Текст книги "Песнь первая. Дитя Грозы."

Автор книги: Тиа Атрейдес

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

За пару часов до торжественного появления на балу к ним присоединилась сестренка. Кей не ожидал, что она окажется такой симпатичной в новом платье. Честно сказать, он вообще плохо себе представлял Шу в платье. По крайней мере, то, что на неё надели для въезда в столицу, он иначе, как страхом ужасным, назвать не мог. Кажется, сегодня ему предстоит узнать любимую сестричу с новой стороны. Кей привык относиться к ней как к такому же шальному сорванцу, как и они с Заком, а тут – ну прям-таки принцесса! Она тоже с большим интересом послушала конец лекции Урмана, и задала несколько вопросов по существу, которые ему самому в голову и не пришли.

И сейчас Кей с надеждой поглядывал на двери в сад, куда Шу удалилась вместе с маркизом Дукристом. Нда, сестричка у него не промах... на мелочи не разменивается. Сразу Имперского Посланника в оборот взяла. Кей искренне гордился сестрой. Ещё бы! Не у каждого есть старшая сестра – настоящая Тёмная волшебница. Правда, Кей не был уверен в том, что Шу Тёмная. Не Светлая, точно, но и не Тёмная. Что-то посерединке. Как-то он слышал от Эри, что бывают, хоть и очень редко, Сумрачные маги. Наверное, Шу из них. И хоть весь свет будет уверять его, что принцесса – темнее не бывает, но он то лучше её знает. Ну, любит она прикидываться страшной и ужасной, и пугать народ почем зря. А что ей, собственно остаётся? Или ты, или тебя. Других вариантов нет. Лучше пусть её боятся до колик, чем так, как Ристана. Кей прекрасно видел, как Её Высочество со сворой шакалов набросилась на Шу. Ничего, старшая принцесса ещё узнает, почем фунт лиха. Шу обид не спускает никому, и правильно делает. Он тоже не будет. Пока все эти много понимающие о себе важные лица присматриваются к нему, он присматривается к ним. Подданных надо знать не только в лицо, но и изнутри. Хорошо, что отец сейчас привез его в столицу, будет время освоиться и разобраться во всём. Кей прекрасно понимал, что ему придется весьма и весьма нелегко. И что отец не проживет особенно долго. Но Кей решил, что сделает всё возможное и невозможное для того, чтобы Его Величество мог гордиться сыном, и чтобы душа его была спокойна, чтобы он был уверен, что оставляет страну в надежных руках.

Но, как ни благородны были намерения принца, в двенадцать лет нырнуть с головой в дворцовые интриги, мало того, оказаться в самом их центре... ох, как непросто. И Кей вздохнул с облегчением, увидев Дукриста под ручку с Шу, направляющихся, наконец, в его сторону. Дарниш, как заметил Кей, тоже обрадовался подкреплению. И, похоже, собрался устроить дополнительное представление. Кей восхищался умением герцога любое слово, любую ситуацию обратить себе на пользу. И намеревался как можно лучше овладеть этим качеством сам. Как же правильно отец подобрал ему тестя! Кей не сомневался, что дочь Урмана, если она хоть капельку унаследовала характер герцога, понравится ему и станет превосходной королевой.

Его Высочество с интересом наблюдал за работой профессионалов. Похоже, Дукрист и Дарниш понимали друг друга с полуслова. Даже, пожалуй, и без слов вовсе. Они на пару так запудрили мозги собравшимся невероятно важным персонам, что Кею оставалось только внимать и конспектировать. Шу сияла, как свежеотчеканеный золотой, и вносила свою лепту. Ну надо же, улыбается и кокетничает! И не улыбкой василиска, а совершенно очаровательно. Вон, герцог Мингурсис, суровый седой вояка, уже растаял. Интересно, когда это она научилась? А Дукрист? Кей не верил своим глазам. Из слов Дарниша выходило, что прожженней пройдохи, чем маркиз, свет не видал. И что человеческие чувства ему чужды по определению. И тут Первый Дознаватель Империи, своими руками стерший в пыль не одно семейство и без малейших сомнений отправляющий на плаху любого, заподозренного в заговоре против Императора, смотрит на его сестру, как на драгоценнейшее из сокровищ? Причем не напоказ, а лишь тогда, когда Шу не может заметить. Чудеса. Но ладно, чудеса там или нет, а Шу молодец. Кей, конечно, всегда верил в неё, но чтоб настолько!

