Текст книги "Крылья Тьмы"

Автор книги: Терри Брукс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 28 страниц)

ГЛАВА 28

К тому времени как Моргавр привел свою армаду к Мефитику, было уже настолько темно, что начинать поиски было невозможно. Они встали на якорь до рассвета. Мвеллреты руководили ходячими мертвецами, из которых состояли экипажи кораблей, раздавая им необходимые указания, прежде чем встать на стражу на случай ночной атаки. Этого нельзя было исключать. Преследуемая Моргавром жертва была близко, возможно все еще на острове, ее запах сильнее, чем когда-либо, густой аромат на фоне соленого морского воздуха.

На следующее утро, после того как рассвело, он отправился на поиски. «Черный Моклипс» медленно облетал остров в поисках «Ярла Шаннары», в то время как все остальные корабли по-прежнему стояли на якорях.

Настроение колдуна уже не было таким мрачным и скверным, как после смерти провидицы, когда он понял, что его и предали, и перехитрили. Провидица обманывала его. «Ярл Шаннара» и его команда бесследно исчезли, улетев из Паркасии через горы, в то время как он искал их на континенте. С ведьмой Ильзе на борту они пробрались позади него и направились домой.

Он понимал, что это означало. Корабль друида был более скоростным, гораздо быстрее любого из тех, которыми командовал Моргавр, включая «Черный Моклипс». Он утратил все преимущества: и неожиданности, и численного перевеса. Если ему не удастся изменить ход событий, он рисковал упустить их окончательно.

Но Четыре Земли были очень далеко, и рок оказался на его стороне. Случилось нечто, замедлившее ход «Ярла Шаннары» и позволившее колдуну подобраться ближе. Моргавр все еще мог выследить его. Они взяли на борт свою погибель в облике ведьмы Ильзе, и их участь была решена. Так же, как маленькая чародейка выследила друида от Четырех Земель, используя провидицу-шпионку, Моргавр выследил ее по магии, которую она применяла. Ее аромат, висящий слоями в воздухе, был резким и ясным, – он не мог ошибиться. Когда чародейка скрылась в горах со своим братом, он совершенно потерял ее след. Он предположил, что она просто прекратила использовать магию, хотя это было на нее не похоже.

Затем, незадолго до того, как сбежал эльфийский принц и колдун велел убить провидицу, глубоко в горах Паркасии вновь применили магию. В тот момент Моргавр, сосредоточенный на фальшивых видениях провидицы, проигнорировал это. Но сейчас он вновь ощущал след ведьмы Ильзе, который был таким сильным, что большего и желать было нельзя. Этот запах пронизывал воздух внезапными неравномерными приливами, которые он не мог объяснить, но достаточно хорошо мог читать. Куда бы ни направился «Ярл Шаннара», пока на его борту находится чародейка, он сможет их найти.

Аромат ее магии ощущался сейчас, он висел в облаке над островом, разгоняемый легким бризом. Но уводил ли он прочь отсюда? Неужели они покинули остров прямо перед его появлением здесь? Это ему и предстоит выяснить.

Он курсировал над Мефитиком из конца в конец, выслеживая магию, идя по ее следам. Он довольно быстро определил, что она не выходит за пределы острова. Он чувствовал нарастающее исступление, испытывал предвкушение, граничащее с неистовством. Они все еще были здесь, он поймал их в капкан. Он уже ощущал наслаждение вкусом истекающей кровью жизни чародейки. Он уже мог представить себе сладость этой жизни.

Итак, он утюжил весь остров, пролетая достаточно низко, чтобы рассмотреть все в деталях, стремясь обнаружить их убежище, думая, что как бы тщательно они ни укрылись, им не спрятать следов магии маленькой чародейки. Они могли даже бросить свой корабль, – хотя он не верил, что они настолько глупы, – он все равно доберется до них, пока они держат ведьму рядом с собой. Если тот мальчик был ее братом – а Моргавр был теперь уверен в этом, – то не могло быть никаких сомнений в том, что она будет с ними до конца.

