355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Теодор Моммзен » История Рима » Текст книги (страница 4)
История Рима
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 05:51

Текст книги "История Рима"


Автор книги: Теодор Моммзен



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 26 страниц)

Книга вторая. ОТ УПРАЗДНЕНИЯ В РИМЕ ЦАРСКОЙ ВЛАСТИ ДО ОБЪЕДИНЕНИЯ ИТАЛИИ.
Глава I. ИЗМЕНЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТРОЙСТВА.

Политическая борьба внутри римской общины. Изгнание царей. Консулы. Курия и центурия. Сенат. Экономическая борьба, аграрный вопрос, бедные и богатые. Народные трибуны. Борьба за писаные законы. Децемвиры и Законы XII таблиц. Классовая борьба за уравнение сословий. Государство после уравнения сословий.

История Рима более известна нам в подробностях с того времени, когда внутри общины шла троякая борьба. В среде полноправного гражданства развивались стремления к изменению формы государственного устройства, неполноправные члены общины стремились получить полноправие, люди, находившиеся в тяжелом экономическом положении, боролись против зажиточных. Эти движения многоразличным образом сталкивались, переплетались, приводили иногда к результатам непредвиденным и создавали основания и поводы к дальнейшей борьбе.

Древнейшим проявлением такой борьбы была отмена звания пожизненного главы государства, т. е. уничтожение царской власти. Из самого организма латинских и греческих общин такая перемена вытекала естественным путем, цари существовали и были уничтожены и в других общинах. Из баснословных преданий об изгнании царя Тарквиния нельзя выделить фактических подробностей, но ясно видны причины раздражения народа: царь не советовался с сенатом, несправедливо постановлял приговоры о смертной казни и о конфискации. Могущественный род, долго господствовавший в Риме, уступил не без борьбы, но подробности ее в предании представлены, несомненно, неверно.

По изгнании царя народ клятвенно обязался никогда не допускать восстановления царской власти, само имя «царь» навсегда осталось в Риме ненавистным. Но, строго говоря, царская власть не была уничтожена, а с чисто римскою практичностью найден был способ сохранить сильную власть во главе общины и в то же время ограничить эту власть. Власть вручена была теперь не одному лицу и не пожизненно, а сроком на год и двум лицам – консулам, само имя «consul» значит «товарищ». И тот и другой консул обладали всею полнотою власти, но обязательны были только те распоряжения, которые исходили от обоих консулов, в случае же несогласия одного консула приказания другого не имели силы. Консулы не были обязаны разделять сферу своих действий, и каждый мог изменить распоряжение своего товарища, но в целях удобства они обыкновенно разделяли между собою главные отрасли управления или чередовались в главном распоряжении помесячно или ежедневно.

Коллегиальность и срочность консульской власти, вполне подобной власти царя, влекли за собою, однако, важные ограничивающие ее последствия. Консулы уже не были, как прежде цари, неответственны пред законом: консула по истечении срока его власти можно было за преступления привлекать к суду; консулы уже не могли возлагать на граждан обработку своих земель, что мог сделать царь; затем уже с самого учреждения консулы были обязаны предоставлять осужденным право апелляции, и не только в случае смертных приговоров, а и в случае наложения крупных штрафов – и постепенно это право апелляции все расширялось и расширялось. В скором времени фактическое отправление правосудия было поручено двум новым чиновникам, квесторам, затем в их заведование перешли и финансы. Квесторов назначали консулы, квесторы обязаны были безусловно повиноваться консулам, но консулы ничего не могли сделать без их ведома и содействия.

По истечении годового срока своих полномочий консулы должны были, как прежде цари, назначить себе преемников, но это было лишь формальностью: они обязаны были назначить консулом того, кого указывала община. Фактически консулы могли влиять на избрание, например отстранять иных кандидатов, но постепенно свобода общины в выборе консулов расширялась, однако консул по собственному произволу выбирал себе товарища на случай смерти другого консула. При особо важных обстоятельствах каждый из консулов мог назначить диктатора. Диктатор пользовался первоначально неограниченными полномочиями; он, однако, обязан был немедленно избрать себе помощника, который получал название «magister equitum». Полномочия диктатора оканчивались вместе со сроком пребывания во власти того консула, который его назначил, и во всяком случае не могли продолжаться долее шести месяцев.

