Текст книги "Путь к любви (СИ)"
Автор книги: Татьяна Зинина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)
Тем временем наш транспорт медленно катился дальше, и вскоре передо мной предстал загадочный ансамбль из нескольких полукруглых сооружений расположенных рядом друг с другом. Они напоминали огромные половины шаров, и по моим скромным прикидкам ровнялись по высоте нашим пятиэтажкам.
– Это здание Совета, библиотека и что-то типа местной администрации... – бесцветным голосом проговорила Фэй.
– А что там наверху? – спросила я, разглядывая плоскую крышу в форме равностороннего треугольника, накрывающую все три фигуры.
– Когда-то там была открытая оранжерея, потом хотели накрыть всё это дело прозрачным куполом и сделать ресторан, а сейчас там просто огромная пустая площадка, с которой, кстати, открывается прекрасный вид на весь город.
– А он большой? – не унималась я с расспросами.
– Из всех наших городов, этот самый крупный, и по территории и по количеству жителей. Когда я интересовалась в последний раз, здесь проживало около двадцати двух тысяч наших. Вообще, Северный дом, один из старейших городов, но благодаря природному стремлению его жителей к постоянному совершенствованию, от старых построек здесь почти ничего не осталось. Мне иногда кажется, что все кто здесь проживает только и занимаются тем, что постоянно перестраивают город.
– А есть здесь что-то типа школы для таких неучей как я?
– Нет... и вряд ли когда-нибудь будет, – ответила Фэй, сворачивая с главной широкой улицы куда-то под большую арку. Она упорно делала вид, что сосредоточена на дороге, и предпочитала говорить со мной очень холодно и отстранённо. Походу, мои слова относительно их отношений с охранником её изрядно задели. – По нашим правилам азы знаний ребёнку дают родители, потом на какое-то время ему предоставляют время для отдыха, чаще всего это несколько десятилетий, и только после этого начинается процесс основного обучения. Он непрерывен и достаточно часто его проводит старший семьи. Но в редких случаях, этим просят заняться кого-то другого. К примеру, если у ученика большой потенциал, его обучение поручают более сильному мастеру, и наоборот.
– Наверно, все стремятся учиться у лучших? – предположила я, пытаясь в очередной раз представить собственного учителя, чей образ хоть и всплывал в памяти, но был очень уж расплывчат...
– Да... но... не всем это удаётся.
– А тебя тоже учил старший семьи?
– Нет, меня учил Эрик... И, пусть характер у него отвратительный, но учителем он был прекрасным. Не зря же, отец так гордился, что он согласился меня обучать. Хотя, первое время мне от него очень сильно доставалось...
– Как?
– Ну... – Фэй даже в лице изменилась. – Эрик самое деспотичное и упёртое существо из всех, что мне приходилось встречать. А если у него ещё и плохое настроение... В общем, в такие моменты мне искренне хотелось потеряться в глухом лесу на несколько лет.
Мы медленно ехали по узенькой улочке, по бокам которой росли самого разного вида розовые кусты. За огромными клумбами, протяжённостью в несколько километров, виднелся тротуар, выложенный гранитными плитками разных оттенков, а уже за ним отчётливо просматривались разномастные низенькие заборчики, предназначенные скорее для красоты, чем для того чтобы отгородиться от соседей. Дома теперь стали менее пафосными и более практичными, чем те, что я видела до этого. Зато почти каждый двор имел достаточно большой земельный участок, на которых, как я поняла, местные жители выращивали овощи, фрукты, разнообразную зелень... В общем, жили как образцовые дачники.
– Этот район называют «Сельхозом», так как те, кто здесь проживает, снабжают продуктами растительного происхождения весь город, – сообщила мне Афелия. – Здесь вообще очень хорошо организован быт. Настолько, что мы легко можем обойтись без связи со внешним миром. И будем жить при этом, достаточно комфортно. Ты же понимаешь, что среди нас, как и среди людей встречаются индивиды с разным уровнем одарённости, мышления, с разными жизненными целями и принципами. И каждый из них играет свою роль. Фермер живёт урожаями, строитель – произведениями архитектурного искусства, повар – своими кулинарными творениями, врач – пациентами. У нас всё почти так же, как и у людей, за несколькими важными исключениями.