Но он не мог найти их. Он продолжал поиски с воздуха до тех пор, пока не стали болеть глаза. И колдун вышел из себя. Он расставил по кораблю мвеллретов во главе с Кри Бега и заставил их смотреть на остров. Они тоже ничего не обнаружили. Так продолжалось всю первую половину утра, а затем Моргавр привел остальные корабли, приказал им выстроиться веером и скрупулезно обыскивать остров с воздуха. Когда и это ни к чему не привело, чародей высадил мвеллретов на землю и отправил их под командованием Кри Бега на поиски пешим порядком. Они прочесали леса и даже открытые луга, ища хоть что-нибудь, что могло бы указать на присутствие его жертвы.

Он заставил их обыскать все, за исключением развалин замка.

Эти руины являли собой проблему. За этими стенами жило нечто, порожденное древней магией, не из плоти и крови. В виде духа оно прожило тысячи лет и относилось к этим разбитым стенам и разрушающимся башням как к своим. Моргавр сразу же ощутил его присутствие и почувствовал, что оно может быть таким же могущественным, как и он сам. Он не собирался посылать мвеллретов в его владения без весомого повода. С воздуха он не заметил ничего, позволившего предположить, что его жертва забралась внутрь этих развалин. То, что люди могли пойти на это, казалось сомнительным, но если это было так, должны были остаться какие-то признаки их пребывания в замке.

Поиски продолжались весь остаток дня. Моргавр был взбешен. Он никак не мог ошибаться относительно аромата магии, но, тем не менее, отправился назад на «Черный Моклипс», удалившись от острова, чтобы уяснить, не проглядел ли он что-нибудь. Но результаты оставались теми же – не обнаружилось никакого следа, ведущего с острова. Если только они не нашли способа маскировать магию ведьмы Ильзе – а у них не было повода даже думать об этом, – они все еще на острове.

К наступлению темноты он был убежден в этом. Дерево было срублено совсем недавно, а стружки указывали на то, что из него что-то вытесывали. Мачту, догадался Моргавр. Сломанная мачта объясняла, почему они были вынуждены замедлить свое движение и почему ему удалось настичь их. Мвеллреты нашли также и следы, глубже в зарослях, где сырая трава и мягкая земля сохранили отпечатки. На равнине, что неподалеку от замка, были свежие вмятины, там, где мог стоять на якоре воздушный корабль.

Теперь у Моргавра не оставалось никаких сомнений в том, что «Ярл Шаннара» и его экипаж были на Мефитике менее чем день назад и, если он не законченный кретин, все еще находятся здесь.

Но где же они прячутся?

Ответ пришел мгновенно. В замке. Больше просто негде.

Моргавр вернул своих ищеек обратно на корабли и приказал пройти в последний раз над погруженным в сумерки островом, прежде чем выдвинуться в море и встать на якоря рядом. Там он выставил стражу; и пока мвеллреты занимались подготовкой кораблей к ночевке, стоял в одиночестве на носу «Черного Моклипса», погрузившись в раздумья.

Он пока не знал, что воссоединило ведьму Ильзе с ее братом. Ему было неизвестно, была ли она теперь союзницей брата или просто его пленницей. Он вынужден был предположить первое, хотя не имел никакого представления о том, как это могло случиться. Это означало, что у нее будет поддержка не только ее брата, но также и юного принца Элессдила, и всех, кто еще остался в живых. Но у нее не будет друида, который мог бы защищать ее, а друид был единственным, у кого был шанс выстоять против него. Остальные, даже сражаясь вместе, были недостаточно сильны. Моргавр жил очень долго и отчаянно сражался за то, чтобы оставаться в живых. Могущество его магии было ужасающим, а мастерство владения ею более чем достаточным, чтобы победить этих детей.

