Текст книги "Луи Буссенар и его «Письма крестьянина»"
Автор книги: Тьери Шеврие
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 7 страниц)
Что до меня, то я, право, не знаю ничего более прекрасного и впечатляющего, чем поля в это время… Даже с цветами и плевелами – нашими врагами, которые тем не менее радуют глаз… И когда маленький жаворонок поет под ярким солнцем свою песенку, то кажется, сама душа земли делится своей радостью с крестьянином… Да, мы, дети земли, любим ее так же, как дитя моря, моряк, любит океан… Я никогда не видел моря. Однако я представляю себе, что оно должно немного напоминать покрытое всходами поле, когда до самого горизонта ветер колышет колосья, придавая им вид набегающих волн. Как и у моря, у поля тоже есть свои бури, свои грозы, которые все опустошают и оставляют после себя разорение и нищету.
И я вам скажу: если многие упрекают нас, будто мы прижимисты и постоянно ноем, жалуясь на плохую погоду, то не надо забывать, что мы никогда не уверены в завтрашнем дне. В самом деле, все, что у нас есть, находится снаружи, подвержено заморозкам, граду, то слишком обильным дождям, то засухам, в один момент мы можем разориться. И наконец, свои деньги, заработанные с таким трудом, мы получаем раз в год, тогда как служащему платят каждый месяц, а у торговцев деньги оборачиваются восемь – десять раз в году. Значит, нам надо думать о завтрашнем дне, и поэтому мы стараемся, отказывая себе во всем, отложить на черный день.
Как бы то ни было, повторяю, мы любим землю, она у всех у нас в крови. Вот доказательство: те, кто в молодости покинул землю и отправился искать счастье в город, всегда возвращаются доживать свой век в деревне. Когда у них появляются кое-какие сбережения, они снова приезжают сюда и вкалывают на земле, как в самые прекрасные дни своей молодости. Городские удовольствия, легкая жизнь в городе – все это уже не имеет для них значения. Им нужна земля, эта добрая кормилица, которую любят всегда и несмотря ни на что, до последнего вздоха.
Франсуа Девин
*
Противники Франсуа Девина не складывают оружия и три года спустя после появления его первого письма продолжают преследовать таинственного автора (к счастью, по-прежнему неудачно). Это доказывает, что он им неудобен и что никому не удалось разгадать загадку псевдонима, под которым скрывается Буссенар. Любопытная деталь: однофамилец его героя, обнаружившийся в Этампе, был, кажется, не очень рад тому, что его приняли за автора хроник. Пытались ли на него повлиять, запугать его? Принадлежал ли он к лагерю консерваторов или клерикалов или относился к социальному слою, не желающему, чтобы его смешивали с крестьянством? Во всяком случае, Буссенар слегка задевает его мимоходом. Поэтому можно предположить, что этот человек прислал в редакцию «Гатине» гневный протест по поводу ущерба, понесенного им вследствие совпадения фамилий… Вот текст этого уточняющего постскриптума.
*
Выдержка из письма № 89 от 11 ноября 1905 года (№ 762)
Оказывается, в районе Этампа существует человек, которого тоже зовут Девин. Я очень рад этому обстоятельству; оно показывает, что одинаковые фамилии иногда встречаются, как и великие умы. Только вот Девин из Этампа не хочет, чтобы его принимали за меня. И он протестует громко и решительно. Может быть, он боится, что без его согласия его наградят медалью «За заслуги в сельском хозяйстве» или академическими пальмами[20]20
Академические лавры – отличие, присуждавшееся литераторам, художникам, ученым, преподавателям и проч. Лауреаты этой награды назывались офицерами Академии (получая орденскую ленту) либо офицерами публичного образования (получая розетку).
[Закрыть], чего он по своей скромности не может допустить, особенно если у него, как и у меня, свойская орфография и высокопарный французский язык.
