Текст книги "Уроки Литературы"
Автор книги: Таяна Нестер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Глава 18
Рита
Иногда безумие имеет отчетливо-сладкий вкус.
Теперь Рита знала это наверняка. А еще она была уверена – после приятной сладости рано или поздно все внутри заполнится вязкой горечью, и именно поэтому ни сама девушка, ни Игорь Сергеевич не должны были поддаваться наваждению.
Рита убежала из актового зала всего лишь пару минут назад, надеясь на то, что в темноте ее не заметили танцующие старшеклассники и учителя. Дубликат ключа от кабинета физики, так предусмотрительно врученного Игорем Сергеевичем после урока, лежал в заднем кармане джинсов.
Замок, как назло, поддался далеко не с первого раза, словно издеваясь над спешащей Ритой. Все-таки пробравшись в кабинет, она вызвала такси и, вытащив из шкафа в лаборантской все свои вещи, уже собиралась уйти, как дверь в кабинет распахнулась, пригвоздив девушку к одному месту.
– Невежливо вот так убегать, не попрощавшись. – Игорь Сергеевич, скрестив руки на груди, посмотрел Рите прямо в глаза. – Разве нет?
– Со стороны это выглядело ужасно, я понимаю, – пристыженно произнесла она, сжав ручку сумки так, что побелели костяшки. – Но мне пора.
Учитель прислонился спиной к деревянной двери; в его глазах читались усталость и что-то еще, совсем не знакомое Рите.
– Я обидел тебя? – задал неожиданный вопрос Игорь Сергеевич.
– Нет, – честно ответила девушка. – Просто этот день… Он был сложным, понимаете?
– Да, – согласился с ней Игорь Сергеевич. – Мне тоже было непросто.
Рита вспомнила их совместные репетиции и то, как учитель старался сделать все, чтобы она не нервничала в его обществе. У Игоря Сергеевича получилось, но, перестав чувствовать себя неловко, девушка рассказала ему о самом сокровенном.
И теперь Рите казалось, что своим признанием в любви она связала его по рукам и ногам.
– Игорь Сергеевич, – сказала она, заглянув в его глаза, – я уже говорила вам об этом, но повторю еще раз. Не думайте о том, что я сказала вам в лаборантской. Не считайте себя виноватым или чем-то обязанным мне.
Учитель понимал, что все, что он должен был сейчас сделать – это отойти от двери и позволить Рите уйти из его кабинета. Но вместо этого он спросил:
– Почему ты любишь меня?
Щеки Риты вспыхнули алым румянцем, и Игорь Сергеевич хотел уже было сдать назад, но, на удивление, девушка ровным голосом ответила:
– Мы не выбираем, кого любить, разве нет?
Он пожал плечами.
– Игорь Сергеевич, раз вы знали о моих чувствах, знаете и о том, что таких, как я – добрая половина старшеклассниц, – продолжила Рита. – Не понимаю, что вас так удивляет.
– Меня удивляешь ты.
Рита не знала, плохо это или хорошо, поэтому ничего не сказала в ответ. Игорь Сергеевич, выдержав достаточно долгую паузу, все же продолжил:
– Я понимаю, когда в тетради для контрольных работ мне пишет любовное письмо Фадеева, или когда Афанасьева пытается подтасовать результаты жеребьевки. – Он поймал вопросительный взгляд Риты и, кивнув головой, сказал: – Да, я знаю и об этом. Но, Рита, ты ведь не такая, как Фадеева.
– Оксана – очень хорошая девушка! – заступилась за одноклассницу Зуева.
– Я не сказал, что с ней что-то не так, – ответил Игорь Сергеевич. – Я имел в виду что ты более рассудительная, и тебя вряд ли привлекает лишь красивый фасад.
Телефон Риты издал сигнал, сообщающий о прибытии такси.
– Мне нужно идти, – сообщила девушка и двинулась к двери.
Но Игорь Сергеевич даже не шелохнулся.