С устранением пожизненных царей, таким образом, римская община получила важные права: право указывать, кого желала она иметь во главе, право рассмотрения апелляций. И в самой общине произошли значительные перемены. Почти бесправная прежде толпа теперь заключала в своих рядах немало людей выдающихся и богатством, и личными достоинствами. Пока над общиной стояла неограниченная власть царя, который был настолько же выше патриция, как и плебея, пока сама община не принимала непосредственного участия в делах управления – исключительное положение патрициата не чувствовалось особенно резко, но теперь прежнее положение не могло сохраняться: общинная организация была реформирована в том смысле, что на всех было распространено то устройство, которым прежде пользовались патриции, и в то же время не всем предоставлено было право принимать участие в делах. Все жители Рима, кроме рабов и чужеземцев, были расписаны по куриям, на которые прежде делились лишь патриции, но за куриями оставлены были только формальные акты – утверждение завещаний и усыновлений, присяга консулу и диктатору и т. п., права же политические – выбор должностных лиц, рассмотрение апелляций – не были предоставлены куриям, так как это было бы равносильно учреждению полной демократии; решения по таким делам постановлялись теперь по центуриям – так назывались совещания людей, исполнявших военную службу, следовательно более зажиточных.

Сенат с упразднением царской власти сохранил все свои права и даже получил еще большее значение. Одобрение его считалось совершенно необходимым для всяких решений, срок действия которых должен был простираться далее срока власти консула, но и его коснулась реформа: в ближайшее же к изгнанию царей время в сенате являются рядом с «отцами» еще и «приписные» – так назывались введенные в сенат плебеи, они не могли обсуждать дел, но принимали участие в решении, переходя при голосовании на сторону тех, с мнением кого были согласны. Во всем остальном организация сената осталась старая. Число сенаторов, считая и с «приписными», было прежнее – 300. Новые сенаторы назначались консулами, как прежде царями, и можно думать, что сенат становился по составу «отцов» даже аристократичнее, потому что царь, стоявший одинаково выше всех, легче мог ввести в сенат плебея, чем консул, принадлежавший но происхождению к аристократии и тесно с нею связанный. В скором времени было постановлено, что освободившиеся места сенаторов замещаются не сразу, а через три года, в четвертый, при новом цензе,– и это еще более ограничивало произвол консулов в пополнении сената.

Совершившаяся в Риме революция была, если можно так сказать, консервативна: с устранением царской власти резкой перемены в государственном устройстве не произошло; будущему предстояло решить, как разовьются, какие дадут результаты совершившиеся перемены, как пойдет жизнь общины при вновь созданных условиях – в согласии ли, к одной ли общей цели, или возникнут новые столкновения. Во всяком случае, в эту эпоху было заложено основание римскому гражданству в позднейшем смысле этого слова. Плебеи еще далеко не достигли равноправия, патриции сохраняли еще и политические и экономические преимущества: из числа их избирались все должностные лица, только патриции имели право пользоваться общинными пастбищами. Но право апелляции ко всей общине уже значительно обеспечивало личность каждого плебея, а право подавать голоса в сенат было хотя первым, но самым трудным шагом к уравнению сословий. Старинная знать вместе с тем, не пополняя своих рядов, как прежде, наиболее выдающимися людьми, обращалась все более и более в тесный, строго замкнутый круг, который всегда обречен, рано или поздно, на вымирание и утрату прежних привилегий.

Дальнейшее развитие во внутреннем устройстве общины вообще должно было идти неизбежно по пути уравнения сословий, и в то же время ясно обозначилось стремление строго оградить римское гражданство от новых элементов со стороны: римлянин должен был резко отличаться от чужеземцев, в сердца народа глубоко проникло сознание зарождавшегося могущества и национального единства – и никогда уже оно не покидало римлян до самого конц'а их истории. Все происшедшие в Риме реформы и революции потому и были плодотворны, тем и были велики, что никогда не имелось в виду ограничивать права самого государства, защищать против него так называемые естественные права отдельных лиц, а все усилия направлялись лишь на ограничение произвола высших представителей власти в государстве.

