Текст книги "Спаси меня (ЛП)"

Автор книги: Тиа Луис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

– Ты думала, я сбегу? – Черные глаза сужаются, а в руках у него десятидюймовый поварской нож.

– Так поступают крысы, когда их загоняют в угол.

– Мы не крысы, novio(дружок). Мы волки, и мы окружим тебя и разорвем на куски.

У меня челюсть сжимается. Такие люди, как Рафаэль, – причина, по которой я присоединилась к черным оперативникам. Они – единственное, что нас с Иви объединяло… до того, как мы оба влюбились, до Мейса. Боль застывает в груди, но я загоняю ее обратно в отсек. Я должна держать ее там, пока не закончу это дело. Потом я уйду и буду оплакивать свою любовь.

– Неужели? – Мой подбородок опускается, и я поднимаю глаза на него. – Когда я была здесь в последний раз, эти lobos (прим. перевод с испанского волки) бегали, как испуганные perritos (прим. перевод с испанского щенки).

Он пересекает комнату, и я ставлю ноги в позицию, готовая к бою. Я могу быть безоружной, но у меня все еще есть боевая подготовка.

– Аранья сказал, что мы не можем тебя трогать. – Он перевернул большой нож, направив его мне под подбородок. – Если это когда-нибудь изменится…

Наши взгляды слились, и я не моргаю. Я не двигаюсь, пока он проводит кончиком лезвия по моему подбородку. Шум закрывающейся двери прерывает его выступление, и он опускает оружие, поворачиваясь на пятках обратно на кухню.

– Да, щенок, – говорю я себе под нос. – Беги, когда большие собаки приходят на зов.

Оглянувшись, я увидела, что охранник уже стоит в гостиной. Он не наблюдает за мной, но в руках у него винтовка. Это два… Я прохожу на кухню и достаю тарелку с деликатесной нарезкой. Беру сыр и два кусочка багета с корочкой. Это не очень большой завтрак, но он придаст мне сил, чтобы закончить эту работу. Я ни за что на свете не стану просить Рафаэля о чем-либо. Этот ублюдок отравит меня и свалит все на плохое охлаждение.

Присутствие Рафаэля подтверждает мои подозрения. В этом месте у меня нет союзников. Каждый человек здесь либо скрывающийся наркобарон, либо один из головорезов Араньи. Все они знают меня и думают, что им известна моя роль в поджоге и уничтожении этой группировки шесть лет назад. Только мое первоначальное задание было гораздо более зловещим. Если бы мне это удалось, никого из них не было бы в живых.

Мои сандалии бесшумно стучат по кафельному полу. Я медленно иду по прохладному коридору, соединяющему главный дом с кабинетом Араньи. Я насчитала еще трех человек – двое гуляют снаружи и один у черного входа. По крайней мере, этот придурок Рафаэль дал мне ценную информацию. Всем им было приказано не трогать меня. Это ценно и зловеще. Это значит, что у Араньи есть свои планы по избавлению от меня.

Дойдя до его кабинета, я останавливаюсь. Сердце громко стучит в ушах, я смотрю направо и налево. В доме я его нигде не видела, значит, он либо за этой дверью, либо за ее пределами. Сделав несколько успокаивающих вдохов, я берусь за ручку и медленно поворачиваю ее. Дверь открывается, и свет включается.

Я медленно выдыхаю, но сердце учащенно стучит в груди. У меня есть несколько секунд, чтобы попасть сюда, найти то, что мне нужно, и уйти. Или придумать чертовски убедительное оправдание тому, что я здесь делаю.

Быстро пересекая пространство, я читаю молитву, набирая шестилетний код доступа к двери шкафа. Замок щелкает, и я отпрыгиваю назад, оглядываясь через плечо в поисках теней, напрягая слух в поисках шума шагов. Ничего.

Это не может быть так просто, но все же я должна попытаться. Зайдя внутрь, я сразу же направляюсь в подсобку, отбрасывая в сторону одежду. Набираю код на серебристой металлической дверце, и она с шипением раздвигается, открывая ряд узких металлических ящиков. Прижимаю пальцы к передней стенке, и воздушная подушка раздвигается, открывая лотки с оружием – маленькими пистолетами, ножами, обоймами и глушителями. Я уже собиралась взять один из них, когда голос за спиной заставил меня обернуться.