– Какими, Фэй? – я всё ещё никак не могла оторвать взгляд от удивительно красивых домов местных жителей. Эти строения были настолько гармоничными и оригинальными, что сразу же возникало желание причислить их к чудесам света.
– Во-первых, здесь всё решает Совет. И жители этого города обязаны подчиняться его воле, а тех, кто отказывается это делать, просто изгоняют отсюда, – в голосе девушки появились суровые нотки. Видимо подобное положение дел её совершенно не устраивало. – Во-вторых, обучение должен проходить каждый, и после, каждый должен внести свой вклад в жизнь города. Но, здесь совсем не обязательно что-то строить или выращивать. Достаточно просто быть полезной... реализовать себя, раскрыть свои таланты, которыми, безусловно наделён каждый, в определённой степени.
– А таких, кто предпочитает отлёживаться на диване, кто не хочет ничего делать, тоже выгоняют? – поинтересовалась я, совершенно не представляя, какую пользу может принести городу девушка, которая совершенно ничего не помнит, даже собственного имени.
– Нет, сначала таких вызывают на Совет, а затем уже определяют, как лучше поступить... В городе есть несколько сильных эмпатов, которые, немного покопавшись в голове подобных разгильдяев, могут легко подсказать, в какой области ему стоит себя поискать.
– Ваши эмпаты это что-то типа наших психологов?
– Ага, только круче. Психологу, чтобы узнать что-то о своём пациенте нужно много говорить с ним, провести кучу тестов, расспросить о прошлом, а эмпату достаточно просто заглянуть в глаза. К тому же, обмануть его почти невозможно, как и скрыть что-то... Многие за это их сильно недолюбливают.
–Ты несколько раз называла меня эмпатом, я что, тоже могу, как они читать мысли? – этот вопрос интересовал меня уже давно, и я даже пару раз пробовала понять, о чём думает Фэй, но... естественно, у меня ничего не вышло.
– У тебя есть задатки, это факт, – ответила девушка. – Но, этому нужно долго и упорно учиться. Пока ты можешь лишь достаточно чётко ощущать эмоции других. Но, этого слишком мало.
– Ясно... – я глубоко вздохнула. – И, судя по всему, учить меня этому здесь никто не станет.
– Ты права, полукровок вообще не принято обучать. Но им позволено жить в Северном Доме наравне с остальными. Они, так же как и все мы подчиняются общим законам и вносят свой вклад в жизнь города, но до уровня мастеров им очень далеко. Поэтому потолок самореализации полукровки – выполнение своих функций как маленького винтика большого механизма. Да и не жалуют их тут. Всё ж, им не так давно позволили жить среди нас.
– А что, раньше это было запрещено? – я удивлённо взглянула на Фэй, но она лишь кивнула головой, подтверждая мои слова. – Интересно, что же должно было случиться, чтобы ваш Совет изменил своё решение?
– Дикий скандал! – проговорила Афелия, а на её лице, наконец-то, появилась улыбочка. – Тут такая история весёлая была, что потом ещё много лет городские кумушки не уставали её друг другу пересказывать по сотому разу. – Она мельком взглянула на меня и, увидев в глазах любопытство, весело усмехнулась.
– Расскажешь?