– Дело не в том, как вы выглядите. – Рита сделала два шага вперед, сократив расстояние между ними до полуметра. – Вы сами знаете, что красивы, иначе бы не сказали про… фасад. – Она неожиданно улыбнулась, вспомнив довольно странную, по ее мнению, формулировку. – Но, Игорь Сергеевич, все дело в том, какой вы человек внутри.
Он хотел поспорить с ней; сказать Рите, что она глубоко заблуждается насчет его внутреннего мира. Что Игорь Сергеевич – ее учитель физики и просто Игорь Одинцов – совершенно разные люди.
– Игорь Сергеевич, – позвала его девушка, – отойдите, пожалуйста. Мне уже пора.
Отступив от двери, учитель тихо спросил, коря себя за произнесенные слова:
– Почему мне кажется, что если ты сейчас уйдешь, то все, что будет дальше, окажется неправильным?
– Но если я останусь, – так же тихо ответила Рита, – все станет еще хуже.
Она взялась за дверную ручку, но потом, кажется, передумала.
– Впереди нас ждут выходные, – не оборачиваясь, сказала Рита. – Я хочу, чтобы в понедельник, когда мы встретимся, все было, как раньше. – Она сделала паузу. – Нет, даже не так. Игорь Сергеевич, пожалуйста, сделайте вид, что меня вообще нет в классе.
– Что?
Ему показалось, что он ослышался. Но Рита повторила свою просьбу еще раз; голос ее дрожал, словно она была не уверена в собственных словах.
– Ты предлагаешь мне игнорировать тебя? – Игорь Сергеевич разозлился. – Мы в школе! Я – твой учитель! Это не игра!
Рита, резко развернувшись на каблуках, бросила вещи на пол и, переступив через них, подошла к мужчине, как им обоим показалось, слишком близко.
– В том-то все и дело, Игорь Сергеевич, – прошипела девушка. – Вы – мой учитель, и я не должна чувствовать к вам того, что чувствую. Черт! Я даже не могу понять, как вообще сейчас разговариваю с вами на эту тему!
– Рита, послушай. – Он взял ее за руку, но Рита тут же вырвалась, будто бы его прикосновения причиняли ей физическую боль. – У нас впереди конференция, потом олимпиада, как ты предлагаешь мне готовить тебя?
– Все это будет после каникул, Игорь Сергеевич. Осталось три недели до конца первой четверти, сделайте, как я прошу. – Она посмотрела ему в глаза и грустно улыбнулась. – Пожалуйста.
– Что изменится после каникул?
Игорь Сергеевич действительно не мог понять, зачем ему игнорировать его лучшую ученицу. Он знал, что это не поможет, а Рита, по своей неопытности, явно верила в обратное.
– Я попытаюсь… – Девушка замялась всего на одну секунду. – Попытаюсь разлюбить вас.
Он был чертовски плохим педагогом – теперь Игорь Сергеевич был уверен в этом на все сто процентов. Учитель не имел права прикасаться к своей ученице, выслушивать ее признание в любви и, тем более, помогать ей в том, чтобы она смогла разлюбить его.
Он ничего не знал о любви, но что-то подсказывало мужчине, что от затеи Риты все станет только хуже. Но, посмотрев в ее голубые глаза, Игорь Сергеевич сдался.
– Хорошо, Рита.
Она улыбнулась, а учитель добавил:
– Я сделаю так, как ты хочешь.
Глава 19
Окулова
– Я сделаю так, как ты хочешь.
Медленный, практически целомудренный поцелуй согревает губы, а тихие слова – мое сердце. В зеленых глазах Виктора танцуют смешинки, и я тоже начинаю улыбаться. Он крепко обнимает меня теплыми руками, и я, расслабившись, опускаю голову на его грудь. Сердце стучит едва слышно. Виктор перебирает мои волосы.
– Я люблю тебя, – тихо шепчу я.
А в ответ – тишина.
