Текст книги "Шипы и розы (Шепот роз)"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)
29
Лицо Моргана выглядело высеченным из полированного камня, неподвижным и бесчувственным. Казалось, он был не способен ни улыбнуться, ни нахмуриться. Его мужественная красота отозвалась в сердце Сабрины горькой тоской.
Ей следовало бы его возненавидеть, а вместе с ним и высокую длинноногую красавицу, тесно прижавшуюся к плечу великана. «Но так нельзя, – убеждала себя Сабрина. – Ведь я сама желала ему найти новую спутницу жизни, женщину, которая способна войти с ним рука об руку в зал, влиться в круг танцоров и вообще дать ему все, чего я не могу дать при всем на то желании».
Единственное, на что была способна в настоящий момент Сабрина, так это смотреть на возлюбленного во все глаза, обуреваемая столь страстным желанием, что дух захватывало. Их взгляды встретились поверх голов толпы. Больной показалось, будто лицо мужа исказила легкая гримаса недовольства. Но, возможно, то была лишь игра неверного света. А потом заиграл оркестр, и спутница Моргана потянула его за руку, приглашая на менуэт.
Морган мысленно проклинал себя за непростительную глупость, зная, что Лондон следовало покинуть еще неделю назад. Он продолжал выписывать сложные па менуэта с природной грацией и каменным лицом, но в душе бушевала буря. Надо же было оказаться таким ослом и поддаться на уговоры Рэналда остаться в Лондоне еще на одну ночь! Ведь ранее на Моргана не подействовали даже мольбы Элизабет, готовой почти на коленях просить зятя задержаться еще на пару дней.
Всей кожей Морган чувствовал, как окружающие обмениваются понимающими взглядами, посматривают то на него, то на Сабрину в ожидании нового громкого скандала.
Хотелось разыскать и немедленно придушить Рэналда за это новое предательство. Кузен умолил Моргана помочь ему осуществить его дерзкий замысел, клянясь честью Макдоннеллов, что Сабрины на маскараде не будет. Припомнив это, Морган фыркнул. О чести Макдоннеллов можно говорить только в насмешку. Еще в раннем детстве Ангус дал ясно понять сыну, что эти два слова несовместимы.
Морган никак не ожидал увидеть на маскараде Сабрину, восседавшую в своей коляске в дальнем углу, как принцесса на троне. «Моя принцесса», – подумал он с чувством собственника. В простом белом платье, с короной из кос, она выглядела маленькой девочкой, той самой девчушкой, которая в далеком детстве так смешно и простодушно предложила ему свое сердце. Но она уже не девочка. Сабрина теперь зрелая женщина, и в глазах ее светится душевная боль.
При очередном па Морган был вынужден повернуться и на какое-то время потерял Сабрину из виду. «Ну почему? Спрашивается, почему я не уехал днем раньше?» – в сотый раз задавался он вопросом. Понадобилась целая неделя для того, чтобы убедить Дугала в своей неспособности и дальше помогать больной. В конце концов предводитель Камеронов был вынужден признать свое поражение и правоту зятя. Но до сих пор в ушах Моргана звучали горькие упреки Элизабет, перед глазами стояло полное отчаяния скорбное лицо.
– У вас такой вид, милорд, что вы меня просто пугаете, – заметила партнерша Моргана, кокетливо хлопая длинными ресницами в прорезях украшенной драгоценными камнями маски. Ее голос понизился до многозначительного шепота: – Возможно, нам следовало остаться в моей квартирке. Там было бы удобнее.
Морган решил пойти на маскарад, преисполненный решимости провести последнюю ночь в Лондоне в манере, присущей Макдоннеллам, то есть напиться и устроить дебош. Накануне он призвал секретаря и с его помощью внимательно просмотрел приглашения, поступившие в его адрес в последние недели, и остановил выбор на молодой вдове безвременно почившего виконта в расчете на то, что высокая и статная красавица блондинка явится полной противоположностью темноволосой Сабрине, а заодно и противоядием.
Общение с блондинкой Морган не рассматривал как супружескую измену, поскольку уже завтра утром Сабрина поставит свою изящную подпись под официальными документами, и с их браком будет покончено, словно его и никогда не бывало.