– Ладно... уговорила, – ответила она. – В общем, у главы нашего Совета, кстати, дикого упрямца, был сын, такой же своенравный, как и он. Они вечно спорили, и почти никогда друг с другом не соглашались. И вот, однажды, когда они вдвоём присутствовали на заседании Совета, один местный житель по имени Милис, которого очень многие в городе знали и уважали, попросил разрешить его сыну поселиться в Северном Доме. И всё бы ничего, но его отпрыск был полукровкой... Вот тогда, сынишка нашего главного изверга дико расхохотался, и обозвав Милиса извращенцем и обнаглевшим идиотом, поспешил сообщить ему, что Совет никогда не одобрит столь наглое и обидное прошение! Его родитель попытался осадить обнаглевшего парня, но тот был непоколебим. В итоге, наш распрекрасный глава, исключительно из чувства противоречия призвал остальных членов Совета разрешить полукровкам селиться в городе! Это дико разозлило своенравного сынишку, ведь все знали, что он всеми фибрами души ненавидит полукровок. В тот день они ругались так, что город буквально содрогался от их гнева, а в крыше одного из куполов образовалась большая трещина...
– Вот к чему приводит глупая принципиальность! – улыбнулась я.
– Ага, да только с того дня эти двое окончательно прекратили своё общение. Ущемленное самолюбие гордого сынишки не позволило ему простить отцу подобную выходку, а его родитель не посчитал нужным, хотя бы, постараться помириться с сыном. И той же ночью мальчишка покинул город...
– И больше не возвращался?
– Нет, пару раз он всё-таки приезжал. Теперь он стал другим... может, что-то понял, может, с чем-то смирился, но... С отцом они до сих пор на ножах.
– Милая история, – усмехнулась я. – Надеюсь, мне никогда не доведётся попасться на глаза этому ярому ненавистнику полукровок.
– Это слишком маловероятно, особенно если учесть, что здесь он почти не бывает, а среди людей ты его никогда не узнаешь.
– А ты с ним знакома? – спросила я, почувствовав, что Афелия как-то смягчается, говоря про этого гордеца.
– Ага... общались когда-то. Но он на самом деле просто невыносим! – она вдруг странно сдавленно рассмеялась. – Вот представь себе самого избалованного и своевольного мажора, который только может быть. Теперь надели его очень привлекательно внешностью и дикой злостью на всех кто посмел оспорить его единственно правильно мнение... Добавь к этому образу вагон надменности и пару железнодорожных составов нахальства, и ты получишь чёткий портрет того, о ком я говорю.
– Гм... Милый мальчик, – хмыкнула я.
– Ага, ещё какой!
Тем временем мы проехали район который я окрестила Дачным, и ещё некоторое время поплутав по разномастным улочкам, оказались возле огромного спортивного комплекса под большим прозрачным куполом. Здесь я разглядела футбольное поле, теннисный корт, волейбольную и баскетбольную площадки, и огромный каток... Это зрелище поразило меня даже больше всего, что я видела здесь прежде.
– Вот это да!
– Ага, мне тоже нравится! – видя мою реакцию, проговорила девушка.
– А меня туда пустят? – спросила я, всё ещё не отводя взгляда от сооружений под огромным прозрачным куполом.
– Теоретически... – загадочно ответила она. – Со мной, точно пустят. Но у меня к тебе будет одна единственная просьба, что бы ни случилось, что бы тебе ни говорили и как бы ни провоцировали... всегда держи себя в руках.
– Да я же самый спокойный в мире человек!
– Вот именно, человек! С очень большим потенциалом. И каждый, будет стараться заставить тебя его продемонстрировать, а по нашим законам, без присутствия учителя ты не имеешь права пользоваться собственной энергией. А то, что ты ещё ученик, без труда определит каждый.
– Хорошо, я буду само спокойствие.
– Я ни в коей мере не хочу тебя напугать, а всего лишь предупреждаю. Ведь я не смогу всё время быть рядом. Да и тебе бы это вряд ли понравилось.
– Я совсем не против твоего постоянного присутствия...
– Нет уж, дорогая моя Агни. Теперь тебе придётся учиться обходиться без няньки! – она сказала это таким тоном, что мне снова стало не по себе. – Но первое время я, естественно, постараюсь не оставлять тебя одну.
– Спасибо... – я окончательно поникла, уже сейчас представляя, какие весёлые дни ожидают меня в будущем, но быстро поспешила натянуть на лицо улыбку, дабы не показать Афелии, что расстроена. – А далеко ли нам ещё ехать?