Я вздрагиваю, выпутываясь из кокона воспоминаний, в котором оказалась неожиданно для самой себя. Я все еще сижу на учительском столе, а Максим Михайлович больше не целует меня; но его руки крепко держат меня за талию.
– Максим Михайлович, – тихо произношу я, обвивая его шею руками, – что теперь будет?
Я понимаю, почему целуясь с учителем, вспомнила о Викторе. Наши с ним отношения тоже выходили за рамки приличий – мой возраст, не достигший отметки в восемнадцать лет, был серьезным препятствием. Но разве мы прислушиваемся к голосу разума, когда сердце требует совсем другого?
Я буквально уговорила Виктора перевести наши отношения из ранга дружеских, но, если честно, я до сих пор не понимаю, почему он сдался и произнес свое «Я сделаю так, как ты хочешь».
– А чего ты хочешь, Окулова?
Голос учителя звучит, как мне кажется, немного насмешливо, словно он хочет проверить, как я отреагирую на это. Смотрю в карие глаза, черпая из них силу, и признаюсь:
– Я не знаю.
Максим Михайлович хмыкает в ответ, и я почему-то уверена, что именно такого ответа он и ждал. Я убираю руки с его шеи и упираюсь ими в столешницу, а учитель продолжает держать меня за талию.
– Помнишь, мы разговаривали в прошлую пятницу? – спрашивает он, и я киваю.
Я никогда не забуду ни единого слова из того разговора.
– Ты сказала, что влюблена. – Максим Михайлович гладит меня по лицу кончиками пальцев, и что-то внутри сладко сжимается от его прикосновений. – А я сказал, – продолжает учитель, – что буду в порядке.
– Вы солгали? – спрашиваю я, прикасаясь к его лицу. Под пальцами я чувствую, как колется совсем еще не различимая на коже щетина.
Максим Михайлович медленно кивает и, обняв мое лицо руками, шепчет:
– А ты?
Я тянусь к нему, чтобы поцеловать. Теперь я знаю – мне нужно это сильнее, чем дышать. Максим Михайлович, явно пытаясь сдерживать себя, не сразу отвечает на поцелуй. Я начинаю чувствовать себя идиоткой и уже собираюсь отстраниться, но учитель проводит своим языком по моим губам, сдаваясь.
Вся моя шея – в багровых пятнах, губы – распухли от яростных поцелуев, а в голове, кроме сладкого тумана, ничего не осталось. Я тону в этом безумии, увлекая следом за собой Максима Михайловича, вместо того, чтобы попытаться хоть как-то исправить ситуацию.
– Нужно… – шепчет он прямо в мои губы, – прекратить это.
– А если не хочется? – таким же проникновенным шепотом спрашиваю я но, все же отстранившись от учителя, спрыгиваю со стола.
– Это кончится плохо, – пытается образумить, кажется, нас обоих Максим Михайлович. – Маша, я не стану больше лгать тебе и говорить о том, что это вышло случайно. – Он проводит рукой по своим волосам, пытаясь привести их в порядок. – Я хотел тебя поцеловать и, боюсь, что захочу сделать это еще. – Он делает паузу. – И не раз.
Я киваю, не найдя для него ответных слов. Хотела ли я этих поцелуев? Да? Захочу ли еще?
Несомненно.
– Что нам делать? – Мне впервые за долгое время по-настоящему страшно, потому что во мне отчаянно сражаются два чувства: любовь к Виктору и страсть к собственному учителю.
Оба мне не подходят, точнее, это я совсем не гожусь для них.
Виктору всего лишь двадцать лет, и он, хоть и встречался со мной, никогда не воспринимал меня, как равную себе. Его «малышка» не было милым прозвищем, а являлось сухой констатацией факта.
С Максимом Михайловичем все в разы хуже. Ему – двадцать девять лет, он мой учитель русского языка и литературы, к тому же классный руководитель.
А еще он женат.