Таково было существенное, главное значение происшедшего переворота, но выяснилось все это только впоследствии, современники же, как это часто бывает, ощутили последствия совершившегося с другой стороны – именно они почувствовали усилившееся значение богатых людей.

Вскоре после изгнания царей аристократия приняла ряд мер, направленных к выгоде небогатых людей: были понижены портовые пошлины, удешевлены хлеб и соль, введено как общее правило, что денежные штрафы должны по возможности соразмеряться с имущественным положением наказуемого, так что богатые облагались штрафами значительно большими, чем бедные. Но в то же время с большею силою, чем при царях, стали развиваться и такие явления, которые обращались к отягощению беднейшего класса. Собирание всех сколько-нибудь значительных государственных доходов было отдаваемо на откуп, при тогдашнем состоянии административных органов такой порядок был во многих отношениях удобнее для государства и для населения, но этим путем скопились очень большие капиталы в руках тех зажиточных людей, которые одни только и могли вступать в такие предприятия.

Страдали беднейшие граждане и от порядков пользования общественною землей: по закону право на аренду ее имели лишь патрицианские роды, плебеи же были из него исключены; при царях допускались нередко отступления и в пользу плебеев, но при господстве аристократического сената все мелкие плебейские землевладельцы были решительно устранены от пользования общинными землями, только членам сената из плебеев предоставлялось это право – и они всегда поддерживали все решения об общинной земле, принимаемые патрицианскими членами сената. Вместе с тем сенат стал все реже и реже производить раздачу в собственность участков вновь приобретаемой земли и всегда раздача обращалась к выгоде богатых землевладельцев. Эти последние начинали все чаще и чаще обрабатывать свои земли не руками свободных фермеров, а руками рабов; если же и отдавали свои земли в пользование свободным людям, то лишь в тех случаях, когда люди эти благодаря различным долговым обязательствам находились в полной от них зависимости. Это грозило не только разорением, но и полною деморализацией менее достаточного класса.

И скоро среди него с ужасающею быстротою стала распространяться нужда.

Уже через какие-нибудь 15-20 лет после изгнания царей вспыхнуло в Риме народное волнение на почве борьбы бедных против богатых. Строгое применение долговых законов так раздражило тех, кому пришлось пострадать от них, что во время одной серьезной войны множество призывных отказались выступить в поход. Тогда консул Публий Сервилий временно приостановил действие долговых законов – земледельцы явились в войско, и Рим одержал победу. По окончании войны прежние законы были восстановлены во всей строгости – на следующий год снова повторилось то же сопротивление плебеев, и только благодаря избранию в диктаторы популярного аристократа Мания Валерия удалось снова собрать воинов. Когда же и на этот раз по миновании опасного момента сенат обнаружил решительное нежелание сделать что-либо для облегчения финансового положения отягощенных долгами, плебейская армия ушла и расположилась лагерем на одном холме около Крустумерии, между Тибром и Анио, как бы намереваясь основать там свой город. Тогда сенат уступил и благодаря влиянию диктатора удалось достигнуть примирения, клятвенно подтвержденного затем всею общиною.

