Текст книги "Голос Вессема. Радиомолчание (СИ)"

Автор книги: Теа Сандет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Детлеф направился к стеклянным дверям, и я последовала за ним. Мы заглянули в одну из палат – она была пустая. Во второй Петера тоже не было, но на кровати кто-то спал.

– Кто это? – спросила я шепотом.

– Кто-то из отделения сержанта Дале.

Он толкнул дверь и вошел.

– Ты чего? Ты куда? – попыталась я его остановить. – Мы Петера ищем! Детлеф!

Я подошла и, схватив его за руку, потянула к выходу.

– Смотри, тут еще кто-то есть, – он махнул рукой куда-то вглубь палаты.

Я остановилась и посмотрела туда, куда он указывал. На кроватях, разделенных ширмами, лежали еще трое.

– Петер нормально так отработал, – сказал Детлеф.

– Ты совсем того? – возмутилась я. – А если он убил кого-то?

– Да не, вряд ли. И вообще, они сами напросились.

– Да чем они напросились-то?

– Они все время к нам цепляются, – Детлеф повернулся ко мне. – Ты просто не видела. Тот придурок, с которым Коди подрался, тоже сам полез, я же тебе говорил.

Я смотрела на его ясную улыбку и поверить не могла, что он считает это нормальным. Это было нормально в Гетто, это было нормально в банде Акселя, в нашей школе это было нормально – но не здесь, не среди этих людей, которые должны были заботиться друг о друге, защищать, охранять и что там еще делает армия! Они же на одной стороне!

– Пошли уже, – буркнула я. – Может, Петер в следующей палате. Проведаем его и свалим отсюда.

– Не выйдет. Надо найти врача, а то нас завтра точно спросят, какого черта мы отправили срочный запрос, а к врачу не явились.

– Ну скажем, что не нашли.

Я заглянула в соседнюю палату и остановилась. Петера там не было, но было кое-что интересное.

– Смотри, – сказала я Детлефу. – Я ее знаю. Видела, когда была в голове Петера.

Видела ее, валяющуюся на земле в такой позе, что, кажется, целых костей у нее вовсе не должно было остаться. Но она была жива – приборы, подключенные к ее телу, ясно давали это понять. Только вот тело ее уже было частично искусственным.

– О! – обрадовался Детлеф. – Скоро нас станет шестеро!

– Отлично. Петер ее чуть не убил, а теперь она будет с ним работать, так, что ли?

– Тише! – вдруг шикнул на меня Детлеф. – Кто-то идет!

Я прислушалась, но ничего не услышала. Хотя ему, с его модифицированным слухом, конечно, виднее.

– Отлично, найдем врача и уйдем наконец.

– Ты что, а Петер? Давай, прячемся.

Он потянул меня за собой, толкнул какую-то дверь, и мы оказались на пожарной лестнице.

– От кого мы, блин, прячемся? Тут же везде камеры. Давай вернемся, я расскажу про свою больную голову, и пойдем уже. Коди, наверное, меня ищет.

– Нееет, – протянул Детлеф. В глазах у него горела жажда приключений. – Спустимся и посмотрим, что там внизу.

А ведь он прав, подумала я. Мы должны спуститься и посмотреть, пока есть такая возможность. Но только так, чтобы тем, кто будет потом смотреть записи, было понятно – идея не моя, я тут ни при чем.

– Ты псих, – сказала я. – Я хотела найти Петера, а не неприятности.

– Поздно, – ухмыльнулся Детлеф. – Если ты сейчас отсюда выйдешь – у тебя точно будут неприятности. Так что постараемся не попасться.

Он пошел вниз по лестнице, я поплелась следом.

– Нас обоих вышвырнут из проекта, и мне придется вернуться в Гетто и там сторчаться, – ныла я по дороге. – Ты хоть представляешь, что это такое – жить в Чарне-Технической, когда у тебя нет работы?

– Нет, но поверь, я рискую больше, – он обернулся и посмотрел на меня. – Если меня вышвырнут из проекта, то снимут все импланты, и остаток жизни я проведу в инвалидном кресле.

Я вспомнила, что в контракте и правда есть такой пункт: все импланты – собственность армии. Но не могли же они на самом деле заменить Детлефу столько частей тела?!