– Максим Михайлович, – так и не дождавшись от него ответа, начинаю я. – Вы целовали меня… – Я опускаю взгляд. – А как же ваша жена?
Он щурится и, усмехнувшись, едко спрашивает:
– В тебе никак проснулась женская солидарность?
Я тут же вспыхиваю. Пора бы привыкнуть к быстрой смене настроения Максима Михайловича, чтобы не стоять перед ним с открытым ртом.
– Даже если и так, – твердо произношу я, – это ничего не меняет. Я не хотела бы оказаться замужем за человеком, который смог бы поцеловать другую. Ведь это…
– Предательство, – заканчивает Максим Михайлович вместо меня. – Все, что касается меня и моей жены – очень непросто, Маша, и я, если честно, не готов, да и не хочу, об этом говорить.
– В тот день, когда вы нашли меня в супермаркете недалеко от вашего дома, я встретила там своего любимого человека, – говорю я. – Он бросил меня, потому что я была для него слишком маленькой. В том магазине он выбирал пирожные для своей новой девушки, с которой начал встречаться еще до расставания со мной. Сначала это задело меня за живое, впрочем, вы и сами все видели. – Он кивает, не перебивая. – Потом я много думала об этом и в какой-то момент поняла, что рада, что мы расстались. Ведь Виктор лгал и своей новой девушке тоже, не мог же он рассказать ей обо мне! Их отношения начались со лжи, ею они и закончатся.
– Зачем ты говоришь это мне? – не понимает учитель.
– Лучше быть одинокой, чем обманутой. Это ужасно – быть с человеком, который не заслуживает твоей любви.
Максим Михайлович скрещивает руки на груди, и я вижу четко выделяющиеся вены на бледной коже.
– Я понял, куда ты клонишь, – спустя минуту говорит учитель. – Ты считаешь, что я обманываю свою жену. Ведь так?
Киваю в ответ. Зачем я буду отрицать очевидное?
– Я бы не посмел поступить так с любимым человеком, – говорит Максим Михайлович.
Это значило лишь то, что он не любит свою жену, но совсем не оправдывало его. Штамп на четырнадцатой странице российского паспорта накладывал на людей определенные обязательства, которые учитель не выполнил.
Впервые ли?
– Чувства здесь совсем не причем, – шепчу я.
– Ты права, – неожиданно соглашается Максим Михайлович. – К тому же, я в этом совсем не разбираюсь.
Наш разговор снова заходит в тупик. Как так получается, что начиная говорить об одном, мы непременно переходим в другое русло, все сильнее запутываясь в безумии? Что сделать мне – нам, чтобы вернуться в начало нашего пути и не свернуть в ту сторону, где все грани между мною и Максимом Михайловичем стираются, превращаясь в багровые пятна на моей шее?
– Я не знаю, что нам делать, Маша, – признается он и, судя по взгляду, отчаянно пытается найти в моих глазах не то ответ, не то элементарную человеческую поддержку.
– Может тогда отпустим это?
– Предлагаешь оставить все, как есть? – Максим Михайлович берет меня за руку. – Ты понимаешь, что тогда я не перестану целовать тебя?
– И пусть, – шепчу я, забывая даже о том, что учитель женат. – Это лучше, чем пытаться бороться с собой, разве нет?
Он прижимает меня к себе и, коснувшись губами моих волос, шепчет:
– Я чуть не свихнулся за эти выходные.
Я поднимаю глаза и киваю. Ведь и у меня все так же.
Суббота и воскресенье были серьезным испытанием, но то, что будет дальше, могло оказаться еще страшнее.
Глава 20
Рита
Суббота и воскресенье были серьезным испытанием, но то, что будет дальше, могло оказаться еще страшнее.
Все валилось из рук Риты, и все шло не так. Она прожгла дыру в любимой блузке, вылила на спешащего отца чай и положила в сумку не те учебники, что требовало сегодняшнее расписание.
