Текст книги "Заметки забияки или На пути из физиков в маги"

Автор книги: Тая Ханами

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

…Наконец мы остановились.

– Вот это да! – с восхищением произнес металлист за моей спиной. – Это круче, чем на байке!

Все-таки, я не ошиблась – мой новый наставник оказался мотоциклистом.

Да и как мне ошибиться, если ему подобные личности на Воробьевых горах каждые выходные небо коптили, и я изрядно на них в свое время насмотрелась…

– Понравилось?

– А как же! Можно мне еще как-нибудь прийти?

– Ну, Маня-то общественная, да и ты с ней сдружился… – несколько удивилась я вопросу. – Приходи, конечно.

Я слезла с кисы, приняла из рук нового наставника собранное седло. В доказательство моих слов Маня потерлась сперва об меня, потом о металлиста.

– Не, у меня такого чудесного устройства, как у тебя, нет.

– А сам чего не сделаешь? – хитро улыбнулась я.

– Не смогу, к сожалению. Я только по металлу мастер, а Маня железо не примет.

– И деда Макса ты просить не будешь, – уточнила я.

– Так это он сделал? Наслышан о нем… Круто!

– Могу я за тебя попросить.

– Нет, не надо, – решительно отказался металлист. – Во-первых, старый друид нас, металлюг, недолюбливает…

– Ну… Это, безусловно, у него присутствует в характере, – согласилась я. – А во-вторых?

– А во-вторых… – он как-то странно посмотрел на меня. – Во-вторых, достаточно того, что «во-первых».

– Да мне не жалко, вообще-то, – немедленно надулась я. – Не хочешь, не говори.

Я погладила Маню на прощанье, и сердито направилась к выходу из лесу. Больно нужны мне его секреты! Но, сказать честно, мне было обидно. Тоже мне, друг, называется!

Вскоре позади меня раздался топот – меня нагонял металлист.

– Не дуйся, Лиса, – с усилием произнес он.

Я остановилась, глянула на толстокожего наставника хмуро и неприветливо.

– Не сердись! Просто мне порой бывает сложно в себе разобраться, а лишний раз сотрясать воздух я не люблю.

– Ладно, мир, – улыбнулась я.

И мы пошли обратно по тропинке. По пути я, не найдя другой темя для светской беседы, принялась расспрашивать нового наставника об «агентах Смитах» – вдруг ему что-то известно?

Но Илья лишь пожал плечами. И крепко задумался о чем-то своем.

Расстались мы у развилки – он повернул к Слитку, а я направилась к начальству.

– Здравствуй, Лиса! Как прошли занятия? Как Николай Петрович?

– Не знаю. Это садо-мазо меня миновало.

Послышался надрывный кашель.

– Ой, ну нельзя же так с больным человеком, мне смеяться сейчас вредно. Но, однако! Как метко подмечено!

– А что с вами такое? – удивилась я. – Вроде еще вчера вы были здоровы.

– Вот вчера я и был здоров, – проворчал начальник. – Гоша, принеси еще горячительного.

– Одну секунду, – послышался голос домового. – А Лиса тоже будет?

– Глинтвейн будешь?

– Еще бы! Я ззззамерзла. А что же вы за столом сидите, вам в кровать надо…

– Да не, – махнуло рукой начальство. – Ночью в лазарет наведаюсь, с утра буду как новенький. О, спасибо, Гоша. Бери кружку, Лиса. Так что у тебя с наставником-то?

Я пояснила.

– Какой-такой Илья? И где, в таком случае, Николай Петрович?

Я воззрилась на начальство с подозрением: как это, оно, всеведущее, да не в курсе?

– Где Николай Петрович, я не знаю. Одну минуту, – я завозилась, устраиваясь в кресле возле камина. – Сейчас расскажу.

Глинтвейн был выше всяких похвал. Кресло, как всегда, тоже. Доклад получился подробным и гладким.

О том, как мы с друидом сказали пароль, о металлисте-байкере по имени Илья, о лабиринте, лаборатории наставника, куче технических устройств в оной. О моих сногсшибательных способностях к металлу, о совместном походе к Мане, о том, что многоножка не заподозрила в металлисте врага.

– Зато ты заподозрила? – хитро прищурился Борис Иванович.