И все же ему следовало быть осторожным. Сейчас они уже знали, что он здесь, и будут ждать его. Они попытаются защищаться, но это безнадежное занятие. Большинство из них быстро умрет от рук его мвеллретов, а ему останутся те немногие, кто владеет магией. Несколько быстрых ударов, и все будет кончено.

Однако он хотел взять маленькую ведьму Ильзе живьем, чтобы попировать ею, чтобы ощутить, как покидающая ее жизнь просочится сквозь его пальцы. Он обучал ее, чтобы она стала его преемницей, его зеркальным отражением. Она стала такой, ее магия была вскормлена яростью и отчаянием. Но ее честолюбие и своеволие превосходили ее осторожность, на нее нельзя было полагаться. Лучше покончить с ней, чем быть ею преданным. Лучше дать урок на ее примере, чтобы никто больше не смог так ошибаться. Кри Бега и его мвеллреты в любом случае хотели избавиться от нее. Они всегда ее ненавидели. Может быть, реты понимали ее лучше, чем он.

Моргавр поднял взгляд. Завтра он увидит, как она умрет, так же как умирали многие. Это принесет ему такое удовлетворение.

Излучая черную злобу и жажду, он неподвижно стоял у поручней, представляя себе, как это произойдет.

Припав к земле в тени полуразрушенных стен замка, всего лишь в дюжине ярдов от того места, где лежал спрятанный «Ярл Шаннара», Бек Омсворд наблюдал, как прямо у него над головой проплыла черная масса корабля. Затем судно развернулось и пошло назад. Оно плавало над развалинами как штормовая туча.

– Это «Черный Моклипс», – прошептала Руэ ему в ухо, прижимаясь к нему, ее слова были почти такими же беззвучными, как дуновение воздуха в тишине.

Бек безмолвно кивнул, дожидаясь, пока корабль не оказался достаточно далеко, чтобы разговаривать было безопасно.

– Он знает, что мы здесь, – сказал Бек.

– А может быть, и нет.

– Он знает. Он бы уже отправился дальше, если бы не знал. Колдун обыскал весь остров и не нашел нас, но он знает, что мы здесь, каким-то образом чувствует это. Завтра он будет искать в этих развалинах.

Они находились в укрытии весь день, с тех пор как Редден Альт Мер привел «Ярла Шаннару» в стены замка. Это было смелой авантюрой, но капитан полагал, что это сработает. Если существо, которое обитало в руинах, не стало связываться с ними, когда они искали ключ, оно могло не обратить на них внимания и сейчас, хотя они поместили корабль в один из многочисленных внутренних дворов замка. Пока они не попытаются вынести оттуда что-либо, дух может терпеть их присутствие достаточно долго.

У них было время, чтобы осуществить этот план, прежде чем чародей доберется до них, и они так и сделали. Они смогли долететь на «Ярле Шаннаре» до развалин и посадить его в затененном дворике, окруженном стенами и башнями. Поставив его на якорь, они сняли с него все паруса, мачты и поручни, оставив палубы совершенно пустыми. После того как это было сделано, они забросали корабль травой, землей и камнями, чтобы его невозможно было увидеть с воздуха. Предд, полетав на Обсидиане, сказал, что это им удалось.

Альт Мер понимал, что они серьезно рискуют. Если их обнаружат, у них не будет ни малейшего шанса подняться в воздух без мачт и парусов. Они оказались бы в ловушке и, что наиболее вероятно, были бы перебиты или пленены. Но капитан рассчитывал и на кое-что еще. Когда они пытались проникнуть в развалины на своем пути в Паркасию, дух замка применил свою магию, чтобы запутать их. Каждая новая попытка приводила их или в тупик, или вообще за пределы замка. Если эта магия все еще живет здесь, то она будет действовать таким же образом против Моргавра и его ретов. Когда они попытаются проникнуть внутрь, дух замка будет прятать их, как прятал все на своей территории.

