Текст книги "Крисп Видесский"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)

– Все может быть, но если ты при каждом несчастье начнешь искать Арваша под кроватью, то из-под кровати не вылезешь, потому что несчастья и без него случаются.

– Верно. Вечно ты меня опускаешь с небес на землю. – Крисп благодарно улыбнулся ей. Арваш и в жизни был слишком страшен, чтобы позволять воображению делать его еще страшнее.

– Стараюсь, – ответила Дара. – Рада, что ты заметил. Я помню…

Она запнулась и не продолжила. Видимо, ей вспомнилось что-то из времен Анфима. Крисп не винил ее, что она не вспоминала о тех несчастных для нее годах. Но это значило, что немалая часть ее жизни была закрыта для него, и это подчас приводило к неприятным заминкам.

«Интересно, всякий ли раз так бывает во втором браке?» подумал Крисп. Наверное. Еще неприятнее было бы, окажись ее брак с Анфимом счастливым. «Куда неприятнее», – усмехнулся он внутренне – тогда она не предупредила бы его, что Анфим собирается его убить.

– Неприятнее не бывает, – пробормотал он про себя.

– Что-что? – переспросила Дара.

– Ничего.

* * *

Когда в кабинет Криспа ворвался взъерошенный Лонгин, император приготовился к неприятностям. К его разочарованию, постельничий не разочаровал его.

– Ваше величество, – пропыхтел Лонгин, утирая пот со лба шелковым платочком – только толстый евнух мог взмокнуть от такого незначительного усилия: снаружи на лужах лежал лед, да и внутри было немногим теплее. – Ваше величество, пресвятой патриарх Пирр – простите, ваше величество, я хотел сказать, монах Пирр – проповедует против вас на площади.

– Боже благой, он что? – Крисп вскочил из-за стола так резво, что налоговые отчеты разлетелись во все стороны. Он не стал их поднимать. Так, значит, обида на поспешное смещение с патриаршего трона превозмогла-таки давнюю верность? – И что он говорит?

– Он, ваше величество, с недостойными подробностями пытается пролить свет на ваши… э-э… отношения… э-э… с ее величеством императрицей Дарой до вашего… э-э… вашей коронации. – Для успокоения монарших чувств Лонгин изобразил возмущение, хотя прекрасно знал, что Крисп и Дара были любовниками задолго до того, как стали супругами.

– Он что?! – взвыл Крисп снова. – Когда я с ним разберусь, он кровь свою прольет на той площади!

Глаза Лонгина вылезли из орбит от ужаса.

– О нет, ваше величество! Казнить человека, столь недавно покинувшего ряды иерархов церкви и имеющего немало последователей, полагающих его – прошу прощения вашего величества – более праведным, чем нынешний носитель синих сапог… ваше величество, кровью одного Пирра дело не ограничится. Это будет означать мятеж.

Он нашел подходящее слово. Крисп остыл мгновенно. Смута в городе, раскол империи, гражданская война – этого Крисп не мог позволить себе.

– Но, – произнес он, точно споря сам с собой, – я не могу и позволить Пирру хулить меня прилюдно. Если это безобразие будет продолжаться, претенденты на трон слетятся, как мухи на мед.

– Воистину так, ваше величество, – подтвердил Лонгин. – Правь вы десять лет, а не два неполных, вы могли бы позволить ему бесноваться – никто не обращал бы внимания. Но сейчас…

– Вот-вот. Сейчас к нему прислушаются. А благодаря его богобоязни – примут всерьез. – Крисп фыркнул. – Словно можно его воспринимать иначе. За все годы, что я его знаю, он ни разу не улыбнулся, старый мрачный… – И тут Крисп расхохотался. – Так где Пирр поливает меня грязью? – осведомился он, отсмеявшись.

– На площади Быка, ваше величество, – ответил Лонгин.

– Отлично. Вряд ли его будет сложно там найти. А теперь, почитаемый господин, вот что вам надо сделать… – В течение нескольких минут Крисп разъяснял приказы. – Вам, вероятно, потребуется мое письменное указание, чтобы все было сделано немедленно?

– Да, это было бы желательно, – ответил Лонгин, не то развеселившийся, не то ошарашенный.