– Нет! – усмехнулась Фэй. – Вообще, если бы мы не свернули, с главной улицы, где расположено здание Совета, то уже давно были бы дома. Но я предпочла объехать по кругу, дабы раньше времени не попадаться на глаза родителям. А то отдохнуть они нам точно не дадут.
– Ясно...
Мысли в моей голове кружили какие-то странные беспорядочные многоуровневые хороводы, превращаясь в какой-то дикий хаос. Я как ни пыталась, но так и не смогла представить, как буду здесь жить... Чем заниматься... как бороться с ненавистью местного населения, и сдерживаться при их нападках. Чую, мне предстоит очень долгий период адаптации и, думаю, лучше вообще пока не покидать дом Фэй.
– Кстати, – её задорный голос вырвал меня из невесёлых размышлений. – Тебя, как нового гостя города, нужно представить Совету и попросить у них разрешение на проживание здесь.
– Надеюсь, ты шутишь? – испуганно проговорила я.
– Нет... – она отчего-то выглядела очень веселой. – А состоится он послезавтра в полдень, так что, будь готова.
После таких новостей я окончательно пала духом. Предстать перед Советом, причём просить его участников позволить мне жить среди них... Нет! Это выше моих сил. Да и что я им скажу? Здрасте, я девочка без памяти, можно я у вас тут немножко поживу?
А после рассказа Афелии о дикой ссоре главы Совета с собственным сыном из-за полукровки я вообще не горела желанием, встречаться с ним лично. Жаль, что у меня совсем не было других вариантов, и жизнь снова всё решила сама... Ведь идти мне не куда, и кроме Фэй я никого в этом мире не знаю. Теперь остаётся только одно: терпеть и надеяться на то, что за всем этим кошмаром придёт светлое будущее и всё наладится. А пока... я должна быть сильной, должна показать им, что несмотря на то, что они считают меня всего лишь полукровкой, я ещё и личность, причём достаточно гордая и своенравная. Наверно именно сейчас я поняла одно, будь то Совет старейшин или простые придирки местных аборигенов, но терпеть унижения я не стану. Нельзя пользоваться энергией? Так я и не умею. А если и умею, то совсем не помню как это делать... Держать себя в руках – пожалуйста, но вот язык за зубами в таком случае я держать не стану.
Выгонят – уйду! Но с гордо поднятой головой и уважением к себе.
Победно улыбнувшись я только сейчас поняла, что всё ещё имею влияние на собственную судьбу и, осознав это, окончательно убедилась в правильности своего решения.
И пусть я потеряла память, но терять себя не должна, ни при каких обстоятельствах!
Глава 16. Длинный язык
Распахнув глаза этим утром, я ещё долго лежала в кровати, раздумывая о том во что превратилась моя жизнь... И подводя итоги прошедшего с момента пробуждения месяца, с ужасом поняла, что ничего толком и не добилась. Моя память была всё так же глуха и слепа ко всем просьбам открыть хоть что-то, и лишь изредка баловала сознание какими-то странными расплывчатыми образами. Какие-то люди, события, обрывки фраз лишь на мгновение всплывали перед мысленным взором, но уже в следующую секунду бесследно исчезали, оставляя после себя странный шлейф из непонятных противоречивых эмоций.
Не знаю, хорошо это или плохо, но этим отключением памяти, судьба явно дала мне второй шанс... Дала возможность построить свою жизнь по-другому. В другом месте, с другими людьми... Начать всё сначала.
Странно, но это меня совершенно не радовало. Ведь, одно дело начинать жить с детства, воспринимать мир постепенно, изучать его, знакомиться с людьми, совершать ошибки... Медленно впитывать знания и развиваться пропорционально возрасту. А в моём случае придётся учиться всему очень быстро, и начинать жить не с начала, а откуда-то с середины.
