Текст книги "Навстречу закату. Ты нужна мне (СИ)"

Автор книги: Тиана Тесса

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

Люди в серых халатах вели меня по узким коридорам, и я с удивлением обнаружила, что мы снова движемся в сторону выхода из здания. Лабиринт, ей-богу.

Но надо признать, уровень проверки здесь непревзойденный.

– Она там, – указал в сторону небольшого сквера сопровождающий, когда мы оказались на воздухе. И кивнув, предложил дальше идти одной. – Если возникнут какие-то проблемы, нажмите кнопку на устройстве, – он потянул небольшой пульт. – Всякое случается, – добавил он. – Держите палец на красной.

Я пока ещё не могла понять свои чувства, тяжесть сковала ещё на входе в это странное место, ограждённое по периметру тремя высокими заборами, между которыми каждый раз я проходила процедуру досмотра.

Да уж, ни на побег, ни на незаметное проникновение внутрь ни у кого шанса нет.

К волнению прибавилось горькое, пожирающее изнутри чувство безысходности. Я понятия не имею, что мне предстоит узнать. Я не понимаю, какая реакция меня ждёт… Чёрт, да даже её внешность сейчас для меня большая загадка.

В памяти всё настолько смазано, насколько усердно я всё это время вычеркивала прошлое из своей жизни.

Лишь, когда из-за аккуратно стриженных кустов показалась женская фигура, я наконец, чётко всё осознала – сейчас я её увижу. Ту, которую похоронила несколько лет назад. Которая меня прокляла, считая, что я убила любовь всей её жизнь. Ту, которую я вопреки всему до сих пор… люблю. Этот факт никак не объяснить.

Кроме как одного немаловажного момента – она моя мать.

Шаги становились короче, дыхание реже, а сердце напротив стучало так быстро, что казалось вот-вот выйдет из строя от бешенной скорости.

Я вижу её, боже, я её вижу.

Она стояла спиной, но я без труда в худой сутулой женщине распознала когда-то родного человека. И не доходя пару шагов, позвала:

– Мам…

Но женщина не обернулась. Я сделала ещё шаг:

– Мама… Мамочка, – прошептала последнее слово едва слышно.

Я чувствовала, как глазам подступает что-то жгучее, но чувства испытывала противоречивые. И пока женщина оборачивалась, вдруг решила, что быть может, это какая-то ошибка. Просто кто-то очень похож на неё? Кто-то мог всё нарочно подстроить. Потому что несколько лет назад все новости трубили о том, что во время пожара моя мать погибла.

Но когда женщина завершила оборот, внутри всё моментально скрутило от острой боли. Колени безвольно подкосились, и я пошатнулась. Но всё же на ногах устояла.

Нет никакой ошибки. Это моя мать.

С безжизненным взглядом, с бесцветным лицом, с обвисшими веками и седыми прядями. Но это она.

Она.

И я ринулась к ней, наплевав на все предостережения персонала. Обняла и зашептала:

– Мама, мамочка. Прости меня, мама.

По щекам внезапно покатились слезы, но я тут же вытерла их тыльной стороной ладони и отстранилась, не чувствуя ни сопротивления, ни ответных объятий.

Так и есть. В глазах женщины не наблюдалось ни испуга, ни удивления. Но теперь она на меня смотрела.

– Ты вернулась, – произнесла она еле слышно.

– Я вернулась, мам.

– Вернулась…

Она на короткий миг растянула губы, и тут же снова улыбку убрала.

– Кто вы?

– Ты не узнаешь меня? – заглянула ей в глаза.

– Простите, я… нет, я вас не знаю.

Родной до боли голос, и вот теперь интерес. Она как будто только что очнулась.

– Я…

– Вы от моей дочери? От Леры? – ошарашила внезапно, встрепенувшись.

Я застыла, не зная, что на это ответить. Она помнит, что у нее есть дочь. Но не узнает меня, или не хочет узнавать. Меня предупредили, что всё может пойти совсем не так, как представляю. И нужно подыграть, если это случится. Так больше шансов, что не произойдет внезапного срыва. Поэтому кивнула.

– Да, меня Лера послала.

– Как хорошо! Как она, расскажите? У нее всё хорошо? Я обещала ей новое платье, она просила с большим синим бантом. Показать? А вдруг ей не понравится?

