Текст книги "Крисп Видесский"

Автор книги: Тиффани Райз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 26 страниц)

Глава 8

На улице лил дождь со снегом. Проходя в двери императорских палат, Гнатий трясся в своей синей рясе, как осиновый лист.

Окружавшие его халогаи – Крисп не собирался давать бывшему патриарху шанса исполнить какой бы то ни было коварный план – выносили видесскую зиму с терпением мучеников.

Крисп встретил Гнатия у дверей. Мокрый и дрожащий монах распростерся на ледяном каменном полу.

– В-ваше в-величество, благодарю за то, что решили в-выслушать меня, – пробормотал он, постукивая зубами.

– Встаньте, святой отец, встаньте. – Гнатий выглядел настолько жалко, что Крисп невольно устыдился. – Обсохните вначале, согрейтесь, а потом уж говорите. – По кивку императора постельничий принес сухие полотенца и меховую накидку.

Крисп провел Гнатия по коридору в кабинет для приемов, хотя тот и сам знал дорогу. «Ну да, – вспомнил Крисп, – он ведь тут бывал не раз». В кабинете их ждал Яковизий. При появлении Криспа аристократ встал и поклонился.

– Поскольку я собираюсь назначить Яковизия новым севастом вместо Мавра, – пояснил император, – думаю, он тоже должен тебя выслушать.

Гнатий поклонился Яковизию.

– Поздравляю, ваше высочество, если только мне будет дозволено несколько предвосхитить ваше вступление в должность, – промурлыкал он.

Стиль забегал по табличке. Закончив, Яковизий поднял навощенную деревяшку так, чтобы всем было видно.

«В лед твои лукавые речи. Если знаешь, как побить Арваша, говори. Если нет – возвращайся в свою долбаную келью».

– Ну, в общем-то он прав, святой отец, – согласился Крисп.

– Заверяю вас, я прекрасно осведомлен об этом, – ответил Гнатий. Черты его лисьей физиономии внезапно посерьезнели. – Честно сказать, я не знаю, как вам побить Арваша. Но я, кажется, выяснил, кто – или, вернее, что – он такое.

– Я рад, – ответил Крисп. – Иначе ты напрасно гулял под дождем. Садись, святой отец, и рассказывай.

– Благодарю, ваше величество. – Гнатий пристроился в кресле.

Крисп сел напротив, на диване рядом с Яковизием.

– Как я вам уже писал, эта история начинается триста лет назад.

– Продолжай, – ободрил его Крисп. Он был рад, что рядом с ним Яковизий. Крисп обожал читать исторические хроники, но аристократ получил настоящее образование. Если Гнатий попытается соврать, он заметит.

– Вы, ваше величество, знаете, конечно, как в смутные времена империи кочевники прорвали наши северные и восточные границы и отсекли от Видесса столько исконных наших земель.

– Да уж, – фыркнул Крисп. – Кубраты угнали меня в плен еще ребенком. Я помогал Яковизию, когда тот вел переговоры с хатришами несколько лет назад. О Татагуше я знаю меньше и беспокоюсь меньше – общих границ у нас нет.

– Да, теперь мы имеем с ними дело, как с независимыми странами, подобными Видессу, пусть и не такими древними или могучими, – согласился Гнатий. – Но так было не всегда. Веками эти провинции находились под нашей властью. Мир тогда был уютен. Мы не знали иных стран, кроме Макурана. Были еще кочевые племена Пардрайских степей и воители из земли Халога. Но мы были уверены, что Фос покровительствует нам – ибо как могут угрожать империи какие-то племена?

Яковизий поскрипел стилем и поднял табличку:

«Выяснили».

– Воистину так, – печально согласился Гнатий. – За какие-то десять лет границы были прорваны, а треть видесской земли отнята. Варвары грабили нас, не встречая препятствий, ибо за границей они не встретили сопротивления. Город Видесс был осажден. Скопензана – пала.

– Скопензана? – Крисп нахмурился. – Я не слышал об этом городе. – Он повернулся к Яковизию, опасаясь, что Гнатий просто придумал название на ходу.