– Угу, я вообще такая подозрительная во всем, что касается металла, от деда Макса набралась…

– Странно, я никакого Ильи не помню, – задумчиво сказал Борис Иванович. – Но, раз Маня его признала, значит, он, скорее всего, хороший человек. Это все, что ты мне хотела рассказать?

– Да вроде все… – я почесала в затылке. – О! Как же я могла забыть? Самое главное-то я и не рассказала. О туалете!

– А что там с туалетом? – вопросительно уставилось на меня начальство. – В Слитке не хватает сантехников? И тебя прислали ко мне в качестве делегации для выспрашивания помощи неумелым металлистам?

Теперь уже кашляла я – поперхнулась глинтвейном.

– Да нет же! Я заблудилась, и разговор случайно подслушала.

– Стой. Не говори. Просто думай. Понятно. А дальше?

– А дальше они закрыли дверь, и я ничего больше не могла услышать.

– Та-ак, – протянул Борис Иванович. – Надо же, в первый же день ты натолкнулась на что-то подозрительное. Что же, возможно, твоя затея будет иметь какой-то смысл. Так что продолжай посещать занятия.

– А мне плохо там не станет?

– Ты об обмороке? Дай посмотрю… Та-ак… Ну что же, завтра поглядим… И, кстати, приведи мне этого Илью. А то мне интересно, почему это я о таком видном парне, да ничего не знаю… А теперь – марш в Китай! Я в тебе кое-что подправил, пусть на тебя еще мастер Лин поглядит. Глядишь, совместными усилиями мы справимся с твоим неприятием металла.

***

На следующее утро – если утром можно назвать темень непроглядную – меня разбудил стук в окно. Я взглянула на зеркало, в данный момент служившее часами, и некрасиво ругнулась – кого еще нелегкая принесла в такую рань? Полчаса сладкого сна украли!

За дверью оказался новообретенный друг, он же наставник-металлист по совместительству.

– Привет, – чуть смущенно улыбнулся он. – Я боялся опоздать. Слышал, ты спортсменка, комсомолка и забияка. В общем, по утрам бегаешь.

На такого злиться совершенно невозможно.

– Хорошо, я пока оденусь, а ты иди на кухню, чайник поставь, пожалуйста.

– Нет в тебе уважения к наставникам, – покачал головой Илья.

– А в тебе сочувствия к ученикам, – в тон ему ответила я.

И, не слушая возражений, с осознанием собственной правоты скрылась в комнате. Пока я одевалась, раздался новый стук в окно, и в дом вошел друид.

– Вот и хорошо, как раз к чаю, – приветствовал еще одного ученичка Илья.

Да-а… придется Мане сегодня попотеть…

Вредная многоножка, оглядев нашу делегацию, наотрез отказалась слушаться кого бы то ни было, и упилила куда зеленые очи глядят. Остановилась перед избушкой на курьих ножках. Темнота к тому времени отступила, но день еще не настал. В синеватых сумерках домишко выглядел нереально и утрированно-сказочно.

– А это что еще за рудимент?

– Избушка-избушка, встань к лесу задом, к нам передом, – продемонстрировал друид знание русских народных сказок.

– Пять баллов! Она же и так к нам передом стояла!

Избушка проворно обернулась вокруг своей оси, мстительно окатив нас снегом с крыши. Маня фыркнула, и отползла в сторону.

– Кого несет нелегкая?! – послышался звонкий девичий голос.

Дверь сердито заскрипела, и на пороге появилась девушка. Красивая. Только уж больно сердитая. Волосы черные, как смоль, глаза зеленые, носик с еле заметной горбинкой. Сама росту невысокого, стройная, одета в какую-то непонятную хламиду. Впрочем, она ей была к лицу.

Я оглянулась на друида. Тот так и пожирал ее глазами. И не только он.

– Жозефина?! Ты-то как здесь оказалась?! – изумился байкер.

– Вы знакомы? – повернулась я к нему.

Металлист смотрел на ведьму со странным выражением на лице. С радостью, с беспокойством, удивлением… Местами с некоторой растерянностью. С чего бы это вдруг?

– Сестренка она мне, – наконец, сказал он, заметив, что пауза уже слишком затянулась.

– Сводная, по отцу, – сварливо уточнила ведьмочка. – Виделись в детстве пару раз.

