Текст книги "Бесконечная война"

Автор книги: Терри Дэвид Джон Пратчетт

Соавторы: Стивен М. Бакстер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

9

Утром Билл вышел, чтобы «немного пошляться в одиночку», как он выразился. Джошуа заставил приятеля взять с собой мобильник – чтобы прислать за ним машину, когда он станет «недееспособен».

Билл ушел, как раз когда появился Томас, чтобы отвезти Джошуа, Хелен и Дэна в школу. Она находилась в районе под названием Центр 7, в другой части замысловато спроектированного города. Поэтому они вновь забрались в автомобильчик Томаса и поехали.

Вальгалла заметно выросла с тех пор, как Джошуа побывал тут в последний раз. Начавшись с чистого листа, она всегда позиционировала себя как нечто большее, нежели просто город. Даже в своей базовой планировке она выглядела притягательно оригинальной: Вальгаллу составляли шестиугольные кварталы, которые тянулись по южному побережью здешней версии Американского моря, вдаваясь в девственный лес. Многие дома были покрыты светопоглощающей краской, а кое-где на крышах густо росли растения, служа еще одним – естественным – слоем кровли.

Там, где открывался вид на север, виднелось море, похожее на серебристую равнину. Береговая линия здесь лежала примерно на той же долготе, что в Базовом Чикаго. На побережье город показался Джошуа старше – это было эхо старинной Америки, воспоминания о ее морском прошлом. Там стоял настоящий порт, в основном застроенный деревянными зданиями, складами, верфями; Джошуа увидел даже нечто вроде рыбацкой часовни и предположил, что там уже наверняка есть мемориальные таблички в память о тех, кто погиб в здешнем море. Ни могил, ни костей… Дальше тянулись причалы, стапеля, молы. В море маячили серые тени кораблей, одни с механическими моторами, другие с угольными топками, и многие – под парусами, точь-в-точь реконструкции или музейные экспонаты.

Моряки исследовали новый океан, ловили рыбу, ставили ловушки. Они охотились на ужасных морских рептилий, похожих на плезиозавров, и украшали лодки гигантскими челюстями и позвонками. Как китобои XVIII–XIX веков на Базовой Земле, здешние мореплаватели изучали свои миры пристально, намного превосходя ученых и соединяя воедино разбросанные поселения на берегах Американских океанов. Они не были китобоями, в отсутствие китов, но Джошуа подумал, что нужно однажды урвать время и исследовать все это с Дэном, а заодно поговорить про «Моби Дика».

И всякий раз, когда проглядывал дальний край города, путешественники видели нечто очень странное. Последние пригороды, с многочисленными фабриками и кузнями, просто заканчивались, упираясь в вырубку или частично осушенные топи. Ни лугов, ни пастбищ, ни возделанных полей за пределами городской черты. Вальгалла обходилась без прилегающих фермерских районов.

Джошуа знал теорию Вальгаллы. Это отчасти был ответ нынешнего поколения на вызов, брошенный бесконечными просторами Долгой Земли. В День перехода человечество (ну или большая его часть, которая, в отличие от Салли и ее семьи, пребывала в неведении) начало распространяться по внезапно расширившейся Земле, диаметром в восемь тысяч миль и с такой площадью поверхности, что сфера Дайсона рядом с ней казалась шариком для пинг-понга. Как они там жили – зависело от предпочтений, образования и инстинктов. Одни мотались туда-сюда между Базовой и Ближними Землями, ища чуть больше свободного места или новых способов подзаработать. Другие, как Грины, отправлялись в дальнюю глушь и основывали новые поселения – такова была история колониальной Америки, на сей раз развертывающаяся на бесконечном фронтире. А третьи просто брели куда глаза глядят, подкрепляясь неистощимыми богатствами Долгой Земли. Их называли стригалями.

Все шло неплохо – пока не требовалось удалить зубной нерв. Или починить электронную читалку. Или человек мечтал, чтобы его дети научились не только пахать поле и ловить силками кроликов. Или из-за москитов у него началась лихорадка. Или, черт возьми, просто хотелось пройтись по магазинам. И некоторые возвращались на Базовую – или в густо населенные Верхние Земли.

