Текст книги "Ночные грехи"

Автор книги: Тэми Хоуг (Хоаг)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Он почувствовал, как проваливается в пустоту, когда рассматривал рисунки дочери. Один. Одинокий. Бог мой! Иногда одиночество било так больно, что он готов был отдать все, даже жизнь, чтобы избежать его. Смерть была бы карой, но такая жизнь была еще более суровым наказанием.

Сумасшедшие мысли. Иррациональные мысли, сказал ему психиатр отдела. По логике вещей, и он это знал, его вины не было. Он знал, что не смог бы предотвратить то, что произошло. Но логика имела мало чего общего с чувством.

Облокотившись на раковину, он плотно закрыл глаза и увидел сына. Кайлу было шесть лет. Белокурый. Спокойный. Он просил подарить ему двухколесный велосипед на Рождество. Как-то в разгар рабочей недели привел его в школу и сиял от счастья и гордости, когда отец рассказывал его первому классу, каким должен быть полицейский.

Полицейские помогают людям и защищают их от плохих парней.

Он мог слышать свои слова, мог выискивать его в небольшом море маленьких лиц, мог сконцентрировать свой пристальный взгляд на полном застенчивой гордости выражении лица Кайла. Такой маленький, такой невинный и доверчивый ко всем вещам, что составляли мир его отца.

Полицейские помогают людям и защищают их от плохих парней.

Хриплый, мучительный стон вырвался из горла Митча. Чувства рвались на свободу, решетка клетки, в которую он загонял их, ослабла от усталости, воспоминаний и страха. Он зажал рот рукой и попытался сдержать, проглотить стон. Он дрожал всем телом. Нельзя выпустить их наружу, он просто бы утонул в них тогда. Он должен быть сильным. Ему необходимо сосредоточиться. Ему надо закончить работу. Его дочь нуждалась в нем. Оправдания приходили одно за другим. Отставить чувства! Не обращать на них внимания! Отложить их куда подальше! Он нужен городу. Нужен Джошу Кирквуду.

Усилием воли Митч заставил себя открыть глаза. Он устремил взгляд через кухонное окно на бархатный серый предрассветный сумрак, но перед глазами все еще стоял Кайл. Его видение раздваивалось, изображение как бы раскололось, лицо второго тела вышло из фокуса, а затем проявилось, как лицо Джоша.

Боже, нет! Пожалуйста, нет. Не поступай так с ним! Не делай это его родителям.

Не делай этого со мной.

Стыд окатил его холодным душем.

Митч заметил свет в доме напротив в кухне Штраусов. Шесть утра, но Юрген уже встал. Он вышел на пенсию после работы на железной дороге три года назад, но сохранил свой распорядок дня таким же, как если бы все еще ездил на сортировочный двор Великой Северной железной дороги каждый день. Подъем в шесть, кофе. Поездка на Большую стоянку междугородных грузовиков купить «Стар трибьюн», потому что разносчики газет ненадежны. Возвращение домой. Чашечка кофе и миска горячей каши, пока читает газету. Его личное время, до подъема Джой и ее появления на кухне с ежедневными перечислениями обманчиво мягким голосом, с обманчиво умеренными комментариями всего плохого, что произошло в мире, в городе, у соседей, у нее дома, с ее здоровьем, с ее зятем.

Как бы это ни было ужасно, но сейчас Митч хотел избежать общения со своими родственниками со стороны супруги, но внезапное желание увидеть Джесси оказалось сильнее. Посмотреть на нее и подержать на руках, почувствовать ее тепло, убедиться, что она настоящая, живая, такая милая и… в безопасности.

Он снова надел ботинки и поплелся к выходу, даже не удосужившись зашнуровать их.

Юрген подошел к черному входу своего опрятного новоанглийского дома в повседневной униформе – джинсы и фланелевая рубашка, аккуратно заправленная в них. Он был коренастый, среднего роста, с пронзительными, как у Пола Ньюмена, голубыми глазами и подстриженными по-армейски седыми волосами.