Принц привык во многом полагаться на сестру. Это не означало, что он стремился спихнуть на неё все свои проблемы, и жить за её спиной. Ни в коем случае. Но принц знал, что она всегда поддержит и поможет, и безусловно доверял ей. И он понимал, что ему очень повезло. Будь Шу такой же, как Ристана, жизнь Кею точно бы мёдом не показалась. Его Высочество достаточно хорошо знал историю, чтобы не питать иллюзий насчет братской любви в правящих семействах. Интриги, заговоры, убийства всегда были нормой для принцев и принцесс. Не один доверчивый наследник падал с лошади или травился изысканным вином. И самовлюбленная, властная и жесткая Ристана не выделялась на общем фоне. Взять хоть Императорскую семью. Четверо законных сыновей Императора постоянно устраивали друг другу мелкие и не очень гадости, и от братоубийства их удерживал только страх перед отцом. Наверняка, представься одному из них возможность провернуть что-либо втайне от Императора, ни на секунду бы не усомнился в том, что трон стоит жизни всех его родственников до пятого колена.

Их отношения с Шу явно были исключением. Они любили друг друга с самого его рождения. Сколько Кей себя помнил, Шу всегда была рядом, всегда играла, разговаривала с ним, учила его. Все восемь лет, проведенные ими в крепости Сойки, брат с сестрой были вместе. За исключением, разве что, пресловутого похода Шу с генералом Дуклийоном. Кей вообще считал, что лучших друзей, чем у него, в природе не существует. Один Закерим чего стоит. В какие только проделки они не встревали втроем! Иногда Кею казалось, что Зак – его рука. Или отражение. Или близнец. Если с Шу он временами спорил, и хотел стукнуть её чем-нибудь тяжелым за её упрямство, то с Заком у них с самого начала установилось полное и безоговорочное понимание. Как бы один из них ни нашкодил, другой непременно его прикрывал. Даже если был не в курсе проделки, что, правда, случалось совсем редко. В любое приключение Кей готов был влезть обеими ногами, если с ним будут Зак и Шу.

И сейчас, стоя среди напыщенных аристократов и мотая на ус методику витья из них веревок – мастер класс Дарниша и Дукриста дорогого стоит! – Кей чувствовал себя гораздо спокойнее и увереннее рядом с сестрой. Жаль, что Зака нет поблизости, он благополучно слинял с приёма с час тому назад, справедливо рассудив, что от него всё равно в общении с политиками помощи будет мало. Наследник с преогромным удовольствием последовал бы за ним, но... приходилось терпеть. Похоже, совсем недолго осталось. Кей продолжал вежливо отвечать на обращенные к нему вопросы и делать многозначительное лицо, несмотря на то, что у него уже всё плыло перед глазами. К счастью, Дарниш наконец посчитал достаточным пребывание Наследника среди благородной публики, и, пока маркиз Дукрист отвлек внимание важных лиц обсуждением имперских политических новостей, хитрым маневром вывел их с Шу из гомонящей толпы.

Кею уже не верилось, что этот бесконечный день всё же закончился. Принц благодарно улыбнулся Дарнишу, отправившемуся обратно, героически прикрывать их отступление. Сил разговаривать уже не было, и даже Шу, вечная ехидна и трещотка, провожала его до комнат молча. 'Ну ничего, – думал Кей, укладываясь спать, – завтра я всё из неё вытрясу, не отвертится...' И уснул, не успев додумать фразу до конца.

Глава 13.

235 год от Основания Империи. Второй день Праздника Каштанового цвета. Суард.

