Текст книги "Любовь моя последняя"

Автор книги: Тэа Тауэнтцин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

– Когда ушел Ахенваль?

– Должно быть, где-то в четверть третьего. Он был там недолго и в плохом настроении. Опять какие-то неприятности с его женой. А где была она, когда убили Ахенваля?

Фрайтаг холодно посмотрел на Шмерля.

– Сейчас речь идет о вас. Вы еще не объяснили, что делали на стройке.

– Не был я там. Я – художник, а не маляр. И еще кое-что хочу вам сказать, господин комиссар. Без моего друга Гвидо я бы давно уже сдох, можете мне поверить. И именно я его убил? Не смешите меня.

– Не стоит иронизировать, – сквозь зубы процедил Фрайтаг. – Это убийство с целью ограбления. У Ахенваля были при себе деньги. Несколько тысяч. Где они?

– Деньги? Послушайте, мне никогда бы не пришло в голову убивать моего друга из-за денег. Он всегда был ко мне щедр и давал предостаточно.

– Вот как? – язвительно заметил Фрайтаг. – Сколько же он дал вам вчера?

– Вы угадали, он дал мне вчера деньги на хранение.

– И где они?

– Там, в моем ателье. – Осси показал на соседнюю дверь.

– Вы останетесь здесь, Дундалек. И не спускайте с него глаз, – приказал Фрайтаг и прошел в студию. Закрыв за собой дверь, он пораженно остановился.

Фрайтаг ожидал увидеть грязную дыру, а увидел ларец. Жемчужно-серое ковровое покрытие, колоссальных размеров кровать цвета бордо, кожаные кресла, камчатные занавески, кедровая мебель, в углу – сверкающий хромом бар. И все безупречно прибрано, как на витрине. Тридцать красных свежайших роз в капельках росы в напольной вазе. Только высокое окно, занимающее почти всю северную сторону, позволяло предположить, что это помещение по своему замыслу должно быть студией художника.

Фрайтаг наугад открыл дверцу узкого шкафа, и ему в нос сразу ударил сильный запах духов, исходящий от белоснежного шелкового пеньюара.

На нижней полке стоял чемодан из крокодиловой кожи. Фрайтаг открыл его и увидел в крошечных, ящичках только бутылочки из керамики и стекла, но стекла шлифованного, с позолоченными замочками и крышечками. Несессер. Очень дорогая вещь, стоящая две-три тысячи марок. Затем он подошел к комоду и выдвинул ящики. Они были пусты, кроме одного, в котором лежала фотография в рамке с подставкой: блондинка с челкой, дерзкий носик, смеющиеся глаза. На обратной стороне типографская надпись: «Фото Кибица, Зальцбург».

Фрайтаг сощурил глаза и тихо свистнул сквозь зубы. Зальцбург… Есть ли какая-нибудь связь между ним и этой блондинкой, которая, видать по всему, устраивает здесь, в ателье Осси, тайные рандеву? Случайно, не с Ахенвалем?

По показанию Виктора Брюля, Ахенваль вчера лишь разыгрывал свою ревность, а в действительности ему было важно что-то совершенно иное. Не был ли он сам обманщиком, а не обманутым?

То, что именно Ахенваль устроил это любовное гнездышко, совершенно очевидно. Тогда дело приобретает иной оборот Фрайтаг почувствовал, что на шажок приблизился к истине. Он вытащил фотографию из рамки, положил ее в нагрудный карман и опять подошел к шкафу.

– У вас есть ордер на обыск, господин комиссар? – спросил вошедший в сопровождении Дундалека Осси.

– Не говорите глупостей! Кому принадлежат чемодан и пеньюар?

– Моей подружке.

– Вашей подружке или подружке Ахенваля?

– Моей, – ухмыльнулся Осси. – Мне на женщин везет.

– Что это значит?

– Сожалею, но об этом справок не даю.

– Она замужем?

– Я же говорю, никаких… – Осси замолчал, заметив открытые ящики комода, и подбежал к нему. Увидев пустую рамку без фотографии, он буквально взвился.

– Я требую немедленно вернуть фотографию! У вас нет никакого права!

– Замолчите. Вы все еще подозреваетесь в убийстве. Где деньги?

Осси с недовольным видом открыл сверкающий хромом бар и бросил на стол пачку банкнот.

Фрайтаг пересчитал – пять тысяч четыреста тридцать марок.