– Митч! Я только что намолол свежего кофе. Входи! – сказал Юрген, его лицо выражало смесь удивления и легкой досады: его режим был нарушен. – Что-нибудь слышно о мальчике Кирквуда? Черт! Какое ужасное дело!

– Нет, – тихо ответил Митч, – пока ничего.

Юрген повернул корзинку на кофеварке и засыпал совочек «Фолджера». Слишком много, как обычно. Джой прокомментировала бы, как всегда, что кофе слишком крепкий, но затем выпила бы его в любом случае, тем самым получив возможность жаловаться потом на изжогу.

– Садись. Ты выглядишь ужасно. Что привело тебя в это время суток?

Митч даже не взглянул на стулья, которые аккуратно стояли вокруг кухонного стола.

– Я пришел, чтобы увидеть Джесси.

– Джесс? Это в шесть-то утра? – Старик сердито посмотрел на него.

– Знаю. Но у меня совсем нет времени, – буркнул Митч. Он прошел в столовую, а потом вверх по лестнице, оставив Юргена думать что ему угодно.

У Джесси была своя комната, в которой выросла и ее мать. Та же самая кровать, тот же комод, те же обои цвета слоновой кости, усыпанные розовато-лиловыми чайными розами. Джесси не была бы Джесси, если бы не добавила свои собственные наклейки-стикеры Русалочки и принцессы Жасмин из «Аладдина». Джой ругала ее, но наклеек было великое множество, они не счищались без борьбы, и в конце концов их оставили в покое. Поскольку она проводила достаточно много времени здесь, ящики комода были заполнены ее одеждой. На полках для игрушек почетное место было отведено персонажам из мультиков Диснея – Микки и Минни, Дональд Дак и его племянники. Сломанный будильник с Джимми Крикетом взгромоздился на верхнюю полку.

Это были часы Кайла. Вид их всегда приносил Митчу боль.

Он прокрался в комнату, тихо закрыл за собой дверь и прислонился к ней. Его дочь спала посередине старой двуспальной кровати, крепко сжимая в руках плюшевого мишку. Спящая, полная сновидений и сладких грез, она была воплощением детства. Ее длинные каштановые волосы были заплетены в толстую косу, которая пряталась под одеялом. Вычурный воротник фланелевой ночной рубашки обрамлял лицо, темные ресницы оттеняли белизну щек. Ее пухлый небольшой рот образовал идеальное «O», она дышала глубоко и ритмично.

Он не мог смотреть на нее такую – самую драгоценную, уязвимую. Непроявленные эмоции вызвали спазм в животе, как от удара мула. Дочка была для него всем. Она была той причиной, по которой он не поддался отчаянному желанию покончить со своей болью после ухода из жизни Эллисон и Кайла. Его любовь к ней была настолько глубокой, настолько сильной, что иногда пугала его самого. Он боялся даже подумать, что бы сделал, если когда-нибудь потерял и ее тоже.

Митч осторожно поднял слой шерстяных одеял и одно стеганое и присел, опершись спиной о резную спинку дубовой кровати. Джесси открыла глаза, моргнула и посмотрела на него, улыбаясь сонной улыбкой.

– Привет, папа, – шепнула она, не выпуская из рук медвежонка, продвинулась вперед до его колен и прижалась к нему.

Митч подтянул одеяла под ее подбородок и поцеловал в макушку.

– Привет, милая!

– Что ты тут делаешь?

– Люблю тебя. Можно?

Она кивнула, зарываясь лицом в толстый хлопчатобумажный свитер, который обтягивал его грудь. Митч обнял ее и держал, прислушиваясь к ее дыханию, глубоко вдыхая аромат теплого ребенка и детского мыла «Мистер Баббл».

– Ты нашел пропавшего мальчика, папа? – спросила она сонным голосом.

– Нет, моя сладкая, – с трудом прошептал он, чувствуя боль в горле. – Мы его не нашли.

– Это ничего, папа, – сказала она, крепко обнимая. – Питер Пэн принесет его домой.

