Текст книги "Матери"

Автор книги: Теодора Димова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

а Явора уже нашла таз, налила туда средство для мытья и принялась за окна, сначала окна, калинка-малинка, а уж потом всё остальное, матрасы и ковры вынесем вниз и выбьем хорошенько

и квартира стала неузнаваемой

и болезни, ужас и одиночество испарились вместе с запахом инсульта бабушки, были забыты, как и ее пролежни

и Калина опустилась на колени перед иконой, у которой всегда молилась Сия

спасибо тебе, Господи, за Явору и за мою бабушку и даже за маму, спасибо, что у нас включили телефон, что бабушка уже может ходить, говорить и одеваться сама, спасибо, что на собранные деньги Явора купит мне джинсы и кроссовки и учебники на следующий год, купит лекарства для мамы и бабушки, спасибо тебе за эти деньги.

Придется нам снова пустить квартирантов, обратилась Сия к дочери через несколько дней после своей выписки из больницы. Но дочь полностью погрузилась в мир сериалов, потому что в реальном мире другие проживали ее жизнь – ее неблагодарный любовник, который ее бросил, мать, которая всегда как-то выкарабкивалась из неприятностей и обо всем заботилась, дочь, которая каким-то чудом справилась с обрушившейся на них чумой болезни и нищеты. Поэтому она бросила через плечо: ты представляешь, целый месяц только это и показывают по телевизору – одни матчи, матчи и снова матчи, а поскольку другие программы у нас не ловятся, приходится смотреть эти матчи! Хорошо хоть, что этот – вроде бы последний, какой-то финал, то ли Европы, то ли мира, уж и не знаю!

так не смотри! резко оборвала ее Сия

а что мне делать? вскинулась дочь

сходи с ребенком погуляй! хоть немного!

прошу тебя, не лезь ко мне со своими советами, как мне жить и что делать со своим ребенком. Она тяжело поднялась со своего кресла и медленно, чтобы не сломать себе чего-нибудь, подошла к телевизору и переключила его на другую из двух возможных программ. А! «Двадцать четыре»! обрадовалась Петя и, блаженно улыбаясь, вернулась на свое место, предвкушая удовольствие от погружения в напряженную криминальную интригу.

Я ухожу, бабушка, Калина весело поцеловала Сию в щеку, у меня встреча с Яворой и ребятами, вернусь через час

ладно, ладно, но не позднее, а то стемнеет, ты слышишь?

Калина не ответила, она уже захлопнула входную дверь и мчалась вниз по лестнице, перепрыгивая через две и даже три ступеньки, или же, сев на перила, съезжала вниз, в радостном упоении этими единственными в ее детстве беззаботными минутами.

* * *

Как вам снится Явора?

Она мне не снится.

Тогда что вы думаете о Яворе? Что представляете себе, когда слышите ее имя?

Я соврала. Она мне снится. Снится, но я ее не вижу. Всегда на ней какая-то вуаль, которая медленно колышется. На фоне абсолютной ночи. Вуаль белая, она излучает музыку. Музыку Яворы. В последний раз там были еще скрипка и смычок, и вуаль обвивалась вокруг скрипки – очень медленно, они двигались, как в безвоздушном пространстве.

Почему вы считаете, что это – музыка Яворы?

Этого нельзя объяснить.

Попытайтесь.

Просто воспринимаешь какого-то человека как музыку.

Так. А вы воспринимали когда-нибудь другого человека как музыку?

Нет. Никогда.

Что исключительного вы видели в Яворе?

Не знаю.

Вы должны нам помочь.

Говорить об этом не получается.

Попытайтесь. Ваши одноклассники говорят много и подробно.

Я вам не верю.

Поверьте.

Не могу. Я знаю их лучше, чем вы. Никто бы не смог говорить о Яворе много и подробно.

Почему.

Потому что о ней нельзя говорить.

Вовсе нет. Другие же говорят, все.

Не верю вам. Скорее всего, вы силой заставляете их говорить. Или принуждаете. Как меня.