Вальгалла была еще одним вариантом – новенький, с иголочки, город, выросший в Верхних Меггерах, в недрах Долгой Земли, однако в ином стиле. Вальгаллу поддерживали не фермеры, а стригали. Такие прецеденты бывали и в человеческой истории на Базовой Земле. Со временем популяции охотников и собирателей вполне могли совершить что-нибудь выдающееся и перейти на уровень высокоразвитого общества. В Уотсон-Брейк, штат Луизиана, пять тысяч лет назад бродячие американские племена выстроили внушительные земляные укрепления. Вальгалла просто подняла этот образ жизни на новый, современный, сознательный уровень.

Так или иначе, именно о теории Вальгаллы Жак Монтекьют, директор школы, решил поговорить, когда пригласил Дэна и его семью к себе в кабинет для ознакомительной беседы.

– Основной принцип Вальгаллы – это баланс, – сказал Монтекьют.

Ему было около тридцати; стройный, капельку суровый, он говорил с акцентом, который Джошуа назвал бы французским, но в нем звучали удивительно знакомые нотки… и фамилия тоже казалась знакомой. Монтекьют…

В кабинете находился еще один ребенок кроме Дэна. Смуглая неулыбчивая девочка лет пятнадцати по имени Роберта Голдинг.

– Большинство наших взрослых граждан сами предпочли оставить старый мир и прежний образ жизни. Им нужно то, что может дать большой город, но они пришли на Долгую Землю не за тем, чтобы изнурять себя полевыми работами или жить в трущобе во имя городской экономики. Наш город существует без всего этого… – он ободряюще улыбнулся Дэну. – Ты понимаешь, каким образом мы живем без фермеров, которые выращивают еду?

Мальчик пожал худенькими плечами.

– Может, вы ее воруете.

Хелен вздохнула.

Роберта Голдинг заговорила – впервые после знакомства:

– Вальгалла – это город, который поддерживают стригали. Охотники и собиратели. Логика элементарная. Интенсивное земледелие может прокормить на несколько порядков больше людей, живущих на одном акре площади, чем охота и собирательство. В отдельно взятом мире сообщество стригалей, даже если природных ресурсов достаточно, неизбежно рассеется, распадется, и концентрация населения, необходимая для создания города, будет невозможна. А здесь стригали могут рассредоточиться если не географически, то по множеству последовательных миров – по сотне Вальгалл, оставленных в первобытном состоянии, – она изобразила руками что-то вроде сандвича и улыбнулась. – Наш город – результат наслоения миров, каждый из которых слегка возделан. Вместо интенсивной культивации – интенсивное собирательство, уникальное урбанистическое решение, возникшее после Дня перехода.

Джошуа показалось, что девочка словно читает по учебнику.

– А ты отлично подготовилась, – заметила Хелен, словно обвиняя Роберту в неискренности.

– Очень хорошо, Роберта, – сказал Монтекьют. – Ну и, конечно, здорово, что в географическом смысле мы живем в таком богатом месте, на берегу изобильного моря…

Джошуа щелкнул пальцами.

– Мягкая Посадка. Вот что. Вы с Мягкой Посадки. Вы оба. Я узнал ваш акцент, мистер Монтекьют, и вспомнил фамилию. Если не ошибаюсь, я некогда встречал вашу бабушку.

Тот, казалось, слегка смутился, но тут же улыбнулся.

– Китти? На самом деле это моя прабабка. Она часто вспоминала, как познакомилась с вами, мистер Валиенте, много лет назад. Да, я с так называемой Мягкой Посадки. И Роберта тоже.

– Мягкая Посадка… – негромко повторила Хелен. – Так ее назвала Салли Линдси, если не ошибаюсь? И название пристало. Говорят, все дети там невероятно умны… – она неуверенно взглянула на Дэна, который пытался завязать ноги в узел.

– Хорошо, что ты встретил однокашницу, Дэн, – сказал Джошуа.

– Только я здесь долго не пробуду, – ответила Роберта, достаточно вежливо, но прямо. – Меня пригласили в экспедицию на Восток-20000000.

Джошуа вытаращился на нее.

– К китайцам?

Монтекьют улыбнулся.

– И меня тоже, – признал он. – Хотя я там буду просто наблюдателем. Роберта выиграла нечто вроде стипендии. Жест доброй воли между Базовым американским правительством и новым китайским режимом. Но это все так, между прочим. Что ж, – он встал. – Давай я покажу тебе школу, Дэн, пока твои мама и папа выпьют кофе. Столовая дальше по коридору.

Дэн охотно зашагал за ним.

– Что тебе нравится в школе? Логика, математика, дебаты, черчение?

– Футбол, – ответил Дэн.

– Футбол? А еще?

– Рубить дрова.