Шу проснулась от запаха роз. Сладкий аромат казался настолько густым, что его хотелось намазать на хлеб вместо варенья. 'Интересно, – подумала Шу, – когда же они успели расцвести? Вчера бутоны были совсем крохотные... или я ничего не понимаю в цветах, или что-то здесь не так'. С трудом открыв глаза, принцесса обнаружила прямо перед собой огромную полураспустившуюся кремовую розу. Она нахально расположилась на подушке, распространяя головокружительные волны благоухания и блестя капельками росы на полупрозрачных лепестках. Принцесса улыбнулась недоуменно, и дотронулась до холодного упругого листа, проверяя, не иллюзия ли это. И лист, и роса оказались самыми настоящими. Под розой обнаружилась записка. Маркиз Дукрист спрашивал, не согласится ли Её Высочество отобедать с ним? Вот записка вовсю отдавала магией. Развеселившись, Шу ответила вслух: 'Наше Высочество согласится. А где?' На листке тут же сменился текст: 'Если Ваше Высочество изволит выйти в три часа в Голубую Гостиную, то я буду иметь честь проводить Вас в одно чудное местечко в Старом городе'. Шу согласно кивнула в ответ, и записка, тихонько звякнув колокольчиком, испарилась.

Шу уткнулась в лепестки, вдыхая нежный запах, и погрузилась в приятные воспоминания. Надо же, всё оказалось вчера далекое не так ужасно, как она опасалась. От Рональда удалось отвертеться, с герцогами и прочими графами управился Дарниш, из зубов Её Неотразимого Высочества её так удачно спас Дайм. При мысли о его бирюзовых глазах Шу мечтательно зажмурилась. Она и не смела и надеяться, что кто-то вдруг начнет за ней ухаживать, тем паче настоящий светлый маг. Она чувствовала совершенно определенно, что интерес к ней маркиза гораздо глубже и серьёзнее, чем требуется для его дипломатической миссии, и чем он бы сам желал. Понятно, что Дайм явился в Суард не для того, чтобы потанцевать на праздничном балу, и что он прямо заинтересован в ней. И что он обязан сделать всё для того, чтобы Шу не спелась с Рональдом. И предложение Придворного Мага вполне закономерно, будучи его ученицей, Шу даст ему возможность поставить Ристану на место и без малейших усилий прибрать власть в провинции к рукам. Чем больше Шу обдумывала эту идею, тем отчетливей понимала, что так просто Рональд от неё не отстанет. Дайм прав, надо срочно приручать Закатную Башню, а до тех пор увиливать, увиливать и увиливать. Шу надеялась, что сегодня за обедом маркиз хоть немного подскажет ей, как поступить с Башней.

Шу вполне разделяла его невысказанное мнение о сочетании приятного с полезным. Она не собиралась строить из себя кисейную барышню и прикидываться слабой, ранимой и капризной неженкой. Принцесса слишком хорошо видела истинные побуждения и эмоции, чтобы обманываться на предмет человеческих взаимоотношений. Сколько она себя помнила, никогда она не питала иллюзий ни по поводу любви (то есть её отсутствия) к ней отца и матери, ни, тем более, всех остальных обитателей дворца. До шести лет, пока они с Кеем не переехали в Сойку, единственным человеком, любившим её, был брат. Она привыкла быть сама по себе, ни на кого не полагаться и никому не доверять. Каково же было её удивление, когда она обнаружила, что совершенно посторонние люди – Фрай и Бертран Дуклийоны – приняли их с братом как родных. В первые же дни в Сойке Шу открыла для себя нечто новое и необыкновенное. Оказывается, кто-то может её любить! Просто так, искренне и бескорыстно. И потом, когда она познакомилась ближе с Закеримом и Эрке... сразу двое друзей, которым можно доверять, которые готовы за неё и за Кея в огонь и воду... Невероятно!

