Текст книги "Соблазненная дьяволом"
Автор книги: Тереза Медейрос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 13
Эмма, спотыкаясь, следовала за Джейми. Плотный полог из ветвей, раскинувшийся у них над головами, рассеивал лунный свет, покрывая тропинку мрачной сетью теней, которые каждый камень или упавшую ветку превращали в ловушку для неуклюжих ног Эммы.
С каждым новым шагом она могла споткнуться и упасть на колени, но Джейми с грубым равнодушием шел по коварной местности, его походка была такой же уверенной, как и шаги его лошади, когда она шла по краю скалы, возвышавшейся над долиной.
Эмме хотелось замедлить шаг и оттянуть неизбежный момент расплаты, когда Джейми наконец-то проявит себя настоящим монстром, каким пытался его представить граф. От доброты Джейми ее сердце уже покрылось крошечной паутиной трещин, теперь она боялась, что его жесткость разобьет его на тысячи мелких кусочков.
Эмма начала задыхаться, в легких все горело от нехватки воздуха. Огромные ботинки на ногах даже через толстые носки натерли пальцы и пятки, поэтому каждый шаг доставляя ей новые страдания.
– Послушай, подожди, – выдохнула Эмма, когда страдания переселили чувство страха.
Но Джейми даже не остановился.
– Послушайте, сэр, – повторила Эмма, на этот раз громче и решительнее.
Но Джейми продолжал идти, как будто ее слова были для него столь же безразличны, как далекий крик козодоя или надоедливый треск сверчка.
Разозлившись и осмелев, Эмма резко остановилась и выдернула свою руку. Джейми тоже остановился и медленно повернулся к ней.
Выражение лица Джейми пробудило в Эмме желание рвануть в противоположную сторону, но она заставила себя оставаться на месте.
– Мне кажется, мы ушли уже довольно далеко. Отсюда твои люди не услышат моих криков.
– Меня больше всего беспокоит, что они услышат мои крики, – с непроницаемым лицом ответил Джейми. – Хотя после той идиотской шутки, которую ты отколола, я убежден, что ни один призыв к разуму, даже самый оглушительный, не проникнет в эту маленькую непробиваемую головку. – Джейми наклонился к ней так близко, что можно было пересчитать все веснушки у нее на носу. – Если ты еще когда-нибудь наставишь на меня пистолет, девочка, лучше приготовься спустить курок.
– Но я спустила курок, – с ледяным спокойствием напомнила ему Эмма.
– Только после того, как убедилась, что твой выстрел окажется мимо цели.
– Может быть, в этом виновата отдача? – не спускала с него глаз Эмма.
– До того как ты выстрелила? – удивленно поднял брови Джейми.
Эмма сдержалась. Ей, возможно, удастся отрицать этот момент для Джейми, но вряд ли она сможет не признать его для себя. Даже если понять это она не может.
– Был шанс, что мои люди не стали бы хладнокровно наблюдать, как ты в меня стреляешь. А что, если бы кто-то из них захотел застрелить тебя, чтобы спасти мою жизнь?
– Тогда, как я думаю, ты бы лишился своего драгоценного выкупа, а графу пришлось бы добиваться расположения новой невесты.
Джейми развернулся и отошел от нее на несколько шагов, запустив руку в густую гриву черных волос. Он был заметно напряжен, как будто внутри его шла невидимая борьба.
Эмма не знала, что потянуло ее вперед, что заставило дотронуться дрожащими пальцами до его руки сквозь выцветший батист рубашки.
– Неужели ты действительно обвиняешь меня за попытку сбежать? А если бы тебя схватили красные мундиры или ты оказался заперт в одной из темниц графа, разве ты не поступил точно так же?
Джейми повернулся к ней. Его лицо было настолько мрачным, что Эмме потребовалось все ее мужество, чтобы не отшатнуться назад.
– Да, я поступил бы точно так же. Но моя попытка завершилась бы удачей. Я бы не повел себя настолько глупо, чтобы в конце концов пришлось сдаться на милость такого человека, как я.
– И что же ты за человек, Джейми Синклер? Судя по тем словам, что выпалил твой кузен Бон, у тебя нет привычки запугивать беззащитных женщин.
