Текст книги "Венера плюс икс"

Автор книги: Теодор Гамильтон Старджон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Вблизи Первого Медицинского блока Фрур присоединился к Чарли с Сутин, а Филос пошел вперед. Возможно, некоторые лидомцы могли вспомнить Фрура, увидя его рядом с Филосом. Кроме того, все привыкли, что Филос ходит всегда один.

Чарли крепко придерживал Сутин, давая ей указания и ободряя, иногда просто приказывая, в то время как в голове у него вертелись разные мысли.

– Не кричи, – строго приказал он Сутин, когда они приблизились к метро. Если бы кто-то так же вел себя по отношению к нему, когда он увидел Лидом впервые! Войдя в темный туннель, Чарли повернулся и охватил Сутин руками, спрятав ее лицо на груди. Сутин была гибка, как молодая львица, но когда они падали вниз в шахте, она вся напряглась от ужаса. Какой уж тут крик! Она не могла даже вздохнуть.

Уже в метро она закрыла глаза и не произнесла ни слова, своими сильными пальцами она так вцепилась в Чарли, что у него остались на руках синяки. Зато при подъеме, когда невидимый лифт нес их наверх – Чарли помнил, как когда-то его буквально выворачивало при этом – она рассмеялась!

...Чарли был рад, что ей лучше. Сам же он не мог отделаться от своих мыслей:

– о взаимной любви;

– о том, как мужчина с пересаженной маткой совокупляется с другим мужчиной с пересаженной маткой;

– о гордости своими детьми и их обожествлении;

– о руке Гросида и руке Назива, воплощенных в полированном дереве;

– о скальпелях и иглах, вшивающих искусственные органы и придающих новые функции тельцам младенцев;

– о расстоянии между Лидомом и Землей, о преодолении его, о Боге и о грязной шутке, которую с ним сыграла судьба.

Они поднялись на верхний этаж наклонного здания. Чарли старался сдержать напавший на Сутин смех и вел ее по направлению к освещенной и безлюдной лаборатории Сиеса. "Его там быть не должно", – твердил про себя Чарли.

Но он был там. Услышав их шаги, Сиес оторвался от своих приборов и поспешил им навстречу. Привычной улыбки на его губах не было.

Чарли нырнул в сторону, таща Сутин за собой, чтобы Сиес прошел мимо него к Филосу.

– Филос, ты пришел не в свое время, – строго сказал Сиес.

Побледневший Филос открыл рот, чтобы что-то сказать, как вдруг Фрур резко выкрикнул:

– Сиес!

Сиес не заметил вначале Фрура или же не узнал высокого, давно считавшегося погибшим лидомца. Он повернулся, желая поставить выскочку на место, но тут его взгляд остановился на чеканных чертах Фрура. Улыбаясь, Фрур сложил ладони, и сразу же появилось зеркальное поле. Это была дьявольская шутка, четко продуманная по времени, потому что перед ученым лишь на мгновение мелькнуло знакомое лицо, а в следующий момент оно уже было замещено его собственным изображением. Сиес не знал, усомниться ли ему в своих глазах.

– Перестань, – хрипло проговорил он. – Фрур! Это Фрур?

Тяжело дыша, он подошел к самой плоскости зеркала; Филос стал позади Фрура и взял кольцо; Фрур скользнул в сторону и Филос начал водить Сиеса по комнате, как загипнотизированную птицу, а затем отнял руку от кольца и, улыбающийся, предстал перед Сиесом.

– Сиес! – вновь позвал Фрур сзади.

Все это время Чарли Джонс торопливо крутил ручки управления машиной времени. Он установил показания на всех четырех циферблатах, включил тумблер, обернулся и, втащив Сутин через открытую дверь, захлопнул ее. Последнее, что он успел увидеть, было лицо Сиеса, наконец понявшего, что происходит. Отбросив Фрура в сторону, Сиес кинулся к пульту управления.

Захлопнув дверь, Чарли и Сутин клубком упали на пол. Сначала они так и лежали, а потом Чарли склонился на коленях над дрожавшей девушкой и обнял ее.

– Я хотела попрощаться с ними, – прошептала Сутин.

– Все будет хорошо, – успокаивал ее Чарли, гладя по волосам. Неожиданно – наверное, это была реакция на пережитое напряжение – он рассмеялся. – Взгляни на нас!

Сутин не поняла, взглянула на себя и устремила вопросительный взгляд на Чарли. Он пояснил: – Я подумал, как мы будем выглядеть, оказавшись дома на лестнице – я в наряде супермена, и ты...

