Текст книги "Глаз бури"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Эркинландер посмотрел на своих товарищей и беспомощно пожал плечами.

– Что с этим риммером, тролль? – спросил он.

Бинабик, прищурившись, взглянул на все еще стоящего Слудига.

– В чем была не правильность, Слудиг? Мы никто совсем не понимаем.

Северянин оглядел недоумевающие лица.

– Вы потеряли разум? – спросил он. – Вы что, не понимаете, о ком поете?

– Старый Одноглаз? – спросил Гримрик, удивленно подняв брови. – Да просто глупая песня, северянин. Научился от папаши.

– Тот, о ком вы поете, эту Удун Один Глаз – Удун Риммер, старый черный бог моего народа. В Риммергарде все поклонялись ему, погрязнув в языческом невежестве. И не надо призывать Удуна, Небесного Отца, когда идете по этой стране – а не то он придет вам на горе.

– Удун Риммер… – задумчиво пробормотал Бинабик.

– Но если вы в него больше не верите, – спросил Саймон, – то почему тогда вы боитесь говорить о нем?

Губы Слудига все еще были тревожно сжаты.

– Я не говорил, что не верю в него… да простит меня Эйдон… Я сказал, что мы, риммеры, больше не поклоняемся ему. – Он опустился на землю. – Вы, конечно, считаете меня дураком. Пусть так. Лучше это, чем призывать на себя гнев ревнивых старых богов. Мы сейчас в его стране.

– Так ведь это просто песня, – защищаясь, сказал Гримрик. – Никуда я ничего не призывал. Это просто чертова песня.

– Бинабик, так вот почему мы говорим Удунсдень, – начал Саймон, но замолчал, увидев, что тролль не слушает. На лице маленького человека сияла широкая улыбка, как будто он только что сделал добрый глотою сладкой наливки.

– Так оно и есть, конечно! – сказал он и повернулся к бледному Слудигу. – Ты додумался до этого, мой друг.

– О чем ты говоришь? – с некоторым раздражением спросил светловолосый северянин. – Я не понимаю.

– Наше искательство. Место, куда шел Колмунд. Дерево Рифм. Мы думали, это в действительности рифма или поэзия, но теперь ты находил. Дерево Рифм – Дерево Риммера Вот что мы ищем.

Мгновение лицо Слудига оставалось непонимающим, потом он медленно кивнул головой.

– Благословенная Элисия, тролль, – Удундрево! Как я раньше не догадался? Удундрево!

– Ты знаешь, о чем говорил Бинабик? – Саймон тоже начинал понимать.

– Конечно. Это старая, старая наша легенда – о ледяном дереве. Удун сам вырастил его, чтобы взобраться на небо и сделаться королем всех богов.

– А что это нам дает? – услышал Саймон голос Хейстена, но как только слова о ледяном дереве достигли его ушей, какой-то тяжелый холод навалился на него, нечто вроде одеяла из дождя и снега. Ледяное белое дерево… он видел его: белый ствол, уходящий в темноту, непостижимая белая башня, светлая полоса на фоне непроглядной тьмы… все они стояли на дороге его жизни, и Саймон знал, что нет дороги, по которой он смог бы обойти их… нет дороги вокруг тонкого белого пальца – манящего, предостерегающего, ожидающего.

Белое дерево.

– Потому что легенда говорит, где оно, – голос был гулким, как будто шел из длинного коридора. – Если даже оно и не существует, сир Колмунд должен был пойти туда, куда указывает легенда, – на северную сторону Урмсхейма.

– Слудиг прав, – сказал кто-то…

Бинабик сказал:

– Мы имеем должность идти туда, куда шел Колмунд с Торном, ничто другое не имеет значимости, – голос тролля был бесконечно далеким.

– Я думаю, мне… мне пора спать, – Саймон еле ворочал языком. Он встал и заковылял прочь от костра – не замеченный своими спутниками, которые оживленно обсуждали длину полных переходов по горам. Саймон свернулся калачиком под теплым плащом, чувствуя, как снежный мир головокружительно вращается вокруг него. Закрыв глаза, он все еще ощущал головокружение, и в то же время тяжело и беспомощно скатывался в полный сновидений сон.