Вы считаете, что мы совершаем насилие над вами, да?

Знаете, я бы хотела говорить о том, что вас интересует. Но не могу.

Пауза. Молчание.

Иногда я не знала, Явора – мальчик или девочка. Я любила смотреть на ее руки, ее длинные пальцы, человек чувствовал себя сильнее из-за ее рук. В них было столько благородства и боли. Мир никогда не смог бы погибнуть, пока есть такие руки.

А какие именно у нее руки?

Она никогда не красила ногти, не носила колец, не любила украшений, сознавала силу своих рук, хотя они были совсем голые и беззащитные, их так легко было сломать или вывихнуть. Мне всегда хотелось сплести свои пальцы с ее пальцами, держать ее руку. В сущности… да, всегда.

Вас что-то смущает?

Нет. Да.

Вы держали ее руку? Сплетали с ней свои пальцы?

Иногда.

Вы были одни в тот момент или кто-то еще был рядом?

Иногда – одни, иногда – с другими.

А были другие, с кем она держалась за руки?

Да, со всеми.

А вы между собой держались за руки?

Да, почти всегда.

Благодарю вас. У меня больше нет вопросов.

* * *

Они собрались на своем обычном месте в обычное время – между половиной девятого и девятью, в беседке. Сквер был почти пуст, город затерялся между телевизорами, улицы были безлюдны в этот ранний вечер. Дул легкий ветерок, охлаждая раскаленные плитки на тротуарах, было мягкое лето, было лениво и пусто на аллеях сквера. В беседке собрались Андрея, Дана, Деян, Александр, Калина, Лия, Никола и остальные девять из их класса. И Явора, конечно же, Явора. Это скопище людей в небольшом местном сквере перед началом финальной игры мирового первенства выглядело по меньшей мере странно. Весь мир замер в ожидании этой игры. Мир. А они – нет. Их позвала Явора, и они должны были быть здесь. Явора была, как обычно, в своих вытертых джинсах, в кроссовках и бело-синей полосатой приталенной блузке с открытым воротом. Синее. Вместо «Явора» можно просто говорить «синее». Она всегда излучала эту синеву, лазурь. Особенно когда надевала что-нибудь синее и белое, тогда ее глаза и свет каким-то образом сливались. Наверное, она знала силу своих глаз, поэтому столько синего и белого всегда было на ней. Волосы высоко подняты и стянуты в хвост, необыкновенно высокий лоб, скулы, губы – слегка воспаленные, выпуклые, сексапильные, и, конечно, уши, совсем маленькие, словно ракушки, красивая лебединая шея, слегка полный подбородок, вытянутые к вискам глаза, густые брови, всё ее лицо. Лицо Яворы. Все знали: невозможно отвести от него глаз. Знали, что она красива, но было важно не это, а – радость вокруг Яворы, вдохновение.

Я позвала вас, начала она, усевшись на спинку скамьи, как хулиганка, позвала, чтобы сказать вам, я ухожу, покидаю вас

наступила мертвая тишина, матч уже начался, отовсюду доносился голос спортивного комментатора, и это был единственный звук, единственное движение в беседке

и позвала вас, чтобы сказать, что я вас покидаю, потому что…

кто-то кашлянул, и голос Яворы дрогнул

потому что…

потому что…

в это мгновение по всему городу прошел глубокий вздох, одна из команд чуть не забила гол, опасное положение, но мяч пролетел мимо ворот или, может быть, попал в штангу

потому что так надо. Я ухожу от вас, потому что так нужно. Вы понимаете меня?