– Это было до того, как я познакомился с тобой. И потом, тебя вряд ли можно назвать беззащитной.
– Если бы я не научилась, каким концом пистолета целиться в фазана или кролика, моя мать с сестрами много зимних дней, если не месяцев, были бы без мяса.
– Я говорил не о том, как ты управляешься с пистолетом. У тебя есть другие виды оружия, которые представляют собой куда большую опасность для мужской решительности.
У Джейми участилось дыхание, когда он поднял руку и косточками пальцев провел по щеке Эммы.
Ей и в голову не приходило, что вместо жестокости он может воспользоваться лаской, чтобы подавить ее мятеж. Или что это окажется таким невероятно действенным средством.
– Например? – прошептала Эмма, понимая, что, спрашивая, совершает еще большую глупость, но удержаться не было сил.
– Твой ум. Твой характер. Твоя готовность всем жертвовать, включая надежду на счастье, ради благополучия своей семьи. Даже твоя преданность жениху, хотя это, возможно, заблуждение. – Голос Джейми понизился до едва уловимого шепота, и все тело Эммы, до самых кончиков пальцев, охватила дрожь. – Твои прекрасные глаза. Твой крошечный нос в веснушках. Мягкость твоих губ…
И прежде чем с ее губ успел сорваться томительный вздох, Джейми очутился рядом. Он обхватил руками лицо Эммы, словно хотел заявить, что она всегда принадлежала ему и всегда будет принадлежать только ему.
Губы Джейми с ненасытной жадностью приникли к ее губам, раздвигая их с господством, столь же явным, сколь и неотразимым. Его язык обследовал, пробовал на вкус сладкую глубину ее рта. От него пахло виски и дымом костра, и очень скоро этот запах стал единственным, что различала Эмма и чем была готова наслаждаться. И пусть он, как собственник, удерживал ее лицо в своих руках, но от него веяло свободой, страстью, опасностью. Все это казалось Эмме соблазнительным, неотразимым и ужасающим одновременно.
Этот поцелуй не был поцелуем любовника, это был поцелуй завоевателя, грабителя, человека, которого всю жизнь учили, что ему придется захватывать то, что он хочет, если у него вообще когда-нибудь что-нибудь будет. Защиты против такой провокационной атаки на разум не существует, как и не существует слов, чтобы остановить ее дурную и примитивную силу.
Эмма почувствовала, как, словно лепестки цветка, разжимаются ее пальцы и проникают под рубашку Джейми, поглаживая упругие мышцы спины. Она изо всех сил старалась устоять, чтобы оглушительная сила его воли не подмяла ее под себя. Особенно теперь, когда втайне ей больше всего хотелось подчиниться волне неизвестных доныне ощущений и плыть туда, куда она ее понесет.
Рука Джейми скользнула к затылку Эммы, туда, где кожаный шнурок стягивал густые локоны, потянула его, и волосы в диком беспорядке рассыпались по ее плечам. Он запустил пальцы в тугую массу, и у Эммы от приятных ощущений стало покалывать кожу головы. Ей захотелось замурлыкать.
Джейми захватил пальцами горсть кудряшек и нежно потянул их назад, запрокидывая голову Эммы и делая свой поцелуй еще глубже. Эмма даже не поняла, что ответила на его поцелуй, неумело лаская своим языком язык Джейми, пока не услышала стон, рвущийся из его горла. Это был стон человека, который попробовал нечто такое, без чего он больше не может жить. Нечто такое, за что он готов отдать свою жизнь или убить кого-то.
Этот стон прозвучал как насмешка над всеми ее жертвами, искушая Эмму отказаться от всего, чем она дорожила, только чтобы отдать ему то, чего он хочет. И чего хочет она. Но ее купили. И граф щедро за нее заплатил. То, что ей хочется отдать, больше не принадлежит ей.
Эмма запаниковала и толкнула Джейми в грудь. Он резко прервал поцелуй и дрожащими руками отодвинул ее в сторону.
Она стояла на месте, дрожа и смущаясь, как ребенок, которого бросили в темном и страшном лесу без надежды найти дорогу домой.