Фей просила меня быть скромнее и не высовываться. Но разве так я вижу своё будущее? Забитой и всеми призираемой полукровкой? Разве стоила моя почти смерть, несколько долгих недель комы и потерянные воспоминания того, чтобы получить шанс и не иметь возможности быть собой? Нет уж! Не для того я выжила, чтобы стать молчаливой тенью... Не для того так много времени провела в полном мраке, чтобы потом просто смириться со своей участью! Ведь если сейчас от меня что-то и осталось, то это мой характер, моя воля и какая-то дикая жажда свободы... Свободы выбора, жизни, действий... Свободы мнения и голоса... Свободы принятия решений. Но при этом я прекрасно понимала, что за неё мне придётся очень дорого заплатить. Хотя... меня устроит любая цена.
Вчера вечером, когда мы с моей единственной знакомой в этом огромном мире, наконец, добрались до её жилища, у меня в голове уже созрело твёрдое решение, ни за что и ни при каких обстоятельствах не позволять кому бы то ни было собой помыкать! Ведь если вдобавок ко всему я всё-таки сломаюсь, поступлюсь принципами и убеждениями... Наплюю на совесть и закрою глаза на собственное видение мира, то что же от меня останется? Ничего...
Домик Фэй оказался очень даже большим и симпатичным. Он имел два этажа и большую просторную мансарду, где, по словам его хозяйки, когда-то располагалась оранжерея её матери, которая, кстати говоря, была дамой крайне неравнодушной к цветам. Здесь были собраны такие диковинные экземпляры, что сама Валерия, а именно так звали мать Фей, не могла определить, что же это такое. Но, после того, как они с мужем перебрались в новый дом в центральной части города, вся эта чудная коллекция переехала вместе с ними, а мансарду облюбовала Илария, организовав здесь маленькую студию звукозаписи.
Оказалось, что единственным, что интересовало непутёвую сестрёнку моей подруги помимо экстрима во всех его проявлениях, была музыка. Она освоила гитару, фортепиано, скрипку, барабаны, трубу, и даже довольно сносно играла на баяне. И, естественно, всё это многообразие инструментов было собрано именно здесь, под самой крышей. Фэй, смеясь, сказала мне, что если бы Иля могла затащить туда орган, то он бы обязательно добавил её коллекцию.
Когда вчера вечером, проводя беглую экскурсию по дому, мы вошли в студию, я, честно говоря, ужаснулась. Огромное светлое помещение было почти полностью завалено всяким музыкальным хламом. Куча разных инструментов, несколько компьютеров, два синтезатора, пара микрофонов на стойках, гармонично валялись в разных концах комнаты. Пол был покрыт почти сантиметровым слоем пыли, под которым проглядывались обрывки листков бумаги, исписанные стихами и нотами. Повсюду тянулись провода, через которые я пару раз чуть не споткнулась, а все стены были завешаны странными картинами без рамок. Здесь было всё, от пейзажей, до портретов, и как я поняла, все эти художества принадлежали кисти всё той же неугомонной Иларии. Вот уж точно, поразительная девушка! Настоящий тайфун!
Когда я спросила Фэй, где сейчас её сестрёнка, она лишь пожала плечами, и сказала, что не видела её уже года два.
– Она может быть где угодно! Может, ловит волны на побережье Калифорнии, или в очередной раз покоряет Эверест, а может, отправилась в кругосветное путешествие под парусом или того хуже... – рассказывала мне Афелия. – Я давно смирилась с этим её поведением, а вот родители до сих пор, стараются внушить ей, как правильно жить. Они даже как-то пытались закрыть её в городе, но... Она просто сбежала.
Судя по количеству пыли в студии, её хозяйка не появлялась здесь по меньшей мере лет пять, а то и больше. Но, несмотря на полнейшую разруху, это место поразило меня больше всего. Руки сами потянулись сначала к гитаре, потом к скрипке и только потом добрались до пыльной крышки большого рояля. Откинув её, я как-то машинально положила ладони на клавиши и, закрыв глаза, позволила пальцам самим выбирать, как и куда по ним двигаться.