Весь следующий день они продолжали путь вдоль лесистой снежной излучины между озером и оседающими горами, надеясь к вечеру добраться до Хетстеда, находившегося на северо-восточном краю озера. Если его обитатели не испугались суровой зимы и не убежали на запад, по решению путников Слудиг спустится туда один и пополнит их запасы. Даже если город пуст, они смогут приютиться в покинутом доме и высушить свои вещи перед долгим путешествием по необитаемым местам. Так что, в приятном предвкушении и весело беседуя, они ехали вдоль берега озера.

Хетстед, городок примерно из двух дюжин больших домов, стоял на земляном мысе, не более широком, чем сам город. Сверху он казался выросшим прямо из замерзшего озера.

Радость, загоревшаяся при первом взгляде, продлилась недолго. Чем дальше они спускались вниз, тем яснее становилось, что здания были всего лишь выгоревшими оболочками.

– Будь прокляты мои глаза, – злобно сказал Слудиг. – Это не просто покинутый город, тролль. Их выгнали оттуда.

– И хорошо, если они выбрались живыми, – пробормотал Хейстен.

– Я думаю, мы имеем должность соглашаться с тобой, Слудиг, – сказал Бинабик. – И все-таки надо идти туда и смотреть, как давно происходил этот пожар.

Пока они спускались на дно лощины, Саймон смотрел на обгоревшие останки Хетстеда и не мог не вспомнить обугленный скелет аббатства Святого Ходерунда.

Священник в Хейхолте всегда говорил, что огонь очищает, думал он. Если это правда, то почему огонь и пожар так пугают всех? Нет, клянусь Эйдоном, верно, никто не хочет быть очищенным так основательно.

– Ну нет, – сказал Хейстен. Саймон чуть не столкнулся с ним, когда огромный стражник осадил лошадь. – О, милостивый Бог, – добавил он. Саймон глянул через его плечо и увидел темные фигуры, гуськом выходящие из-за деревьев у селения и медленно двигающиеся к снежной дороге – люди на лошадях. Саймон считал их, по мере того, как они выезжали на открытое место… семь, восемь, девять. Все они были вооружены. На предводителе был шлем в форме собачьей головы, и когда человек поворачивался, отдавая приказы, в профиль, была видна оскаленная морда собаки. Девятеро двигались вперед.

– Этот, который с собачьей головой, – Слудиг вытащил топоры и показал на приближающихся людей. – Это тот самый, который командовал засадой у Ходерунда. Это ему я должен за молодого Хова и монахов аббатства.

– Никогда нам с ними не справиться, – спокойно сказал Хейстен. – Они нас вырежут – шестеро против девяти; а у нас еще двое – тролль и мальчик.

Бинабик невозмутимо развинтил свой посох, засунутый за подпругу седла Кантаки, и сказал:

– Мы имеем должность побежать.

Слудиг уже пришпорил коня, но Хейстен и Этельберн настигли его за несколько шагов и поймали за локти. Риммер, даже не надевший шлема, отчаянно вырывался, взгляд его голубых глаз был ледяным.

– Черт побери, не дури, парень, – сказал Хейстен. – Поехали. За деревьями у нас еще будет хоть какой-то шанс.

Предводитель приближающихся всадников что-то крикнул, и они пустили лошадей рысью. Белый туман поднимался из-под лошадиных копыт, как будто они ступали по морской пене.

– Поворачивай его! – закричал Хейстен Этельберну, схватив поводья лошади Слудига и развернувшись в другую сторону; Этельберн сильно шлепнул рукоятью меча по заду лошади риммера, и они помчались прочь от надвигающегося отряда. Всадники с воплями скакали за ними, размахивая топорами и мечами. Саймон так дрожал, что боялся вывалиться из седла.

– Бинабик, куда?.. – закричал он ломающимся голосом.

– К деревьям, – ответил Бинабик. Кантака прыгнула вперед. – Смерть это принесет, взбираться обратно на дорогу. Скачи, Саймон, и держись близко ко мне.

Когда они съехали с широкой дороги и поскакали прочь от сгоревших развалин Хетстеда, лошади начали брыкаться и становиться на дыбы. Саймон умудрился сорвать с плеча лук, прижался к шее лошади и вонзил шпоры в ее бока. Она прыгнула и понеслась по снегу к все сгущающемуся лесу.

