Текст книги "Яд-шоколад"

Автор книги: Татьяна Степанова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава 11
Мусор

Катя вернулась из Новокосина в отвратительном настроении. Приехала домой и немедленно легла в горячую ванну – смыть, смыть все с себя долой: и этот их дом с иголочки, и взгляд, полный ненависти, который сначала словно ощупывал ее, а затем жег насквозь, и этот плаксивый голос красавицы-мамаши.

Все ложь, они врали ей, хотя и не оправдывали сына-маньяка. Не заступались за него. А что за него заступаться – больной человек, мозги свихнуты.

В понедельник она решила сходить к полковнику Гущину за информацией – в конце концов, это ей нужно для серьезной статьи, а не из любопытства. Но сначала она включила автоответчик в кабинете Пресс-центра.

Среди обычных заполошных звонков из редакций и с телеканалов один – очень краткий: капитан Петровская, зайдите в архив, для вас оставлены документы на ознакомление.

И кривая Катиного упадочного настроения резко пошла вверх. О, бумаги! Документы! Психиатры из Орла, видно, закончили смотреть уголовное дело, и теперь ее очередь, полковник Гущин о ней не забыл. Добрый старикан, хоть и ворчит порой, как медведь в берлоге, а все же польза от него существенная!

Катя как на крыльях полетела в архив. Встретил ее там тот же сотрудник.

– А, вы. Это я вам звонил. Тут для вас пакет с документами. Можно выносить. Но возврат, как обычно, строго до 18.00.

Катя получила пакет – толстый, плотный, но она сразу поняла, нет, это не уголовное дело. То гораздо толще, солиднее.

– Полковник Гущин это для меня оставил?

– Да, он, распишитесь в журнале о получении.

Катя расписалась, и цепко держа таинственный пакет в руках, вознеслась на лифте к себе на четвертый этаж в кабинет.

Она обо всем почти сразу забыла на тот момент. Любопытство бушевало в ней с новой силой. Чего это старик Гущин кормит ее информацией, как воробья крохами?

Открыв пакет, она по грифу определила – это снова материалы из оперативно-розыскного дела. Фотоальбом и документы: копии экспертиз.

На картонной обложке фотоальбома имелась приколотая бумажка с надписью: «Осталось не разъясненным. Требует уточнений и дополнительных розыскных мероприятий. Кодовое название «Мусор».

Катя открыла альбом. Фотографии крупным планом. На первом фото глиняные черепки. На втором то же самое. И на третьем снимке, и на четвертом.

Следующая фотография – на ней какая-то железка. Вроде как штырь небольшого размера. На обороте пояснительная надпись: найдено на месте убийства первой жертвы Софии Калараш. Непосредственный контакт с телом.

Катя перевернула страницу: на фото некий предмет, похожий на обломок небольшой крашеной доски, краска красная, выцветшая.

Следующий снимок: на нем обычные часы – будильник. К фотографиям есть сопроводительная: найдено на месте убийства второй жертвы Елены Павловой. Непосредственный контакт с телом.

Катя снова перевернула страницу: на фотографии опять фрагмент деревяшки. И это бамбук, похоже на обломок трости.

На следующем фото – клочки ткани с фрагментами вышивки. Ткань вся в бурых пятнах, грязная. Что там вышито – не разобрать.

Катя снова ощутила ком тошноты в горле. Эти бурые пятна… Она прочла сопроводительную: обнаружено возле тела третьей жертвы Аси Раух.

Новая фотография и на ней – хлыст. Изящная черная рукоятка из пластика.

На последнем снимке вообще не пойми что – вроде клочок картона или пластика – маленький, правильной формы.

На обороте пояснительная надпись: оба предмета найдены на месте убийства четвертой жертвы Марины Терентьевой. Непосредственный контакт с телом.

Катя еще раз проглядела все снимки, очень внимательно. А затем обратилась к копиям заключений экспертиз. Обнаруженные на месте убийств странные предметы отдали на исследование в ЭКУ и какие же выводы?

Экспертиза глиняных черепков – очень обстоятельная, подробная, на многих страницах. Вывод – части глиняной посуды округлой формы, возможно кувшина, или чаши, или сулеи для вина. Части разрозненные, совпадений «на излом» нет.