А вот Балусту Шу нашла сама. На третий год жизни на побережье в ближайшую большую деревню приехал бродячий цирк. Конечно, Бертран повел из всех на представление. Среди акробатов, клоунов, фокусников и дрессированных медведей Шу увидела Балусту. У неё был свой номер – эльфийка на глазах у изумленной публики выращивала из желудя маленький дуб. Хозяин цирка очень гордился тем, что имеет столь необыкновенную артистку. И считал совершенно естественным, что полуэльфийская девушка принадлежит ему, ведь он честно купил её. И какие могут быть претензии? Она ведь не человек! Шу поразилась, увидев на артистке железный ошейник. Принцесса знала, что в Империи существует рабство, но считала, что только преступников можно обращать в неволю. Она тут же потребовала у Бертрана, чтобы он немедленно освободил девушку, но Бертран объяснил Шу, что на эльфов и прочих диких существ законы Империи не распространяются, и любой человек имеет право поймать эльфа и делать с ним всё, что пожелает. Но Шу не собиралась оставлять несчастную обладательницу множества рыжих косичек на произвол судьбы. Разве можно позволить обижать такую милую девушку, тем более, мага? Шу никогда раньше не встречала эльфов, и не верила россказням о их дикости и жестокости. Не верила, что эльфы воруют детей и домашнюю живность, заманивают невинных девушек в лес своими песнями, и морочат голову одиноким путникам, водя их кругами по лесу.

Принцесса прицепилась к Бертрану, как репей. И после представления он сдался, и вместе с Шу отправился к владельцу Балусты. Тот поначалу ни в какую не желал расставаться с невольницей, приносящей ему изрядный доход. Частенько в городах и селах находились любители экзотики, выкладывающие за несколько часов с эльфийкой немалые деньги. К тому же, рабыня выполняла и всю черную работу для него и других циркачей. Но не зря Бертран Дуклийон многие годы управлял приграничной крепостью. Что ему какой-то бродячий циркач! Не хочет по-хорошему уступить Её Высочеству понравившуюся девушку, пусть пеняет на себя, когда не сможет больше зайти ни в один город. Да и лишить цирк лицензии – пара пустяков. Так что пришлось ему, скрипя зубами от злости, продать эльфийку принцессе за три золотых. Шу заплатила бы и десять, но больше у неё не было.

Шу потом со смехом вспоминала, как Балуста, уже получившая свободу и решившая остаться с принцессой, доказала таки ей, что не все слухи про вредный эльфийский характер – безбожные враки. Цирк, на свою беду, задержался в деревне до следующего дня, то есть не успел скрыться с глаз долой вовремя. И вполне хватило всего одной юной полуэльфийки и одной маленькой принцессы, чтобы у десятка крепких мужчин, повидавших на своем бродячем веку всякого, отбить желание хоть когда в жизни появляться поблизости от Сойки. Шу убедилась в силе природной эльфийской магии, любуясь с ветки растущего у дороги платана, как трое суток плутает цирковой фургон в рощице из дюжины-другой кипарисов. Пожалуй, их настоящая дружба с Баль началась, когда Шу для смеху напустила на циркачей холодный и противный туман, преследующий их по пятам, и каждую ночь добросовестно вымачивающий всё, что только может намокнуть. По прикидкам Шу, бедствие продержалось не меньше двух недель.

С появлением Балусты в жизни Шу произошли незаметные стороннему наблюдателю, но очень важные для принцессы перемены. Впервые у Шу завелась подруга. Разве может девочка, будь она хоть трижды волшебница, прожить без подруги? Никто и никогда так не поймет женщину, как другая женщина. И только благодаря Баль вчера на балу Шу не чувствовала себя дикой тварью из дикого леса. Конечно, королевский торжественный приём имеет мало общего с деревенскими праздниками, но если бы Шу с Балустой хоть иногда не сбегали тайком на сельские танцы, она бы вообще не представляла себе, что это такое. И, хоть изредка, но всё же, Шу беседовала с Баль на вечную женскую тему – что такое мужчины, и с чем их едят. У Баль оказалось предостаточно опыта в этом вопросе, не всегда, правда, положительного. Но она далеко не всю жизнь провела в бродячем цирке, и за свои тридцать шесть лет (по человеческим меркам, около восемнадцати) успела много чего интересного.

***

– Шу, ты вставать сегодня будешь, или как? – вот она, легка на помине. Шу вынырнула из воспоминаний и вскочила с кровати.

– Утречко доброе, Баль! Смотри, какая красота! – Шу от переполняющей её энергии приплясывала и кружилась.