– Зачем ты на это согласился? – вырвалось у меня. – Ты же не из Гетто, правда? Зачем ты в это вписался, если теперь не сможешь жить без их имплантов? Я же вижу, ты из нормального района, из нормальной семьи, тебе не настолько нужны были деньги.

– Точно, они мне не нужны, – помотал головой Детлеф. – Мне нужны были импланты. Военные разработки.

– Ты что, шпион? – ляпнула я.

Детлеф секунду смотрел на меня непонимающе, а потом начал смеяться.

– Я не могу, – простонал он, – шпион! Рета, ты вообще откуда такая взялась?

– Между прочим, Эрика подозревала меня в том же самом, – буркнула я, чувствуя себя глупо.

Вдобавок у меня и правда начала болеть голова.

– Я не шпион, клянусь, – Детлеф приложил правую руку к сердцу, будто приносил присягу, при этом продолжая спускаться по лестнице. – У нас была авария на аэродроме. Четыре трупа. А я позвоночник сломал. И получил всякие другие травмы, но это уже мелочи на фоне позвоночника. Поскольку это было во время службы, мне предложили пойти в проект. Испытать новые импланты и новый формат взаимодействия с начальством.

– Неужели не было другого выхода?

– А чем этот плох? – не понял он. – Но вообще-то гражданских аналогов нет. Может, через пять лет, когда закончится мой контракт… Знаешь, все военные разработки рано или поздно становятся доступными. Кроме оружия массового поражения. Смотри, мы пришли.

Он подергал дверь, но она была заперта.

– Взломаем? – предложил он азартно.

Зрачок его правого глаза вдруг расширился во всю радужку, потом сжался в точку. Я моргнула – зрачок вновь стал нормальным. Показалось, что ли?

– Сдурел? – спросила я. – А Эрика?

– Что – Эрика?

– Ты говорил, вы служили вместе.

– И когда это я успел?

– Она тоже получила травмы?

– А зачем тебе это знать?

Он продолжал машинально дергать дверь, словно его рука жила какой-то своей жизнью.

– Просто интересно, как люди сюда попадают. Слушай, я обещаю не использовать это знание против нее. Мне правда просто интересно. Так с ней тоже случилось что-то плохое? Вы вместе пострадали, да?

– Нет, – сказал Детлеф, внезапно погрустнев, – она сама захотела. Ее отец с кем-то договорился, и ее взяли. Я пытался ее переубедить, но…

Я проговорила все это про себя еще раз.

– То есть у нее есть такой отец, – сказала я, – который может с кем-то тут договориться – и она все равно пошла себя уродовать? Она ненормальная?

– Это из-за ее мачехи. Не важно. Пошла и пошла. Нормальная служба, не хуже, чем в десантных.

Я уже второй раз слышала про эту мачеху. Что же там за чудовище такое, интересно? Может, Эрика должна радоваться, что она ее живьем в печь не сунула? Но сейчас меня больше волновала другая внезапная догадка.

– Вы с ней встречались, точно? – спросила я.

– Откуда ты знаешь? – дернулся Детлеф.

Я прищурилась, глядя на него.

– И расстались не по твоей инициативе.

– Как расстались, так и сойдемся, – отрезал он.

Его правый глаз снова повторил этот фокус со зрачком, и на сей раз я была уверена, что мне не померещилось. Может, он под чем-то? Но загруженных я видела много, не похоже. Да и откуда? Тут и простых-то сигарет не достанешь.

– Почему тогда ты так спокойно с ней общаешься?

Детлеф улыбнулся, но как-то неискренне.

– Слушай, она хочет развлекаться – пускай. Я подожду, у меня куча времени. Рано или поздно твой брат ей надоест – извини, Рета.

Я вскинула руки.

– Да пожалуйста, это ваше дело.

– Серьезно, ты же не думаешь, что она останется с ним, да? – нервно усмехнулся Детлеф. – Эрика – и с парнем из Гетто, ну конечно.

Я напряглась. Что-то с ним было не так. Движения, мимика – все было не таким, как обычно. Детлеф был открытым, веселым, немного болтливым, но безобидным парнем. А сейчас у меня холодок пробежал по спине – чувство опасности, которое никогда меня не подводило.

