Текст книги "Зови меня Златовлаской (СИ)"
Автор книги: Татьяна Никандрова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
– Зачем на первое свидание идти в кино? – недоумевал Антон.
– В смысле? – не поняла я.
– Вы сидите и два часа пялитесь на экран без возможности пообщаться. В итоге за это время вы вообще не продвинулись в том, чтобы узнать друг друга лучше. А разве не в этом смысл свидания?
Я задумалась. Определенно в словах Булаткина было рациональное зерно. Будь я парнем, ни за что не потащила бы девушку в кино в самом начале, да еще и на ужастик.
Однако все эти рассуждения не могли помешать мне тщательно готовиться к встрече. Я приняла душ, накрасилась, надела легкое шифоновое платье и стала ждать Пешкова, который должен был подойти к моему дому. Он явился спустя двадцать минут после назначенного времени. Вначале я хотела пристыдить его за это, но потом решила не занудствовать и сделать вид, что не обратила внимания.
Фильм был на редкость дрянной. Не столько страшный, сколько мерзкий. Расчлененка, кровь, надрывные крики главных героев – мне казалось, что мой мозг изнасиловали. Однако была пара моментов, когда я встревоженно цеплялась за руку Димы. Нет, не то чтобы я испугалась, но надо же было хоть как-то развивать наши отношения. Я решила, что притвориться напуганной и беззащитной – не худшая тактика. В журналах читала, что парням такое нравится.
После фильма мы немного прогулялись, а потом Пешков проводил меня домой. В общении он оказался легким и открытым, с юмором смотрел на жизнь и забавно шутил.
Больше всего меня привлекали его необыкновенные бледно-голубые глаза, они напоминали замерзшие озера, ведь именно таким цветом изображают лед на картинках. Я даже заподозрила его в ношении линз, но он опроверг мои предположения, сказав, что редкий цвет глаз унаследовал от матери.
Главным увлечением Димы был скейтборд. Он тратил на катание и отработку трюков почти все свое свободное время. В прошлом году он даже участвовал в соревнованиях и занимал призовые места.
Дима был высоким, гораздо выше меня.
– До девятого класса я был из самых низких пацанов в классе. У меня отец все недоумевал, чего я не расту. Он у меня сам под метр девяносто. Но летом у меня произошел скачок роста, и в десятом классе на физкультуре я уже стоял в начале шеренги, выстроенной по росту, – с улыбкой признался он.
– Повезло тебе. А я, по ходу, так выше своих метра шестидесяти не вырасту. У меня и мама, и папа невысокие.
– А девушке и не нужен большой рост, – беспечно отозвался Пешков. – Мне вот высокие не нравятся, всегда любил миниатюрных.
Мне стало приятно, потому что это звучало как комплимент в мой адрес. Однако лично я сама всегда обращала внимание на высоких парней, и вообще мне нравились крупные и статные люди.
Проводив меня, Дима по-дружески обнял меня на прощанье. Поцеловать даже не попытался. И вообще, кроме комментария про миниатюрных девушек, который с небольшой натяжкой можно было назвать флиртом, романтическим наш вечер не был. Так что я задумалась, чем все-таки был поход в кино: дружеской встречей или свиданием?
В течение следующей недели мы встречались еще пару раз. Первый раз прогулялись по улице, поели мороженого и разошлись. В конце опять были объятия и ни намека на что-то большее.
Во второй раз он позвал меня в Николаевский парк потусить с его компанией. Когда я пришла, то увидела в парке много молодежи. Пешков и его друзья отрабатывали различные трюки на скейтбордах.
К своему неудовольствию, на скамейках рядом с ними я заметила небольшую группу девочек, среди которых была Яна Ширшикова. Она елейно улыбалась и противно пищала, когда Пешкову удавалось выполнить очередной трюк.
Приблизившись к ребятам, я непринужденно поздоровалась. Пешков улыбнулся мне, помахав рукой, и продолжил увлеченно заниматься своей доской на колесах. Не зная, что мне делать и как себя вести, я присела на скамейку к девчонкам.
– Привет, Саш! А ты чего здесь? Кто тебя позвал? – поинтересовалась Яна.
– Дима позвал. А что?
– Здорово. И давно ты с ним знакома? – она пыталась говорить дружелюбно, но ее голос звучал до противного неискренно.
– А ты? – я предпочла проигнорировать ее вопрос.
– Да мы все лето вместе тусовались, – высокомерно ответила она.
Я промолчала и, опустив голову, начала рассматривать шнурки на кроссовках. Совсем не так я представляла эту встречу с Пешковым. Он вел себя так, будто мы едва знакомы. Мои угрюмые мысли прервали возгласы парней.