Крисп набросал приказ и отдал евнуху пергамент. Тот перечитал, покачал головой и с видимым усилием сосредоточился.

– Будет доставлено немедленно, ваше величество.

– Безусловно, – ответил Крисп.

Лонгин убежал, по дороге выкликая гонца. Крисп всегда гордился тем, что не тратит время зря. Поэтому он проверил еще один налоговый отчет, прежде чем вышел к дверям императорских палат.

Халогаи у дверей вытянулись по струнке.

– Вольно, парни, – отмахнулся Крисп. – У нас прогулка.

– А где твои зонтоносцы, император? – осведомился Гейррод.

– Сегодня они только под ногами мешаться будут, – ответил Крисп.

Халогаи зашевелились. Кое-кто ощупал лезвия секир. Один, видимо, нашел крохотную зазубринку, поскольку вытащил точильный камень, поработал им немного, проверил снова и удовлетворенно спрятал камень.

– Куда, твое величество? – спросил Гейррод.

– На площадь Быка, – сказал Крисп. – Кажется, святой отец Пирр не слишком рад, что лишился патриаршего трона. Он довольно неучтиво обо мне отзывается.

Халогаи снова шевельнулись в предвкушении.

– Подкоротить ему язык, твое величество? – спросил тот, что точил топор. Он снова пощупал лезвие, словно проверяя, перерубит ли оно шею святого отца с одного удара.

– Нет, – отозвался Крисп, – я не хочу причинять вред святому отцу – надо просто заткнуть его.

– Лучше бы убить его, – сказал Гейррод. – Тогда он не причинит вреда тебе.

Остальные стражники закивали.

Крисп очень хотел смотреть на мир с жестокой халогайской простотой. Но в Видессе ничто не просто. Не ответив Гейрроду, Крисп спустился по лестнице. Северяне окружили его кольцом, закрыв от возможных убийц.

До площади Быка от дворца было мили полторы-две по Срединной улице. Крисп шел быстро, пытаясь согреться. Проходя по площади Паламы, он порадовался своему сопровождению; халогаи шагали впереди, всем своим видом показывая, что стопчут любого, кто окажется на дороге. Толпа расступалась, как по волшебству.

Крисп очень спешил. Он хотел застать Пирра на месте преступления. Даже самое жестокое наказание, полученное настоятелем впоследствии, не оказало бы такого большого влияния, как то, на что Крисп рассчитывал. Меньше всего он хотел делать из Пирра мученика.

В паре сот шагов за зданием чиновной службы Срединная улица резко сворачивала к югу, а там рукой было подать и до площади Быка. Крисп перешел на бег трусцой. Если Пирр улизнет у него из рук именно сейчас, разочарование будет невыносимо. Крисп надеялся только, что его приказ будет выполнен вовремя.

В древности площадь Быка являлась главным скотным рынком города Видесса и до сих пор оставалась местом торговли товарами более громоздкими, обыденными и дешевыми, чем на площади Паламы, скотом, зерном, дешевыми горшками и оливковым маслом. Здесь, прежде чем расступиться, народ пялился на Криспову свиту. На площади Паламы, близ дворца, к лицезрению императора привыкли. В этих бедных районах монархи появлялись нечасто.

Беглого взгляда хватило, чтобы определить искомое место: кучка людей собралась вокруг фигуры в синей монашеской рясе. Монах даже через всю площадь Крисп разглядел тощую фигуру и узкое лицо Пирра – стоял не то на бочке, не то не камне, так что возвышался над своими слушателями на половину человеческого роста.

– Вон он! – воскликнул Крисп, и халогаи двинулись к Пирру с целеустремленностью волчьей стаи, загоняющей оленя.

Пирр был опытным оратором. Крисп услыхал, о чем тот проповедует, задолго до того, как добрался до окружившей священника толпы услыхал вместе с половиной площади Быка.

– Низости он учился у бывшего своего хозяина, ибо само имя Анфима равнозвучно разврату. Но Крисп сумел превзойти в пороке своего учителя, вначале совратив супругу предыдущего Автократора, а потом использовав ее против мужа, чтобы через его труп шагнуть к трону. Как может Фос благословлять наши усилия, если такой человек обитает ныне во дворце?