Саймон видел маленькую спину Бинабика и серый мех Кантаки. Со всех сторон с головокружительной скоростью наступали деревья. Крики сотрясали воздух и, оглянувшись, он увидел четырех своих товарищей, скакавших тесной группой, и развернутый строй преследователей за ними. Послышался звук, как будто разорвали пергамент, и стрела задрожала в стволе дерева прямо перед ним.

Приглушенная барабанная дробь копыт колотилась у него в ушах; он изо всех сил вцепился в раскачивающееся седло. Свистящая черная нить щелкнула у самого его лица, потом другая; преследователи окружали их, почти залпом выпуская стрелы. Саймон услышал, что кричит что-то в подпрыгивающие лица, мелькающие среди ближайших деревьев, и еще несколько свистящих стрел пронеслось мимо. Вцепившись одной рукой в луку седла, он другой потянулся к колчану, болтавшемуся у него за спиной, и увидел, как стрела сверкнула белизной на фоне лошадиного плеча. Это была Белая стрела – он не знал, что теперь делать.

В мгновение, показавшееся ему очень долгим, он сунул Белую стрелу обратно в колчан и вытащил другую. Что-то в нем смеялось над тем, как можно в такой момент перебирать стрелы. Потом он чуть не потерял и лук и стрелу, когда его лошадь пошатнулась, огибая занесенное снегом дерево, которое, казалось, внезапно выскочило на дорогу перед ними.

Спустя секунду он услышал крик боли и отчаянный надрывающий душу стон падающей лошади. Он кинул взгляд через плечо и увидел за своей спиной только трех спутников – и удаляющуюся с каждой минутой груду рук, брыкающихся лошадиных ног и взбаламученного снега. Преследователи навалились сверху, обезоруживая беззащитного свалившегося всадника.

Кто это был? – мелькнула мысль.

– В гору, в гору, – хрипло кричал Бинабик где-то справа от Саймона. Флагом мелькнул хвост Кантаки, прыгнувшей на склон, где деревья росли гуще, плотная группа сосен, стоявших, словно равнодушные часовые, когда кричащий хаос пронесся мимо них. Саймон сильно дернул за правый повод, не надеясь, что лошадь обратит на это хоть какое-то внимание; через мгновение они уже поднимались по склону вслед за прыгающим волком. Остальные три всадника промчались мимо них, подгоняя своих взмыленных лошадей к ненадежному прикрытию прямых, как мачты, стволов.

Слудиг все еще не надел шлема, а тощий, без сомнения, был Гримрик, но третий, плотный и в шлеме, уже ускакал вперед пр склону; и прежде чем Саймон разглядел, кто же это был, раздался хриплый восторженный вопль. Всадники настигли их.

Застыв на секунду, он поднял лук, но атакующие с такой скоростью мелькали между деревьями, что его стрела пролетела над головой ближайшего человека, не причинив тому никакого вреда, и исчезла. Саймон выпустил вторую стрелу, и ему показалось, что она попала в ногу одного из закованных в доспехи воинов. Кто-то закричал от боли. Слудиг с ответным воплем пришпорил белую лошадь, опуская на голову шлем. Двое нападавших отделились от остальных и поскакали к нему. Саймон увидел, как северянин уклонился от удара первого и, повернувшись на скаку, ударил топором ему по ребрам. Яркая струя крови хлынула из отверстия в броне всадника. Когда Слудиг отвернулся от первого, второй уже почти нагнал его. Риммер успел парировать удар вторым топором, но лезвие нападавшего все-таки скользнуло по его шлему. Саймон увидел, что Слудиг пошатнулся и едва не упал, когда нападавший развернулся.

Прежде чем они снова сошлись, Саймон услышал отчаянный крик и, повернувшись, увидел еще одну лошадь и всадника, которые направлялись к нему. Кантака, которую тролль, видимо, отпустил, вцепилась человеку в ногу, одновременно царапая когтями бок кричащей лошади. Саймон выхватил меч из ножен, но поскольку всадник был занят волком, их лошади столкнулись. Клинок Саймона отлетел в сторону, а потом и сам он быстро оказался легким и невесомым. Через мгновение воздух вышел из него, словно под ударом гигантского кулака. Он проехался на животе по снегу и остановился недалеко от своей лошади, которая сплелась с другой, образовав беспомощный кричащий клубок. Открыв залепленные снегом глаза, Саймон увидел, как Кантака выбралась из-под сплетенных лошадей и унеслась куда-то в сторону. Кричащий человек, зажатый между ними, выбраться не мог. С трудом встав на ноги, выплевывая ледяную фязь, Саймон схватил лук и колчан, валявшиеся поблизости. Он слышал, как удаляются, поднимаясь в гору, звуки сражения, и повернулся, чтобы бежать туда.

