Текст книги "Наука Плоского Мира III: Часы Дарвина (ЛП)"
Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт
Соавторы: Йен Стюарт,Джек Коэн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
Глава 6. Время, взятое в долг
Бесконечно ветвящиеся Штаны Времени – это метафора (хотя с позиции квантового физика они могут выражать одну из математических точек зрения на природу Вселенной), означающая множество путей, которыми могла пойти история, если бы события развивались немного иначе. В следующих главах мы еще поговорим о возможных «штанинах времени», но пока что сосредоточим внимание всего на одной из них. На одной оси времени. Что же такое время?
Мы знаем, что такое время в Плоском Мире. «Время», – говорит нам «Новый справочник Плоского Мира» [27]27
«The New Discworld Companion» (2002) – прим. пер.
[Закрыть], – «это одна из самых скрытных антропоморфных персонификаций Плоского Мира. Считается, что Время относится к женскому полу (она никого не ждет), но на деле еще никто не видел ее своими глазами, потому что она всегда ускользает за секунду до этого. В своем хронофоническом замке, состоящем из бесконечных стеклянных комнат, она, эмм, время от времени предстает в виде высокой темноволосой женщины, одетой в длинное красно-черное платье».
Тик.
Даже Плоский Мир испытывает проблемы со временем. А в Круглом Мире все еще хуже. Было время (ну вот, пожалуйста), когда пространство и время считались совершенно разными явлениями. Пространство обладало – или же само было – протяженностью – оно как бы простиралось повсюду, и при желании сквозь него можно было перемещаться. В разумных пределах, конечно, – может, миль 20 (30 км) за день, при условии, что у вас есть хорошая лошадь, дороги не слишком грязные, а разбойники не слишком навязчивы.
Тик.
Время же, напротив, двигалось по собственной воле и тянуло нас за собой. Время просто шло,с одной и той же скоростью – по одному часу за час – и всегда в направлении будущего. Прошлое уже случилось, настоящее происходило прямо сейчас– ой, нет, уже прошло, – а будущему еще только предстояло случиться, но, будьте уверены, рано или поздно наступит его очередь, и оно обязательно случится – попомните мои слова.
Тик.
Мы можем выбирать свое положение в пространстве, но не во времени. Мы не можем отправиться в прошлое и выяснить, что произошло на самом деле, или же узнать, что нам уготовила судьба в будущем; мы вынуждены просто ждать, когда это будущее наступит. В общем, пространство и время были совсем не похожи друг на друга. Пространство было трехмерным, то есть обладало тремя независимыми направлениями: влево/вправо, назад/вперед и вверх/вниз. А время просто было.
Тик.
Но после Эйнштейна пространство и время начали сливаться в единое целое. Направления во времени по-прежнему отличались от направлений в пространстве, но теперь могли определенным образом смешиваться друг с другом. Можно одолжить время в одномместе и вернуть долг где-нибудь еще. Хотя это все равно не позволяет нам, двигаясь в будущее, оказаться в собственном прошлом. Потому что это путешествие во времени, которому не было места в физике.
Ти…
Но то, что в науке вызывает презрение, становится предметом страсти в искусстве. Путешествие во времени, даже если оно физически невозможно, – это замечательное художественное средство, которое позволяет писателю по желанию переносить повествование в прошлое, настоящее или будущее. Конечно, для этого совсем не обязательно использовать машину времени, ведь ретроспекция – стандартный литературный прием. Но все же приятно (и уважительно по отношению к рассказию), когда автор может дать разумное объяснение, не выходящее за рамки самого повествования. Писатели викторианской эпохи любили использовать сны: хорошим примером может служить повесть Чарльза Диккенса « Рождественская песнь в прозе» («Л Christmas Carol»)1843 г., в которой святочные духи олицетворяют прошлое, настоящее и будущее. Есть даже целый литературный жанр «романов со сдвигом во времени», среди которых встречаются и довольно откровенные. А именно французские.