Но Яковизий написал:

«Теперь это руины. Они лежат в нынешнем Татагуше, а тамошние жители в городах покамест не нуждаются. Однако в свое время это был великий город, наверное, второй в империи после города Видесса; ни в чем не уступал он более чем двум городам».

– Могу я продолжить? – спросил Гнатий, увидев, что Крисп закончил чтение. – Как я сказал, Скопензана пала. Сколько мы можем судить, разорение ее было ужасно, ибо обычные убийства, грабеж и насилие усугублялись как величиной павшего города, так и тем, что никто не мог вообразить ему подобной судьбы. Среди выживших был и иерарх города, некий Ршава.

Крисп очертил над сердцем солнечный круг.

– Должно быть, благой бог сберег его.

– При иных обстоятельствах я согласился бы с вами, ваше величество. Теперь же… могу я немного отклониться от темы?

– Покуда я вовсе не заметил темы, – ответил Крисп, – так откуда мне знать, что ты от нее отклоняешься? – История, рассказанная Гнатием, была интересна – он был хорошим оратором, – но к Арвашу Черному Плащу покамест не имела никакого отношения. «Если это все, на что Гнатий способен, – подумал Крисп, – он до девяноста лет будет в монастыре сидеть».

– Я надеюсь сплести нити своего рассказа в единый узор, – ответил Гнатий.

«В одну холстину, ты хочешь сказать», – нацарапал Яковизий, но Крисп сделал Гнатию знак продолжать.

– Благодарю, ваше величество. Вы, как мне известно, не изучали богословия специально, но, без сомнения, поймете, почему вторжение кочевников внесло смятение в души священнослужителей.

Мы верили – это было так удобно! – что, как мы шли от победы к победе на земле, так Фос не может не восторжествовать во вселенной в целом. Такова наша правая вера и по сей день, – Гнатий осенил себя солнечным знаком, – но в те годы она подверглась суровым испытаниям.

Как вы понимаете, столь много людей познали горе и истинное зло, что в души их закралось сомнение в могуществе Фоса. Отсюда растут корни ереси «весовщиков», по сию пору преобладающей в Хатрише и Татагуше – да и в Агдере близ земли Халога, хотя там и правит царь видесской крови. Однако возникла и иная ересь, куда худшая. Как я сказал, иерарх Ршава уцелел при взятии Скопензаны.

Крисп поднял брови.

– Худшую ересь породил предстоятель крупного города?

– Воистину так, ваше величество. Сколько могу я судить, Ршава был весьма близко связан с тогдашним императорским родом, но пост свой занял благодаря способностям, а не по протекции. Не рухни Скопензана, он мог бы стать вселенским патриархом, и притом одним из великих. Но когда он вернулся в город Видесс, он… изменился. Когда хаморы захватили Скопензану, он видел слишком много зла; он решил, что Скотос сильнее Фоса.

Даже не слишком благочестивый Яковизий при этих словах осенил себя солнечным знаком.

– И как отнеслись к этому тогдашние священнослужители? – спросил Крисп.

– Как вы догадываетесь, ваше величество – без удовольствия. – Ответ Пирра был бы полон ужаса и отвращения. Гнатий добился своего преуменьшением. Крисп обнаружил, что способ Гнатия нравится ему больше. А монах-историк продолжил:

– Но Ршава стал столь же ревностным последователем темного бога, каким верным слугой был когда-то Фосу. Он проповедовал новую веру всем, кто готов был слушать, поначалу в храмах, а, лишенный патриархом сана – на улицах.

Крисп против своей воли заинтересовался этой историей.

– Вряд ли ему долго это позволяли?

Он представил себе город Видесс, наполненный поклонниками зла, и ужаснулся.

– Совершенно верно, – откликнулся Гнатий. – Но из-за связей Ршавы его пришлось судить публично, судом церкви, а это значило дать ему возможность защищать себя от выдвинутых обвинений. А он был весьма способен… да что там – он был гениален. Я читал его речь в свою защиту, ваше величество. Она меня пугает. И тогдашних отцов церкви она тоже, видно, испугала. Ршаву приговорили к смерти.