На её лице отразился испуг, мама начала оглядываться.

– Где шкаф? Я повесила туда платье. Прошлое Лерочке не понравилось. Вы видели, показать?

Слезы полились из глаз, и я зажала рот рукой, подавляя рвущийся всхлип.

– Мне нужно срочно его передать. Я расстроила её. Ей не понравился наряд… А вдруг и это ей не подойдёт?

– Оно ей понравится, – произнесла, беря маму за плечи. Я должна быть сильнее. Даже сейчас слабость может сыграть против, и я ничего не узнаю.

– Правда? Она, должно быть, красавица. И характер строптивый. Всегда на всё своё мнение. Не в меня… Наверно, в отца.

В груди замерло.

– Отца?

– Вы видели его?

– Нет, но… Ты… Вы знали, кто он?

– Конечно, – растянула она губы в улыбке.

Мама вдруг обернулась и приложила палец к губам.

– Мне нельзя говорить, ему ничего не надо. Но если он узнает, я боюсь… Он придет и отберет её платье. Он отберет её у меня. Мою доченьку, Лерочку.

Мама затряслась, а я попыталась её успокоить:

– Не переживайте, она… она в безопасности.

– Он приходил, он уже приходил. Он заберет. Нельзя. Никому нельзя знать.

Яркой болезненной вспышкой окутывало прошлое, тревога сковывала всё внутри. Нажимать на кнопку рано. Но я не знала, что последует за таким странным поведением матери. Она тем временем отходила:

– Я сейчас, я быстро, подождите.

Как объяснил мужчина, который сюда меня провел, клиенты (так называли тут тех, кто находился на принудительном лечении), могут свободно перемещаться по саду. На каждом шагу датчики и камеры. Поэтому матери ничего не угрожало, здесь повсюду персонал. Но всё равно я испытывала тревогу.

Мама вдруг села на скамью и закрыла глаза. В руках она что-то держала, но не вставала с места.

Возможно, ей нужно успокоиться. Время есть, давить на неё я не буду. И пока мама приходила в себя, я погрузилась в воспоминания.

Пятнадцать лет назад

Вырезанное фото из журнала лежит под стеклом письменного стола. Хотя стол обычный, даже без ящиков, но я его зову письменным. Мне так хочется. Сегодня мне всё можно, у меня день рождения.

Целых десять лет!

Дверь в комнату приоткрывается:

– Милая, у меня для тебя сюрприз.

Мама улыбается, а я вскакиваю со стула.

– Он в кухне, – слышу голос матери, выбегая из комнаты с криком:

– У меня наконец-то появится то платье!

Ведь я рассказывала маме, что хочу его. А теперь она говорит про сюрприз. Значит, всё верно.

Но на пороге я испуганно замираю. На небольшом старом диване сидит неизвестный мужчина. Небольшими прищуренными глазами он смотрит так внимательно, что становится не по себе. Неопрятные темные волосы, борода и усы. Он отчего-то мне сразу не нравится, и даже обычное «здравствуйте» я произнести не могу.

– Лера, знакомься, это… Это твой отец.

Я изумленно перевожу взгляд на маму. Она говорила, мой папа уехал, потому что ему пришлось. Но подробностей не следовало. Она обещала мне всё рассказать, когда я подрасту. Но я росла, а ответа не находила. И сейчас не испытываю радости. Наверно, должна, не знаю. Но не испытываю.

Мама замечает моё расстройство:

– Это же лучше, чем платье, Лера. Это твой папа. Ему пришлось уехать, но он вернулся. Здорово, правда? Марат, ну что же ты молчишь.

– Но я хотела платье…

– Лера?

Тон мама меняет на показной строгий. Но я ничего не отвечаю. Хмуро бросаю взгляд на человека, сидящего на диване, и с мыслями, что никогда не восприму его как родного, ухожу в комнату.

Я смотрю на вырезанное фото из журнала. Девушка танцует на фоне яркого заката в белоснежном платье. Синий бант развивается лентами вокруг нее. Я мечтаю, что буду такой же красивой, когда вырасту. И такой же беззаботной.

Но сегодня мама сделала мне «подарок». И он безвозвратно перечеркнет мои тогда ещё наивные мечты.

Глава 49. Не позволю

7 лет назад

– Ты где была?