– Не хватает шестисот марок. – Он в упор посмотрел на Осси.

– Гвидо подарил их мне, слово чести.

– Чьей чести? Повторяю, где остальные деньги?

– Их уже нет. У меня был долг в «Бонбоньерке», и Ахенваль разрешил мне расплатиться. А остальные деньги пошли на оплату счета. Спросите владельца ресторана, вернул ли я ему долг.

Фрайтаг с невозмутимым видом взял Осси за руку.

– Пойдемте, Шмерль. Мне придется вас забрать.

– Но почему?

– А потому! – И комиссар покрутил перед его носом пуговицей.

– Но я могу точно сказать, как туда попала пуговица, – вскрикнул Осси. – Это так просто. Убийца и подложил ее туда, чтобы подозрение пало на меня.

– Это ваше объяснение. Но мы вам не верим. Вы были на стройке, или я съем веник.

– Вперед! Не сопротивляться. – Дундалек подтолкнул Осси в спину, и все трое вышли из мастерской.

Комната Рут была заперта.

– Фрейляйн Хинрих нет дома, госпожа Ахенваль, – крикнула сестра Марга своим тоненьким, вечно возбужденным голосом и поднялась по лестнице. Она ухаживала за хозяйкой пансиона, пожилой женщиной, которая уже почти не выходит из своей квартиры на четвертом этаже. Сестре Марге – под шестьдесят, но ее глаза успевают повсюду. – Она ушла с господином Кайзером без пяти восемь и с тех пор не возвращалась. А ей все время звонят из Зальцбурга.

– Из Зальцбурга? – удивилась Этта. – Кто же ей оттуда звонит?

– Госпожа фон Фройдберг. Она звонила уже четыре раза – вчера и сегодня. Мне всегда слышно, если наверху звонит телефон. Она попросила передать фрейляйн Рут, чтобы та срочно позвонила ей в Зальцбург. Это очень важно. Больше я ничего не знаю, кроме того, что госпожа фон Фройдберг была в полной растерянности и просила меня проследить, когда фрейляйн Хинрих появится дома. Вы не догадываетесь, где она?

– Если бы я знала, то не пришла бы сюда.

– Да, конечно… Вообще-то, она в это время всегда бывает дома. – Сестра Марга с любопытством посмотрела на Этту. – Должно быть, что-то случилось. Вы не хотите позвонить в Зальцбург? Вы, наверное, знакомы с госпожой Фройдберг?

– Я с ней не знакома, – грубо оборвала ее Этта.

– Не знакомы? А я думала, что вы ее знаете, вы ведь дружите с Рут Хинрих.

Этта знала только одно – женщина, разбившая ее жизнь, – лучшая подруга Рут. Именно через Рут Гвидо познакомился с Лорой.

– Я никогда в жизни не видела госпожу фон Фройдберг, – повторила Этта. – Оставьте для Рут просто записку в двери.

– Я как раз и хотела это сделать. – Сестра Марга, улыбаясь, вынула записку из кармана и протянула ее Этте. – Не хотите приписать пару слов и от себя?

– Спасибо. Я еще немного подожду.

Через десять минут Рут, наконец, появилась. Она медленно, ступенька за ступенькой, поднималась по лестнице, а с ее шелкового капюшона падали дождевые капли. Увидев Этту, она подняла голову и откинула капюшон.

– Ах, Этта, ты… Давно меня ждешь? А я думала, что ты в магазине.

– Я была там только один час.

– Пойду включу обогреватель и сварю нам кофе, – механически произнесла Рут и заперла дверь, наступив мокрой туфлей на записку.

Протянув Этте вешалку и повесив свое пальто на крючок, она включила обогреватель и вдруг заметила записку Подняв ее, Рут прочитала послание сестры Марги, и выражение ее лица резко изменилось – кожа на высоких скулах натянулась, ноздри плоского носа затрепетали, брови нахмурились.

– Лора фон Фройдберг, – проговорила она хриплым голосом, – хочет, чтобы я ей позвонила. Но я и не подумаю.

– Почему? – удивилась Этта.

Рут порвала записку и бросила ее в камин.

– Ясно, чего она хочет. Я должна помочь ей обмануть Харальда. Но я не могу, после всего, что произошло.

– Думаешь Лора имеет к этому отношение? – озадаченно спросила Этта.