Мане тем временем надоела наша компания на своей спине, и она перекатилась на бок. Я от всего сердца поблагодарила предусмотрительного друида Макса, защитившего седлом ноги от подобных маневров – если бы не хитрая конструкция, не обошлось бы без множественных переломов. Вывалив нашу делегацию в снег, вредная многоножка отползла в сторону, и принялась ехидно смотреть, как мы поднимаемся и отряхиваемся. Жозефина, уперев руки в бока, сердито сверлила нас взглядом. Я поежилась. Кто ее, ведьму, знает, какая в ней сила?

– Да брось, сестренка, мы тут проездом, – примирительно сказал металлист. – Ты бы нас это… напоила, накормила, что ли… в баньку своди…

– Размечтался! – оборвала братца сестрица. – Кто избушку просил вращать? Кто?

– Милостивая Жозефина, – выступил вперед вежливый друид. – Покорнейше прошу вас простить неразумного друида, который по незнанию причинил вам столько неудобств. Это больше не повторится, уверяю вас, сударыня.

– Ладно, прощу на первый раз, – сурово произнесла девица. – Заходите, что ли, гости дорогие, киселем угощу, – уже совсем другим тоном предложила она.

И улыбнулась. А я, наконец-то поверила, что молодая яга с Ильей родственники – тот тоже, когда улыбался, преображался кардинальным образом.

Друид позади меня с шумом втянул воздух.

Мы гуськом вошли в избу вслед за Маней, скинули обувь в прихожей, скромненько уселись на лавку. Один металлист, ни на грош не поверивший «грозной сестрице», держался относительно раскованно. Только уж больно задумчиво и замкнуто. Впрочем, как обычно.

Обстановка была отнюдь не мрачной – скорее, приятной. Беленая печка, огромный дубовый стол, самовар, пучки сушеных трав на веревочке. Ну и кот на лежанке – огромный, черный, ленивый. Маня тут же уменьшилась в размерах до объема рядового кошачьего домашнего питомца, и поползла к печке общаться. Остановилась в полуметре от печи нерешительно – деревянная, как-никак. Котяра приоткрыл один глаз, скептически посмотрел на новоявленную кошку. Потянулся, зевнул во всю пасть, и мощным прыжком соскочил на пол. Парочка, виляя задом, удалилась куда-то в угол. А нас юная ведьма к столу пригласила.

За невероятно вкусным киселем – клюквенным, с травами и медом – мы узнали, что Жозефина тут уже год как живет. Сама попросилась, чтобы приютили – ее лесок, в котором стояла эта самая избушка, приглянулся новым новосибирским. У местной конторы ведьмочка просить помощи не стала – сразу в Заповедник направилась. Да и мама у нее умерла – так что ее в родных лесах ничего не держало. Байкер за все время рассказа пару раз поменялся в лице – видать, совсем ничего не знал о жизни сестры. И не только сестры – когда в болтовне ведьмочки выдалась пауза, осведомился, давно ли она звонила отцу.

Жозефина, повела плечиком, окатила братца чуть презрительным взглядом:

– А сам?

– Ты же знаешь, я не люблю го тревожить по пустякам. Помнишь, у нас была договоренность – в случае чего, ты меня информируешь…

Вот так-так… А толстокожий наставник по металлу, оказывается, еще и переживать за кого-то умеет…

Ведьмочка смягчилась – вероятно, о том же подумала.

– Извини, забыла тебя предупредить. Я, как мама умерла, обо всем на свете позабыла…

Илья не ответил – только неуклюже притянул к себе сестрицу. Та посидела в объятиях с полминутки для проформы.

Потом шмыгнула носом, чмокнула братца в щечку, вскочила, наделила нас киселем повторно.

Друид все это время не сводил с нее глаз. Жозефина тоже на него посматривала.

Где-то через час, или около того, мы спохватились – нам давным-давно пора было быть в Слитке. Быстренько распрощались, обещались заходить, и помчались обратно быстрее ветра.

После занятия (в ходе которого ничего примечательного, окромя непроходимой тупости все же влюбившегося друида и ожога на моей руке от все-таки раскалившегося куска железяки, не случилось), я с моим новым наставником направилась в избушку Бориса Ивановича. Известие о том, что его ждет аудиенция у начальства, Илья воспринял спокойно. Но не удержался от усмешки:

– Подозревает в чем-то?