– Я вижу, ты все помнишь, Амороса.

Я встаю в оборонительную позицию, сжимаю кулаки.

– Мое имя взывает к ностальгии.

Арана слегка усмехается и засовывает сигару в рот, проходя мимо меня, чтобы нажать на переднюю стенку кейса. Я слышу, как ящики задвигаются и снова убираются в стену. Я сохраняю спокойное выражение лица, не позволяя ему увидеть мой страх или разочарование.

– Насколько хорошо ты это помнишь? – Его рука лежит на моем бедре, собирая в кулак тонкую ткань платья. – Я так хорошо это помню. Я помню это платье…

– Я помню, что у тебя было много женщин в таких платьях.

Оттолкнув его кулак, я пытаюсь вырваться к двери, но он ловит меня, разворачивает и прижимает за шею к стене.

– Это правда. – Его голос спокоен. Ребром руки он прижимается к моим дыхательным путям, и мое лицо становится красным. Мне трудно дышать, и я хватаю его руку одной рукой, оттаскивая ее от своего горла. – Но ты была единственной Бланкой (прим. перевод с испанского белая). Моей белой розой. Ты ушла в ту ночь, когда я должен был пройтись по твоим лепесткам.

Ненавижу его дурацкую метафору. Мне потребовалось все мое творческое мастерство, чтобы не подпускать его к себе, когда я была здесь раньше, и даже тогда мне не удалось полностью от него избавиться. Мне пришлось пойти на некоторые уступки, чтобы остаться в живых.

– Как же я соскучился по вкусу твоего сладкого нектара, – улыбается он, скользит рукой по моей талии и по груди, нащупывает ее, перекатывает сосок между пальцами. Мне хочется плюнуть ему в лицо. – Сегодня я буду иметь тебя много раз, во всех смыслах. Мои люди будут смотреть. Потом я покажу тебе, что бывает с теми женщинами, которые трахаются со мной. Назарио!

Он убирает руки, и его громадный телохранитель присоединяется к нам в маленькой кладовке.

– Отведите ее в комнату. – Аранья хватает меня за руку и толкает к мужчине. Я с грохотом отскакиваю в его сторону. – Ей нельзя выходить до вечера. Приведи ее в главный дом в восемь.

Глава 10

Джесса

Вышагивая по своей маленькой комнате, я пытаюсь решить, как лучше использовать туз в моем рукаве. Аранья не посмотрел, когда закрывал ящики, и этот ублюдок не увидел, что я взяла его револьвер NAA Mini. Теперь я держу на ладони маленький серебристый пистолет, разрабатывая план побега.

Глушителя у меня нет. Если я выстрелю в Назарио, придут еще охранники с большим оружием, и я останусь безоружной и погибну. История закончится. С другой стороны, я могу дождаться, пока Назарио проводит меня до главного дома, выстрелить ему в шею и убежать. Я знаю расположение территории, и у меня гораздо больше шансов сбежать, если я последую этому плану.

Остается только Лэджи.

Аранья был прав в одном – она идеальный рычаг давления. Я могу сбежать и спланировать обратный путь, чтобы спасти ее. А тем временем ее подвергнут пыткам, которые они запланировали для меня. Ей всего четырнадцать лет. У меня желудок сводит, когда я представляю, как ее насилуют и избивают. Эти люди – звери. Скорее всего, они выложат это в Интернет, чтобы весь мир увидел. Я уверена, что они планируют сделать то же самое и со мной.

– Черт! – Я вышагиваю по комнате, пока не оказываюсь у окна. Прижавшись головой к раме, я позволяю себе минутную слабость, когда на глаза наворачиваются слезы. – Мне, черт побери, нужна помощь.

У меня пересохло горло, и я так устала. Я хочу, чтобы все это закончилось. Я хочу, чтобы Аранья умер. В этот момент я понимаю, что мне нужно делать. Ответ обрушивается на меня спокойной решимостью, и я иду к комоду. Нащупав пару чулок, я разрываю их на две части и длинным концом привязываю к бедру маленький серебряный револьвер. Я успеваю как раз к тому моменту, когда дверь распахивается.