– Не знаю. Зато хорошо знаю, что Лора думает сейчас только о самой себе. Она всегда была расчетливой эгоисткой. Гвидо, ее любовник, мертв, и теперь ей надо постараться сохранить мужа. И я должна ей в этом помочь. Что-нибудь напеть Харальду, чтобы он поверил, будто ничего и не было. Понимаешь? Иначе он подаст на развод. Этого милая Лорочка, конечно, не хочет. Ведь Харальд так богат.

– Откуда она может знать, что Гвидо мертв? Кто ей сообщил? Она пытается дозвониться до тебя со вчерашнего вечера. Разве не об этом написано в записке?

– Нет, только о том, что она звонила четыре раза.

Я думала, сегодня.

– Сестра Марга сказала, что она дважды звонила еще вчера вечером.

Черные глаза Рут близоруко заблестели. Она села к столу, подперев рукой подбородок, и глубоко задумалась.

– Может, Лора еще и не знает. Но она могла позвонить Роману на фабрику. Во всяком случае, она вчера поссорилась с Харальдом, это точно. Харальд обо всем догадался, приехал в Мюнхен и позвонил тебе. Он из тех, кто умеет сразу выводить на чистую воду. Когда ты с ним встречаешься?

– Он хотел заехать за мной в два часа.

– Лора, небось, уже видит, как уплывают ее шубы, а они для нее – все. Если поговоришь с Харальдом и расскажешь ему о том, что знаешь, всему конец. Будет только развод.

– Конечно, горько для нее – потерять сразу и мужа и любовника, но она легко с этим справится. И вообще, что привлекало ее в этом браке?

– Ей всегда нравился Харальд. Мы же знаем друг друга со школьной скамьи. Для Харальда это будет ужасным шоком. Я так хотела уберечь его.

– Ты имела такую возможность, – резко произнесла Этта. – В конце концов, Лора – твоя лучшая подруга. Но все, что ты делала, делала для того, чтобы сохранить в тайне ее интрижку с Гвидо. А теперь вдруг отказываешься обманывать Харальда. Ты же обманывала его все это время. И меня тоже! Ты хорошо знала, чем занимается твоя подружка, хотя утверждаешь, что ни о чем даже не догадывалась.

– Да, не догадывалась, честное слово. Я верила всему, что говорила мне Лора. А она говорила, что это всего-навсего безобидный флирт, ничего больше.

– Да что там! Благодаря тебе Гвидо познакомился с Лорой. Ты была с ними, когда все началось, и ты знаешь, что это никогда не кончалось. Вы достаточно часто были вместе, разъезжали по всему Зальцбургу. И ты серьезно говоришь, что ни о чем не догадывалась? Ты не такая наивная, Рут.

– А ты несправедлива ко мне. Но я на тебя не обижаюсь. Ты не представляешь, что такое Лора…

– Могу себе представить, достаточно настрадалась из-за нее. Она разбудила в Гвидо самые низменные инстинкты. Гвидо, конечно, был не ангел, но эта женщина сделала из него черта. У него был план, как меня устранить. Вчера мне вдруг это стало ясно. Он хотел убрать меня с дороги.

Рут даже не пошевелилась. Она сидела молча и смотрела перед собой.

– Скажи, Рут, – вдруг спросила Этта. – Это ты вызвала сегодня ночью линейную полицию? Кроме тебя – некому.

– Да, это сделала я. Надо же было вызвать к нему врача. Ты же не могла знать, действительно ли Гвидо мертв.

– Не в этом случае. Даже ребенку было понятно, что там нечего спасать. И вообще, давай прекратим этот разговор. Лучше налей чай и сделай пару бутербродов.

Не успели они сесть за стол и сделать пару глотков, как снаружи зазвонил телефон, и сразу раздался стук в дверь. Ворчливый мужской голос сказал: «Зальцбург, фрейляйн Хинрих».

Рут вышла и закрыла за собой дверь. Через секунду Этта услышала, о чем она говорит.

– Лора, успокойся, тебе ничего не надо объяснять, я и так представляю, что было между тобой и Харальдом… Нет, я не говорила с ним, он договорился с Эттой. Ах… по телефону, вчера после обеда… Что? Какие письма? Господи! Харальд нашел письма Гвидо? Ладно, не трать лишних слов, все это больше не имеет смысла. Произошло нечто куда более страшное. Гвидо мертв… Сегодня ночью… Не умер… То, чего ты боялась… Харальд? Я не знаю, где он…

Этта резко выпрямилась, пронзенная ужасной догадкой. Харальд?!