– Ты свою неумытую рожицу красотой называешь? Или прическу типа помело? – Баль, как обычно поутру, страдала приступом вредности.

– Ну, посмотри! – Шу сунула розу Балусте прямо под нос, – а знаешь, откуда?

– Знаю. С потолка свалилась, – уж если на Баль нападало настроение поворчать, то делала она это на совесть.

– Именно, с потолка! Мне её Дайм подарил, – чихать хотела Шу на ворчание, брюзжание и прочую ерунду. Сегодня Шу было хорошо, а всё прочее может катиться к оркам.

– Который Дукрист?

– Который Дукрист. Он такой... такой... – выражение щенячьего восторга на лице Шу послужило новым поводом для придирок.

– Шу, надеюсь, ты не вздумала в него влюбиться?

– Хорош скрипеть, Баль. Я пока не влюбилась. Кстати, Дайм меня обедать пригласил.

– Ну и хорошо. Кстати, и позавтракать не мешало бы. И расскажешь ты наконец, что там вчера не балу было?

– Так вот почему ты вредная такая! Ты кушать хочешь! – Шу рассмеялась и полезла к Балусте обниматься. – А нам завтрак не принесли ещё?

– Принесли, только что. Давай, умывайся скорее.

– Бегу уже.

Едва свежеумытая и сияющая Шу вместе с недовольной всем на свете по причине утреннего голода Баль успели укусить свежие плюшки, к ним пожаловала целая делегация любопытствующих. Кей, Зак и Эрке веселой галдящей толпой ввалились в комнату и нацелились на оставшуюся выпечку.

– Эй, грабители, разбойники! Руки фу от моих плюшек! – Шу стукнула чайной ложечкой загребущую лапу Зака, скорее хватая к себе на тарелку последнюю булочку. Баль не могла ругаться, запихнув надкусанную плюшку в рот, и обеими руками хватая ещё пару. Стайка мальчишек разочарованно осматривала стол в поисках поживы, но, похоже, на завтраке принцессы королевский повар решил сегодня сэкономить. Зря, потому как Эрке, которому плюшки не досталось совсем, быстренько изловил в коридоре какого-то слугу и грозным шепотом сообщил, что голодная принцесса очень опасна, и, если её срочно не накормить, много и вкусно, позавтракает кем-нибудь из слуг. Возможно, самим поваром, как наиболее толстым и наперченным. Слуга унесся на кухню, а Эрке с чувством выполненного долга уселся рядом с Баль.

Обсудив все подробности вчерашнего бала, Кей в сопровождении Зака отправился на обещанную лекцию по внутренней политике к Дарнишу, Эрке увел Баль изучать королевский сад, а Шу решила наведаться к Эри и в библиотеку. До встречи с Дукристом оставалось ещё немало времени, и принцесса собиралась провести его с пользой. К тому же, ей не хотелось оставаться одной. В присутствии Эридайга Рональд не станет к ней подходить и требовать ответа. Шу не очень представляла себе, что она будет ему говорить и как выкручиваться, поэтому единственное, что ей оставалось, так это всё время проводить в компании хоть Эри, хоть Дарниша, хоть Дайма, хоть ширхаба лысого – лишь бы не дать Придворному магу возможности поговорить с ней наедине.

В апартаментах гнома, как обычно, царил идеальный порядок. Наверное, это какая-то таинственная гномья магия, думала Шу, когда была совсем маленькой. Эри не прилагал ни малейших усилий к тому, чтобы всё и всегда вокруг него сортировалось по размеру, выстраивалось по линеечке и укладывалось на строго определенное место. Похоже, даже у пыли в его комнатах дисциплина была на недосягаемой высоте – ни одной пылинки в неположенном месте. И это при том, что гном ни в какую не позволял слугам убираться у него.