Пирр не мог не видеть, как приближаются Крисп и его телохранители, но ни на секунду не запнулся – Крисп и без того знал, что бывший настоятель лишен страха. Однако Пирр не прервался и ради того, чтобы указать толпе на присутствие упомянутого развратного чудовища, а это Крисп непременно сделал бы на его месте, собирайся он свергнуть кого-то. Но Пирр неуклонно следовал намеченному курсу: раз ступив на путь, он, как зашоренная лошадь, уже не мог с него сойти.

Крисп сложил руки на груди и принялся слушать. Пирр продолжал тираду, точно не замечая императора. Еще меньше внимания он обратил на выбежавшую на площадь Быка пожарную команду.

Некоторые зеваки с беспокойством оглядывались на группу людей, вооруженных, как халогаи, топорами, и пару взмокших пожарных, тащившую сифон. Страх пожара глубоко въелся в сердца горожан и еще углубился после дня солнцестояния.

Пожарная команда ринулась через толпу прямо к размахивающему руками проповеднику.

– Разойдись! – орал начальник команды. Зеваки рассыпались в стороны.

– Где пожар? – взвизгнул кто-то.

– Тут! – заорал в ответ Фокиод. – По крайней мере, мне приказано залить этого поджигателя!

Он махнул рукой. Один пожарный заработал сифоном, второй направил шланг в сторону Пирра.

Из деревянного сопла хлестнула ледяная вода. Слушатели отхлынули от Пирра, ругаясь и отфыркиваясь. Сам священник пытался сказать что-то, но начал неудержимо чихать. Команда поливала его, пока не опустела бочка.

– Наполнить снова, ваше величество? – громко спросил Фокиод.

Похоже было, что еще немного, и Пирр утонет.

– Нет, Фокиод, спасибо, – ответил Крисп. – По-моему, он уже остыл.

– Я – апчхи!! – остыл?! – завопил Пирр. С его бороды и носа капала вода. – Нет, я только – апчхи!! – начал разоблачать прелюбодея в алых сапогах. Слушай меня, народ видесский…

– Пойдите просохните, святой отец, – добродушно посоветовал кто-то из толпы. – Так стоять на ветру – лихоманка прохватит.

– Да и сказка ваша изрядно поблекла, – добавил другой.

– Пламенными речами обогрейтесь лучше, – заметила женщина.

– Да нет, они все потухли, – отозвался какой-то остряк и сам себе хихикнул.

Всю свою жизнь Пирр провел в монастырях или при храмах. Он привык, что миряне почитают его, а не подсмеиваются, пусть добродушно. Но куда хуже насмешек был громовой хохот, разнесшийся над площадью при виде мокрого, трясущегося от гнева и холода святого отца, с перевернутого ящика разоблачающего власть предержащих, пока зубы его ритмично постукивали наподобие деревянных наперсников, которыми васпураканские танцоры отбивали такт.

Равнодушие Пирр перенес бы стоически: монахов часто встречали равнодушием, поскольку проповедуемый ими образ жизни мало кому подходил. Но вынести смеха он не мог. Злобно озирая толпу, и в особенности Криспа, он неуклюже спустился с ящика и двинулся прочь. Новый приступ чихания лишил его уход даже видимости достоинства.

– Фос с тобой, мокрый Пирр! – громко пожелал кто-то, вызвав новый раскат смеха. Согбенная спина Пирра дернулась, точно в нее всадили нож.

– Мокрый Пирр, мокрый Пирр, добрый, старый, мокрый Пирр! – распевала толпа.

Отбытие монаха перешло в отступление, а к краю площади – и в позорное бегство.

Гейррод повернулся к Криспу.

– За это он не станет любит тебя больше, – сказал телохранитель. – Выставить человека глупцом – значит нанести ему такую же обиду, как ударить мечом.

– Он уже враждует и со мной, и со всеми, кто не согласен с ним до йоты, – ответил Крисп. – Но теперь, даст бог благой, его не станут принимать всерьез. К словам святого отца Пирра – а до недавнего времени пресвятого отца Пирра – нельзя не прислушаться. А кто станет слушать старого, доброго, мокрого Пирра?