– Удивился, что не знает «такого видного парня».

Металлист в ответ лишь пожал плечами:

– Что же… Веди.

– Да мы уже пришли, вообще-то… Стой! Обувь снимай. Ой! Борис Иванович, здравствуйте! Как здоровье?

– И ты здравствуй, Лиса! Все хорошо, спасибо.

Начальник Заповедника стоял на пороге. Это было что-то новенькое – еще ни разу не выходил он мне навстречу. Да и глаза его меняли цвет как-то уж больно часто…

Я недоуменно переводила взгляд с одного наставника на другого, не зная, что и подумать. Но металлист был само спокойствие, бегством спасаться не помышлял, топоров не отращивал, просто стоял. И не могло не успокаивать.

Наконец Борис Иванович закончил сканировать незнакомого ему сотрудника Заповедника.

– Ну, проходите, молодой человек, знакомиться будем, – сделало начальство приглашающий жест рукой. – Пообщаемся, чайку выпьем.

Я нерешительно замерла на пороге.

– Мне остаться?

– Как хочешь, – мельком взглянув на меня, ответило начальство. – Но, если тебе по-прежнему скучно влезать в политику, я тебя не держу.

– Скучно. Да и тренировка у меня на носу. Я пойду, пожалуй.

***

А где-то через неделю, поздним вечером, когда я, укутавшись в одеяло, читала Толкиена, в окно постучался Антон. Я любила, когда ко мне приходил друид. Он казался близким и родным – совсем как Маня. С ним было легко. И общаться, и учиться. Порой, он, конечно, вредничал…

…Но этот случай явно не являлся таковым: уже по походке Антона можно было сказать, что разговор пойдет о чем-то личном. Так оно и вышло – оказалось, друид пришел узнать, что я думала о металлисте. А я ничего не думала. Я Илью просто не понимала. Но мне было достаточно того, что Маня не заподозрила врага в нашем общем наставнике по металлу. И того, что он ничего не знал о людях в подозрительных черных костюмах. А еще того, что Борис Иванович поговорил с металлистом, и тот на следующий день, как ни в чем ни бывало, продолжил существование в Заповеднике. Был бы шпиком – поди, вылетел бы в два счета.

Что-то было не то в этом визите…

– А что тебя, собственно, волнует-то?

В ответ друид покраснел так, что мало не вспыхнул.

– Жозефина?

Антон покраснел еще больше. Я попыталась припомнить, есть ли у меня в избушке огнетушитель.

– Догадайся.

– И? При чем тут Илья? Боишься, что воспротивится? Брось! По-моему, у нашего толстокожего наставника вообще никаких родственных чувств нету.

Да и жили они с сестрой, как мне показалось, сильно порознь. Жозефина – в чащи лесной, а металлист – в лаборатории. По крайней мере, мне так казалось.

Но Антон не спешил со мной соглашаться:

– Не скажи… Про отца-то он спросил…

– Ага! После того, как вдруг! Обнаружил, что сестрица уже год как не жила с ним в Сибири. Но! Оказывается, раньше его, металлического, прибыла в Заповедник. И вообще, у нее мать умерла. И потому она не смогла присмотреть за их общим папой.

Антон усмехнулся:

– Резка ты, Лиска. Что он тебе сделал?

Я пожала плечами.

– Ничего.

– Ничего? – хитро посмотрел на меня Антон. – Может, в этом все дело?

Я воззрилась на друида с удивлением. Он у нас, оказывается, сводник! Раньше, помнится, Танька меня допрашивала с пристрастием о том, почему это я, такая-сякая, симпатичная да стройная, без вредных привычек, и без кавалера. Теперь Таньки рядом не стало. Свято место пусто не бывает?

– Так дело не пойдет, – покачала головой я.

– Это почему еще? – вскинулся парень. – Я тебе что, не друг?

Понятно… Сам влюбился. Вошел, так сказать, во вкус жизни, сдобренной гормонами счастья, и другим того же желает…

– Друг. И поэтому ты оставишь эту тему в покое.

– Как скажешь, – отвернулся от меня товарищ.

Уставился в окно.

В комнате стало тихо-тихо. Даже огонь в камине ужался чуть ли не вдвое.