Кроме принятых немедленно частных распоряжений в облегчение наиболее отягченных долгами была введена серьезная реформа во внутреннее управление государства: решено было ежегодно выбирать кроме двух патрицианских консулов двух плебейских трибунов, выборы которых должны были производиться в собраниях по куриям, т. е. в тех собраниях, где имел голос каждый гражданин. Власть народного трибуна была бессильна вне города, пред военною властью консула, но в гражданском отношении она была вполне равною консульской. Трибуны получили по отношению к каждому консулу такие же права, какие принадлежали каждому консулу по отношению к его товарищу: трибун мог своим «veto» остановить всякое действие власти – судебное разбирательство, наказание; трибун мог привлечь к ответу и постановить решение относительно всякого должностного лица, даже и относительно консула, не дожидаясь истечения срока его полномочий; апелляция на решение трибуна допускалась только к тому же собранию по куриям, которое выбирало трибунов и где плебеи играли преобладающую роль. Это было, конечно, насилие и несправедливость: на с каким законом несогласимо, что патриций призывался к ответу перед такими властями, которые избирались не всем гражданством, а одною образовавшеюся внутри гражданства группою людей, и к этой же самой группе должен был апеллировать на ее избранников. До какой степени обострились отношения бедных к богатым – всего лучше видно именно из того, что пришлось узаконить такую явную несправедливость. Власть и личность каждого трибуна были ограждены самыми суровыми наказаниями не только за нападение на него, но даже за противодействие ему. Вообще власть консула и власть трибуна были почти одинаковы: власть консула была полнее, потому что простиралась и на войско, власть трибуна – неограниченнее; по характеру своему власть консула была активною, власть трибуна – задерживающею, пассивною.

Учреждению трибунов иные приписывали очень благотворное значение, утверждая, что именно трибуны избавили Рим от опасности тирании. Но, во-первых, тирания не возникла ни в одном из латинских государств потому, конечно, что тирания всегда является следствием всеобщей подачи голосов, а италийцы дольше, чем где-либо, не допускали до участия в решении государственных дел тех, кто не имел собственности, и как только Рим отклонился от этого правила, он тотчас обратился в монархию – и не без участия в этом трибунской власти; во-вторых, если бы даже действительно трибуны сохранили в Риме республику, то и это не имеет большой важности: для народа важна была не форма правления, а улучшение его состояния. Между тем учреждением трибуната в этом отношении ничего не было сделано. Трибунат принес временное успокоение, потому что давал немедленную помощь и этим бросался в глаза, существенных же облегчений он не доставлял. Зло было не в том, что жестоко или несправедливо применялись законы, а в том, что сами по себе законы были дурны, что обложение налогами было несправедливо, пользование государственными землями бессовестно, долговые законы жестоки. И ни в чем этом с учреждением трибунов улучшений сделано не было. Предоставление вождям оппозиции законного права veto было смелою, но безобидною попыткою. Трибунат явился могущественным средством борьбы – и только. Он надолго выбил из колеи правильную жизнь государства и способствовал тому, что долго паллиативами боролись против зла, которое требовало серьезного лечения. О мощном духе римской общины свидетельствует не то, что она ввела такое учреждение, а то, что она его вынесла.

В первые десятилетия существования трибунов положение в римском обществе нельзя назвать иначе как состоянием узаконенной анархии и междоусобия. Две организованные партии стояли друг против друга, и одна стремилась к ограничению консульской власти и расширению трибунской, другая – к уничтожению трибуната. Трибуны прекращали всякую законную юрисдикцию, их противники прибегали к подкупам, убийствам, на улицах не раз доходило до вооруженных столкновений. На почве этой борьбы разыгрались: сильно украшенная легендами история Кориолана (491), попытка Аппия Гердония с шайкою сообщников овладеть Капитолием (460), преобладание в администрации рода Фабиев (485-479) и истребление почти всех его представителей на берегах реки Кремеры (477), наконец, тайное убиение трибуна Гнея Генуция накануне назначенного им суда над обоими консулами (473).

В результате совершавшейся борьбы явились так называемые Публиевские законы (471), в силу которых старое голосование по куриям, где аристократы могли оказывать влияние через своих вольноотпущенников, было заменено голосованием по вновь учрежденным округам – трибам, которых было установлено теперь 21. В трибах голосовали одинаково все граждане – и патриции, и плебеи, вольноотпущенники же были из триб исключены, а это значительно ослабило влияние аристократии; вместе с тем решения этих плебейских сходок были признаны наравне с голосованием по центуриям за решения всей общины.

В 486 г. консул Спурий Кассий внес серьезный аграрный закон, направленный к тому, чтобы пользование государственными землями предоставить всему гражданству, даже и союзникам из латинов. Его предложение встретило страстный отпор аристократии, а намерение консула наделить землею и латинских союзников дало возможность возбудить против него злобу и бедных римских граждан. Спурий Кассий погиб, и законы его остались неосуществленными – но призрак их постоянно витал и, пугая одних, поддерживал чаяния других.