Когда путешествие во времени выходит за рамки простого художественного приема, оно становится источником проблем. А при наличии свободной воли ведет к созданию парадоксов. Основное клише – это «парадокс дедушки», который берет начало в романе Рене Баржавеля « Неосторожный путешественник» («Le Voyageur Imprudent»).Вы отправляетесь в прошлое и убиваете своего дедушку – в результате ни ваш отец, ни вы сами не появитесь на свет и, следовательно, вы не сможетеотправиться в прошлое, чтобы совершить убийство. Не совсем понятно, почему речь всегда идет о дедушке (не считая того, что это клише – довольно грубая форма рассказия). Убийство собственного отца или матери привело бы к тем же самым парадоксальным последствиям. Или убийство бабочки из Мелового периода, как в рассказе Рея Бредбери «И грянул гром»(« A Sound of Thunder»)1952 г., где бабочка, случайно павшая от руки [28]28
Точнее, от ноги.
[Закрыть]ни о чем не подозревающего путешественника во времени, изменила в худшую сторону политический строй в его времени.
Другой известный парадокс путешествий во времени – это парадокс нарастающей аудитории. Некоторые исторические события (стандартный пример – казнь Иисуса Христа) так насыщены рассказием, что любой уважающий себя временной турист будет настаивать на их посещении. Это неизбежно приведет к тому, что человек, отправившийся посмотреть на казнь, увидит Иисуса Христа в окружении тысяч – если не миллионов – путешественников во времени. Еще один пример – это парадокс бесконечного обогащения. Кладете деньги на счет в 1955 году, снимаете в 2005 с процентами, потом отправляетесь обратно в 1955 год и снова кладете деньги на счет. Правда, придется использовать какие-нибудь ценности вроде золота, а не бумажных денег, потому что банкноты 2005 года, будут недействительны в 1955. Роман Роберта Силверберга « Вверх по линии» (« Up the Line»)повествует о Службе Времени – правоохранительной структуре, которая не дает подобным парадоксам выйти из-под контроля. Аналогичная тема прослеживается в романе Айзека Азимова «Конец вечности» («The End of Eternity»).
В основе целого класса парадоксов лежат временные петли – замкнутые цепочки причинно-следственных связей, возникающие только благодаря вмешательству путешественника из будущего. К примеру, для современного человечества самым простым способом получить доступ к путешествиям во времени была бы машина времени, подаренная гостем из далекого будущего, где подобные машины уже были изобретены. Затем мы подвергаем ее инженерному анализу, чтобы понять принципы ее работы, и впоследствии эти принципы закладывают основы для будущего изобретения машины времени. Две классических истории, описывающих подобный парадокс – это рассказы Роберта Хайнлайна «По пятам» («By his bootstraps»)и «Все вы зомби» («Allyou zombies»),последний из которых примечателен еще и тем, что главный герой в нем становится одновременно собственным отцом и собственной матерью (посредством изменения пола). Дэвид Герролд довел эту идею до крайности в романе «Дублированный» («The Man Who Folded Himself»).
Авторы научно-фантастических произведений расходятся во мнении насчет того, должны ли временные парадоксы аккуратно разрешаться, исключая тем самым непротиворечивые последствия, и допускает ли вселенная произведения фактическую возможность изменения прошлого или настоящего. (Заметьте, никто не беспокоится об изменении будущего – вероятно, потому что именно в этом и состоит «свобода воли». Все мы меняем будущее, превращая то, что могло случиться, в то, что происходит на самом деле – тысячи раз на дню. Или же наивно в это верим.) Поэтому некоторые авторы пишут о том, как герой, попытавшийся убить собственного дедушку, тем не менее, появляется на свет, благодаря какому-нибудь ловкому сюжетному ходу. Например, его настоящий отец на самом деле не был сыном предполагаемого «дедушки», а человеком, которого этот «дедушка» убил. Совершив ошибку и устранив ложного дедушку, герой сохранил своему отцу жизнь и сделал возможным собственноерождение. Другие, как, например, Азимов или Силверберг, создают целые организации, которые следят за тем, чтобы прошлое, а, следовательно, и настоящее, оставалось нетронутым. Иногда им это удается, а иногда – нет.