Расширенные темные зрачки почти полностью затмили собой зеленые глаза под тяжелыми веками, отчего они казались темными и недоступными для понимания. Джейми смотрел на нее с высоты своего роста, и Эмма видела в его глазах собственное отражение: волосы в диком беспорядке, изумленное лицо, предательское покраснение кожи на подбородке, там, где его щетина поцарапала ее нежную кожу. Она обвела языком губы, нежные и припухшие от его жадного поцелуя.
Испытывая отчаянное желание отойти от него подальше, Эмма наклонилась и подняла с земли кожаный шнурок. Она собрала волосы в тугой узел на затылке и перехватила их шнурком.
– Вы победили, мистер Синклер. – Эмма старалась говорить спокойно, хотя дрожь в руках ей так и не удалось унять. – Обещаю быть послушной пленницей, пока вы через несколько дней не доставите меня в целости и сохранности моему жениху. Я больше не стану предпринимать попыток сбежать, поэтому вы будете избавлены от обременительной обязанности наказывать меня своими поцелуями.
Эмма тщательно расправила помявшийся подол туники, как будто это было самое дорогое бальное платье.
– Что касается ваших людей, я буду стараться вести себя так, как будто вы просто устроили мне суровый нагоняй, заставив меня признать свои ошибки.
С этими словами Эмма развернулась и быстро, насколько могла, пошла прочь, расправив плечи и вздернув подбородок.
– Мисс Марлоу!
Эмма обернулась и увидела, что Джейми с непроницаемым лицом стоит на прежнем месте.
– Наш лагерь – там, – объявил Джейми, указав рукой в другую сторону, хотя на долю секунды ей показалось, что он хотел сказать что-то совершенно другое.
Проснувшись ночью, Эмма поняла, что нет больше рядом теплых мускулистых рук, защищающих ее от холода. У нее окоченели кончики пальцев на ногах, а руки покрылись гусиной кожей от холода. Эмма села, потихоньку приходя в себя от замешательства, вызванного тем, что она проснулась в незнакомом месте в окружении незнакомых людей.
На другой стороне догоравшего костра спали, завернувшись в одеяла, люди Джейми. Если бы не доносившийся оттуда время от времени пьяный раскатистый храп, их можно было по ошибке принять за крупные валуны.
Когда Джейми привел ее назад в лагерь, любопытство, с которым их встретили, мгновенно растворилось под суровым взглядом Джейми. Закусив соленой олениной с черствым черным хлебом и немного промочив горло темным горьким элем, Эмма отправилась спать. Она и не подозревала, как сильно ей будет не хватать рядом Джейми, пока не проснулась в одиночестве, ничего не соображая и дрожа от холода.
Откуда-то со стороны скал, нависших над вересковой пустошью, донесся далекий вой, от которого волосы встали дыбом. Она вскочила на ноги и нервно уставилась в темноту, кутаясь в одеяло. Ночное небо, раскинувшееся над головой, напоминало самый толстый и самый черный лед, а звезды блестели, словно осколки ледяных кристаллов. Эмме казалось, что она единственная, кто не спит во всей вселенной. Единственный живой человек.
Пока не увидела его.
Джейми дремал всего в нескольких футах от нее, прислонившись спиной к валуну и прикрывшись только плащом. Эмма нахмурилась, увидев веревку, завязанную вокруг запястья его руки, не понимая, в чем дело, пока ее взгляд медленно не переместился в поисках другого конца, который оказался привязан к ее лодыжке. Очевидно, веревку он привязал, когда она спала, причем затянул ее не слишком сильно, но любое подозрительное движение со стороны Эммы мгновенно разбудит его.
Вероятно, он не поверил ей, когда она поклялась больше не предпринимать попыток бегства. Она больше не может рисковать быть наказанной за свое непослушание его поцелуями и ласками. Джейми с самого начала предупреждал, что ей могут понравиться его прикосновения. Если бы она знала тогда, как ей это понравится, она бы учла его предупреждение.
Теперь, когда она знала о приготовленной ловушке, избавиться от нее было проще простого. Но вместо того, чтобы уйти от Джейми подальше, Эмма поймала себя на том, что направляется к нему.