Поэтому я искренне прошу его успокоить свою душу. И всеми силами постараюсь помочь читателям «Гатине» не путать меня с ним. Так все уладится. Сообщаю в своем лучшем стиле, что Девина из Этампа зовут Эдуардом, как и короля Англии, а меня попросту Франсуа. Кроме того, он живет в Этампе, вблизи Ормуа-ла-Ривьер в департаменте Сена и Уаза, а я живу в Ружмоне, около Морбаньона в департаменте Луаре. Наконец, он по профессии каменщик, а я – изготовитель мельничных жерновов, столицей которых является Ружмон. Теперь всякому ясно, что нет никакой возможности нас перепутать.
*
Одной из политико-юридических драм, потрясших Францию в конце XIX века, было, бесспорно, так называемое «дело Дрейфуса». Дрейфус, капитан французской армии, еврей по происхождению, был обвинен в 1894 году в измене родине и в сговоре с врагом (Германией). Основанием послужило письмо, будто бы подписанное им самим, но которое, как выяснилось в дальнейшем, было фальшивкой, состряпанной неким полковником Анри, который был изобличен в 1898 году и покончил с собой в тюрьме. Тем не менее бедняга Дрейфус, единогласно приговоренный к ссылке на каторгу на Чертов остров (в Гвиане), провел там четыре года.
Дело, в сущности политическое, раскололо Францию на два лагеря: лагерь тех, кто считал Дрейфуса виновным, – правые, клерикалы, националисты, в основном антисемиты, – и лагерь его сторонников, верящих в его невиновность – радикалы и социалисты, антиклерикалы и антимилитаристы. Дрейфус, постоянно заявлявший о своей невиновности, добился вторичного рассмотрения своего дела в Ренне в 1899 году, но вновь был признан виновным пятью голосами против двух и осужден на десять лет тюрьмы. Приговор был отменен тогдашним президентом республики Эмилем Лубе, воспользовавшимся своим правом на помилование. Дрейфус потребовал реабилитации и в конечном счете добился ее в 1906 году. Именно к этому периоду относится письмо Буссенара-Девина, подводящее итоги двенадцати годам страданий и несправедливости; мимоходом в нем сводятся кое-какие счеты с теми, кто несет за это ответственность.
*
Письмо № 105 от 21 июня 1906 года (№ 794)
Наконец-то полностью закончилась эта дьявольская история с «делом Дрейфуса»! Давно пора! Несчастный Дрейфус может праздновать победу, поскольку кассационный суд – самая важная и основательная судебная инстанция Франции – объявил, что он невиновен. Да, друзья мои, сорок девять судей – самые главные в нашей стране, люди зрелого возраста, опытнейшие, удостоенные всевозможных почетных званий – изучили, рассмотрели со всех сторон дело капитана Дрейфуса. Чтобы определить сильные и слабые стороны дела, узнать всю подноготную, они искали повсюду в течение многих дней, недель и месяцев; они перерыли целые горы бумаг, допросили сотни свидетелей, выслушали экспертов, работали до седьмого пота, чтобы установить истину.
Это был большой и благородный труд; он только что привел к установлению истины, которую так долго насиловали, затушевывали, предавали и оскорбляли негодяи и дураки! И вот члены кассационного суда, отныне знающие все обстоятельства дела, заявили, что судьи военного трибунала дважды – в Париже и в Ренне – допустили ошибку, осудив Дрейфуса. Они объявили, что капитан Дрейфус не передавал врагу секретов национальной обороны, что он не изменял родине, Франции, и что он был несправедливо приговорен к лишению воинского звания и к ссылке на Чертов остров, этот страшный уголок Кайенны, более чем в двух тысячах лье отсюда!