– Боюсь, вы правы, миледи, – Морган поднес к губам затянутые в перчатку пальцы веселой вдовушки. – Решение пойти на маскарад было с моей стороны ужасной ошибкой.
Предводитель Макдоннеллов нежно взял даму под локоток и направился было к выходу, в душе послав Рэналда и все его глупые затеи ко всем чертям, но тут оркестр на минуту примолк и вдруг заиграл старинную шотландскую мелодию. Ее мотив перевернул душу Моргана. Закрыв глаза, он слышал не звуки скрипок и арфы, а пение лютни и зов волынок.
Будто острым ножом пронзило сердце, и перед мысленным взором встали, как живые, Ив и прочие члены родного клана. Они пристально смотрели на своего вождя и будто силились что-то ему сказать. Морган мотнул головой, стремясь прогнать видение. Нет, им не место здесь, в этом мире напудренных париков и жеманных улыбок, они никогда в нем не приживутся. В этот момент великан заметил, как от оркестра отходит Рэналд, и догадался, кто мог заказать мелодию, не вписывавшуюся в атмосферу лондонского маскарада.
Несколько пар еще оставались в центре зала, пытаясь подобрать танцевальные па, соответствующие необычной мелодии, но большинство танцоров разбрелись по залу, решив отведать в перерыве пунша и пирожных. Понимая, что совершает непоправимую ошибку, Морган все же не удержался и решил попрощаться с женой хотя бы взглядом.
Сабрина не сводила глаз с танцоров в центре зала, но в ее взоре, вопреки ожиданиям Моргана, не было горечи либо зависти, а сквозила тихая печаль, как у ребенка, рассматривающего сокровище, которое ему никогда не достанется.
Торопливо извинившись перед ошеломленной виконтессой, Морган из конца в конец пересек почти пустой зал. Все участники маскарада пристально наблюдали за тем, как белокурый великан подходит к больной в коляске и предлагает ей руку.
– Вы позволите пригласить вас на танец, миледи?
Сабрина молча уставилась в одну точку позади бедер мужа, до крови прикусив нижнюю губу. На ее лице, не скрытом за маской, легко можно было прочитать все обуревавшие ее эмоции: неуверенность в искренности Моргана, боязнь того, что его поступок продиктован лишь желанием в очередной раз зло подшутить над ней; и самую слабую из этих эмоций – робкую надежду.
Великан затаил дыхание, боясь вспугнуть свою собственную надежду. И тогда Сабрина, рискуя быть жестоко осмеянной и оскорбленной, доверчиво положила свою маленькую руку в его широкую ладонь.
– Почту за честь танцевать с вами, сэр, – сказала она, подняв на Моргана блестящие темно-синие глаза. Настал черед гостей бала затаить дыхание, когда Морган наклонился и принял жену в объятия, нежно прижав к груди, как малого ребенка. Сабрина обвила его рукой за шею, не удержалась и чуть потерлась щекой. Никогда с момента катастрофы она не чувствовала себя такой сильной и полной жизни.
Остальные танцоры застыли на месте подобно каменным изваяниям, не сводя глаз с громадной фигуры графа Монтгаррского, кружившегося в центре зала с закрытыми глазами, склонив голову на корону темных кос партнерши. Это был совершенно новый танец, но одновременно и старый, почти забытый, как мелодия старинной баллады о любви и утрате, которую играл оркестр. Возможно, этот танец был древнее грома, раскаты которого сотрясали купол крыши зала.
Музыка подошла к концу. Сабрина открыла глаза и увидела губы Моргана, чуть приоткрыла свои в молчаливом приглашении, но, прежде чем муж успел его принять, хлестнул как бичом чей-то резкий голос:
– Отпустите даму! Немедленно! У вас нет ни чести, ни совести, сэр. Вы грубиян! Возможно, у вас в Шотландии принято так обращаться с женщинами, но мы, англичане, цивилизованные люди. Мы не потерпим столь вызывающего поведения!
Сабрина не знала, то ли плакать, то ли смеяться, обнаружив вставшего у них на пути Филипа Маркхема. Морган уж было намеревался прихлопнуть его, как назойливую муху, но тут подоспел запыхавшийся Рэналд.