К нашему с Фэй общему удивлению, из под моих дрожащих рук выходила красивая мелодия, довольно сложная, но такая родная, что на глазах тут же стали наворачиваться слёзы, а к горлу подступил ком. Но играть я не перестала!
Мелодия звучала всё громче, всё агрессивнее, наполняя комнату причудливым переплетением звуков. Я с диким удивлением смотрела, как мои собственные пальцы всё увереннее и увереннее перебирают клавиши, как кисти плавно скользят по их гладкой поверхности, и только сейчас осознала, насколько сильно мне не хватало музыки. Она жгучим бальзамом ложилась на раненую душу, вызывая всё новые и новые волны эмоций, открывая в мыслях какие-то смутно знакомые обрывки мелодий, но... память продолжала угрюмо молчать. Никаких образов или лиц, никаких событий. А лишь полная тишина.
Смахнув пыль с удобного кожаного кресла, Афелия присела в него и, подняв на меня озадаченный взгляд, покачала головой. Говорить сейчас что-то было лишним, ведь мы и так прекрасно поняли, что сейчас произошло. Пальцы пианиста всегда помнят, как играть, даже если сам исполнитель давно забыл хотя бы примерное звучание мелодии. А это, несомненно, говорило о том, что когда-то, в своей прошлой жизни я прекрасно играла... Возможно даже занималась музыкой профессионально. Но, увы, воспоминания об этом отсутствовали. И мне даже иногда начинало казаться, что их вообще никогда не было.
В общем, Фэй разрешила мне, если конечно возникнет желание, пользоваться этой студией в любое время. Она сказала, что её сестра вряд ли появиться здесь в ближайшие несколько лет, и даже если бы появилась, была бы явно не против.
Да, дом в котором мне предстояло жить был шикарным, интересным, ярким, но... очень грязным. Так как кроме двух сестёр, которые всю свою жизнь проводили в разъездах, здесь никто не жил, следовательно, и следить за порядком оказалось не кому. Так что пыль здесь была буквально повсюду. Повезло исключительно мебели в спальнях, дивану в гостиной и полкам в библиотеке, так как Фэй перед прошлым отъездом всё же удосужилась накрыть их тканью. А вот всё остальное нам только предстояло привести в порядок. Кое-что, конечно, мы сделали ещё накануне. Фей довольно быстро выдраила кухню, а я несколько часов провозилась с покрытыми пылью, словно снегом, полами и лестницей. Но, теперь можно было хотя бы как-то тут жить. Да и дышать стало намного легче.
Запах затхлости моей подруге удалось разогнать всего какими-то двумя движениями рукой. Но, к нашему общему сожалению, с пылью у неё подобные фокусы не прокатывали. В общем, спать мы легли далеко за полночь, но проснувшись этим утром, я чувствовала себя удивительно выспавшейся и отдохнувшей. Правда, судя по тому, как высоко находилось солнце, утро давно прошло и время сейчас приближалось к полудню.
Соскользнув с кровати, я отправилась в ванную, которая в каждой комнате была собственная, и быстро умывшись, натянула любезно предоставленные Фэй джинсы и футболку и подошла к огромному, во весь мой рост, зеркалу.
Странно... Когда я впервые увидела Афелию, она показалась мне худощавой, но позже оказалось, что её вещи на мне висят. Наверно так отразилось на моём организме долгое нахождение без сознания, а может ещё что... не знаю, но мне всё таки упорно казалось, что раньше я выглядела по другому.
А сейчас из зеркала на меня взирало нечто, больше похожее на привидение. Хотя нет, это сразу после выписки я напоминала тень, а сейчас стала выглядеть уже не так плачевно. Худоба, конечно, не ушла, но руки и ноги теперь стали больше похожими на человеческие, нежели на конечности школьного макета костей человека, именуемое многими учениками «Скелет Вася». Лицо тоже стало немного круглее, чем было. Теперь щёки больше не казались такими впалыми, а синяки под глазами почти исчезли. В общем, сейчас я выглядела уже вполне сносно и почти перестала пугаться собственного отражения. Даже цвет лица превратился теперь из серовато-белого в нормальный здоровый, а на щеках уже иногда стал появляться румянец.
