Текст книги "Москвичи и москвички. Истории старого города"

Автор книги: Татьяна Бирюкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Статья 1001 наказывала

Как стара поговорка: «Время быстротечно, а порядки изменчивы»! Чтобы сравнить прошлое и настоящее в некоторых аспектах повседневной жизни, недурно было бы обратиться к архивам.

Контраст при таком сопоставлении виден из неравнодушного отношения Главного управления по делам печати к работе российских редакторских органов в самом начале XX века.

8 июня 1910 года это управление обратилось с заявлением за № 6247 к московскому генерал-губернатору, в котором оно ссылалось на неоднократные «указания Министерства Внутренних Дел о необходимости осмотрительного отношения полицейских чинов к вопросу разрешения объявлений для периодических изданий».

В некоторых столичных и провинциальных газетах и журналах появлялись объявления, «явно оскорбительные для общественной нравственности».Они часто «по своему грубому цинизму вполне соответствовали признакам преступления, предусмотренного статьей 1001 Уложения о наказаниях».

Тогда все газетные объявления по закону (да и по разумному отношению обывателей к жизни в стране) подлежали предварительной полицейской цензуре.

Полиция правомерно считала, что при широком распространении периодики и ее доступности, при русской традиции семейных совместных чтений, издания без особого труда попадают в руки малолетних. Полицейские чины разными мерами старались оградить влияние непристойной рекламы на умы молодежи и детей.

Полицейская цензура в городе лежала в обязанностях московского градоначальника. И его Управление по делам печати просило, через своих подведомственных чинов, принять решительные меры «к прекращению возможности появления непристойных и безнравственных объявлений».

При этом в прессе «следовало совершенно не допускать:

1) объявлений о книгах с указанием на то, что в них описываются: извращение половых чувств, проституция, неестественные наклонности. А также рекламно писать то, что эти книги предназначены только для взрослых и читаются с завлекающим интересом (детей всегда манят подобные слова);

2) объявлений, касающихся средств к предупреждению беременности;

3) объявлений о средствах против полового бессилия;

4) объявлений с предложениями о вступлении в незаконную половую связь».

Кроме того, отмечалось, что ряд некоторых других объявлений имел изложение также «в недопустимой для печати форме». К примеру, те объявления, которые касались лечения венерических болезней, женских заболеваний, адресов приютов для незаконных рожениц. В последних ни в коем случае не должна была указываться секретность родовспоможения.

Все такие рекламки предлагалось излагать, по возможности, более кратко, без излишних распространенных описаний.

Не должно было быть определения отдельных болезней, перечисления их симптомов. Справедливо считалось, что об этом в рабочем порядке рассказывают врачи на своих приемах больным индивидуально. За то платились гонорары, на которые доктора вполне безбедно жили.

В конце своего обращения Главное управление по делам печати касалось предложений в прессе о вступлениях в законный брак (брачных объявлений), предложений позировать в качестве моделей для художников. Эти рекламы не должны были содержать в себе «детального описания каких-либо физических свойств или красоты тела»женщины.

Кроме того, не допускалось через газеты и журналы сообщать предварительное желание возможных моделей позировать любителям скульптурного, живописного и графического искусств. Также – и цены за сеансы такого неподвижного состояния типа «Замри!»…

Властями активно принимались меры к тому, чтобы добрым родителям не приходилось бы беспокоиться за разбросанные в доме газеты и журналы, не краснеть перед детьми, объясняя (или замалчивая) некоторые пикантные половые вопросы. «Если б не мороз, овес до неба дорос» – эта поговорка была в широком ходу.

Спустя семилетие после того обращения к градоначальнику пришел пламенный год огульного отречения от старого мира. Нравы поменялись не в лучшем направлении.

Беспардонный газетно-журнальный напор непристойностей на частную жизнь российского обывателя потерял управление, стал безудержным.

На ту же мельницу теперь бесцензурно, с широким охватом обывателей работают радио, телевидение, компьютерные средства.

Извлечение из Свода законов гражданских (конец XIX века)

О вступлении в брак

Лица православного исповедания, без различия состояний, могут вступать между собой в брак, не спрашивая на это ни особого от правительства дозволения, ни увольнения от сословий и обществ, к которым они принадлежат. На этом же основании допускается брак иностранца православного исповедания с российскою подданною того же исповедания.