– Правда?

– У меня даже значок есть.

Джошуа и Хелен переглянулись и посмотрели на молчаливую, серьезную Роберту. Затем они хором сказали: «Кофе» – и вышли из кабинета вслед за Монтекьютом и Дэном.

10

Чтобы увидеться с отцом, Хелен пришлось официально договориться о встрече, и это привело ее в ярость.

Джек Грин, шестидесяти лет от роду, обзавелся кабинетом в скромном здании, которое служило в Вальгалле городской ратушей, судом, полицейской штаб-квартирой и резиденцией мэра. Он работал, когда Хелен провели к нему. Джек Грин сидел за столом, на котором лежали лэптоп, два мобильника и пачка рыхлой писчей бумаги. На стене висел большой телевизионный экран. Джек едва взглянул на дочь, которую не видел… как долго? С позапрошлого Рождества? Он сидел, предупредительно воздев палец и не сводя глаз с лэптопа, а Хелен стояла и ждала.

Наконец Джек Грин в последний раз стукнул по клавиатуре и откинулся на спинку кресла.

– Так. Готово. Извини, детка.

Джек встал, поцеловал Хелен в щеку и снова сел.

– Нужно было доделать речь, которую мы пишем для Бена.

Он имел в виду Бена Кийса, мэра Вальгаллы.

– Кстати, я как раз вспомнил…

Джек взял пульт, нажал на кнопку, и на большом экране появилось изображение сцены, несколько референтов в костюмах, звездно-полосатое знамя – и ярко-синий флаг Вальгаллы, висевший рядом с ним на заднем плане.

– Бен вот-вот будет говорить. Все в последнюю минуту, да. Но, как только он закончит, речь разойдется по всему миру и доберется до Базовой Земли со скоростью аутернета. Впечатляет, правда?

Хелен, видимо, выбрала неудачный момент для визита.

– Можно я сяду, папа?

– Конечно, конечно.

Джек снова встал – слегка неуклюже – и придвинул дочери стул. Как и многих представителей его поколения, строивших города на Долгой Земле, наподобие Перезагрузки, с нуля, в пожилом возрасте его скрутил артрит.

– Как там Дэн?

– Ты ошибся с возрастом на прошлой открытке на день рождения.

– Хм. Извини. Надеюсь, он не расстроился.

Хелен пожала плечами.

– Он уже привык.

Джек улыбнулся, продолжая поглядывать на экран.

Хелен задвинула досаду подальше.

– Я просто заскочила мимоходом, папа. Ты же знаешь, мы едем на Базовую. Заодно решили показать Дэну Свободную школу. Мы надеемся устроить его туда, если мальчику понравится.

– Хорошая идея. Один из принципов Вальгаллы – открывать хорошие школы и растить свободных, открытых, образованных людей. Это основа любой демократии.

– Папа, не читай мне лекцию.

– Извини, извини. Ничего не могу с собой поделать, милая. И прости, что отвлекаюсь. Но ситуация требует. Дело не только в непрерывно растущих налогах. Подонки из «Друзей человечества», которые финансируют предвыборную кампанию Коули, просто источают недоброжелательство, с каким бы пафосом он ни вещал об отсутствии дискриминации. Это хуже, чем расизм. На их языке мы, умеющие переходить, – низшая раса, злобные аморальные мутанты. Нам нужно за себя заступиться. И мы боремся! Некоторые комментаторы уже предрекают, что сегодняшняя речь Кийса станет нашей Декларацией независимости, хотя они еще ее не слышали. Представляешь?

– И тебе обязательно нужно влезть, да?

– Ну а как я должен поступить?

– Точно так же ты вел себя в Перезагрузке. Командовал другими, чтобы отвлечься от собственных проблем.

– Ты заговорила так же, как твоя сестра?

Кэти, на несколько лет старше Хелен, тоже замужняя, осталась в Перезагрузке. И ей не нравилось, что прочие члены семьи перебрались в другие места.

– Нет, папа. Послушай, я в курсе, что ты не стар…

– Я не собираюсь записываться в ополчение, детка.

– Знаю, знаю… просто мне кажется, что хватит уже убегать.

– От чего?

– Ты не виноват, что мама заболела.

– Продолжай. В чем еще я не виноват?

– В том, что сделал Род.

– Твой брат взорвал Базовый Мэдисон.