Только на улице разыгралась метель – ревела, мела снегом, качала сосны. Те тихонько скрипели.

– Тебя что-то беспокоит?

Антон еле заметно вздрогнул, когда услышал мой голос:

– Странная ты, Лиска. Как на дистанции, так вся душа нараспашку. А стоит подойти к тебе поближе, и закрываешься. Может, обидел тебя кто?

– Я не хочу сейчас говорить об этом. И не потому, что не доверяю тебе. Но, поверь мне, причины для подобного поведения у меня есть.

– Так сходи к деду Максу, излей ему душу, если я для тебя слишком молод!

Эх ты… Часовой любви!

– Схожу, если припечет. И, вообще, ты сюда по какому поводу приперся? Меня агитировать?

Запал учительства жизни в друиде потух – точно ветром задуло. Передо мной снова сидел счастливый до безобразия человек. Но и в то же время неуверенный. Я бы даже сказала, сметенный. Интересно, почему?

Проходила минута, другая, третья. Антон краснел, бледнел, силился что-то сказать… И не мог. Снова краснел… Мне внезапно пришло в голову, что он так и просидит светомузыкой своей души в моей комнате всю ночь. Мне это было и вовсе ни к чему – у меня с утра тренировка намечалась.

Пришлось раскинуть мозгами. Точнее, не мозгами, а интуицией. Та-ак… Что у нас в последнее время происходило? Встреча с Жозефиной? Это, конечно к делу имеет самое прямое отношение. А еще что? Посещение Слитка с целью обнаружения лазутчика в оном?

– Ты боишься, что Илья все же окажется тем самым недругом, что мутит воду в Заповеднике?

Антон неуверенно кивнул.

– Не совсем… Я боюсь, что, Жозефина примет сторону брата, если окажется, что он-таки супостат. Вот.

Друид выговорился и перевел дух. Повеселел, расправил плечи, отправился на кухню ставить чайник. А я впервые со времен признания Маней металлиста задумалась всерьез. В самом деле, что мне известно о моем наставнике по металлу?

– А что дает тебе повод так думать о нем? – поинтересовалась я у товарища, когда тот плюхнул поднос с двумя кружками на покрывало. Из чашек выплеснулась хорошо, если не треть. И хорошо, что на поднос. Однако Антона это не смутило – он, как ни в чем ни бывало, уселся на краешек кровати, протянул руки, лишняя жидкость моментально перешла в газообразную фазу.

А было повеселевший друид снова погрустнел.

– Не знаю. Странный он какой-то. Замкнутым порой бывает без меры, что ли… И не к месту. Вот ты. Что ты о нем знаешь? О его прошлом. Кроме того, что у него есть сводная сестрица Жозефина, с которой он виделся десять раз от силы за всю свою жизнь. Или о том, что у него есть отец?

– То, что он – байкер.

Антон замер, как будто услышал откровение свыше.

– Откуда такие познания?

– У него Маней управлять получается. И вообще…

Я развела руками, не в силах выразить двумя словами то, что знала о мотоциклистах со времен начала житья на Воробьевых Горах.

– Допустим, – не хотел сдаваться друид. – А еще что?

И что это он к человеку прицепился? Видать, что-то сильно его припекло… Или кто-то? Может, старший друид? Каждый вечер ученику своему мозги промывает?

Антон вскочил с кровати, прошелся по комнате, плюхнулся в кресло у камина. Я честно пыталась вспомнить о наставнике по металлу хоть что-нибудь. Как на грех, ничто не шло на ум. Кроме одного воспоминания – о встрече с драконом.

… Маня, петляющая меж сосен. Друид с ведьмой в одной ячейке. Пещера, нет, логово дракона. Дым и огонь – приветствие исполина. А вот и он сам – огромный, умный, мудрый, хитрый, мощный… Чешуйчатый, металлический… Тысячелетний? Необъятный…

…Вот дракон восхищается Жозефиной. Задерживает взгляд на металлисте… Отворачивается. И поворачивается обратно… О чем-то думает, прищурив глаза… Из пасти вырывается пара десятков огненных элементалов. Они носятся по поляне друг за дружкой, и я, забыв о странном противостоянии исполина и сибиряка, наблюдаю за своими любимцами…

…А когда поворачиваюсь обратно, дракон уже лежит. Лениво. Как обычно. И металлист украдкой переводит дух. А ведь пред этим, помнится, стоял с видом человека, готового биться не на жизнь, а на смерть…

Нет, не похоже было, чтобы дракон принял металлиста за супостата. Заподозрил что-то сперва, это факт. Но в живых-то оставил. Может, ему люди, способные меч в мгновение ока отрастить, не нравятся.