Сутин потрогала свой высокий воротник и платье. – Я не знаю, что делать. Я так...

Она снова потрогала шелковый спорран. – Это, – голос ее дрожал – все нереально; я могла никогда не существовать... Думаешь, они знают, куда мы направляемся?

Чарли сразу перестал смеяться. – Они не узнают никогда, – он торжественно заверил Сутин.

– Я так боюсь, – ответила та.

– Ты никогда не будешь снова бояться, – успокоил ее Чарли. – И я тоже, – подумал он про себя. Филос иначе не отправил бы ее назад, к хомо сапиенс. Или же... Может, он хотел бы, чтобы она пожила с год среди своих, хотя бы месяц, даже если она затем погибла бы вместе со всеми?

Ему захотелось спросить об этом Филоса.

Сутин спросила: – Сколько времени это займет?

Он посмотрел на то место, где была дверь – там теперь была видна щель толщиной лишь в волос. – Не знаю, Сиес говорил, что перемещение вообще происходит мгновенно... со стороны Лидома. Думаю, – продолжил Чарли, дверь не откроется, пока машина в... – он хотел вначале сказать "движется", потом "путешествует", затем "работает", но все эти слова казались ему неверными.

– Думаю, если дверь открывается, то это означает, что мы прибыли.

– Не попробуешь ли ты?

– Конечно, – ответил Чарли. Но он не подошел к двери и даже не посмотрел на нее.

– Не бойся, – ободрила его Сутин.

Чарли Джонс повернулся и открыл дверь.

– Пусть Господь благословит маму, папу и бабушку Салли, и бабушку Фелициту, и Дейви тоже, – поет Карин на придуманный ею мотив. – И еще...

– Продолжай, дорогая. Ты забыла еще кого-нибудь?

– М-м, еще Господь пусть благословит бога, аминь.

– Ты очень хорошо сказала, дорогая. Но почему ты так решила?

Уже почти засыпая, на грани небытия Карин бормочет: – Я всегда прошу Господа благословить всех, кто меня любит, вот почему.

Чарли Джонс открыл дверь и его ослепил яркий свет, серебристо-серый свет, затоплявший все уголки Первого Медицинского блока.

– Ты кое-что забыл, – произнес голос Милвиса.

Чарли услышал позади себя сдавленный звук. Не оборачиваясь, он быстро проговорил:

– Стой на месте!

Неожиданно Сутин вынырнула из-под его руки и выбежала из машины, мимо пульта управления, мимо Милвиса, Гросида, Назива, мимо Сиеса. Все они, ошеломленно смотрели на нее, а она упала на колени перед Филосом и Фруром, которые лежали рядом на полу. Их руки были сложены на животе, а ноги ноги были слишком неподвижны. Какое-то мгновение царило молчание, прерываемое лишь всем слышным дыханием Сутин.

– Если вы убили их, – наконец вымолвил Чарли дрожащим от ненависти голосом, – то вы убили и их ребенка.

– Никто не отозвался, лишь Назив опустил глаза. Милвис же вернулся к своему вопросу: – Ну так как?

Чарли понял, что Милвис ждет ответа на свой вопрос.

– Ничего я не забыл. Я поручил Филосу все тебе доложить. Все свои обещания я выполняю.

– Филос ничего не может рассказать.

– Это твоя вина. Как насчет выполнения твоего обещания?

– Мы свое обещание держим.

– Тогда давай перейдем к делу.

– Сначала мы хотим услышать твое мнение о Лидоме.

– Что я теряю? – отстраненно подумал Чарли, сердце его не смягчилось. Он прищурил глаза и медленно произнес: – Вы самое отвратительное стадо извращенцев, у которых не хватает даже стыда, чтобы забиться в какую-нибудь дыру и не высовывать оттуда носа.

Все отпрянули от Чарли, но никто не произнес ни слова. Наконец Милвис заговорил:

– Что случилось, Чарли Джонс? Несколько часов назад у тебя было о нас благоприятное мнение. Что тебя так переменило?

– Правда, только правда.

– Правда о чем?

– Что мутации нет.

– Так ли важно то, что мы делаем это сами? Почему тебе это представляется худшим, чем просто генетическая случайность?