– Я еще раз спрашиваю, святой отец, – какое отношение это имеет к нашим нынешним бедам? Если этот Ршава уже триста лет как мертв, то при всех его грехах…

– Ваше величество, – веско произнес Гнатий, – я не уверен, что Ршава мертв уже триста лет. Я вообще не уверен, что он мертв. Он расхохотался, выслушав приговор, и заявил, что не в людской власти предать его смерти. Его оставили на ночь в камере размышлять над неверием его и преступлениями, совершенными им во славу его бога. Но стража, явившаяся утром, чтобы отвести его на казнь, нашла камеру пустой. Замок был цел, и стены нетронуты. Но Ршава исчез.

– Чародейство, – пробормотал Крисп. Волоски на его шее встали дыбом.

– Вы, без сомнения, правы, ваше величество, но по причине тяжких преступлений Ршавы его камеру зачаровали лучшие тогдашние маги. Они поклялись, что их защиты остались нетронуты. Но Ршава все же исчез.

Яковизий опять склонился над табличкой.

«Ты хочешь сказать, что Ршава – это Арваш?» – показал он и скривился, демонстрируя, что он об этом думает, но вдруг опустил табличку и вгляделся в свои слова. Потом поднял ее и по очереди указал стилем на оба имени.

Крисп не сразу понял, на что он намекает. Арваш – обычное халогайское имя. Ршава – достаточно обычное видесское. Но по простому ли совпадению оба составлены из одних и тех же букв?

«Нет», – сказали пробегавшие по коже мурашки.

Гнатий уставился на имена, словно видел их впервые. Глаза его бегали.

– Я не заметил… – выдохнул он.

Яковизий положил табличку на колени, поскрипел стилем и отдал Криспу. Тот прочел вслух: «Неудивительно, что он не стал клясться Фосом».

Яковизий тоже верил.

– Но если мы сражаемся с… с трехсотлетним колдуном, – голос изменил Криспу, – то как мы можем надеяться победить его?

– Я не знаю, ваше величество. Я надеялся, что вы мне скажете, – ответил Гнатий совершенно серьезно. Крисп был Автократором; битвы с чужеземными врагами – его дело.

«Если это и правда бессмертный колдун, поклоняющийся Скотосу и ненавидящий Фоса, – написал Яковизий, – то почему он прежде не беспокоил Видесс?»

Сомнения Криспа пробудились было вновь, но Гнатий решительно ответил:

– Откуда мы это знаем? Бог благой и премудрый знает, ваше высочество, за эти годы империя получила несчастий полной мерой. Сколько из них породил или усугубил Ршава? Наше незнание тайных причин не доказывает, что их нет.

– Святой отец, мне кажется – я боюсь, – что ты прав, – сказал Крисп. Только тот человек – если этот Ршава или Арваш еще человек, – кто поклонялся Скотосу, мог учинить жестокую резню в Имбросе. И только колдун с опытом трех веков за плечами мог так испугать столь умелого и сильного чародея, как Трокунд.

Детали складывались, как кусочки деревянной мозаики, но рисуемый ими облик вызывал у Криспа дрожь.

– Теперь поступайте со мною, как знаете, ваше величество, – сказал Гнатий. – Я знаю, что у вас нет причин любить меня, да и у меня, правду говоря, – вас. Но эту историю следовало донести до вас не ради вас или меня, но ради империи.

«Странно, – написал Яковизий. – Я-то полагал его совершенно бесчестным типом. Вот и полагайся после этого на прилагательные».

– Э… да. – Крисп вернул табличку Яковизию. Когда Гнатий понял, что это не для его глаз, он только поднял бровь. Крисп не обратил внимания. Он думал. – Как ты прекрасно понимаешь, Гнатий, – выговорил он в конце концов, – такая весть заслуживает награды.

– Прогулка за стенами монастыря, пусть краткая, сама по себе служит мне наградой. – Гнатий снова поднял бровь. – Кстати, ваше величество, как вам удалось заставить пресвятого вселенского патриарха видессиан, – капелька иронии в его голосе обжигала сильнее яда, – согласиться на мое временное освобождение?

– Верно, мы ведь должны были оба подписать разрешение… – Крисп смущенно улыбнулся. – Честно сказать, святой отец, я просто забыл его спросить, а требования с императорской печатью хватило, как я понимаю, чтобы запугать вашего настоятеля до смерти.