– Нет. Он был частью идиотского заговора, который устроили отчаявшиеся фобики. Прости, папа. По-моему, ты заваливаешь себя работой, чтобы…

– Чтобы сублимировать вину? По Фрейду? Надо же, моя дочь – психолог, – жестко произнес Джек. – Послушай, проблема тут не в вине. Люди живут, как живут. Но какими бы ни были твои глубокие личные мотивы, ты все-таки можешь постараться сделать что-нибудь хорошее.

Хелен указала на экран.

– Например, как твой мэр Кийс?

Джек повернулся туда же.

Бен Кийс поднялся на возвышение, держа в руках пачку рыхлой бумаги местного производства. У него была приятная кинематографическая внешность, но волосы Кийс отрастил длинные, в духе колонистов, и носил не костюм, а практичный рабочий комбинезон тускло-оливкового цвета. Когда он заговорил, Хелен с трудом могла разобрать слова сквозь аплодисменты и возгласы из зала.

– Жители Вальгаллы! Сегодня в этом мире настал исторический день – как и во всех мирах Долгой Земли. В нашей власти начать все сначала…

Джек улыбался.

– Том Пейн.[6]6
  Томас Пейн (1737–1809) – англо-американский писатель, философ, публицист, прозванный «крестным отцом США».


[Закрыть] Это я вписал.

– …определенными неотчуждаемыми правами, к числу которых относятся жизнь, свобода и стремление к счастью… В случае если какая-либо форма правительства становится губительной для самих этих целей, народ имеет право изменить или упразднить ее…

– Ха! – Джек Грин хлопнул в ладоши. – А это прямая цитата из Декларации независимости. Какая минута для американского правительства! Его собственные основополагающие принципы обращены против него же!

На экране появилась стоявшая перед Кийсом толпа, которая жестикулировала, совсем как троллиха Мэри, и распевала:

– Я не хочу, я не хочу!

Хелен поняла, что отец заинтересован только речью и последующими комментариями. Она тихонько встала и на цыпочках вышла из комнаты. Джек Грин даже не обернулся.

Хелен ничего не знала о революциях. Она представить не могла, к чему все идет. Впрочем, она задумалась, где же тут «права» троллей и прочих созданий, которым пришлось уживаться на Долгой Земле бок о бок с людьми.

Томас Куангу с сочувственным видом ждал ее в вестибюле. Видимо, он знал непростую семейную историю Гринов и прекрасно понимал чувства Хелен.

– Пойдемте, – предложил он. – Я угощу вас здешним кофе.

И в уютной кофейне, в нескольких кварталах от ратуши, Томас рассказал ей кое-какие эпизоды собственной биографии.

11

Томас Куангу прекрасно помнил тот день, когда его жизнь изменилась. День, когда он оставил мир условностей и сделался профессиональным стригалем, если можно так выразиться. Это произошло двадцать лет назад, всего через пять лет после Дня перехода, когда сам феномен еще казался пугающим и новым. Томасу было тридцать.

Он позаимствовал у отца машину, выехал из Джигалонга, затормозил у потрепанного непогодой деревянного указателя и вылез под полдневное солнце, с переходником на боку. Не считая проселочной дороги, ведущей к Джигалонгу, и обнесенного забором клочка кроваво-красной земли, обозначавшего вход на кенгуровую ферму в соседнем мире, там больше не было ничего. Ничего, кроме просторов Западной пустыни, огромной, гнетущей, чье однообразие нарушалось лишь одним-единственным, изглоданным эрозией валуном. Буквально ничего – во всяком случае, в глазах первых европейцев, которые, придя сюда, едва сумели разглядеть людей, которые уже жили тут. Для них Австралия была terra nullius, пустая земля, и это стало юридическим принципом, оправдавшим захват.

Но Томас был наполовину марту. Его всегда тепло принимали родичи с материнской стороны, даже когда она вышла по любви за белого, нарушив строгие племенные правила брака. И, с точки зрения Томаса, по крайней мере, теоретически знакомого с образом жизни своих предков, здешняя земля была богатой. Непростой. Древней. Здесь ощущался груз времени. Томас знал, как существовала эта на первый взгляд бесплодная земля, как поддерживала укоренившуюся на ней жизнь. Еще он знал, как выжить, как прокормиться при необходимости.

А еще у Томаса был секрет, который принадлежал только ему.