Голос матери, как обычно, звучит с пьяными нотами.

– Лера! Я твоя мать, отвечай, когда с тобой говорю!

Не реагирую, молча иду в свою комнату, с облегчением отмечая, что этого ублюдка в доме нет. Замок на двери болтается на одном гвозде – а вот это хреново. Нужно найти отвёртку и нормально прикрутить на болты. Мать в очередном запое, в кухне я заметила ещё двоих, и этот скоро явится, возможно, дружков своих притащит. А сегодня сбегать некуда, со Славой я поссорилась.

Мне нужно немного потерпеть, скопить нужную сумму, и я обязательно уеду отсюда и, надеюсь, навсегда. А пока что мне совсем некуда идти.

Если в совсем юных годах я считала, что строгость отчима – это обычный момент в воспитании, то с возрастом всё менялось лишь в худшую сторону. Становилось ясно, что на воспитание он плевал. Этот козёл получал удовольствие от факта своего превосходства.

Наказания стали строже и даже страшнее. Он и маму колотил. Она плакала, заперевшись в ванной, а когда я спрашивала, что произошло, пыталась делать вид, что всё в порядке. И что удивляло, ещё усерднее бегала вокруг Марата и в глаза ему заглядывала. И говорила, что я должна его слушаться, ведь он мой отец.

Отец.

Вранье.

Меня выворачивало, когда я думала, что в нас течет одна кровь. Но нет, маме удалось утереть нос этому уроду. Они поженились, мама забеременела а вскоре после моего появления на свет, выяснилось, что я не дочь этому мерзавцу. Мать призналась Марату, что изменила ему с одним из заезжих в наши края. Работала она в гостинице, точнее, в гостиничном доме. Вот там всё и произошло.

«Ненастоящий отец» ещё несколько лет жил с нами, а потом свалил. И лучше бы не возвращался.

Потому что после того рокового «подарка» на моё десятилетие, мать запила. И жизнь стала совершенно невыносима. Она превратилась в ад. Меня больше некому было защитить, и этот ублюдок пользовался этим по полной.

Честно говоря, когда в одном из скандалов я узнала правду, выдохнула с облегчением. Шок я испытала. А вот огорчения – нет. Никогда не считала отчима родным. Да, я не всегда была такой отважной, как сейчас, и, конечно, будучи совсем ещё ребенком, боялась Марата. Но после того, как узнала эту важную весть, появились силы. И вера.

Именно тогда я начала сбегать из дома, именно тогда я решила, что могу вырваться. Я придумывала планы по выживанию и мечтала, мечтала. Верила, что когда-нибудь вынырну из этого замкнутого круга, и всё вмиг станет ошибочным прошлым. Но мне не везло.

Будучи тогда ещё наивной, когда меня привели в участок после первого побега, единственный в нашем захолустье, я написала на псевдоотца заявление. Но за мной пришла не мать, а этот ублюдок. Я помню, как внутри всё оборвалось. Как во рту пересохло и подступила тошнота – мне не поверили, что дома меня ждет самый настоящий тиран. И что мать тоже является его заложницей.

А разговор, который я подслушала, привел в настоящий ужас – моё заявление никто не собирался рассматривать. Этот противный участковый Сливакин неприятно ухмылялся и, пожимая руку Марату, уверял, что со мной надо быть ещё строже. Чтобы сбегать неповадно было.

В тот же вечер я и ощутила на себе, что такое «ещё строже».

Каждое моё «ненавижу» навсегда отпечаталось на стенах нашего ветхого дома. И никому, ни одной душе на этом свете не было до меня дела. Мать в соседней комнате пребывала в забытье, и мне приходилось самой себя защищать. А когда мне всё-таки удалось вырваться, я заперлась в комнате, и всю ночь просидела в шкафу. Как будто там было мое спасение.

Ещё несколько неудачных попыток сбежать завершились тем же, каждый раз меня ловили, словно у этого Марата повсюду уши и глаза. Мысленно я выла от отчаяния, но вслух научилась эмоции не выражать. Слабость – это то, что выбивал из меня отчим. А я его радовать не собиралась.

Я ненавидела его так, что казалось от злобы стены нашего дома скоро рухнут. И плевать, что сама окажусь под обломками. С каждым днем я все яростнее представляла расправу и верила – когда-нибудь смогу дать Марату настоящий отпор. А пока что он был сильнее.