После долгой паузы прозвучали последние слова Рут:

– Это – твоя вина, Лора. – Она вернулась в комнату, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

– Лора боится, что Гвидо убил Харальд? Из ревности? Ты считаешь это возможным? Ты же его знаешь, – взволнованно спросила Этта.

Рут опустила глаза и сделала несколько глубоких вдохов.

– Он из тех рыжеволосых мужчин, которые приходят в ярость, как быки. Он и есть бык, родился в мае. Кто еще мог это сделать? Ни у кого нет причин для убийства. Ни у кого, кроме Харальда.

– Такой человек не будет тайно пробираться в квартиру. Я не могу себе этого представить. И потом, ты забываешь о деньгах. Он их не взял бы, – засомневалась Этта.

– Деньги? Гвидо наверняка отдал их на хранение.

– Ты думаешь? А где Харальд остановился? В отеле?

– На улице Франца Йозефа, у одного из своих друзей, тоже известного альпиниста. Но я сомневаюсь, что он все еще в Мюнхене. – Рут подняла голову, посмотрела на Этту отсутствующим взглядом и вдруг решительно заявила: – Мне надо к нему. Прямо сейчас, прежде чем приедет Лора. Иначе может произойти еще одно несчастье. – Рут сдернула с крючка свое пальто и быстро оделась. Натянув на голову капюшон и опустив его низко на лоб, она поспешила прочь.

А Этта села в свой двухместный автомобиль и поехала в отель «Принц Адальберт».

Виктор Брюль сидел в холле отеля и смотрел в окно, вспоминая свой разговор с комиссаром Фрайтагом. Надо было еще ночью поговорить с Эттой. Если бы она попросила, он вышел бы на улицу и позвонил портье через десять минут. Тогда никто не узнал бы, что она выходила из отеля.

Ему совершенно ясно, что в момент убийства она была у себя дома и все видела. Он вспомнил ее потухший взгляд. Она посмотрела на него, как на привидение, и убежала, не произнеся ни слова, будто за ней гнался дьявол.

То, что чувствовал Виктор, нельзя назвать сочувствием. Это было нечто большее. Господи, он должен помочь этой женщине! Но как?

В это время автомобиль Этты свернул к отелю и остановился. Этта вышла из машины и, заметив сидящего у окна Виктора, подошла к нему.

– Хорошо, что я вас встретила. Нам нужно поговорить.

– Я ждал вас, – серьезно произнес Виктор, и они испуганно посмотрели друг на друга, будто сказали что-то не то.

– Вас допрашивали? – начала Этта.

– Да, я был в полиции. Думаю, мы допустили ошибку.

– Ошибку? Мы?

– Да, мы оба. Я сейчас все время об этом думаю. Мне нужно было ночью позвонить портье.

– Вы сказали в полиции, что видели меня?

– Этого я не сказал. Я сказал, что не видел вас с тех пор, как ушел из вашего дома. Только, боюсь, это ничего не даст.

– Почему?

– Я показал, что вернулся в отель в половине четвертого. Полиция будет проверять, и выяснится, что портье меня не впускал. Как же тогда я смог войти?

По лицу Этты пробежала нервная дрожь, а руки беспокойно задвигались.

– Я предполагала, что будет что-то в этом роде, – пробормотала она и вытащила из сумки пачку сигарет. – Вы допустили вчера единственную ошибку – пошли с этой компанией к нам домой. Если бы отказались, сейчас были бы от всего этого избавлены.

– Но я не хочу ни от чего избавляться, – ответил Виктор с легкой улыбкой.

– Будьте же благоразумны… Вы не знаете, в каком я положении.

– Да нет, знаю. В положении, которому не позавидуешь. Вы сказали, что все время были в отеле, а теперь выяснится, что это не так. Вам надо сказать правду – что в момент убийства вы были у себя дома.

– Откуда вы знаете? – глаза Этты сверкнули.

– Нетрудно догадаться. Я видел, как в два часа вы пошли в отель. Я шел за вами от самого дома и наблюдал, как вы вошли в отель, а затем вскоре вернулись обратно домой. Что произошло в квартире? Вы пришли туда после того, как…

– Нет, – перебила его Этта. – Я была там, когда все случилось.

– Вы были там? – потрясенно переспросил Виктор. – И все видели? Тогда вы знаете, кто это сделал?