Голова болела все сильнее, это мешало мне соображать. Что не так? Что случилось с Детлефом? Это разговор про Эрику и Коди так его вывел из себя? Но он видит их каждый день, и не похоже, что его это сильно задевает. Я вообще сомневалась, что между ними что-то есть, что бы там Эрика ни говорила.

Я потерла виски. Не могу больше, мне на самом деле нужна таблетка обезболивающего.

– Давай уйдем, – предложила я. Сколько можно торчать у закрытой двери. – Найдем доктора Эйсуле или еще кого-нибудь. Мне и правда плохо.

– Эй, а как же Петер? – спросил Детлеф с той же неприятной усмешкой. – Все, уже забыла про него?

Он снова рванул дверь на себя, но она не поддалась.

– Детлеф, – сказала я и попятилась, – нам действительно надо уходить.

– Иди, – он пожал плечами.– А я проверю, что случилось с Петером – после того, как ты к нему подключилась.

Он выделил интонацией последнюю часть фразы так, что я решила на всякий случай не поворачиваться к нему спиной.

– Ты все равно не откроешь эту дверь, – сказала я. – Идем. Мне нужен врач.

– А вот увидишь, – Детлеф подмигнул мне и снова дернул дверь. – Мне забыли отключить усилители на руках. Так что никакая дверь меня не остановит.

Что за бардак, подумала я в панике. Сначала нештатная ситуация на полигоне, теперь оказывается, что Детлефу что-то там не отключили. Что мне-то делать? Снова подключаться без стимулятора и пытаться его как-то стабилизировать? Или ждать и надеяться, что у него не сорвет крышу окончательно?

Перед глазами и так все плыло, и я опустилась на ступеньки.

Детлеф, больше не обращая на меня внимания, снова рванул дверь на себя, и на этот раз магнитный замок не выдержал и поддался.

– Я же сказал, – повернулся он ко мне. Улыбка на его лице была почти прежней. Зрачок правого глаза непрерывно сжимался и расширялся. – Ну что, ты идешь?

Может, там есть врач, подумала я. Пройти по коридору я смогу, а вот подняться по лестнице самостоятельно – вряд ли.

Держась за перила, я встала и сделала несколько шагов вперед. Детлеф как-то разом оказался метрах в десяти от меня. Надо мной помаргивала лампа, конец коридора тонул в густой темноте.

– Здесь тоже палаты, – сказал он. – И всякие закрытые кабинеты.

Голос его был странно глухим. Свет стал каким-то неестественным, линяя из белого в желтизну и мяту.

Я знаю, что со мной, поняла я внезапно и замерла. Я знаю, когда мир становится таким зеленоватым, а голоса словно доносятся через толщу воды. И я уже знаю эту боль, знаю эти раскаленные когти на затылке. Почему-то мой мозг решил перейти в режим медиатора. Но я же ничего не делала!

– Детлеф, – позвала я.

Он не ответил, и я его уже не видела.

Лучше мне сесть, подумала я отстраненно и сползла по стене. Какая теперь разница, что там, в этом коридоре.

Я же могу это контролировать. Я могу не выпускать это из своей головы, могу не становиться волной. Однажды я продержалась полчаса, хотя тогда был стимулятор. А сейчас – это просто какой-то случайный сбой, надо только перетерпеть это.

Зелень перед глазами стала гуще.

– Детлеф, – снова позвала я без особой надежды.

Я могу это контролировать. Могу. Но у меня не получается.

Перед глазами замерцали знакомые блестки – теперь они были более яркими, жалящими, и закручивались в спираль, устремляясь к серому туманному облаку.

Я только верну Детлефа и заставлю его забрать меня отсюда, подумала я, все еще пытаясь хоть что-то взять под контроль. И сразу выйду.

Медленно, не закрывая глаза и стараясь не терять ощущение реальности, я принялась ощупывать пространство в поисках Детлефа. Кругом клубился серый туман, золотистые искры были уже где-то далеко, и я перетекла еще немного дальше по коридору.

– Где же ты? – пробормотала я. – Где хоть кто-нибудь? Мы же отправили запрос, а никого нет…

Мигающая лампа раздражала, хотелось закрыть глаза, но я боялась, что в этом случае уже никогда не смогу их открыть, потеряюсь в сером тумане и не вернусь обратно в свою голову. Хотелось уцепиться хоть за что-то реальное, оставить хоть какой-то якорь, чтобы не пропасть в этом странном мире окончательно.