С 462 г. началась борьба за издание писаных законов, в этом году трибун Гай Терентил Арса потребовал, чтобы законы были изложены письменно и чтобы впредь консулы судили по ним, а не по устному преданию, сохранявшемуся в патрицианских семьях. Сенат упорно сопротивлялся этому требованию, а плебеи 10 лет подряд выбирали трибунами тех же людей, которые подняли этот вопрос и теперь мышление тормозили все распоряжения консулов, чтобы принудить сенат к уступке. Наконец обе стороны пришли к убеждению, что бесполезно продолжать подобное состояние анархии, и пошли на сделку. Сенат согласился, чтобы были выбраны – из патрициев и из плебеев – десять человек с консульскою властью для составления законов, а плебеи согласились на уничтожение трибуната.

В 451 г. выбраны были первые децемвиры – в число их попали одни патриции. Они изготовили в течение года часть законов, которые были одобрены общиною и написаны на 10 медных досках. Для завершения дела были в 450 г. выбраны новые децемвиры, в число их попали и плебеи. Составление писаных законов было окончено,– это были известные Законы XII таблиц. Как компромисс боровшихся партий, они не содержали существенных изменений старых законов: по ним был ограничен размер разрешенных процентов и усилено наказание за ростовщичество, которое теперь каралось строже, чем воровство. Долговое судопроизводство осталось очень суровым: подтверждено было различие в правах между землевладельцами и людьми, не имевшими собственности, подтверждено и запрещение браков между патрициями и плебеями; рассмотрение апелляций передано было из собрания по трибам в собрание по центуриям. Главное значение этих законов в том, что теперь консул обязан был судить по ним, всего более в том, что законы были опубликованы и, таким образом, были поставлены под общественный контроль.

Децемвиры были свергнуты до окончания второго года после каких-то волнений, но, конечно, не волнений плебейских, как рисует общеизвестная легенда. Несомненно, они погибли прямо или косвенно от аристократов: учреждение децемвиров было вырвано у аристократии – и после их уничтожения через два года опять вспыхнуло сильное и опасное движение плебеев, принудившее знать снова на уступки. Законы XII таблиц были сохранены, апелляция оставлена была к центуриям, а не к трибам, но народные трибуны были восстановлены и получили право налагать денежные штрафы по своему усмотрению, а право протеста трибунов было распространено и на постановления сената. От консулов было отнято заведование общинною казною и передано квесторам, избираемым общиною. Вообще, мало-помалу все должностные лица стали назначаться по выбору общины, а не консулами. С этого времени уже не делалось больше попыток упразднить трибунат.

Волнения были не столько политического, сколько экономического характера, это были проявления борьбы богатых с бедными. Богатые плебеи действовали заодно с патрицианским сенатом и не поднимали вопроса об полном уравнении плебеев с патрициями. Когда же трибунат так утвердился, что стала ясна невозможность его уничтожения, и богатые плебеи стали действовать заодно с плебеями недостаточными и произвели сильный натиск с целью добиться уравнения политических прав.

В 445 г. прошел закон Канулея: браки между патрициями и плебеями были узаконены и дети следовали состоянию отца – этим разрушена была преграда между сословиями, так долго и упорно охранявшаяся. Затем с такою силою поднялись требования, чтобы плебеи допущены были и к консульской власти, что пришлось и в этом вопросе пойти на уступки: около 444 г. под тем предлогом, что постоянные войны требуют большого числа полноправных военных начальников, решено было вместо двух консулов выбирать ежегодно в центуриях, т. е. в собрании граждан, несущих военную повинность, шесть военных трибунов с консульскою властью, причем от права быть избранными в эти трибуны не были исключены и плебеи, так как в военной службе они всегда имели доступ ко всем должностям. Сенат соглашался, таким образом, допустить плебеев к консульской власти, но не допускал еще их к консульскому званию. Он действовал тут руководясь побуждениями мелочными, но понятными и во все времена действующими на людей одинаково: со званием консула было связано слишком много почетных отличий, которыми тогда очень дорожили. Вместе с тем сенат провел закон, по которому к военным трибунам не перешло право консулов составлять бюджет, пополнять сенат и исключать некоторых граждан от выборов за порочное поведение,– эти права переданы были в руки двух цензоров, учрежденных в 435 г., выбиравшихся из патрициев и впоследствии занявших положение выше консулов. В 421 г. допущено было избрание плебеев и в число квесторов, но влияние аристократии было так велико, что впервые выбран был плебей в квесторы только в 409 г., а в военные трибуны – только в 400 г.