Сколько же ночей он провел вот так, устроившись на холодной твердой земле без крыши над головой, которая защитила бы его от дождя, снега и сильного холода? Ему только двадцать семь лет, но его кожа, постоянно открытая солнцу и ветру, уже задубела и стала золотистой, вокруг рта залегли глубокие морщинки, а во внешних уголках глаз – привлекательные лучики.
Даже во сне в лице этого человека не было намека на доброту, не улавливался мимолетный образ мальчишки, каким он некогда был. Он даже рот во сне не открывал, его губы были плотно сжаты в одну линию, и единственным признаком уязвимости были усталые морщинки у глаз. Словно почувствовав ее внимательный взгляд, Джейми пошевелился и отвернул лицо в тень, скрываясь от ее взгляда.
Эмма вздохнула. Он отдал ей свое одеяло, но она все равно промерзла до самых костей. Эмма вдруг вспомнила, как прошлой ночью ей было уютно лежать, свернувшись калачиком рядом с Джейми, как его крепкое худощавое тело согревало ее, излучая тепло, словно печка с горящим углем в зимний снежный вечер.
Снова послышался пронзительный вой. Эмма вздрогнула и еще ближе подвинулась к Джейми. Она представления не имела, что за кровожадные звери населяют этот дикий край. Дикие кошки? Волки? Медведи? Насколько ей известно, где-то здесь высоко в скалах в поисках невинной красавицы может рыскать дракон.
Эмма бросила последний страстный взгляд на Джейми, потом наклонилась и сняла веревку со своей лодыжки.
Джейми открыл глаза с особенной легкостью, приобретенной за годы жизни в постоянной бдительности, перейдя из состояния глубокого сна к боевой готовности.
Он был прикрыт одеялом, которого не было рядом, когда он ложился спать.
И под этим одеялом находилась женщина, которой не было рядом, когда он ложился спать.
Джейми осторожно моргнул. Эмма лежала на боку, свернувшись клубочком, к нему лицом. Их тела разделяло ничтожное расстояние, не больше пяди, словно она хотела лечь к нему как можно ближе, насколько позволяла смелость, но не касаться. И это тронуло его намного сильнее, чем хотелось признаваться.
Джейми стал привыкать к тупой боли, которая мучила его в паху с тех самых пор, как ему хватило глупости похитить Эмму. Но сейчас охватившая его боль в опасной близости к сердцу была намного острее и намного настойчивее.
Рыжие ресницы покоились на веснушчатых щеках Эммы, делая ее похожей больше на ранимую семнадцатилетнюю девушку, которая искала в Лондоне любовь, а нашла лишь несчастье, чем на женщину, в которую эта девушка превратилась. Она обхватила себя руками, чтобы получше согреться, но казалось, будто она замерзла. У нее был несчастный вид. Она выглядела одинокой.
Желая направить требование о выкупе не раньше, чем они достигнут вершины горы, Джейми полагал, что за это время Хепберн изведется от ужасных видений. Но теперь Джейми сам сгорал и страдал: распростертое под тяжестью его тела бледное веснушчатое тело Эммы, ее полуоткрытые в ожидании страстного поцелуя губы. Она обвивает руками его шею, раздвигая ему навстречу свои стройные бедра, и торопит его овладеть ею.
Губы Джейми исказила печальная ухмылка. Не важно, насколько пылко Эмма принимает его поцелуи, она по-прежнему женщина Хепберна. Ему она не принадлежит и никогда не будет принадлежать. У него нет другого выхода, он должен уйти.
Эмма пошевелилась и нахмурила во сне тонкие брови. С полуоткрытых губ сорвался едва слышный сонный всхлип.
Прервав клятву потерпевшего поражение, Джейми осторожно придвинул ее к себе, и щека Эммы оказалась прижатой к его груди. С едва слышным довольным стоном Эмма уютно устроилась в тепле его рук, безрассудно доверившись ему. Джейми знал, что может развязать тесемки своих бриджей, спустить с нее позаимствованные у Бона штаны и войти в нее настолько глубоко, что она никогда уже не сможет назвать своим собственное тело.