– Теперь я вижу, – медленно произнес Гейррод. – Ты отравил его слово. – Он сказал что-то соседу. Пророкотали гулкие голоса, и все северяне обернулись к Криспу.

– Кто, кроме видессианина, мог убить человека смехом? – проговорил Гейррод, и остальные закивали.

Фокиод отдал команду своим людям. Тащившие сифон со вздохами облегчения опустили его, остальные оперлись на пожарные топоры, кроме одного, пошедшего купить жареной чечевицы.

Заметив, что император смотрит на него, Фокиод подошел к Криспу.

– Что ж, ваше величество, надеюсь, что мы избавили вас от этой напасти, – сказал он. Видессианину, особенно столичному жителю, не понадобилось объяснять, что сотворил Крисп.

– Думаю, что да, – ответил Крисп. – Тебя наградят достойно.

– Благодарю, – коротко отозвался Фокиод. Он не пытался лебезить или уверять, что недостоин награды. Дело есть дело.

– Ладно, что уставились! – повысил голос Крисп. – Представление закончено.

Толпа рассеялась. Некоторые, проходя мимо Криспа, отворачивались, точно не желая, чтобы император видел, что они слушали проповедь против него. Большинство, однако, расходилось, весело беседуя, словно речь Пирра и ответ Криспа устроила ради их развлечения труппа мимов. «Горожане… « – подумал Крисп, мысленно разводя руками.

К тому часу, как он с халогаями дошел до дворца, короткий зимний день почти закончился. Когда Крисп распахнул двери, Лонгин был готов уже лопнуть от любопытства.

– Ваше величество, неужели же вы…

– Обошелся с Пирром, как с пожаром, который следует залить? – докончил за него Крисп. – Именно так, почитаемый господин. – Он рассказал, как Фокиод и его команда «потушили» священника, и добавил:

– Большинство зрителей хорошо повеселилось.

Лонгин, как и пожарный, понял сразу.

– Трудно принимать всерьез шута, ваше величество?

– Именно так, почитаемый господин. Я вспомнил, как Петроний пытался избавиться от Скомбра, когда тот был вестиарием. Как он не тщился выставить Скомбра мошенником перед Анфимом, император держал того при себе. Но когда над Скомбром надсмеялись в Амфитеатре, он через пару дней вылетел из дворца.

– А, Скомбр, – пробормотал Лонгин. Суда по его тону, можно было подумать, что Лонгин вовсе забыл о существовании евнуха, который когда-то вместе с Петронием обладал настоящей властью в империи за троном Анфима. Но Криспа он провести не мог. – Если благой бог позволит, ваше величество, с Пирром будет покончено так же… э-э… надежно, как со Скомбром.

– Да будет так. – И Крисп очертил над сердцем солнечный круг.

* * *

Цокали по мостовой подковы. Звенели кольчуги.

– Взгляд напра-во! – рявкнул офицер, и проезжавший мимо трибуны полк разом обернулся к Криспу и отдал честь.

Император в ответ приложил к сердцу сжатый кулак. Толпа по сторонам Срединной улицы ликовала. Солдаты, в большинстве своем впервые попавшие в город Видесс, отвечали улыбками и продолжали изумленно озираться на чудеса большого города. Юноши с центрального плато западных краев – отличные солдаты, если не обращать внимания на изумленные лица, на добрых конях и в добром здравии, несмотря на долгий и тяжелый марш.

По щеке Криспа скользнула капля дождя, потом еще одна.

Кавалеристы натянули пониже капюшоны плащей. Зеваки потянулись под портики, а кто побогаче – открыли зонты.

Когда последний всадник проскакал мимо, Крисп со вздохом облегчения сошел с трибуны. К этому времени он был мокр, как Пирр после обработки из пожарного сифона. Вскочив на Прогресса, он торопливо двинулся к императорским палатам. Растирание жестким полотенцем, блюдо тушеной баранины и сухая туника значительно улучшили его расположение духа. «В конце концов, подумал он, – это дождь, а не снег». Скоро зима кончится. Когда дороги просохнут, собранная им армия сможет немедля двинуться на север, против Арваша. Крисп надеялся собрать семьдесят тысяч бойцов. Вся мощь империи, поддержанная лучшими магами Чародейской коллегии, не может не превозмочь одного черного колдуна, случайно позабытого смертью.