И всё же неизбежное приближалось.

Чем старше становилась, тем больше замечала особо неприятные взгляды. Они были другими, не такими как раньше. Липкими, вызывающими тошноту.

И несмотря на период «затишья», чувствовала – у меня мало времени. Поэтому без дела не сидела. Даже смогла собрать небольшую сумму денег, которую заработала, помогая маме. Я по-глупому надеялась, что успею осуществить задуманное. И сбежать.

Но когда мне исполнилось восемнадцать, отчим пришёл в мою комнату и сказал, что пора взрослеть. Марат был пьян, а разговор мне сразу не понравился. Он смеялся и подходил ближе, я же попыталась его остановить и зло цедила, чтобы тот из комнаты свалил. И что если он посмеет притронуться, то криком я разбужу мать.

Вряд ли его это испугало. Однако планы у него были другие. И тогда он действительно из комнаты свалил. А ещё через пару недель мать дежурила всё в том же гостиничном доме.

В тот день мне долго не удавалось уснуть – за стеной на кухне были гости. Я прислушивалась, ворочалась, но вскоре, сквозь дремоту поняла, что голоса в доме стихли. А потом я услышала, как меня зовёт отчим. Он стонал и уверял, что ему стало плохо.

Я даже пошла не сразу, понятно же от чего плохо – у раковины пустая тара. На кухне – чьё-то спящее тело, от которого разило не благоухающей розой. Марату становилось хуже, он умолял дать ему таблетки, которые у него всегда находились в кармане. А без них до скорой он не дотянет – так он говорил.

Первое, что пришло на ум – оставить всё, как есть. Если ему плохо – пусть так и будет. Я повторяла это про себя, пока он звал меня, уже истошно извергая звуки, которые сводили с ума.

Перетерпеть. Перетерпеть. Перетерпеть.

Это наш с матерью шанс.

И всё же я не смогла.

Он лежал прямо на покрывале, в штанах и свитере, в странной позе. И как мне показалось, уже не дышал. Я не сразу поняла, почему, когда наклонилась, распознав дыхание и начала искать в его карманах таблетки, он бормотал: «Что ты делаешь, Лера? Зачем?»

Решила, что Марат в пьяном бреду. Или обдолбался. Но внезапно он перехватил мою руку. То, что Марат сильнее я знала, но всё равно сопротивлялась. И уверяла, что если он меня тронет – очень пожалеет.

В комнате появился ещё один. Пьяное тело из кухни оказалось не таким уж бездыханным. И пока я боролась со вторым, Марат выключил спрятанную в комнате камеру.

– На случай, если ты будешь клеветать, – рассмеялся он зло и показал руками знак кывычек, когда второй схватил меня со спины. Марат приближался, его дружок мерзко ухмылялся за спиной, а я наконец поняла, что на этот раз мне не вырваться. – Теперь правда на моей стороне. Все увидят, что ты сама пришла.

Это последнее, что я почувствовала перед тем, как меня охватил настоящий ужас. Странный запах, укол в плечо, и полное отвращение к происходящему.

* * *

А на следующий день в нашем доме появляется участковый. Нет, я больше не наивная девчонка, и понимаю, что он приходит не на помощь. Напротив. Объяснить, что выбор у меня только один – «сотрудничать». Ещё через пару дней отчим отправляет меня на первое задание – компромат для какой-то шишки из соседней области со мной в главной роли на фото выходит четко.

С тех пор отчим меня шантажирует, угрожая рассказом матери, и обнародованием всего того, что он теперь записывает на камеру, обрезая материал на нужных ему моментах. Он уверяет, что меня после этого обязательно найдут те, кому я дорогу перешла. И что он оказывает мне большую услугу, не выдавая. Именно тогда я узнаю, что он не просто монстр, но ещё и связан с криминалом.

Однажды я всё же решаюсь на отчаянный шаг. Я рассказываю матери о Марате, но этот мерзавец делает удивленные глаза и показывает первое видео.

«Что ты такое говоришь, Лера?»