Средние по достатку лица, имевшие значение при выборах» находили для себя более полезным поддерживать родовую аристократию, чем разбогатевших представителей своего сословия, стремившихся получить себе политические права и почти ничего не делавших, чтобы облегчить экономическое положение большинства плебеев: раздача земель производилась по-прежнему редко и всегда с явным предпочтением богатых плебеев, хотя была полная возможность улучшить положение большинства нуждающихся благодаря удачным для Рима войнам, тяжесть которых, естественно, падала всего более именно на беднейших жителей. Несколько раз представлялись проекты аграрных реформ, но все попытки в таком направлении подавлялись в зародыше, а виновники их – трибуны Спурий Метилий и Спурий Мецилий, патриции Марк Манлий, отстоявший Капитолий от галлов,– всегда погибали. В 390 г., во время тяжелой войны с вейентами, наконец, плебеи опять не пошли в поход – тогда сенат принял на счет казны выдачу солдатам жалованья,– это на первое время улучшило положение беднейших жителей, но скоро оно стало вполне прежним, потому что потребовалось увеличение налогов, что чувствительно всего более для наименее достаточных.

Выяснилась необходимость существенной, коренной, реформы, и в 378 г. трибуны Гай Лициний Столон и Люций Секстий Латеран внесли закон, который должен был осуществить упразднение привилегий, гражданское равноправие и социально-экономическую реформу. Предложение заключалось в следующем: восстановить консульскую власть с тем, чтобы один из консулов был непременно из плебеев, и открыть плебеям доступ в одну из жреческих коллегий; ограничить количество земли, которое мог приобретать гражданин для пользования из числа государственных земель, пятьюстами югерами [4]  [4] Югер – мера площади, равен приблизительно 2500 кв.м.


[Закрыть]
и количество скота, какое мог он пасти на общинных полях, пятьюстами баранами и сотнею быков; обязать землевладельцев употреблять для обработки своих земель свободных работников Е известном соотношении с количеством их рабов и, наконец, облегчить положение должников вычетом из долговой суммы уплаченных процентов. Сенат упорно боролся против этих предложений, а плебеи столь же упорно отстаивали их – и после 11 лет борьбы, в 367 г. законы эти, наконец, целиком прошли.

Первым консулом из плебеев был избран Лициний Столон. Знать боролась опять прежним приемом отделения от консульской власти ее частей, именно судебных дел, которые были переданы в руки преторов и курульных эдилов, на первое время выбиравшихся только и; патрициев, но в течение 356-339 гг. плебеи получили доступ ко всем должностям, не исключая диктаторской и цензорской, и у сената было отнято право отвергать постановления общины, объявляя их противозаконными; в 300 г. был удвоен состав жреческих коллегий, и новые места предоставлены плебеям, а в 289-286 гг. установлено безусловное равенство плебисцитов, т. е. решений, принятых по трибам, постановлениями всей общины.

Долго еще иные из представителей знати не могли примириться с этим положением и, пользуясь всяким случаем, поднимали препирательства из-за рангов и сословных привилегий – препирательства, бесплодно расстраивавшие и отравлявшие общественную и частную жизнь римской общины, но наиболее прозорливые и благородные из патрициев примирились с утратою своих привилегий и стремились с этих пор и наряду с представителями плебейства так работать на пользу отечества, чтобы оно жило не хуже, чем тогда, когда руководительство делами принадлежало исключительно патрициату.