Парадоксы, связанные с путешествиями во времени – часть нашего восхищения этой темой, однако они лишний раз наводят на мысль о том, что путешествие во времени невозможно даже с логической точки зрения – не говоря уже о физике. Поэтому мы с удовольствием предоставляем волшебникам Незримого Университета, живущим в мире магии, возможность свободно перемещаться по временной линии Круглого Мира и переносить историю из одной параллельной вселенной в другую, стремясь к тому, чтобы Чарльз Дарвин – или кто-нибудь еще– написал Ту Самую Книгу. Будучи обитателями Диска, волшебники не связаны ограничениями Круглого Мира. Однако, мы не можем представить себе, чтобы то же самое, без помощи извне и опираясь только на собственную науку, могли в действительности делать люди, живущие в Круглом Мире.
Как это ни странно, но многие ученые, занимающиеся передовыми исследованиями в области физики, с этим не согласны. Для них перемещение во времени, несмотря на возможные парадоксы, стало вполне приличным [29]29
Впрочем, не стоит преувеличивать. Можно публиковать научные статьи на тему путешествий во времени, не рискуя потерять работу. Это определенно лучше, чем не публиковать вообще ничего, потому что в этом случае вы точно останетесь без работы.
[Закрыть]направлением исследований. Похоже, что физические «законы» – в современном понимании – никоим образом не исключают возможность путешествий во времени. Парадоксы – это скорее, видимость, нежели реальность; в главе 8 мы увидим, что их можно «устранить», не нарушая законов физики. Вполне вероятно, что в современной физике, как утверждает Стивен Хокинг, есть изъян; согласно его «гипотезе о защите хронологии», любая машина времени прекратит работу еще до того, как будет собрана, благодаря действию пока что неизвестных нам физических законов, которые играют роль космологической полиции времени, встроенной в саму реальность.
С другой стороны, возможность перемещения во времени может многое поведать о природе самой Вселенной. Скорее всего, мы не сможем сказать наверняка, пока этим вопросом не займется физика завтрашнего дня.Стоит также заметить, что мы даже не понимаем, чем на самом деле является время, не говоря уже о том, как в нем перемещаться.
Хотя законы физики и не запрещают (по-видимому) путешествие во времени, они заметно усложняют эту задачу. В одном из теоретических проектов для достижения этой цели используется буксировка черных дыр на большой скорости, но необходимого количества энергии, похоже, не найдется во всей Вселенной. Это досадное обстоятельство, по-видимому, не вяжется с обычным для научной фантастики описанием машины времени, которая по своему размеру напоминает автомобиль [30]30
В трилогии «Назад в будущее» машина времени действительно представляла собой автомобиль. Делореан. Правда, один раз ей потребовалась помощь железнодорожного локомотива.
[Закрыть].
Наиболее подробное описание времени Плоского Мира приводится в романе «Вор времени» («Thief of Time»).Среди действующих лиц этого романа есть Джереми Чассын, который состоит в гильдии часовщиков и стремится построить идеально точные часы. Однако он сталкивается с теоретической преградой в лице парадоксов Эфебского философа Зенона, впервые упомянутого в романе «Пирамиды» («Pyramids»).В Круглом Мире жил философ с удивительно похожим именем Зенон Элейский (он родился около 490 г. до н. э.), который сформулировал четыре парадокса, касающихся связи между пространством, временем и движением. Он был двойником Плоскомирского Зенона, а его парадоксы любопытным образом напоминают парадоксы его коллеги с Диска [31]31
В оригинале их имена отличаются на письме: Zeno (Круглый Мир) и Xeno (Плоский Мир) – прим. пер.
[Закрыть]. При помощи одной лишь логики Зенон доказал, что стрела не может поразить бегущего человека [32]32
При условии, что стрелок с обеда не вылезал из паба.
[Закрыть], а черепаха – самое быстрое животное на всем Диске [33]33
На самом деле, это двусмысленная пузума, которая способна двигаться почти со скоростью света (на Диске она примерно совпадает со скоростью звука). Если вы видите пузуму, ее уже и след простыл. И если слышите – тоже.