– Грубиян? – грозно переспросил он. – Грубиян? Да какое ты имеешь право, болван, называть грубияном вождя клана Макдоннеллов? Да он кожу на пальцах содрал ради того, чтобы стать самым обходительным джентльменом в Лондоне! Если тебе понадобилась грубость, так я тебе ее покажу, дерьмо ты коровье!
Филип часто заморгал, не понимая, откуда взялся этот дьявол в маске; желание поставить на место великана-шотландца само собой улетучилось.
– Кто вас сюда пустил? – продолжал хорохориться Филип, правда, уже без прежней горячности. – А ну-ка покажите ваше приглашение. Предлагаю обыскать проходимца.
Требование Филипа не встретило поддержки, оказавшиеся рядом джентльмены отводили глаза и пожимали плечами. Ни один не вызвался помочь Маркхему.
А Рэналд сорвал с лица маску, сдернул парик и выставил кулаки, готовый делом доказать свое право присутствовать на маскараде.
– Вот сейчас смажу по морде, и будет тебе приглашение, – угрожающе рыкнул Рэналд.
По толпе, восхищенной экзотической красотой цыганистого Макдоннелла, прокатился вздох, дамы с трудом скрывали восторг за раскрытыми веерами.
Тут пришла очередь Сабрины изумленно открыть рот, потому что Морган радостно воскликнул:
– Не может быть! Да это же Натаниэль Маклеод собственной персоной, черт его побери! Живой и здоровый! Вот это сюрприз! Нэт, негодник, а мне говорили, что ты умер.
Рэналд опустил руки, выпятил грудь и, скромно потупив глаза, сказал:
– Грубияна-шотландца не так просто прикончить, мой друг. Для этого потребуется нечто большее, чем падение из кареты.
Из толпы, театрально рыдая на зависть любой актрисе, вырвалась Энид.
– О, дорогой! Мой супруг! Ты жив! Какое счастье! Эта душераздирающая сцена доконала публику, две дамы без чувств упали на руки своих кавалеров. Сабрине же оставалось лишь молчать, переводя взгляд с Моргана на Рэналда, потом на Энид и обратно в той же последовательности. Несомненно негодники заранее и очень тщательно спланировали весь этот спектакль.
– Но вы не можете быть мужем леди Маклеод, – захныкал Филип. – Я уже купил подвенечное платье. Я сам хочу на ней жениться.
– Как бы не так! А этого не хочешь? – Рэналд, недолго думая, нанес первый удар сопернику.
На помощь Филипу поспешили его приятели, и в зале воцарился хаос.
Сабрина едва успела пригнуться, как над головой просвистела тяжелая хрустальная чаша для пунша. Морган еще сильнее прижал жену к груди и рванулся прочь, расталкивая толпу.
– Куда ты? Разве не надо помочь Рэналду? – прокричала Сабрина, отплевываясь от шейного платка, зелепившего ей рот.
– Сам справится, – проорал в ответ Морган.
Поверх плеча мужа Сабрина увидела, как Рэналд столкнул головами пару чопорных джентльменов и те повалилась на пол. Сабрина была вынуждена признать правоту Моргана.
Низкорослый крепыш в черном фраке неожиданно бросился на предводителя Макдоннеллов, видимо, в стремлении освободить Сабрину, но она схватила с ближайшего подноса бутылку шампанского и разбила о голову нападавшего.
– Видать, не зря носишь имя Макдоннеллов, детка, – похвалил действия жены великан. Он добежал до двери, остановился, передохнул и бережно опустил Сабрину так, что она чуть касалась носами туфель пола. На разгоряченном лице Моргана играла задорная мальчишеская улыбка, от которой глаз нельзя было отвести. – Должен тебе сказать, все это напоминает мне схватки с Грантами и Чизхолмами.
Возле двери было спокойно, драка проходила в центре зала, но ее отголоски чувствовались и здесь. Мимо кубарем прокатились две дамы – лица перекошены от ярости, пальцы скрючены, как когтистые лапы. Проводив их взглядом, Сабрина сказала:
– По-моему, все же Гранты не дошли до такой дикости, как местная публика.