Запись в дневнике

День 2-й

Акт 1. Паника и хаос. Предсказуемый и жалкий. Мы наблюдали, забавляясь их бессмысленным ощущением срочности действий. В никуда, сломя голову. Захватывая темноту. Не находя ничего, кроме своего собственного страха.

Но понравится ли оказаться найденным?

Человек… Он любит то, что исчезает.

Что еще сказать?

Глава 9

День 2-й

7.30

– 11 °C

Старое пожарное депо в центре Оленьего Озера трещало по швам, переполненное сотрудниками правоохранительных органов, добровольцами, репортерами и прочими работниками СМИ, местными жителями, которые пришли из страха и болезненного любопытства. Приехал Митч, свежий после душа и чисто выбритый. Он успел заскочить в кафе «Все прекрасно!» за гигантской кружкой кофе, которую осушил по дороге.

Митч ожидал, что там будет царить хаос, задавался вопросом, где найти терпение, чтобы справиться с ним, но оказалось, что в этом безумии был определенный порядок. Командный пункт разместился в одной из двух комнат сообщества, которые использовались главным образом как покерный клуб пенсионеров и для собраний молодежной организации, с тех пор как отдел пожарной охраны был перемещен в более удобное место на Рамси-драйв. Телефоны горячей линии уже установили – шесть аппаратов на стоящем отдельно длинном ряде столов. Два из них подключены, и кто-то пытался уже дозвониться. За другим длинным столом добровольцы раскладывали ориентировки с фотографией Джоша и его данными, полученными в течение ночи.

Митч прошел вниз по коридору в комнату, где те, кто возобновит поиск или присоединится к нему, пока слонялись без дела, пили кофе и жевали пончики. Эта комната могла бы служить местом для собраний и временным медиацентром. Стены были окрашены в заплесневелый оттенок зеленого. Он точно соответствовал затхлому запаху старого линолеума и пыли. Стена позади подиума была оклеена обоями, на которых участники встреч небрежно рисовали мелками. Каждый жуткий шедевр был подписан художником с указанием его или ее возраста.

Комната уже заполнилась репортерами и фотографами из газет, радио и телевизионных станций со всего штата. Один из них отошел от стены на метр и, явно убивая время, фотографировал обои. Телевизионный репортер стоял у другой стены, около мемориальной доски с фамилиями группы бойскаутов. Глядя серьезно в объектив видеокамеры, он расточал банальности о городах Нормана Рокуэлла и известных всей Америке семьях.

В ходе расследования ряды тех, кто слетится сюда, чтобы зафиксировать трагедию, только расширятся. По крайней мере, в течение следующей недели – если дело затянется так надолго. Пока поиск на самом подъеме, они будут постоянно вертеться под ногами в поисках сенсации, эксклюзива, угла зрения, отличного от всех остальных.

Проклятые паразиты, думал Митч, протискиваясь сквозь толпу репортеров, хмурясь и брюзжа в ответ на их вопросы, которые они задавали, стараясь перекричать друг друга.

Недалеко от входа Меган контролировала подготовку к пресс-конференции, подсказывая, куда лучше установить трибуну, экран и проектор. Ее маленький рот вытянулся в тонкую линию, когда она наехала на репортера, что рискнул приблизиться слишком близко.

– В шестьдесят девятый раз я повторяю, мистер Фостер, пресс-конференция начнется не раньше девяти, – сказала она резко. – Наша первая задача – найти Джоша Кирквуда. Если он все еще находится поблизости, значит, мы должны как можно скорее организовать этих людей и возобновить поиск.

Генри Фостер был репортером «Стар трибьюн» со времен линотипа – с лицом, похожим на морду бульдога, с лысеющей головой, украшенной пигментными пятнами, с длинными, спутанными прядями седых волос, которые он удерживал с помощью классической горизонтальной гребенки. Грязные бифокальные очки в роговой оправе криво сидели под густыми бровями, которые, казалось, достались ему от другого человека. Он был большим старым боевым конем-ветераном, с бедрами, в последние годы вывернутыми в стороны, чтобы обеспечить хорошую основу для живота, по форме напоминающего мяч для лечебной физкультуры. Меган могла бы предположить, что он спал в этих же коричневых брюках и дешевой белой рубашке, но она знала по прошлым встречам, что Генри всегда выглядит неопрятно.