«Я не хотел, чтобы все знали, но раз ты решила оговорить меня…»

«Посмотри, Ирма, что твоя дочь вытворила»

Он прекрасно всё спланировал – картинка в полутьме не самая четкая, но то, что там я – однозначно. Да, я сама прихожу в комнату, подхожу, наклоняюсь будто бы над спящим отчимом. Всё ненужное обрезано, камера выключается. Марат объясняет это тем, что стал оставлять её на ночь, когда мать на дежурстве. Будто деньги у него пропадают, и он меня подозревает.

Само видео выглядит так, что это я сама. Сама теперь вызываю отвращение у матери.

Она сначала шепчет:

– Как же так Лерочка.

А потом вся покрывается пятнами и добавляет, повышая тон с каждым словом:

– Он говорил, а я не верила. Я вырастила чудовище… Лера! Как ты могла? Ты!

Мать теперь кричит, а у меня звон в ушах стоит. Ладно участковый, ладно пьяные дружки отчима, ладно соседи. Да и весь мир. Но мне не верит собственная мать.

– Ты… Ты соблазнила родного отчима… – твердит она, не переставая.

Я настолько ошарашена, что произношу лишь одно:

– Ты прекрасно знаешь, что этот ублюдок мне не родной, и я не… – договорить не получается, мать меня не слышит. Она подлетает ко мне вмиг и даёт пощёчину. А потом звучат гадкие обвинения в мой адрес.

В мой. И ни одного в адрес Марата.

Я навсегда запоминаю его мерзкую ухмылку.

* * *

И сейчас, спустя несколько недель, эта сцена стоит перед глазами, когда я заколачиваю молотком гвоздь, так и не найдя отвертку. А значит, замок сорвать у ублюдка труда не составит. Но я хотя бы от шума проснусь.

Мне нужно совсем немного потерпеть.

Я уеду. Скоро. Очень скоро. Слава, сосед, обещал помочь достать липовые документы, но мы поссорились. Я переступлю через гордость и снова пойду к нему. Я уеду из этой чертовой дыры, чего бы мне это ни стоило.

Туда, где меня никто не узнаёт.

И возможно, не найдёт.

Мне страшно лишь бросать мать. Я её люблю. Вопреки и без условий. Ненавижу и люблю. Хоть простить и не могу.

Я надеюсь, что пронесет, но этой ночью меня всё же будит громкий удар в дверь. А спустя немного времени, преграда с треском распахивается:

– Иди сюда, мелкая дрянь!

Под подушкой наготове лежит скалка, ей я и замахиваюсь, что позволяет мне выбежать из комнаты до того, как Марат распустит свои мерзкие руки.

Отборный мат, стук распахиваемой позади двери, которую я закрываю выбегая, и снова злобный рык:

– Ты никуда от меня не убежишь!

Бежать, бежать. Не знаю, куда. Но я должна.

Оказывается, что входная дверь заперта на верхний замок, которым никто не пользуется уже тысячу лет, а ключа на месте нет. Гадство – щеколда сбита, ручка тоже, я даже взяться не могу, чтобы потянуть чертову дверь на себя. Ногтями царапаю полотно, в надежде на удачу – но тщетно.

Паника охватывает стремительно: в маленькой прихожей эхом отбиваются от стен удары о дверь. Вот-вот выломает.

Тупик. Тупик.

Липкий страх, что на этот раз меня ждёт ад похлеще всего, чем было до, обволакивает мелкой дрожью. По вискам стремительно бьёт адреналин – я не дам себя в обиду.

Не дам. Не дам.

И так много вытерпела, больше не позволю.

Я стала сильнее. Сам меня такой сделал – жгучая ненависть стала моим учителем, моим вдохновением. Моим светом в тоннеле.

Я теперь комок ярости.

Он врывается в тот момент, когда я уже на грани: горло сдавливает спазм, внутри бурлит и поднимается кипящей волной чувство безысходности. Страх перемешивается с решительностью бороться до конца.

Вот только передо мной злобная ухмылка человека раз в десять сильнее меня. Марат выдыхает на меня дым, делая затяжку, и последнее, что я вижу – безумный взгляд и рывок в мою сторону.

Глава 50. Будет поздно

Бороться до конца.

Стоящую рядом металлическая вешалку я с силой толкаю на Марата. Удар приходится по голове. Отчим вдруг замирает, а потом медленно оседает на пол. Я всё-таки зажимаю рот рукой от ужаса. Мысли хаотичным потоком врываются и все разом исчезают.