Он нагнулся, чтобы заглянуть в пещеру, высеченную в камне тысячелетними ветрами. Она была не настоящая – просто углубление, наполовину занесенное сухим песком. Томас обнаружил ее мальчишкой, когда гостил у бабушки с дедушкой в Джигалонге и в одиночку бродил по бушу. Даже тогда он любил одиночество. В глубине пещеры, где приходилось присесть, чтобы что-нибудь увидеть, был Охотник, как Томас его называл, – примитивная фигурка, вооруженная чем-то вроде копья, которая преследовала огромное неопределенное животное, в окружении спиралей и лучей. Томас догадывался, что этому рисунку несколько тысяч лет, судя по слою патины.

Насколько он знал, до него никто не видел Охотника. И потом тоже. Томас хранил секрет.

Он всегда считал Охотника другом. Невидимым спутником. Якорем стабильности в море перемен.

Томас был смышленым ребенком. Его забрали из местной школы и начали готовить к лучшему будущему; он поступил в колледж в Перте и даже провел некоторое время в Америке, прежде чем вернулся в Мельбурн и стал делать компьютерные игры «для умников». Томас был достаточно черным, чтобы служить знаковой фигурой для либералов, и достаточно белым, чтобы те, кто его окружал, могли обращаться с ним как с ровней.

А потом случился кризис сознания, и Томас начал изучать тех, кого оставил дома, – родню своей матери. Каким образом культура, насчитывавшая примерно шестьдесят тысяч лет, свободная и самодостаточная всего три века назад, сделалась самой зависимой на планете – изолированной, изгнанной с собственных земель, раздавленной безработицей и наркотиками. Каким образом она погибла под натиском насильственных переселений и «белого» образования. Каким образом во времена его бабушки племя депортировали, чтобы оно не погибло под британскими реактивными снарядами «Синяя молния», которые в опытном порядке выпускали из Вумеры.

Конечно, всем этим моральным метаниям поспособствовало то, что самого Томаса избили в Сиднее какие-то подонки, не желавшие терпеть в городе таких, как он, пусть даже в костюме и при галстуке. В любом случае у Томаса наконец открылись глаза.

Потом он женился. Ханна проходила адвокатскую практику. Молодая и умная белая женщина из богатой семьи, жившей в Новом Южном Уэльсе. Они надеялись завести ребенка. Но Ханна умерла от рака, когда ей было всего двадцать три. Хелен горячо сочувствовала Томасу, вспоминая, как внезапно ушла ее собственная мать.

Тогда Томас ощутил всю бессмысленность своей работы. Он вернулся в Перт и поступил в одну прогрессивную ассоциацию, занимающуюся правами аборигенов. У него появился шанс изучить родную культуру. Он даже работал «туземным гидом» для интересующихся белых туристов. Родственники матери смотрели на Томаса пренебрежительно, зато он многое узнал.

А потом появились переходники и открылась Долгая Земля. Персональная вселенная Томаса затрещала по швам, как и у остальных людей. Многие аборигены, особенно молодые, немедленно ухватились за возможности, предоставляемые новыми технологиями, и ушли прочь в поисках лучшего мира. Подальше от Базовой Земли с ее треклятой историей.

Сам Томас переходил редко в те дни, разве что для пробы. Да и зачем? После всех пережитых им крутых поворотов Томас едва ли сознавал, кто он такой. Он был ходячим противоречием, ни черным, ни белым, женатым – и одиноким. Что он мог узнать о самом себе в чужих мирах, чего не знал до сих пор? Его тянуло не вперед, а назад, к отправной точке, к Охотнику в пещере, к одному-единственному стабильному факту в жизни, похожему на гвоздь, вбитый в душу.

Но на сей раз Томас пришел в пещеру с переходником. Он задумал эксперимент.

Выбрав наугад направление, он нажал на рычажок.

Австралия-Запад-1.

Там разводили кенгуру, как и на Востоке-1. Томас увидел спутанных лошадей, груды туш, составленные шалашиками винтовки с бронзовыми дулами. На бревне сидели несколько человек. Увидев Томаса, они протянули ему пластиковые бутылки с пивом. Он отмахнулся.

Разведение кенгуру обретало все большую популярность, даже на Базовой Земле. Их оказалось выгодно разводить на мясо. Если считать фунт на фунт, кенгуру требовали втрое меньше растительности, чем овцы, в шесть раз меньше воды и почти не производили метана (кенгуру редко пукают). У Томаса не было никаких объективных причин возражать, но ему просто казалось, что это неправильно. Новый мир казался придатком к старому, и Томас не желал иметь с ним ничего общего.

Он пошел дальше, на Запад-2, 3, 4. От каждого перехода мутило, нужно было время, чтобы оправиться.

