Текст книги "Соблазненная дьяволом"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 7
Три долгих года никто в ее семье не осмеливался произнести эти слова. Но теперь она стояла здесь и признавалась во всем едва знакомому и к тому же опасному человеку. Сказав эти слова вслух, Эмма почувствовала такое облегчение, что даже не сразу заметила недоверчивую улыбку на губах Джейми. Такую улыбку вызывает заговаривающийся беглец из сумасшедшего дома, который объявляет себя Ричардом Львиное Сердце или ванильным бланманже.
– Ты? Ты довела своего отца до бутылки и до игрового стола? – Улыбка Джейми переросла в недоверчивый смех. – Какой же тяжкий проступок ты совершила, маленькая озорная девчонка? Забыла выпустить кошку или разбила любимое блюдце матери из китайского фарфора?
– Я разбила сердце мужчины, – вздернула подбородок Эмма.
Эмма никак не ожидала от него новой вспышки хохота, вызванной тем, что он представил ее в роли соблазнительницы. Но когда она продолжила свой рассказ, его улыбка медленно погасла.
– Когда мне исполнилось семнадцать лет, я приехала в Лондон на свой первый светский сезон и остановилась у своей тетушки Верди и кузины Клары. Все прошло в точности так, как спланировали родители, и я смогла получить предложение от приятного молодого викария с отличными перспективами на скромную жизнь в Шропшире. После того как он получил сердечное благословение моего отца, были подписаны все документы о помолвке. Но меньше чем за месяц до вступления в брак я решила, что у меня нет другого выбора, как разорвать нашу помолвку.
– Почему?
Эмма отвернулась от него, закусила губу и покраснела, по-прежнему испытывая стыд за свой поступок.
– Я поняла, что люблю другого человека. Лисандр, второй сын маркиза, всякий раз льстил мне своим вниманием, когда мы встречались на балу или на прогулке в парке. Он умышленно искал моей компании и так ласково подтрунивал, что вскоре я поняла, что думаю о нем каждое мгновение, когда его нет рядом. После того как я съездила к жениху и разорвала помолвку, я разыскала Лисандра, чтобы сообщить ему об этом. Думала, он будет в восторге.
Джейми поморщился, как будто уже предвкушая неизбежный конец ее дешевого рассказика.
– Он был в ужасе. – На губах Эммы появилась насмешливая улыбка, она смеялась сама над собой. – Оказалось, что он уже был готов объявить о своей помолвке с молодой американской наследницей, очень красивой и очень богатой. Он совершенно четко дал понять, что с симпатичной дочкой баронета из Ланкашира у него никогда ничего не может быть, кроме флирта, умеренного к тому же. – Эмма пожала плечами, стряхивая незабываемую боль и унижение, от которой ее хрупкое молодое сердце выпрыгивало из груди. – Он был настолько щедр, что предложил мне стать его любовницей через некоторое время после свадьбы.
– Настоящий джентльмен! – провозгласил Джейми скорее с кровожадным, чем с восхищенным взглядом.
– Когда я отказалась, – опустила голову Эмма, – он с нежностью похлопал меня по руке и настаивал, чтобы я поскорее отыскала своего жениха и умоляла его о прощении, пока еще не поздно.
– Но ты не стала этого делать, – сделал вывод Джейми.
– Пожалуй, и хорошо, – печально покачала головой Эмма, – потому что оказалось, что уже слишком поздно. Во всяком случае, я узнала, что под добродетельной внешностью моего жениха скрывалась мстительная натура. Он нанял солиситора и подал на отца в суд за нарушение обещания. Разрешение этого неприятного момента едва не подвело нас всех к долговой тюрьме, а разразившийся скандал разрушил все надежды, которые у меня были, на обретение достойного жениха и бросил тень на перспективы моих сестер. Никто из мужчин не хочет рисковать и оказаться публично униженным, как я унизила бедного Джорджа. К сожалению, язык Джорджа оказался почти таким же злобным, как и его характер. Он не ограничился денежной компенсацией и стал распространять слухи, что моя дружба с Лисандром носила более интимный характер, чем это было на самом деле. Вряд ли ему удалось подорвать мою репутацию, но заронить тень сомнения точно удалось. И эти сомнения отбили охоту даже у самых страстных кавалеров. И поскольку никого больше не было…
– Несчастный ублюдок, – пробормотан Джейми. – Мне кажется, ты не сердце ему разбила, ты задела его гордость.