Шутка далась легко, а на сердце было неспокойно. Сабрина еще не пришла в себя после бурных событий и чувствовала некоторую неловкость в присутствии мужа.
Морган взглянул на жену и будто очнулся. Он по-прежнему держал ее под мышками, легонько сдавливая ладонями грудь, и большие пальцы сами собой поползли чуть выше, лаская набухшие соски. Сабрина задрожала, подалась назад, и в этот момент совсем рядом кто-то сердито заорал. Из гущи толпы вырвались Рэналд и Энид, взялись за руки и побежали к двери.
– А, черт! – скрипнул зубами Морган. – Я надеялся, что у нас будет больше времени.
Времени действительно оставалось в обрез, потому что вся толпа ринулась в их сторону. Морган усадил жену на стол подальше от греха и широко распахнул створки двери. Раздался жуткий раскат грома, в помещение ворвался сильный ветер, погасли все фонарики и лампы, и зал погрузился в темноту.
Сабрина ждала, сжавшись от страха в комок на столе, больше всего она боялась, что Морган может ее бросить на произвол судьбы. Долго ждать не пришлось.
Новый порыв ветра принес из темноты знакомый запах сосны и сандалового дерева, теплые мощные руки подхватили, сжали в объятиях, и все в голове закружилось, завертелось в сумасшедшей пляске, как разгулявшаяся за стенами зала гроза. Сабрина ощутила на своих губах пылающий рот, они слились воедино в страстном поцелуе, как не так давно сливались воедино их горячие тела. Требовательный язык вторгался в рот еще и еще раз, наращивая ритм, и жаркая истома овладела всем телом, замерло сердце и перехватило дыхание.
Моргана по праву можно было назвать мастером эротики, и сейчас он вложил все свое искусство в этот затянувшийся, бесконечный поцелуй. Каждое движение его рук и тела, живой бег языка – все было нацелено на то, чтобы вдохнуть новую жизнь в возлюбленную, заставить ее открыть душу и сердце. Но вот он оторвался от ее губ, стал смутной тенью, ласково погладил по голове и исчез.
Сабрина судорожно вздохнула, понемногу пришла в себя и внезапно обнаружила, что стоит на ногах без всякой опоры. Как только она это осознала, тут же медленно сползла вниз по стене и утонула в собственных юбках. Осторожно тронула кончиками пальцев свои губы и задалась главным вопросом: «Как можно понять его поцелуй? Как прощание или обещание будущего? «
В тот же день поздно вечером Сабрина сидела в инвалидной коляске, выставленной на террасу. К тому часу в доме Бельмонтов царила полная тишина, не светилось ни единой свечи. Дядюшка Вилли заперся в библиотеке, прихватив бутылку крепкого вина, а тетушка Онора удалилась в спальню, сославшись на страшную мигрень.
Эти события стали результатом неожиданного появления в доме основательно потрепанного, истекающего кровью Филипа Маркхема, что-то несвязно лепетавшего. С немалым трудом из него наконец вытянули сообщение о бегстве Энид с маскарада в компании ее мужа, еще недавно считавшегося погибшим.
Сабрина была вынуждена отдать дань железной выдержке своих родственников: они выслушали незадачливого жениха спокойно, чуть ли не равнодушно, вежливо поблагодарили за внимание и разошлись, каждый юркнул в свою нору, где можно обстоятельно обдумать случившееся и принять нужное решение. Племянницу оставили на попечение прислуги.
Больная закинула голову и принялась изучать небо. С запада набегали тяжелые облака, закрывая угольными боками свет луны. Временами сверкала молния, и в воздухе стоял запах надвигающейся грозы. Под сильными порывами ветра раскачивались верхушки высоких деревьев.
В былые времена, до приезда Моргана в Лондон, Сабрина наверняка легла бы в кровать задолго до грозы, накрылась одеялом с головой и дрожала бы от каждого раската грома. Но сейчас она с какой-то жадной радостью ожидала, когда же разразится буря, и заранее предвкушала восторг, с которым встретит разгул стихии.