Мужчины сидят в разных местах комнаты. Назарио берет меня за руку и ведет по широкой лестнице туда, где все они ждут. При беглом осмотре я вижу, что в большой открытой комнате сидят семнадцать человек. Все они держат в руках напитки, некоторые – группами по три человека. Их глаза блестят развратом.

В центре комнаты стоит диван. Темное красное дерево с кроваво-красной бархатной обивкой. Одна сторона поднимается вверх, и на ней лежит рука, похожая на свиток. Аранья откидывается на него, и его рука лежит на промежности, медленно поглаживая ее. На нем белая льняная рубашка и свободные брюки на шнурках. Полагаю, это сохранит его достоинство, пока он будет лишать меня достоинства.

– Ах, моя белая роза, – рычит он, продолжая гладить себя. – Или лучше сказать черная роза?

Рафаэль громко смеется из зала, и мои губы инстинктивно кривятся от отвращения. Они все мне противны.

Назарио ведет меня в центр комнаты. Я не сопротивляюсь. Я позволяю ему держать меня за руку, не отставая от его шагов. Я не проявляю никаких признаков страха или капитуляции. Как только я оказываюсь перед Араньей, он отходит в сторону, к одному из кресел, расположенных по периметру, где, как я предполагаю, он будет дрочить, наблюдая за тем, как его хозяин издевается надо мной.

– Амороса, – Аранья медленно поднимается передо мной. Он стоит так близко, что его грудь касается моих грудей. Я в том же белом платье, что и раньше, стою неподвижно, ожидая удобного момента, чтобы сделать шаг. – Ты все так же прекрасна.

Он закрывает мне челюсть открытой ладонью, затем загибает пальцы и проводит ногтями по моей коже. Я борюсь с дрожью отвращения.

– Ты мокрая для меня, малышка? Я так хочу тебя. – Он берет мою руку и направляет ее к своей промежности, держа мое запястье в смертельной хватке, заставляя меня гладить его эрекцию.

Я стискиваю зубы и сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть что-нибудь про виагру. Мне нужно, чтобы он расслабился. Мне нужно, чтобы он думал, что я уступаю ему. Время пришло.

– О! – говорю я, словно внезапно осознав это. Моргая, я поднимаю глаза, которые становятся круглыми и росистыми. – Он такой большой… Я и не знала, что он такой большой.

Его брови вздергиваются, и он почти верит в это. Тем не менее, мне нужно сделать больше. Повернувшись, я прижимаюсь всем телом к его груди, выгибаю спину и поворачиваю бедра так, что моя попка оказывается напротив его промежности.

– Жаль, что у нас нет музыки, – мурлычу я, прижимаясь к нему.

Одна рука перемещается на мой живот, и я вижу, как он поворачивается в другой конец комнаты.

– Музыка, – приказывает он.

Проходит немного времени, и вокруг нас раздаются тихие звуки труб и барабанный бой маримбы, я закрываю глаза, позволяя им направлять мои движения. Свет тоже приглушается, и я продолжаю тереться.

– Да, – вздыхаю я. – Это то, что мне нравится.

Его руки перемещаются к центру моих бедер и начинают подниматься. В такт я поворачиваюсь к нему лицом, сгибая колени и извиваясь вниз по телу, дразня его, как будто я буду сосать его член. Про себя я подбадриваю его положить этот уязвимый член мне в рот. Внешне я наполняю свои глаза тоской и желанием.

Остановившись у его промежности, я обвожу носом твердый комочек, спрятанный под тканью, и когда я снова поднимаю голову, он уже у меня в руках. Мужчины в комнате издают громкие возгласы, и я бросаю взгляд в сторону, чтобы увидеть, что некоторые уже достали свои члены, поглаживая их. Жаль только, что у меня не хватает патронов…

Я поднимаюсь и встаю перед ним.

– Садись, – шепчу я, протягивая руку к маленькому дивану. – Я хочу показать тебе, какая я мокрая.

Он нерешительно опускает брюки, освобождая свою эрекцию. Я и сама не смогла бы лучше поставить хореографию. Он прислоняется к красной бархатной спинке, таз в положении, которое, я уверена, позволит мне сесть на него. Я протягиваю руку между бедер, медленно поднимаю юбку, провожу ладонями по внутренней стороне, по гладкой коже.

– Да, – шипит он, когда моя юбка поднимается выше.