О, страшно подумать, какие ужасные страдания испытал этот несчастный, несправедливо обвиненный офицер. Прямо в дрожь бросает и на глаза навертываются слезы. Он был еще совсем молодым, ему едва исполнилось тридцать лет, у него была семья, двое прелестных детей, и притом это был настоящий солдат и гражданин. И вот его ослепленные, потерявшие разум начальники безо всякого повода обвинили Дрейфуса в страшном преступлении – измене родине. Они обрушились на него потому, что его родители – евреи! Не считаясь с тем, что он был потомственным французом и к тому же французом из Эльзаса[21]21
Когда Германия в 1870 году захватила Эльзас, семья Дрейфусов была в числе тех, кто решил его покинуть, чтобы остаться французскими гражданами. Значит, они были вдвойне французы. (Примеч. фр. издателя.)
[Закрыть]. С ним нужно было расправиться, потому что он не принадлежал к христианской конфессии.
Ох уж эти офицеры-иезуиты, эти католики в красных штанах, с саблей в одной руке и кропилом – в другой. Они без конца укоряли Дрейфуса за то, что он еврей!.. Будто протестанты и евреи не такие же добрые граждане, как и все другие жители нашей древней и любимой страны, Франции. Еще совсем недавно, всего лишь несколько недель тому назад, вы слышали, как один из них, полковник, хвастался, что он помог осудить безвинного Дрейфуса. Это тот самый пресловутый полковник д’Абувилль, который набрался нахальства и выставил свою кандидатуру в палату депутатов от округа Питивье, он обскакал все его уголки в погоне за голосами избирателей.
Вот еще один деятель, для которого решение кассационного суда означает настоящую оплеуху. Несчастный Дрейфус, несправедливо осужденный, но невиновный, уверенный в своей правоте, отбивался изо всех сил, громко заявляя, что он вовсе не преступник. Но его не слушали, и ничто не помогало. Все делалось для того, чтобы скрыть настоящего виновника, некоего Эстергази, рьяного католика, которого надо было спасти любой ценой ввиду того, что он знал о генеральном штабе ужасающие вещи! Вот почему высшим чинам нужна была жертва, и они набросились на несчастного офицера-еврея.
На Чертовом острове – в настоящем аду – капитан Дрейфус испытал страшные мучения, душевные и телесные!.. Его имя было поругано, заклеймено, опозорено. Обозвать кого-нибудь его именем было величайшим оскорблением!
Да-да! Это было истинным мучением для ни в чем не повинного Дрейфуса, его достойной жены, его дорогих малюток, для его семьи, для родителей, на которых указывали пальцами и всячески поносили!
А он все время кричал о своей невиновности там, в ужасной Кайенне, где он буквально умирал за железной решеткой, как дикое животное. И этот непрекращающийся крик, полный достоинства и боли, в конце концов взволновал подлинных сторонников истины. На его крик ответили другие голоса; мужественные и достойные люди занялись его делом и установили, что первый военный трибунал судил с пристрастием и допустил грубую ошибку. Мало-помалу, по мере того как накапливались доказательства невиновности Дрейфуса, народ Франции в свою очередь пришел в волнение, и наконец настал великий день, когда тайные пружины этого дела были раскрыты.
Тогда обнаружилось, что осуждение Дрейфуса основывалось на фальшивке. Одновременно разоблачили негодяя, который осмелился состряпать эту фальшивку, чтобы осудили невиновного. И что же! Этот мерзавец, этот подлец оказался полковником! И другом господ Дю Пати, Кюинье, д’Арбувиллей, Крибленов и т. д. Его, естественно, тут же арестовали и посадили в Мон-Валерьен. А так как тот знал слишком много, ему предупредительно оставили его бритву. Поскольку дело было гиблое, он побоялся встречи с правосудием и перерезал себе горло, от уха до уха.
При таких обстоятельствах, доказывавших невиновность Дрейфуса, правительство подумало, что следует пересмотреть процесс, и честь подобного решения принадлежит кабинету господина Бриссона. Дрейфуса доставили с Чертова острова и назначили новый военный трибунал в Ренне, в Бретани. По существу, было вполне достаточно доказательств, чтобы немедленно оправдать бедного капитана Дрейфуса. Судьи, не ослепленные клерикальными страстями, сразу же вернули бы ему честь и свободу.