При некоторой удаче до этого дело не дойдет: прочесав остров, Моргавр решит, что его жертва ускользнула от него. Не будет никакого повода осматривать развалины, если с воздуха ничего не видно.

Но Бек знал, что так не получится. Их укрытие было совершенным, но инстинкты Моргавра говорили ему, что беглецы все еще на острове. Он что-то упускал из виду, но ему не потребуется много времени, чтобы понять, что же это. Он решит, что они прячутся в руинах. Завтра он будет искать их здесь. Если он найдет их, экипаж «Ярла Шаннары» обречен.

Руэ все еще прижималась к Беку, а он оперся на прохладные камни старой стены. «Черный Моклипс» не возвращался, и небо оставалось ярким и открытым, усеянным звездами, ослепительно сверкавшими сквозь акварель лунного света. Остальные члены команды находились внутри корабля – Редден Альт Мер отдал строжайший приказ: не высовываться оттуда ни при каких обстоятельствах. Бек был единственным исключением, потому что необходимо внешнее наблюдение на случай попытки противника приблизиться к ним по земле, и Бек при необходимости мог укрыться от духа – обитателя замка. Руэ была с ним, потому что само собой разумелось: куда бы ни отправился Бек, она была рядом. Они прятались в тенях с самого раннего утра. Пора было вернуться на корабль и немного поспать.

Но мозг Бека работал слишком быстро и слишком напряженно, чтобы позволить ему уснуть, юноша размышлял об опасной ситуации, в которой они оказались, и лихорадочно искал способы выхода из нее.

Но больше всего его беспокоила сестра.

Бек наклонился ближе к Руэ:

– Я не знаю, что делать с Грайан. – Его губы прижались к ее уху, он говорил приглушенным шепотом, так как в пустой тишине этих развалин голоса разносились слишком далеко, даже сквозь каменные стены. – Если Моргавр явится за ней, она никак не защитит себя. Она беспомощна.

Руэ наклонила к нему голову, ее волосы были мягкими, как паутина.

– Ты хочешь попытаться спрятать ее в каком-нибудь другом месте? – прошептала она в ответ.

– Нет. Он найдет ее, куда бы мы ее ни спрятали. Я должен пробудить ее.

– Ты неделями пытался сделать это, Бек, и ничего не вышло. Что же такого ты можешь сделать, чего еще не делал?

Он поцеловал ее волосы и обнял обеими руками.

– Выяснить, что держит ее в таком состоянии. Выяснить, как вывести ее оттуда.

Даже в темноте он почувствовал, что она улыбается.

– Это не новый план. Это уже было.

Он кивнул, мягко прикоснувшись к ее колену:

– Я знаю. Но предположим, мы смогли бы найти способ пробудить ее. Мы перепробовали все, о чем только могли подумать. Но мы продолжаем свои попытки в одном и том же направлении, просто пытаясь вывести ее из состояния транса. Странник сказал, что она не вернется к нам, пока не найдет способа простить себя за худшее из своих прегрешений. Я думаю, это и есть ключ. Нам следует выяснить, что это за прегрешение.

Руэ подняла голову, откинув с лица назад свои рыжие волосы:

– Как же ты сможешь сделать это? За ее плечами сотни преступлений, которые ей трудно простить себе. Как ты сможешь выбрать одно?

– Друид сказал, что это – то, которое онасчитает худшим. – Он умолк, размышляя. – Что бы это было? Что она может считать своим худшим поступком? Чье-нибудь убийство? Она умертвила много людей. Что имеет для нее большее значение, чем все остальное?

Руэ сморщила свой гладкий лоб:

– Может быть, это было то, что она сотворила, когда только стала чародейкой, когда была еще молода, нечто такое, что лежит в основе всего, что она наделала с тех пор.

Бек долго смотрел на нее, вспоминая сон, приснившийся ему недавно. Он не отставал от него с тех пор, сжавшись до смутного образа, утратив все детали. Этот образ парил сейчас перед ним, так что казалось, можно было потянуться и прикоснуться к нему.