Наконец дождалась. Крупная капля угодила прямо в рот, и молодая женщина счастливо рассмеялась. А потом хлынул проливной дождь, моментально промочивший тонкую ночную рубашку. Вместо того чтобы искать убежища под крышей, Сабрина откинула голову и подставила лицо мощным освежающим струям, заливавшим щеки и горло, бодрившим душу и тело.
Когда сверкающая молния в очередной раз высветила сад, Сабрина внезапно увидела Моргана. Он где-то бросил свой фрак, ворот белоснежной сорочки широко распахнулся, ветер нещадно трепал длинные волосы. Весь новоприобретенный светский лоск соскочил с него, и сейчас белокурый великан напоминал грозного хищника, покинувшего свое логово в поисках добычи.
Казалось, между ними проскочила искра, Сабрина даже почувствовала легкое покалывание, будто наэлектризованная. Морган не стал возиться с инвалидной коляской, а просто взял жену на руки, отнес в комнату и положил на неубранную кровать.
– Ты забыл коляску под дождем, она может заржаветь, – слабо запротестовала Сабрина.
– Ну и пускай ржавеет, – отмахнулся Морган, вернулся и запер на засов дверь террасы; шум дождя притих. Бешеные водяные струи били по стеклу, за окнами громыхало, а в комнате было тепло и уютно.
Сабрина молча наблюдала за тем, как муж ковыряется кочергой в камине, стараясь расшевелить дрова; под тонким шелком мокрой рубашки играли мощные мускулы.
– Мне кажется, ты достаточно долго пробыл в Лондоне, чтобы уяснить, что молодой леди неприлично принимать мужчину в своей спальне, – поддразнила она Моргана.
Он повернулся к Сабрине лицом, и стало видно, что глаза у него полны грусти.
– Даже если она приходится ему женой?
При этих словах у Сабрины бешено заколотилось сердце. «Значит, не все потеряно, если он по-прежнему считает меня своей женой», – радостно билось в голове. Морган же считал, что его появление в доме Бельмонтов – еще одна ошибка из длинной цепи промахов, которые он допустил с того момента, когда согласился взять в жены дочь Дугала Камерона. Он не сводил с нее глаз, и расстояние между ними уменьшалось с каждой робкой улыбкой, освещавшей ее лицо; осознание собственной ошибки меркло при каждом взгляде на то, как она нервно облизывает пухлые губки.
«Жена». Это слово должно быть священным и нерушимым, каким и повелел ему быть Господь. Таким же святым, как Библия, выглядывавшая краешком из-под матраца. Столь же святым, как скомканные простыни и мягкие пуховые подушки, на которых лежала Сабрина.
Она вжалась спиной в постель, когда над ней нависла тень мужа, но Сабрина боялась не его, а себя.
– Не могу, – еле слышно пролепетала она, отводя глаза.
Морган присел на кровать, взял жену за подбородок и повернул лицом к себе.
– Что бы ни принес нам завтрашний день, – тихо сказал он, – сегодня ты все еще моя жена.
Сабриной овладел стыд, вырвались наружу и потекли по щекам слезы, которые она долго сдерживала.
– Ты ничего не понимаешь. Я недостойна тебя. Меня уже нельзя назвать полноценной женщиной. Сама не знаю, что делать. Я просто не смогу доставить тебе удовольствия, которого ты достоин.
Морган согнал поцелуем слезинку, потом другую, размазывая языком соленую влагу; издал горлом воркующий звук.
– Мне не нужна другая женщина, тебя мне более чем достаточно. Уверяю, ты можешь доставить мне несказанное наслаждение, о таком можно только мечтать.
Невыносимо сладкий жаркий рот начал путешествовать вниз по шее молодой женщины, добрался до груди, сдвинул языком край ночной рубашки и жадно приник к телу, заставив Сабрину затрепетать; сильные пальцы зарылись в шелк темных волос; Морган поднял голову и взглянул в сверкающие глаза жены.
– Давай снимем твою рубашку. Она насквозь промокла, и ты можешь простудиться.