Запрещается вступать в брак лицам мужского пола ранее 18-ти лет, а женского – 16-ти лет от рождения. Но в Закавказье природным жителям дозволяется вступать в брак по достижении женихом 15-ти, а невестою – 13-ти лет. Примечание: Епархиальным архиереям предоставляется, в необходимых случаях, разрешать браки по личному своему усмотрению, когда жениху или невесте недостает не более полугода до узаконенного на этот случай совершеннолетия.

Запрещается вступать в брак лицу, имеющему более 80 лет от роду.

Запрещается вступать в брак с безумными и сумасшедшими.

Запрещается вступать в брак без дозволения родителей, опекунов или попечителей.

Запрещается лицам, состоящим в службе, как военной, так и гражданской, вступать в брак без дозволения их начальства, удостоверенного письменным свидетельством. Примечание: относительно браков военнослужащих соблюдаются также правила, изложенные в Уставе о воинской повинности.

Брак не может быть законно совершен без взаимного и непринужденного согласия сочетающихся лиц; почему запрещаются родителям своих детей и опекунам лиц, вверенных их опеке, принуждать к вступлению в брак против их желания.

Запрещается вступать в новый брак во время существования прежнего, законом не расторгнутого.

Запрещается вступать в четвертый брак.

Солдатских вдов венчать не иначе, как по сообщении священником удостоверения о смерти их мужей.

Запрещается вступать в брак в степенях родства и свойства, церковными законами возбраненными.

О личных правах

Муж сообщает своей жене, если она по роду принадлежит к состоянию низшему, все права и преимущества, сопряженные с его состоянием, чином и званием.

Жена именуется по званию мужа и не теряет этих прав и тогда, когда он за преступление будет лишен прав своего состояния.

Супруги обязаны жить вместе. Посему: 1) строго воспрещаются всякие акты, клонящие к самовольному разлучению супругов; 2) при переселении, при поступлении на службу или при иной перемене постоянного жительства мужа жена должна следовать за ним.

Муж обязан любить свою жену, как собственное свое тело, жить с нею в согласии, уважать, защищать, извинять ее недостатки и облегчать ее немощи. Он обязан доставлять жене пропитание и содержание по состоянию и возможности своей.

Жена обязана повиноваться своему мужу как главе семейства, пребывать к нему в любви, почтении и в неограниченном послушании, оказывать ему всякое угождение и привязанность как хозяйка дома.

Жена обязана преимущественным повиновением воле своего супруга, хотя притом и не освобождается от обязанности в отношении к ее родителям.

О правах на имущество

Браком не составляется общего владения в имуществе супругов; каждый из них может иметь и вновь приобретать отдельную свою собственность.

Приданное жены, равно как имение, приобретенное ею, или на ее имя, во время замужества через куплю, дар, наследство или иным законным способом, признается ее отдельной собственностью.

Супругам дозволяется продавать, закладывать и иначе распоряжаться собственным своим имением, прямо от своего имени, независимо друг от друга и не испрашивая на то взаимно ни дозволительных, ни верющих писем.

Запрещается мужу поступаться имением жены или жене – имением мужа, иначе как по законной на это доверенности.

Супругам не возбраняется взаимно перекреплять между собою собственное их имение посредством продажи или дара, на общем законном основании.

Всякому лицу, состоящему в законном браке и владеющему каким бы то ни было недвижимым имением на праве собственности, дозволяется, по его желанию, все таковое имение или же часть его завещать в пожизненное владение супруга или супруги, мимо всех своих наследников.

О порядке наследования по закону

Ближайшее право наследования после отца или матери принадлежит законным их детям мужского пола.

Каждая дочь при живых сыновьях, то есть сестра при брате, получает из всего наследственного недвижимого имения 1/14 часть, а из движимого – 1/8 часть.

Когда сыновей и нисходящих от них не останется, то в наследство вступают дочери и их нисходящие.

В боковых линиях сестры при родных братьях и их потомках обоего пола не имеют права на наследство.

Законная жена после мужа, как при живых детях, так и без них, получает из недвижимого имения 1/7 часть, а из движимого – 1/4 часть. Это право, однако, не ограничивает владельцев в свободном распоряжении благоприобретенными имениями и в завещании оных.

Муж после жены наследует по тем же правилам, как и жена после мужа.

Если один из супругов, будучи изобличенным в преступлении, лишается всех прав состояния, то другому, не участвовавшему в таком преступлении, выделяется из имения такая же часть по указу, какая была бы в случае смерти супруга.