Да, но во главе генерального штаба стоит генерал Мерсье. А потом все эти Гонсы, Криблены, Дю Пати, Кюинье и множество других не хотели отступать, ибо оправдание Дрейфуса было бы их собственным осуждением. Тогда они пустили в ход все – вплоть до самых несправедливых, гнусных, преступных средств, – чтобы добиться нового осуждения Дрейфуса. Они фабриковали фальшивки, передавали их судьям военного трибунала вне зала заседаний суда, так что Дрейфус и его адвокат ничего о них не знали. Они жульничали, лгали, клеветали… Они пускались на всевозможные ухищрения, чтобы сбить с толку судей, и Дрейфус был осужден вторично!
Но чаша терпения переполнилась. Теперь невиновность осужденного всем бросалась в глаза. В этих условиях правительство сделало все, что было в его силах. Оно помиловало капитана Дрейфуса, и теперь он мог жить как хотел, и никто не преследовал его за прошлое. Это было хорошо, но этого было недостаточно, поскольку он находился на положении помилованного и был лишен чести, звания, гражданских прав. Тогда он посвятил все свое время, все свои силы, всю свою жизнь, чтобы собрать прежние и новые доказательства своей невиновности, и добился таким образом пересмотра второго процесса.
И после долгих и тяжелых ожиданий и тревог час правосудия наконец пробил. Мучения капитана Дрейфуса продолжались не менее двенадцати лет! В настоящее время постановление кассационного суда отменяет прежние приговоры и восстанавливает Дрейфуса в его прежнем положении. Ему возвращают его права и звание, ему даже присваивается следующий чин, его награждают крестом Почетного легиона.
Правительство, находившееся у власти в июне 1906 года и имевшее бюджетный дефицит в 250 миллионов франков, выдвинуло идею – в течение последующих двух лет упразднить всех супрефектов, чиновников, служивших связующей нитью между властями Республики и сельским населением. Вот против этой идеи и восстал Буссенар-Девин, утверждавший, что подобные меры дадут не более трех миллионов экономии. К тому же пламенный журналист высоко оценил заслуги этих скромных чиновников, коих он считал воистину незаменимыми именно в силу того, что они осуществляли столь необходимую связь между правительством и сельским населением. Взамен он предложил упразднить другие пружины и винтики административного механизма, явно лишние и никому не нужные, что позволило бы сэкономить гораздо более значительную сумму. И какие же должности он предложил упразднить? Управляющих государственными финансами в департаментах и префектов!
Через два месяца после появления статьи по данному вопросу Буссенар вновь вернулся к своей идее о необходимости сокращения расходов на административный аппарат.
Вопрос о том, не слишком ли много у нас чиновников, является весьма злободневным и для Франции наших дней, а ведь прошло без малого его лет… В нашем обществе по-прежнему бушуют страсти, ибо труженики частного сектора очень часто видят в любом чиновнике богатого, хорошо обеспеченного человека, ведущего очень спокойный, размеренный образ жизни, так как у него есть работа и гарантированный заработок, и в то же время сами чиновники жалуются на то, что их труд плохо оплачивается и таким образом ликвидируются все преимущества государственной службы, якобы обеспеченные постоянством заработка и отсутствием угрозы остаться без работы. Посмотрим же, что писал по этому поводу независимый работник Буссенар-Девин.
Письмо № 106 от 4 августа 1906 года (№ 796)
Скажу вам, господа, что я не питаю никакого почтения к вещам дорогим, но бесполезным, пусть они даже выглядят чрезвычайно величественно и ошеломляюще! Повторяю, у меня нет к ним почтения ни на два су, ни на одно! Когда же я говорю о «вещах», то подразумеваю я под ними чаще всего людей. Уверен, вы тотчас же подумаете, что речь идет об этих важных высокопоставленных чиновниках, обладателях огромных животов, получающих очень и очень солидное жалованье, которые столь скверно распоряжаются нашими финансами и всем национальным достоянием. Черт побери! Вы угадали, господа! Ну что же, это только доказывает, что людям, столь благоразумным и рассудительным, как вы и я, самой судьбой предначертано встретиться в этом мире.