Я глубоко вдохнула, и волна сдвинулась дальше. Искры стали ближе – я их чувствовала, но словно в стекло билась. Никогда еще это не было так сложно – подключиться к кому-то, словно было что-то, что меня не пускало. Что мешало мне пройти.

– Детлеф, Детлеф, – пробормотала я. – Давай, возвращайся.

Искры закрутились вокруг меня, и мир раздвоился. Я видела мерцающую лампу, серую стену и уходящий в темноту коридор. И я видела стеклянную дверь, за которой стояла кровать. Я вытянула руку вперед, и Детлеф повторил мое движение. Его рука наткнулась на гладкий планшет, засунутый в держатель на двери, я пошевелила его пальцами, погладила гладкую поверхность, прочитала первые строчки – «Ива Перович, отделение М» и длинный номер.

Шаг – и вот я уже могла рассмотреть, что это девушка, бледная до синевы, со свалявшимися каштановыми волосами, изо рта у нее торчит трубка, на веках – кусочки пластыря, к рукам тянутся капельницы, к голове – провода. Я не знала эту девушку, и Детлеф не знал эту девушку, никогда ее не видел, и, насколько я могла судить, она не была модификантом – не было в ней ничего искусственного.

Девушка была серым туманом.

– Детлеф, возвращайся, – прошептала я в ужасе, и мой страх передался ему.

Он вздрогнул, попятился и вышел из палаты.

Сюда, ко мне, назад, беззвучно звала я. Вытащи меня отсюда, пока еще не очень поздно. Давай уйдем туда, куда она не дотянется.

Я чувствовала золотые искры вокруг себя, и чувствовала, как они подчиняются мне, как это бывало на медиаторских сессиях, но сейчас все было иначе. Я чувствовала сопротивление, словно он двигается в воде.

Словно серый туман стал плотным, как желе, и не пускает его.

Я сжала кулаки, усилила мысленный приказ – Детлеф, вернись! – и туман отступил. Уже через пару секунд я увидела Детлефа – он быстро шел ко мне по коридору, и увидела себя его глазами – я сидела на полу, привалившись к стене, с полуоткрытым ртом, напоминая выброшенную на берег рыбину. Спасибо, хоть слюни не текут.

Детлеф легко подхватил меня на руки, и я не почувствовала своего веса, зато в руках появились странные ощущения, будто мышцы вдруг стали горячими.

Иди, иди, иди, повторяла я мысленно, и вода вокруг меня качалась в такт словам, и Детлеф шагал, повинуясь этому ритму. Вот так, за дверь и вверх по лестнице, на минус первый этаж, к хирургическим палатам.

Серый туман отступил, остался внизу, и мир вокруг разом стал светлее.

Найди врача, отдала я последний мысленный приказ, прежде чем покинуть его сознание.

Теперь, без рассыпающихся искр, без зелени и серого вязкого тумана, мне даже дышать стало легче, и головная боль начала стихать.

– Рета? – обеспокоенно спросил Детлеф, и я с облегчением узнала его прежние интонации. – Тебе очень плохо?

Я промычала что-то неразборчивое.

– Эй! – крикнул Детлеф так, что я вздрогнула. – Есть тут кто-нибудь? Нам нужна помощь!

Послышались торопливые шаги, и уже через секунду я услышала знакомый голос:

– Реталин? Детлеф? Что произошло?

– Привет, Олли, – сказала я, не открывая глаз.

– Не знаю, она жаловалась на головную боль, – сказал Детлеф, – мы пошли в желтую зону, отправили срочный запрос с «лексонов», но почему-то никого не было. Вот, спустились сюда, и ей стало хуже.

– Сагитте ни слова, – сказала я. – А то она меня выгонит в Чарну.

– Не выгонит, – твердо сказала Олли.

Я открыла глаза встретилась с ней взглядом.

– Иди за мной, – сказала она Детлефу. – Тут сегодня сумасшедший дом, все с утра в операционных, ваш запрос, похоже, просто не заметили. Вот, клади ее сюда. Реталин, посмотри на меня. Сколько пальцев я показываю?

– Два.

Веснушки на ее бледном лице казались особенно яркими, и я поразилась, насколько уставшей она выглядит. Видимо, Петер устроил им всем насыщенный день.