– Очевидно. – Гнатий помолчал и продолжил:

– Пресвятой патриарх будет очень недоволен, узнав, что вы проявили ко мне такое снисхождение.

– Ну и Фос с ним. Я им тоже не слишком доволен. – Только когда эти слова слетели с его губ, Крисп сообразил, что не слишком хорошо хаять нынешнего неуемного патриарха перед бывшим.

Гнатий даже бровью не повел; Крисп восхитился его выдержкой. Но слова он подбирал исключительно осторожно:

– И насколько крупную награду рассчитывает вручить мне ваше величество?

Яковизий забулькал. Гнатий тревожно обернулся; Крисп к этому времени уже привык к странному смеху немого. Ему и самому хотелось расхохотаться.

– Обратно в старые сапоги захотелось, святой отец?

– Вероятно, мне следовало бы смутиться, ваше величество, но вы правы. Честно говоря, – Крисп решил, что Гнатию такой подвиг вряд ли под силу, – у меня кровь закипает при мысли, что на патриаршем троне восседает этот узколобый фанатик.

– Он тебя любит не больше, – заметил Крисп.

– Я знаю об этом. И уважаю его честность и искренность. Но разве вы не обнаружили, ваше величество, что от честных фанатиков – одни проблемы?

«А много ли ему известно о вызове Пирра в Тронную палату?» подумал Крисп. Или о бунтах у Собора. Наверное, почти все. Пусть Гнатий и был заключен в монастырь, но Крисп готов был поспорить, что ему ведом каждый городской слух.

– В ваших словах есть доля истины, святой отец, – признал он, наклоняясь вперед, точно торгуясь о цене на репу на имбросском рынке – в те времена, когда были еще Имброс и рынок. – Но как я могу довериться вам, когда вы предали меня не единожды, но дважды?

– Хороший вопрос, – вздохнул Гнатий, разводя руками. – У меня нет на него ответа, ваше величество. Могу сказать только, что буду вам лучшим патриархом, чем нынешний.

– Да, пока не решишь, что можешь посадить на трон императора получше нынешнего.

Гнатий склонил голову.

– Аргумент бесспорный.

– Вот что я сделаю, святой отец: отныне можешь выходить из монастыря в любое время, если настоятель не запретит. Полагаю, тебе потребуется письменное подтверждение. – Крисп послал евнуха за пером и пергаментом, набросал приказ, расписался, приложил печать и передал документ Гнатию:

– Надеюсь, ты простишь недочеты стиля и грамматики.

– За этот документ, ваше величество, я многое могу простить, – ответил Гнатий. Эта фраза вместила в себя все различия между ним и Пирром. Пирр никогда и ничего не прощал.

– Если обнаружишь в летописях что-то еще, – предупредил Крисп, – немедля дай знать мне.

Гнатий понял, что аудиенция окончена. Он опустился ниц, встал и двинулся к выходу, где его перехватил Барсим.

– Сопроводить ли халогаям святого отца в монастырь? – осведомился вестиарий.

– Нет, пусть добирается сам, – ответил Крисп, чем ухитрился удивить своего постельничего – задача нелегкая. Покорно поклонившись, но сохраняя на лице красноречивейшее выражение, Барсим вывел Гнатия из комнаты.

Крисп послушал, как удаляются шаги по коридору, и обратился к Яковизию:

– И что теперь?

«„Что теперь?“ в смысле „Отдать ли Гнатию Собор?“ или „Что с Арвашем делать?“», – написал Яковизий.

– Не знаю, – вздохнул Крисп, – и, богом благим клянусь, я не думал, что эти вопросы узлом завяжутся. Начнем с патриарха, – решил он. – Пирр должен уйти. – За две недели, прошедшие с того дня, как Крисп вошел в императорскую ложу в Соборе, страже пришлось подавлять еще два бунта – по счастью, маленьких.

«Да уж, мой двоюродный братец не больно сговорчив, – нацарапал Яковизий. – Если хочешь вернуть Гнатия – быть может, он станет потише, если пригрозить сдать его на корм халогаям, коли слово „измена“ хоть раз вступит в его кривомозглую голову».