Довольно долго они были неподвижны. Абсолютно неподвижны. Пока слова не потонут в их сознании, пока не засядут там, пока не выплеснут наверх свой угрожающий и невозможный смысл. Они начали переглядываться пугливо и настороженно. А хорошо ли услышали? Неужели это правда? Появилось беспокойство, тревога, паника и смертельный страх, страх перед чем-то, что никак не могло произойти, но вот – происходило. Это невозможно – была единственная мысль, которую они как бы передавали друг другу в эти первые минуты необъятного одиночества

вам нельзя иметь меня надолго, продолжала Явора, так вы привыкнете ко мне и не сможете оставаться одни, а ведь каждый одинок, совсем-совсем одинок

впервые она говорит глупости, впервые мы ей не верим – была вторая мысль, молниеносно пронесшаяся над странным молчаливым большинством, не все, что говорит Явора, обязательно должно быть правдой, ведь она всегда им это внушала

если я останусь с вами, вы превратитесь в инвалидов, вы не испытаете боли, и чувство одиночества – стрела, которая пронзает сердце каждого – не ранит вас до крови, крови просто не будет, и вам не придется останавливать ее, чтобы не утонуть в ней, не умереть инстинктивно они сдвинулись плотнее, почувствовав невообразимую катастрофу, они уже не впивались в нее глазами, а, опустив головы, уставились на свои кроссовки, на знаки, которые их ноги рисовали в пыли беседки

а еще я хотела сказать вам… хотела сказать… голос Яворы прерывался… завтра меня с вами не будет – раздать вам дневники, кто-нибудь другой их вам раздаст, вероятнее всего директор, просто завтра меня с вами не будет, и не надо пугаться, посмотрите на меня

оторвав взгляд от непонятных знаков в пыли, они посмотрели на нее

не надо бояться того, что вам предстоит, просто оно должно произойти

о чем это она? о чем она говорит?!

а куда ты уходишь? внезапно спросила Дана

уезжаю, ответила Явора

куда?

еще не решила, думаю попутешествовать с моим приятелем, хотим поехать в Индию, а потом в Южную Америку, но определенного плана у нас нет

но мы можем быть на связи по электронной почте, Дана высказала вслух то, о чем подумали все

нет, боюсь, что у нас не будет связи по электронной почте

почему? спросили все, как бы придя, наконец, в себя от удара, уже способные хоть как-то говорить потому что считаю, что лучше мне не иметь связи с вами

почему?!

почему?!

почему?!

почему?!

я останусь глубоко-глубоко в вашем сердце, ищите меня там, только там вы найдете меня по-настоящему

ее длинные пальцы, побледневшее лицо, Явора, смертельно бледная на их месте встречи, с опущенными глазами, не верящая в то, что надвигалось – и они вокруг нее, стадо вокруг своего пастуха, каждый с задавленным криком в горле, плотно прилепившиеся друг к другу, стена вокруг Яворы, стена колодца, в который Явора будет сброшена, Явора, сброшенная в этот своеобразный колодец из их тел, Явора – единственная, Явора – любимая

ты не имеешь права так поступать с нами, Явора, первым произнес витающие в воздухе слова Александр, он первый произнес эти слова

она побледнела еще сильнее, я два года была с вами, Алекс, два года, а это страшно много дней, вы уже знаете всё, вам придется с этого момента жить самим, самим понимать, все постигать своим умом, смотреть через свою жизнь – так, как я учила вас смотреть

но Явора… и Андрея расплакалась первая, Явора, ее голос сломался так же, как только что срывался голос Яворы, словно ветка, которую обломили навсегда, Явора…

и Андрея на коленях сползла на землю, обхватив голову руками… Явора… что ты делаешь… не надо…

и едва сдерживаемая мука вырвалась из их горла, тайный вопль – из их лиц, их глаз, их рук

совершенно неправдоподобной была эта сцена в одном из скверов в центре Софии. Под вечер, посреди притихшего города, безлюдных улиц и все еще теплых тротуаров, под легким ветром, свежим и ласковым

неправдоподобно, что эти дети плакали о Яворе, ведь Явора была с ними, а теперь бросала, и они расставались с Яворой

неправдоподобно, что они знали Явору, что она принадлежала им, а теперь вот они расстаются, прощаются с ней, подчиняясь ее воле

я хочу, чтобы вы запомнили, снова заговорила Явора, на свете много любви, много, очень много любви, она – везде, нужно только не проспать ее, любви хватит на всех