– Хорошо. Что именно у тебя болит?

– Голова. Затылок. Какой-то странный приступ.

– Я вызову доктора Эйсуле, – нахмурилась Олли.

Только не это!

– Не надо. Мне уже лучше, правда.

Я попыталась приподняться, но Олли придержала меня за плечо.

– Ладно, лежи спокойно. Что ты делала перед тем, как почувствовала боль?

Лазала по закрытому и наверняка запретному для меня этажу, паниковала, подключалась без стимулятора и, кажется, вступила в ментальный контакт с пропавшим модификантом.

– Ничего. Мы с Детлефом сидели у меня, разговаривали.

– Это был… эмоциональный разговор?

Я поморщилась.

– Да не в том смысле. Правда разговаривали. Про моего брата и вообще.

Боль стремительно уходила, и меня накрыло легкой эйфорией.

– Сейчас уже почти ничего не болит. Я, наверное, пойду. Извини, что отвлекла.

– Нет уж, – она снова остановила меня. – Полежи немного, я кое-что принесу. Детлеф, побудь с ней.

– Тебе правда лучше? – спросил Детлеф, едва Олли вышла за дверь.

– Да. Отпустило. А тебе?

Детлеф отвел взгляд.

– Прости, я тебе там лишнего наговорил. Сам не знаю, что…

– Я знаю, что, – перебила я его. – Там был кто-то еще, я почувствовала. Кто-то пытался связаться со мной и с тобой.

Детлеф наклонился ко мне.

– Я ее видел, – прошептал он. – Девушку внизу. Не знаю, кто она, но было написано – «отделение М», будто она из наших. Думаешь, это она? Если она из новых, из тех, кого Петер сегодня…

– Судя по ее виду, она там давно, – так же шепотом ответила я. – Прости, я к тебе подключилась. Мне пришлось, иначе ты бы не вернулся.

– Все нормально, – Детлеф сжал мою руку. – Но если она тут давно, то почему я ее не знаю? А если она медиатор – то как тебе удалось подключиться ко мне? Я думал, это невозможно – вдвоем подключиться к одному человеку.

– Значит, она не совсем медиатор, – сказала я.

– А кто тогда? И почему она вообще там лежит?

Хотела б я знать. И хотела бы я обсудить это – с Детлефом, с Коди, да даже с Эрикой или Петером. На секунду я представила, как мы все собираемся в одной из комнат, сидим на полу, обсуждаем, строим предположения, смеемся – прямо как наша школьная компания. Я так скучала по всему этому – по тому, как мы проводили время вместе, как любили и поддерживали друг друга, какими мы были, пока Нико не умер и мы не перессорились…

– Слушай, – сказала я вслух, – я не хочу в это влезать, ясно? Раз ее там положили, значит, так и надо. Нас там вообще не должно было быть. Так что давай мы просто забудем, что ее видели.

– И ты действительно вот так просто забудешь? – не поверил Детлеф.

– А какая мне разница? Мне не нужны неприятности. Я очень, очень не хочу обратно в Чарну-Техническую, – сказала я, приподнявшись на локтях. Краем глаза я заметила стоящую в дверях Олли, и поняла, что это мой шанс доказать свою лояльность. – Там у меня нет работы, нет денег, я там живу у подруги и сплю на полу на матрасе, моя семья – это моя в очередной раз беременная мать, которая даже не знает, сколько мне лет, и ее парень, который варит наркоту и хочет заставить меня ее продавать. – Мне было стыдно, что я произношу это вслух, но я сжала кулаки и продолжила. Давай, Рета, это ради Коди. – И шанс, что мне еще хоть раз в жизни выпадет возможность оттуда выбраться, стремится не то что к нулю, а к минус бесконечности. Я хочу остаться здесь, с братом, и через пять лет продлить контракт, а потом продлить его еще раз. Если для этого надо стереть себе память – я сотру себе память, мне даже напрягаться не придется. Если надо мозги свои наизнанку вывернуть – пожалуйста. Я постараюсь стать хорошим солдатом отделения «М». И тебе рекомендую сделать то же самое.