Это полностью исключалось, потому что ее тело пылало жаром. Сабрина практически не почувствовала холода, когда Морган снял с нее рубашку. Никогда прежде она не ощущала себя такой беспомощной. Этот человек мог сделать с ней все, что пожелает. Абсолютно все. «Но ведь это мой муж», – мысленно напомнила она себе. И все равно чувствовала: то, что сейчас неизбежно свершится в тиши дома ее тетушки и дядюшки, в каком-то смысле дурно. Недопустимо.
Но пока Морган ограничивался поцелуями, нежно и бережно касаясь ее губ, и с каждым разом становился все более требовательным, горячий язык совершал свой бег все быстрее, и Сабрина невольно поддавалась нарастающему ритму, настал момент, когда уже она сама требовала все большего.
– Господи! – воскликнул Морган, коснувшись губами тонкой шеи жены. – Я всегда знал, что приму смерть от Камеронов.
Он сполз вниз, покрывая короткими поцелуями высокую грудь, впалый живот, знакомую родинку на бедре; в пламени камина белокурые пряди отсвечивали золотом.
– Не надо! – яростно прошептала Сабрина.
Морган поднял голову, ничего не понимая. Не может быть, чтобы его девочка была способна его отвергнуть сейчас. Если это так, то между ними все кончено. Он, конечно, мог настаивать на своем, но действительно применить силу, да еще с Сабриной, никогда бы не согласился. Лучше просто встать и уйти, пока одежда на месте и не ущемлено самолюбие.
– Не надо, – тише и уже не так горячо повторила Сабрина, потянув мужа за плечо, и вынудила лечь рядом и положить голову на подушку. Морган неохотно повиновался. – Прошу тебя, – прошептала Сабрина.
Она старательно отводила взгляд от мужа, но, судя по дрожи ее пальцев, он начал догадываться, что она намеревается совершить нечто очень важное. Может, если просто смирно подчиниться, это будет для нее самым драгоценным подарком? Приняв решение, Морган поудобнее устроился на кровати, отдавшись на волю жены.
Никогда прежде он не испытывал такого блаженства, никогда в жизни не позволял женщине себя раздеть, даже в раннем детстве. Слегка приподнялся, когда Сабрина расшнуровала ворот его сорочки и потянула ее через голову. Морган затаил дыхание, когда жена обхватила его за щеки и ласково поцеловала, укрыв густыми волнами темных волос. Затем откинула с его лица упавшие на лоб длинные белокурые пряди, и ее прикосновение едва не ввергло Моргана в дремоту. Желание спать тут же бесследно исчезло, когда жаркие губы скользнули по горлу и спустились ниже, зажигая огнем грудь.
Сабрина почувствовала, как мелко задрожали напряженные мускулы на животе мужа, когда она коснулась их губами; услышала приглушенный стон то ли боли, то ли наслаждения, когда повела кончиком языка по дорожке жестких волос, бегущей от пупка до верхней пуговицы приспущенных на бедрах панталон.
Морган зарычал от удовольствия, когда Сабрина зубами расстегнула медную пуговицу.
– Ты хоть понимаешь, что ты со мной делаешь? – процедил сквозь крепко сжатые зубы Морган, выгибая бедра.
– Догадываюсь, – успокоила мужа Сабрина и разделалась со второй пуговицей тем же способом.
– Будь проклят тот портной! – пробормотал Морган. – Жаль, я не свернул ему шею.
Он хотел было еще что-то сказать, но задохнулся и тяжко застонал, потому что Сабрина покончила с третьей пуговицей; выпиравшая из панталон твердая упругость получила долгожданную свободу и затрепетала от жаркого дыхания Сабрины.
Морган намотал темные пряди на руку и заставил жену встретиться с ним взглядом. В ее синих глазах сиял свет, который великан уже не надеялся увидеть никогда.
Сабрина смело встретила пылающий взгляд мужа; сейчас она открыто любовалась красивым мужским телом, предназначенным исключительно для ее удовольствия.
– Пожалуйста. Ты позволишь? – тихо спросила она.
Морган ожидал чего угодно, но только не этих слов, откинулся на подушку, закрыл глаза и так же тихо ответил:
– Разве я могу тебе в чем-то отказать? Тем более что ты добавила волшебное слово.