Унося серебряное блюдо из-под баранины, Барсим остановился в дверях:

– Следует ли мне напомнить вашему величеству, что посол Царя царей макуранского просил вас об аудиенции сегодня?

– Я помню, – ответил Крисп невесело. Ему очень хотелось бы позабыть великого западного соседа Видесса, особенно теперь, когда почти вся его армия готовы была двинуться против северного врага. Желания, однако, сбываются редко.

Чихор-Вшнасп, макуранский посол, был изящным мужчиной средних лет, с длинным угловатым лицом, запавшими щеками и совершенно искренним взглядом огромных и кротких карих глаз. Крисп уже знал, что доверять ему нельзя ни на волос. Когда посол опустился перед императором ниц, его головной убор – серая фетровая шапочка без полей, больше всего напоминавшая ведро, – слетел у него с головы и откатился в сторону.

– Каждый раз это происходит, – заметил Крисп.

– Совершено верно, ваше величество. Мелкие неудобства ради друзей только приятны. – Чихор-Вшнасп отловил беглую шапочку и вернул на место. По-видесски он говорил превосходно; лишь слабый пришепетывающий акцент выдавал, что он не образованный уроженец города Видесса.

– Я принес вам, – продолжил посол, – приветствия его величества Нахоргана, Царя царей, вельми могущественного, богобоязненного и благодетельного, коему Господь и Четыре Пророка его даровали многие годы и обширные владения.

– Я всегда рад слышать приветствия его вельми могущественного величества, – ответил Крисп. – В следующем донесении пошли ему мои.

Чихор-Вшнасп поклонился.

– Он будет счастлив получить их. Он приказывает мне также передать вам его пожелания удачи в вашей борьбе со злобными варварами, угрожающими вашим северным границам. Макуран не раз страдал от подобных налетов. Его вельми могущественное, богобоязненное и благодетельное величество знает, каково приходится сейчас его видесскому брату, и шлет вам искреннее сочувствие.

– Его вельми могущественное величество очень добр. – Крисп понял, к чему идет беседа, и тут же понадеялся, что ошибается.

К несчастью, он оказался прав.

– Добавлю к этому и свои надежды: да будет ваш поход удачен, – продолжил Чихор-Вшнасп. – Без сомнения, вы сокрушите врага, ибо вся мощь Видесса обрушится на него. Без мира с Макураном часть армии, без сомнения, осталась бы на ваших западных рубежах. Ваше решение перебросить их на север говорит о вашей уверенности в вечной дружбе наших великих империй.

Крисп удостоверился, что был, увы, прав. Оставался только один вопрос: во сколько это ему обойдется?

– Есть ли у меня причины полагать иначе? – осведомился он.

– Не все правители Видесса разделяли ваше мнение, – напомнил Чихор-Вшнасп. – Кажется, только вчера Севастократор Петроний злодейски напал на Макуран, не имея на то никаких причин.

– Я был против той войны, – парировал Крисп.

– Я помню это и благодарю вас. Однако вам, без сомнения, ясно, что случится, если его величество Нахорган, Царь царей, вельми могущественный, богобоязненный и благодетельный, решит этим летом отмстить за нанесенное Макурану оскорбление. Ваши войска отведены к северной границе, и наша доблестная конница двинулась бы вперед, сокрушая все на своем пути.

Криспу хотелось закусить губу, но он заставил себя расслабиться.

– Ты, конечно, прав, – заявил он. Стальные брови Чихор-Вшнаспа прыгнули вверх: в эту игру так не играли.

– Но если бы его вельми могущественное величество и вправду намеревался бы вторгнуться в Видесс, – продолжил Крисп, – ты не стал бы меня предупреждать. Что он хочет, чтобы забыть эту мысль?

Брови прыгнули вверх снова: любимый жест посла.