Кто-то засмеялся.

Меньше чем в двадцати шагах от него, верхом на неподвижной серой лошади сидел человек в черных доспехах и шлеме, изображавшем голову рычащей собаки. Маленькая пирамида, вышитая на его черном камзоле, сияла белизной.

– Вот ты где, мальчик, – сказал Собакоголовый, и его низкий голос отдавался погребальным звоном. – Я искал тебя.

Саймон повернулся и бросился вверх, по занесенной снегом горе, спотыкаясь и увязая в глубоком снегу. Человек в черном счастливо засмеялся и последовал за ним.

Поднимаясь, снова и снова удивляясь вкусу собственной крови от разбитых губ и носа, Саймон наконец остановился, прижавшись спиной к накренившейся ели. Он схватил стрелу, дав упасть колчану, и натянул тетиву. Человек в черном остановился на несколько эллей ниже, наклоняя закрытую шлемом голову то на один бок, то на другой, как бы имитируя собаку, которую он олицетворял.

– Ну, убей меня, мальчик, если сможешь, – издевался он. – Стреляй! – Он пришпорил лошадь, направляя ее вверх, к Саймону.

Раздался свист и резкий шлепок. Серый конь попятился, откинув благородную голову с развевающейся гривой, в груди его трепетала стрела. Собакоголовый упал в снег и лежал бесполезным мешком с костями даже когда его бьющий копытами конь упал на колени и тяжело навалился на него. Саймон смотрел на эту картину, совершенно зачарованный. Потом он еще более удивленно посмотрел на лук, который он все еще держал в вытянутой руке. Стрела осталась на месте.

– Х-хейстен?.. – спросил он, обернувшись наверх. В просвете между деревьями стояли три фигуры.

Ни один из них не был Хейстеном. Ни один из них не был человеком. У них были яркие кошачьи глаза и плотно сжатые губы.

Ситхи, выпустивший стрелу, взял другую и опускал ее, пока чуть дрожащее острие не остановилось, направленное прямо в глаза Саймону.

– Т'сии им т'си, судходайя, – сказал он, и его легкая улыбка была холодна, как мрамор. – Кровь… как вы говорите… за кровь.

8 ОХОТА ДЖИРИКИ

Саймон беспомощно смотрел на черный наконечник стрелы и на узкие лица ситхи. Подбородок его дрожал.

– Ске'и! Ске'и! – закричал кто-то. – Остановитесь!

Двое ситхи повернулись взглянуть на гору справа от себя, но первый, холодно сжимающий наведенный лук, даже не вздрогнул.

– Ске'и нас-зидайя! – прокричала маленькая фигурка и, прыгнув вперед, превратилась в катящийся снежный шар, остановившийся в снежном вихре в нескольких шагах от Саймона.

Бинабик медленно поднялся на ноги, облепленный снегом, словно небрежный пекарь засыпал его мукой.

– Ч-что? – Саймон пытался заставить двигаться онемевшие губы, но тролль жестом приказал ему молчать, красноречиво помахав узловатыми пальцами.

– Шшшшш, медленно опускивай лук, который ты держишь – медленно! – Когда юноша последовал этим указаниям, Бинабик выдал новый поток слов на незнакомом языке, умоляюще размахивая руками перед немигающим ситхи.

– Что… где остальные… – прошептал Саймон, но Бинабик снова заставил его замолчать, на сей раз коротко и резко покачав головой.

– Нет времени, нет времени – мы имеем сражение за твою жизнь. – Тролль поднял вверх руки, и Саймон, бросивший лук, сделал то же самое, показывая раскрытые ладони. – Я питаю надежду, что ты не утеривал Белую стрелу?

– Я… я не знаю.