По поводу железного штыря эксперты сделали вывод: «Спица от колеса детской коляски», шли подробные характеристики металла, из которого произведена спица, и длинный перечень фабрик-изготовителей, почти все иностранные.

Экспертиза деревянной отломанной плашки пришла к выводу, что это не что иное, как «часть нижней доски детской игрушки Лошадь-качалка».

Снова шли характеристики, химический анализ и состав краски, анализ структуры дерева. И затем следовал вывод – аналогичные краски использовались отечественными и зарубежными производителями игрушек лет сорок назад.

Экспертиза комнатных часов-будильника оказалась краткая: китайского производства, на батарейках, батарейки внутри присутствуют. Такой можно купить на любом рынке.

Эксперт, исследовавший обломок бамбуковой трости, оказался весьма осторожным в своих выводах: «Предположительно, с определенной долей вероятности можно сказать, что перед нами фрагмент «ложки-рожка» для обуви». И снова анализ и химический состав лака, покрывавшего бамбук. Лак китайский.

Экспертиза лоскутков с вышивкой описывала предмет тоже осторожно: «по составу лен-хлопок, предположительно, это кусок, вырванный, не вырезанный (обратите на это особое внимание!), из чехла диванной подушки».

В следующем экспертном заключении исследовался хлыст. Вывод короткий: современное изделие. Изготовлено из полимера и полимерных нитей высокого качества. Хлыст не предназначен для использования в конном спорте или дрессировке. Это «эротический будуарный аксессуар», предмет из ассортимента секс-шопов.

Экспертное заключение по маленькому обрывку картона оказалось самым подробным. Сначала шло детальное описание, химический анализ, технический анализ, исследование под электронным микроскопом, исследование среза волокон, исследование состава обнаруженных на фрагменте веществ. Катя читала непонятные термины, разглядывала какую-то сравнительную таблицу, приводимую экспертом.

Вывод же оказался убийственно кратким: Пистон.

Катя открыла фотографию. Пистон… А что это такое? Хоть бы написали для чего это? Пистон… Столько исследовали, чтобы понять, что же это за «мусор» такой, а вывод столь непонятный. Что с ними делают, с этими пистонами в обычной жизни?

Она тщательно перефотографировала все снимки своим планшетом и на ксероксе сняла для себя копии с экспертных заключений. Затем она отнесла документы и альбом в архив, снова расписалась в журнале. Выпила кофе с пирожным эклер в главковском буфете.

И весьма решительно направилась к полковнику Гущину за ответами.

Глава 12
Ранние роды

В приемной у полковника Гущина трезвонили телефоны, старая верная секретарша едва успевала отвечать. Кате она сначала кивнула, приветствуя, затем подняла руку в предупреждающем жесте, замотала головой и подняла мохнатые почти мужские не выщипанные брови.

Катя поняла язык жестов так: Гущин один перед совещанием в кабинете, но момент самый неподходящий. Однако любопытство гнало ее вперед, и она открыла дверь кабинета.

Там тоже трезвонили телефоны – и «Коралл», и городской, и мобильный. А Гущин, все еще простуженный, охрипший, сидел и правил в последние минуты перед совещанием свой доклад о работе управления криминальной полиции.

– Федор Матвеевич, здравствуйте!

– Потом!

– Федор Матвеевич…

– Екатерина, зайди позже.

– Федор Матвеевич, у меня срочные вопросы, статья горит!

– Я занят, у меня доклад на совещании через сорок две минуты!

Катя глянула на часы на стене.

– Вы все успеете, а я быстро вас поспрашиваю, у меня статья горит. Вы пишите и отвечайте машинально.

Гущин воззрился на нее сквозь очки. На лице – целая гамма невысказанных чувств. Кто бы другой перетрусил, что его сейчас пошлют куда подальше, – только не храбрая Катя!

– Федор Матвеевич, я сейчас фотографии смотрела с вещдоками и заключения экспертов. Это которое под кодовым названием «Мусор». Спасибо вам, конечно, что меня ознакомили. Только я ничего не поняла.