– Именно потому, что вы это делаете, – выдохнул Чарли. Он хотел бы плюнуть им всем в лицо, но вместо этого начал говорить: – Филос рассказал мне, что вы очень стары. Вы спрашиваете, почему я считаю это злом? Мужчины женятся на мужчинах. Кровосмешение, извращение, вы ничего не забыли.

– Думаешь ли ты, – вежливо продолжал Милвис, – что другие люди могли бы по другому отнестись к нам, если бы обладали всей полнотой информации о нас?

– Сто два процента сказали бы то же самое, – проворчал Чарли.

– А если бы это была мутация, то ты бы нас не обвинял.

– Мутация была бы естественной. Вы что, можете сказать так о себе?

– Да! А ты можешь? А хомо сапиенс может? Какие границы имеет природа? Что, случайная космическая частица, меняющая генетический код, более естественна, чем сила человеческого разума?

– Космические лучи подчиняются законам природы. Вы отменяете их.

– Именно хомо сапиенс нарушил закон выживания сильнейших, – спокойно заметил Милвис. – Скажи мне, Чарли Джонс, что сделали бы хомо сапиенс, если бы мы жили с ними в одном мире и они знали наши секреты?

– Мы бы истребили вас до последнего детеныша, – холодно ответил Чарли, – и выставили бы его в балагане. Вот и все, что я хочу сказать. Отправляйте меня отсюда.

Милвис вздохнул. Неожиданно отозвался Назив: – Хорошо, Милвис. Ты был прав.

– Назив все время выступал за то, чтобы мы открылись хомо сапиенс и разделили с ними наши знания об А-поле и церебростиле. Полагаю, вы сделали бы точно так, как ты это описал: превратили бы поле в оружие, а церебростиль в устройство для подчинения разума.

– Скорее всего да, для того, чтобы стереть вас с лица Земли. Давайте, запускайте вашу машину времени.

– Никакой машины времени нет.

Колени Чарли буквально подогнулись. Он обернулся и посмотрел на большую серебристую сферу.

– Это _т_ы_ назвал ее машиной времени. Мы ее так не называли. Ты сказал Филосу об этом, и он поверил.

– Сиес?..

– Сиес устроил спектакль. Часы с циферблатом в обратном порядке. Коробочка спичек. Но ты поверил именно тому, чему хотел верить. Ты сам убедил себя, хомо сапиенс. Ты позволяешь всем оказывать тебе помощь, если тебе помогают, ты веришь тому, чему сам хочешь.

– Ты сказал, что отправишь меня назад!

– Я сказал, что возвратим тебя в твое прежнее состояние, и мы это сделаем.

– Вы... _и_с_п_о_л_ь_з_о_в_а_л_и_ меня!

Милвис, чуть ли не улыбаясь, кивнул головой.

– Отправляйте меня отсюда, – вскипел Чарли. – Что бы вы там не болтали.

Чарли указал на склонившуюся в горе девушку.

– Я хочу забрать Сутин. Вы без нее отлично обойдетесь.

– Наверное, это будет справедливо, – высказался Гросид.

– Когда же ты хочешь...

– Сейчас, сейчас же! Немедленно!

– Очень хорошо. – Милвис поднял ладонь – почему-то все затаили при этом дыхание. Милвис произнес слово из двух слогов: – Кесбу.

Чарли Джонс задрожал всем телом и медленно поднял руки, чтобы прикрыть глаза.

Помолчав, Милвис спросил:

– Кто ты?

Чарли отнял от глаз руки:

– Кесбу.

– Не бойся, Кесбу. Ты снова стал самим собой. Больше тебе нечего бояться.

Пораженный Гросид тяжело дышал.

– Никогда не думал, что такое возможно.

Быстро заговорил Сиес:

– Его собственное имя – команда прекратить гипноз. Он действительно... Милвис все объяснит.

Милвис заговорил:

– Кесбу! Помнишь ли ты все еще мысли Чарли Джонса?

Человек, бывший Чарли Джонсом, отвечал в каком-то оцепенении:

– Как будто... сон или... словно мне рассказали историю.

– Подойди ко мне, Кесбу.

Доверчиво, как ребенок, Кесбу приблизился. Милвис взял его руку и прижал к бицепсу белый шарик, который сразу же лопнул. Не издав никакого звука, Кесбу потерял сознание. Милвис ловко подхватил его и отнес в сторону, где лежали Филос и Фрур. Он уложил Кесбу рядом с ними и посмотрел прямо в испуганные, потерянные глаза Сутин.

– Все в порядке, маленькая, – прошептал он. – Они только отдыхают. Вскоре вы снова будете вместе.