Глава 8

С Коди я увиделась лишь утром, на завтраке, и то мельком. Олли оставила меня на ночь в желтой зоне, утром освободила от обязательной часовой тренировки, но на завтрак я пришла позже всех, даже позже Петера, который сидел один, смотрел в тарелку и на попытки с ним заговорить не реагировал. Я порадовалась, что с ним все в порядке, и подсела к Коди и Детлефу, но уже через минуту они поднялись. Сегодня модификанты тренировались отдельно.

– До вечера, – кивнул мне Коди и пошел к выходу.

Детлеф двинулся было за ним, но остановился и повернулся ко мне.

– Слушай, – сказал он, – насчет того, что я тебе сказал… Про меня и Эрику…

– Я – могила, – кивнула я.

– Да нет, это, в общем, бред какой-то. Я уже ночью прокрутил в голове то, что говорил тебе тогда… Я вообще-то так не думаю. Это ее выбор, и Коди классный, и вообще, мы расстались давным-давно. Честное слово, я обычно не такой придурок.

– Просто забудь, – посоветовала я, но мысленно сделала пометку.

Всю ночь меня никто не беспокоил, и у меня было время обдумать то, что случилось. Девушка с минус второго этажа явно лежала там уже кучу времени. Заклеенные глаза, все эти трубки, которые к ней подключены – здоровые спящие люди так не выглядят. Те солдаты из отделения Дале, которых избил Петер, и то смотрелись лучше.

Но – в этом я была уверена – мозг девушки работал. Она почувствовала нас обоих, она попыталась связаться с Детлефом и заставить его что-то делать, она смогла воздействовать даже на меня, хотя я так и не поняла, чего именно она добивалась. Но она не обрывала связь, пока мы сами не ушли слишком далеко.

Девушка хотела с нами пообщаться.

И если Детлеф прав, если два медиатора не могут подключиться к одному человеку, то ее воздействие, ее серый туман – это какой-то иной тип связи. Может, она и была медиатором, раз у нее есть имплант. Но точно давно превратилась во что-то другое.

Я покосилась на Петера. Он все так же ковырял еду и на занятия не спешил. Я подхватила тарелку и пересела к нему.

– Привет.

Петер бросил на меня быстрый взгляд и снова отвел глаза.

– Расслабься, – попыталась я его успокоить. – Ты никого не убил, они все живы.

– Тебе не обязательно со мной разговаривать, – сказал он.

Я прищурилась. Так. Он не из-за драки расстроен? А из-за чего тогда?

– Когда я была в твоей голове, там был полный хаос, – медленно проговорила я, следя за его реакцией.

И заметила отклик. Ему почему-то было это важно – что я там увидела. Времени обдумывать причины не было, и я ринулась в этот разговор, как в холодную воду с моста.

– Это сложно описать. Но это как если бы тебя кинули в смерч. Обычно там не так. Обычно я чувствую себя… космическим объектом. Чем-то таким в невесомости. Это странное ощущение. Но тогда, на полигоне, это было...

Петер смотрел на меня, не отрываясь.

– Больно? – спросил он напряженно.

Я сделала глоток кофе. Этого времени мне хватило, чтобы вернуться на две недели назад. Мы сидели с Коди и Детлефом, я рассказывала им про то, как воспринимаю их сознание. Эрика молчала, и Детлеф сказал, что она никогда ничего такого не рассказывала. Петер сидел поодаль и, казалось, не слушал. Потом мы к этому не возвращались. И вряд ли тут дело лично во мне. Ему что, так важно, каким его видят медиаторы?

– Нет. Там нет боли и нет зрения или еще каких-то чувств. Но если бы были – то да, это было бы больно.

Я почувствовала, как меня снова скручивает это ощущение, всегда возникающее в присутствии Петера. Я убрала руки под стол и сжала кулаки. Только бы он не заметил.

Потому что тогда, на полигоне – он точно заметил. И, вероятно, из-за этого и сорвался.

– А ты? – спросила я. – Что ты чувствуешь, когда мы подключаемся? Это больно?

Он покачал головой.

– Тогда приятно?

– По-разному, – ответил он наконец.

– Расскажи, – попросила я. – Коди не скажет мне правду, если она неприятная. А Детлеф всегда несет какую-то чушь, не поймешь, всерьез или нет.

Я видела, как лицо Петера оттаивает, и сжимала кулаки все сильнее. Как же мне хотелось просто встать и уйти под любым предлогом! Но мне нужно разговорить Петера, мне нужно, чтобы он доверял мне.