– Я без трусиков, – дразню я, когда пальцы моей левой руки добираются до чулка, облегающего мою ногу.

Держа эту руку на юбке над импровизированным ремешком, я продолжаю поднимать правую, отвлекая его внимание. Его дыхание заметно учащается. Он напрягается, пытаясь увидеть, как я провожу пальцами по своему клитору.

Откуда-то слева до меня доносится бормотание дрочащих мужчин. Я слышу «Да, блядь», и мне хочется блевать.

Аранья не наблюдает за тем, как моя левая рука, следуя за ремешком чулок, нащупывает маленький металлический револьвер, запертый и заряженный на внешней стороне бедра. Пальцы смыкаются вокруг него. Я вытаскиваю его из-под юбки, но в этот момент раздается мужской голос.

– У нее пистолет!

Я, не задумываясь, взвожу курок, но крик сбивает меня с прицела. Вместо того чтобы выстрелить ему прямо в член, я попала ему в бедро. Воспользовавшись дымкой онанизма, заполнившей комнату, я бросилась к комнате Лэджи.

– СТОЙ! – ревет Аранья. – Остановите ее!

Сильно отталкиваясь ногами, я бегу на максимальной скорости по длинному коридору. Я не видела ее весь день и могу только надеяться, что она здесь. Я добегаю до ее двери, когда слышу стук ботинок прямо за спиной. Повернув ручку, я распахиваю ее и бросаюсь внутрь.

Свет выключен. Я тяжело дышу, пульс гулко бьется в ушах.

– Лэджи? – Я задыхаюсь, смотрю направо, налево, снова направо.

Ее здесь нет.

Комната пуста.

– НЕТ! – Я взвыла, поворачиваясь на месте, когда меня поймали за талию.

Сильные руки, словно железные путы, поднимают меня с пола и прижимают к стене. Дверь с лязгом захлопывается, и я слышу, как поворачивается замок. Я прижимаюсь спиной к гранитной стене, но над всем этим витает аромат теплых цитрусовых нот и свежего белья. Горло запершило. Воздух набирается в легкие так быстро, что я не успеваю дышать. Я борюсь со знакомыми руками, которые держат меня, пока они не расслабляются, и я не приземляюсь на ноги.

Держа его за запястья, я медленно поворачиваюсь. Слезы застилают мне глаза при виде его темных волос. Его темные глаза смотрят на меня сверху вниз, и рыдания вырываются из моего горла.

– Мейс! – Я бросаюсь вперед в его объятия, неистово дрожа.

Я снова срываюсь с места, и мои ноги обхватывают его талию. Я обнимаю его за шею, целую все, что попадается под руку: ухо, висок, скулу. Мои пальцы разжимаются и сжимаются, цепляясь за его воротник, за волосы, пока, наконец, наши рты не сталкиваются.

Теплые губы разделяют мои, и мы поглощаем друг друга. Языки встречаются и изгибаются, пробуют и смакуют. Из моего горла вырывается тихий хныканье, я целую его, обнимаю, прижимаюсь к нему. Его большие руки обнимают меня за задницу, а борода терзает мои щеки.

– Джесса, – его глубокий голос словно горячая карамель по моим венам.

Я снова наклоняюсь вперед, прижимаюсь лбом к его шее и обнимаю его, глубоко вдыхая его запах, позволяя вибрации облегчения и глубочайшей радости исцелить мои разрушенные внутренности.

– О, Мейс, я думала, ты умер. – Я все еще хнычу, обнимая его, а его большая рука скользит вверх и вниз по моей спине.

– Я заберу тебя из этого места.

– А как же…

– Лэджи в безопасности. Элла помогла мне вытащить ее около часа назад. Это было самое худшее, что я когда-либо делал, но я должен был поверить, что ты сможешь справиться сама.

– Я не собиралась сдаваться без боя.

– А я и не собирался тебя отпускать. – Он удерживает мой затылок и снова притягивает мой рот к своему.

Наши губы соприкасаются, и я целую его крепко, как самый вкусный шоколад, облизывая, причмокивая…Я не хочу его отпускать, но громкий "БАХ!" за дверью вырывает нас из блаженства воссоединения обратно в ад этого незаконченного дела.

– Вот. – Мейс подходит к кровати и поднимает тонкий кевларовый жилет.