Часть четвертая
Происшествия

Выиграть пролетку

В преддверии нового XX века обыватели Москвы и Московского уезда жили-поживали, как и все прочие россияне: со своими маленькими и большими заботами, с радостями и печалями, кто-то с приключениями, иные– как-то тихо-мирно, незаметно. Многие мечтали разбогатеть не только в новом столетии, но и «прямо здесь и сейчас».

Одна из непростых житейских ситуаций произошла в конце августа 1900 года в семье купца М. Г. Давыдова, домовладельца на Благуше.

Тогда купец выехал на несколько дней в другую местность по своим торговым делам. Будучи аккуратным в работе, он оставил жене-купчихе 250 рублей для уплаты одному кредитору, по его требованию. Супруга, конечно, как водится у всех женщин-хозяек, положила данные ей деньги в комод и находилась в ежедневной готовности к выполнению этого поручения.

По приезде домой господин Давыдов захотел узнать о положении с весьма значительной суммой денег. Естественно, он заглянул в знакомый ящик комода. Но («О, мама родная!») 250 рублей там не оказалось. На предмет их исчезновения было проведено мини-собрание в тесном семейном кругу. В результате строгого эмоционального обсуждения выяснилось, что деньги были похищены родным 12-летним сыном Петром. Уличенный Петр, почти плача, сказал, что проиграл их одному знакомому извозчику.

Сообщение Петра было коротким: «Сначала мы с ним играли в бабки на деньги, а затем в карты «Три листика». Извозчик меня обставил… Играли мы три дня в овраге недалеко от Семеновского кладбища, около нефтяных баков».

Обыгравший Петра Давыдова «водитель кобылы» был разыскан. Им оказался крестьянин Иван Михайлов Корчагин. Полиция провела тщательное дознание, в котором обнаружилось, что игра в карты в том овраге у Семеновского кладбища велась регулярным образом с разными парами игроков. Помимо Корчагина, в азартных посиделках участвовал еще какой-то Федосей, а сторожем и мускулистым охранником игравших с Петром был 14-летний сын другого домовладельца с Благуши – Иван Гауман.

Поскольку добровольно деньги никто отдавать не хотел, было открыто судебное разбирательство в Сокольническом участке. Перед судом в качестве ответчиков предстали: извозчик Корчагин, некий И. М. Денисов (как выяснилось, имевший косвенное отношение к делу) и малолетний сын купца Давыдова. Ко всем им было предъявлено обвинение в устройстве запрещенных азартных игр в бабки и карты. Причем особо строгое отношение было к извозчику как «вымогателю денег мошенническим путем в игре с 12-летним подростком». Денисов же отнекивался от своей главной роли в устройстве мероприятия и указал на Корчагина. Атому уже некуда было деваться – он согласился, что зачинщиком соревнования на деньги был он. Подросток Петр признал себя виновным абсолютно во всем: в игре на деньги в карты, в бабки, в «Три листика» и в «Круговую».

Когда же перешли к опросу свидетелей, те показали, что действительно купеческий сынок Петр во все эти игры играл практически постоянно. Из показаний одного свидетеля – мальчика Тимонина – все узнали, как он однажды даже выиграл у Корчагина извозчичью пролетку и двух лошадей, но получить такой огромный выигрыш не смог.

Разобрав дело, мировой судья, господин Новицкий, оправдал И. М. Денисова, а И. М. Корчагина и Петра Давыдова признал виновными в устройстве азартных игр.

Учитывая, что Петр был несовершеннолетним, судья постановил отдать его на исправление родителям (к чему, собственно, купец и купчиха и без решения суда были направлены), а Корчагина – заключить под арест в городской арестный дом сроком на один месяц. Про деньги в решении суда ничего не было сказано.

Сладости – детям

Страшный пожар возник ранним утром 21 мая 1902 года на кондитерской фабрике «Товарищества Эйнем», что была расположена на Берсеневской набережной.

Быстро примчавшиеся пожарные команды застали объятыми пламенем второй и третий этажи трехэтажного каменного фабричного корпуса. Огонь с ужасающей быстротой распространился по всему огромному корпусу.

Первоначально пожар охватил помещения второго этажа, занятые укладочным и упаковочным отделениями. Здесь также находилась и контора товарищества. В верхнем этаже размещались уже изготовленные кондитерские продукты.

Весь корпус с товаром, с принадлежностями для производства, с уникальными машинами (по стоимости в б тысяч рублей) выгорел полностью. Немалая масса кондитерских изделий силой стихии была выброшена из окон. Вся она представляла бесформенную груду у стен фабрики. Поблизости валялись и роскошно разрисованные коробки, цветная бумага, ящики.