Его брови поползли вверх:

– Не означает ли это, что мальчик был похищен прямо у ледовой арены, как вы считаете?

Двое из его соратников оживились, медленно отошли от стены и двинулись вперед, как крысы, желающие разнюхать какие-нибудь многообещающие крошки.

Меган остановила их поползновения взглядом, способным спалить дотла небольшой город. Затем она перевела свой взгляд на Генри, который стоял настолько близко, что запах его лосьона после бритья «Олд Спайс» обжигал слизистую носа. Он не отступал. Он продолжал в упор смотреть на нее, как будто полностью был уверен, что получит ответ.

Без сомнения, он мог, подумала Меган. У Фостера был стаж, опыт и великолепный послужной список. Он завалил офис наградами, которые, как говорили, использовал в качестве пресс-папье и пепельниц. Политические деятели ежились при упоминании его имени. Руководство БКР проклинало день, когда он родился. Именно Генри Фостер обнародовал обвинения в сексуальном домогательстве в бюро прошлой осенью. Он был последним человеком, чей запах ей хотелось бы нюхать. Напряжение и так достаточно велико и без грязных бифокальных очков Генри Фостера, преувеличивающих каждое ее действие.

Не показывай страх, Меган. Он может унюхать страх даже сквозь свой лосьон после бритья

– Это означает, что полицейский выпроводит вас отсюда, если вы не уйдете с дороги, – ответила она, не моргнув глазом, и повернулась спиной к Фостеру, не обращая внимания на его обиженное пофыркивание.

Один из репортеров, стоявших за его спиной в надежде услышать хоть что-нибудь, пробормотал: «Мелкая сука!» Интересно, осмелились бы они высказать оскорбление за широкой спиной Нуги, задала себе вопрос Меган. Она схватила полицейского за рукав, и он посмотрел вниз на нее. Его темные глаза налились кровью и помутнели.

– Офицер Нога, пожалуйста, отгоните этих хорьков в сторону, или я разорву им глотки и съем за завтраком!

Нуги хмуро взглянул на репортеров.

– Так точно, мисс агент.

– Никакого насилия! – Митч появился рядом, заняв место, которое только что освободил Нуги. – Но я не думаю, что вы получите сегодня много снимков в роли Мисс Конгениальность.

– Мисс Конгениальность? Это мне слабоґ! – возразила Меган. – Хотя… никто из нас сегодня не претендует на участие в конкурсе красоты. И вы, похоже, чувствуете то же.

Митч скорчил недовольную гримаску.

– Путаница полов! Не позволяйте мальчикам из «Пионер пресс» услышать вас.

– Я думаю, у них уже есть свои теории.

– Вам удалось хоть немного поспать? – небрежно спросил он.

Было похоже, что Меган, как и Митч, прошла через те же самые минимальные утренние обычные дела. Она переоделась в удобные черные лыжные штаны и толстый, как у ирландских рыбаков, свитер, надетый поверх водолазки, и зачесала назад чисто вымытые волосы, собрав их в утилитарный конский хвостик. Ее макияж был скуден, и она не предприняла ничего, чтобы скрыть подглазины.

Меган стрельнула в него взглядом.

– Кто сможет заснуть после ледяного душа? У меня квартира без удобств. Я побрила ноги при свете фонаря, накормила кошек и вернулась сюда. А как вы?

– У меня собака и горячая вода, – сказал он, обходя стол. – И я предпочитаю волосатые ноги, уж извините. Что-нибудь есть от ваших людей?

– Кроме десяти страниц с именами известных педофилов – ничего.