– Дочь Гор, питаю надежду, что нет. Медленно давай мне свой колчан. Так, – он снова пробормотал несколько слов на том, что, как понял Саймон, было языком ситхи, потом ударил по колчану, и стрелы рассыпались по измятому снегу черными прутиками… все, кроме одной. Только ее перламутрово-голубой наконечник выделялся на фоне окружающей белизны.

– О, спасибо Высоким Местам, – простонал Бинабик. – Стайя Аме ине! – крикнул он ситхи, следившим за ним, словно кошки, чья пернатая добыча решила повернуться и спеть вместо того, чтобы попробовать улететь.

– Белая стрела! Вы не можете иметь невежественность в этом вопросе! Им шеис тси-кео'су д'а Яна о Лингит!

– Это… редко удается, – сказал ситхи с луком. Он говорил со странным акцентом, но ясно было, что вестерлингом он владеет превосходно. Ситхи мигнул. – Учиться Правилам Песни у тролля. – Его холодная улыбка быстро вернулась к нему. – Избавь нас от этих увещеваний… и грубых переходов. Подними эту стрелу и принеси ее мне. – Бинабик наклонился за колчаном, а ситхи прошипел несколько слов остальным. Они еще раз оглянулись на Саймона и тролля и ринулись в гору с ошеломляющей быстротой. Казалось, что они едва касаются снега, такими быстрыми и легкими были их шаги. Оставшийся направлял на Саймона стрелу, пока Бинабик с трудом подходил к нему.

– Передай ее мне, – приказал ситхи. – Перьями вперед, тролль. Теперь возвращайся к своему спутнику.

Слегка ослабив тетиву, так чтобы можно было держать лук с наведенной стрелой в одной руке, ситхи углубился в изучение тонкого белого предмета. Саймон глубоко вздохнул и только тут понял, что все это время почти не дышал. Когда, посапывая, подошел Бинабик и остановился рядом с ним, юноша немного опустил трясущиеся руки.

– Этот молодой человек получил ее за услугу, которую он оказал, – вызывающе сказал тролль. Ситхи посмотрел на него и поднял косые брови.

Саймону он показался очень похожим на того первого ситхи, которого он видел, – те же высокие скулы и странные птичьи движения. На нем были штаны и куртка из мерцающей белой ткани, на плечах, рукавах и талии усеянная тонкими зелеными чешуйками. Черные волосы с зеленоватым оттенком были заплетены в две тугие косички над ушами. Сапоги, пояс и колчан были сделаны из кожи мягкого молочного оттенка. Саймон понял, что только благодаря тому, что силуэт ситхи выделялся на тусклом небе, его можно было как следует разглядеть. На фоне снега, в лесу, мирный был бы невидим, как ветер.

– Иси-иси-йе, – с чувством пробормотал ситхи, поворачивая стрелу к свету. Опустив ее, он некоторое время с любопытством смотрел на Саймона, потом сузил глаза.

– Где ты нашел это, судходайя? – резко спросил он. – Каким образом такой, как ты, мог получить эту вещь?

– Она была дана мне, – сказал Саймон. Цвет вернулся к его щекам, и голос вновь обрел силу. Он знал то, что знал. – Я спас одного из ваших людей. Он выпустил ее в дерево перед тем, как убежать.

Ситхи снова внимательно оглядел его и, казалось, собирался сказать что-то еще, но вместо этого повернулся к склону горы. Запела птица, по крайней мере так сперва подумал Саймон, пока не заметил еле видимые движения губ одетого в белое ситхи. Он стоял неподвижно, как статуя, пока не услышал ответную трель.

– Теперь идите передо мной, – ситхи развернулся и махнул луком юноше и троллю. Они с трудом пошли вверх по крутому склону, их конвоир легко двигался за ними, вертя в тонких пальцах Белую стрелу.

Несколько сотен раз ударило сердце, они достигли закругленной вершины холма и начали спуск с другой стороны. Четверо ситхи сидели, согнувшись, вокруг окаймленной деревьями и засыпанной снегом лощины: двое, которых Саймон уже видел, узнав их по голубоватому цвету заплетенных в косы волос, и двое других, чьи косички были дымно-серыми, но золотистые Лцца второй пары были такими же гладкими, как и у остальных. На дне лощины под прицелом четырех стрел ситхи сидели Хейстен, Гримрик и Слудиг. Все трое были окровавлены, на лицах застыло безнадежно вызывающее выражение загнанных в угол животных.