– Не открывай глаза. И представь, что я – Цирцея, – повелела Сабрина. – Если ты не поддашься моим чарам и не уступишь моим желаниям, я превращу тебя в свинью.
Морган сложил руки за головой, давая понять, что полностью подчиняется воле волшебницы, но в глазах светилось обещание сладкой мести.
– Слушаю и повинуюсь, моя госпожа. Пусть никто не посмеет сказать, будто Морган Макдоннелл подчинился своей участи без достоинства.
Говоря это, великан не подозревал, сколь мучительно сладкая участь ему уготована, он не мог и мечтать, что испытает такое наслаждение, оставив попытки контролировать ситуацию и покорно следуя воле жены. Когда шелковые губы обняли твердую упругость, показалось, будто он сейчас, сию минуту взорвется. Морган сцепил зубы и выгнул шею, испустив низкий стон; дрожь экстаза прокатилась по всему телу; губы Сабрины возносили его в рай.
Из горла Сабрины вырвался крик страсти; впервые она могла излить на Моргана всю любовь, которая копилась в сердце долгие годы. Она поглощала его, радуясь своей способности доставить ему удовольствие. Впервые после постигшей ее трагедии она ощущала свою силу и власть над возлюбленным и еще больше любила его за то, что он добровольно отдал ей эту власть. Морган всегда был для нее величественным могучим диким зверем, но только сейчас она поняла, что никогда не хотела приручить его, наоборот – самым затаенным желанием ее было видеть его не в позолоченной клетке, а свободным и вольным.
У Моргана не было больше сил сдерживаться, он изменил положение и оказался сверху, ласково провел кончиками пальцев по губам жены, как бы вспоминая, что ощущал, когда эти губы касались его там, где кожа была нежнее всего. На его лице читалось крайнее напряжение.
– Не могу больше терпеть, детка. Мы так давно не были вместе.
Он потянулся рукой сквозь мягкие завитки меж ее бедер, ощутил влагу и понял, что жена готова его принять; в ее потемневших глазах метался страх и жаркий огонь желания; но даже в порыве страсти Морган был очень осторожен, раздвигая ее безжизненные ноги, дабы не причинить боли. Он прижался к ее губам и в то же время вошел в нее, воскресив ощущение того, что в этой жизни возможно неземное блаженство.
– Принцесса, – шептал он ей на ухо, – моя красавица, моя ненаглядная принцесса, хочу исполнить все твои желания, хочу тебя холить и лелять, хочу, чтобы ты стала самой избалованной женщиной в мире.
Морган сдержал свое слово и исполнил все желания Сабрины, чутко реагируя на ее малейшее движение, стараясь взять как можно меньше и дать как можно больше. Она выгнула спину, ноги ожили, обвились вокруг его талии; пятками придавили сверху, требуя, чтобы он вошел еще глубже, Морган повиновался, оба задрожали, их страстный крик не смог заглушить даже очередной раскат грома за окном.
Полностью одетый, Морган сидел на краю кровати и молча смотрел на спящую жену, ласково проводил рукой по изгибу обнаженной спины, дивясь прозрачности тонкой шелковистой кожи, будто светившейся в лучах раннего рассвета, и ладонь сама собой заходила все дальше и дальше. Сабрина довольно замурлыкала и потерлась щекой о подушку.
Морган невольно улыбнулся. Разрумянившаяся, со спутанными волосами, едва прикрытая простыней до пояса, Сабрина в настоящий момент меньше всего была похожа на принцессу и больше напоминала девушку из гарема после бурной ночи, проведенной в постели султана.
Помимо воли рука сползла на икру ноги, попробовала упругость кожи и мускулов, вспомнилось, как внезапно ожили ее ноги прошлой ночью, и в сердце забилась надежда. «Девочка непременно будет ходить, уж я об этом позабочусь, – подумал Морган, и его улыбка стала почти сатанинской. – Просто не нашел вначале должного подхода, не так учил. Совсем забыл о самом действенном и гораздо более приятном способе, как заставить кровь взыграть и огнем побежать по жилам. Теперь все будет в порядке».