– Господь и Четыре Пророка его не простят того оскорбления, что Макуран остается лишенным плодородной долины, в коей расположены могучие города Ханзит и Артаз.

Вместе взятые, эти васпураканские городишки не составили бы и половины Опсикиона.

– Они вернутся Макурану, – ответил Крисп, тремя словами избавившись от единственного плода развязанной Петронием войны трехлетней давности – той войны, в которой Петроний мечтал дойти до Машиза.

– Ваше величество щедро и милостиво, – чуть улыбнулся Чихор-Вшнасп. – Если все мы сможем проявить такую добрую волю, разногласия между нашими народами еще могут быть разрешены, и между Макураном и Видессом воцарятся мир и гармония. Однако его вельми могущественное величество Нахоргана, Царя царей, беспокоит, что вы почитаете иных государей выше него.

– Как можешь ты говорить такое? – воскликнул Крисп, изобразив возмущение и обиду. – Какой из государей может быть дороже моему сердцу?

Чихор-Вшнасп печально покачал головой.

– Если бы его величество мог поверить вам! Но ему стало известно, что вы щедро одарили золотом злодея, известного под именем Арваш Черный Плащ, который отплатил вам лишь черным предательством, в то время как его величество, вельми могущественный, богобоязненный и благодетельный, верный и преданный друг Видесса, не получил и гроша от ваших щедрот.

– И сколько же грошей его умиротворят? – сухо поинтересовался Крисп.

– Арвашу вы заплатили сто фунтов золота, не так ли? Неужели добрый и верный друг не стоит втрое больше, чем лживый варвар, который клянчит ваши деньги и ведет себя так, словно никогда их не брал? Ваше величество, я счел бы такой дар вполне приемлемым.

– Приемлемым? – Крисп театрально схватился за голову. – Я считаю это разбоем. Его вельми могущественное величество намеревается выпить кровь Видесса и еще просит у нас золотую соломинку.

Переговоры тянулись еще несколько дней. Крисп понимал, что должен заплатить Нахоргану больше, чем Арвашу, – этого требовала гордость Царя царей. Но заплатить намного больше Криспу не позволяла совесть. Чихор-Вшнасп, со своей стороны, торговался, как продавец ковров, а не макуранский аристократ. В конце концов оба сговорились на ста пятидесяти фунтах золота: 10800 золотых монет.

– Превосходно, – сказал по этому поводу Чихор-Вшнасп.

У Криспа имелось на этот счет свое мнение – он надеялся сбить цену до ста двадцати пяти. Но Чихор-Вшнасп знал, как нужен Криспу мир с Макураном.

– Его вельми величество имеет в твоем лице весьма способного слугу, – ответил он вежливо.

– Вы хвалите меня больше, чем я того заслуживаю, – отозвался Чихор-Вшнасп; в голосе его слышалось мурлыканье кота, которого почесали за ухом.

– Ни в коей мере, – возразил Крисп. – Я прикажу, чтобы золото отправили сегодня.

– А я сообщу его вельми могущественному, богобоязненному и благодетельному величеству, что оно начало путь к нему. – Довольный, точно сто пятьдесят фунтов золота попали не в казну его повелителя, а в его собственную, посол изысканно откланялся и ушел.

– Барсим! – позвал Крисп.

В дверях появился вестиарий, аккуратный и подтянутый, как всегда.

– Чем могу помочь, ваше величество?

– Во имя Скотоса проклятого, что значит «вельми»?!

* * *

Фостий, пошатываясь, вышел из императорских палат, заморгал от яркого весеннего света, потом решил, что ему нравится, и заулыбался.

– У маленького Автократора-то зубы! – ухмыльнулся один из стражников.

– Уже полдюжины, – гордо подтвердил Крисп. – И еще один растет. Так что берегите наголенники – сгложет.

Хохоча, халогаи расступились в потешном ужасе. Фостий заковылял к лестнице. Ходить без поддержки он научился всего неделю назад, но это мастерство уже освоил, а вот лестница – дело другое.

Фостий явно собирался просто шагнуть с первой ступеньки вниз и посмотреть, что получится. Крисп поймал его, прежде чем Фостий провел этот опыт. Чувствуя себя не столько спасенным, сколько обиженным, малыш завертелся у него в руках, вереща дурным голосом.