Так вот, для начала я хочу сказать вам, что я плюю, и еще раз плюю, и трижды плюю на этих толстобрюхих чиновников и вас призываю поступать точно так же. Полагаю, что, когда вы на собственном опыте убедитесь, насколько эти надутые спесью персоны незначительны и ничтожны, несмотря на все их показное величие, вы тотчас же обратитесь к депутатам обеих палат с просьбой упразднить все высокопоставленные должности и отправить этих бездельников в отставку в целях экономии государственных средств. А ведь глас народа у нас в стране кое-что значит! Ведь вы, налогоплательщики, хозяева в этом государстве, а потому ваша воля должна быть исполнена!
Каждому из вас распрекраснейшим образом известно, что такое высокопоставленные чиновники. Не так ли? Обычно это паразиты, трутни, существующие в нашем обществе тружеников и производителей, которые ничего не делают и ничего не производят! Ничегошеньки! А следовательно, они абсолютно бесполезны для общества!
Но если бы чиновники хотя бы ограничивались тем, что влачили бы свое бесполезное существование, то это было бы еще полбеды! Но весь ужас-то заключается как раз в том, что эти господа желают, чтобы им платили (и щедро платили) за ничегонеделание, и тут-то они добиваются успехов, и каких успехов! Мало того, чем больше они лодырничают, тем больше им платят! Их прямо-таки пичкают деньгами, суют им жалованье не только в руки, но и во рты, в глаза, в носы и уши, так что, того и гляди, они начнут рыгать, как обожравшиеся свиньи, и пукать, как коровы, которые забрели на поле, засеянное горохом. И у них нет никаких иных занятий, как только гордо выставлять себя напоказ, набивать карманы, морочить головы честным людям, издеваться и насмехаться над налогоплательщиками да растрачивать государственные деньги так, что в бюджете образуется огромный дефицит! В том самом бюджете, который мы создаем из своих скудных средств, отдавая плоды наших трудов, оплаченных слезами и потом! Какие лишения нам приходится терпеть, на какие жертвы мы вынуждены идти, чтобы прокормить целую ораву бездельников! Ведь их сотни! Да нет, какие там сотни! Тысячи и тысячи! И обходится нам их содержание ой как недешево! Можно сказать, они нам стоят бешеных денег!
Пожалуй, я приведу вам несколько примеров (впрочем, вы и так все знаете не хуже меня). Итак, не откладывая дела в долгий ящик, я назову вам лишь несколько должностей лиц, без коих мы бы прекрасно обошлись: управляющий государственными финансами в департаменте, префект, сборщик налогов с частных лиц, всяческие инженеры. А члены правительства и бюджетной комиссии знай себе чешут в затылках в поисках статей бюджета, за счет которых можно было бы навести экономию! Ну, так вот вам и экономия, да еще какая!
Надо только заставить всех этих пожирателей народных денег в течение одной недели собрать свои пожитки. Ведь они столь же вредны для нашего общества, как шершни для пчел! И вы увидите, как славно пойдут у нас дела после того, как в государстве останется ровно столько чиновников, сколько необходимо для нужд управления, и когда каждый станет получать жалованье в соответствии со своим трудовым вкладом в общее дело. Да, я настаиваю на том, что каждый должен получать по труду! Я готов это повторить хоть двадцать, хоть сто, хоть тысячу раз! Далеко не один я твердо уверен в том, что правительство обязано избавить как нас, так и бюджет страны от столь непосильного бремени, как высокопоставленные и высокооплачиваемые чиновники. И правительство должно само совершить сию революцию в мире чиновничества, иначе мы будем вынуждены несколько позже сделать это сами. Не стоит забывать о том, что наступает момент, когда долготерпению пчел приходит конец и они, разъярившись на жирующих за их счет шершней, уничтожают бездельников при помощи жал!