Я целую крошечный револьвер и вставляю его обратно в ремень на бедре, после чего быстро закрепляю защитный жилет вокруг тела. Затем он кладет мне в одну руку Beretta 92FS, а в другую – USP Elite 45-го калибра.

– Ты полностью вооружена, – говорит он.

Я смотрю на него с огнем в глазах и улыбкой на лице.

– Ты точно знаешь, что сказать.

– Мне нравятся твои волосы, – говорит он, подмигивая мне. Я смеюсь, а он берет в руки два "Браунинга Бакмарк", по одному в каждую руку. – Давай прикончим этих ублюдков.

– Я буду готова, когда ты будешь готов.

Я стою в стороне, когда он распахивает дверь, и тут же выстрелы наполняют воздух. Это безостановочные хлопки, как взрыв миллиона петард. Воздух наполняется дымом с привкусом металла. Мы пробираемся по длинному коридору с вытянутыми руками, отстреливая придурков, пытающихся нырнуть в проход. Когда мы доходим до конца, наши взгляды встречаются. Большая комната – самая опасная зона. Стрелять будут сверху, снизу, вокруг, сзади.

Мейс кивает мне, и я шагаю вперед в его объятия, прижимаясь грудью к его груди. Он поворачивается в комнату, защищая меня своим ростом от стрелков сверху. Я защищаю его, уничтожая их одного за другим.

Его тело и руки вибрируют от автоматных выстрелов. Кажется, что стрельба длится вечно, но на самом деле это всего лишь несколько минут. Мое сердце сжимается, когда я слышу, как Мейс хрипит. В него попали, и не раз, но кевлар делает свое дело. Но все равно это мучительная боль.

Он защищает меня от основной массы выстрелов, потому что его ноги и руки тоже закрыты. В этой одежде я уязвима везде, кроме тела.

Еще один крик, еще один выпад, и звуки выстрелов постепенно стихают. Я попала в голову каждому мужчине, которого видела. Я знаю, что они мертвы, и мне все равно. Эти мудаки – наркоторговцы, преступники и ничтожества, и, если этого было недостаточно, они ждали, чтобы посмотреть, как меня будут насиловать, пока они дрочат и радуются. Я ни о чем не жалею.

Мы тяжело дышим, когда расходимся, и оба осматриваем комнату.

– Элла, срочно вызови нам подкрепление, – говорит Мейс, и я понимаю, что наш друг у него в ухе.

Волны счастья и воссоединения согревают мои внутренности, а на глаза снова наворачиваются слезы. Я так счастлива…

Пока не вижу блеск мертвенно-голубых глаз, наблюдающих за мной с дивана. Я не успеваю пошевелиться, как он бросает нож. Он летит по воздуху так быстро, что я даже не успеваю вскрикнуть. Он попадает мне прямо в грудь, прорезав кевларовую защиту. Сила удара сбивает меня с ног. Я ударяюсь головой об испанскую плитку, и комната становится черной.

Эпилог

Мейсон

Аммиак обжигает мне ноздри, а ботинки скрипят по линолеуму больничного пола. Я успел вызвать подкрепление, когда Аранья нанес удар. Его последним, предсмертным действием было бросить этот чертов нож Боуи в Джессу.

Я видел, как она упала, и инстинктивно выпустил в этого ублюдка все до последнего патрона из своей обоймы. Правоохранительные органы как раз ворвались в дом, когда я выдернул нож из ее ребер тем же путем, каким он вошел. Кровь пропитала жилет, и она потеряла сознание. Меня больше всего беспокоила потеря крови, и я не стал тратить время на объяснения. Я поднял ее на руки и понес к вертолету, оставив людей разбираться с разрушениями в доме.

Теперь я брожу по коридорам и жду. Нож не задел никаких важных органов, но перерезал артерию, и случился коллапс лёгкого. Через два часа я потерял терпение.

– Они остановили кровотечение, и, похоже, она полностью выздоровеет. – Элла у меня в ухе, взломала компьютерные системы больницы. – Сейчас они просто наблюдают за ней на предмет признаков сотрясения мозга. Ребенок в полном порядке.

Ее слова заставили меня замереть на месте.

– Что…

– Кстати, спасибо, что рассказал мне. Я всего лишь твоя старая подруга. Ну, точнее старая подруга Джессы, но все же.