Я озвучила эту мысль вслух. Антон посмотрел на меня с любопытством:

– Что это ты все на Маню, да на дракона ориентируешься?

– А на кого мне ориентироваться? На людей, что ли?

– А чем тебе homo sapiens не угодили?

– Звери честнее, – пожала плечами я. – Им от нас ничего не нужно, кроме еды и тепла зимой. А вот люди зачастую с тобой общаются только потому, что ты им понадобился для каких-то личных целей. Хуже, если компенсаторного свойства.

– Компенсаторного? Что это?

– Ну… Неуверен человек по жизни, и самоутверждается за счет того, кто рядом оказался… Я не психолог, конечно… Но где-то так. В общем, не опираюсь я на мнение людей.

Друид уставился на огонь. Долго так сидел. Я уж и засыпать начала. Наконец поднялся.

– Ладно. Все. Кончаю думать. Пойду жить. А там – как выйдет. Пока, Лиска. Спасибо. Спокойной ночи.

Он ушел, а я еще долго не могла заснуть. Сон слетел, я лежала в темноте, прислушиваясь к свисту бури за окном. И думала. Об Антоне. О Жозефине. О металлисте. О старом друиде. О Борисе Ивановиче. О Мане и о драконе с непроизносимым именем. И о том, что… Как же все-таки было хорошо, что я оказалась в Заповеднике.

***

А между тем, время шло.

Металл я худо-бедно познала. Правда, все с каким-то разрушительным уклоном. Сперва – в сторону плавления. Зато хоть на расстоянии, поэтому ожогов можно было не опасаться. Научившись доводить элементалов до кипения, я попробовала вести с ними более конструктивные беседы. В результате всех результатов понизила температуру испытуемого объекта чуть ли не до абсолютного нуля. Наставник-металлист потирал руки и предлагал открыть малое предприятие – сверхпроводники, экономия энергии, сверхприбыль, все дела. Я отказывалась, говорила, что в этом случае я стану столь прожорлива, что меня не прокормят, даже и за счет сверхприбыли. И вообще, что это за использование друзей в целях наживы?

Илья был признан гениальным преподавателем – ведь ему удалось сделать то, что не получилось ни у Татьяны Георгиевны, моей первой стихийной преподавательницы, ни у самого начальства. Правда, на то, чтобы я научилась управлять своим духом противоречия, неизменно возникающим при контакте с металлом, ушло три месяца. Когда меня, наконец, признали умеющей в случае крайней нужды справиться с металлистом-неудачником, на дворе уже стояла самая что ни на есть весна.

Снег еще не успел сойти везде, но на открытых местах уже вовсю зеленела травка. Природа медленно, но верно пробуждалась ото сна. Для поездок на Мане приходилось одеваться чуть ли не в скафандр, а потом еще долго сушиться. Молодой друид все больше левитировал в облаках, и все больше с ведьмой. Вопросом о причастности наставника по металлу к нападению на многоножку он уже давно не задавался…

Один только Борис Иванович хмурился. Каждый раз, по приходу к нему в избушку, я заставала то одного металлиста, то другого. А то и вовсе незнакомых мне людей. Но, насколько я могла судить, беседы сии ни к чему путному не приводили. Напряжение копилось, и рано или поздно что-то должно было случиться. Так оно, как оказалось в дальнейшем, и вышло.

В одно прекрасное воскресенье начальство разбудило меня с утра пораньше.

– Эге-гей, соня! – издавало оно громкие звуки под окном. – Вставай, пора в путь!

– Я не Соня, я Лиса, – сонно пробурчала я. – И потом, какой-такой путь? Далеко?

– За пределы Заповедника точно выйдем. Вставай, давай, жду тебя у себя!

Не успела я выбраться из теплой постельки, как в избушку снова постучали.

– Кататься пойдешь? – осведомился металлист, вламываясь в комнату.

Я поспешно натянула было сброшенное одеяло на себя.