Но если он поддастся этому порочному соблазну, то окажется ничем не лучше Хепберна. Он превратится как раз в такого типа, которого сам презирает: в того, кто терзает более слабых.
Придется ему бодрствовать, если он должен покинуть ее объятия, как только проснется кто-то из его людей. Джейми уперся подбородком в макушку Эммы и устремил взгляд в темноту, понимая, что рассвет наступит нескоро.
Глава 14
На следующее утро Эмма проснулась и с удивлением почувствовала себя хорошо отдохнувшей. Как будто всю ночь она уютно провела в теплой пуховой постели, а не лежала на ледяной каменистой земле, свернувшись калачиком. Шерстяное одеяло было старательно подоткнуто под ее щеку, но Джейми нигде не было видно.
Эмма встала, позевывая и потягивая затекшие мышцы. Приятный апрельский ветерок разогнал облака, открыв поразительный простор лазурного неба. Люди Джейми бродили по другую сторону костра, завтракали и готовили лошадей к дневному переходу.
Поначалу Эмма решила, что Джейми решил в конце концов поверить ей на слово и не выставил охрану. Но потом она заметила юного Грэма. Тот прислонился к соседнему валуну и делал вид, что вырезает что-то из деревяшки, которая от каждого взмаха клинком становилась еще более бесформенной. Когда Эмма прошла вперед, он сделал несколько шагов за ней следом, пытаясь сохранять при этом равнодушный вид. Она испытывала непреодолимое желание пробежать в сторону деревьев, просто чтобы посмотреть, хватит ли у него мужества остановить ее.
Эмма шла по лагерю, и ее взгляд инстинктивно искал, но не находил высокой, внушительной фигуры Джейми, а его люди старательно избегали ее. Несколько человек даже отвели глаза, когда она прошла мимо, сосредоточенно уплетая за обе щеки рассыпчатую кашу или с удвоенной силой натирая воском уздечки.
Эмме удалось подкрасться к Ангусу и Малькольму, потому что они были слишком заняты спором из-за большого куска подгоревшей пресной лепешки и не заметили ее появления.
– Тьфу ты, пропасть! Я же говорил тебе, что на двоих будет мало, – говорил один, вырывая лепешку из рук брага.
– Хватило бы, если бы не ты! – настаивал второй, тщетно пытаясь ухватить лепешку.
Заметив Эмму, оба с угрюмым видом замолчали.
С плохо скрываемым интересом Эмма рассматривала спутанные каштановые волосы и пухлые губы парней. Даже их искривленные носы, казалось, были сломаны в одном и том же месте.
– Интересно, как вас различают другие люди?
– Вот он – некрасивый, – в один голос ответили братья, указывая друг на друга.
– Понятно, – с озадаченным видом вежливо кивнула Эмма и отступила назад, давая им возможность вернуться к спору.
– Смотри под ноги, девочка, – предупредил ее кто– то, когда она едва не оказалась в костре.
Эмма обернулась и увидела Бона, который сидел на камне. Он склонился над тонким ломтиком бекона, дымившимся на железной скороде с длинной ручкой. И хотя мясо уже здорово подгорело, Бон, похоже, не спешил снимать его со сковороды. Он проследил за ее взглядом.
– Сначала ты украла мои бриджи и ботинки, а теперь, полагаю, захочешь украсть и мое мясо, тоже.
– Я не крала ваши бриджи и ботинки, – с оскорбленным видом ответила Эмма. – Ваш кузен украл их у вас и отдал мне. И потом, мне бы и в голову не пришло лишить вас вашего завтрака, сэр.
Бон фыркнул, подцепил кончиком ножа подгоревший кусок бекона и бросил его на помятую оловянную тарелку.
– Давай, бери, – протянул он тарелку Эмме, нахмурив свое ехидное лицо. – Я не хочу, чтобы ты меня застрелила.
Эмма застыла в нерешительности, ни на минуту не веря в доброту этого человека.
– Давай-давай, у меня не было времени отравить его. – Бон вскинул на нее брови. – Пока не было.