Она дразнится, но мои мысли на мгновение зашли в тупик. Я меньше чем за день вернулся после ее спасения. Я ничего не помню о своем несчастном случае в Панаме, кроме того, что в одну минуту я набрасывался на Мантанилью, а в другую – пытался удержаться на ногах и доставить Джессу в безопасное место.

Следующее, что я помню, – это то, что я очнулся в больнице в Панама-Сити. Элла связалась с властями после того, как Джесса объяснила, что произошло. Сигнал GPS был слабым, но все еще работал, и как только наша девушка-Эйнштейн поняла, что я ранен и не игнорирую ее, она приказала полиции и бригадам скорой помощи прочесать местность под бывшей резиденцией Мантанильи. Я говорю «бывшей», потому что после того, как он бросил меня на верную смерть, все из его окружения ушли в подполье – но это миссия для другого дня.

К счастью, кустарник смягчил мое падение, а тело было настолько расслаблено, что я не получил серьезных травм. У меня было несколько сильных ушибов: один на ноге и один на плече, но основное беспокойство врача вызвало облучение.

Через два дня пребывания в больнице я пришел в себя настолько, что уже отсоединял от себя провода и мониторы, чтобы снова выйти на улицу и найти свою жену. Не сразу удалось сложить два и два и понять, что ее отвезли к Аранье, который сумел избежать тюрьмы и пытался восстановить свою репутацию и власть в криминальной части Центральной Америки.

– Я не знал. – Это единственное, что мне удается сказать, когда я протискиваюсь через двойные двери отделения интенсивной терапии и направляюсь в ее палату. Я ждал достаточно долго, Элла рассказала мне то, что я должен был знать, и я должен быть рядом со своей женой.

– Мейс, подожди… Я вижу тревогу. Что ты делаешь? – Элла говорит у меня в ушах, и я смутно помню, как медсестры зовут меня сзади.

– Где она, Элла? – Я заглядываю в каждую комнату, мимо которой прохожу, напрягая глаза в поисках ее темных волос, ее крошечной фигурки.

– Палата D-14. Она должна быть в конце коридора справа.

Я набираю скорость, пока не вижу D-14. Деревянная дверь закрыта, и за ней никого нет. Свет тусклый, отчего зеленое свечение мониторов кажется особенно ярким.

– Сэр! Вы не можете туда войти! – Медсестра оказывается рядом со мной, но я даже не останавливаюсь. Я прохожу через дверь и оказываюсь у ее кровати еще до того, как она заканчивает говорить.

В одном из углов стоит серебристый металлический табурет, и я хватаю его, подтаскивая к ее кровати. Глаза Джессы закрыты, но мониторы непрерывно пищат. Я поднимаю голову и вижу, что пульс у нее сильный… а второй монитор показывает, что пульс нашего ребенка тоже сильный. Тепло разливается по моим венам, и я просовываю свою руку под ее изящную руку.

Осторожно обнимаю ее на кровати и провожу большим пальцем по ее лбу. – Я здесь, Джесс. Ты в целости и сохранности, и ребенок тоже.

– Сэр, я ценю вашу заботу, но мы ждем, пока она придет в себя. – Медсестра стоит у изножья кровати, но я не двигаюсь. – Я не хочу, чтобы пришлось вызывать охрану.

– Леди, я и есть охрана. – Я бросаю на нее взгляд, который, надеюсь, она поймет. – Это моя жена и, видимо, мой ребенок. Я никуда не уйду.

Тонкие губы маленькой женщины поджимаются, а затем она улыбается. – Что ж, это полезная информация. Мы внимательно следили за ней. Судя по всему, она что-то вроде наемного убийцы.

– Уже нет, – мягко говорю я, снова обращая внимание на свою красавицу жену. – Ну же, Джесса. Покажи мне эти изумрудно зеленые глаза.

Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к ее щеке. Моя рука все еще находится над ее головой, и я вижу, как вздрагивают ее тонкие брови. Осторожно подняв ее руку, я прижимаю ее к своим губам. Внутри у меня все сжалось. Я уверен, что Джесса не знает о ребенке, и я хочу быть тем, кто скажет ей об этом. Я хочу быть первым лицом, которое она увидит, когда выйдет из этого состояния.