Принцесса застала мэтра за излюбленным занятием – на лабораторном столе что-то кипело, трещало, искрило, извергало клубы разноцветного вонючего дыма и подпрыгивало, дребезжа металлическими частями. Эри же, в белом фартуке и защитных очках, сдвинутых на лоб, наблюдал за творящимся на столе безобразием с видом полководца на полевых учениях, и быстро строчил в блокноте. Шу не раз помогала Эри в его изысканиях, но совершенно не понимала, как ему удается без всякой магии извлекать из совершенно обыкновенных предметов и веществ энергию, по природе своей сходную с молниями. Эри утверждал, что вскоре сумеет добывать её столько, что хватит на освещение всего дворца, и ещё останется. Нет, конечно, молнии, заключенные в стеклянный шар очень красивы, но вот практическая польза от них... Если Шу вслух высказывала свои сомнения, мэтр возмущался и сам искрил не хуже этих загадочных приборов. Интересное дело, все слова, которыми Эри объяснял сие таинственное явление, по отдельности были совершенно понятны – энергия, разряд, преобразование, напряжение, поток, сила, полярность... но вот когда гном складывал их вместе, пытаясь объяснить Шу принцип действия своих агрегатов, смысл их упорно ускользал. В конце концов, гном пришел к выводу о том, что магическое мировосприятие, свойственное принцессе, полностью противоречит мировосприятию научному, и смирился с невозможностью объяснить такой умной во всём, что не касается естественных наук, девочке элементарные вещи. К страшному возмущению Шу, и Кей, и Зак вполне понимали смысл гномьих исследований, и всячески поддерживали его затею. Так что Шу, скрепя сердце, в ответ смирилась с тем, что не всё на свете ей понятно.

Мэтр Эридайг, как и обещал, выдал принцессе преизрядную стопку книг с закладками на нужных местах. Шу поначалу хотела устроиться читать тут же, в лаборатории, чтобы по ходу дела задавать Эри вопросы, но гном вежливо, но неумолимо выпроводил её, утверждая, что в её присутствии тонкая аппаратура расстраивается, ни один прибор не желает работать, как положено, и ни один опыт не дает дважды одинакового результата. Так что, нечего ему чистоту эксперимента нарушать. Шу искренне недоумевала, почему это опыты должны давать одинаковый результат? Нормальные опыты, по её мнению, должны давать только тот результат, который она на данный момент хочет получить. А никакой не одинаковый. И с какой такой радости свойства вещества должны быть постоянными? И, в конце концов, ну за каким ширхабом изобретать какой-то преобразователь, если достаточно нарисовать нужную руну, и всё преспокойно преобразуется куда надо.

Но в очередной раз спорить с упрямым гномом Шу не собиралась. Хочет изобретать, да пожалуйста. Шу с охапкой старинных фолиантов отправилась к отцу, надеясь, что у него в покоях найдется укромное местечко, куда Рональд за ней не сунется. Его Величество удивился столь странной просьбе дочери, но возражать не стал, и Шу устроилась в его малом кабинете. За четыре часа, что она провела, роясь в магических трактатах, отец лишь раз заглянул к ней, удивленно покачал головой, обозрев дюжину раскрытых книг и дочь, самозабвенно рисующую в воздухе мерцающие разными цветами запутанные схемы, и тихонько удалился, решив не мешать.

За час до назначенного времени Шу с тяжелым вздохом стерла всё нарисованное недоразумение, сложила потрепанную мудрость обратно в стопочку, и отправилась обратно к Эри, жаловаться на жизнь. Принцесса чувствовала себя тупой бездарностью, в голове которой ни одна стоящая мысль не то что не задерживается, а вообще избегает её, как чумы. Соотнести и вычленить из вороха противоречивых мнений что-либо удобоваримое и практически применимое не выходило. То есть никак. Ни лунного камня подходящего размера, ни знакомого вампира, готового добровольно пожертвовать на благо отечества полпинты своей крови, ни волос из гривы трёхлетнего единорога, ни старинного меча с заключенной в нем душой героя у Шу не было. И достать нечто подобное в ближайшие дни не представлялось возможным. А все премудрые советчики в один голос твердили, что без мощного артефакта нечего и соваться. И как тут выкручиваться? Где, простите, взять этот самый артефакт? Рональда ограбить под шумок? Ага, разбежалась.