Вот это будет здорово! Но вы, пожалуй, можете со мной не согласиться и спросить: «Ну, коли тебя послушать, Девин, и все сделать так, как ты предлагаешь, то есть выгнать взашей всех этих важных господ, то кем же их заменить?»
О-ля-ля! Ну и вопрос! И что это вы так раскудахтались? Громче, чем курица, готовая снести яйцо, честное слово! Зачем же нам кем-то заменять этих паразитов, если они совершенно бесполезны, да к тому же и денег на них уходит чертова уйма?! Нет, не такие уж мы дураки, ей-богу! А что касается процесса управления государством, то он от такой хирургической операции только выиграет! Позвольте мне вам кое-что объяснить, и вы все поймете.
Для начала рассмотрим работу управляющего государственными финансами в департаменте и его непосредственного подчиненного, сборщика налогов с частных лиц. Должен сказать, что устроились эти господа неплохо! Как только обычный, всем нам знакомый финансовый инспектор получает от нас наши денежки, которые мы в качестве законопослушных налогоплательщиков ему вручаем, он отправляется с этой суммой в супрефектуру, в кабинет сборщика налогов с частных лиц, после чего сам сборщик налогов отправляется с означенной суммой к управляющему государственными финансами в департаменте, который заседает в префектуре, а уж сей государственный муж и передает деньги в казну. Ну и как вам это нравится? Что вы думаете обо всех этих хождениях туда и обратно, об этих махинациях, за которые положено еще и жалованье платить, причем немалое?! И все из-за чего? Из-за простейшей вещи: сбора налогов и внесения их в казну!
Так вот, можно поступить очень просто. В каждой префектуре и в каждой супрефектуре находится отделение Французского банка, являющегося, как всем известно, государственным учреждением; итак, правительству остается только поручить сим филиалам принимать деньги непосредственно от финансовых инспекторов. Поверьте, ничего лучше наше правительство выдумать не сможет! Ведь это позволит разом ликвидировать 86 должностей управляющих государственными финансами в департаментах самой Франции, плюс несколько должностей в колониях, а также около 300 должностей сборщиков налогов с частных лиц, столь же полезных для бюджета, как холера.
Что же касается всех этих многочисленных инженеров, что в изобилии снабжают нас всякими рытвинами, колдобинами и ямами, заполненными вонючей жижей, ибо всегда оставляют на дорогах массу недоделок и кучи мусора, то с ними дело обстоит и того проще: надо просто-напросто заменить всех главных инженеров, обычных инженеров и инженеров с чрезвычайными полномочиями добросовестными трудягами из дорожного ведомства и путевыми обходчиками. Не так уж это и сложно, зато работы будут выполнены гораздо лучше, да и обойдутся они обществу гораздо дешевле! Зачем же, спрашивается, нам нужна такая администрация, как сейчас, когда инженер, по уши набитый теоретическими знаниями, в особенности математикой, не способен (или считает ниже своего достоинства) взять в руки метлу и привести в порядок дорогу или взять с обочины камень, разбить его на мелкие кусочки и заделать яму, чтобы колеса экипажей не проваливались?!
Что же получается? Сегодня ни один военный не смеет мечтать о генеральском чине, если он не был простым солдатом или младшим офицером, если не отстоял своего на часах, не тянул долгое время лямку в казармах и не проявил себя как храбрый воин на полях сражений, и в то же время всякий юнец может стать инженером и получить неплохую должность, не побывав в шкуре путевого обходчика! Ну уж нет, пора положить конец этому безобразию! Впредь нужно требовать, чтобы будущий инженер дорожного ведомства начинал свой путь с обучения тому, как следует работать с тачкой, лопатой, киркой и метлой!