– Конечно, нет. Если бы знала, мне не надо было бы бояться, что будут подозревать меня. Я была в другой комнате и никого не видела.

– А что за скандал произошел между вами и Гвидо?

– Вы же знаете, сами при этом присутствовали.

– Ничего я не знаю, только предполагаю. Ваш муж разыгрывал комедию. Он делал вид, будто ревнует вас к Фройдбергу. А что на самом деле?

– На самом деле, у него с госпожой Фройдберг был роман. Роман, якобы, давно закончился, но вчера Фройдберг нашел письма моего мужа к его жене, поэтому и приехал из Зальцбурга. Он не знал, что жена его обманывает.

– Что он за человек?

– Я никогда его не видела.

– Не мог ли он убить вашего мужа?

– Фройдберг? Вряд ли. Правда, Рут думает именно так, и даже его собственная жена…

– А вы?

– Не знаю. Он, вроде бы, вспыльчивый. Но вспыльчивые люди так не убивают, они делают это чаще всего в состоянии аффекта. И потом, этот человек… он известный альпинист. Такие люди не пробираются тайком в чужие квартиры.

– Послушайте, – перебил ее Виктор. – Вам нужно обязательно поговорить с комиссаром Фрайтагом и все ему рассказать.

– Не могу. Тем самым я поставлю себя в затруднительное положение. Разве у меня не было такой же причины? Если полиция решит, что мотивом преступления является ревность, подозреваемых будет только двое – я и Фройдберг. И если выяснится, что Фройдберг ни при чем, тогда… придется подозревать меня… К тому же, я ведь действительно была дома… – Этта замолчала. Взгляд ее стал пустым и потухшим. Затем она тихо проговорила: – Ладно, пойду к себе. Очень устала.

Виктор взял ее за руки.

– Пожалуйста, подумайте обо всем, что я вам сказал. Вы будете в отеле?

– Пока да… Спасибо…

Этта начала подниматься по лестнице, Виктор смотрел ей вслед, пока она не исчезла из виду. После этого он вышел на улицу и вдруг увидел перед входом в отель свою сестру. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами.

– Что случилось, Рената?

– Виктор, мне надо сделать важное заявление. Я видела убийцу, и ты должен пойти со мной в полицию.

Они сидели в машине Виктора и ехали к воротам Победы.

– Вот как это было, – говорила Рената. – Жуткий концерт у Ахенвалей разбудил меня. Проигрыватель орал на полную мощь. И еще этот ужасный шлягер «Что говорят мне мои звезды…»

– Но это же было в самом начале.

– Конечно. Дай мне рассказать все по порядку, Виктор… Итак, я тогда проснулась и больше не смогла уснуть. Пошла на кухню и накапала себе валерьянки. Всегда так делаю, если не могу заснуть. А потом разложила пасьянс.

– В котором часу это было? Компания уходила в половине второго, а Ахенваль был убит в половине третьего. Ты еще не спала?

– Нет, уже спала. Мужчину я видела… где-то без пятнадцати два. После того, как приняла валерьянку, мне стало жарко, и я вышла на балкон.

– Тогда ты должна была слышать, как в квартире Ахенвалей звонил телефон.

– Я и слышала… И слышала, как Этта Ахенваль разговаривала… Сразу после этого я и увидела его.

– Кого?

– Убийцу.

– Где он стоял?

– На строительных лесах. Он наклонил голову вперед, и я могла рассмотреть его лицо. Сначала я приняла его за одного из гостей, который еще не ушел. Балкон Ахенвалей расположен прямо над моим, и если бы кто-то из гостей сверху наклонился, я бы все равно не увидела. Значит, человек стоял на строительных лесах, рядом с балконом. На третьем этаже. Когда меня допрашивали сегодня утром, мне не пришло в голову связать это лицо с убийством – ведь Ахенваль был убит несколько позже, когда уже никого не было в квартире. Человек этот, должно быть, все время прятался там, наверху. Он заглядывал в квартиру Ахенвалей, но не долго, потом убрал голову. Я ничего больше не увидела и пошла спать.

– Как он выглядел?

– Отвратительно… Изможденное дряблое лицо. Кожа да кости. Но очень много волос. Похоже на парик.

Виктор насторожился.

– Много волос? А волосы какие, светлые?

– Светлые или русые. В темноте не разобрать. Скорее русые.

– Осси Шмерль… Раньше ты не видела этого человека?