– И мы не поняли в процессе расследования. Это находили на всех местах убийств. Осталось неразъясненным. Там же сказано. А по-моему, и время тратить на разъяснения нечего, Шадрин сумасшедший.

– Да, я тоже так подумала. Но там такие обстоятельные экспертизы. Вы так все это изучали, так долго, так детально… этот мусор. Искали какие-то связи, ассоциации?

Гущин остервенело правил доклад. На Катю недобро глядела его глянцевая лысина.

– А зачем приезжали из орловской психиатрической врачи? – задала Катя следующий вопрос.

– Уголовное дело смотреть.

– А зачем?

– Они же его там лечат и изучают заодно. Докторскую, видно, главврач намылился писать или что-то для симпозиума.

– Но у них ведь там есть копии многих документов из дела.

Нет ответа, лишь шариковая ручка черкает по бумаге, правит текст доклада.

– А вот я в Новокосине побывала. Шикарный домина у них, его мать сказала, это им сестра подарила. Маньяку, и такой подарок!

– Да, сестра. Она вдова богатого бизнесмена. Сестру младшую она любит, они всю жизнь вместе, это мы тогда на следствии выяснили. Предоставила новое место жительства. Без этого вся программа защиты к черту летит. А они сами ничего не могли толком сообразить тогда. А так у нас теперь гора с плеч.

– Его мать сказала, что он… Родион Шадрин, оказывается, вызывался на допрос в мае. Его водил отец к следователю.

– Да.

– Федор Матвеевич, объясните, пожалуйста, я не понимаю.

– А что тут понимать? Он ведь почти сразу попал тогда в поле нашего зрения. После второго убийства этой Елены Павловой. Она продавщица из супермаркета в торговом центре, ну тот, который возле Кольцевой в Люберцах. Работает круглые сутки. Убийство произошло в семь вечера, труп обнаружили через час. Сразу ввели план-перехват, бросили туда все патрульные машины, две опергруппы. Блокировали весь район – там эти огромные магазины. Строительный, электроники, мебельный. Народу и вечером полно всегда. Начали проверять документы у мужчин – это стандартная процедура по серийным убийствам, еще со времен Чикатило, очень действенная. Кто оказался в непосредственной близости от места убийства. Оттуда слинять можно либо на машине своей, либо на городском транспорте. Не у всех, конечно, проверяли, там уйма народа. Но у Шадрина проверили. Патрульный молодец! Почему-то он сразу Шадриным заинтересовался тогда.

– Но ведь следов крови на нем он не увидел?

– В тот вечер шел дождь, все в куртках, в плащах, под зонтами. Короче, патрульный проверил у него документы. Потом там его отец подошел.

– Отец Шадрина?

– Да, сказал, что вроде как они приехали что-то покупать и сын потерялся в магазине. А через два дня, когда данные обработали на компьютере и отправили по всем управлениям, следователи начали приглашать на допрос всех, у кого проверяли в тот вечер документы. Тогда следователь, как увидел, что парень аутист, даже на допрос за ручку с отцом явился, решил, что… в общем, он тогда его отпустил. На допросе не сумел никакого контакта установить – мол, аутист, что с него возьмешь. А мы лопухнулись. Дали ему возможность еще убить дважды после этого.

– А камеры наблюдения что показали?

– Ничего для нас полезного. Ты дашь мне наконец возможность работать спокойно над докладом?

– Да вы исправляете, вон все исчеркали. И зачем столько правок? Надо говорить всегда по первому варианту, он самый прикольный, – Катя указала на скомканные листы бумаги в мусорной корзине. – Федор Матвеевич, а лифчик?

– Какой еще лифчик?!

– Лифчик, мать Шадрина сказала. У него в сумке нашли.

– А, это… Это предмет нижнего белья. Он его срезал с тела лейтенанта Марины Терентьевой. Пока срезал, сволочь, поранил ей всю грудь… Ты что, хочешь, чтобы мы гласности предали тот факт, что он срезал с тела лейтенанта полиции предмет нижнего белья и носил его с собой как фетиш?

– Нет, что вы. Это точно вещь Терентьевой?

– Без всякого сомнения.