– Агнесса Илларионовна заболела ведь, – напомнил ей Егор, когда увидел ярко-красную обложку. – И не она одна.
Действительно, после Дня Учителя некоторые педагоги свалились с простудой, и школьному диспетчеру пришлось полностью перекраивать расписание, новый вариант которого абсолютно не учитывал физические и интеллектуальные способности учащихся.
Две алгебры, две геометрии, биология и физика – худший понедельник в жизни 11В.
– Зуева! – рявкнул математик, когда девушка вывела знак «равно». – У тебя миллион ошибок!
Рита внимательно вгляделась в стройный ансамбль чисел и букв, но ничего не увидела. Матвей Николаевич, бросив на нее возмущенно-вопросительный взгляд, велел Рите сесть на место.
– Два, – отчеканил он, выводя оценку в журнале. – И это – претендентка на медаль!
Егор ободряюще похлопал одноклассницу по плечу, но та даже не шелохнулась. Посмотрев в ее тетрадь, Соколов с удивлением обнаружил, что Рита не смогла решить правильно ни одного уравнения.
– Рит, – шепнул Егор, – у тебя тут ошибки.
– Где? – безразличным тоном спросила девушка.
– Знаешь, – протянул Егор, – вообще-то, везде.
К его удивлению, Рита просто кивнула в ответ, даже не взглянув в свою тетрадь. Она безучастно смотрела на доску, где ее ошибки исправляла Оксана Фадеева. Матвей Николаевич все также ворчал, но уже более миролюбиво.
– Соколов, – позвал он Егора, когда Оксана вернулась за парту, получив заслуженную четверку. – К доске.
С уравнением он справился быстро – занятия с репетитором не проходили даром, но Егора не радовала его оценка. Стоя у доски, он то и дело бросал вороватые взгляды в сторону Риты, которая на протяжении уже второго урока выглядела так, словно страдала за весь мир.
Когда прозвенел звонок на перемену, Егор переставил стул так, чтобы сесть к девушке лицом, и спросил:
– Что произошло?
– Где? – безжизненным голосом ответила Рита.
– У тебя.
– Все в порядке, – неожиданно уверенно произнесла Зуева. – Егор, прошу тебя, не спрашивай меня ни о чем.
Соколов, дернувшись, словно по нему пустили разряд тока, накрыл руку Риты своей ладонью.
– Я же вижу, что-то не так, – не сдавался парень. – Ты можешь рассказать мне, и я придумаю, как помочь тебе.
Рита, горько усмехнувшись, покачала головой. Егор, такой добрый и такой хороший; ей следовало бы влюбиться в него. Тогда бы не пришлось со страхом отсчитывать время до начала урока физики; тогда бы что-то внутри не жгло каленым железом.
Тогда бы не пришлось просить Игоря Сергеевича о том, о чем Рита попросила его.
– Все пройдет, – шепнула девушка. – И это – тоже.
Она даже смогла улыбнуться, чем окончательно сбила Егора с толка. Он видел, что Рита находится на грани, но не мог понять, что стало причиной, и не знал, как помочь однокласснице.
– Сейчас будет звонок, – сказала Рита. – Так что садись обратно.
* * *
Две геометрии и биология тянулись, кажется, целую вечность. Вымотанные и даже немного злые, одиннадцатиклассники почти синхронно опустились на стулья в кабинете физики, который сегодня явно не проветривали.
Игорь Сергеевич, судя по всему, тоже чертовски устал. Бросив ученикам едва слышное «здравствуйте», он уткнулся взглядом в тетради параллельного класса, не удостоив 11В своим вниманием.
– Открывайте задачник на девятнадцатой странице, – не отрываясь от тетрадей, сказал физик. – Делаете все задания по порядку до звонка. Тетради на проверку не сдаете, будет домашнее задание.
Тяжело вздохнув, одиннадцатиклассники раскрыли задачники. Рита, не удержавшись, бросила взгляд на учителя, который, не посмотрел на нее ни разу.