Эри, похоже, так и не отрывался от своих экспериментов. Судя по закопченной бороде и сердитому ворчанию, опять не всё получалось как надо. Несмотря на злющий вид гнома, Шу, сгрузив тяжеленные фолианты на стол, оторвала его от возлюбленных жестянок и задала вопрос в лоб: где, ширхаб побери, взять артефакт? Или как, чтоб он провалился, без этого артефакта обойтись? На что Эри ехидно развел руками. У него, мол, магических артефактов не водится, а как обойтись, сама думай. Кто тут гениальный маг? Шу тут же нестерпимо захотелось взять эту самую пыльную премудрость, коей Эри так щедро её оделил, и со всего размаху треснуть вреднючего мэтра по голове. А заодно и бороду повыдергать, для лучшего усвоения. Пошипев немного, принцесса несколько успокоилась. Она что, в самом деле ожидала, что Эри станет ей сочувствовать? Если бы он знал, как обойтись без артефакта, сказал бы непременно. Вредность вредностью, а бросать подопечных в трудной ситуации вовсе не в его характере. Значит, придется что-то изобретать самой. На всякий случай Шу с хищным прищуром оглядела гномову лабораторию – вдруг что сгодится? Молния там в банке, или прибор похитрее... но, как на зло, ни в одном предмете в пределах видимости магии не было ни на грош.

Эри с ухмылкой наблюдал за Шу, и, когда она разочарованно вздохнула, не обнаружив искомого, наивежливейшее посоветовал ей остыть, проветриться и подумать как следует. А заодно и пообедать, а то вон даже тараканы в страхе разбегаются от Её голодного Высочества. Шу согласилась, что на сытый желудок, пожалуй, думаться будет получше. А кстати, можно будет и маркиза Дукриста напрячь. Уж если кто и может за пару дней раздобыть артефакт, так это он. И Шу вприпрыжку побежала одеваться.

***

Легко сказать, одеваться! А сделать... кроме вчерашнего бального платья, в гардеробе Шу ничего приличного и не ночевало. Пришлось нацепить на лицо выражение 'а мне на всё наплевать!' и одеть, что имеется. То есть любимый охотничий костюм, мужской, разумеется. По крайней мере, в кожаных брюках, сапогах, белой рубашке и кожаной же жилетке, Шу чувствовала себя удобно. А Дайм пусть ценит её, какая есть. Ещё не хватало перед ним выпендриваться! Таким образом несколько примирившись с отсутствием красивого платья, принцесса спустилась на первый этаж, в Голубую гостиную.

Дайм уже ждал её и поспешил навстречу, едва она вошла. Встретившись с ним взглядом, Шу мигом позабыла и о платье, и о Рональде, и о бурчащем от голода желудке. Она ещё не привыкла, что на неё можно так смотреть. Так тепло, так ласково, с такой надеждой, словно он всё утро ждал их встречи. Шу поймала себя на мысли, что, похоже, для Дайма так оно и было... и от этого ей хотелось взлететь под облака и петь, и кувыркаться в небе, подобно утреннему жаворонку. И снова в её руках очутилась роза, на этот раз нежно-розовая. Шу уткнулась в неё, спасаясь от внезапно нахлынувшей жаркой волны смущения. Ни одного ехидного словца, за которыми ей никогда не приходилось лезть в карман, не находилось. В голове образовалась гулкая пустота. Ширхаб! Ну почему надо показывать себя деревенской дурочкой, краснеющей и заикающейся, стоит красивому мужчине поцеловать ей пальчики? От пальчиков до самых ушей Шу окатило ещё одной волной мурашек, и кожа в том месте, где прикоснулись губы Дайма, горела и леденела одновременно. Такого с Шу ещё не случалось ни разу. И постепенно она впадала в панику. Её хотелось одновременно и убежать, и остаться, и отдернуть руку, и самой поцеловать его...