Гражданское равенство было установлено и в известной степени действительно осуществлялось. Весь дух гражданства и политика правительства клонились к тому, чтобы по возможности нивелировать граждан, не к тому, чтобы давать особый ход гениальным личностям, а к тому, чтобы делать хорошими гражданами людей, стоящих на некотором среднем уровне, но, конечно, те различия, которые во всяком обществе создаются возрастом, умом, образованием, богатством, существовали и играли свою роль и в Риме. Бесспорно, было важно и благодетельно, что каждый гражданин Рима, самый бедный и сын самых незначительных родителей, мог занимать высшие должности, но на практике это случалось только в очень редких случаях, и с личностями только особенно выдающимися. Рим оставался еще общиною простых пахарей, а ведь в деревне бедному мужику труднее занять место старшины, чем в городе место головы бедному горожанину.

Не изменилось существенно и экономическое положение недостаточных жителей. Не только максимум земли для пользования и максимум стад был определен очень высоко, но правящие круги проводили те пункты Лициниевых законов, которые касались земельного вопроса, далеко не с тою энергиею, прямотою и последовательностью, какие были необходимы, чтобы постановления закона получили полную свою силу. Правительство не в силах было бороться со своими членами – достаточно сказать, что сам виновник закона, Столон, оказался одним из первых нарушителей его в свою пользу, за что и подвергся ответственности.

Положение среднего класса римского населения все-таки несколько улучшилось, но главным образом потому, что в IV и V вв. от основания города были сделаны римлянами обширные приобретения, давшие большое количество свободной земли, меры же, проведенные законом, оказались паллиативами, но это не уменьшает их важного значения: порицание всяких мер, не имеющих характера решительных и являющихся лишь паллиативами,– это один из самых распространенных приемов в рассуждениях людей, которые не вдумывались в ход исторического развития, но искренний и серьезный наблюдатель жизни народов никогда не разделит такого взгляда, так как знает, что очень часто решительные меры сразу и не могут быть приняты. И нас поэтому не удивит, что и при новых порядках чувствовалось с большою остротою неравенство в положении бедных и богатых и что создавалась новая оппозиция уже прямо для экономической борьбы.

Изложив факты внутренней борьбы в Риме, взглянем, прежде чем обратиться к другим фактам его жизни, как сложилось теперь управление в Римском государстве.

Гражданство в целом осталось высшею самодержавною властью в Римском государстве. Признание за решениями по трибам того же значения, какое имели решения по центуриям, придало заметно более демократический характер римскому государственному устройству и представляло большую опасность при постоянном возрастании такого не обеспеченного и неустойчивого в нравственном смысле элемента, каким являлись вольноотпущенники, но проистекавшая отсюда опасность была устранена мирно благодаря Фабию, который пользовался таким большим авторитетом, что смог провести закон, в силу которого в собраниях по трибам правом голоса пользовались все свободнорожденные граждане, а из вольноотпущенников лишь те, которые обладали известным имущественным цензом. Этот закон обеспечил решающее значение за более благоразумными элементами, и Фабий заслужил прозвание Великого столько же этою законодательною мерою, сколько и своими победами. Кроме того, тот своеобразный надзор за нравственностью, который все более и более делался главною частью обязанности цензоров, оберегал решения от участия в них заведомо недостойных людей. Компетенция гражданства была более всего расширена относительно выбора должностных лиц, потому что теперь только некоторые должности в военном управлении замещались не по выборам. Гражданство же решало наступательную войну. По вопросам административным к общине обращались лишь тогда, когда власти приходили в противоречие между собою или когда правительство само не желало брать на себя решение какого-нибудь грудного дела. К концу периода на усмотрение гражданства стали представляться уже и вопросы о мирных и союзных договорах. В сущности, однако, власть и влияние гражданства постепенно уменьшались: Римское государство слишком расширилось, задачи его слишком осложнились, чтобы его дела могло вести и даже ясно понимать собрание всех жителей одной общины, которое отлично может принимать решения в вопросах сравнительно простых, близких и понятных всем ее членам, но совершенно непригодно для управления делами обширного государства. Мало-помалу народное собрание начало относиться к решениям все пассивнее и пассивнее, если не мешая, то и не помогая правительству.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю