Текст книги "Москвичи и москвички. Истории старого города"

Автор книги: Татьяна Бирюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Несостоявшийся музей

Крест Георгиевского кавалера

В журнале Московской городской думы 21 апреля 1917 года была помещена любопытная запись. В ней речь шла о том, что особоуполномоченный Всероссийского союза городов по Западному фронту Н. Н. Щепкин послал в Московскую думу Георгиевский крест 2-й степени под номером 30 442.

Посылка до адресата дошла. При ней было сопроводительное письмо господина Щепкина с рассказом, каким образом крест к нему попал.

Однажды Щепкин, выполняя поручение председателя Государственной думы (она находилась в Петрограде), посетил 3-й Гренадерский Перновский полк.

Визит высокого армейского гостя произвел очень сильное впечатление на одного из подпрапорщиков этого полка А. В. Пролыгина. С большим эмоциональным подъемом и с волнением подпрапорщик снял со своей груди Георгиевский крест и, протянув Щепкину, попросил передать его городу Москве как символический залог родного полка. Причиной тому было принятое полком решение до самого конца той мировой войны, до последних сил исполнять воинский долг по защите Родины от оккупантов. Москва, всегда считавшаяся сердцем России, должна была быть в том уверенной.

Открыть музей в центре страны

Такой подарок оказался своевременным. Ведь чуть ранее того, 25 октября 1916 года (ровно за год до переворота), в Мосгордуме приняли решение об организации в Москве – по причине ее центрального положения и за исторические заслуги города перед страной – Всероссийского центрального музея войны. Речь шла о войне, которую историки позднее назвали Первой мировой, а те, кто испытал все ее ужасы на себе – Второй Отечественной войной. Первой считалась война в предыдущем веке с Наполеоном.

Постановлением Мосгордумы было решено: Георгиевский крест А. В. Пролыгина присоединить к числу предметов, хранимых в том Музее войны.

В постановление Думы внесли и такую запись:

«Принесши подпрапорщику А. В. Пролыгипу привет Московской Городской Думы за выраженный им высокопатриотический порыв перед Родиной».

В исторических фондах Мосгорархива имеется дело, касающееся организации Всероссийского центрального музея войны и революции 1914–1917 годов в Москве. Название музея после Февральской революции немного изменили, дополнили. Это дело имеет дату своего закрытия – 26 мая 1917 года.

Ни в одном из справочников о Москве нет ни малейшего упоминания о Всероссийском центральном музее войны.

Несомненным был факт: война сыграла виднейшую роль в политических и экономических переворотах начала XX века.

В заседании соединенного совещания Городской управы и Комиссии гласных по мероприятиям, вызванным войной, 19 декабря 1914 года, по предложению С. В. Бахрушина, было постановлено: «Поручить Городской управе приступить к собиранию коллекций предметов, имеющих отношение к военным событиям».Тогда же Управа постановила организовать собирание указанных материалов при Музее городского хозяйства, поручив заведывание этим собиранием заведующему музеем.

Дом – от ИИМ

В 1916 году вместе со своим постановлением о признании «желательным учреждение в Москве Всероссийского центрального музея Второй Отечественной войны»Дума единогласно решила «наладить сбор по всей России материалов для музея»и подыскать просторное для него помещение.

Для сбора материалов Городской управой были определены специальные люди. В активной работе по организации Музея войны приняли участие: А. Д. Алферов, А. А. Бахрушин, С. Б. Веселовский, князь В. Д. Голицын, профессор Ю. В. Готье, И. Э. Грабарь, князь Н. С. Щербатов, профессор А. А. Кизеветтер, профессор Н. И. Романов, член Управы Г. А. Пузыревский, Д. Н. Телешев, П. А. Котов, К. В. Кузнецов, Д. Н. Калинин, В. Я. Уланов, В. П. Кранихфельд, Г. А. Рачинский, П. В. Сытин, А. А. Сытина, М. С. Воробьев и Ф. А. Фортунатов. Временное помещение до окончания войны предоставил Императорский Исторический музей (ИИМ) «для нужд Управы, на собственное ее усмотрение». Это был «бывший дом Петра Ивановича Щукина»на Малой Грузинской улице, № 15. [3]3
  В ноябре 1912 года Военно-Историческое общество предложило Городскому управлению в намять о скончавшемся П. И. Щукине, передавшем в ведение Императорского Исторического музея свои ценные исторические коллекции, переименовать Малую Грузинскую улицу, на которой находился частный музей П. И. Щукина, в Щукинскую. Предложение было отклонено.