сейчас Явора плакала вместе с ними. Они были совсем близки к тому, что должно было случиться

вместе с сумерками, с исчезновением солнца, с помутнением света, с судорогами еле сдерживаемых криков в их глотках, с их телами, телами зверей, стеной окружившими Явору, вместе с уверенностью, которая разливалась в беседке, как паутина из металла, сковывая и подталкивая их к тому, что должно было случиться

они не в силах в одиночку нести свой крест и идти дальше – без Яворы

они не смогут справиться со своим кровообращением – без Яворы

им не хватит воздуха – без Яворы

ни радость, ни свет не придут к ним больше – без Яворы

Явора была лучшей и большей частью каждого из них, они не могли позволить ей их бросить, не могли остаться без самих себя, не могли остаться без своей лучшей и большей части

это невозможно, Явора, сказала совсем тихо Калина, подавив свои крики, свою безутешность

это невозможно, Явора, повторил Деян, он сказал это очень тихо, почти никто не услышал его, но все почувствовали его слова, он сказал это так, как говорил Бояне, когда они прикасались друг к другу лбами, носами, губами

это невозможно, Явора, сказала Андрея, потерявшая свою последнюю опору, она оставалась одна в абсолютном мраке безумия своей матери, в котором уже не различала предметов – только катастрофы

это невозможно, Явора, на самых низких нотах своего голоса произнесла Дана, сказала с присущей ей категоричностью, с которой говорила всегда, сказала так, словно Явора была ребенком, а они – многоголовыми ее родителями, словно Явора провинилась, совершила что-то недопустимое, не имея на это права, и поэтому должна быть наказана

это невозможно, Явора, подтвердил Александр своим глубоким, плотным, мужским голосом, Александр, который был не в силах вынести еще одну утрату

ты не можешь уйти от нас, Явора, промолвила Лия, ее крылья поникли, ниточки в них опять порвались

ведь ты не уйдешь, да? повторил Никола басом, поправляя очки, их стекла запотели, он почти не видел Явору.

Они стояли в беседке, окружив ее плотным кольцом. Стояли рядом друг с другом, не шевелясь. Ночь, темнота уже спустилась над городом, уличные фонари зажглись, уличные кошки носились в кустах, уличные проститутки заходили в питейные заведения в ожидании конца матча, когда их клиенты вырвутся наконец-то из его душных объятий. Явора сжимала виски руками, она ощущала свой пульс в венах лба, считала свой пульс – перед казнью.

Ты ведь не сделаешь этого, Явора, да? Скажи, что не бросишь нас, снова проговорил своим глубоким, плотным, мужским голосом Алекс, Алекс – худой и высокий, сутулый, с впалой грудью и поникшими плечами, он был такой хрупкий и весь как бы вытянутый вверх, что его плотный голос казался чужим, он как будто говорил голосом другого человека. Ну вот, начинается, подумала Явора. Начинается, и громко сказала: я вам всё рассказала, всё дала, вы всё видели. А теперь дайте мне уйти. Она была такой беспомощной и слабой среди них, как птичка. Когда это начнется, то продлится совсем недолго, сказала себе Явора. И закончится очень быстро.

Нельзя так играть с нами, Явора, спокойно и ясно заявила Дана и шагнула вперед на полшага, все остальные последовали за ней, и круг замкнулся.

Ты использовала нас в своем эксперименте, да? Все нас предупреждали, что ты такая, сказала Лия, в ее голосе было ехидство и вызов. Это был глухой и темный голос, голос, который не мог кричать.

Ты думаешь, что так можно? – пригреть кого-то, а потом выбросить? Ты думаешь, что мы это стерпим? Что сможем тебя потерять? совсем тихо спросила Калина.

Явора смотрела вниз, обхватив голову руками, вот сейчас, сейчас

Андрея взяла ее за руку

Андрея стала трясти ее руку и кричать

ты нас обманула! предала! ты врала нам!

и это был знак, пароль с неба,

который превратил их в стаю собак

обманщица! предатель! лгунья!