Теперь я приступаю к разъяснению моей главной идеи: к необходимости (и возможности) упразднить должности префектов, ибо сии чиновники столь же полезны для дела управления страной, как и управляющие государственными финансами. Итак, тихо и мирно отправим в отставку всех префектов и сохраним чрезвычайно ценных людей – всех супрефектов. Чтобы вести дела какого-либо округа в префектуре, у нас уже имеется готовая кандидатура: управляющий делами. И расходов лишних не потребуется! Кое-кто может мне возразить, дескать, упразднение должности префекта неизбежно приведет к упразднению генерального совета… Вот и прекрасно! Именно на это я и уповаю! Я готов вопить во все горло: «Долой генеральный совет! Он больше не нужен! Мы довольно от него натерпелись!»
Ну вот, теперь, когда я разрушил всю систему управления, остается только заменить кое-какие устаревшие части и возвести новое здание. Итак, за работу! Наше демократическое правительство желает децентрализации власти, то есть оно хочет дать как можно больше независимости и возможности проявить инициативу местным властям, властям самых мелких территориальных образований. Таким идеальным территориально-административным образованием мне кажется округ, ибо у людей, населяющих округ, одни и те же обычаи, одни и те же нравы, одни и те же привычки, одни и те же нужды, да и производят и потребляют там жители одно и то же. Все там друг друга знают (хотя бы понаслышке), а супрефект всегда в курсе всех дел и всегда знает, что надлежит сделать для улучшения жизни людей. В отличие от округа департамент представляется мне искусственным образованием, появившимся на карте Франции по воле случая или по воле чиновника. Департамент слишком велик, и практически ничто не объединяет людей, населяющих его. Порой даже диалекты, на которых говорят крестьяне на севере и юге или западе и востоке одного и того же департамента, настолько различны, что люди с трудом понимают друг друга.
Да вот взять хотя бы наш департамент Луаре… Ну какие, скажите мне на милость, хозяйственные или культурные связи существуют между округом Жьен и округом Питивье? Да никаких нет, уверяю вас. Жьен входил когда-то в провинцию Берри, а Питивье относился к провинции Бос. Нравы и обычаи двух округов резко отличаются друг от друга, точно так же, как и речь селян. Хорошо, если некоторые из нас знают хотя бы названия общин в округе Жьен, ибо нам кажется, что они расположены так далеко, так далеко… если уж не на другом континенте, то в другой стране, это точно… Зато названия округов Шатодёна и Этампа, входивших когда-то в область Бос, знакомы и милы нам с детства… Однако члены генерального совета от округа Жьен принимают активное участие в формировании бюджета округа Питивье, хотя им ничего не известно ни о нуждах его жителей, ни о ресурсах его промышленности и сельского хозяйства, а потому очень часто они дают рекомендации и выносят решения, противоречащие нашим интересам. Короче говоря, вся деятельность генерального совета департамента, по моему представлению, сводится к тому, что представители всех четырех округов дружно тянут одеяло… в разные стороны, вот и все!
Итак, разум подсказывает и даже приказывает нам упразднить генеральные советы департаментов и заменить их собраниями представителей общин одного округа, наделив эти собрания гораздо большими полномочиями, чем имеют сейчас генеральные советы департаментов. Членами собраний представителей общин станут люди уважаемые, честные, умудренные опытом, избранные путем всеобщего равного и тайного голосования, люди, знающие, как говорится, назубок все дела и проблемы своего округа. На мой взгляд, нет ничего проще, чем передать собраниям представителей полномочия генеральных советов департаментов и одновременно передать супрефектам властные полномочия префектов, позволив им при необходимости напрямую выходить на министерство. Короче говоря, превратите округ в маленький департамент, дав ему возможность решать внутренние проблемы самостоятельно, без оглядки на соседей, и вы увидите, как славно мы заживем! На сегодня, пожалуй, достаточно. Желаю вам доброго здоровья. До скорого свидания.