Митч кивнул головой, у него засосало под ложечкой при мысли, как много вонючей слизи может охотиться за детьми в пределах двух сотен километров от его города – и его дочери. О, Господи! Мир превращался в выгребную яму. Даже вне сельской Миннесоты он мог почувствовать, как навоз хлюпает под его ногами. Было ощущение, что кто-то ночью открыл шлюзы на канализационном коллекторе. Митч наблюдал за толпой, стоя позади подиума, – парни из его департамента и люди шерифа, пожарные, волонтеры, любопытные горожане, студенты колледжа Харриса, которые остались в городе на зимние каникулы. Он видел на их лицах решимость и… страх. Один из жителей ИХ города был похищен, и они были здесь, чтобы вернуть его. Митчу хотелось верить, что они сделают это, но по опыту своей работы он знал, что одной надеждой здесь не обойтись. Тем не менее он выпрямился и включился в игру. Он общался с народом, издавал приказы и походил на лидера. Он щурил глаза от яркого света телевизионных софитов и надеялся, что, вероятно, выглядит решительным и целеустремленным, а не слепым.

Заработали телевизионщики, не дожидаясь официального открытия пресс-конференции, не желая пропустить ни одного события. Вспышки срабатывали через неравные промежутки времени. Фотокорреспонденты многих газет делали кадры толпы и отдельных полицейских. Журналисты что-то записывали. На одном из стульев первого ряда сидела Пэйдж Прайс, картинно забросив одну длинную ногу на другую. На колено она пристроила ноутбук. Пэйдж смотрела на Митча с серьезным выражением лица, в то время как ее оператор опустился на колени у ее ног и снимал ее реакцию. Бизнес, как обычно.

Карта Паркового округа появилась на проекционном экране, территория была разделена на секторы красными линиями, которые Митч и Расс Стайгер нарисовали в пять утра. Команды поисковиков пронумеровали в соответствии с номером сектора.

Были выданы инструкции относительно техники, предметов поиска и на чем заострять внимание руководителя группы при звонке ему. Затем Митч передал микрофон Стайгеру, который добавил приказы и уточнил детали для людей шерифа, рейнджеров и их конных помощников из числа горожан, а также для членов спортивного клуба, которые будут прочесывать поля и лесистые участки за пределами города на снегоходах.

Когда всем присутствующим, включая и работников СМИ, были розданы ориентировки, на экране появилась фотография Джоша. В комнате установилась тишина. Умолкли все разговоры. Исчез шелест бумаги. Тишина была так же тяжела, как наковальня. Казалось, что мягкий шум видеокамер подчеркивал и каким-то образом усиливал ее. Каждый взгляд, каждая мысль, каждая молитва, каждое сердцебиение были сосредоточены на экране. Джош смотрел на них со своей солнечной щербатой улыбкой, со своими запутанными завитками мягких каштановых волос; каждая веснушка была знаком невинности, таким же символом детства, как форма Бойскаута-малыша, которую он носил с такой гордостью. Его глаза сверкали от волнения за все, что жизнь должна была предложить ему.

– Это – Джош, – сказал Митч тихо. – Он – хороший мальчик. У большинства из вас есть маленькие мальчики, такие же, как он. Доброжелательный, предупредительный, хороший ученик. Счастливый, невинный, маленький ребенок. Он любит заниматься спортом и играть со своей собакой. У него есть младшая сестренка, которая сейчас задает всем вопросы, где он. Его родители – хорошие люди. Большинство из вас знает его мать, доктора Гаррисон. Многие из вас знают его папу, Пола Кирквуда. Они хотят, чтобы их сын вернулся. Давайте сделаем все от нас зависящее, чтобы это произошло.

На мгновение повисла тишина, затем Расс Стайгер хриплым голосом отдал приказ своим группам выходить, и поисковые группы начали покидать комнату. Митчу хотелось пойти с ними, но бремя должности помешало это сделать. Его работа иметь дело с прессой, с мэром и муниципальным советом. Должность шефа полиции часто менее всего имела отношение к оперативной работе полиции, какой он когда-то занимался. Теперь ему приходилось больше заниматься политикой, о чем он никогда раньше не заботился. Он был полицейским до глубины души. Чертовски хорошим полицейским… когда-то давно.

Его взгляд невольно задержался на Пэйдж. Она поймала его так же быстро, как форель ловит муху, изящно поднялась и направилась к нему, в то время как ее коллеги остались сидеть, быстро записывая что-то в блокнотах и бормоча в диктофоны.