Появляется еще одно движение ее брови и морщины на лбу.

– Вот и все, детка, – шепчу я. – А сейчас вернись ко мне.

Затем, словно из старого диснеевского фильма, ее подбородок опускается, и она делает глубокий вдох. Она так прекрасна, что я наклоняюсь вперед, чтобы поцеловать ее снова, и она придвигается ко мне, отчего моя грудь вздымается.

– Мейс? – Позвала осипшим голосом.

– Ты хочешь пить? – Мои глаза горят от любви к ней. Я начинаю подниматься, но она крепко сжимает мою руку. Это заставляет меня остановиться и вернуться к ней. – Что случилось? Тебе больно?

– Нет… – Она оглядывает комнату. – Мне приснился сон. Я думала… Но это был просто сон. Ты здесь.

Я снова сажусь, обнимаю ее, как и несколько минут назад.

– Я здесь, любовь моя. Я никуда не уйду.

Она моргает и смеется.

– Прости. Я действительно хочу пить… если ты не возражаешь?

Медсестра, которая последовала за мной внутрь, появляется на противоположной стороне кровати. Она ласково улыбается мне и подносит к губам Джессы чашку с крышкой и соломинкой.

– Вот, – говорит она. – Сделайте глоток.

Джесса подчиняется, и медсестра протягивает мне чашку.

– Возьмите это, и я оставлю вас наедине.

– Я тоже оставлю вас двоих в покое, – говорит Элла мне в ухе, и я качаю головой.

– Я и забыл, что ты там, – говорю я, и моя жена хмурится. Я показываю на свое ухо. – Элла.

Ее брови поднимаются.

– Привет, Элла!

– Привет, Джесса! – говорит Элла мне в ухо. Я только качаю головой и вынимаю устройство, кладя его в карман.

Посмотрев на свою красавицу жену, я сжимаю ее руку в своей и притягиваю к груди. Она улыбается, и горящий огонь в ее глазах – это все, что мне нужно знать. Я прижимаю ее губы к своим, готовый рассказать ей о нашей волнующей новости.

Десять недель спустя

Моя рука опирается на больничную койку позади Джессы, и я легонько глажу ее волосы, убирая их со лба. Она улыбается мне, но тут нас прерывает врач, который входит в дверь.

– Кто готов посмотреть, как там молодая жизнь? – Доктор Хилл – пожилой человек с теплым отношением к пациентам. – Нам нужно подгадать идеальное время.

– Это ненормально, что я нервничаю? – Джесса смеется, и я провожу большим пальцем по линии ее волос.

– Я никогда не скажу беременной женщине, что она ненормальная, – быстро отвечает он, заставляя нас обоих рассмеяться.

Рубашка Джессы поднимается, наносится гель, и он берет инструмент в форме раструба, медленно проводя им по ее коже, пока на экране появляются изображения нашего ребенка. Клянусь, каждый раз, когда я слышу, как быстро бьется крошечное сердечко, меня пронзает до глубины души. Шум громкий и сильный.

– Мы начинаем, – говорит доктор Хилл со всей серьезностью полевого командира.

Это вызывает очередной нервный смешок моей жены, и я, не моргая, наблюдаю, как он опускается на сантиметр ниже, и появляется то, что похоже на доисторический скелет. Джесса нервничает из-за того, что выпила еще до того, как узнала о ребенке, но доктор Хилл заверил нас, что это не должно быть проблемой – многие будущие мамы делают такие промахи еще до того, как узнают о своей беременности. И все же, когда она пытается корить себя за это, я обнимаю ее и говорю, чтобы она не волновалась.

– Ах, – говорит Хилл, останавливает кадр и выбирает определенный квадрант, прежде чем сделать его снимок. – Вот так.

Джесса слегка задыхается, и я сглатываю комок в горле. Доктор хихикает, когда наши губы сталкиваются. Я слышу, как он откладывает палочку и выходит из комнаты, но все, что я вижу, – это прекрасные глаза Джессы. Ее руки лежат на моем лице, и мы разделяем этот момент удивления и изумления.

Позже той же ночью

Джесса лежит на белых простынях на боку. Перед ней на подушке лежит книга, но ее изящная спина и гладкая кожа обнажены. Только темно-зеленый атласный шнурок удерживает халат на ее теле. Забравшись на кровать, я кладу одну руку рядом с ней, а другой приглаживаю ее длинные темные волосы.