[Закрыть]

К слову, о членах семьи Щукиных известно как о больших знатоках и коллекционерах предметов старины и изобразительного искусства. Дом Щукина в двух строениях, шикарный частный Музей русских древностей (образованный Петром Ивановичем, коллекционером-любителем, в 1893 году, бывший лучшим по качеству и наиболее богатым по количеству экспонатов во всей России) владелец завещал городу Москве. Два здания музея были специально возведены в стиле старинных русских построек из красного кирпича. Они стояли на холме, и их пестрые купола виднелись из многих местностей Златоглавой.

Одно из зданий, перешедших от П. И. Щукина в собственность ИИМ, где собирались экспонаты для экспозиции Музея войны, выделялось бесплатно, а его отопление шло за счет города. Одновременно с тем еще и Военное ведомство России приступило к созданию Военного музея Первой мировой войны. Оно взяло на себя сбор и сохранение материалов исключительно специальной военной тематики. То есть всего того, что касалось типов вооружения, снарядов, укреплений, стратегических и тактических приемов, обмундирования.

К подбору гражданской экспозиции

Русское общество склонялось к мысли, что России необходим музей с посвящением той стороне войны, которая для историков, общественных деятелей и граждан государства являлась наиболее важной. А именно – с раскрытием темы влияния и отражения событий на жизнь всей России, в особенности – на политический переворот. Музей рисовал бы жизнь русского народа за 1914–1917 годы со всеми подвигами, недостатками и ужасами.

По замыслу организаторов, новый музей стал бы «настоящим памятником той эпохи, той войны».

Создание и открытие такого грандиозного музея были по силам лишь Московскому городскому общественному управлению, так как Москва считалась «умственным и общественным центром России».На материалах музея можно было бы «вести научный анализ и историко-экономические розыски, популяризацию научных сведений и выводов о войне как таковой».Экспонаты должны были представлять из себя макеты, фотографии, рисунки, карты, диаграммы, мемуары, описания обывателей и врачей, работавших с ранеными бойцами.

Памятники в качестве музейных экспонатов были бы доступны для обозрения и представлялись бы несложными в изложении материалов.

Разные аспекты войны

В архивном деле хранятся рассуждения городских общественных деятелей, теперь уже забытых.

Мое внимание привлекла следующая запись, обобщавшая предположения многих:

«Война, как и любое другое грандиозное событие, имела значительное влияние на все стороны русской народной жизни, и, наоборот, самые различные проявления народной деятельности прямо или косвенно влияли на ход войны.

Музей не должен собирать материалы, иллюстрировавшие военно-технические стороны войны. Они могли быть представлены здесь в качестве (в небольшом количестве) создания атмосферы войны. В музее должны представляться политическое и экономическое положения России во время войны, так как именно они обычно являются в большей степени предпосылками к ее началу и ведению. Должны отражаться такие аспекты, как влияние на состояние России войны и революции. Также и колоссальный подъем общественных действий в России, вызванных войной. В том числе – движение различных общественных организаций в помощь государству в области снабжения армии, устройства лазаретов и проч.

«Так как война оказала значительное влияние на человеческую психику, мысли, поступки, религию, быт русского народа, как призванного в войска, так и оставшегося в тылу, – эти стороны явились бы предметами документальной экспозиции. На пей представлялись бы также законы и акты Церковного Управления, манифесты, состав, биографии, доносы, nefjenucKa высших деятелей и других частных лиц, активно участвовавших в политическом положении страны, материалы местных властей (комиссариатов Временного правительства, городских и земских общественных властей, Исполнительных комитетов, комиссий. Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов), политических партий, сословных групп, профессиональных союзов, императорской фамилии и «темных сил», программы, прокламации, митинги, конференции, обращения, частная переписка, состав и деятельность духовенства, финансовые мероприятия, транспортные средства, эвакуация, народное хозяйство, демография, жилищный кризис, движение преступности, наука и искусство, развлечения, народное образование, шпионаж, диверсии, жизнь под властью противников, пленение, положение беженцев, подвиги, раненые и трупы».

Планы простирались до начала 1918 года

В музее предполагалось иметь библиотеку, архив и экспозиционное отделение.

Наибольшая помощь в организации музея ожидалась от агентов, работавших в Петрограде (Санкт-Петербург в связи с началом воины с немцами был переименован на русский лад), в Киеве, Одессе, Кишиневе, Пскове, Тифлисе, Риге, Житомире, Минске, Могилеве, Двинске, Черновцах, Астрахани, Самаре, Саратове, Томске.