– Нет. Там мокро. И вообще, меня ждут в кабинете у начальства, – недовольно пробурчала я, лицезря в дверях эту пташку раннюю. – Мы уже идем на какую-то экскурсию. За пределы Заповедника. Хочешь, иди кататься сам.

– Ну уж нет. С тобой пойду, – мгновенно отреагировал на известие товарищ. – Так даже интереснее. А то все Заповедник да Заповедник…

– Тогда дай мне, что ли, одеться!

Металлист кивнул, и вышел на улицу. Я же, проклиная не в меру активных коллег, китайские тренировки и занятия магией, с трудом поднялась с кровати.

Поясницу ломило, плечи ныли, на ладони виднелся след от позавчерашнего ожога. Обычно воскресенье было единственным днем, когда я по-настоящему отдыхала. А сегодня меня лишили и этой радости жизни. Все-таки, надо было спать в лазарете! Магия Дерева, поди, помощнее магии избушки будет. Да и не достучались бы до меня в дупле настолько-то просто…

Я вздохнула, и пошла под контрастный душ.

– И куда это мы направляемся? – уже почти бодро поинтересовалась я десять минут спустя. – Кстати, Илья… А, ты уже здесь! Так куда мы идем-то?

– На изнанку.

– Куда?

– В… параллельный мир, скажем так. И учтите, это строжайшая тайна! – бдительно окинул нас Борис Иванович взором оранжевых очей. – Ну что, готовы? Тогда пошли!

Путь наш оказался неожиданно кратким. Мы просто подошли к одному из книжных шкафов, начальство нажало на что-то сбоку, шкаф отъехал в сторону, а за ним… за ним оказалась обычная дверь с кодовым замком. За дверью расстилался лужок. Обычный такой, весь покрытый росой в ожидании скорого восхода солнца. Вдалеке паслись косули, щебетали птички. В воздухе не чувствовалось вредных примесей.

– Тут лето, – не то спросил, не то уточнил металлист, – или такой апрель?

– Апрель. Тут климат куда ровней да мягче.

Я присвистнула – когда-то я мечтала жить в подобном климате. А одна моя единомышленница даже подалась в Аргентину на ПМЖ, потому как вычитала, что зимы там практически не бывает (и каждый мужик представляет из себя брутальное мачо).

– Ну, что же вы встали, закрывайте дверь, и пошли, – вернуло меня начальство в реальность.

Раздался звучный щелчок – это захлопнулась дверь, связывающая нас с Заповедником. Снаружи портал выглядел, как украинская хата – беленые стены, низенькие оконца, резные наличники…

– Неужели здесь Украина?

– Русь. Портал сам себе обличье выбрал. Его пять раз пытались переделать, а потом плюнули, и оставили, как есть.

Ну и дела…

Мне, признаться, стало немного не по себе. Если здесь простая избушка так себя ведет, то что же от машин ожидать прикажете? Я поежилась.

Начальство интересом наблюдало за мной.

– Расслабься, Лиса, тебе тут ничего не грозит.

– Так-таки уж и ничего?

– Ну, здесь практически нет громадных заводов и двигателей внутреннего сгорания. А все остальное – сущие пустяки, – оптимистично заверил меня Борис Иванович.

– А как же тут люди живут? В каменном веке, что ли?

– Да нет, у них и свет есть, и между собой они могут на расстоянии общаться.

– Это магически, что ли? – недоверчиво осведомилась я.

– А что тут такого? Сама вовсю магией пользуешься, а другим нельзя? – проявил мужскую солидарность байкер.

И тут меня осенило:

– Постойте, Борис Иванович! А кто говорил, что Заповедник – это тупик?

Металлист тоже не остался безучастным, глянул на босса с любопытством.

– Лиса, это официальная версия, – поморщился тот. – Причем, усиленно пропагандируемая. Так что попрошу вас, молодые люди, держать язык за зубами.

– И что, никто до сих пор не догадался?

– Я очень на это надеюсь, – помолчав, сказал Борис Иванович. – Но всерьез рассчитывать на это было бы, по крайней мере, не умно.

– Ой, а мы шкаф закрыли?

– Не беспокойся, все схвачено. Пошли же!