[Закрыть]. Он объединил эти ситуации в одном эксперименте, выстрелив в черепаху, которая соревновалась в скорости с зайцем. По ошибке стрела попала в зайца, и черепаха победила, тем самым доказав его правоту. В романе «Пирамиды»Зенон так объясняет свой эксперимент:
– Все очень просто, – махнул рукой Зенон. – Скажем, вот эта оливковая косточка у нас стрела, а эта, эта… – Он пошарил кругом. – А эта подбитая чайка – черепаха, так? Ты стреляешь, и стрела проделывает путь отсюда до чай. до черепахи, верно?
– Верно, но.
– Ночайк… то есть черепаха успела чуть-чуть сместиться вперед. Успела? Правильно?
– Правильно, – беспомощно повторил Теппик.
Зенон торжествующе взглянул на него:
– Значит, стреле нужно лететь чуточку дальше, верно? Дотуда, где сейчас черепаха. А между тем черепаха еще немножечко ушла вперед, совсем немножко. Верно? И вот стрела все движется и движется, но когда она оказывается там, где черепаха сейчас, черепахи на прежнем месте уже нет. Так что, если черепаха не остановится, стрела никогда ее не догонит. Она будет подлетать все ближе, но никогда не достанет черепаху. Что и требовалось доказать [34]34
Цитата из перевода В. Симонова и А. Жикаренцева («Пирамиды», изд-во Эксмо, 2001) – прим. пер.
[Закрыть].
Похожую ситуацию – правда, в виде двух отдельных парадоксов описывает и Зенон Круглого Мира. Первый парадокс под названием «Дихотомия» касается невозможности движения: прежде, чем добраться куда-либо, нужно пройти половину пути, а для этого нужно сначала преодолеть половину этой половины, и так далее до бесконечности… в итоге для того, чтобы просто начать движение потребуется совершить бесконечное количество действий, а это просто смешно. Второй парадокс, «Ахиллес и черепаха», практически не отличается от парадокса, сформулированного Плоскомирским Зеноном – только вместо зайца в нем выступает древнегреческий герой Ахиллес. Ахиллес бегает быстрее черепахи – согласитесь, кто угодно бегает быстрее черепахи, – но дав ей небольшую фору, он уже никогда не сможет ее догнать, потому что к тому моменту, когда он добежит до предыдущего местонахождения черепахи, она успеет немного продвинуться вперед. Как двусмысленная пузума – только вы до нее добрались, как ее уже нет [35]35
Пузума двусмысленная («ambiguous puzuma») – самое быстрое животное Плоского Мира, способное передвигаться почти со скоростью света. Упоминается в романе «Мелкие боги» – прим. пер.
[Закрыть]. В третьем парадоксе утверждается, что движущаяся стрела на самом деле не движется. Нужно разделить промежуток времени на последовательные моменты, и тогда в каждый конкретный момент стрела будет занимать определенное положение в пространстве, то есть находиться в покое. Если она находится в покое все время, значит, она никак не может двигаться. Четвертый парадокс, «Стадион», требует более формального описания, но по существу сводится к следующему. Предположим, что три тела лежат вровень друг с другом. За минимально возможный промежуток времени одно из них перемещается на минимально возможное расстояние влево, а другое – на такое же расстояние вправо. Тогда эти два тела отдалятся друг от друга на расстояние, в два раза большее минимального., затратив при этом минимально возможное время.
Следовательно, когда они находились в середине своего пути и расстояние между ними было равно минимальному, время должно было переместиться вперед на половину минимально возможного интервала. Это абсурд, потому что такой интервал меньше минимального.