Всего на организацию, собирание, приобретение, хранение, систематизацию материалов для Музея войны, на выдачу денежного вознаграждения персоналу и иногородним агентам на срок до 1 января 1918 года планировалось затратить 86 007 рублей.

В Московской городской управе с обширным докладом-проектом по организации в Москве этого Музея войны выступил 26 мая 1917 года депутат П. Бурышкин.

Интересно, что в рассуждениях о Музее войны отмечались предпосылки военного времени к революционному перевороту в России. И нс менее серьезному, чем Февральская революция. Тогда никто не мог предположить, что это событие, обозначенное на бумаге лишь как вероятное и произнесенное вслух на заседании в Московской городской управе, может очень скоро произойти в действительности и стать грандиозным переворотом в жизни страны.

В бурном течении реки времени за сотню прошедших лет мысль о создании уникального Музея войны с назиданием к будущим поколениям странным образом затерялась и забылась.

Отмечу и одну любопытную деталь. Судя по распискам в архивном деле о Музее войны, оно до начала XXI века выдавалось на руки исследователям лишь два раза, а именно в 1947 и 1968 годах.

Организатор рекламы

«Неужели вы еще не курите папиросы «Мускат», 10 штук – 6 копеек, 25 штук – 15 копеек, фабрики братьев Шапшаль?»

«Гранд-отель-Париж. Угол Тверской улицы и Охотного ряда. Телефон № 6–88. Гостиница находится в самом центри; города: близ Кремля, Новых торговых рядов и театров. По случаю перехода к новому владельцу вновь роскошно отделана. 100 прекрасно обставленных номеров и семейных отделений. В сутки – от 1 руб. 50 кои. до 20 руб.; помесячно – от 40 до 300 руб. Электрическое освещение, отопление голландскими печами, читальня, ванны, омнибусы на вокзалы всех железных дорог. Прислуга говорит на иностранных языках. При гостинице – ресторан 1-го разряда. Вина – лучших погребов. Плавное внимание владельца гостиницы обращено на кухню, чистоту и опрятность. Цены на все умеренные.

^{Владелец гостиницы Леонтий Герасимович Загвоздкин.»}

«Дюжина стульев только в торговом доме «Александров с сыновьями»; Красная площадь, Верхние ряды, подъезд от памятника Минину».

«На Никольской в доме Ремесленного общества отдается большое торговое помещение в 3-м этаже за 1 тыс. руб. в год. Узнать тут же, в часовом магазине В. Габю».

Нет никаких сомнений: это – обыкновенные объявления. Время публикации – сентябрь 1903 года. Самым распространенным местом их помещения были ежедневные газеты. В некоторых изданиях подобные объявления занимали целые страницы. Бывало, что в номере их помещалось порядка двух сотен. В газетной «шапке» на первой странице давались расценки:

«…впереди текста – 40 копеек, позади текста – 15 копеек за строку нонпареля (определенного типографского шрифта. – Т. Б.). За перемену адреса платят: городского на городской – 15 коп., иногороднего на иногородний – 30 коп., городского на иногородний – 1 рубль.»

Археологи, раскопавшие древние города Помпею и Геркуланум, нашли на одной из колонн запись с информацией – некоторое подобие объявления. Это открытие стали считать за находку самой древней рекламы, от которой можно вести отсчет ее возраста.

Разные объявления в России появились, конечно, тоже очень давно, и наши землекопатели дадут тому массу подтверждений. Однако специалистам-рекламщикам хочется иметь свою, более точную дату рождения профессии, чтобы кого-то почествовать, собраться, повеселиться. И потому российскими владельцами разных печатных изданий 28 сентября 1903 года в Москве праздновался совершенно исключительный юбилей.

В этот день «Центральная контора объявлений Л. М. Метцль» отмечала 25-летие своего существования. Вернее – юбилей работы на этом поприще своего основателя, служившего добровольным посредником между публикаторами и газетными столбцами.

Дата имела полное право быть отмеченной всей российской печатью не только по значению роли объявлений в коммерческой стороне газетного дела, но и по характеру деятельности данного предприятия.

Когда за четверть века до того братья Метцль открывали свою «Контору объявлений торгового дома Л. и Э. Метцль и Кº», доставление газетной рекламы через комиссионеров было в стране делом практически новым, неразвитым. Оно не имело той широты, что обнаружилась позднее.

Изменилось многое. Отдел объявлений в газетах увеличился, стал постоянным. А обе заинтересованные стороны – объявители и публика – прекрасно поняли значение этих систематических публикаций как регуляторов отношений между спросом и предложением во всех областях производства, в торговом обороте и на рынке труда.

Именно предприятие братьев Метцль добротно поработало над упрочением такого взаимодействия. Оно поставило в свой девиз простые слова: «Реклама есть двигатель торговли». Вместе с тем Метцль не ограничились в работе простым собиранием и систематизацией объявлений. Они поменяли общественное сознание, открыли ворота в новую отрасль деятельности, которая способствовала развитию разнообразных сфер жизни страны.

Кроме того, через соглашения с зарубежными фирмами и конторами объявлений братья Метцль смогли увеличить в русских газетах число заграничных объявлений.

В «Конторе объявлений торгового дома Л. и Э. Метцль и Ко» всегда работали внимательные и отзывчивые люди, которые тактично относились и к частным лицам, и к представителям учреждений, предприятий.

Поскольку газетное и журнальное дело стало зависеть в значительной мере от коммерческой выгоды с рекламных публикаций, именно такие редакции имели особую благодарность к конторе братьев Метцль.

Ко дню четвертьвекового юбилея конторы делами в ней управлял уже один из братьев – Л. М. Метцль. Немного изменилось и ее наименование.

Торжество, по обычаю, началось с молебствия, совершенного местным духовенством. Затем поздравляли самого юбиляра и его верную помощницу в делах за многие годы – супругу, Л. Н. Метцль. Подносились подарки. Говорились речи, на каждую из которых эта пара отвечала словами благодарности, после чего все аплодировали.

От всей российской печати Л. М. Метцль получил громадный альбом с серебряной доской. В этом «коллективном» фолианте были помещены фотокарточки редакторов и издателей большого количества газет и журналов.

Австро-Венгерское вспомогательное общество в Москве, президентом которого Л. М. Метцль состоял, вручило ему свой адрес. Много подношений было принято от частных лиц.

Вечером в ресторане «Эрмитаж» состоялся праздничный обед. И здесь рекой полились речи. Были прочитаны многочисленные телеграммы со всех концов России и из-за границы от частных лиц, от знакомых, друзей и от издательств, с которыми «Центральная контора объявлений Л. М. Метцль» имела связи. Вечер прошел весьма оживленно.

В этот и последующие дни газеты по-прежнему печатали рекламную информацию. Вроде такой:

«Пользуйтесь случаем! Сдается колониальная торговля, при ней – квартира, за скорым отъездом хозяина, на полном ходу, бойкое место, в людной местности, аренда дешевая. Справки: Арбат, Бол. Николо-Песковский пер., дом церкви Николо-Пески, кв. Косникова».

^{Объявление № 24 995.1,0.}

«Господа велосипедисты! Параграф 13 Обязательных постановлений Мосгордумы о порядке езды по городу на велосипедах гласит: «Употребление при езде на велосипедах непривычных для публики, обращающих на себя внимание костюмов воспрещается». Ваш поставщик Жак, руководствуясь этим параграфом, заготовил соответственные костюмы, и вы можете смело доверить его предусмотрительности и вкусу выбор велосипедного костюма».

^{Объявление № 1–3726.}

«Московская Государственная сберегательная касса имеет честь довести до всеобщего сведения, что с 1 сентября сего года 25-е ее отделение переводится из Воспитательного дома – напротив, в дом «Российского страхового общества» ни Солянке. Кроме того, с 1 сентября открываются три новые отделения: 28-е – на Ильинке в Средних торговых рядах, № 137 (вход со двора), 27-е – на Большой Кисловке рядом с Никитским монастырем, в доме Силина, и 28-е на Волхонке у храма Христа Спасителя, в доме Голофтеева.

^{Директор Павел П. Коломнин».}

Для современного исследователя-историка работа супругов Метцль дает массу полезной познавательной информации. А потому если бы мне пришлось побывать на том 25-летии со дня основания конторы, то и мой голос, наверное, не был бы лившим в потоке благодарностей и поздравлений.

Издателям, желающим точно определиться с календарной датой активизации издательской рекламы и рождения надежного источника денежных поступлений в нашем веке, сообщаю: это – 11 октября.

Часть вторая
Беда и смелость

Противопожарное дело

История московских пожаров по охвату их числа широка, а по сюжетному составу, но самоотверженному подвигу пожарных – глубока и трогательна.

Усмирение огня, противодействие ему– логика действий разумного человека, попавшего в беду, желающего выжить и оставить потомству наследство для существования.

* * *

В старину для охранения домов от пожаров принимались разные, очень простые, меры.

Из «Наказа объезжим головам» 1649-го года видно, что боярин с подьячим и решеточными приказчиками, которые считались начальниками стражи, должны были ездить по городу непрестанно день и ночь и надзирать, чтобы «воры нигде не зажгли, не подложили бы огня, не накинули его ни со двора, ни с улицы».

Решеточниками, или воротниками, называли надзирателей за городскими воротами Кремля, Китай-города, Белого города. У решеточников находились ключи от ворот, которые на ночь запирали.

Сперва, до 1658-го года, воротники жили в Земляном городе у Пименовской церкви, что «в старых Воротниках» (район современного Воротниковского переулка у Тверской). Вскоре на это место, по указу царя Алексея Михайловича, поселились стрельцы. Вместе с тем воротникам отвели место ближе к Сущеву, где они и построили на свой кошт (то есть собственные средства) церковь Нового Пимена. Это место стало называться «Новые Воротники».

Однако пожары могли произойти не только от поджогов, но и от бытовой неосторожности, поэтому обывателям запрещалось топить бани и избы весною, летом и осенью, а также в ясные дни. Не разрешалось в позднее время дня сидеть с огнем. В домах, где топились печи, при этом действии должны были присутствовать решеточные приказчики (их было значительное количество в Москве). Приказчики смотрели, чтобы люди того двора, где проводилась топка, находились тут же с водой, помелами и вениками. Кроме того, было постановлено, чтобы с десяти дворов наготове имелся человек с рогатинами, топорами и водоливными трубами.

В каждом доме у хозяев должны были быть медные противопожарные трубы, а у обычных простых обывателей с пяти дворов – по одной трубе. Вдобавок: кади, ведра, помела и веники. Кстати, про пожарные трубы в народе ходил анекдот: «Когда их пробуют, они отлично действуют, а когда доходит до дела, они ни капли не дают».

По поводу содержания печных труб строго указывалось, что их надо было часто чистить, чтобы «руда в них не загоралась». С целью очищения их естественным образом в растопку периодически шла осина, которая недурно справлялась с намеченным делом и росла в пригороде практически повсеместно. Трубочистов же в городе было не очень много. Их услуги были иедешевы.

Печь хлеба и пищу варить можно было только в дозволенные дни до четвертого часа дня, а после того «ни у кого огня в печи быть не должно».При ветре печи топить запрещалось.

Если, несмотря на все предосторожности, где-нибудь показался бы пожар, то объезжие со своими людьми и «с запасом» должны были явиться на пожар, стараясь «дворы от огня отнять и огонь утушить».

К 1681 году относится распоряжение о том, что если кто не в состоянии построить дом из кирпича, тот должен отгораживаться от соседа не забором, а каменною стеною, брантмауэром (в старых документах часть слов «брант» писалась через «т»), чтобы «свободно было домы отнимать от пожара».

В 1711 году был сформирован Московский гарнизон, который снабдили всеми снарядами против пожаров: топорами, ведрами, кошелями, лопатами, крюками, трубами, щитами, парусами, прочими инструментами. Этому гарнизону отдали в заведывание все дела объезда в Кремле, Китай-городе, Белом и Земляном городах. Таким образом, обыватели были отстранены от надзора за городским противопожарным порядком. Видимо, это время можно считать началом-рождением должности профессионального «пожарника», по старому определению – «пожарного».

В 1722 году в Москве была учреждена «для лучших порядков» должность обер-полициймейстера. Этот главный полицейский между другими обязанностями должен был каждую четверть года (то есть раз в квартал) осматривать печи и трубы и приказывать держать на чердаках домов воду, мочалы и веники, а в определенном удобном месте иметь пожарные снаряды. Жители были расписаны по слободам с выделением, кому и с чем являться на пожар. Им приказывалось слушаться офицеров, определенных для тушения огня.

В каждую из 12 частей, на которые в те годы была разделена Москва, было выдано по шесть щитов, сделанных из толстого хряща, за неимением которых в пожары середины XVIII столетия полиция не могла отстаивать не только домов города, но и его святынь.

В 1763 году образовали пожарные команды с одним брант-майором, одним брантмейстером, с несколькими унтер-брантмейстерами, трубочистами и прочими работниками.