– Думаю, нет.

– Это не один из тех, кто бывал у Ахенвалей?

– Я всех не знаю. Знаю только Романа Кайзера и его невесту, брюнетку. Но это мог быть и один из них. Только… Я в это не совсем верю.

– Почему?

– Ты подумаешь, что я сошла с ума, но у меня такое чувство, что этот человек – наемный убийца. Именно об этом я и хочу сейчас сказать в полиции.

– У тебя замечательно развито шестое чувство, Рената, – улыбнулся Виктор. – А как ты описала этого человека с его скомканным лицом и волосами… Я тоже сразу подумал – наемник.

– Ты тоже так думаешь? – оживилась Рената. – А Этта Ахенваль?

– Какое это имеет отношение к Этте Ахенваль? Сейчас ты пойдешь к комиссару Фрайтагу и расскажешь ему все, о чем рассказала мне. В точности. Никаких приукрашиваний, никаких бабских сплетен. Понимаешь? – Виктор остановил машину перед большим серым зданием, где располагался отел убийств, и открыл дверцу. – Вперед! Постарайся его застать. А я позже позвоню. – Он кивнул Ренате, захлопнул дверь машины и уехал.

Ему надо было срочно увидеться с Эттой.

Комиссар Фрайтаг внимательно рассматривал высокого худощавого мужчину, сидевшего на стуле для посетителей.

У него были рыжеватые волосы, такие же, как и у Фрайтага, только прямые и расчесанные на аккуратный пробор. Профиль резко очерченный, нос сильно выдавался вперед, челюсть квадратная, лоб слегка покатый, рот – прямая черта, а голубые глаза – холодные, глубоко и близко посаженные. Лицо фанатика. Или аскета.

– Что вы от меня хотите? Я ничего не понимаю, – возмущенно говорил Харальд фон Фройдберг.

– Речь идет об убийстве Гвидо Ахенваля. Когда вы о нем узнали?

– Только что, когда зашел в магазин за Эттой Ахенваль, как мы вчера и договаривались. Там я и узнал, что произошло, и почему она отсутствует…

– Не похоже, что вы удивлены, господин Фройдберг.

– Я не успел ничего понять. Ваш комиссар Борхард сразу же потребовал следовать за ним. Предполагаю, он меня там ждал.

– Вы уж нас простите, но нам нужно было с вами срочно поговорить. Где вы остановились в Мюнхене?

– На частной квартире, у одного из моих коллег. Хайни Цирш, улица Франца Йозефа, 26 б, шестой этаж, слева.

– Вы были знакомы с Ахенвалем?

– Знакомством это не назовешь, видел его один или два раза.

– Где?

– В моей квартире в Зальцбурге. Его привела одна из подруг моей жены.

– Рут Хинрих?

– Да, именно она.

– О чем вы хотели поговорить с Эттой Ахенваль, господин Фройдберг? Почему звонили ей из Зальцбурга и просили о встрече?

– Из-за некоторых писем, которые я нашел у моей жены.

– Письма от Ахенваля? Вы поняли из них, что у него с вашей женой были некие отношения?

– Не совсем так, и именно поэтому я и приехал в Мюнхен. Чтобы выяснить все до конца. Я хотел серьезно поговорить с Ахенвалем и позвонил в магазин. Но к телефону подошла его жена и сказала, что сама хотела бы поговорить со мной.

– Что ей от вас нужно было?

– Не знаю.

– А если пофантазировать?

– Предпочитаю только факты. И верю только в то, что вижу…

– Прекрасно, вы хотите фактов… – Фрайтаг выдвинул средний ящик стола и вытащил оттуда фотографию. – Вы знаете эту даму?

Фройдберг наклонился и внезапно застыл, обескураженно глядя на снимок.

– Моя жена. Как у вас оказалась эта фотография?

– Мы нашли ее в ателье Осси Шмерля.

– Кто такой Осси Шмерль?

– Вы никогда не слышали этого имени?

– Нет, не могу припомнить. Кто он?

– Друг Ахенваля.

– А как фотография моей жены попала в его ателье? Он хотел ее рисовать?

– Осси Шмерль живет не рисованием, – пояснил Фрайтаг, – он живет за счет Гвидо Ахенваля. Тот содержал его ателье. Но только потому, что это было нужно ему самому.

– А какое отношение ко всему этому имеет моя жена?