– Иногда это как мерцание, – сказал он неуверенно. – Как будто что-то такое внутри головы. Иногда – как будто шелест. А иногда кажется, что тебе нож в голову всадили. Только это не больно. Другие ощущения.

– А от чего это зависит? От настроения, или там от времени суток? Есть разница? Когда я шелест, а когда нож? – спросила я с набитым ртом.

Петер покачал головой.

– Нет, – сказал он. – От каждого медиатора всегда одни и те же ощущения.

Я подняла на него глаза, забыв, что нужно проглотить еду. Петер тоже уставился на меня, поняв, что он проболтался.

От одного медиатор ощущения всегда одни и те же – но он перечислил три разных чувства. От трех разных медиаторов.

Мы застыли, глядя друг другу в глаза и не понимая, что сказать. Я не могла открыто признаться ему, что ночью видела девушку в подвале, а он точно ни за что не расскажет мне, что за медиатор был тут до меня и Эрики.

Затянувшееся молчание прервал сигнал «лексона». Мы с Петером синхронно посмотрели на запястья.

– Мне пора, – сказал Петер.

– А меня вызывают в желтую зону, – кивнула я и вылила в себя оставшийся кофе. – И не переживай. Ты никого не убил.

***

– Итак, – очень спокойно проговорила доктор Эйсуле, – вчера ты почувствовала головную боль настолько сильную, что рядовому Керефову пришлось нести тебя на руках, но никто не подумал сообщить об этом мне.

Олли выглядела особенно бледной. Я заметила, что руки у нее подрагивают. Очкастый парень, имя которого я никак не могла запомнить, старался держаться в стороне и не отсвечивать.

– Скажи, – улыбнулась мне Эйсуле, – ты нарочно саботируешь проект? Или у тебя просто не хватает ума понять, насколько важна эта работа?

Я больше не могла смотреть ей в лицо, поэтому уставилась на ее пальцы. Они были длинные, с коротко остриженными ногтями, и дочерна загорелые. На безымянном пальце я заметила едва различимый светлый след.

– Рядовой Керефов перестарался, – сказала я. – Все было не так плохо. Обещаю, больше этого не повторится.

– Не так плохо, – задумчиво протянула женщина. – Напомни, Реталин, когда ты успела получить специальность нейробиолога?

Я впилась ногтями в ладони. Это ради Коди, напомнила я себе. Ради Коди я могу потерпеть и не послать ее к черту прямо сейчас.

– В сканер, – скомандовала Эйсуле, не дождавшись от меня ответа.

Я полезла в сканер. Олли выдохнула и принялась крепить электроды к моей голове. Минуту спустя сверху опустилась крышка, отрезая меня от остального мира.

Некоторое время я ничего не слышала, потом раздался голос доктора Эйсуле – она негромко раздавала какие-то указания своим ассистентам. Хлопнула дверь, и я узнала шаги доктора Ланге. Снова воцарилась тишина.

– Не стойте над душой, – услышала я наконец раздраженный голос Эйсуле. – Сядьте и смотрите, если хотите.

Послышался звук отодвигаемого стула, и снова все стихло.

– Что это? – спросила вдруг Олли, когда я уже начала дремать. – Я такого еще не видела.

Сон как рукой сняло.

– А я видела, – вздохнула доктор Эйсуле. – Вылезай, Реталин.

Крышка начала подниматься, и я села в своем саркофаге, пытаясь разобрать бубнеж герра доктора.

– Хватит, – резко оборвала его Эйсуле. – Хватит ваших заигрываний с нейрогенезом. Вы видели таф-ритмы? Все, достаточно!

– Она сумела подключиться без стимулятора, мы на верном…

– Идите к черту! – рявкнула доктор Эйсуле, и я вздрогнула. – Реталин! Ты приросла к этому сканеру?

Я поспешила натянуть комбинезон и подойти к ней.

– Вы за это ответите, – зловеще пробормотал Ланге и вышел.

– Отвечу, отвечу. Ольга!

Олли вздрогнула.

– Долго ты будешь на меня смотреть?

Олли метнулась к шкафу у дальней стены, приложила запястье к считывающему устройству.