Он двигался медленно, чтобы не напугать ее, но его движение, когда он прижал к ее руке белый шарик, было уверенным и быстрым.

Жанетт рассказывает Гербу о Карин, как она сказала "Господь да благословит Бога, потому что она говорит так всем, кто ее любит".

– То же говорит и Бог, – легкомысленно замечает Герб, но когда слова произнесены, они уже вовсе не кажутся легкомысленными.

– Я _л_ю_б_л_ю_ тебя, – говорит Жанетт.

...Наконец-то все главы Лидома могут спокойно посовещаться.

– Что, Чарли Джонс действительно существовал? – спросил Назив.

– Да, разумеется.

– Все это... неудачно, – продолжал Назив. – Когда я настаивал, что мы должны разделить с хомо сапиенс наши знания, это было... просто умозаключение, далекое от реальности – слова, названия вещей.

Назив вздохнул: – Мне он понравился. Мне кажется, что он понимал такие вещи, как наша статуя – "Создатель", да, понимал, и еще на празднике...

– Он все правильно понял, – с оттенком сарказма произнес Сиес. Хотел бы я видеть, что он понял, если бы ему рассказали правду о нас до статуи и праздника, а не после них.

– А кто он такой, Милвис?

Милвис обменялся с Сиесом взглядом, слегка пожал плечами и ответил: Могу сказать вам. Он находился в летательном аппарате хомо сапиенс, который разбился поблизости в горах. Аппарат распался на части в воздухе, почти весь сгорел и упал за пределами Лидома. Но один его отсек остался цел и упал прямо на купол. Внутри был Чарли Джонс в очень тяжелом состоянии и еще один хомо сапиенс, уже мертвый. Вы ведь знаете, что сверху купол выглядит, как горы, но все равно крайне нежелательно, чтобы по нему лазили поисковые партии.

Сиес увидел остатки аппарата по своим приборам, немедленно послал туда машину с А-полем и доставил отсек сюда. Я сделал все возможное, чтобы спасти его жизнь, но повреждения были слишком велики.

Он так и не пришел в сознание. Тем не менее, мне удалось записать на церебростиле всю содержащуюся в его мозгу информацию.

Сиес подчеркнул:

– Это была самая полная запись содержимого мозга, которую нам когда-либо удалось получить. Тогда нам – мне и Сиесу – пришло в голову использовать запись для того, чтобы узнать, какое мнение мог бы составить о нас хомо сапиенс. Нам нужно было всего лишь подавить с помощью глубокого гипноза "эго" – все личное индивидуума – и заменить его записью содержимого мозга Чарли Джонса, полученной на церебростиле. Располагая Кесбу, это оказалось весьма простой задачей.

Гросид в изумлении покачал головой.

– Мы даже и не знали о Кесбу.

– Это дело Естественного Контроля. Да, вы не знали. Это исследовательская программа Первого Медицинского блока. Не было причин посвящать кого-либо в существование Кесбу. За ним хорошо смотрели, он был даже счастлив, хотя никогда не видел ничего, кроме своего бокс в Медицинском блоке.

– Теперь он знает, – сказал Назив.

Гросид задал вопрос:

– Что будет с ними – с Кесбу и другими?

Милвис улыбнулся:

– Если бы не этот непредсказуемый Филос, который прятал Фрура и ребенка все эти годы – и хорошо прятал. Я никогда даже не подозревал ничего подобного. Мне затруднительно ответить на этот вопрос. Кесбу вряд ли можно изолировать, как раньше, он, пусть как бы во сне, но все таки помнит свое бытие в образе Чарли Джонса. Ведь большая часть его опыта вовсе не была сном – он действительно лично посетил все блоки. С другой стороны, он слишком стар, чтобы его можно было переделать в лидомца, может, лишь частично. Я не проделаю с ним это.

Но ребенок, Сутин, она открывает перед нами новую возможность. Как вы думаете, что это может быть?

Гросид и Назив обменялись взглядами. – Мы могли бы построить им дом?