– Мы предполагаем, что она встречалась с Ахенвалем в ателье Шмерля.

– Только на том основании, что там валялась ее фотография?

– Не только поэтому. Мы нашли несессер из крокодиловой кожи, ценный экземпляр с шлифованными стеклами и позолоченными замками. Вам известна эта вещь?

– Никогда ее не видел!

– Так я и думал. Речь идет о подарке Ахенваля. Между прочим, фотография не валялась, а была вставлена в серебряную рамку. Это должно что-то значить, или вы не согласны, господин Фройдберг?

Фройдберг не ответил. Он бросил фотографию на стол, встал и подошел к окну.

Задумчиво глядя на его одинокую фигуру у окна, Фрайтаг продолжал:

– Когда вы вернулись из своей последней поездки в Конго, господин Фройдберг?

– Три дня назад.

Три дня… Фрайтаг тут же подумал о тридцати свежих розах, стоявших в ателье Осси Шмерля в напольной вазе. Последнее рандеву могло состояться не раньше, чем три дня назад. Скорее даже позже, судя по состоянию цветов.

– Еще один вопрос, господин Фройдберг. Где вы были сегодня ночью в половине третьего?

– Сегодня ночью? А что?

– Ахенваль был убит в половине третьего. Вот что.

– Я был в квартире Хайнца Цирша. С семи часов вчерашнего вечера до половины девятого сегодняшнего утра. Господин Цирш может подтвердить.

– Но ведь вы могли незаметно покинуть квартиру и вернуться. А он мог этого не увидеть. Это возможно?

Фройдберг отошел от окна и, выпрямившись, встал у письменного стола.

– Я не убивал Ахенваля, господин комиссар. Уже просто потому, что этим ничего бы не изменил. Надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать.

– Сколько вы еще пробудете в Мюнхене? – спросил Фрайтаг.

– Точно не могу сказать. – Фройдберг поклонился и быстро направился к дверям.

А Фрайтаг снял телефонную трубку и попросил соединить его с доктором Вуншманом, руководителем технической службы.

– Алло, доктор, что нового в деле Ахенваля?

– Есть кое-что.

– Меня интересует чемодан из крокодиловой кожи. Нам нужны отпечатки пальцев… Или парочка волос на расческе… Как с этим?

– Все есть. Только немного потерпите, Фрайтаг. Но вас кое-что еще должно заинтересовать.

– Что именно?

– Туфли Ахенваля. Лестницы в его доме покрыты коврами, и квартира на третьем этаже. Ахенваль никак не мог принести на своей обуви столько грязи, если бы пользовался лестницей. Большая часть грязи осталась бы на коврах. А на его подошвах тонны грязи, извести и цементного раствора. Где он так извозился? Он мог попасть в квартиру единственным путем, а именно через…

– Стройку? – тут же перебил его Фрайтаг. – Вы полагаете, что сегодня ночью Ахенваль забрался на свой балкон через строительные леса соседней стройки?

– Другого варианта нет.

– Есть следы?

– Парочка превосходных. Это отпечатки туфель Ахенваля, они очень хорошо видны на балконе. Он шел на цыпочках. Сначала через раздвижную дверь в комнату, потом вдруг резко развернулся и пошел в переднюю. Там и разыгралась последняя битва.

– А следов убийцы нет?

– Странно, но нет. Только следы Ахенваля. Если убийца проник с балкона, значит, там он и снял свою обувь. По-другому быть никак не могло.

– Почему же, черт возьми, Ахенваль лез в свою квартиру через балкон?

– Это ваша задача, дорогой Фрайтаг. Может быть, он думал, что застанет врасплох свою жену? А может, просто потерял ключ… Я считаю, что вы сумеете разгрызть этот твердый орешек…

Тут появился ухмыляющийся Дундалек, размахивавший листком бумаги.

– Наш Осси был-таки на стройке, господин комиссар. Его видела Рената Брюль. Судя по ее описанию, это мог быть только Осси Шмерль.

– Что? Еще один на стройке? Господи всевышний, сегодня там было прямо как на главпочтамте. – Фрайтаг взял листок у Дундалека и внимательно прочитал показания Ренаты Брюль. – Она видела его без пятнадцати два, если это правда. Как раз то время, когда Этта ушла из дома и направилась в отель.