Парадоксы Зенона преследовали вполне серьезную цель, которая объясняет, почему их ровно четыре. Среди древнегреческих философов Круглого Мира имел место спор о том, являются ли пространство и время дискретными, то есть состоящими из крошечных неделимых единиц, или же непрерывными – допускающими бесконечное деление. Четыре парадокса Зенона аккуратно исключают из рассмотрения все четыре возможные комбинации непрерывного/дискретного пространства с непрерывным/дискретным временем и столь же аккуратно опровергают теории оппонентов, потому что именно так философы и приобретают известность. Парадокс о стадионе, к примеру, демонстрирует нам, что комбинация дискретного пространства с дискретным временем ведет к противоречиям.
Парадоксы Зенона до сих пор встречаются в некоторых областях теоретической физики и математики, хотя проблема Ахиллеса и черепахи решается, если мы соглашаемся с тем, что бесконечно много событий могут (и даже должны) помещаться в конечный интервал времени. Для решения парадокса стрелы можно использовать математическое описание общего случая классической механики, также известное как гамильтонова механика – по имени выдающегося ирландского математика (и любителя выпить) сэра Уильяма Роуэна Гамильтона, – в соответствии с которым состояние тела описывается не одной, а двумя величинами. Помимо положения в пространстве оно также обладает импульсом – этакой замаскированной скоростью. Эти величины связаны законом движения, но описывают совершенно разные понятия. Все, что мы видим – это положение в пространстве, а импульс можно наблюдать только по его воздействию на это положение в последующие моменты времени. Тело, которое, находясь в определенном месте, обладает нулевым импульсом, в данный момент остается неподвижным и, следовательно, не будет двигаться вообще, в то время как тело с ненулевым импульсом – на первый взгляд, идентичное первому – продолжает движение, даже если в данный момент находится в том же самом месте.
Ясно?
Как бы то ни было, мы говорили о романе «Вор времени», и, благодаря Зенону, еще не добрались до 22-ой страницы. Суть в том, что время Плоского Мира отличается податливостью, и поэтому законы повествовательного императива иногда нуждаются в небольшой помощи, позволяющей воплотить слова императива в событиях повествования.
Тик.
Леди Мириа ЛеГион – это Ревизор реальности, временно принявший человеческий облик. Плоский Мир неумолимо анимистичен; практически все в нем обладает сознанием, не исключая и элементарной физики. Ревизоры следят за соблюдением законов природы и вполне могли бы оштрафовать вас за превышение скорости света. Обычно они являются в виде небольших серых мантий с капюшонами – и пустотой внутри. Они являют собой наивысшую форму бюрократии. ЛеГион объясняет Джереми, что идеальные часы смогли бы измерить минимальную единицу времени Зенона: «И она просто обязана существовать, ведь так? Рассмотрим настоящее. Оно должно иметь длину, потому что один его конец соединен с прошлым, а другой – с будущим, и если бы у него не былодлины, настоящее не могло бы существовать. Для него не было бы времени,в котором оно смогло бы разместиться» [36]36
Цитата из неофициального перевода ( http://lib.rus.ec/b/2000421– прим. пер.
[Закрыть].
Ее взгляды довольно точно отражают современные теории, касающиеся психологии восприятия времени. Наш мозг воспринимает «мгновение» как растянутый во времени, хотя и короткий, промежуток. Аналогичным образом нам кажется,что дискретные палочки и колбочки, расположенные в сетчатке, воспринимают отдельные точки, хотя на самом деле они анализируют небольшую часть окружающего пространства. Получая грубую картинку в качестве исходных данных, мозг затем сглаживает ее «неровности».
ЛеГион объясняет Джереми теорию Зенона, потому что у нее есть скрытая цель: если Джереми удастся построить идеальные часы, время остановится. После этого задача Ревизоров, выступающих в роли вселенских бюрократов, заметно упростится, потому что люди постоянно передвигают предметы с места на место, мешая тем самым отслеживать их положение в пространстве и времени.
Тик.
Вблизи Пупа Плоского Мира, в высокогорной зеленой долине, расположен Ой Донг, монастырь боевых монахов ордена Мгновена, которые также известны под именем Монахов Истории. Они взяли на себя обязанность следить за тем, что нужные события происходят в нужном порядке. Что правильно, а что – нет, монахи знают, благодаря Книгам Истории, которые находятся под их защитой – только в этих книгах записаны не события прошлого, а указания насчет событий, которые должны произойти.