Фэй сказала, что когда меня привезли в больницу, у меня были достаточно длинные волосы, но из-за того, что на затылке имелась довольно неприятная травма, врачам пришлось сбрить всю растительность вокруг неё. А остальную копну добрые медсёстры просто собрали в пучок и срезали ножницами. Так что теперь моя причёска представляла собой довольно короткое подобие каре. И притом, что волосы у меня активно вились, самая длинная прядь едва доставала до подбородка.
Честно, я даже примерно не могла представить себя с длинными волосами и, возможно, именно поэтому нынешнее состояние шевелюры меня вполне устраивало. Но в этом была одна маленькая загвоздка, с большими последствиями. Ведь как оказалось, у эргонского народа, к которому принадлежала моя подруга, был интересный обычай. Провинившимся в чём-то серьёзном девушкам отрезали волосы. И чем они выглядели короче, тем сильнее была вина. Это являлось знаком всеобщего позора и покаяния. И теперь в глазах местных жителей я, вдобавок ко всему, выглядела ещё и какой-то преступницей. А если вспомнить, что полукровок здесь и так не жаловали, то ко мне уж точно хорошо относиться не будут.
Заколов длинную чёлку найденной у зеркала невидимкой, я бросила взгляд на своё отражение и, глубоко вздохнув, покинула комнату. День сегодня предстоял тяжёлый, так как большая часть дома до сих пор пребывала в плачевном состоянии, а взваливать всю работу на Фэй было бы, по меньшей мере, не правильно. Вчера, конечно, она попробовала запретить мне участвовать в уборке, но довольно быстро смирилась, и даже была благодарна за проявленный энтузиазм.
Правда, вчера мы с ней легли спать не ужиная, так как еды в доме естественно не оказалось. Так что сегодня, желудок буквально сводило от голода, и единственным, что меня сейчас по-настоящему волновало, был завтрак.
Надеюсь, Фэй уже успела сгонять за продуктами, ведь иначе, я просто помру голодной смертью прямо под её холодильником. В том, что она уже давно проснулась, у меня не было ни малейшего сомнения. У этого чудного доктора вообще имелась странная привычка просыпаться на рассвете, совершенно независимо от того во сколько накануне пришлось лечь.
В доме оказалось тихо и как-то очень спокойно. Пыль красиво переливалась в солнечных лучах, а накрытые белыми тряпками предметы мебели, отбрасывали причудливые тени. С кухни доносились звуки чьего-то присутствия, и я мигом отправилась туда, надеясь, что моя заботливая благодетельница всё же порадует меня хотя бы корочкой чёрствого хлеба.
Велико же было моё удивление, когда вместо Афелии я обнаружила молодого темноволосого мужчину, развалившегося в широком кресле во главе большого стола. Он сидел полу боком, расположив своё стройное подтянутое тело в максимально удобной позе. Его ноги, обутые в светлые туфли, лежали на соседнем мягком стуле, а в руке дымилась кружка с ароматным кофе. Короткие волосы гостя были уложены в небрежную, но очень гармоничную причёску, прекрасно подходящую к его общему образу нахального мажора, а лицо показалось мне практически идеальным, пусть и немного грубым. Одет этот очаровашка был в светлые брюки и чёрную рубашку, отчётливо повторяющую все контуры его явно хорошо тренированного тела. И единственным, что мне в нём не понравилось совершенно, были глаза... Светло-карие, с зеленоватыми вкраплениями и узкими вертикальными зрачками, они буквально искрились холодностью и надменностью. Да так, что у меня мурашки побежали по спине.