До леса, темневшего за лугом, оказалось не меньше получаса ходьбы. За это время мои ноги вымокли до середины бедра – луг щедро делился росой с нами, его гостями. И это было не холодно и неприятно, но радостно. В нашем мире подобного чуда нужно было ждать до июля-августа…

Мы уже почти дошли до опушки, как сзади ахнул металлист.

– Лиса, смотри!

– Вот это да! Они что, детеныши нашего дракона?

– Да нет, наш дракон, он вообще европейского типа, а эти – на курицу смахивают.

– И где твоя хваленая металлическая логика? Кто же Европу с курицей сравнивает?

– Глаза прячьте, неучи! – оборвало обмен мнениями начальство. – Это же василиски! Все, готово, можете смотреть.

– А что вы сделали? Зеркальный полог установили?

– Боже, какая проницательность! Лиска, ты можешь помолчать? Смотри, смотри, как он его! О, а там еще одна курица, только поменьше! Наверное, дама!

– Я, между, прочим, тоже дама, – надулась я. – А ты со мной так невежливо.

– Не голоси, дай посмотреть! Смотри, какая тактика… Этот, что больше, да зеленее, все с неба голубого норовит атаковать. А тот, что голубой, на месте волчком вертится.

– Ага! Схватка тарантула со скорпионом, – прокомментировала я тактику боя. – Они тоже так дерутся.

Металлист издал горестный всхлип. Я для разнообразия решила помолчать.

Мы досмотрели сражение, закончившееся победой молодости над опытом. Фиолетовая дама, поупиравшись немного для виду, улетела за победителем. На зеленой траве остался истекать дымящейся кровью старый самец. Я дернулась помочь поверженному василиску.

– Ты что, совсем рехнулась?! – схватил меня за руку металлист. Все же в быстроте реакций ему не откажешь.

– Пусти, ты, изверг! Зверушку жалко…

– Лиса, – проникновенно сказал Борис Иванович. – Эту зловредную курицу ты все равно уже не спасешь. А вот подцепить себе проклятие очень даже сможешь. Твари эти и так не мягкосердечны по жизни, а уж пред смертью и вовсе зловредны, как два Николая Петровича!

– Два Николая Петровича? Хорошо, уговорили. Не пойду.

Мы зашагали к лесу. Самому что ни на есть обычному смешанному – сосны, там, дубы да осины с березками. Вглубь вела утоптанная тропинка. Мы вступили под сень деревьев. Вокруг было тихо и чуть-чуть влажно. Но, не успела я как следует надышаться лесными запахами, как появилась избенка. Вполне еще крепкая, хоть и не вчера построенная – видать, хозяин у нее был хороший. Во дворе собака лаем заливалась, на заднем плане курятники-огороды виднелись.

На звук собачьего бреха вышел дед. Голосок у него был шаляпинский.

– Тихо, Волчок! Свои! Иваныч! Сколько лет, сколько зим!

– И тебе привет, Макарыч! Я, как видишь, не один, ты уж пса попридержи, что ли.

– Цыц, Волчок, свои, кому говорят! Глеб Макарович, к вашим услугам, – протянул хозяин руку.

Мы поздоровались. Я, потеряв остатки приличий, в упор рассматривала хозяина-русофила. Или в этом измерении все мужики так ходят? С длинными седыми космами, бородой по середину груди, вышитой рубашке, подпоясанной бечевой, портах каких-то непонятных, и лаптях?

А глаза-то! Тоже цвет меняют! Сначала вот были серые, а теперь стали насыщенного голубого цвета.

– Проходите, гости дорогие, – не дал мне сделать поспешных выводов о родстве с начальством хозяин. – Вы, чай, проголодались?

– Твоя правда, Макарыч, мы что-то забыли позавтракать. Гоша потом меня растерзает – скажет, что он, мол, готовил, а я его труды проигнорировал.

– Да не посмеет он, – откуда-то снизу раздался эдакий рассудительный бас.

Я аж подпрыгнула от неожиданности. А это оказался всего лишь домовой с низким голосом и русофильского вида.

– Еще как посмеет, – заверило местного домового мое начальство. – Это тут вашего брата много, а он у нас – единственный, вот и возгордился. Не поверишь, меня пред гостями в краску вгоняет.

– А ты его ко мне на перевоспитание отдай, – посоветовал хозяин дома. – А я тебе своего на время одолжу.