И хотя пожар начался в 3 часа 35 минут ночи, когда было время глубокого сна «усталых игрушек», о нем прознали местные ребятишки. Разбросанный за забором по откосу набережной десерт привлек их внимание. Толкая друг друга, отбивая добычу, дети принялись собирать с травы сладости. Со стороны зрелище напоминало сбор счастливых грибников. Несчастье хозяев производства, Хойсов, было тесно переплетено с радостью этих малолетних москвичей.

Пока ребята, не отрываясь от земли, не знали, куда положить печенье и конфетки, пожарные старались уменьшить силу огня. В борьбе с пламенем не повезло пожарному Таганской части Евдокиму Иванову: он получил от упавшего загоревшегося бревна серьезную рассеченную травму головы, пострадал и череп. Иванова срочным порядком увезли в больницу.

Все фабричные корпуса «Товарищества Эйнем» были застрахованы. Убытки от пожара достигли 800 тысяч рублей, а добыча малолетних по сравнению с этой цифрой – жалкие крохи.

У Леонова

Весной 1906 года на солнышке, как в любое другое теплое время года, в лесу госпожи Епишкиной при селе Леонове, входившем во 2-й стан Московского уезда, паслись обыкновенные лошади, каких в дореволюционное время немало держали в своих дворах помещики и крестьяне.

Случилось так, что утром 13 мая (того года народных волнений) к стаду личного почетного гражданина А. Н. Нартовина подкрались пять злоумышленников. Они схватили пастуха Михаила Савкина за горло, связали ему руки и ноги, повалили на землю. Грозя револьвером, бандиты предупредили, что убьют пастуха, если он закричит о помощи. Поэтому Савкину пришлось долго и молчаливо наблюдать, как эти люди ловили по лесу самых лучших коней (стоивших, между прочим, по 300 рублей каждый). В конце концов, взяв под уздцы двух из них, воры удалились в направлении к ближайшему селу Медведкову.

Спустя некоторое время пастух Савкин был обнаружен поселянами и освобожден от веревок. В уездном стане объявили срочный розыск вооруженных похитителей. Но едва ли он увенчался успехом, так как тогда подобные нападения стали нередкими, и полицейские чины были крайне перегружены самыми разными поисками и предупреждениями более серьезных политических диверсий.

Дружная пятерка

Через два года после смерти царя Александра III в 1894 году во власть вступал его наследник – Николай II. В подготовке к коронационным торжествам, проходившим в Москве в мае 1896 года, участвовала вся Московская губерния вместе с Москвой.

Древняя российская столица преображалась, «чистила перышки», изрядно украшалась, приглашались гости со всех концов необъятной России и из-за рубежа. Разумеется, не был в исключении и Московский уезд.

Здесь хороший нравственный пример для уездных поселян показали жители Всехсвятского (нынче эта местность, в большей своей части, нам известна под названием «район Сокол»).

18 апреля 1896 года содержатели местных трактирных заведений: мещанин Борисов, крестьяне Биткин, Кузин, Лавров и Окунев – явились к уездному исправнику и заявили о том, что они «для сохранения большего порядка в селе Всехсвятском во время пребывания в Петровском дворце Их Величеств во дни коронации, по общему соглашению, постановили в эти дни в своих заведениях торговлю вина не производить».Без сомнения, коммерсанты имели некоторую власть над поведением своих соседей.

Факт волеизъявления трактиросодержателей исправник записал в служебный протокол и постановил о таком примерном поступке «довести до сведения господина Московского губернатора».Возможно, что после того он с радостью пожал всей дружной пятерке руки.

Мальчик радостный пошел

Многие знают о многолетней службе в далекой старине солдат-рекрутов. Но вот 1 января в 1874 году правительством был принят Манифест, который начинался словами: «Все подданные Российского государства безразличия званий и состояний призваны к отправлению воинской повинности».

В его § 1 было записано: «Защита престала и отечества есть священная обязанность каждого русского подданного. Мужское население, безразличия состояний, подлежит воинской повинности»;

§ 2: «Денежный выкуп от воинской повинности и замена охотником (то есть другим человеком-добровольцем, – Т. Б.) не допускаются».

В § 11: «… призывается ежегодно один только возраст населения, именно: молодые люди, которым к 1 января того года, когда набор производится, минуло 20 лет отроду».

§ 17: «Общий срок службы в сухопутных войсках определяется в 15 лет, из коих 6 лет действительной службы и 9 лет в запасе».