Я слышу, как он хрипит: «Помоги».

Как просит подойти, но я не двигаюсь с места. Возможно, я могла его спасти. Но я не делаю этого. Более того, спасать не хочу. Однажды я уже повелась на подобное.

Хрипы прекращаются. А я всё сижу и стучу зубами, обхватив коленки руками.

Страха больше нет. Нет вообще ничего. Ни чувств, ни эмоций. Я пялюсь перед собой и как будто не понимаю, что произошло. Но нет. Всё ведь ясно.

Марат лежит у ног, рядом валяется вешалка. А я сижу и пытаюсь дышать.

Только что дальше? Что делать? Это я? Или он сам?

Сколько времени проходит не знаю. Час или несколько секунд – я не ощущаю реального положения. Но вдруг вздрагиваю, понимая, что в проёме появляется мать:

– Ты… ты убила его?

Её испуганное лицо врезается в мой новый мир как нечто несуразное. Ведь больше нечего бояться. Самое страшное позади.

– Всё хорошо, – произношу я без эмоций. – Теперь всё будет хорошо.

Но мама как будто не понимает.

– Ты убила его, – шепчет она. – Убила, убила. Убила… Что ты натворила, Лера…

Мотаю головой. Я хочу, чтобы она осознала – я только что не дала себя в обиду. Это мне, мне, грозила опасность. Но мать не останавливается.

– Я хотела, чтобы ты росла с отцом. В полноценной семье. Чтобы у тебя всё было. Я вернула его. Ты помнишь? Всё должно было быть по-другому. Лера…

– Я…

– Чего тебе не хватало? Я ведь всё это для тебя делала. Чтобы люди не шептались, что ты без отца растёшь. Что я в подоле принесла. Что ты натворила, что ты хотела, Лера? Что?

Мать оказывается передо мной и трясет меня за плечи. Её глаза безумны, и вот теперь мне страшно.

– Я всего лишь хотела платье… – шепчу, чётко увидев в памяти картину того дня, который перечеркнул моё будущее. Который сделал невозможным надежду на счастливую жизнь. – Ты его убила! – кричит мать, и теперь я жмурюсь от звона в ушах.

Он становится громче, навязчивее. А потом исчезает совершенно внезапно. И только сейчас я наконец осознаю.

Я убила.

Я. Убила, убила, убила.

И мне никто никогда не поверит.

На полу валяются ключи. Возможно, они выпали у Марата из кармана. Всё, что могу, это схватить их, открыть дверь и выбежать на улицу.

А после я несусь по темным улицам, не разбирая дороги. Через балку, в рощу, сбивая ноги, кусая губы. Куда я бегу, понятия не имею, но нужно уходить в заросли, через окраину. Иначе меня снова найдут. К горлу подкатывает тошнота, в голове стоит гул. Каждое движение причиняет осязаемую боль, на каждый удар пульса, всё внутри сжимается, как от разряда тока.

Руки и ноги тяжелеют, теперь каждый шаг становится пыткой. И в какой-то момент резко торможу.

Я убила его? Могла спасти и не стала.

Не захотела. Даже не попыталась.

И пусть я не такого исхода желала, не так, не я. И всë же не помогла. Намеренно. Осознавая последствия.

Я должна испытывать облегчение?

Этот монстр надо мной издевался. И над мамой. Но я ничего не чувствую. Ни сожаления, ни долгожданной свободы. Даже страх растворился в ночной прохладе.

Зубы стучат всё громче, и я обнимаю себя за плечи.

Делать-то что теперь?

Немного успокоившись, прихожу к выводу, что нужно выждать немного времени. Привести мысли в порядок. Ночная весенняя прохлада бодрит и немного отрезвляет свихнувшиеся мысли. Я брожу по окрестностям почти сутки, каждый шорох в роще кажется подозрительным, и всё же вечно тут скрываться не могу. Поэтому следующей ночью решаю вернуться.

В доме, в моём тайнике, остаются все мои сбережения. Да и желудок сводит от голода: если напиться мне удается из ручья, с едой выходит напряг.

Но чем ближе подхожу к дому, тем сильнее нарастает тревога, уже в начале нашего переулка понимаю – что-то ещё произошло. В воздухе я теперь отчётливо улавливаю запах гари. И когда сворачиваю у выступа, за которым наш дом, замираю на месте. За ветхим забором виднеется крыша дома, и преодолевая оцепенение, я теперь бегу к нему.