– А в этом что-то есть. – Крисп вспомнил, как шарахнулся Гнатий от секиры телохранителя в ту ночь, когда Крисп захватил трон. Он с восхищением перевел взгляд на Яковизия:

– Знаешь, я слышу твой голос каждый раз, когда читаю эти заметки. Твои слова на воске или пергаменте передают тон твоей речи. А когда я пытаюсь выразить свои мысли в письме, получается невыразительно и скучно. Как тебе это удается?

«ГЕНИЙ», – нацарапал Яковизий. Крисп сделал вид, что ломает табличку о его голову. Аристократ перехватил табличку и довольно долго писал, прежде чем отдать ее императору.

«Если тебе нужен длинный ответ: для начала, писать я начал куда раньше твоего и делаю это куда дольше. А во-вторых, теперь это и есть мой голос. Разве я должен молчать, потеряв способность издавать более менее членораздельное карканье, именуемое большинством людей речью?»

– Я так понимаю, что нет, – ответил Крисп, думая, что Яковизий на свой лад не менее несгибаем, чем его двоюродный брат Пирр.

Неспособность подчиниться увечью показалась ему более достойным качеством, чем неспособность подчиниться здравому смыслу. Эта мысль перешла в иную: о том, по чьей милости был изувечен Яковизий.

– Так что делать с Арвашем?

Глаза Яковизия на мгновение исполнились ужасом, потом он взял себя в руки. Тупым концом стиля он разгладил воск, освобождая место на табличке.

«Сражаться, как можем. А что еще? Теперь, когда мы выяснили, что он такое, быть может, колдуны сумеют противостоять ему».

Крисп с размаху хлопнул себя по лбу.

– Боже благой и премудрый, у меня совсем не осталось мозгов. Гнатий еще до заката должен пересказать свою историю Трокунду.

Он снова позвал Барсима. Вестиарий записал указания императора и отнес гонцу, чтобы тот доставил их Трокунду.

Крисп откинулся на спинку дивана, чувствуя себя так, точно попал под обвал. Если этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, упражнялся в черном волшебстве на протяжении жизни шести поколений, неудивительно, что его не сумел одолеть простой смертный наподобие Трокунда.

– Пошел он в лед, этот Арваш, или Ршава, или как его там еще, – пробормотал он.

«А как насчет Пирра?», – осведомился Яковизий.

– Любишь ты иголки под седалище подкладывать, – укорил его Крисп. Выражение оскорбленного достоинства на лице аристократа могло бы убедить любого, кто был знаком с ним менее минуты. – Не хочу я отправлять Пирра в лед. Я хочу отправить его в монастырь, чтобы он там сидел тихо. Так ведь не получится, вот что плохо. Этот несгибаемый, упрямый, старый…

Крисп остановился на полуслове, отвесив челюсть и широко открыв глаза.

«И на что ты пялишься? – написал Яковизий. – Ты что, узрел святой свет Фоса, что выпучился, как идиот?».

– Нет, но почти, – уверил его Крисп. – Барсим! – крикнул он.

– Вы еще здесь? Отлично. Напишите мне черновик послания к пресвятому патриарху Пирру. Вот что я хочу ему сообщить…

* * *

В палату для аудиенций заглянул Барсим.

– Пресвятой патриарх Пирр прибыл для встречи с вашим величеством.

– Хорошо. Думаю, он уже разогрелся. – Четыре дня подряд Крисп отклонял все более настойчивые просьбы патриарха об аудиенции.

Император повернулся к Яковизию, Маммиану и Ризульфу:

– Превосходные и почтенные господа, я прошу вас слушать и запоминать все, что будет сказано между нам, дабы впоследствии клятвенно засвидетельствовать.

Трое придворных торжественно поклонились.

– Лучше бы этому плану сработать, – заметил Маммиан.

– В том-то и прелесть, что мне и провал не повредит, – ответил Крисп. – А теперь к делу. Пирр идет.

Патриарх пал ниц перед императором с обычной легкостью. На троих придворных по левую руку Криспа он едва глянул. Глаза его сверкали.

– Ваше величество, я вынужден заявить решительный протест, – грянул он, показывая посланное Криспом письмо.

– Да? И почему же, пресвятой отец?