А Дайм, глядя на метания Шу, спрашивал себя, какого демона он делает? Какое право он имеет морочить девочке голову? И впервые в жизни жалел, что он бастард. Никогда раньше ему не хотелось бросить в лицо Императору, что он не желает быть ни его сыном, ни его длинными ушами и руками, ни Первым Дознавателем, ни Голосом Императора, и не желает платить за каприз судьбу столь высокую цену. Всю свою жизнь Дайм был уверен в том, что жертвует сущей ерундой, и не испытывал ни малейшего неудобства. До вчерашнего вечера. И теперь чувствовал себя распоследним негодяем, но не мог заставить себя отказаться от неё. Единственное, что позволяло ему надеяться, так это на то, что Шу в свои четырнадцать лет ещё совершенно неискушенный и наивный ребенок во всём, что касается мужчин. Что ж, у него будет хоть какое-то время.

– Добрый день, Ваше Высочество, сегодня прекрасная погода, вы не находите? – с уст его срывались ничего не значащие слова, а вот глаза... глаза говорили совсем о другом. О боли и нежности. О вине и любви. Об одиночестве и страхе. О надежде. Глаза его звали и предостерегали, манили обещанием тепла и отталкивали предчувствием обмана. – Не возражаете, если мы прогуляемся инкогнито? – 'Не возражаешь, если я возьму тебя на руки и никогда не отпущу от себя?', спрашивали его глаза.

– Не возражаю, – принцесса потрясенно кивнула, – и можешь носить меня на руках... – но этого Шу не сказала вслух. Но, похоже, он понял.

До позднего вечера они гуляли по столице. Дайм сотворил простенькое заклинание, скрыв от взоров горожан знакомые королевские черты, попутно научив ему Шу. В город они вышли в виде самой обыкновенной влюблённой парочки из мелких дворян, ничем не отличающейся от десятков подобных. Они зашли пообедать в обещанное чудное местечко, и съели местные кулинарные шедевры, не чувствуя вкуса. Они пробежали, взявшись за руки, по Площади Ста Фонтанов, и вымокли до нитки, не замечая льющейся сверху воды. Они смотрели представление бродячего театра, не понимая ни слова из пьесы и не видя артистов. Они слушали менестреля, под гитару поющего о любви, и слышали лишь друг друга. Они любовались закатом над Вали-Эр, позабыв, что надо когда-то возвращаться домой. Весь день они говорили. Обо всем на свете и ни о чем. Понимая друг друга с полуслова, и с удивлением обнаруживая невероятные отличия в картине мира. Соглашаясь по поводу основополагающих материй, и споря по пустякам, забытым через мгновенье. До самого вечера они были счастливы, как никогда раньше, и, кроме них двоих, никого больше не существовало в целом свете. И, прощаясь с Шу у дверей её комнаты, Дайм понял, что так и не поцеловал её. И пообещал себе, что не будет этого делать как можно дольше.

А на утро Шу со всей ясностью поняла, что влюбилась. И совершенно определенно увидела, что и как ей надо делать, чтобы приручить свою Башню. И решилась обратиться в Гильдию Тени, чтобы добыть необходимый ей артефакт, благо вчера Дайм рассказал ей, как и к кому можно обратиться в столице с любыми деликатными просьбами.

Глава 15.

235 год от Основания Империи. Второй день Праздника Каштанового цвета. Суард.

Лейтенант Ахшеддин шел по окутанной жарким дневным маревом улице, провожаемый настороженными взглядами из-за прикрытых ставен. Узкая, кривая и пыльная, без единого зеленого листочка, с невзрачными и местами покосившимися домами, улица казалась бы необитаемой, если бы не навязчивое ощущение чьего-то враждебного присутствия за спиной. Из обитателей этого богами позабытого места ему встретилась лишь сонная, лишайная и беззубая собака, разбросавшая лапы посреди дороги.

Эрке нашел нужный дом, оказавшийся, разумеется, самым старым и облезлым среди всех. Над дверью красовалось нечто, имеющее претензии называться вывеской, но разобраться, что же она изображает, не смог бы, наверное, и сам горе-художник, её намалевавший. Толкнув мерзко и пронзительно заскрипевшую дверь, он вошел в полутемную захламленную комнату. Сидящий за конторкой разбойничьего вида человек невежливо уставился на него, не произнося ни слова.