Где-то в глубине дома часы гулко пробили пять раз. Морган знал, что ему следовало уйти, прежде чем встанут слуги. Не стоило доставлять лишние треволнения хозяевам дома, и так изрядно натерпевшимся минувшим вечером. Сердце бедной тетушки Оноры может не выдержать, если выяснится, что еще один беспутный шотландец повадился беспокоить проживающих здесь дам. Кроме того, следовало дать знать Дугалу и Элизабет, что он решил остаться в Лондоне и постараться вернуть себе жену.
Поглаживая Сабрину по голове, великан задумался, обуреваемый новыми сомнениями. Жена уже однажды доверилась ему, а в результате только из-за него стала калекой. Может пройти очень много времени, прежде чем она доверится ему всем сердцем. Вздохнув, Морган укрыл Сабрину пуховым одеялом, встал и заправил сорочку в панталоны. При этом что-то упало с кровати и стукнуло об пол.
Морган посмотрел вниз и увидел Библию, уголок которой накануне вечером высовывался из-под края матраца. Он нагнулся поднять ее, понимая, что эта книга, очевидно, особенно дорога хозяйке. Тонкие листы раскрылись, и из них посыпались сухие цветы. При виде до боли памятного букета слезы навернулись на глаза.
Осторожно касаясь хрупких лепестков, Морган вспомнил, как собирал и дарил букет жене в замке Макдоннеллов и какой была тогда ее реакция. Теперь он смотрел на Сабрину другими глазами. В тот день она прогнала его прочь, заявила, что видеть больше не хочет, но, оказывается, свято сберегла жалкие цветы и хранила их в Библии, как свое разбитое сердце.
Морган бережно положил цветы в нагрудный карман, поближе к своему собственному сердцу, и снова засунул Библию под матрац. Преисполненный радостью, великан бросился к выходу. Существовала масса дел, которые следовало завершить до того, как можно будет вернуться в этот дом.
Когда Морган осторожно прикрывал за собой садовую калитку, на востоке прорезались первые робкие лучи солнца. Над теплым тротуаром слегка парило после грозы. Морган так спешил, что едва не споткнулся, когда ему неожиданно преградила дорогу темная фигура в потрепанном грязном плаще.
– Не дадите ли полпенса, милорд? Морган нахмурился, подумав, что для попрошаек еще рановато, но у нищего был очень жалкий вид, дырявый плащ промок насквозь и висел грязными лохмотьями, словно бедняга провел всю ночь на улице под проливным дождем. Великан тут же вспомнил, как в прошлом много раз сам был голоден и без пенса в кармане, и вытащил кошелек. Начал было рыться там в поисках серебряной монетки, а потом молча сунул кошелек со всем его содержимым в протянутую руку. Хотелось поделиться своей радостью и новыми надеждами с человеком менее удачливым.
– Бери все, и доброго тебе здоровья, мой друг.
– Сердечно благодарю, милорд! – крикнул ему вслед нищий. – Никогда вас не забуду, клянусь, никогда.
Но Морган уже и думать забыл об этой встрече. Он летел по тротуару, как на крыльях, насвистывая веселую песенку, и мыслями был не в прошлом, как все последнее время, а в будущем.
Впервые за последние месяцы Сабрина проснулась с улыбкой на устах. Сквозь стеклянные двери, выходившие на террасу, в комнату вливался яркий солнечный свет. Больная потянулась, ощутив, как лениво отозвались натруженные мускулы тела. Она ощущала себя вновь маленькой девочкой, просыпающейся по утрам в залитой солнцем комнате и ожидающей от нового дня новых радостей и удовольствий.
Сабрина бессознательно согнула колени под простыней, и тут до нее дошло, что произошло нечто необычное, посмотрела на ноги, передвинула их к краю кровати и опустила, едва коснувшись кончиками пальцев пола. Это стоило такого напряжения, что на лбу выступил пот и тонкой струйкой стек по виску. Прикусив язык, больная поднатужилась, уперлась ладонями в постель, сползла чуть ниже и поставила ступни на прохладный паркет, медленно приподнялась, затаила дыхание, осторожно перенесла всю тяжесть тела на ноги и выпрямилась. Теперь она стояла, что не раз удавалось и в прошлом, но сейчас требовалось добиться большего.