– Да… перед этим она говорила по телефону с Романом Кайзером. Потом сразу ушла, и Шмерль знал, что путь свободен. Теперь ясно, что Осси Шмерль…

– Прикончил курицу, несущую золотые яйца? – ухмыльнулся Фрайтаг. – Лично я очень сомневаюсь.

– Но ведь он был на стройке!

– Да, но когда? Без пятнадцати два.

– Вы полагаете, что потом он ушел в «Бонбоньерку»? Зачем же он вообще туда забирался?

– Вот в этом мы и должны разобраться. Тогда, пожалуй, станет ясно, зачем понадобилось Ахенвалю в половине третьего тайком пробираться тем же путем в свою квартиру.

– Ахенвалю? Он тоже был на стройке?

– И, может быть, еще один… Но об этом поговорим по дороге. Вперед, Дундалек, поскакали.

– Куда?

– Сначала в «Бонбоньерку», а потом в отель «Принц Адальберт». Насколько я знаю, она все еще там.

Окно в комнате Этты было открыто. Она сидела, скорчившись, накинув на плечи пальто из верблюжьей шерсти, и ждала, что вот-вот постучат в дверь.

Через десять минут… сказала Лора Фройдберг.

Зачем она на это согласилась? Она не хотела видеть эту женщину, не хотела слышать ее голоса, не хотела, чтобы ей напоминали обо всем, что пришлось из-за нее пережить.

«Я непременно должна поговорить с вами, госпожа Ахенваль… Я только что приехала в Мюнхен… Нет, не по телефону, это исключено… Я должна рассказать вам то, что вы, наконец, должны знать… Умоляю вас, всего лишь четверть часа. Это важно для вас… И для меня – от этого зависит моя жизнь… Жизнь моего мужа…»

Этта не смогла ей отказать.

А теперь идет время, но Лора Фройдберг все не появляется.

Вдруг Этту пронзила неожиданная догадка – вероятно, Лора фон Фройдберг пропустила мимо ушей название отеля и предположила, что Этта сейчас дома, а в магазине ей дали номер отеля. Наверное, она уже стоит перед дверью ее квартиры и ждет.

Этта быстро надела пальто и вышла из номера.

Но у дома ее никто не ждал, улица была пуста. Значит, Лора фон Фройдберг не дождалась ее. Этта вошла в квартиру и закрыла за собой дверь.

Ее встретила могильная тишина. Темнота… и запах… Духи, которыми она никогда не пользовалась, но иногда чувствовала от Гвидо.

Она включила свет, слыша свое собственное дыхание и стук сердца. Откуда этот чужой запах? Что-то заставило ее открыть балконную дверь…

На том самом месте, где сегодня лежал Гвидо, лежала чья-то скорченная фигура. И смертельная рана такая же. Рядом – тот же ржавый железный крюк.

Лора фон Фройдберг. Ее убили тем же способом, что и Гвидо. На ней был серо-голубой костюм, серо-голубое пальто из того же материала и одна голубая перчатка. Вторая лежала на полу рядом с сумочкой…

Этта в полной растерянности смотрела на убитую женщину и вдруг заметила письмо, торчавшее из сумочки. Крупный, размашистый почерк Гвидо.

Она смогла разобрать только несколько слов: «Ты – любовь моя последняя…»

Виктор решил поехать к Ренате и окончательно все выяснить. Он должен знать, что происходит, и должен быть рядом с Эттой.

Перед домом Ренаты стояли две полицейские машины, а наверху, в квартире Этты, во всех окнах горел свет.

Рената встретила Виктора с пылающими щеками, вся дрожащая от волнения.

– Виктор, слава Богу!

– Что случилось?

– Криминальная полиция… Я этого больше не вынесу!

У Виктора пересохло во рту, и он едва выговорил:

– Что? Еще кто-то убит?

– Кажется, женщина. Она лежала под одеялом на носилках, и, когда ее проносили мимо меня по лестнице, я думала, что у меня разорвется сердце.

– Это… это была Этта Ахенваль?

– Не знаю. Полицейские из отдела убийств еще здесь. Они и у меня уже были. Спрашивали, не слышала ли я чего-нибудь. А я пришла домой только пятнадцать минут назад и… Виктор, что ты об этом думаешь? Это же не может быть Этта Ахенваль. Она ведь… Разве она не в отеле?

– Час назад Этта ушла домой. Я ее видел в коридоре отеля… – Не закончив фразу, Виктор вдруг резко повернулся, выскочил из квартиры и стремглав понесся на третий этаж.