Как и обещал.
Выписав в тетрадь первую задачу, Рита вдруг осознала, в каких именно местах она сделала ошибки на сегодняшних уроках алгебры и геометрии. Словно проснувшись, девушка с каким-то остервенением принялась за выполнение заданий.
Егор, изредка поглядывая в сторону одноклассницы, видел, что в этот раз Рита не делает ошибок, но это и смутило его. Какая-то совсем очевидная мысль начала прятаться в его собственных мыслях, но Соколов, как бы не старался, так и не смог поймать ее за хвост.
Упражнение за упражнением, задача за задачей… Рита выводила условия, решения и ответы в своей тетради на автомате, даже не задумываясь. Она знала, что делает все без ошибок – обычная, стандартная ситуация. Проверяя тетради, взгляд Игоря Сергеевича ни за что не зацепится, а именно это было нужно им обоим.
Рита старалась не думать о том, что у нее в запасе было всего лишь три недели, а потом, после каникул, нельзя будет прятаться от Игоря Сергеевича, олимпиад и конференций. Они вдвоем будут выбирать тему, готовить ее, репетировать выступление. Бесконечное множество минут, часов, дней, подаренных им школьными обязательствами. В каждом из этих временных отрезков Риту, кроме всего прочего, ждала ужасающая боль.
– Рита. – Егор похлопал ее по плечу. – Что с тобой?
Вырвавшись из плена собственных мыслей, Зуева посмотрела на свою правую руку, с силой вдавливающую ручку в тетрадь.
– Задумалась, – солгала Рита. – Какая-то странная задача на движение.
Егор кивнул, а девушка вдруг подумала о том, что кроме русского, английского и французского языков она в скором времени овладеет еще одним.
Ложь отныне станет ее вечной спутницей.
* * *
А время бежало вперед. День становился все короче, а погода – все хуже. Любимое пальто пришлось сменить на утепленную куртку, а вместе с сумкой теперь приходилось носить пакет со сменной обувью. Егор, постоянно забывающий об этом, часто нарывался на скандал с завучем по воспитательной работе, которая славилась своим строгим характером.
До каникул оставалось полторы недели. Многие контрольные работы были написаны, оставалось сделать только работу над ошибками. Рита, написавшая контрольную по алгебре на твердую пятерку и тем самым исправившая свою оценку, была великодушно отпущена с урока Матвеем Николаевичем.
Учеников во время уроков не пускали в столовую, библиотека была закрыта из-за того, что работающей в ней Ирине Павловне приходилось заменять уроки в младших классах, поэтому Рита села в коридоре на подоконник, надеясь, что не наткнется на завуча.
Достав первый том «Тихого Дона», девушка принялась за чтение, периодически поглядывая в окно. На улице шел мелкий, противный дождик, и Рита поежилась, а затем снова уткнулась в книгу.
– Я свободен! – заявил Егор, появившись в коридоре через несколько минут. – Четверка в четверти мне обеспечена!
Рита, бегло улыбнувшись однокласснику, вернулась к судьбе Григория Мелехова. Ей нравилась литература, и до появления в их школе Игоря Сергеевича Рита думала о том, чтобы связать свою жизнь именно с книгами, но глупое сердце, покоренное взглядом сапфировых глаз, велело поступить по-другому.
– О! Это же Игорь Сергеевич! – воскликнул Егор, всматриваясь в окно.
Это действительно был он. Рита, не отрываясь, теперь смотрела не в книгу, а за тем, как физик обошел свою машину и открыл дверь с пассажирской стороны.
– Охмурила все-таки! – восторженно объявил Егор, увидев, кому Игорь Сергеевич подал руку.
Ольга Александровна улыбалась, физик – тоже. Они стояли у машины, не обращая внимания на моросящий дождь. Рита, молясь, чтобы не расплакаться при Егоре, титаническими усилиями заставила себя вернуться к чтению.