– Что это? – спросила Руэ.

– Не знаю. Думаю, в твоих словах есть верное зерно и это могло бы помочь. Это нечто, касающееся ее детства. – Бек продолжал смотреть на нее. – Мне нужно пойти вниз и посидеть с ней. Может быть, если я буду смотреть на нее, побуду рядом с ней, в одной комнате, это поможет.

– Хочешь, чтобы я пошла с тобой?

Пока он колебался, она протянула руки и взяла его лицо в свои ладони:

– Иди сам, Бек. Возможно, тебе нужно побыть одному. Я приду позже, если понадоблюсь тебе.

Она страстно поцеловала его и исчезла в глубине коридора. Мгновение он оставался на месте, превозмогая свое смущение, затем последовал за ней к кораблю.

Не было никакого повода считать, что эта ночь будет отличаться от любой другой, но что-то – он не мог объяснить этого – убеждало Бека, что сегодня все может быть иначе. Что бы он ни пытался сделать – а он все перепробовал, – Грайан даже глазом не моргнула с того момента, как он обнаружил ее на коленях с окровавленным мечом Шаннары в руках. Лишь в тот единственный раз, когда он потерял самообладание и зарыдал, когда он даже не пытался от нее ничего добиться, она вышла из своего ступора, чтобы поговорить с ним. Она сделала это по причинам, которые он так и не смог выяснить, но сегодня ночью он решил, что должен это сделать. Весь секрет состоял в том, чтобы связать повод для того единственного пробуждения с тем прегрешением, что она совершила некогда в прошлом и которое она рассматривала как непростительное.

Он сообщил Альт Меру, что собирался делать, и предположил, что, возможно, кто-то другой захочет встать на стражу на одной из башен повыше. Капитан сказал, что он сам займется этим, пожелал Беку удачи и перелез через борт корабля. Бек стоял в одиночестве на пустынной палубе, размышляя, не следует ли попросить помощи Руэ. Но он понимал, что хочет этого только, чтобы в случае неудачи услышать заверения, что он сделал все, что мог. Неправильно было использовать Руэ таким образом, и Бек сразу же отбросил эту мысль. Если он потерпит неудачу этой ночью, пусть это будет только его неудачей.

Бек спустился к капитанской каюте и проскользнул в дверь. Квентин Ли спал в своей постели, и его дыхание было глубоким и ровным, он лежал, отвернув лицо от единственной свечи, горевшей рядом. Иллюминаторы были закрыты ставнями и занавешены, так что ни свет, ни звук не проникали наружу. Воздух в каюте был спертым. Бек хотел было задуть свечу и открыть ставни, но решил, что это неразумно.

Он подошел к сестре. Грайан лежала на своем соломенном тюфяке, подтянув колени, с открытыми глазами. На ней было ее серое платье, а сверху наброшено легкое одеяло. Руэ причесывала ее сегодня, и темные пряди волос сверкали в свете свечи, подобно шелковым нитям. Пальцы ее были сцеплены вместе, а губы изогнулись, возможно в ответ на затаенное сожаление или беспокойное видение.

Бек усадил ее так, чтобы она опиралась на переборку, а сам сел напротив нее. Он смотрел на нее, больше ничего не делая, перебирая все, что знал, пытаясь решить, что делать дальше. Ему нужно было разбить защитную скорлупу, в которой она закрылась, но, чтобы сделать это, следовало понять, от чего она защищалась.

Он попытался представить себе это и потерпел неудачу. Внешне она выглядела почти ребенком, но под этой внешностью скрывалась натура жестокая и безжалостная. Это вовсе не исчезло, даже после столкновения с магией меча Шаннары. И что это за деяние, которое отстояло отдельно от других? Что за кошмарное прегрешение, с которым она не могла примириться, совершив так много дурного?