– Митч! – Она прошла через подиум, ловко перешагнув провод, идущий от микрофона. Ее выражение лица было идеально – раскаяние и сожаление в связи с только что услышанным. – О прошлой ночи… Я не хочу недомолвок между нами.

– Я уверен, это так, – сказал Митч холодно. – Они мешают получить вам преимущество.

Пэйдж одарила его грустным взглядом, каким она часто пользовалась, чтобы растопить ледяную стену мужского сопротивления. Но Митч Холт не купился на ее провокацию, и она мысленно назвала его сукиным сыном. За свой эксклюзивный репортаж прошедшей ночью Пэйдж заслужила слова похвалы от директора новостного канала и руководителя программы. Но ее агент имел только два слова, характеризующие сенсацию, – денежные знаки. Если она смогла бы опередить других в этой истории, это означало бы серьезные деньги, возможно даже предложение от одного из более крупных сетевых филиалов. Она нацеливалась на Лос-Анджелес. Теплый, солнечный Лос-Анджелес. И неважно, куда ее занесет сейчас, но она взорвет этот забытый Богом холодильник. Однако на ее пути стоял Митч Холт, опороченный, побежденный рыцарь, отстаивающий устаревшие идеалы.

– Мне жаль, если вы думаете, что это – моя единственная мотивация, – продолжила Пэйдж. – Я не барракуда, Митч. Да, я хочу сделать хороший материал из случившегося, как любой репортер в этой комнате. Но меня в первую очередь беспокоит этот бедный маленький мальчик.

Митч не моргнул и глазом.

– Оставьте это медиакомпаниям. Для Нильсена, например.

Пэйдж прикусила язык. Краешком глаза она увидела, как Генри Фостер, распихивая людей, старается пробраться к ним. Она уже чувствовала его сердитый взгляд, который, казалось, прожигал ее насквозь. Больше всего Фостер ненавидел, когда телевизионщики опережали его, особенно если этим счастливчиком была женщина. Но прежде чем Фостер смог вклиниться в их разговор, в ее поле зрения появилась агент О’Мэлли.

– Пресс-конференция начнется в ближайшее время, мисс Прайс, – сказала она, жестом предлагая Пэйдж сойти с подиума. – Почему бы вам не выпить чашечку кофе с хорошим масленым пончиком?

Предложение сопровождалось стальной улыбкой. Пэйдж посмотрела вниз на Меган О’Мэлли. Ее позабавила мысль, что эта женщина пришла на помощь человеку, который старается держать ее в тени. Она мельком взглянула на них, размышляя. Ни то ни другое лицо не выражало ничего, что, по образу мышления Пэйдж, говорило о чем-то большем, чем работа. Она отступила к кофейнику и подняла руки, как бы выражая капитуляцию.

– И пусть все это повиснет прямо на твоих бедрах, – пробормотала Меган под нос, возвращаясь на свою позицию за первым столом. Она поймала косой взгляд Митча и нахмурилась. – Недосып делает меня жестокой.

Шеф поднял бровь, перелистал бумаги и включил микрофон.

Для пресс-конференции было крайне мало информации. У них нет подозреваемых. У них нет свидетелей. У них нет улик, кроме записки, которую оставил похититель, но он не будет обнародовать ее содержание под тем предлогом, что это может поставить под угрозу расследование в дальнейшем. И он официально заявляет, что полицейское управление Оленьего Озера, наряду с другими привлеченными агентствами, принимает все возможные меры, чтобы найти Джоша и задержать его похитителя.

Расс Стайгер добавил, что департамент шерифа будет работать круглосуточно. И он будет контролировать поиск самолично. Заявление было сказано с бравадой, рожденной чувством собственной важности. Юрист Паркового округа Руди Стович разъяснил, что преследование необходимо проводить полностью в рамках закона. Меган рассказала об обычных действиях Бюро, включающих помощь в следствии, предоставление лаборатории и составление протоколов, официальных документов и отчетов по требованию полиции и ведомства шерифа.