– Его мать сказала, что эту вещь нашли в сумке Родиона. Я разговаривала с ними сегодня… Они, конечно, все лгут. Но за него они не заступаются. Это лишний раз доказывает, что они обо всем догадывались, знали. Отец молчал во время разговора, точно воды в рот набрал. Говорила в основном мамаша. Она красивая женщина. И очень молодая, слишком молодо выглядит для такого взрослого сына.

– Неудивительно, – хмыкнул Гущин, что-то жирно подчеркнув в тексте доклада. – Она же его родила в пятнадцать лет. Ранние роды. Была еще несовершеннолетней.

– Она родила его в пятнадцать лет?

– Да. Залетела от кого-то. Шадрин ведь ему не родной отец. Они поженились, судя по свидетельству о браке, лишь спустя пять лет. Ей двадцать исполнилось, а он ее намного старше. Парня-аутиста он усыновил. У них несколько лет не было своих детей, видно, опасались. Потом пошли эти младшие.

Катя молча смотрела на глянцевую гущинскую лысину, склонившуюся над столом.

– Федор Матвеевич, а как вы все-таки вышли на него окончательно? Как поняли, что это он?

– Екатерина, ты все свои статейки пишешь, а у меня доклад в министерстве через полчаса! На расширенной коллегии! Мне еще доехать туда надо на Житную и сосредоточиться, чтобы что-то там из всей этой бумажной хрени не забыть!

Когда уголовный розыск… даже старой школы уголовный розыск рявкает вот так – это означает одно: дело связано с секретами агентуры. И раскрывать эти секреты агентуры, с помощью которой и был задержан серийный маньяк, уголовный розыск старой школы не станет даже под пыткой.

И Катя не стала больше допытываться. Она кротко пожелала полковнику Гущину удачи на «расширенной коллегии» в министерстве.

Глава 13
Шоколадная фабрика

Вера Сергеевна Масляненко – в девичестве Вера Веселовская, старшая сестра Надежды Веселовской – в замужестве Шадриной, ночью мучилась жестокой бессонницей.

Она ворочалась на огромной кровати номера люкс питерского бутик-отеля на Морской, несколько раз вставала в туалет, пыталась читать, пыталась считать.

За торжественным ужином в ресторане отеля, увенчавшим форум воротил кондитерского бизнеса, Вера Масляненко выпила несколько бокалов красного вина. А вино всегда действовало на нее возбуждающе. Сон бежал без оглядки, мысли в голове роились, сами собой строились планы, воображение рисовало картины прошлого. И все это пекло как жар изнутри. Все это возбуждало, переполняло до краев.

Вера Масляненко старше своей сестры на десять лет, и она отличалась пылким воображением, энергичным характером и железной волей. И красотой. Нет, красивы они с сестрой были обе – каждая по-своему. Очень красивы.

Вера Масляненко в своей пышной кровати вспомнила себя совсем молодой, закрыла глаза, вздохнула и…

Нет, как тут уснешь.

Этот чертов бизнес-форум. Она откровенно скучала на нем, хотя сумела завести несколько полезных знакомств. И все благодаря своей красоте, которая даже сейчас, в ее-то годы, привлекала мужчин – и старших, и младших. И наших, и забугорных – многих.

Когда такая жизнь за плечами, муж, двое детей – теперь уже взрослых, вдовство, состояние, нажитое с таким трудом. Многим приходилось жертвовать, очень многим, и жертвы были большие, порой непосильные – как смерть мужа, например. Но только не красотой, не своим женским обаянием.

Да, в свои пятьдесят Вера Масляненко продолжала нравиться мужчинам. Но мужчины ее уже мало интересовали. Все ее интересы, страсти и надежды, все мечты поглощала фабрика, доставшаяся ей в наследство от покойного мужа.

Шоколадная кондитерская фабрика «Царство Шоколада». Она сама придумала это название, и муж тогда одобрил – пойдет. Они в то время имели еще жировой комбинат и завод по производству колбасных изделий и полуфабрикатов. Покойный муж – умный человек, дальновидный, говаривал, что есть лишь две сферы приложения капитала и получения гарантированных прибылей в мире – нефть и еда.