– Боюсь, результат от этого не изменился, – пожала плечами Эмма. – Отец стал больше пить и чаще играть. Он редко появлялся дома раньше рассвета, если вообще появлялся. – Она на мгновение закрыла глаза, вспомнив приглушенный стук шагов отца на лестнице, повышенные голоса, раздававшиеся из родительской спальни. – У отца всегда было пристрастие к картам, но мне кажется, он обманывал себя, веря, что сможет за игровым столом вернуть семейное благосостояние. На самом деле все оказалось с точностью до наоборот. Он промотал все до последней копейки, оставив нас на милость собственных кредиторов.
– И оставив собственную дочь на милость похотливого старого козла, – еще больше нахмурил брови Джейми.
Эмма с расстроенным видом повернулась к нему, с удивлением почувствовав гневную дрожь в теле. Такого она себе давно не позволяла.
– У вас нет никакого права судить моего отца! Особенно теперь, когда вы сами просто горите желанием обменивать женщин на золото.
– Одно я знаю точно. Я никогда не позволю своей дочери расплачиваться с моими долгами в постели такого человека, как граф!
– Не важно, что вы там думаете, но моего отца нельзя назвать плохим человеком, он просто слабый, – заявила Эмма, повторяя слова, которые тысячу раз слышала от матери еще будучи ребенком. – Его нельзя ни в чем винить. Это моя неосмотрительность разрушила благосостояние семьи и погубила ее доброе имя.
– Неосмотрительность? Значит вот как это называет англичанка, когда мужчина подмигивает ей через переполненный бальный зал? Или когда он осмеливается коснуться ее руки в перчатке, помогая ей сесть в экипаж? Всем известно, что по жилам англичан бежит чуть теплый чай, а не горячая, страстная кровь: Могу поспорить, что этот твой сладкоречивый молодой поклонник даже не осмелился увлечь тебя в залитый лунным светом сад, чтобы сорвать поцелуй!
Взгляд Джейми упал на губы Эммы и задержался там. У нее возникло ощущение, что они загорелись от этого взгляда.
– Уж будьте уверены, он сорвал поцелуй! – сообщила Эмма, удерживаясь от желания немного охладить горящие губы, облизнув их кончиком языка. – Только не в саду, а в алькове городского дома леди Эриксон. Когда никто не видел, он в возмутительно дерзкой манере прижался губами к моему запястью.
– Несомненно, навсегда погубив твою репутацию для любого другого мужчины, – с насмешливыми нотками в голосе, которые усиливали его шотландское произношение, парировал Джейми.
– Это только я все разрушила, – непримиримо заявила Эмма. – Только я погубила нашу семью.
– И теперь ты решила искупить свою вину тем, что отказалась выйти замуж за человека, которого не любила, выйдя замуж за того, кого вскоре станешь презирать. Да ты просто ребенок! – В зеленых глазах Джейми вспыхнул гнев. – Наивная семнадцатилетняя девочка, принявшая за любовь мужскую страсть и дорого за это заплатившая.
– Это была ошибка, которую я не намерена больше повторять, – спокойно сказала Эмма, подавив эмоции, как делала с недавних пор.
Как будто этими словами она бросила ему вызов, потому что Джейми придвинулся к ней опасно близко. Он возвышался над ней в лунном свете, но угроза исходила не от его роста или необыкновенной силы. Опасной оказалась дразнящая нежность его ласки, когда он протянул руку и убрал ей за ухо выбившийся завиток волос, коснувшись при этом подушечкой большого пальца шелковой кожи щеки.
– Как только ты выйдешь замуж за графа, тебе не придется беспокоиться об этом. У тебя не будет ни любви, ни страсти.