И тут началось настоящее безумство! Репортеры пытались получить как можно больше информации. Они требовали внимания, выкрикивали вопросы, стараясь перекричать друг друга.

– Это правда, что вы ищете известного педофила?

– Родители будут делать заявление?

– А ФБР подключат?

– Они знают о ситуации, – ответил Митч и подвел итоги всему сказанному. – У нас уже есть три агентства, работающих по этому делу. В нашем распоряжении все ресурсы БКР. В настоящее время мы не думаем, что Джоша увезли далеко отсюда. Если возникнут подозрения, что похититель сбежал в другой штат, незамедлительно подключится ФБР. Но в то же время я считаю, что все привлеченные структуры отлично подготовлены, чтобы справиться с ситуацией.

– Это что – обычная практика оставлять восьмилеток без присмотра на ледяной арене?

– Имелись ли случаи растления малолетних в Оленьем Озере раньше?

– Верно ли, что мать мальчика просто забыла его на катке?

Лицо Митча напряглось от гнева, и он обрушился на репортера из «Пионер пресс»:

– Нет никакого «просто». Доктор Гаррисон боролась за жизнь человека в отделении неотложной помощи, а не просто забыла своего сына, и вы никоим образом не должны заставлять ее чувствовать себя виновной за его похищение.

– А как насчет заявления отца? Он говорит, что дирекция катка и хоккейный тренер должны нести ответственность…

– А как вы, Шеф Холт? – поднялась Пэйдж. – Вы считаете себя ответственным?

Он встретился с ней глазами и, не моргнув, ответил:

– В некотором роде да. Как шеф полиции. Это, в конечном счете, моя обязанность – сохранять безопасность граждан этого города.

– Это строго ваша профессиональная философия или ваше чувство вины, связанное с вашим личным…

– Мисс Прайс, – он с трудом выдавил ее имя. – Я полагаю, что вчера я совершенно ясно дал вам понять, что этот случай никоим образом не должен быть связан ни с каким другим. Мы здесь, чтобы поговорить о Джоше Кирквудеи наших усилиях найти Джоша Кирквуда. Время!

Меган наблюдала за этой словесной дуэлью, все ее внимание было сосредоточено на Митче. Ей казалось, что она чувствует, как его гнев вибрирует в воздухе вокруг него. Что-то в оборонительном положении плеч, прямой линии плотно сжатого рта подсказывало ей, что удар, нанесенный Пэйдж Прайс, пришелся ниже пояса. Меган убеждала себя, что в ней заговорило просто чувство справедливости, и не более, не что иное, как лояльность, которую она испытывала бы и к любому другому полицейскому. Она поднялась на ноги, желая отвести огонь от него.

– От имени БКР я хотела бы поставить дополнительный акцент на том, что сказал шеф полиции Холт. Важно, что здесь мы держим в центре внимания Джоша Кирквуда. Важно, что мы привлекли внимание ваших читателей, слушателей и зрителей к Джошу. Нам нужно, чтобы он оставался в сердцах и умах всех, с кем нам удалось связаться. И мы очень просим, чтобы его фотография получила максимальное распространение. Радиокорреспонденты! Дайте слушателям детальное описание Джоша и его одежды, какая была на нем, когда его видели в последний раз. Если будет хоть один шанс, что кто-то видел его, мы должны сделать все возможное и быть уверенными, что эти люди узнают Джоша как жертву преступления.

– Агент О’Мэлли, это правда, что вчера был ваш первый день работы в Оленьем Озере?

Меган холодно взглянула на Генри Фостера, проклиная себя в душе, что добровольно выдала эту информацию Пэйдж Прайс вчера вечером.

– Я не вижу связи между вашим вопросом и тем, что я только что сказала.

Он пожал плечами без тени смущения:

– Это тоже новость.

Многие согласно закивали головами.

– Мисс О’Мэлли, вы можете сказать нам, сколько женщин занимают должность полевого агента в БКР?

–  АгентО’Мэлли. – жестко поправила Меган. И это все, что ей, сучке, надо для ночного эфира?! Ну… Она уже могла представить, как поднимается кровяное давление у Брюса Де Пальмы. Меган медленно втянула воздух и изо всех сил попыталась найти наиболее дипломатический способ сказать ей: «Вали отсюда, сука!»