– Кости святого Эльстана! – выругался Хейстен, увидев вновь прибывших. – Бог мой, парень, а я-то надеялся, что ты ушел! – Он покачал головой. – Все лучше, чем быть мертвецом, вот оно как.

– Видишь, тролль, – горько спросил Слудиг, его бородатое лицо было измазано кровью. – Видишь, что мы накликали? Демоны! Никогда не надо шутить… с тем, темным.

Ситхи, державший стрелу, видимо, главный в небольшом отряде, сказал несколько слов остальным на родном языке и жестом приказал спутникам Саймона вылезти из впадины.

– Не есть они демоны, – сказал Бинабик. Они с Саймоном упирались ногами в землю, чтобы помочь своим товарищам вскарабкаться наверх – нелегкая задача на скользком снегу. – Они ситхи, и они не станут приносить нам вреда. Их собственная Белая стрела заставляет их.

Главный ситхи сурово посмотрел на тролля, но ничего не сказал. Гримрик, задыхаясь, выбрался на поверхность.

– Ситх… ситхи.? – спросил он, пытаясь отдышаться. Под самыми волосами у него красной полоской тянулась рана. – Похоже, что мы отправились продляться по старым, старым сказкам, вон что. Народ ситхи! Да защитит нас всех Узирис Эйдон. – Он начертал знак древа и устало повернулся, чтобы помочь вылезти Слудигу.

– Что случилось? – спросил Саймон. – Как вы… что случилось с…?

– Те, кто преследовал нас, мертвы, – сказал Слудиг, прислонившись спиной к дереву. Его броня была разрублена в нескольких местах, а шлем, болтавшийся у него на руке, был помят и искорежен, как старый котелок. – Некоторых мы прикончили сами. Остальные, – он слабо махнул рукой в сторону сторожей ситхи, – так и попадали, утыканные стрелами, как подушечки для булавок.

– Они бы и нас подстрелили, если бы тролль не заговорил на ихнем языке, – сказал Хейстен и слабо улыбнулся Бинабику. – Мы о тебе плохо не подумали, когда ты удрал. Молились мы за тебя, вот что.

– Я ушел искать Саймона. Я за него отвечающий, – просто сказал Бинабик.

– Но… – Саймон огляделся по сторонам в безумной надежде, но четвертого пленника нигде не было видно. – Тогда… тогда это Этельберн упал. До того, как мы стали взбираться на гору.

Хейстен медленно кивнул:

– Это был он.

– Будь прокляты их души, – выругался Гримрик. – Это были риммеры, эти ублюдки-убийцы.

– Люди Скали, – сказал Слудиг, взгляд его был тверд. Ситхи жестами показывали пленникам, чтобы они вставали. – Там было двое кальдскрикских воронов, – продолжал он, поднимаясь. – Ох, как я молюсь повстречать его и чтобы между нами не было ничего, кроме боевых топоров!

– Их будет множественность, – сказал Бинабик.

– Подождите! – сказал Саймон, ощущая странную пустоту: это было не правильно. Он повернулся к главному ситхи. – Вы видели мою стрелу. Вы знаете, что я сказал правду. Вы не можете увести нас, пока мы не посмотрим, что с нашим товарищем.

Ситхи оценивающе взглянул на него.

– Я не знаю, говорил ли ты правду, человеческое дитя, но мы скоро выясним это. Скорее, чем ты мог бы желать. Что до остальных… – он некоторое время изучал ободранную свиту Саймона. – Хорошо. Мы позволим вам увидеть вашего человека. – Он сказал что-то своим товарищам, и они вслед за мужчинами начали спускаться с горы. Молчаливая процессия прошла мимо тел двоих сраженных стрелами нападавших, чьи рты и глаза были широко раскрыты. Снег уже засыпал их, скрыв алые пятна крови.

Они нашли Этельберна в ста эллях от дороги. Сломанное древко ясеневой стрелы торчало из его шеи, по положению тела было понятно, что через него перекатилась агонизирующая лошадь.

– Он недолго помирал, – сказал Хейстен, в глазах у него стояли слезы. – Хвала Узирису, это было недолго.