Есть люди никогда не перестанут, а значит, пищевая отрасль – супердоходное дело. Все остальное приходит и уходит, меняется, взлетает акциями до небес, а потом рушится. И лишь еда вечна.

Жировой комбинат и колбасный завод муж продал, как только его болезнь не оставила ему никакой надежды на счастливое будущее, на жизнь. Шоколадную фабрику Вера Масляненко взяла в свои руки. И добилась многого сама. Пока муж ее медленно и мучительно умирал от рака, лечился, делал бесчисленные операции, она работала как лошадь.

И добилась – «Царство Шоколада» задавило конкурентов, приобрело престижнейшие бутики в самом центре Москвы и Петербурга, магазины в крупнейших столичных торговых центрах. Фабрика получила широкую потребительскую сеть на стандартную продукцию и клиентов высокого ранга на эксклюзивную продукцию. Фабрика представляла кондитерские изделия и свой фирменный шоколад на всех выставках пищевой промышленности в регионах и в Европе, получила ряд престижных наград качества.

Шоколадная фабрика…

Это – место, ради которого стоит жить.

Ворочаясь без сна в своей роскошной постели номера люкс отеля на Морской, Вера Масляненко думала о своей возлюбленной фабрике.

Да, именно так она воспринимала «Царство Шоколада» – как живое существо, как своего ребенка, который лишь радовал ее и радовал, и радовал, и радовал, даже тогда, когда другие ее дети огорчали.

По жизни Вера Масляненко обожала шоколад. Те восхитительные плитки «Красный Октябрь»… помните их? Горький, сладкий, терпкий, темный шоколад, что тает во рту… А шоколадные наборы «Золотой олень» – помните такие? А шоколадные бутылочки с ликером? Возьмешь такую в рот целиком, раскусишь и шоколад пропитается ромом или коньяком… и что там все эти финские конфеты с водкой, куда им до неземного блаженства…

На своей фабрике Вера Масляненко всегда мечтала приблизиться к тому идеалу. Новейшие поточные автоматизированные линии бельгийских производителей шоколада – она купила все это дорогое оборудование для своей фабрики в Брюсселе – этом шоколадном королевстве. Она ездила по Бельгии и Швейцарии, посещала кондитерские фабрики, отбирала лучшее в технологиях.

«Царство Шоколада» – она создавала свою фабрику по кирпичику с нуля. Это другие в свое время подсуетились, схимичили, хапнули себе заводы и производства и лишь разрушили их. Не сумели ничего создать. Ничего, ничего! А она… она создала свое царство с нуля.

В голом поле в Подмосковье у леса – приехали рабочие и построили фабрику с нулевого цикла. И наполнили ее чудо-механикой – автоматикой, поточными линиями, роботами, электроникой, датчиками, сенсорами.

Привезли и смонтировали чудо кондитерских технологий – новейшей модели агломератор-гранулятор. Агрегат совершенно фантастического инопланетного вида – весь состоящий из стекла и хромированных труб, жидкокристаллических дисплеев сенсорного управления и говорящим (!) с обслуживающим персоналом голосом робота, рассказывающего о каждой новой фазе производственного цикла. Агломератор-гранулятор производил дозируемые гранулы продукта – растворимое какао-молоко и растворимый кофе. Он один приносил фабрике бешеный доход.

Но главное и самое прекрасное, самое чудесное – это шоколадные цеха.

Порой Вера Масляненко приезжала на свою шоколадную фабрику ранним утром и проводила на ней весь день – нет, не в офисе, а в шоколадных цехах. И ей не надоедало. Она не уставала любоваться и восхищаться, активно вникать в процесс производства, расспрашивать специалистов.

Она не имела никакого технического образования, никогда не кончала пищевой институт или техникум. Но к шоколадному делу у нее, видно, был врожденный талант и страсть.

Царство Шоколада…

Царство Небесное…

Это там, в Царстве Небесном, молочные реки и кисельные берега. А тут на фабрике реки шоколада, и они текут, текут… Здесь идут сахарные дожди и ромовые дожди, тут нет цветов, но пахнет ванилью и спелыми вишнями. Здесь пахнет корицей и лимоном, кардамоном и апельсиновой цедрой. Тут порой случается град из драже, изюма и миндальных орехов. Выпадают обильные осадки из фисташек и карамельного крема.