§ 18: «Общий срок службы во флоте определяется в 10 лет, из коих 7 лет действительной службы и 3 года в запасе».

Новый Устав воинской повинности имел много разъяснений, в том числе – отсрочки по уважительным причинам, по обучению, телесным болезням и недостач кам, прочие.

В Уставе был и § 62, в котором перечислялись освобождения от воинской повинности «по знаниям и роду занятий». Так, от этой повинности освобождались:

1) священники всех христианских вероисповеданий,

2) православные псаломщики, окончившие курс в духовных академиях и семинариях или в духовных училищах. В § 63 освобождались от действительной службы в мирное время и зачислялись в запас на 15 лет лица: 1) имеющие степень доктора медицины или лекаря, магистра ветеринарных наук или фармации, или же ветеринара, 2) пансионеры Императорской академии художеств, отправленные за границу на казенный счет для усовершенствования в художественном образовании, 3) преподающие в правительственных учебных заведениях и заведениях, определенных по разрядам, не оставившие эти занятия. Также и некоторые лица, нанятые на морские должности, и матросы.

В дореволюционном уставе никаких мотивов к «отлыниванию» от воинской повинности для здоровых мужчин не было, тем более, как говорят теперь – к самостоятельному определению самого новобранца «по соображениям совести».

Россия более чем на 90 % состояла из православных жителей, остальные были иноверцами. Совсем незначительный процент составляли атеисты.

Верующее большинство населения не могло «по религиозным соображениям» скрываться от защиты отечества, избегать службы в армии, бояться винтовки. В воинских частях все, от командиров до рядовых (в мирное время на службе, в военное – перед боем, после него, в минуты затишья) молились. Все умели держать оружие, по необходимости не выпускать его из рук, по делу применять.

Страна охранялась, защищалась, имела воинские победы. Это было разумно, естественно. Ни о какой надуманной «альтернативе» не могло быть и речи.

К воинской обязанности относились очень серьезно. Как иллюстрацию этому приведу эпизод из жизни двух пареньков того времени.

В 1912 году день 7 ноября никто не праздновал. Он не был «красным днем календаря» (до ленинской революции оставалось еще пятилетие, да и даты шли чередой по старому, юлианскому, календарю). Именно в этот обыкновенный рабочий день поутру в Воинское присутствие, заседавшее в Малом зале Московской городской думы (ее здание на Воскресенской площади стало позднее Музеем В. И. Ленина), явилась пара странных новобранцев.

Молодые люди попросили провести их медицинский осмотр, который был положен по закону о воинском призыве. В самой процедуре, проводившейся в помещении Воинского присутствия много-много раз в определенные для того часы, ничего особенного не было: запись, раздевание, прощупывание и прослушивание там-здесь, приседания и тому подобные врачебные «штучки». Но на пришедших в Воинское присутствие все члены комиссии обратили особое внимание.

Дело в том, что новобранцы, назвавшиеся крестьянами из Тульской губернии, были… лилипутами. Их в родной губернии занесли в призывные списки Веневского уезда. По российскому закону они, как обладавшие физическим недостатком, имели право, в случае призыва, в обозначенный срок явиться в Воинское присутствие не по регистрации, а по своему местонахождению.

Веневцы оказались добросовестными и законопослушными гражданами. Они не стали отлынивать и пришли туда, куда им положено было прибыть.

Крохотных призывников легко и быстренько поставили на стол для осмотра, измерили их рост, вес, опросили и сделали записи в медицинских картах. Выяснилось, что лилипуты были родными братьями-туляками. А именно – детьми крестьян села Докторова Казанской волости Веневского уезда.

Старший брат, Лев Федорович Канаев, 22 лет, оказался ростом в 15 вершков (вершок – 4,45 см) при весе в 36 фунтов (фунт—454 грамма). А младший брат, Алексей, 20 лет, имел 12 вершков роста и весил всего 29 фунтов.

Оба новобранца были артистами в труппе лилипутов, которая разъезжала с гастролями по России. Братья получали по 20 рублей месячного жалованья. В момент объявленного призыва лилипуты оказались в Москве. В Думу они пришли в сопровождении своего импресарио.

Конечно, никто не уговаривал лилипутов по закону или добровольно «идти под ружье», которое они и вдвоем-то с трудом подняли бы. Им беспрепятственно выдали свидетельства, в которых они, в силу статьи 6 действовавшего тогда Устава о воинской повинности, признавались не годными к воинской службе.