Понадобилось два часа, чтобы добраться до Запада-10, и там Томас остановился. Он сел на выветренный край скалистого утеса, который ничем не отличался от своего оригинала на Базовой Земле, и огляделся, не спеша впитывая новые впечатления.

И вдалеке он увидел какое-то движение. Стадо огромных, медлительных, неуклюжих зверей – силуэты на фоне бледно-голубого неба. Они передвигались на четырех ногах и неопытному взгляду Томаса казались похожими на носорогов. Возможно, это действительно были сумчатые родственники носорогов, за которыми охотились родственники львов. Заметил он и кенгуру, которые стояли на задних ногах и ощипывали нижние ветви деревьев, но они были большие, больше любого кенгуру на Базовой Земле. Огромные и мускулистые. А вдалеке бежало животное, похожее на динозавра, – какой-то хищник, может быть, бескрылая птица. В мире царила тишина, не считая рева гигантских травоядных.

Томас попил воды из пластиковой бутылки. В некоторые из ближайших миров наведывались охотники, неспособные устоять перед соблазном поохотиться на местную мегафауну, но здесь, в десяти переходах от Базовой, не было никаких следов человека, даже отпечатков ног.

Томаса окружал другой мир – мир без людей. Зря он думал, что все версии Западной пустыни совершенно одинаковы. Не настолько. Этот регион везде оставался засушливым, но Томасу показалось, что здесь зеленее, чем на Базовой, – там и сям виднелись клочки жесткой травы и приземистые деревца. На Базовой Земле племя его матери шестьдесят тысяч лет покоряло землю огнем; а это был мир без европейцев, но и без аборигенов.

Томас, впрочем, пришел сюда не ради флоры и фауны.

Когда он оправился настолько, чтобы встать, то обошел скалу, направляясь к пещере – она находилась там же, где и на Базовой Земле. Томас опустился на колени, неловко придерживая переходник у пояса. Пришлось заслонить глаза от света заходящего солнца, чтобы заглянуть внутрь.

Рисунок был там, в пещере. Томас знал, что так и будет. Впрочем, не вполне его Охотник. Еще одна человеческая фигурка, преследующая еще одного примитивно нарисованного зверя. А вокруг – чуть иной набор спиралей, лучей, штрихов, зигзагов. Осторожно прикоснувшись к рисунку, он ощутил покрывавшую его патину. Рисунок был таким же древним, как и на Базовой Земле. Его оставил какой-то тип, который научился переходить. Сам по себе. Тысячи лет назад.

Томас сел, прислонившись спиной к камню. Он рассмеялся бы, но не хотел проявлять неуважение к тишине – а уж тем более привлекать внимание каких-нибудь сумчатых львов. Разумеется, здесь наверняка побывали путники-аборигены. Где способность переходить могла оказаться полезнее, чем в засушливом сердце Австралии? Если его предки действительно научились извлекать пользу из соседних миров, пусть даже только в экстренных случаях, доступные им ресурсы должны были невероятно умножиться.

Шестьдесят тысяч лет на то, чтобы понять, каким образом.

Но даже если так, то явно путников было меньше, чем теперь. Возможно, подумал Томас, наступило новое Время снов, повторение той эпохи, когда его предки брели по пустой земле – и она начинала существовать. Для поколения Томаса настала пора стать новыми Предками, положить начало новому Времени снов, способному охватить всю Долгую Землю.

И на сей раз они создадут мир, который не присвоят белые колонисты.

Томас с мобильником в кармане сидел у камня, один в мире.

Он мог вернуться и сообщить о своей археологической находке.

Или же пойти прогуляться. Раздеться до трусов, все бросить и уйти…

Пользуясь плодами бесконечно щедрой земли, он сделался стригалем – это было еще до появления самого слова, которое потом вошло в общий обиход. В свое время до Томаса стали доходить легенды о Джошуа Валиенте и других суперпутниках – легенды, которые распространялись по Долгой Земле, – и он уже смотрел на тех, кто разделял его образ жизни, с научной точки зрения… а потом встретил Джошуа в одной из очень далеких безмолвных Америк.

– Но это случилось потом, – сказал он Хелен. – А тогда я просто погладил того Охотника на Западе-10, встал, нажал на переключатель и ушел навсегда.

Она улыбнулась.

– Видимо, Долгой Земле есть что сказать любому из нас.

– О да. Ну а вы? Расскажите про Перезагрузку. Еще кофе?