– Привет, – говорит она, не отрываясь от книги. Я наклоняюсь вперед и целую ее шею, и в ответ меня пробирает дрожь. – Что ты делаешь?

В ее голосе звучат игривые нотки, и я беру в руки атласную пояс, развязываю его, ослабляя узел. Сегодня я хочу поклониться ее прекрасному телу, в котором растет мой маленький сын.

Наклонившись вперед, я целую середину ее спины, следуя по линии позвоночника вниз к изгибу ее попки. Она вздыхает и из-за этого ниже моей талии разливается тепло. Зацепив край ее трусиков, я стягиваю их вниз по ее стройным бедрам.

– Мейс, – шепчет она, раздвигая ноги.

Мои руки скользят по ее бедрам, и ее спина выгибается, открывая мне доступ к ее мерцающей сердцевине. Я раздвигаю ее губы и провожу языком сверху вниз по ее киске, погружаясь глубоко, чтобы ощутить вкус ее возбуждения. Это как наркотик, сладкий и запретный. Она издает слабые стоны, в то время как я провожу языком по твердому бутону, спрятанному спереди. Я втягиваю его между губами и посасываю, а ее бедра дергаются и дрожат.

– Иди сюда, – рычу я, переворачивая ее на кровати.

Ее тело раскраснелось, и атласный халат спадает, оставляя ее обнаженной. Она – богиня, ее грудь стала полнее, а бедра округлились. Ее живот все еще плоский, но я знаю, что там растет. Обхватив руками ее ноги, я притягиваю ее к своему рту и погружаю язык в ее влажный жар.

– О, Боже! – громко стонет она, когда я довожу ее до грани оргазма. Проводя рукой по задней поверхности ее бедра, я проверяю ее большим пальцем. – Ты такая мокрая для меня. – Я целую ее разгоряченную кожу.

– Я так хочу тебя, – стонет она, и этот стон отдается прямо в моем члене. – Иди ко мне.

Ее руки тянутся ко мне, и я убираю свои руки от ее ног, но пока не удаляюсь. Я прохожусь по ее клитору еще раз и еще, чувствуя, как ее бедра вращаются и двигаются в ответ. Она так близка. Я хочу почувствовать, как она разрывается, и я продолжаю, обводя и посасывая, пока она не задыхается и не извивается на простынях, повторяя мое имя в лихорадочном припеве, из-за которого из моего члена вытекает преэкуэлят.

Проводя губами по коже ее бедер, я легонько целую ее, позволяя своей бородке дразнить ее чувствительную кожу.

– О! – вздыхает она, дергаясь в ответ.

Я целую ее пупок, провожу языком по этому маленькому кругу и думаю о крошечном ребенке, спрятанном глубоко внутри. Теплое удовлетворение разгорается в моей груди, и я поднимаюсь выше, чтобы поцеловать ее сосок похожий на бусинку. Ее ногти пробираются сквозь бороду в мои волосы, и ее спина выгибается дугой. Я так близок к тому, чтобы потерять контроль над собой, но я хочу не торопиться, поглотить каждый дюйм ее роскошного тела.

– Пожалуйста, – шепчет она, кончиками пальцев потянув меня за плечи.

Это все, что мне нужно. Я поднимаюсь и одним сильным толчком погружаюсь в ее сжимающиеся внутренности.

– О, черт, – простонал я. Мне нужно задержаться на мгновение, иначе я превращусь в школьника, который кончит в считанные секунды. – Ты так прекрасна для меня.

Ее бедра поднимаются, и она обхватывает своими длинными ногами мою талию.

– Я так люблю тебя, – шепчет она, и я отстраняюсь.

Мои бедра начинают качаться быстрее по мере того, как нарастающий оргазм овладевает моими движениями. Мы – это жизнь, любовь и все, что имеет значение в мире, прямо здесь. Я нашел эту женщину, я добивался ее, я боролся за нее и умру за нее. Ее тело – это самое близкое к раю место, которое я когда-либо получу.

Я люблю, когда она, такая сильная, такая яростная, все равно подчиняется мне. Она отдает мне свое тело так, что это только разжигает мое желание.