Князем А. А. Прозоровским (главнокомандующим Москвы в 1790–1795 годах) было предписано: в случаях пожаров людям, высылаемым из обывательских домов на помощь, для отличия от прочих обывателей носить картузы (головные уборы) определенных цветов, сообразно прикреплению к городским частям. Например: 1-й части – белый цвет, 2-й – красный, 3-й – зеленый, 4-й – синий, 5-й – желтый, 6-й – голубой и т. д.

В 1804 году городские власти отказались от участия жителей города в качестве пожарной стражи.

Правда, забегая вперед, скажу, что через полвека горожане небольшими своими группами все-таки могли самостоятельно объединяться для активной борьбы с огнем. У основания такого движения был крупный московский капиталист Густав Лист, на чьем металлическом заводе на Софийской набережной позднее стали изготавливаться разного рода противопожарные приспособления. В 1856 году именно он учредил первую в России вольную пожарную команду. Такие команды укомплектовывались жителями окраинных районов Москвы. Добровольных пожарных называли еще коротко «охотниками» (от слова «охотно»)…

До прихода в город французов на Фурманном дворе была заведена мастерская для починки пожарных инструментов. В начале 1812 года подполковник Яковлев дал очень большие по тем временам деньги – 10 тысяч рублей – для лучшего обустройства этой мастерской.

По Высочайшему повелению в Санкт-Петербурге и Москве в том же году было учреждено по одному депо для изготовления пожарных инструментов с целью их рассылки по всем губерниям. В оба этих городские депо присылались способные люди для изучения дела и непростого производства. Присмотр за депо в Санкт-Петербурге был поручен брант-майору, а в Москве – особому чиновнику под покровительством обер-полициймейстера.

Из-за неприятельского нашествия французов действия Московского пожарного депо были прекращены. В 1815 году они возобновились, и потом, в 1827 году, присмотр за материалами и производством работ был возложен нa брант-майора.

Реорганизации в пожарном деле проходили нередко. Так, в 1825 году в Москве упразднили три пожарные команды: Таганскую, Покровскую и Новинскую. Служащие и инструменты, находившиеся при них, были переведены в Хамовническую, Пятницкую и Сретенскую команды, а большая их часть – в здание Пожарного депо, где образовался хороший резерв для остальных пожарных команд. С 1835 года это депо размещалось в купленном казной у семьи Ермоловых владении на Пречистенке (современный дом № 22). Центр красивого особняка отметили пожарной каланчой. На кольцевом ее балконе день и ночь несли службу сигнальщики. Здание депо несколько раз перестраивалось (в 1930-м году его каланча была снесена).

Новых лошадей, необходимых для состава обоза, взяли из упраздненных пожарных команд. А также, что удивительно для нашего современника, для пополнения резерва лошадей их отбирали у обывателей за запрещенную быструю, опасную для окружающих, езду по городу.

Затем появились частные мастерские, которые вошли в конкуренцию с работами пожарного депо. Из провинциальных городов стали меньше присылать рабочих. Потому дело депо постепенно вовсе сократилось. К тому же и мера отбирания лошадей у москвичей тоже перестала существовать (наказания видоизменились). Это депо перешло в ведение пожарной команды Пречистенской части.

В середине декабря 1902 года Московской городской пожарной командой было сделано ценное приобретение – гигантская, по тем временам, пожарная лестница. Лестница имела при полной своей раздвижке 120 аршин высоты и давала возможность пожарным взбираться при исполнении своих обязанностей на самые высокие дома города (тогда это было шесть-семь этажей). Она выгодно сравнивалась с той «пожарной спасательной лестницей нового образца», что десятилетием ранее (в 1892 году) была доставлена в Московское пожарное депо из-за границы и была пристроена к особой повозке, вращавшейся на ней во все стороны и раскидывавшейся на 50 аршин в высоту. Новую технику отдали в ведение пожарного расчета Тверской части, что находилась на Тверской площади. Лестницу-гигант можно было применять не только на пожарах, но и в других экстренных случаях.

Статистика по всей Московской губернии показала, что к 1910 году губерния располагала 55 противопожарными организациями. В это число входили 14 пожарных обществ, 36 добровольных дружин и 5 команд при заводах и фабриках.

Пожарная стихия одолевает москвичей по нынешние дни. Техника борьбы с ней совершенствуется, но, к сожалению, нет надежных средств, которые могли бы свести потери от огня к желанному «нулю».