Милвис лишь покачал головой. – Не в Первом Детском блоке, – с определенностью сказал он. – Они слишком... различны. Даже большая забота и любовь не смогут восполнить различие. И для них, и для нас это будет слишком тяжелым грузом. Никогда не забывайте, кто мы такие, Гросид, чем занимаемся, каково наше назначение. Человечество так и не смогло усвоить оптимальной способности рассуждать, не научилось максимально объективно оценивать ситуацию, потому что всегда боялось рассуждать последовательно. Мы же по своей природе имеем только индивидуальные различия. И Кесбу, и Сутин с точки зрения индивидуальности не отличаются; они просто относятся к другому _в_и_д_у_. Мы, лидомцы, могли бы справиться с таким положением лучше, чем они, но мы все еще слишком молоды и непрактичны – мы всего лишь четвертое поколение...

– Правда, переспросил Назив. – Я думал... я хотел сказать, что не задумывался об этом. Я не знаю.

– Немногие из нас знают, немногих это интересует, потому что это не имеет значения. Мы устроены так, что смотрим в будущее, а не в прошлое. Я все же кратко расскажу вам, откуда пошел Лидом, так как это связано с принятием нами решения, что делать дальше с Кесбу и Сутин.

Расскажу кратко по необходимости, потому что мы знаем очень немногое...

"Когда-то жил один хомо сапиенс, он был великий человек; считали ли его современники таковым, я не знаю. Скорее всего он был физиологом или хирургом; возможно он был и тем, и другим, и обладал и иными знаниями. Ему опротивело человечество – не только из-за совершенного им зла, но и потому, что оно разрушало в себе то доброе, что имело. Он пришел к выводу, что человек в течение многих тысячелетий поработил себя и в конце концов неминуемо сам себя погубит, если не создаст такое общество, которое поднимется над всем, что разделяет его, если такое общество не провозгласит приверженность гуманности основным принципом своего существования.

Должно быть, он работал длительное время в одиночестве: известно, что в конце его жизни к нему присоединились многие единомышленники. Его имя, их имена – мне неизвестны. Он желал, чтобы мы не брали у хомо сапиенс ничего такого, без чего можно обойтись.

Он с друзьями сотворил нас, придумал наш образ жизни, дал нам религию, церебростиль и основы учения об А-поле, а также довел первое поколение до зрелого возраста."

Неожиданно Назив спросил: – Если так, то некоторые из нас должно быть знали их!

Милвис пожал плечами: – Думаю, да. Но что они знали? Они одевались, действовали, говорили как лидомцы; они умирали по одному или исчезали. Ведь ребенок просто принимает все то, что видит вокруг себя. Мы четверо учителя. Верно? Такими же были и они.

Они завещали нам, что главное – хранить гуманизм. Не их искусство, музыку, литературу, архитектуру. _Х_р_а_н_и_т_ь _с_е_б_я_ – в самом широком смысле – хранить гуманизм.

Фактически, мы не вид. Мы – биологически сконструированы. Если говорить совершенно без эмоций, то мы – машины, наделенные функцией. Наша функция – поддерживать гуманизм в период его уничтожения, а после того, как он повсеместно погибнет – вернуть его!

– А вот в этот аспект жизни Лидома мы вовсе не посвящали Чарли Джонса – он бы никогда в это не поверил. Ни один хомо сапиенс не захотел бы или не смог бы поверить. Никогда в истории человечества стоявшая у власти группа не отказывалась от власти кроме как под давлением.

Мы должны быть такими, какие есть, оставаться такими, хранить умение обрабатывать землю, поддерживать умение постигать самих себя через религию и любовь, изучать гуманизм, двигаясь в направлении от природы к себе. Время от времени мы должны встречаться с хомо сапиенс и проверять, готов ли он уже жить, любить и верить без помощи искусственно внесенной бисексуальности. Когда он будет готов – а это неминуемо случится пусть хоть через десять или пятьдесят тысяч лет – мы, лидомцы, просто прекратим свое существование. Мы не создали у себя утопию. Утопия – это нечто совершенное и завершенное. Мы же преходящи, мы – хранители, если хотите, мост в будущее.

Случайное прибытие к нам Чарли Джонса дало возможность проверить, как хомо сапиенс будет реагировать на идею Лидома. Вы увидели, что из этого вышло. Однако, появилась Сутин, что дает нам новую возможность, и теперь мы, прежде всего, должны проверить, достиг ли хомо сапиенс своей собственной зрелости.

– Милвис! Ты хочешь, чтобы они породили новый...

– Нет, не нового хомо сапиенс. Прежнего, но который получил шанс жить без злобы Жить, как живут все молодые существа, под опекой наставников.

Гросид и Назив улыбнулись, глядя друг на друга. – Это – наша специальность.