Молодой человек по фамилии Лудд, в младенчестве подкинутый Гильдии Воров, где он впоследствии был воспитан и оказался исключительно талантливым учеником, вступает в ряды Монахов Истории и получает имя Лобзанг. Технические средства монахов состоят, главным образом, из удлинителей – огромных машин, способных запасать и перемещать время. С помощью удлинителя время можно взять в долг и вернуть его позже. Правда, Лобзанг даже и не мечтало том, чтобы жить за счет времени, взятого в долг – но если бы время можно было унести, он наверняка бы его стащил. Он может украсть что угодно, и обычно так и поступает. А благодаря удлинителям время действительно можноунести с собой.
Если вы все еще не поняли шутку, взгляните на название главы.
План ЛеГион сработал; Джереми построил часы.
Ти…
Как и хотели Ревизоры, время остановилось. И не только на Диске: временной застой со скоростью света распространяется по всей Вселенной. И вскоре остановится вообще все.Монахи истории бессильны, потому что остановка времени коснулась и их. Восстановить ход времени может только внучка Смерти, Сьюзен Сто Гелит. И Ронни Соха, который раньше был Хаосом, пятым всадником Абокралипсиса, но из-за творческих разногласий покинул остальных, прежде чем они стали знаменитыми. К счастью, Ревизоры любят соблюдать правила, и надпись «НЕ КОРМИТЬ СЛОНА» вводит их в серьезное замешательство, если никакого слона поблизости нет. А еще у них непростые и часто фатальные отношения с шоколадом. Они живут за счет украденного времени.
Удлинитель похож на машину времени, но вместо того, чтобы перемещать во времени людей, он перемещает само время. И это не вымысел, а самая настоящая реальность – как и весь Плоский Мир для его обитателей. В Круглом Мире изобретателем первой вымышленной машины времени – не считая снов или временных сдвигов в сюжете – был, по всей видимости, редактор газеты « The New York Sun» Эдвард Митчелл. В 1881 году он напечатал в своей газете анонимный рассказ под названием « Часы, которые шли задом наперед» («The Clock That Went Backward»). Самое известное устройство для путешествий во времени было описано в романе Герберта Джорджа Уэллса «Машина времени»(1895 г.), который стал стандартом для всех последующих историй. Роман повествует о викторианском изобретателе, который, построив машину времени, отправляется в далекое будущее. Оказавшись там, он обнаруживает, что человечество разделилось на два обособленных вида – злобных Морлоков, обитающих в глубоких пещерах, и изящных Элоев, ставших для Морлоков предметом охоты, но неспособных что-либо изменить из-за собственной лени. По книге было снято несколько фильмов, и все они получились довольно жуткими.
Несколько раз роман начинался неудачно. Уэллс изучал биологию, математику, физику, геологию, черчение и астрофизику в Педагогическом колледже естественных наук, который впоследствии стал Королевским колледжем естественных наук, а позднее вошел в состав Имперского колледжа в Лондоне. Основы своей будущей «Машины времени»он заложил, будучи студентом этого колледжа. Его первый рассказ о путешествиях во времени под названием «Аргонавты времени» («The Chronic Argonauts»)был опубликован в 1888 году в «Журнале естественнонаучного колледжа» («Science Schools Journal»),в создании которого принимал участи и сам Уэллс. Главный герой этого рассказа отправляется в прошлое и совершает убийство. Способ перемещения во времени остается без объяснения, а рассказ в целом напоминает истории о безумных ученых в духе «Франкештейна»Мэри Шелли, хотя и написан заметно хуже. Впоследствии Уэллс считал «Аргонавтов» настолько серьезным пятном на своей репутации, что уничтожил все экземпляры, которые только смог найти. В «Аргонавтах» нет даже элемента парадоксальности – в отличие от рассказа Томаса Энсти Гатри «Временные чеки Турмалина» («Tourmalin's Time Cheques»)1891 г., где впервые были упомянуты многие из стандартных парадоксов, связанных с перемещением во времени.