Невозможно было отрицать правду, прозвучавшую в его словах. Стоит ей стать женой графа, как она больше никогда не почувствует учащенного сердцебиения при появлении мужчины в комнате. Никогда не почувствует, как румянец заливает ее щеки при простом упоминании его имени. Никогда не ощутит болезненного страстного томления, терзающего ее лоно в предвкушении его прикосновений.
Такого томления, какое она ощущала прямо сейчас, глядя в затаенный холод глаз Джейми Синклера.
Не успела Эмма понять, что у нее в ушах отдается стук собственного сердца, как губы Джейми прижались к ее губам и стали ласкать их с обольстительной нежностью.
Возможно, он выглядел и вел себя как шотландский дикарь, но целовался он, как принц. Его губы мягко порхали по губам Эммы, точно зная, как к ним прижаться, чтобы заставить их раскрыться ему навстречу, потерять бдительность и дать его языку возможность проскользнуть внутрь.
Раньше Эмма содрогалась от мысли, что в первом настоящем поцелуе к ее губам прижмутся сухие, потрескавшиеся губы графа. Но сейчас, когда она позволила языку этого незнакомца глубоко проникнуть в свой рот, ее сотрясала совсем иная дрожь. Ей бы и в голову никогда не пришло позволять такие вольности Лисандру, даже несмотря на то что еще совсем недавно, просыпаясь, она только и делала, что думала о нем и о своем будущем с ним. И это будущее было наполнено невинными поцелуями и долгими прогулками по залитым солнцем лугам, во время которых они будут обсуждать полюбившиеся им обоим книги.
Этот поцелуй невинным не назовешь. Когда коварный язык Джейми проник внутрь ее рта, руки Эммы еще раз уперлись в рельефные планки мышц его гладкой твердой груди, а дрожащие пальцы коснулись плоских сосков. По-видимому, убежала она недостаточно далеко и недостаточно быстро. Тени, которые, как ей казалось, все это время гнались за ней, в конце концов настигли ее. Когда ее окутала их соблазнительная темнота, желание бежать пропало. Эмма ж устояла перед восхитительной истомой, разлившейся по всему телу, от которой делать что-то другое, кроме как мягко окунуться в объятия этого человека, стало невозможно.
Ей казалось, что она опять оказалась на том узком выступе скалы и вот-вот упадет, и от этого падения переломает не только кости, но и разобьет сердце.
Возможно, она нашла бы в себе силы уцепиться за жалкие остатки чувства собственного достоинства, если бы Джейми первым не оторвался от ее губ. Или если бы ей не пришлось бороться с ужасным желанием притянуть его к себе опять, чтобы еще раз насладиться его восхитительным поцелуем.
Он смотрел на нее с высоты собственного роста, и его пушистые черные ресницы почти так же, как и ее собственные, скрывали глаза. Если он хотел показать ей, чего она лишится, если выйдет замуж за графа, то у него это здорово получилось. А если этот поцелуй – своеобразный способ наказать ее за непослушание, тогда она его недооценила. Дьявольского и опасного в нем было намного больше, чем она предполагала.
С губ Эммы слетел прерывистый вздох. Она заставила себя выдержать его взгляд, остро осознавая, что ее руки по-прежнему касаются его груди.
– Это мое наказание за побег? – прошептала она.
– Нет. – Жесткая линия подбородка придавала ему еще более суровый вид. – Это – мое наказание за глупость, которую я совершил, отправившись за тобой.
Эмма попыталась понять смысл сказанных им слов, но он уже схватил ее за запястье и потащил подальше от обрыва.
– Вы что, забыли свои цепи или веревку? – поинтересовалась Эмма, чувствуя, что на смену замешательству пришло чувство гнева. – Уверена, что в свое время вы наворовали домашнего скота. Странно, что вы не пытаетесь поставить на меня клеймо Синклера, как на какую-нибудь телку или овцу, слишком далеко отбившуюся от пастбища.
– Не искушай меня, – прорычал Джейми.
Вы хоть на секунду задумались о тех страданиях, которые причиняете моей семье? Мать с сестрами уже, наверно, извелись все от тревоги за меня! А отец? Что, если случившееся толкнет его прямо к бутылке?
– Твоя любящая семья не возражала, чтобы продать тебя графу. Мне кажется, они не станут возражать, если я позаимствую тебя на несколько дней.
– Если вы меня не отпустите, – Эмма чувствовала, как нарастает разочарование и раздражительность, – я просто опять убегу. Я не позволю какой-то глупой наследственной вражде шотландского горца разрушить свою семью!
Джейми остановился так резко, что она едва не влетела в его спину, и со свирепым выражением лица повернулся к Эмме. На короткое мгновение ей показалось, что он собирается снова поцеловать ее или сделать что-нибудь похуже. Но он всего лишь наклонился к ней так близко, что едва не коснулся своим носом ее носа.
– Ты ничего не знаешь о горцах и их вражде, девочка. Можешь считать, что сбежать – это твой долг перед семьей, но остановить тебя я считаю своим долгом перед кланом. Долго и хорошо подумай, перед тем как опять бежать в неизвестность. – Джейми посмотрел на нее с наглой фамильярностью, и этот взгляд заставил Эмму снова вздрогнуть. – Потому что если ты опять попытаешься сбежать, я просто могу решить, что твоя невинность представляет большую ценность для меня, чем для графа.
По-прежнему удерживая Эмму за запястье, Джейми возобновил свой решительный шаг, и у нее не осталось другого выбора, кроме как, спотыкаясь, успевать за ним. Иначе он просто волоком потащит ее за собой. Свои намерения он изложил довольно четко. Линия фронта прочерчена. Если Эмма решит ее нарушить, она сделает это только на свой страх и риск.
Джейми решительно шагал вперед, пытаясь не замечать мучивших его угрызений совести. Эмма не оставила ему ни малейшего выбора, пришлось угрожать самым ужасным способом. Это просто чудо, что он смог вытащить ее с этого выступа раньше, чем тот обрушился в пропасть. Если она предпримет новую попытку бегства, он может не успеть прийти на помощь и спасти её от неуклюжего падения в ущелье или от нападения голодной рыси. Джейми похолодел от ужаса, представив, какая картина могла его ждать, если бы он добрался до скалы на несколько минут позже.
Он нетерпеливо потянул Эмму за руку. Если она не ускорит шаг, вскоре ему придется тащить ее в гору на себе, и тогда рухнут все его надежды вернуться в лагерь и урвать до рассвета несколько часов драгоценного сна.
Когда Эмма наткнулась на его спину и едва не сбила их обоих с ног, Джейми с раздражением, грозившим перерасти в ярость, обернулся:
– Черт возьми, женщина, если ты не ускоришь свой шаг…
Но одного только взгляда на Эмму Джейми оказалось достаточно, чтобы понять, что она не специально замедляет их движение. Прикрыв глаза, она шаталась от бессилия. Джейми вдруг увидел, что у нее подгибаются колени.
Проклиная собственную тупоголовость, он бросился к ней и успел подхватить, как ребенка, на руки, не дав упасть. В ответ раздались невнятные возражения, и Джейми понял, что она на самом деле выбилась из сил, а вовсе не пытается разозлить его. Глаза Эммы были закрыты, на бледных щеках еще ярче проступили веснушки. Было понятно, что дальше двигаться она не сможет, ни на своих ногах, ни у него на руках. Другого выбора нет, надо устраиваться на ночлег.
С величайшей осторожностью он опустил Эмму на землю и прислонил к поваленному дереву, а сам принялся собирать дрова, чтобы разжечь костер. На этих низких склонах горы не было никакого укрытия, кроме густых зарослей осин и вечнозеленых деревьев. Здесь не было даже заброшенного сарая или хижины скотовода. Джейми воспользовался стальным трутом, который всегда носил с собой, чтобы поджечь ворох валежника, и повернулся к Эмме. Она по-прежнему сидела с закрытыми глазами, привалившись к поваленному дереву, замерзшая, несчастная и выбившаяся из сил. Красивое платье превратилось в лохмотья и напоминаю паутину; подошвы туфель местами протерлись до дыр, и стройные ноги были истерты в кровь и покрыты синяками и ссадинами.
Вряд ли какая-то женщина заслуживает такой день бракосочетания или такую брачную ночь. Она была совершенно неподвижна. И это тревожило Джейми намного больше, чем если бы она безудержно дрожала всем телом. На губах появился легкий оттенок синевы. Это были те самые губы, которые еще совсем недавно горели и трепетали от его поцелуя, приглашая исследовать влажные глубины ее рта.
Тело Джейми пронзила волна предательского желания, и он провел рукой по волосам, ненавидя себя за собственную беспомощность. Он привык присматривать за своими людьми, но то была выносливая команда, закаленная, как стадо горных баранов. Они не столько нуждались в защите или уходе, сколько в том, чтобы объединиться вместе.
Он отправился в погоню за ней, не прихватив ни куртки, ни накидки. Чтобы согреть ее, в его распоряжении был только костер и тепло собственного тела. Но после той глупости, которую он совершил, поцеловал Эмму, ему меньше всего хотелось – или нужно было – ночевать вместе с невестой Хепберна.
Глава 8
Эмма очнулась от сна, ощущая себя так, словно она окутана очаровательным коконом тепла. Она привыкла просыпаться и чувствовать прижавшиеся к ее ногам холодные ноги Эрнестины или уткнувшийся ей в ребра маленький локоток Эдвины. Сейчас ей казалось, что в снежный зимний день она лежит рядом с камином, укутанная в свое любимое стеганое одеяло.
Если это был сон, то у нее не было желания просыпаться. Эмма зевнула и поерзала на месте, еще ближе прижимаясь к источнику этого соблазнительного тепла.
В опасной близости с собственным ухом, она услышала обиженное ворчание. Что-то твердое и невероятно настойчивое прижалось к ее мягкому месту, вытолкнув Эмму из ее дремотного состояния.
Она распахнула глаза. Сердце неуверенно стучало в груди. Оказалось, что у нее под головой не подушка, а мужская рука, мускулистая и немного загоревшая на солнце. Стараясь не двигаться и не дышать, Эмма медленно перевела взгляд вниз. Вторая рука на правах собственника обнимала ее за талию.
Ее сон мгновенно превратился в ночной кошмар, и Эмма вскочила и набрала в легкие воздуха, чтобы завизжать. Чья-то рука закрыла ей рот раньше, чем она успела крикнуть, а рука, обнимавшая за талию, вернула Эмму назад.
Он, наверно, давно проснулся и просто ждал этого мгновения.
По телу Эммы пробежала беспомощная дрожь, когда в ее ухо, словно капля теплого виски, полился хриплый шепот Джейми Синклера:
– Тихо, девочка, я не собираюсь причинять тебе боль.
Эмма лежала неподвижно, как доска.
– Или насиловать, – добавил Джейми невероятно низким голосом.
Эмма зажмурилась, чувствуя, как загорелись щеки. Ни от одного мужчины она не слышала такого отвратительного слова. Там, откуда она приехала, женщин не насилуют. Их компрометируют. Или губят их репутацию. Иногда они бывают настолько глупы, что позволяют джентльменам слишком много вольностей или довольно беспечны и сворачивают не на ту тропинку тенистой аллеи. Какая бы жестокая судьба не выпадала на их долю, так или иначе всегда подразумевается, что они сами приложили руку к собственной несчастливой судьбе.
Эмма, не шелохнувшись, лежала в его объятиях, и Джейми осознал, что данное им обещание не заслуживает доверия, поскольку напряженная плоть по-прежнему упирается ей в ягодицы.
– Я понимаю, тебе мало что известно о мужчинах и их физиологии, но по утрам они часто просыпаются в таком состоянии. – Тревожное дыхание Джейми шевелило крошечные волоски за ухом Эммы. – Это никак не связано с тобой.
Но даже он не был до конца убежден в этом. Странно, но именно напряженная нотка в его голосе позволила Эмме поверить ему. Она понемногу расслабилась, окутанная теплом его тела, и Джейми убрал руку, зажимавшую ее рот.
Он был прав. Эмма росла с матерью, тремя сестрами и отцом, которого в последние несколько лет чаще всего нe было дома. Ей мало что было известно о мужчинах и особенностях их организма, а то, что она действительно знала, все больше ставило ее в тупик.
Повисла неловкая тишина.
– Это больно? – наконец прошептала Эмма, когда любопытство все-таки побороло страх.
– Сейчас, мне кажется, я бы предпочел пулю в лоб, – немного подумав, тихо ответил Джейми.
– Если вы отдадите мне свой пистолет, это можно исполнить.
Эмма была готова поклясться, что услышала тихий смешок. Она осторожно пошевелилась, чтобы заглянуть в его лицо, и в этот момент его рука соскользнула с ее талии и остановилась на бедре, словно ей и полагалось там быть. В пасмурном утреннем свете Эмма пристально смотрела в лицо Джейми. За ночь на подбородке появилась щетина, придававшая ему суровый пиратский вид.
Он действительно был невероятно красивым мужчиной. Для обычного бандита. Пытаясь пресечь непредсказуемый ход мыслей, Эмма поймала себя на том, что ей интересно, как это каждое утро просыпаться в объятиях такого мужчины.
И спать в его объятиях каждую ночь.
– Вчера ты едва не замерзла и падала от усталости, – сказал Джейми, возвращая Эмму в реальный мир холодного туманного рассвета. – У меня не было другого выбора, кроме как разжечь костер и остановиться на ночлег.
– Какое внимание с вашей стороны, – холодно откликнулась Эмма, и ее тон намекал на прямо противоположное. – Полагаю, у вас так же не было другого выбора, кроме как обнять меня.
– Мне показалось, – у Джейми потемнели глаза, – что ночью я ясно дал понять: тебе нечего меня бояться, если только ты не попытаешься снова сбежать.
Если это правда, тогда почему его прикосновение оставило у Эммы такое чувство, что ей есть чего бояться и есть что терять?
– Вы обещали, что не причините мне вреда, если граф отдаст вам то, что вы хотите. Но если он откажется? – вопреки здравому смыслу торопливо спросила Эмма.
Джейми промолчал, и только покрытый щетиной подбородок напрягся еще больше да в глазах промелькнуло что-то, похожее на сожаление.
К тому времени, когда они добрались до лагеря, люди Джейми только-только стали скатываться со своих походных постелей и бесцельно слоняться по поляне. Одни почесывали животы, другие скребли головы, кто-то отправился под деревья справить нужду. Эмма в нерешительности остановилась на краю поляны, наблюдая за взъерошенными ц неуклюжими после сна людьми с изумлением и ужасом одновременно. Ей хотелось захихикать и в то же время прикрыть глаза рукой. Ее отец, даже в самом ужасном состоянии, всегда появлялся к завтраку тщательно причесанным, и ни одна волосинка не выбивалась из прически. Его кошелек мог быть пуст, а глаза воспалены от чрезмерного употребления джина накануне, но жилет всегда был отглажен, и аккуратно повязан шейный платок.
Учитывая то количество виски, которое, как догадывалась Эмма, эти люди влили в себя вчера вечером, ее удивило, что они смогли пошевелиться раньше полудня.
Неуклюжий парень с неопрятной копной волос цвета шафрана, зевая, с любопытством посмотрел в их сторону. Эмма уцепилась за локоть Джейми, охваченная внезапным чувством стыда.
– Как же моя репутация? Если ваши люди видят, что мы вместе возвращаемся из леса, разве они не подумают о самом плохом?
– Могут, – с задумчивым видом признался Джейми. – Но только если я им позволю.
– Не понимаю. Как мы их остановим?
– Разве существует лучший способ защитить твою репутацию, чем дать тебе шанс самой защитить ее? – пожал плечами Джейми.
– Защитить от чего?
– Вот от этого, – лениво ухмыльнулся Джейми, обнажая белоснежные зубы.
Эмма почувствовала, как бешено застучал ее пульс. Не успела она принять во внимание его предостережение, как Джейми обхватил рукой ее талию и, опрокинув ее назад на вторую руку, страстно и требовательно, так, что у нее перехватило дыхание, прижался к губам Эммы.