Ей было страшно думать о том, что могло последовать за их улыбками. Она бы умерла, если бы увидела, как Игорь Сергеевич целует Ольгу Александровну.
Он сдерживал свое обещание. За полторы недели Рита ни разу не поймала на себе взгляд учителя, не услышала от него ни единого слова в свой адрес. За самостоятельную работу она получила ожидаемую пятерку, которая согрела ей сердце. Но больше ничего не было.
Рита старалась изо всех сил. Потеряв внимание Игоря Сергеевича, она попыталась притвориться, что его вообще нет, и никогда не было в ее жизни. Она улыбалась, встречалась с одноклассниками и вела себя так, как раньше.
А по ночам Рита рыдала в подушку, комкая одеяло. Каждое утро, замазывая толстым слоем тонального крема синяки под глазами, она думала о том, как одного-единственного безумного поступка хватило для того, чтобы сломить ее.
* * *
Контрольная работа по физике была назначена на понедельник.
С тех пор, как Рита увидела Игоря Сергеевича и Ольгу Александровну в прошлую среду, она не подходила к окнам и не слушала разговоры одноклассников, переходя из кабинета в кабинет в компании наушников и смартфона. В пятницу, в лучших традициях глупых комедий, она поскользнулась на банановой кожуре, кем-то брошенной в столовой. Сдерживая слезы, Рита категорически отказалась идти в медкабинет, сославшись на то, что ей не больно, хотя колено горело огнем. Словно Русалочка из детской сказки, она весь оставшийся день передвигалась по школе с улыбкой на лице, несмотря на то, что чувствовала, будто бы идет по разбитому стеклу.
– Рит, слушай, – окликнула ее после алгебры Олеся. – Передашь в приемную директора эту бумажку? Я уже убегаю, меня мама ждет, а с утра занести забыла.
Рита кивнула, поспешив в сторону приемной. Перемена, хоть и была большой, все же длилась не вечно. Постучавшись, девушка открыла дверь, но никого не увидела. Положив бумажку Олеси на стол секретарю, Рита уже собиралась уйти, как из-за едва приоткрытой двери в кабинет директора услышала голос Игоря Сергеевича.
– Еще раз спасибо за новое оборудование.
Директор, хмыкнув в ответ, сказал:
– Ты все со своими лампочками, да схемами, Игорь. Личной жизнью когда займешься? Женишься, глядишь, и девчонки слезы по тебе лить перестанут!
Рита, понимая, что не имеет никакого права подслушивать чужой разговор, почему-то не могла сдвинуться с места.
– Алексей Андреевич, – начал физик, но директор его перебил.
– Я уже знаешь, сколько лет Алексей Андреевич? – мужчина хохотнул. – Ты мне скажи, Игорь, влюбишься-то когда?
Рита ожидала что угодно, кроме того, что услышала:
– Да я, вообще-то, уже влюбился.
* * *
Что-то внутри Риты умерло. По пути к кабинету физики она смотрела в каждое из окон, потому что бояться больше было нечего.
Все самое страшное уже случилось. Игорь Сергеевич кого-то любит. Точнее, Игорь Сергеевич любит Ольгу Александровну – навязчивую, но невероятно красивую женщину.
Дышать было трудно. Воздух застревал где-то внутри, скапливаясь там давящим грузом. Рита шла, обнимая себя руками, ежась, словно от холода и ненавидя себя за то, что посмела влюбиться в человека, в которого влюбляться было категорически нельзя.
На что она надеялась, когда затеяла эту игру в «сделайте вид, что меня нет»? Рита теперь не могла дать точного ответа на этот вопрос. Она просто брела к кабинету, в котором, как ей казалось, прошли лучшие моменты ее жизни, каждый из которых больше никогда не повторится.
Боль в груди расцветала все сильнее, и Рита надеялась только на то, что однажды все-таки наступит день, в который она перестанет страдать от неразделенной любви.
«Все пройдет, и это – тоже».