Эмма взяла тарелку, откусила маленький кусочек подгоревшего мяса и не смогла скрыть гримасы отвращения. Все равно что урну облизывать.
– У вас еще есть? – спросила Эмма, в животе у нее уже урчало от голода.
С тех пор как ее отец принял предложение графа, у нее совершенно не было аппетита, а тут внезапно проголодалась. Должно быть, езда верхом и свежий воздух способствовали появлению аппетита.
– А ты жадная девица, а? Ничего другого от женщины Хепберна я и не ждал.
Продолжая ворчать, Бон наколол на кончик ножа другой ломтик бекона и уже собрался шлепнуть его на сковороду, но Эмма остановила его руку.
– Пожалуйста, позвольте мне.
Бон с подозрением посмотрел на нее, потом с неохотой переложил нож с ветчиной в руку Эммы.
– Возможно, все закончится тем, что ты воткнешь мне нож в глотку, – пробормотал он.
Эмма присела с ним рядом на камень и положила свежий кусок бекона на сковороду. Когда мясо начало шипеть, она оглянулась и поняла, что остальные люди по– прежнему не обращают на них никакого внимания.
– Почему они так ведут себя? Как будто боятся меня?
– Они не тебя боятся, – погладил свою тонкую бородку Бон, – они Джейми боятся. Он четко дал им понять, чтобы они тебя не трогали, иначе им придется иметь дело с ним.
– И что же он сделает, если они ослушаются?
– Может, пристрелит, – пожал худым плечом Бон.
– Джейми говорил мне, что считает этих людей своими братьями, – недоверчиво засмеялась Эмма. – Вы действительно считаете, что за меня он убьет одного из них?
– Я не сказал, что он убьет их. Я сказал – пристрелит. – Из-за постоянного блеска в глазах Бона невозможно было сказать, когда он шутит. – Только не волнуйтесь, что из-за этого парни станут меньше думать о вас. Джейми сказал, что ты не его женщина.
Еще день назад эти слова не только привели бы ее в ярость, но и испугали бы. А теперь от этих слов она почувствовала опасную легкую дрожь внутри.
Эмма переключила все свое внимание на мясо и начала сосредоточенно переворачивать его кончиком ножа.
– А у вашего Джейми было много женщин? – внезапно, сама того не ожидая, спросила она.
– У любого парня с таким лицом женщин столько, сколько он хочет.
Через мгновение Эмма поняла, что Бон на самом деле не ответил на ее вопрос. Когда она бросила в его сторону испытующий взгляд, он заморгал ресницами и принял такой невинный вид, какой только могло изобразить его маленькое лисье лицо.
– А картошка есть? – спросила Эмма.
– У меня есть одна, мисс.
Эмма вздрогнула, когда гигантских размеров человек с глубоким шрамом на левой щеке протянул руку через плечо Бона.
Она и не подозревала, что люди Джейми осторожно подошли к ним. Их притягивал сочный аромат бекона, который она поджарила до хрустящей корочки. Большинство из них по-прежнему держались на почтительном расстоянии, как будто набирались мужества, чтобы подойти ближе.
– Ты же знаешь, тебе лучше не подкрадываться незаметно к такой девушке, как эта, Лемми, – нахмурился Бон. – С таким лицом, как у тебя, очень возможно, что ты ее напугаешь до смерти.
Огромный человек стыдливо опустил голову, опущенные усы с закрученными концами придавали его удлиненному лицу еще более подавленный вид.
– Простите меня, мисс. Я не хотел вас напугать.
– Ой, да что вы, мистер… мистер… Лемми. – Эмма бросила суровый взгляд на Бона и взяла картофелину из руки Лемми. – Это именно то, что мне нужно.
Картофелина оказалась немного подвявшей, и ростков на ней было больше, чем змей на голове у Горгоны, но Эмма устроила целое представление, порезав ее на аккуратные кубики и бросив их на сковороду рядом с беконом, где они великолепно поджаривались в горячем жире.
– Там, где я взял эту картофелину, есть еще, мисс, – радостно объявил Лемми и поспешил назад к седельным сумкам.