Милвис улыбнулся им в ответ, но покачал при этом головой. – Я думаю о Филосе и Фруре. Пусть живут вместе – они это заслужили. Пусть вернутся на границу Лидома – там им привычно. Пусть молодые люди знают только своих родителей и помнят нас; их дети и дети их детей запомнят их, а мы останемся только мифом...

Мы же будем постоянно следить за ними, возможно, помогать им время от времени; если они не преуспеют, то потерпят неудачу и погибнут, как погибло до них человечество...

И однажды настанет день, когда мы вновь начнем возрождать человечество или снова столкнемся с человечеством... Рано или поздно придет время (мы будем знать это наверное), когда мы будем уверены в возрождении, и тогда Лидом прекратит свое существование и человечество начнет, наконец, жить.

Однажды звездной ночью Филос и Фрур вышли посидеть несколько минут под открытым небом и подышать разреженным холодным воздухом. Кесбу и Сутин уже час как ушли, после сытного семейного обеда, к себе в удобный бревенчатый дом на поросшей лесом горе.

– Фрур...

– Что?

– Молодые...

– Я знаю, – ответил Фрур. – Очень тяжело говорить об этом, но что-то неладно.

– Может, это несерьезно... может просто беременность.

– Может и так...

Из звездной ночи позвал голос:

– Филос?..

– Кесбу! Дорогой, ты что-нибудь забыл?

Он медленно вышел из тени, голова его была опущена.

– Я хотел бы... Филос?

– Да, дитя, я здесь, с тобой.

– Филос, Су... знаешь, она несчастлива.

– Что случилось?

– Я... – Он неожиданно поднял голову и в слабом свете звезд его глаза заблестели – от стоявших в них слез. – Су такая чудесная, но... но все это время я люблю кого-то по имени Лора, и я ничего не могу с этим поделать! вырвалась у него накопившаяся боль.

Филос обнял его за плечи и тихо, очень тихо рассмеялся. Смех его был настолько сострадающим, сочувствующим, что успокаивал.

– Ах, Лора – не твоя любовь, ее любил Чарли! – успокоил он молодого человека. – Чарли умер, Кес.

Фрур вступил в разговор:

– Помни любящих, Кесбу, но забудь Лору.

– Но ведь он любил ее так сильно, – настаивал Кесбу.

– Фрур прав, – ответил Филос. – Он любил ее. Используй эту любовь. Любовь больше, чем Чарли – она всегда жива. Возьми ее и отдай Су.

Вдруг – Филосу показалось, что выражение лица Кесбу изменилось, но это изменилось освещение – небо заблестело, и звезды исчезли. Фрур коротко вскрикнул. Знакомая им гора показалась совсем непривычной в серебристом свете лидомского неба.

– Вот и закончилось, все кончается, – сказал Филос. Ему было очень грустно. – Интересно, когда Сиес снова сможет убрать купол... Кес, беги назад к Сутин – быстро! Скажи ей, что все в порядке – серебристое небо нас охраняет.

Кесбу поспешил домой. Фрур напомнил ему вслед: – Скажи, что ты любишь ее!

Кесбу на ходу повернулся и помахал им рукой, совсем, как Чарли Джонс. Еще мгновение – и он исчез среди деревьев.

Фрур вздохнул и тоже неслышно рассмеялся.

Филос задумался: – Наверное, я ничего ему не расскажу... нельзя мешать любви... Бедный Чарли. Знаешь, его Лора вышла за замуж за другого.

– Я – не знаю!

– Да, ты отлично знаешь, что запись церебростиля можно прервать в любой момент. Сиес и Милвис нарочно прервали запись Чарли в момент, когда он был полон любви и мог понять Лидом немного лучше. Но, фактически, у Чарли было больше памяти, чем в записи.

– Он оказался в этом летательном аппарате потому, что хотел улететь от...

– Боюсь, что нет. Она просто надоела ему, поэтому она и вышла замуж за другого. Но я не скажу этого Кесбу.

– Прошу тебя, не надо, – попросил Фрур.

– Новички... в любви, – Филос довольно рассмеялся. – Чарли был в этом самолете и летел на побережье недалеко отсюда. Там в этом году случилось большое землетрясение, а он – ты знаешь – работал на бульдозере. – О! Смотри! – закричал он, взглянув вверх.

Небо начало мерцать и затем засияло.

– Как красиво! – восхитился Фрур.

– Радиоактивная пыль, – сказал Филос. – Снова принялись за свое, идиоты.

Они опять начали ждать.