– Неблагодарный ты, – укорил его Крисп, неся его вниз, к подножию лестницы. – Или ты бы предпочел разбить свою глупую головенку?

Судя по всему, именно это и входило в планы Фостия. Оставаться у подножия лестницы он решительно отказывался и двинулся наверх ползком, потому что занести ногу на высокие ступеньки ему было пока не под силу. Крисп следовал за ним из опасения, что сложный подъем превратится в неожиданный спуск. Но Фостий добрался до дверей в целости и сохранности – после чего развернулся и попытался спрыгнуть вниз. Крисп поднял его снова.

Появившаяся в дверях Дара захлопала в ладоши.

– Весьма отважно, Крисп, – лукаво заметила она. – Ты спас от гибели наследника престола.

Когда она вышла, халогаи низко поклонились императрице. Теперь даже самые свободные платья не могли скрыть увеличивающегося живота.

Крисп покосился на Фостия.

– Этот наследник не доживет до получения наследства, если за ним ежеминутно не приглядывать. – Он не успел закончить фразу, как заволновался, а не поймет ли Дара ее превратно; он достаточно долго прожил в городе Видессе, чтобы понимать – в списке любимых видов спорта горожан интриги стояли даже впереди скачек в Амфитеатре.

Но Дара только улыбнулась.

– Дети – они такие. – Она повернулась к солнцу и прикрыла глаза ладонью. – Когда зима, кажется, что тепло и свет никогда не придут. Я хочу стать ящерицей, лежать и греться на солнце. – Но через пару минут ее улыбка поблекла. – Я всегда мечтала, чтобы зима проходила поскорее. А теперь почти мечтаю, чтобы она тянулась вечно, – ведь ты скоро пойдешь в поход, так?

– Ты же знаешь, – ответил Крисп. – К концу недели дороги просохнут, если только опять ливень не зарядит.

– Знаю. – Дара кивнула. – Ты рассердишься, если я скажу, что боюсь?

– Нет, – отозвался Крисп, поразмыслив. – Я тоже боюсь. – Он глянул на северо-восток. Он ничего не мог разглядеть через буйно-розовое цветение вишневой рощи, окружавшей императорские палаты, но знал – там его ждет Арваш. И это не укрепляло его духа.

– Если бы ты мог остаться здесь, под защитой городских стен, – вздохнула Дара.

Крисп вспомнил, с каким благоговением глядел на двойное кольцо городских укреплений, впервые завидев город Видесс. Даже Арвашу не разрушить их. Но потом он вспомнил другое: Девелтос, Имброс… и совет Трокунда встретиться с Арвашем в бою как можно дальше от города. Трокунд знал, о чем говорит.

– Не думаю, что тут намного безопаснее, пока Арваш разгуливает на свободе, – произнес он.

Помолчав чуть-чуть, Дара кивнула. Крисп знал, чего ей это стоило.

Фостий завертелся у него в руках, и Крисп опустил его на землю.

Халогай-стражник отцепил с пояса кинжал, вытащил клинок, а ножны с золотым узором отдал Фостию. Блеск металла привлек малыша; он взял ножны и потянул в рот.

– Это медь и кожа, – предупредил Крисп. – Тебе не понравится.

Фостий скорчил жуткую рожицу, вытащил ножны изо рта, потом начал жевать снова.

– Вот более подобающие игрушки, – сказал вышедший Барсим, подкатывая к Фостию деревянный фургончик, в котором лежали две умело вырезанные лошадки. Лошадок Фостий выкинул, а фургончик взял и принялся обгладывать колесо.

– Посадите его у реки, – посоветовал один из халогаев, – деревья будет точить бобрам на зависть.

Все рассмеялись, кроме возмущенно фыркнувшего Барсима.

Крисп смотрел, как Фостий играет на солнышке. Что-то побудило его нагнуться и погладить малыша по черным волосам. Глаза Дары изумленно расширились; Крисп редко ласкал ребенка. Но он твердо знал: даже если это не его сын, а потомок Анфима, пусть лучше он правит Видесской империей, чем Арваш Черный Плащ.