В течение последующих трех лет Уэллс написал еще два варианта своей истории о путешествиях во времени – к настоящему времени утерянных, – постепенно превратив сюжет в представление об отдаленном будущем человечества. Очередной вариант – в виде трех взаимосвязанных рассказов под общим названием «Машина времени» – появился в 1894 году в журнале «National Observer».Эта версия была во многом похожа на окончательный вариант романа, однако еще до окончания публикации редактор перешел в журнал «New Review».На новом месте он заказал публикацию той же серии, но Уэллс к тому моменту успел внести в текст несколько существенных изменений. Многие эпизоды из рукописей так и не попали в печать – например, сцена, в которой герой, отправившись в прошлое, сталкивается с доисторическим гиппопотамом [37]37
Как водится. Совсем недавно палеонтологи объявили о прекрасно сохранившихся окаменелостях, найденных в одном из карьеров восточной Англии, подтвердив тем самым, что гигантские гиппопотамы массой около шести или семи тонн – что примерно вдвое больше массы современных особей – барахтались в реках Норфолка 600 000 лет тому назад. Этот период, когда по берегам рек в поисках падали рыскали гиены, приходился как раз между двумя оледенениями и отличался теплым климатом – вероятно, на несколько градусов больше по сравнению с современным (если судить по ископаемым останкам насекомых).
[Закрыть]или встречается с пуританами в 1645 г. Журнальный вариант романа мало отличается от книги, изданной в 1895 году. В этой версии главный герой путешествует только в будущее, где становится свидетелем судьбы, постигшей человечество после его разделения на апатичных Элоев и ужасных Морлоков – в равной степени вызывающих отвращение.
Откуда у Уэллса появилась такая идея? Авторы научно-фантастических произведений обычно отвечают, что «это плод воображения», однако в данном случае мы располагаем более конкретной информацией. В предисловии к изданию 1932 года Уэллс отметил, что к написанию романа его побудили «студенческие дискуссии 80-х, проходившие в лабораториях и дискуссионном клубе Королевского колледжа естественных наук». По словам сына писателя, на эту мысль Уэллса натолкнула статья о четвертом измерении, прочитанная другим студентом. Во вступительной части романа Путешественник во времени (хотя его имя не упоминается, оно, вполне вероятно, совпадает с именем главного героя в более раннем варианте – доктор Небогипфель) использует четвертое измерение, чтобы объяснить, почему такая машина возможна:
– Но подождите минуту. Может ли существовать вневременный куб?
– Не понимаю вас, – сказал Филби.
– Можно ли признать действительно существующим кубом то, что не существует ни единого мгновения?
Филби задумался.
– А из этого следует, – продолжал Путешественник по Времени, – что каждое реальное тело должно обладать четырьмя измерениями: оно должно иметь длину, ширину, высоту и продолжительность существования.
… И все же существуют четыре измерения, из которых три мы называем пространственными, а четвертое – временным. Правда, существует тенденция противопоставить три первых измерения последнему, но только потому, что наше сознание от начала нашей жизни и до ее конца движется рывками лишь в одном-единственном направлении этого последнего измерения.
… Однако некоторые философские умы задавали себе вопрос: почему же могут существовать только три измерения? Почему не может существовать еще одно направление под прямым углом к трем остальным? Они пытались даже создать Геометрию Четырех Измерений. Всего около месяца тому назад профессор Саймон Ньюкомб излагал эту проблему перед Нью-Йоркским математическим обществом [38]38
Цитата из перевода К. А. Морозовой – прим. пер.
[Закрыть].
В поздневикторианскую эпоху представление о времени как о четвертом измерении стало распространяться в научных кругах. Возникло оно, благодаря математикам, которые в попытках дать определение «измерения», пришли к выводу, что оно не обязательно должно быть связана с направлением в пространстве. Измерение – это просто переменная величина, а количество измерений – максимальное возможное число таких величин, при котором их можно варьировать независимо друг от друга. Таким образом, чар, основная магическая частица Плоского Мира, на самом деле состоит из резонов, представленных, по меньшей мере, пятью разновидностями: верхний, нижний, боковой, сексапильный и мятный [39]39
Сравните с названиями шести типов кварков в физике элементарных частиц: нижний, верхний, странный, очарованный, прелестный, истинный – прим. пер.