Франсуа Девин
Сегодня предметом ожесточенных споров является необходимость магазинам работать по воскресным дням. Потребители, в массе своей являющиеся обычными рабочими и служащими, занятыми по будним дням на работе, хотели бы делать покупки в основном по воскресеньям, но не имеют такой возможности, так как все магазины закрыты. Вот почему некоторые производители товаров и торговцы (продовольствием, мебелью, книгами и т. д.) предлагают добровольцам за повышенное вознаграждение поработать по воскресеньям (следует отметить, что торговому заведению очень и очень выгодно работать по воскресеньям, так как сумма выручки намного превосходит сумму, получаемую по будним дням). Но профсоюзы крайне возмущены подобным отклонением от общепринятых правил, ибо они усматривают в данном факте покушение на права работника, нарушение трудового договора, в коем черным по белому записано, что в воскресенье работник отдыхает от трудов праведных. Со своей стороны многочисленные потребители, а также работники-добровольцы, для которых дополнительный заработок является несомненным благом, всячески приветствуют сие нововведение в области торговли. А что по этому поводу думал Буссенар?
Письмо № 114 от 1 декабря 1906 года (№ 813)
Мне ужасно хотелось поведать вам, друзья, мою историю про то, как некий священник выпил столько вина и слопал столько спелой вишни, что едва не лопнул. Но я загорелся… и почему-то вдруг остыл, если мои дорогие читатели соблаговолят дать мне две недельки, то я уж постараюсь представить на их суд эту доподлинную историю гурмана, поплатившегося за свое обжорство. Но сегодня одна очень важная вещь занимает меня до такой степени, что лишает сна и покоя, и я хочу немного поговорить на данную тему, чтобы мы потом не оказались в ловушке.
Речь идет опять об этом пресловутом законе о еженедельном отдыхе по воскресеньям, в котором мы, простые сельские труженики, ничего не понимаем. Вернее, мы понимаем только одно: он был кое-как, на скорую руку разработан и весьма поспешно принят для того, чтобы создать новое министерство, новые должности, новые расходы, а в особенности для того, чтобы позволить новым чиновникам надоедать до умопомрачения несчастным налогоплательщикам, трудящимся, гражданам – короче говоря, всем нам. В результате, под предлогом трогательной заботы о том, чтобы люди, подобно Господу, который, если верить Книге Бытия, отдыхал в седьмой день сотворения мира, должны тоже в седьмой день недели отдыхать, наши законодатели совершают нечто ужасное!
Они покушаются на самое драгоценное, на самое священное достояние человека: на Свободу!
А что вы скажете, господа законотворцы, если мне угодно не отдыхать в воскресенье, а работать? А как отреагируете вы на то, что я вовсе не желаю, чтобы правительство и государственные служащие пеклись о моем отдыхе? Какое дело господину Клемансо[22]22
Клемансо Жорж (1841–1929) – французский политический деятель, один из лидеров радикальной партии, в 1906–1909 и 1917–1920 годах был премьер-министром.
[Закрыть], господину Фальеру[23]23
Фальер Арман – французский политический деятель; в годы публикации «Писем крестьянина» был председателем Сената, а с 1906 года – президентом Французской Республики.
[Закрыть], господину Вивиани, господину инспектору по труду и всем прочим до того, работаю я по воскресеньям или предаюсь сладостному безделью? Да за кого они себя принимают, в конце-то концов? Кто поручил им заботиться о моем благосостоянии и времяпровождении? Я? Да я прошу их только об одном: оставить меня в покое! Разве я вмешиваюсь в их работу? Разве я даю им советы насчет того, какой у них должен быть распорядок дня и каким должно быть еженедельное расписание? Я что, неразумный малыш, требующий постоянной опеки, или несчастный безумец, чтобы мне вот так бесцеремонно предписывать, в какие дни и часы мне следует отдыхать, а в какие работать? Неужто я недостаточно взрослый и разумный человек, чтобы свободно распоряжаться своим временем, соразмерять работу и свои силы точно так же, как мой аппетит и зарплату?