Здесь так сладко… Что хочется остаться тут навсегда и забыть, что…

Что жизнь наполовину уже прожита…

Да и если что-то было не так в той жизни, это можно забыть лишь здесь, на фабрике, когда шоколад разливается по формам.

Главное, от чего зависит качество шоколада, – это какао-бобы…

На фабрике есть цех, где какао-бобы чистят, сортируют, термически обрабатывают, удаляя всю лишнюю влагу. Затем бобы дробят в какао-крупку, потом размалывают в порошок. Нагревают, перерабатывают при высокой температуре, извлекают какао-масло…

Это из-за него шоколад тает во рту, заставляя забыть обо всем – о хорошем и плохом. О минувших годах, о прошлом, даже о будущем.

Вера Масляненко обожала приходить в третий цех – цех темперирования шоколада. Здесь в огромных чанах густую шоколадную массу перемешивали роботы-автоматы и охлаждали постепенно, постепенно, понижая градус за градусом. Шоколад густел, матерел, бурлил, вибрировал наслаждением и негой. В шоколадный чан хотелось нырнуть, чтобы искупаться, омолодиться, стать шоколадной царицей в царстве сладком, царстве фабричном.

Затем шоколад роботы-агрегаты медленно разливали в формы и снова охлаждали. И Вера Масляненко следила за этим процессом часами вместе с оператором цеха. Порой она сама просила позволения поуправлять процессом и под руководством оператора нажимала на сенсоры дисплея, заставляя роботы-агрегаты подчиняться своей воле.

Это возбуждало и радовало ее безмерно – когда шоколад растекался по формам, когда роботы шоколадной фабрики ей подчинялись.

Она любила, когда ей подчинялись. Муж приучал ее в свое время подчиняться ему, и она долго, очень долго это делала. А потом поняла, что лучше, если все станут подчиняться ей – так больше удовольствия и меньше бед.

Лежа без сна в своем номере люкс в эту майскую теплую белую питерскую ночь, Вера Масляненко не думала ни о чем – ни о своем сыне Феликсе, ни о своей дочери Мальвине, ни о своей сестре Надежде, ни о своем покойном муже, ни о своем племяннике Родионе, ни о бизнес-форуме, ни даже о грабительском росте цен на какао-бобы и сахар.

Мыслями и душой Вера Масляненко вся была там – на своей шоколадной фабрике, созданной с нулевого цикла и превратившейся в существо почти что из плоти и крови, если считать шоколад плотью…

Плоть, что сладко тает во рту при каждом укусе жадных зубов.

Кровь, что пахнет ванилью и медом, сливками и коньяком.

Даже здесь в номере отеля, окнами на Морскую, Вера Масляненко ощущала вкус и аромат шоколада.

Нескончаемые автоматические поточные линии, штампующие весь их фабричный ассортимент товаров: шоколад плиточный, шоколад ручной лепки, конфеты ассорти, конфеты с ликером, конфеты с вишней, конфеты пралине, конфеты с миндалем и фисташками, шоколадные фигурки – сова из шоколада, шоколадный слон, шоколадный носорог, пасхальные зайцы, пасхальные яйца, шоколадные букеты, шоколадные открытки, шоколадные шахматы, когда ладья ест слона, а конь ест ладью, шоколадные бутылки с бренди, шоколадные картины, шоколадные гадательные наборы, шоколадные палочки, шоколадные книги, шоколадные ножи…

Чтобы все это царствовало и приводило в экстаз во веки веков, как Царство Небесное, Вера Сергеевна Масляненко готова была умереть и погубить всех… весь мир, если это понадобится.

Когда вы создаете что-то своими руками с нуля и это становится вашей страстью, а затем входит в вашу плоть и кровь, как Царство Небесное, в которое вы в сущности не очень-то и верили всю свою жизнь, все остальное отходит на второй план.

Все остальное перестает существовать, становится лишь досадной помехой на пути к истине из шоколада… нет, из вашей сбывшейся мечты.