Они вырыли яму, мечами и топорами врубаясь в заледеневшую землю; ситхи все это время стояли рядом, равнодушные, как домашние гуси. Этельберна завернули в его плотный плащ и опустили в неглубокую могилу. Когда все было кончено, Саймон воткнул в землю меч убитого.

– Возьми его шлем, – сказал Хейстен Слудигу.

Гримрик согласно кивнул.

– Он был не захотел, чтобы шлем валялся без дела, – подтвердил эркинландер.

Прежде чем взять его, Слудиг повесил свой собственный изуродованный шлем на эфес меча Этельберна.

– Мы отомстим за тебя, – сказал риммер. – Кровь за кровь.

Наступила тишина. Снег падал и падал сквозь ветки деревьев, а они стояли молча, глядя на пятно голой земли. Скоро оно тоже станет белым.

– Пойдем, – сказал наконец главный ситхи. – Мы ждем вас слишком долго. Есть кто-то, кому будет интересно посмотреть на эту стрелу.

Саймон шел последним. У меня не было времени узнать тебя, Этельберн, думал он. Но ты умел хорошо, весело смеяться. Я буду помнить это.

Они шли назад, в холодные горы.

***

Паук висел неподвижно, как темно-коричневая гемма в сложном драгоценном ожерелье. Паутина была закончена. Она затянула угол потолка, слегка дрожа от поднимающегося воздуха, словно невидимые руки играли на ней, как на лютне.

На некоторое время Изгримнур потерял нить разговора, хотя разговор был очень важен для него. Глаза герцога блуждали по озабоченным лицам людей, совещавшихся у камина в Большом зале, время от времени поднимаясь в темный угол, к отдыхавшему маленькому ткачу.

В этом все дело, говорил он себе. Ты строишь что-то и остаешься там. Так оно задумано. Никуда не годится эта беготня, когда больше года не видишь своего дома и своей семьи.

Он подумал о своей жене, остроглазой, краснощекой Гутрун. Она не высказала ему ни единого упрека, но он знал, как сердило ее, что он так надолго уехал из Элвритсхолла и оставил их старшего сына Изорна, гордость ее сердца, управлять огромным герцогством… и потерпеть поражение. Не то чтобы Изорн или кто-нибудь другой в Риммергарде мог остановить Скали и его приспешников, за спиной которых стоял Верховный король. Но все-таки именно Изорн был хозяином в Элвритсхолле в отсутствие своего отца, и это Изорна запомнят как того, кто видел, как клан Кальдскрйка, традиционные враги Элвритсхолла, вступил хозяином в Большой дом.

А я-то хотел быть уже дома в этом время, грустно думал герцог. Как славно было бы ухаживать за лошадьми и коровами, слегка ссориться с соседями и смотреть, как мои детирастят своих детей. А теперь землю снова разорвали на мелкие кусочки, как протекающую камышовую крышу. Спаси меня Бог, мне хватило сражений моей молодости… что бы я там ни говорил.

Сражения хороши для молодых, которые держатся за жизнь крепко и беспечно, а старикам хватает воспоминаний в тепле, у огня, когда ветер завывает снаружи.

Проклятая старая собака, вроде меня, всегда готова улечься и спать у огня.

Он дергал себя за бороду и смотрел, как паук бежит к темному углу, где сделала короткую остановку неосторожная муха.

Мы думали, что Джон выковал мир, который продержится еще тысячу лет, а он пережил короля только на два лета. Ты. строишь и строишь, укладываешь нить за нитью, как мой маленький приятель на потолке, и все это только для того, чтобы первый же порыв ветра разорвал все в куски.

– ..И я чуть не загнал двух лошадей, чтобы привезти эти вести как можно быстрее, лорд, – закончил молодой человек, когда Изгримнур снова прислушался к оживленным голосам.

– Ты все сделал правильно, Деорнот, – сказал Джошуа. – Встань, пожалуйста.

Молодой солдат с прямыми волосами и все еще влажным после скачки лицом встал, кутаясь в тонкий плащ, который дал ему принц. Он выглядел почти так же, как в тот раз, когда, одетый в костюм монаха для празднования дня святого Туната, принес принцу весть о смерти его отца.

Принц положил руку ему на плечо.