стая озверевших собак

они кружились вокруг своей жертвы

Явора! Явора! Явора!

ты не смеешь так поступать с нами, Явора!

ты не можешь нас бросить!

не можешь уйти

не можешь отнять себя у нас, Явора

после всего, что было

и они начали толкать Явору, бить ее по плечам и рукам – сначала ладонями, потом кулаками, они стали бить ее кулаками – в грудь, в живот, кто-то дал ей пощечину, кто-то дернул за хвостик, и волосы выплеснулись на лицо, закрыв ей глаза, которые испуганно вглядывались в их лица, ее глаза не понимали, не могли взять в толк, они ни о чем не молили, глубокие и прозрачные глаза животного, которому было страшно

они повалили Явору на землю

и пинали ее своими огромными кроссовками

а девочки дергали, били кулаками

Явора! Явора! Явора!

ты не можешь приходить и уходить, когда тебе вздумается, Явора!

и зубами рвали плоть Яворы

их плач, их отчаяние смешивались с беззащитностью Яворы, ее молчанием, тем, что она всё терпела, не кричала, не пыталась уворачиваться от ударов, не говорила, только плакала, закрыв лицо руками, плакала, плакала, но никто из них не слышал ее всхлипов, они зверели, распаляясь, отталкивая друг друга, стараясь дотянуться до Яворы и – ударить, дернуть, толкнуть, пнуть ногой, плюнуть на нее, обругать

мерзавка, гадина, стерва Явора

это уже походило на оргию, ненасытную оргию по растерзанию Яворы, оргию без вина, зурны и барабанов, без костров и флейт, которые раздувают угли мщения и ненависти, они заряжались друг от друга, как от чумы, они спешили, толкаясь, урвать себе кусок Яворы

Яворы, которая обманула нас

которая бросила нас

уже появилась кровь на смертельно бледном лице Яворы, перестаньте, оставьте меня, хватит! не выдержав, закричала Явора, она подняла голову и посмотрела им в глаза, прошу вас, хватит! прошу вас, перестаньте

а они – еще, еще сильнее

озверевшие, ненасытные, со сверкающими глазами

ей было ужасно больно, эти удары со всех сторон – по ребрам, по лицу, по голове, по почкам

прошу вас! Явора стояла на коленях перед ними, прошу вас, хватит

если вы прекратите меня бить, я останусь, останусь с вами навсегда, но никто ее уже не слышал

пожалейте меня, прекратите

и кто-то бросил первый камень

и после него – все остальные

и были слышны глухие удары камней по телу и голове Яворы

и были слышны глухие удары ног

стоны Яворы

их дыхание, глубокое, животное, прерывистое дыхание.

Явора мертвая лежала у их ног, из виска толчками выходила кровь, ее волосы рассыпались в пыли беседки, блузка потемнела от крови, пыль впитывала в себя кровь из вены Яворы. Всё произошло очень быстро, кто-то сел на скамью, те, кому там не хватило места, уселись прямо на землю, почти касаясь трупа Яворы

Яворы больше не было

это была умерщвленная Явора

и катастрофа вдруг обрушилась на них в эти несколько минут – пока пыль впитывала кровь Яворы

наступило долгое молчание

наступила мертвая, липкая, кровавая тишина.

Всё случилось слишком быстро, чтобы они могли поверить в то, что сделали – в труп Яворы, ее светло-синие джинсы, полузакрытые веки, в стеклянную синеву глаз, разодранную в клочья полосатую блузку, едва прикрывавшую ее всё еще живую грудь

кто-то зарыдал первым

выкричал свои внутренности, свои кишки

и закрыл глаза, свое лицо, чтобы не смотреть на Явору

за ним – другие

чтобы не смотреть

чтобы не ослепнуть от своей судьбы

от лет, которые им предстояло прожить

от своей пустыни

своих пьяных ночей

от своих убежищ и случайных любовей

от своих змей

от своих раскаленных камней

они закрывали лица

чтобы защитить глаза от соли

от вновь открывшихся святых ран

от своих явор

от бессмертий