Нарушению своего одиночества он явно не обрадовался, и я очень хорошо чувствовала, насколько его бесит моё присутствие. Он смотрел на меня с таким презрением, что уже спустя несколько секунд дико захотелось либо сбежать отсюда, либо заставить его отвернуться. Но, и то и другое было невозможно, а значит, придётся терпеть.
– Доброе утро, – сказала я этому наглому типу, и даже не удивилась, когда он, одарив меня очередным презрительным взглядом, промолчал. – Вижу, что на нормальное общение ты не настроен... ладно.
Я прошла по кухне к печке и, обнаружив на ней какую-то ароматно пахнущую запеканку, быстро отрезала себе кусочек, налила кофе и удобно разместилась за противоположном концом обеденного стола. Брюнет удивлённо приподнял бровь, делая очередной глоток дымящегося напитка, и в очередной раз кинул в мою сторону полный презрения взгляд. Возникло впечатление, что сидеть со мной за одним столом, для него всё равно, что обедать с крысами...
– Кто ты? – спросила я, стараясь чтобы голос звучал по максимуму дружелюбно. Но гость не обратил на мои слова никакого внимания. – Я что, даже слова твоего не достойна, о луноликий?
Его взгляд и молчание стали медленно выводить меня из себя.
– Где Фэй? – спросил он, ровным мелодичным голосом. Тон его был совершенно не ласковым, и даже немного агрессивным.
– Не знаю, – прозвучал мой холодный ответ. – Ушла.
– Я заметил.
– Какой же ты всё же наблюдательный, – издевательским тоном произнесла я.
– Не дерзи, – незнакомец одарил меня спокойным злобным взглядом.
– Да я же сама вежливость и спокойствие... Просто, меня иногда буквально распирает от презрения собеседников. Уж больно отчётливо я его чувствую, и совершенно не нахожу для него причины.
Брюнет поставил чашку на стол и, демонстративно сложив руки на груди, ухмыльнулся.
– Да? – удивлённо спросил он. – Поверь, одного твоего вида достаточно, чтобы я начал тебя призирать.
– Ах, прости, я и забыла, что в вашем обществе до сих пор процветают расовые дискриминации. А тех, кого вы называете полукровками, и к которым я имею честь относиться, вообще за разумных существ не считаете, – мой голос звучал мягко и ласково, но парень отчётливо понимал, что именно я хотела этим сказать.
– И что только Фэй в тебе разглядела? – злобно ухмыльнулся наглый брюнет.
– Слушай, и правда... – наиграно согласилась я. – Наверно хороший экземпляр для своих исследований. А, может, интересного человека? Или подругу? Хотя, маловероятно, ведь я всего лишь полукровка... Что с меня взять?
Несмотря на то, что наш разговор совершенно не походил на светскую беседу, я с большим аппетитом умудрялась уплетать запеканку, запивая всё это горячим кофе, и даже дикое презрение, волнами исходившее от сидящего напротив типа, не могло испортить мне аппетит.
– Завтра состоится Совет и, если ты хочешь остаться здесь, я бы рекомендовал тебе откусить себе язык. Больно уж он у тебя длинный, – мило улыбнувшись, проговорил мужчина, глядя на меня из-под опущенных ресниц.
– Какой есть, и поверь, дружок, мой язык мне очень дорог! – было ему ответом.
– Дружок? – он даже ноги с соседнего стула уронил от удивления. – Ты больная?
– Ну... мой лечащий врач утверждает, что да... – задумавшись проговорила я, с вызовом отвечая на его разъярённый взгляд. – И хоть моя болезнь связана с мозгом, но на мыслительные процессы никак не влияет, и я не вижу ничего страшного, в слове «дружок»...
– Я тебе не друг, и никогда им не стану, а свои красноречивые ужимки можешь приберечь для своих человеческих дружков. Меня они не цепляют, – ровным голосом ответил он.
– А я и не собиралась тебя цеплять, – ответила, откидываясь на спинку кресла. – Просто, грубость вопроса, подразумевает такую же грубость ответа.