– Если бы здесь был Джейми, – пробормотала Эмма, помешивая ножом картошку, – думаю, он бы попытался убедить меня, что граф лично порезал щеку Лемми своим ножом для вскрытия писем за кражу картофелины.
– Это была не картофелина, а бушель репы. И это был не граф, – как ни в чем не бывало сказал Бон. – Этот старый скряга не любит пачкать в крови свои руки, поэтому одному из своих людей он приказал подержать Лемми, пока его егерь сделал это.
Эмма вскинула голову и с ужасом посмотрела на Бона:
– Это тот самый егерь, который собирался отрубить руку Грэму?
– Нет, тот, что был до него, – покачал головой Бон. – Или тот, что был еще раньше? – Он стал загибать пальцы, пересчитывая егерей, но потом оставил это занятие и лишь пожал плечами. – Граф всегда испытывал особое пристрастие к егерям. Для него – чем кровожаднее, тем лучше.
Эмма с трудом сглотнула, аппетит внезапно куда-то пропал. Она по-прежнему с трудом верила в то, что добрая душа, которая спасла ее семью от разорения, может быть таким чудовищем, каким его описывают эти люди.
Возможно, таким граф бывает только тогда, когда нанимает на работу егерей.
– Ваш кузен рассказывал мне о длительной вражде между Синклерами и Хепбернами, – сказала Эмма. – Но эта ненависть между Джейми Синклером и графом почему-то носит более злобный характер… более личный. Вам известно, почему Джейми так презирает этого человека?
– Ты должна знать, что Джейми Синклер никогда ничего не делает без веской на то причины.
– Даже не похищает невесту другого человека?
Бон отвел глаза в сторону, больше не в состоянии смотреть Эмме в глаза, и она поняла, что зацепила за больное.
– Так вам эти причины неизвестны, да? – осенило вдруг Эмму. – И именно поэтому вы говорили обо мне такие ужасные вещи, да? Чтобы попытаться заставить его рассказать вам.
У Бона дернулась мышца на лице, но он продолжал смотреть на пляшущие языки пламени в костре.
– Он всегда отличался вспыльчивым и сумасбродным характером, совсем как его дед, да и все Синклеры, что жили до него, но я никогда не замечал за ним безответственности. Я не знаю, что ему нужно от графа, но я точно знаю, что это оказывает на него мощное влияние. Он готов рисковать всем, включая наши шеи, чтобы получить это.
Не успела Эмма спросить что-нибудь еще, как рядом с ней оказался молодой парень с глазами яркого зеленого цвета и густой, рыжей бородой.
– У меня еще есть бекон, мисс, – протянул он Эмме грязный бумажный сверток, перевязанный веревкой.
– А у меня есть немного хлеба, – сказал другой человек, стыдливо передав больше половины буханки черного хлеба.
Он был настолько черствым, что Эмме показалось, что в ее руках – камень.
– А у нас есть сыр, – хором вступили Малькольм и Ангус.
Они немного потолкались друг с другом, чтобы решить, кто из них получит привилегию стереть с сыра зеленый налет плесени, прежде чем с триумфальным видом представить его Эмме.
Вскоре и все остальные люди Джейми собрались вокруг Эммы, и она внимательно изучала их застывшие в ожидании лица. В этот момент они меньше всего напоминали банду жестоких преступников и скорее были похожи на кучку грязных мальчишек, с отчаянием ожидавших сладкого горячего печенья прямо из печи.
– Отойдите назад, парни, – печально покачала головой Эмма. – Даме необходимо место для работы.
Когда Джейми вернулся в лагерь, он меньше всего ожидал увидеть такую картину: его люди склонились над оловянными тарелками и жадно забрасывали в рот еду, как будто не ели целый месяц и, может быть, никогда больше не будут иметь такой возможности.
Наверно, их поведение озадачило бы его еще больше, если бы его собственный нос не уловил неотразимый аромат шипящего бекона. И хотя перед тем, как еще до наступления рассвета покинуть лагерь, он съел ломоть черствого хлеба с тонкой полоской сушеной оленины, от желания поесть у него скрутило желудок.