– Сядь, – раздраженно сказала мне Эйсуле, тонким пальцем указав на кресло с фиксаторами. – У тебя не мозг, а швейцарский сыр. Неудивительно, что ты не можешь запомнить и выполнить простейшие требования.

Это ради Коди, повторила я в сотый раз.

– У меня есть лекарство, но проблема в том, что оно не проходят гематоэнцефалический барьер. Хотя ты вряд ли знаешь, что это такое. Просто знай, что я введу антидот, – раскосые глаза доктора Эйсуле смотрели, казалось, прямо мне в душу, – напрямую в твой мозг. Будет немного больно.

Я сглотнула.

– А можно хотя бы под наркозом?

– Конечно, – ответила она с сарказмом. – Давай смешаем экспериментальной лекарство с наркозом, что может пойти не так? Заур, что ты стоишь как столб? Ждешь, пока явится Ланге с подкреплением?

Заур – вот, оказывается, как зовут очкарика – подошел ко мне и принялся закреплять фиксаторы. От ужаса меня почти парализовало, и я не сопротивлялась.

– Чертов придурок, – бормотала себе под нос доктор Эйсуле, – мясник, ему бы только конечности менять.

Очкастый парень положил руку на мой затылок и нагнул голову вперед. Теперь я видела только ноги: ярко-голубые кроссовки (очкарик, Заир или как его), резиновые шлепанцы с мультяшками (Олли) и тяжелые черные ботинки (доктор Сагитта Эйсуле). Я зажмурилась и вцепилась в подлокотники.

Не знаю, чего я ожидала. Наверное, что они возьмут огромную иглу и воткнут мне в темечко. Но я почувствовала прикосновение к шее, там, где уже была металлическая пластинка. Давление усилилось, стало и правда больно. Олли успокаивающе погладила меня по плечу.

Это ради Коди, сказала я одними губами.

Мне захотелось заплакать или даже скорее захныкать.

В затылке нарастало странное ощущение – будто через шею в голову поднимается густая холодная жидкость. Почему-то вдруг стало очень сложно сжимать кулаки и жмуриться. Мышцы расслабились, Олли поддержала меня, чтобы я не слишком заваливалась вперед. Мультяшки на ее шлепанцах расплылись.

– Готово, – произнесла доктор Эйсуле. – Положите ее куда-нибудь.

Я почувствовала, как очкастый парень (опять его имя вылетело у меня из головы) поднимает меня.

– Да не здесь! – прикрикнула доктор Эйсуле. – Возьми кресло, перевези ее в свободную палату, господи, с какими идиотами приходится работать.

Меня усадили обратно, очкастый вышел, шлепанцы Олли тоже пропали из поля зрения.

Мне было хорошо и спокойно.

– Реталин, ты меня слышишь? – спросила Эйсуле, заглядывая мне в лицо.

Я что-то промычала.

– В ближайшие два часа тебе лучше не двигаться. Лежи, можешь спать, но не вставай и не напрягайся. Это ты сможешь сделать?

– М-м-м, – согласилась я.

Доктор Эйсуле закатила глаза и вышла. Очкарик и Олли пересадили меня в кресло-каталку и куда-то повезли. Я плохо понимала, что происходит вокруг меня, все расплывалось. Вот я еду по коридору, вот я лежу, вот тень на потолке превращается в лису и начинает перебирать лапами…

Часа через два я наконец стала соображать более ясно, но, следуя полученным инструкциям, старалась не шевелиться. Во всем теле чувствовалась слабость, но странным образом это не пугало и не раздражало. Если бы еще Коди пришел меня навестить, подумала я, было бы совсем здорово.

Стоило этой мысли оформиться в моем сознании, как дверь открылась, и вошел Коди.

– Рета! – обрадовался он. – Мне сказали, что ты здесь, но не объяснили, что случилось.

– Привет, – я протянула к нему руки.

Слова давались тяжело, язык не слушался, и я как-то странно растягивала слова.

– Ты что, под кайфом? – подозрительно спросил Коди, беря меня за руки.

– Может быть, – не стала я исключать. – Мне вкололи штуку. Прямо в мозг – пщщщщ!

– А! – понял Коди. – Лекарство этой тетки-доктора для таких, как мы. Мне тоже такое дают.

Он сел на мою кровать.

– У меня минут десять, Хольт снова тащит нас на полигон. Представляешь, его отсюда не выперли.