По скулам Пирра заходили желваки. Он уже понял, что с ним играют. Но еще не понял зачем.

– Потому, ваше величество, – проскрипел он, – что вы даровали монаху Гнатию – коварному изменнику Гнатию – свободу передвижения, равную свободе прочих братьев обители посвященной памяти святого Скирия. Более того, вы не посоветовались при этом со мной. – Лицо патриарха яснее слов говорило, каков был бы ответ в этом случае.

– Монах Гнатий оказал мне и всей империи большую услугу, – ответил Крисп. – А потому я решил закрыть глаза на прошлые его прегрешения.

– Но я не закрыл, – проговорил Пирр. – Это вмешательство в дела церкви является недопустимым и нетерпимым.

– В данном случае я с вами не согласен, пресвятой отец. И позвольте напомнить вам, что я являюсь Автократором всего Видесса, не исключая и храмы. У меня есть право вмешиваться в ваши дела, пресвятой отец, и я счел нужным его использовать.

– Сие есть нетерпимо, – повторил Пирр, подобравшись. – Ваше величество, упорствуя в своих опасных деяниях, вы понуждаете меня в знак протеста снять с себя обязанности патриарха.

По левую руку Криспа раздался тихий вздох – кажется, Ризульфа.

Других аплодисментов не будет, но достаточно и этого.

– Мне жаль слышать это, пресвятой отец, – сказал Крисп.

Патриарх расслабился было, но император еще не закончил:

– Я принимаю вашу отставку. Эти господа послужат свидетелями, что вы отказались от своего поста по доброй воле, без принуждения.

Яковизий, Маммиан и Ризульф серьезно и торжественно кивнули.

– Вы… это… подстроили, – выдавил Пирр совершенно жутким голосом. Теперь он все понял.

– Я не понуждал вас уходить, – напомнил Крисп. – Вы предложили это сами. И теперь, раз вы это сделали, Барсим подаст вам на подпись формальное отречение.

– А если я откажусь подписать?

– Вы все равно согласились на отставку. Как я сказал, святой отец, – Пирр скривился, услышав свой внезапно усеченный титул, – вы сделали это по доброй воле, перед свидетелями. Так будет лучше всего. Если бы даже вы держались за свой трон обеими руками, я снял бы вас – вы обещали мне применять принцип икономии, но ни в одной из ваших проповедей я не заметил и капли терпимости.

– Теперь я вижу все, – прохрипел Пирр. – Вы поставите на мое место Гнатия, этого прислужника зла. Черный бог овладел вашими сердцами, а вы не заметили этого.

Крисп сплюнул, наклонившись, на каменный пол.

– Это – Скотосу! А вы, святой отец, оглянулись бы лучше вокруг. Посмотрели бы на своего двоюродного брата и вспомнили, что сотворил с ним Арваш Черный Плащ. Неужто он попадется в капкан Скотоса?

– Да, если наживкой будет красивый мальчик, – ответил Пирр.

Яковизий сделал двумя пальцами жест, весьма употребительный на улицах города Видесса. Пирр ахнул – Крисп подозревал, что патриарх, то есть экс-патриарх, давно не видывал ничего подобного. Затем Яковизий яростно нацарапал что-то на табличке и передал Ризульфу, чтобы тот прочел вслух: «Братец, тебе нужна одна наживка – возможность мучить всех, кто с тобой не согласен. Ты уверен, что не попался?»

– Я знаю, что прав, а потому придерживающиеся иных мнений – сторонники лжи, – ответил Пирр. – Теперь я понял, что это относится и к собравшимся здесь. Вы можете изгнать меня из храма, ваше величество, но я и на городских улицах буду нести свет людям…

Крисп окончательно уверился, что Пирр – никудышный интриган.

Человек более искушенный в разжигании смут никогда не стал бы предупреждать о своих действиях.

– Если то, во что верите вы, святой отец – истина, а я обратился ко злу, то как объясните вы видение, в котором вам сказано было принять меня как сына? – осведомился Крисп.

Пирр открыл было рот, потом закрыл.

– Кажется, вы его смутили, ваше величество, – шепнул императору на ухо Ризульф.