И это желание усилилось и превратилось во что-то бесконечно опасное, когда он увидел женщину, находившуюся во главе устроенного пира. Эмма склонилась над плечом Грэма, выкладывая в тарелку мальчишки жареную картошку, хрустящую снаружи и мягкую внутри, такую, как любит Джейми. Грэм подарил ей обожающий взгляд и запихнул в уже и без того полный рот очередную порцию.
Джейми бросил взгляд в тарелки остальных и увидел там картошку, по несколько ломтиков бекона и толстые ломти зажаренного хлеба с сыром.
– Хорошо еще, что сегодня вечером у нас будет еда и крыша над головой, – с недоверием покачал головой Джейми, – петому что, похоже, вы, парни, за один присест проглотили двухнедельные запасы.
Все понимали, о чем он говорит, и выглядели смущенными, но жевать не переставали.
– Могу я предложить вам завтрак, мистер Синклер? – спросила Эмма, и ее официальный тон почему-то сразу напомнил Джейми те беззащитные тихие звуки, которые доносились из ее горла, когда вчера вечером он целовал ее.
Эмма подхватила кусок бекона со своей тарелки и предложила Джейми.
Он с неохотой взял у нее бекон, точно зная, что должен был чувствовать Адам, когда Ева отдала ему яблоко.
Продолжая осторожно смотреть на Эмму, Джейми попробовал кусочек хрустящего бекона. И если запах был изумительный, то вкус вызывал полнейший восторг. Джейми и глазом моргнуть не успел, как ломтик бекона исчез у него во рту и он без малейшего намека на правила хорошего тона и ни капли не смущаясь уже облизывал жир с кончиков пальцев.
– Девочка готовит как ангел! – с набитым картошкой ртом пробормотал Бон. – Если бы она уже не была обещана графу, я бы сам на ней женился.
– О, Бон, спасибо, – светясь от удовольствия, ответила Эмма. – И хотя моя мама говорила, что такое занятие вряд ли подходит леди, я всегда обожала готовить. Когда я была маленькой, повар, бывало, веником выгонял меня из кухни. К счастью, эта страсть сослужила моей семье хорошую службу, когда повар… ушел.
Эмма опустила глаза, чтобы не встречаться с пристальным взглядом Джейми. Она стала выполнять обязанности повара после того, как деньги, предназначенные для выплаты жалованья, отец спустил на карты и дешевый джин. Джейми очень хотелось знать, пошевелила ли пальцем хоть одна из сестер Эммы, чтобы помочь ей в этом деле.
Вспомнив о причине, по которой он исчез из лагеря задолго до того как встали остальные, он взял несколько разделанных тушек кроликов, висевших у него на плече, и бросил их к ногам Эммы.
– До тех пор пока ты будешь ездить со мной, на твоем столе никогда не будет недостатка свежего мяса, – глядя в ее изумленные голубые глаза, заявил Джейми и, развернувшись, направился к своей лошади. – Хватит набивать свои желудки, собирайтесь в дорогу. Если вы хотите добраться до Мьюиры раньше, чем наступит ночь, то времени на безделье у нас нет.
– Кто такая Мьюира? – спросила ему вслед Эмма.
– Друг, – последовал краткий ответ. – И не особенно привязывайтесь к девушке, – бросил через плечо Джейми, обращаясь к своим людям. – Она не домашнее животное, чтобы ухаживать за ней.
Когда со всех сторон послышались удрученные вздохи, Джейми решил, что это предупреждение ему самому тоже стоит принять во внимание.
Весь этот бесконечный день Джейми вел их за собой, не сбавляя скорости и часто оглядываясь назад, словно чувствовал у себя за спиной присутствие дьявола.
Сначала Эмма старалась ровно сидеть у него за спиной, чувство гордости не позволяло ей прижаться к спине Джейми. Но когда ей в третий раз пришлось неистово, цепляться за его жилет, чтобы не соскользнуть с лошади прямо на острый край скалы, Джейми раздраженно выругался, спешился и снова сел на лошадь, на этот раз – позади Эммы. Одной рукой он обхватил ее за талию и плотно придвинул к своим бедрам. Он проделал это с такой решительностью, что Эмма сразу поняла – сопротивляться бесполезно.