Бек сидел, уставившись на нее так же, как она – на него, при этом никто из них на самом деле не видел другого, ибо мыслями оба они пребывали в иных местах.

Бек подумал о детстве Грайан, когда она была похищена и попала в руки Моргавра. Могло ли что-нибудь случиться тогда, как предположила Руэ, нечто настолько ужасное, что она не могла простить себя за это? Было ли там что-то, о чем он не знал, но должен догадаться?

Внезапно ему пришло в голову, что он неверно подходит к этому. Может быть, она сожалеет не о том, что совершила, но о том, чего ей не удалось сделать. Возможно, не преступление, но упущение мучает ее. Ведь вполне возможно, что Грайан не может простить себе того, что, как она полагала, она должна была сделать и не сделала.

Он вспомнил слова, произнесенные Грайан той ночью, когда она спасла жизнь Квентину: что Беку не следует плакать, что она рядом, что она, его старшая сестра, вновь будет за ним приглядывать.

Но она сказала еще что-то. Она сказала, что никогда больше не бросит его, что она так виновата, что оставила его. Она плакала и повторила несколько раз: «Мне так жаль, так жаль».

И тут он подумал, что нашел то, чего она никак не может простить себе. Шестилетний ребенок, она спрятала его в подвале, пытаясь спасти ему жизнь. Она прятала его в погребе, слыша, как погибают наверху ее родители. Оставив его там, она отправилась за помощью, но не выбралась даже за пределы своего двора. Ее похитили и увезли, а затем обманули, заставив думать, что он тоже погиб.

Она так и не вернулась за ним, и никогда не возвращалась туда, чтобы выяснить правду. Сначала это не имело значения, потому что ребенком она была в неволе у Моргавра и верила его объяснениям. Повзрослев, она понемногу начала сомневаться. Именно поэтому она была так заинтересована историей Бека, когда они впервые встретились в лесу той ночью, после сражения в развалинах. Поэтому она не убила его, когда именно этого и следовало ожидать от ведьмы Ильзе. Его слова, его внешность и его магия не давали ей покоя. Ее взволновала эта возможность: он мог оказаться именно тем, кем представлялся, а все связанное с ним, все, во что она верила, было неправдой.

Это означало, что она бросила его умирать, когда ей следовало вернуться и спасти его.

Ему бы и в голову не пришло винить ее за это, но себе она не находила прощения. Она подвела родителей и бросила его. Она отказалась от своей жизни за пригоршню лживых историй и глупую жажду мести.

Он был настолько поражен мыслью о том, что все может оказаться так просто, что сразу не мог поверить в то, что это возможно. Но она мыслила совершенно не так, как он, и не так, как остальные. Она прошла через очищающую магию меча Шаннары, чтобы возродиться в этом мире, усмиренная пламенем, которое он с трудом мог себе представить, обожженная истинами, столь многочисленными и безжалостными, что они уничтожили бы более слабую личность. Она выжила в силу своей натуры, но поэтому же и получила большие повреждения.

Что же ему делать?

Бек боялся ошибки, но не имел представления, в каком еще направлении продолжать поиски. Он должен был попытаться применить свое новое понимание, чтобы преодолеть ее защиту. Он должен был выяснить, прав ли он.

Выбор были невелик. Бек мог призвать магию песни желаний либо поговорить с сестрой обычным голосом. Он выбрал последнее. Придвинувшись ближе к ней, он приблизил лицо к ее лицу, положив руки на тонкие плечи, закрытые густыми темными волосами.