Крисп кивнул и продолжил:

– Почетная охрана из халогаев препроводит вас в монастырь святого Скирия, святой отец. И если вы начнете выкрикивать какие-нибудь глупости, они заставят вас замолкнуть, как сочтут нужным. – Пирру не запугать северян-язычников вечным льдом. Но и сам он не пугался.

– Пусть делают, как знают.

– В монастырь, значит, святого Скирия? – переспросил Маммиан, прищурившись. – Без сомнения, святой отец найдет о чем поговорить с монахом Гнатием.

Выпустив стрелу, толстопузый генерал принялся наслаждаться результатом, и Пирр не разочаровал его – ответный взгляд священника мог дать фору любому бурану.

– Конечно, Гнатий скоро вновь наденет синие сапоги, – поддел его Маммиан еще раз.

– Благой бог рассудит нас в царстве грядущем, – ответил Пирр. – Я успокоюсь на сем. – Он повернулся к Криспу:

– Его суда не избежать и вам, ваше величество.

– Я знаю, – ответил Крисп. – В отличие от вас, святой отец, я далеко не уверен в своих ответах. Я лишь стараюсь действовать, как считаю верным.

Пирр неожиданно поклонился.

– Этого лишь и требует благой бог. Да будет ваш суд в делах иных более мудрым. Теперь зовите северян, если желаете. Куда бы ни отослали вы меня, я не устану славить святое имя Фоса. – Он очертил над сердцем солнечный круг.

Искренняя вера Пирра вызывала у Криспа некоторое абстрактное уважение. Это не помешало императору все же приставить к уходящему Пирру охрану. Яковизий согласно покивал.

«Смиренные речи – не повод ему доверять», – написал он.

– Сколько мне видно с трона, доверять вообще никому нельзя.

К тайному разочарованию Криспа, при этих словах кивнули и Маммиан с Ризульфом.

«Ты учишься», – написал Яковизий.

Крисп и сам понимал это. Ему лишь не нравились уроки.

* * *

Впервые после поражения, нанесенного императорской армии чародейством Арваша на границе с Кубратом, с лица Трокунда исчезло мрачное выражение.

– Надеюсь, вы вознаградите Гнатия за его находку, – сказал он. – Без нее мы до сих пор блуждали бы в темноте, как слепые.

– Да, я уже подобрал награду, – ответил Крисп. Как раз в эти минуты синод иерархов церкви и настоятелей монастырей рассматривал имя Гнатия в числе претендентов на патриарший престол, вместе с двумя совершенно недостойными лицами. – Теперь, когда вы узнали об Арваше больше, сможете ли вы его победить?

– Видеть зубы медведя, ваше величество, не то же самое, что выдернуть их, – сказал Трокунд и, заметив, что император нахмурился, добавил:

– Но раз мы знаем, где он их отрастил, то и выдергивать их будет легче. Может быть.

– И каким же образом? – жадно поинтересовался Крисп.

– Можно уверенно предположить, что, если он молится Скотосу и получает от темного бога свою силу, то и заклятья его суть извращение наших собственных. Их легче будет распознать, чем если бы Арваш почитал, скажем, халогайских богов или демонов и духов, которым поклоняются степные кочевники. Магия степняков или северян может обрушиться с любой стороны, если я понятно выражаюсь.

– Наверное, – ответил Крисп. – Но если их чародеи, или шаманы, или кто там еще призывают своих богов и демонов и их заклятья работают, то не окажутся ли эти боги и демоны такими же реальными, как Фос и Скотос?

Трокунд задумчиво подергал себя за ухо.

– Я полагаю, ваше величество, что этот вопрос более подобало бы решать патриарху или вселенскому собору, чем простому практикующему чародею.

– Как скажешь. В любом случае, мы отошли от темы. Теперь вам известно, откуда могут обрушиться заклятья Арваша?

– Так я полагаю. Это несколько поможет нам, но не до конца. Придется еще преодолеть его силу и умение. Силы у него, как мы видели, в избытке. Умения же триста лет назад хватило, чтобы освободиться из заклятой темницы, и за прошедшие годы он не мог не увеличить его. То, что он по сию пору жив на горе нам, тому доказательство.

– Так что нам делать? – спросил Крисп.