– Я рад, что ты вернулся. Я беспокоился за тебя и проклинал себя за то, что дал тебе такое опасное поручение. – Он повернулся к остальным. – Итак, мои лорды, вы слышали доклад Деорнота. Элиас готов к бою. Он направляется к Наглимунду с… Деорнот? Ты сказал.

– Около тысячи рыцарей, а может быть и больше, и десять тысяч пехоты, – печально сказал солдат. – Это среднее число по различным донесениям, и оно кажется наиболее вероятным.

– Я уверен, что так оно и есть. – Джошуа махнул рукой. – И меньше чем через две недели он будет под нашими стенами.

– Я полагаю так, сир, – кивнул Деорнот.

– А что мой господин? – спросил Дивисаллис.

– Ну, барон, – начал Деорнот, но сжал зубы, пережидая очередную волну дрожи. – Над Муллах был в большом волнении – да это и понятно, учитывая то, что произошло на западе… – Он остановился и взглянул на принца Гвитина, сидевшего в некотором отдалении, печально глядя в потолок.

– Продолжай, – спокойно сказал Джошуа. – Мы выслушаем все.

Деорнот отвел глаза от эрнистирийца.

– Как я уже говорил, трудно получить надежные сведения. Но если верить нескольким речникам из Абенгейта на побережье, ваш герцог отплыл из Наббана и сейчас в открытом море. Вероятно, он планирует высадиться в Краннире.

– Сколько с ним людей? – громыхнул Изгримнур.

Деорнот пожал плечами.

– Все говорят по-разному. Триста всадников и возможно тысяча или две пехотинцев.

– Наверное, так и есть, принц Джошуа, – задумчиво сказал Дивисаллис. – Многие из лендлордов не пойдут, опасаясь ссориться с Верховным королем, и это можно понять. Пирруинцы, как всегда, сохранят нейтралитет, а граф Страве предпочтет оказаться полезным обеим сторонам и сбережет свои корабли для перевозки товаров.

– Так что мы все еще можем ожидать сильной помощи от Леобардиса, хотя я надеялся, что она будет еще сильнее, – Джошуа оглядел присутствующих.

– Даже если наббанайцы отбросят Элиаса от ворот, – сказал барон Ордмайер, пытаясь скрыть страх, отразившийся на его пухлом лице, – все равно у него будет втрое больше людей, чем у нас.

– Но у нас есть стена, сир, – отрезал Джошуа, его узкое лицо приняло жесткое выражение. – Мы хорошо укреплены, очень хорошо. – Потом принц повернулся к Деорноту, и лицо его смягчилось. – Расскажи нам все, что еще осталось, верный друг, и отправляйся спать. Мне будет очень дорого твое здоровье в грядущие дни.

Деорнот через силу улыбнулся.

– Да, сир. Оставшиеся известия, боюсь, тоже не радостны. Эрнистири потерпели поражение у Иннискрика. – Он посмотрел на Гвитина, но потом опустил глаза. – Говорят, что король Лут ранен, а его враги отступили, чтобы поторопить Скали и его людей.

Джошуа мрачно взглянул на эрнистирийского принца.

– Ну вот, все не так плохо, как ты думал. Твой отец жив и продолжает бороться.

Молодой человек повернулся. Глаза его покраснели:

– Да! Они сражаются, а я сижу здесь, ем хлеб с сыром и пью эль, словно толстый горожанин. Мой отец может быть при смерти. Как же я могу оставаться здесь?

– Ты думаешь, что сможешь оттеснить Скали с твоей полусотней бойцов, юноша? – не без сочувствия спросил Изгримнур. – Или ты ищешь быстрой и славной смерти, чтобы не ждать и не решать, как лучше поступить?

– Я не так глуп, – холодно ответил Гвитин. – Стадо Багбы! Изгримнур, ты ли это? Ты ведь, кажется, собирался накормить Скали сталью?

– Наоборот, – смущенно пробормотал Изгримнур. – Я вовсе не говорил, что могу штурмовать Элвристхолл с моей дюжиной рыцарей.

– А я хочу всего-навсего обойти Скали с фланга и уйти к моим людям в горы.

Не в силах выдержать ясного требовательного взгляда принца, Изгримнур отвел глаза и посмотрел на потолок, где в темном углу маленький трудолюбивый ткач усердно заворачивал что-то в липкие шелковые нити.