– Послушай меня, – прошептал он. – Грайан, слушай, что я скажу тебе. Ты можешь слышать меня. Ты можешь слышать каждое слово. Я люблю тебя, Грайан. Я никогда не переставал любить тебя, никогда, даже когда я узнал, кем ты была. Это не твоя вина, то, что с тобой сделали. Теперь ты можешь вернуться домой. Ты можешь вернуться домой, ко мне. Вот где твой дом – со мной. Я твой брат, Бек. – Он подождал немного, отыскивая ее пустой взгляд. – Ты спрятала меня от Моргавра и его мвеллретов, Грайан, даже не зная, кто это. Ты спасла мне жизнь. Я знаю, что ты хотела вернуться за мной, что ты хотела привести помощь для меня и наших родителей. Но ты не смогла сделать этого. У тебя не было возможности вернуться. Не хватало времени, даже если бы Моргавр не обманул тебя. Но пусть даже ты не смогла вернуться, ты все равно спасла меня. Просто спрятав меня так, что Трулз Рок смог найти меня и отнести к Страннику. Ты спасла меня. Я жив благодаря тебе. – Он умолк. Он действительно почувствовал, что она дрожит, или ему кажется? – Грайан, я прощаю тебя за то, что ты оставила меня, за то, что не вернулась, за то, что не узнала, что я все еще был жив. Я прощаю тебя за все это, за все, что ты могла сделать и не сделала. Ты также должна простить себя. Ты должна перестать прятаться от того, что произошло столько лет назад. Это не та правда, от которой нужно прятаться. Это та правда, с которой надо примириться. Мне нужно, чтобы ты вернулась ко мне, а не уходила все дальше. Прячась от меня, ты вновь покидаешь меня. Не делай этого, Грайан. Не уходи опять. Вернись ко мне, как ты обещала.

Она неожиданно задрожала, но ее взгляд оставался неподвижным, а глаза – пустыми, как лесные озера ночью. Он продолжал держать ее, ожидая от нее чего-то еще. «Продолжай говорить, – сказал он себе. – Так можно добраться до нее».

Вместо этого он начал петь, призывая магию песни желаний, почти не осознавая, что делает, напевая теперь слова, которые он только что высказал. Это был импульсивный поступок, инстинктивный ответ на его потребность связаться с ней. Он был так близко к этому, на грани прорыва. Бек чувствовал, как раковина, в которую была заключена его сестра, начала трескаться. Грайан была там, внутри, отчаянно нуждаясь в нем.

Поэтому он обратился к тому языку, который оба они понимали лучше всего, языку, свойственному только им. Музыка струилась из него, вдохновленная его магией, нежная, тихая и полная желания. Он отдал себя так, как того требовала музыка, погрузившись в ее ритм, в ее течение, в ее превосходство над всем, что было здесь и сейчас. Он ушел оттуда, где находился, и взял Грайан с собой, назад во времени, к той жизни, которую едва помнил, а она забыла; назад, в тот мир, который оба они утратили. Он пел о мире, который хотел бы видеть, говоря ей, что простил ее за то, что она покинула тот мир, за то, что оставила его, за то, что потеряла себя в лабиринте предательств и лжи, ненависти и преступлений, которым, казалось, не было искупления. Он пел об этом, и это был путь к исцелению. Грайан могла найти в словах и музыке тот бальзам, который помог бы ей принять всю суровость правды о ее жизни и понять, каким чудовищем она была и, тем не менее, что все было хорошо, ведь прощение дается каждому.

У него не было никакого представления о том, как долго он пел; Бек делал это, не думая о том, чего он пытается добиться. Он пел потому, что музыка давала ему избавление от его собственных запутанных, трудных для понимания чувств. И тем не менее воздействие было ощутимым. Бек сознавал, что легкий трепет Грайан переходит в дрожь, что голова меняет положение, а взгляд становится сосредоточенным, что в ее горле возникает звук, похожий на стон. Он ощущал, как стены, созданные ею, рушатся и ее мир изменяется.

Грайан сжала его в крепких объятиях, просто невероятных для столь хрупкой девушки. Она так сильно обхватила его, что он едва мог дышать, и тихо плакала в его плечо, приговаривая:

– Все в порядке, Бек, я здесь, для тебя, я здесь.

Тогда он перестал петь и тоже обнял ее. В воцарившейся тишине он закрыл глаза и вымолвил одно слово.

Останься.