Поздно. Слишком поздно.

Черная выжженная часть дома зловеще возвышается на фоне ночного неба темным пятном. Тусклый свет от единственного фонаря делает картину особенно эпичной. Я пробираюсь за забор, а потом долго стою, прикрыв рот ладонью

Следы во дворе, много следов.

Возможно, всё происходит ещё вчера. Я внезапно вспоминаю выпавшую сигарету из рук отчима, могла ли она привести к пожару?

Мама! Она ведь с ним осталась. Я без замедления прохожу к входу, дверь не заперта – замок сорван. Конечно, внутри никого. Картины ужасающей трагедии заставляют ежится и растирать озябшие вмиг плечи. У меня больше нет дома, нет сбережений, и я не знаю, где моя мать, и что… что ещё произошло, тоже не понимаю.

Уже покинув дом, вдруг замечаю у забора тёмную тень. И замираю на месте. Кто это, черт возьми? За мной? Меня ждут?

– Валерия? – Тень отделяется от ограждения и приближается.

Я не вижу лица незнакомца, свет падает из-за его спины. Но чем ближе он подходит, тем больше убеждаюсь – этот мужчина не местный. И пока что я не понимаю, что он тут забыл.

– Валерия, не бойтесь. Я вам не враг.

Я не верю. Уже никому не верю, поэтому лишь отхожу назад.

– Я же сказал, что не враг.

– Тогда кто? – вырывается немного нервно.

– Считайте меня другом семьи.

– У нашей семьи не было друзей.

Да и семьи не было. Но об этом я благоразумно молчу.

– И все же, я могу тебе помочь.

Доброта не бывает безвозмездной – это я уже уяснила. Поэтому хмуро задаю вопрос:

– Зачем?

– Затем, что ты осталась одна.

– Где моя мать?

Я повышаю голос, но мужчина подносит палец к губам:

– Не советую поднимать крик. Тебя могут заметить соседи.

– И что с этого?

– Хочешь провести за решёткой лучшие, и не самые, годы своей жизни?

Про не самые он в точку. Я пытаюсь рассмотреть лицо мужчины, но он так и находится вне зоны видимости.

– Где мама? – повторяю сквозь зубы.

Незнакомец ещё шагает. И теперь выходит из тени. Я наконец ловлю его взгляд: стальной, опасный. Перехватывает дыхание – я чувствую, этот человек страшнее Марата. И тем не менее, сейчас его не боюсь.

– Случился пожар. У тебя никого не осталось.

Я отрицательно качаю головой. Этого быть не может.

– Ты сама обо всём узнаешь. А пока что, – он протягивает мне конверт. – Вот. Возьми.

– Что это?

– Ты задаешь слишком много вопросов.

– Что это, черт возьми. И кто ты?

– Лера…

– Не подходи!

– Хорошо, хорошо.

Мужчина поднимает руки и медленно приседает. Одну руку он опускает и кладет конверт на дорожку передо мной. А затем встает. Я недоверчиво бросаю взгляд на конверт и вновь возвращаюсь к глазам мужчины. Не приближаюсь, жду.

– Можешь взять, когда я уйду. Это деньги. И контакты. Ты поймёшь, что нужно сделать.

– Вы от Сливакина?

Мужчина поднимает брови:

– Это ваш недалёкий участковый? Нет, поверь, тебя никто не тронет. Если ты глупостей не наделаешь. Просто следуй инструкциям в конверте, и всё будет хорошо.

Он замолкает, но продолжает за мной наблюдать. Этот взгляд проникает под кожу, незнакомец словно в голову ко мне пробирается, теперь ощущаю физически то, как он меня рассматривает. И мне вопреки всему интересно. Откуда он и что обо мне знает. Незнакомец ухмыляется.

– Мне пора. До встречи, Лера.

Махнув рукой, он неспешным шагом идёт к старой калитке. А я словно только сейчас отмираю:

– Как вас зовут? Почему до встречи? Мы ещё увидимся?

Мужчина останавливается и резко оборачивается:

– Обязательно увидимся. Обязательно.

Смерив меня взглядом, добавляет:

– Я Тимур. Тимур Дадиев. И это всё, что тебе пока что нужно знать.