– Женщин-агентов в Бюро довольно много.

– Да, понятно! Но это в штабе, в офисах. А как относительно «поля»?

Митч оттеснил Меган подальше от микрофона.

– Если никто из вас больше не имеет вопросов непосредственно о похищении Джоша Кирквуда, тогда мы должны закончить пресс-конференцию сейчас. Я уверен, все вы сможете понять, что у нас очень много более важных дел, требующих нашего внимания. У нас есть пропавший ребенок, и каждая секунда, которую мы здесь потратим впустую, может иметь значение. Спасибо.

Он выключал микрофон и кивнул Меган в сторону боковой двери, через которую можно было выйти из комнаты, минуя жужжащий рой журналистов и телевизионщиков. Меган с готовностью откликнулась на его призыв. Оглянувшись, она заметила, что и Стайгер, и юрист округа не спешили покидать зал, ловя последние минуты внимания со стороны пишущей братии. Репортеры ринулись вперед, чтобы вырвать еще одно заявление, сделать еще один кадр дня. Пэйдж поймала шерифа, опередив Фостера на шаг. Она подняла большие голубые глаза на Стайгера с фальшивым выражением крайней заинтересованности и благоговения, и шериф самодовольно расправил плечи и выставил вперед грудь.

– Она не тратит время впустую, поймала себе утешительный приз, – шепнула Меган, когда Митч открыл дверь.

– Лучше он, чем я.

– Это точно.

Они оба вздохнули с облегчением. Меган прислонилась к стене, на минуту почувствовав полный покой…

Они ускользнули в гараж, в котором когда-то размещался весь парк пожарных машин Оленьего Озера – все три. Одна из них оставалась до сих пор там на правах раритетного экспоната. Большую часть гаража теперь занимала пара фургонов, предназначенных для парадов. Тот, что был поближе, превратился в гигантскую форель из стекловолокна, прыгающую из лужи синей стекловолоконной же воды. Проволочная сетка была закреплена по сторонам фургона и наполнена голубыми и белыми бумажными салфетками, чтобы образовать декоративные волны на поверхности. Блестящая табличка, прикрепленная к заднему бортику фургона, приглашала всех до одного ПОЙМАТЬ ВЕСЕЛЬЕ в Дни форели, 6, 7 и 8 мая.

Созданное членами городского Клуба защиты пресноводных ручьев и горных рек как мест обитания форели украшение фургона было далеко от профессионально разработанных платформ для Зимнего карнавала в Сент-Поле. Это было причудливое и безвкусное сооружение, но члены клуба, которые сделали его вместе в свое свободное время, вероятно, чрезвычайно гордились им. Эта мысль неожиданно пронзила Меган, попав в уязвимое место, напомнив ей о невинности и наивности жителей малых городов. То, что было разрушено единственным безжалостным актом.

невежество не значит невинность, но ГРЕХ

Образ Джоша всплыл перед глазами, и она быстро заморгала, чтобы его изображение не отвлекло ее внимания от работы.

– У Стайгера не будет проблем, а? – Она вопросительно посмотрела на Митча.

Митч стоял в такой же позе, как и она, – прижатые к стене плечи, скрещенные руки. Он выглядел утомленным и раздраженным, несмотря на то что, очевидно, принял душ и побрился перед возвращением. Жесткие черты его лица казались высеченными из камня. Он посмотрел на нее искоса, прищурив темные глаза.

– Что вы имеете в виду?

– То, что я, в общем-то, дерьмо. Он же не собирался работать на нашей территории, не так ли? Нам не нужен «козел отпущения» в данном случае.

Холт слегка покачал головой, вытащил пластинку таблеток «Маалокс» из кармана брюк и выдавил одну.

– Расс в порядке. Он должен побеспокоиться о следующих выборах, только и всего. Он попадет на страницы прессы, и я рад позволить ему это. Я ежедневно благодарю Бога, что моя должность не зависит от кабинок для голосования.