[Закрыть]. Следовательно, чар обладает как минимум пятимерной природой – при условии, что верхний и нижний резоны независимы, что вполне вероятно, учитывая их квантовость.
В XVIII веке математик Жан Лерон Д’Аламбер, который в младенчестве был брошен на пороге церкви (по ее названию он получил имя Лерон), в статье для «Энциклопедии, или толкового словаря наук, искусств и ремесел»предложил рассматривать время как четвертое измерение. Другой математик, Жозеф Луи Лагранж, использовал время в качестве четвертого измерения в своей работе «Аналитическая механика»1788 г., а в «Теории аналитических функций»1797 г. недвусмысленно отметил, что «механику можно считать четырехмерной геометрией».
Потребовалось время, прежде чем эта идея прижилась, но к началу викторианской эпохи объединение пространства и времени в одном понятии стало для математики обычным делом. Термином «пространство-время» тогда (еще) не пользовались, хотя его четырехмерность была очевидна: три размерности пространства + одна размерность времени. Вскоре журналисты и обыватели, которые не смогли придумать другого четвертого измерения, стали отождествлятьего со временем и утверждать, будто ученые искали это четвертое измерение с незапамятных времен, но обнаружить смогли только сейчас. Нькомб писал об исследованиях четырехмерного пространства с 1877 года, а в 1893 году выступил с докладом перед Нью-Йоркским математическим обществом.
Упоминание Нькомба в романе Уэллса указывает на связь с более ярким представителем викторианской эпохи – писателем Чарльзом Говардом Хинтоном. В его случае поводом для гордости стала популяризация «другого» четвертого измерения. Он был одаренным математиком и проявлял неподдельный интерес к четырехмерной геометрии. В 1880 году он опубликовал в журнале Дублинского университета статью «Что такое четвертое измерение?», которая через год была переиздана в «Вестнике Колледжа Челтнем Лэдис»(« Cheltenham Ladies’ Gazette»).В очередной раз она вышла в 1884 году – теперь уже в виде брошюры с подзаголовком «Откуда берутся призраки?» («Ghosts Explained»). Хинтон, в некой мистической манере, связывал четвертое измерение с различными псевдонаучными явлениями: от появления призраков до загробной жизни. Призраки, к примеру, могут легко возникать и исчезать, двигаясь вдоль четвертого измерения, точно так же, как монета, двигаясь вдоль «нашего» третьего измерения, может появляться и исчезать с поверхности стола.
На Чарльза Хинтона оказали влияние нетрадиционные взгляды его отца Джеймса, который работал хирургом и сотрудничал с Хэвлоком Эллисом, известным своими возмутительными по тем временем исследованиями сексуального поведения людей. Хинтон старший был активным сторонником свободной любви и полигамии, а впоследствии стал лидером одного культа. Личная жизнь его сына тоже была насыщена событиями: в 1886 году он сбежал в Японию, после того как Центральный Уголовный Суд Лондона признал его виновным в двоеженстве. В 1893 году он вернулся из Японии и стал преподавателем математики в Принстонском университете, где изобрел машину для подачи бейсбольных мячей, которая, подобное пушке, выстреливала мячи при помощи пороха. После нескольких несчастных случаев устройство было забыто, а Хинтон потерял работу. Но его неустанные усилия в деле популяризации четвертого измерения оказались более успешными. Его статьи на эту тему печатались в популярных журналах – таких, как «Harper's Weekly», «McClure's»и «Science».Хинтон скоропостижно скончался от кровоизлияния в мозг в 1907 году, на ежегодном обеде Общества Филантропических Изысканий [40]40
Society of Philanthropic Enquiry – прим. Пер.
[Закрыть], едва успев произнести тост за женщин-философов.