Он надеялся, что, получив зацепку, видесские чародеи смогут расправиться с Арвашем без опасности для себя и империи. Но он уже давно выяснил, что в жизни не все так легко и просто, как в сказаниях. Еще один урок.

Ответ Трокунда подтвердил его опасения:

– Делать все, что можем, ваше величество, и молиться богу благому и премудрому, чтобы этого хватило.

* * *

Морозы установились незадолго до праздника солнцестояния. Один за другим на город Видесс обрушивались бураны с северо-запада, с Видесского моря. На праздник снег валил так густо, что даже Крисп с лучшего места в Амфитеатре едва мог разобрать, что выделывают мимы на арене. Те, кому достались верхние ряды, вероятно, видели только белую пелену снега.

Последняя труппа в последнюю минуту изменила представление. Они вышли с тросточками и, постукивая ими по дорожке, очень убедительно изобразили внезапно ослепших. Крисп хохотал от души, как и его свита. Первые ряды тоже смеялись, но весь остальной Амфитеатр, вероятно, гадал, что же там такое показывают – над чем и потешались мимы. Когда Крисп это понял, он захохотал еще пуще.

После представления, на обратной дороге во дворец он перепрыгнул через костер, чтобы сгорели все несчастья в наступающем году.

Каждый раз в день зимнего солнцеворота город расцветал кострами.

В этом году они, однако, принесли несчастье сами – раздуваемые зимним ветром, два из них перекинулись на соседние дома.

Теперь сквозь снежную пелену Крисп увидал столбы дыма, которые так боялся увидеть во время вызванных Пирром религиозных бунтов.

Снег не гасил пламени. По городу носились пожарные команды, вооруженные ручными сифонами, чтобы качать воду из фонтанов и прудов, с топорами и кувалдами, чтобы рушить дома и лавки, создавая преграды огню. Крисп не особенно надеялся на их помощь – вырвавшись на свободу, огонь редко подчинялся человеку.

Но пожарные поразили его. Они потушили первый пожар, не успел тот поглотить и квартала. Второй, к счастью, начался близ городской стены – спалил, что мог, добрался до выгородки под укреплениями и зачах от голода.

Начальнику команды, потушившей первый пожар, Крисп под аплодисменты собравшихся в Тронной палате вельмож и логофетов лично вручил фунт золота. Это был седовласый мужчина средних лет, чьи уверенные манеры говорили о долгой солдатской службе.

Звали его Фокиод.

– И вместе с наградой от благодарной страны, – сказал Крисп, – я дарю тебе десять золотых из своего кошелька.

Аплодисменты усилились. Фокиод прижал правый кулак к сердцу в военном салюте – он все же был военным.

– Благодарю, ваше величество, – ответил он благодарно, но без угодливости.

– Может, купишь на эти деньги эликсир для роста бровей, – прошептал Крисп, чтобы услышал его только пожарный.

Ничуть не смутившись, Фокиод рассмеялся и провел ладонью по лицу.

– Да, без них странновато. Прямо на лице сгорели, – признался он, ничуть не понижая голоса. – С огнем бороться – все равно, что с врагом. Чем ближе подходишь, тем больнее бьешь.

– Ты оказал большую услугу городу, – заметил Крисп.

– Без моей команды не смог бы. С позволения вашего величества, я разделю награду с ними. – Фокиод потряс мешком золотых.

– Теперь это твои деньги, ты и решай, – ответил Крисп.

В этот раз аплодисменты прозвучали неожиданно и вполне искренне.

Немногие из придворных, людей куда богаче простого пожарного, распорядились бы деньгами с такой щедростью, и они прекрасно это знали. Криспу стало интересно, а смог ли он сам сравняться с этим человеком, приведи его судьба не на трон, а в пожарную команду. Ему хотелось надеяться, что да, но он не мог сказать уверенно.

– Думаю, да, – сказала Дара, когда он поделился с ней этой мыслью. – Одно могу сказать точно – Арваш не смог бы.

– Арваш? Арваш стоял бы рядом с костром и раздувал его изо всех сил, – Крисп улыбнулся, представив себе эту картину, но тут же помрачнел и очертил солнечный круг на груди:

– Боже благой, а что, если его магия раздувала эти пожары?