Он уходит, оставляя после себя шлейф противоречивых эмоций. Тогда я ещё не знаю – испытания не закончились. Я открываю конверт, и впиваюсь в кулак зубами, давя подступающий крик.

В конверте фото, сделанные накануне. Скорые, пожарные. На носилках кто-то накрытый с головой. В конверте я нахожу крупную сумму наличных. И инструкцию. У меня просто нет выхода, и я рискую, поверив, что тот незнакомец не желает мне зла. Идти мне всё равно больше некуда.

Позже, из новостей, я узнаю, что наш дом сгорел практически сразу после моего побега. А с ним и человек. Ни в одной статье особых подробностей нет, но всё же нахожу, что описана женщина, которая, как утверждают, уснула с сигаретой. Ищу хоть одну зацепку, был ли мужчина. Но в новостных лентах об этом ни слова. Я лишь надеюсь, что экспертиза докажет иное. Вот только ничего не добиваюсь.

Официально вынесен вердикт – моя мать погибла, отчим пропал без вести.

Светиться мне нельзя, соваться в местный участок тоже. Я должна ехать в областной центр. И как оказывается позже, для меня снял квартиру этот странный Тимур. Который длительное время не появляется на горизонте. И я понятия не имею, что всё это значит.

Каким-то чудом, уже позже, меня находят, но лишь чтобы сообщить прискорбную весть, а ещё оказывается, Сливакин больше не у дел. Он исчез. Меня больше некому шантажировать, как я тогда считаю. И всё же начинаю верить, что у меня ещё есть шанс на нормальную жизнь. Обвинять меня никто ни в чем не собирается. А лишних вопросов не задаю. Для своей же безопасности.

Спустя год Дадиев всё же появляется на горизонте, я встречаю его на одной из светских тусовок, которые начинаю посещать – это тоже условие из инструкции, на всех встречах, которые были указаны в буклете я присутствую. И начинаю втягиваться. Выходит, Тимур и этот момент продумал. Сначала мы просто общаемся, а потом он начинает давать мне странные задания, казалось бы, вообще пустяковые. Совсем не такие грязные, как мне поручал отчим. А оплата достойная.

Со временем я даже посчитаю, что Тимур мой спаситель. И незаметно для себя окажусь по уши в очередной катастрофе. Но будет поздно.

Глава 51. Правды

* * *

– Вот.

Голос матери внезапно вырвал меня из воспоминаний.

– Передайте, пожалуйста, Лерочке. Она поймёт. Она всё поймёт.

Женщина протянула мне небольшую коробочку. Флешка? Откуда и что это, черт возьми? Я быстро оглянулась – в саду безлюдно, это хорошо.

– А если она не поймёт? – спросила осторожно, убирая вещицу во внутренний карман.

– Он сказал, что моя Лерочка умная девочка. Она красива и опасна, вот так и сказал, представляете? Как будто она убийца. Но это глупости, моя Лерочка ни в чем не виновата.

Глаза матери забегали.

– В чем не виновата? – произнесла я тихо, чувствуя, как внутри снова всё сковывает пугающим предчувствием.

Мать начала теребить волосы и огядываться, а потом остановила взгляд на мне и замерла:

– Она защищалась, я слышала, я всё слышала, она защищалась. Не могла сразу подняться, он что-то сделала со мной, я ведь в тот день даже отказалась от его настойки. А он всё равно что-то подмешал. Я с трудом тело ощущала. А когда удалось подняться, в прихожей увидела его и мою девочку. Он лежал, будто без чувств, рядом валялась тяжёлая стойка. Моя девочка, она думала, что… И я тоже подумала, что она… что она взяла грех на душу. Но она не убивала. Она думает, что убила, но он очнулся.

Мама выпалила это быстро и вдруг замотала головой.

– Кто он? – спросила скорее на автомате. По позвоночнику пронёсся холод – я, конечно, поняла, о ком речь. И всё же затаила дыхание, будто была способна ответ прослушать.

– Он был чудовищем. Это я во всём виновата. Я! Собственноручно испортила жизнь моей девочке. Я виновата. Я. Скажите ей, что она не убивала. Столько ей наговорила. И только потом, когда она убежала, я наконец пришла в себя. У меня шок был. Шок, понимаете? Лерочка, моя Лерочка.