Даже несмотря на затуманившееся сознание и страстное желание, следовало отдать ему должное. Это был именно тот поцелуй, который бандит может сорвать у похищенной леди. Поцелуй пирата перед тем, как девицу отправляют идти по доске [4]4
Пираты заставляли пленников идти с завязанными глазами по доске, положенной на борт судна, до тех пор, пока они не падали в море.
[Закрыть]. Поцелуй, который лорд Повелитель преисподней мог подарить Персефоне, прежде чем увлечь ее к себе в царство мертвых.
Когда Джейми оторвался от ее губ и дал ей возможность вздохнуть, Эмма едва не забыла о присутствии других мужчин на поляне. И свое собственное имя.
– Ударь меня, – выдохнул Джейми.
– Что?
– Ударь меня, – повторил он. – И сделай это убедительно.
Джейми выпрямился, на его губах играла самодовольная улыбка, а Эмме не хотелось ничего другого, кроме как схватить его за уши и снова притянуть к своим губам.
Но вместо этого она замахнулась и ударила его кулаком в челюсть с такой силой, что Джейми покачнулся.
Эмма ждала, что он нарушит свое обещание не причинять ей вреда и одним ударом крепкого кулака лишит ее сознания. Но он только удивленно поднял брови и с озадаченным видом осторожно потер подбородок.
– Не знаю, почему ты решил, что я захочу целоваться с таким негодяем, как ты! – пронзительно закричала Эмма, чтобы все на поляне услышали ее слова. – Готова поспорить, что вы, шотландцы, с большим уважением относитесь к овцам, чем к своим женщинам! – Развернувшись немного, чтобы мощные плечи Джейми закрывали ее лицо от других мужчин, она сладко улыбнулась ему и вполголоса добавила: – Это… было достаточно убедительно?
– Простой пощечины было бы вполне достаточно, – пробормотал Джейми, и шутливый блеск в его глазах медленно перерос в восхищение. Он с грозным видом наклонился к ней. – Имей в виду, что нашим овцам не требуются поцелуи, когда мы за ними ухаживаем. Простого поглаживания по заду обычно бывает достаточно, – низким голосом заметил Джейми.
Послышался сдавленный смех. Люди Джейми перестали притворяться, что они заняты обычными утренними делами, и теперь, тараща глаза и открыв рты, стояли и самым бессовестным образом подслушивали их с Джейми перепалку.
Эмма уперла руки в бедра, начиная входить в роль. В лучшие времена они с сестрами каждый год на Рождество устраивали для родителей рождественские представления и играли театральные постановки. В одиннадцать часов Эмма очень убедительно изображала Катарину из «Укрощения строптивой», а Эрнестина – шепелявого Петруччо.
– Возможно, вашим овцам ваши грубые попытки поухаживать кажутся неотразимыми, сэр, но я буду вам благодарна, если свои грязные руки вы будете держать от меня подальше!
– Тебя это может удивить, – покосился в ее сторону Джейми, – но обычно от леди не поступает жалоб насчет того, куда я кладу свои грязные руки.
– Леди? Ха! Трактирщиц и простушек вряд ли можно отнести к леди, особенно когда за их согласие вам приходится расплачиваться крадеными монетами. Настоящая леди никогда не станет поощрять ухаживания такого жестокого, похищающего невест дикаря, как вы!
Джейми протянул руку и убрал с ее щеки упавший завиток, с шутливой лаской дотронувшись до щеки пальцами.
– Можешь протестовать как угодно, девочка, но я лишь пытался дать тебе попробовать то, чего хочет каждая женщина, независимо оттого, леди она или нет. Что-то такое, что твой высохший старикашка никогда не сможет тебе дать.
В его словах была правда, и Эмме пришлось изображать возмущение, скрывая свой удрученный вид, пока она смотрела, как он с важным видом уходит от нее, покачивая узкими бедрами. Люди Джейми сразу отвели глаза и быстро занялись своими делами. Эмма прижала к губам дрожащие пальцы, задумавшись, не рисковали ли они чем-то более уязвимым, защищая ее репутацию.