– Димон, ставлю сотню, что ты не сможешь сделать бордслайд на этих перилах, расшибешь себе яйца нахрен, – ржал Петя Шаров.
Сначала я не поняла, о чем речь, но, прислушавшись к диалогу, выяснила, что Пешков собирался выполнить опасный трюк, скатившись на доске по перильным ограждениям лестницы, ведущей к памятнику Домовому. Угол наклона и длина перил были внушительными, и до меня дошло, почему Шаров предостерегает друга.
– Димась, не делай этого, – умоляюще проговорила Яна, поднявшись со скамейки.
Я посмотрела на Пешкова. Он выглядел взволнованным и, казалось, особо не слушал предупреждений ребят. Наши взгляды встретились, я растянула губы в легкой улыбке.
– Ну а ты, Саш, что скажешь? – поинтересовался Дима.
– Мне кажется, лучше попробовать и жалеть о раздавленных яйцах, чем не рискнуть и жалеть, что струсил, – ответила я.
Раздался хохот парней.
– Резонно, – усмехнулся Дима. – Давай так: если у меня получится, ты позволишь мне поцеловать тебя на прощанье сегодня.
В душе я уже танцевала победный танец. Это был подкат, причем еще и публичный. Кожей я ощущала на себе неприязненный взгляд Яны, но сейчас мне было не до этой завистливой стервы.
– По рукам, – улыбнулась я.
Дима поднялся по лестнице и сосредоточился. Лицо стало серьезным и напряженным. Ребята, затаив дыхание, смотрели на него.
Почему-то мне в голову полезли всякие дурные мыли. Я подумала, что неудачно упав с лестницы, можно не только расшибить определенные части тела, но и расшибиться самому.
Каким-то немыслимым движением ног Дима вместе со скейтом подпрыгнул до уровня перил и, скользя на доске, съехал с них.
Когда он удачно приземлился, все облегченно выдохнули. Петька сунул Пешкову в карман рубашки проспоренную сотку и одобрительно похлопал по плечу. Дима подмигнул мне, и до конца вечера я пребывала в приподнятом настроении, которые не могли испортить даже едкие комментарии Ширшиковой.
Когда все стали расходиться, Дима вызвался проводить меня. По дороге он рассказывал истории о падениях и травмах скейтеров при исполнении особо сложных трюков. Удивительно, что зная всю эту жуть, он по-прежнему катался на доске.
Когда мы подошли к моему подъезду, между нами повисла неловкая пауза. Мы оба прекрасно понимали, что должно произойти, но не знали, как перейти к делу.
Момент перед первым поцелуем всегда был для меня мучительным. Сам поцелуй не так пугал, как пара секунд до. За это время нужно было приблизиться, внимательно наблюдать за парнем, чтобы по его лицу понять, что уже пора закрывать глаза, нагнуть голову под нужным углом и при всем этом оставаться расслабленной.
С Пешковом я пережила все эти стадии, пока, наконец, его губы не коснулись моих. Поцелуй был нежный и неторопливый. Мысленно я поставила Пешкову восемь баллов из десяти. Два очка он потерял из-за рук, которые сначала безвольно болтались вдоль его корпуса, а потом как-то невнятно гладили меня по спине.
Оказавшись дома, я бесшумно станцевала свой фирменный победный танец, который исполняла всегда, когда добивалась желаемого. Улыбаясь, я прошла в зал, где папа, как обычно по вечерам, смотрел телевизор. Видимо, отец не слышал, как я пришла домой, потому что, заметив меня, вздрогнул и как-то нервно отложил телефон экраном вниз.
Я присела в кресло и попыталась завести разговор, но отец отвечал односложно, и я никак не могла отделаться от ощущения, что он с нетерпением ждет, когда я оставлю его в покое.
Мама в соседней комнате, как всегда, сидела со своими бухгалтерскими отчетами. Мало того, что она практически каждый день задерживалась на работе, так она еще тащила работу домой и до ночи работала в своей комнате.
Этот вечер был копией сотни других вечеров в нашем доме. Мама, приходя домой, занималась хозяйством и готовила еду, а потом возилась со своей работой до полуночи. Папа, приходя домой, плотно ужинал и шел смотреть телевизор, даже не убрав пустую тарелку со стола. Каким-то удивительным образом все домашние обязанности миновали моего отца и распределялись между мамой и мной.
Мама каждый день готовила есть, занималась стиркой и глажкой белья. Я поддерживала в доме порядок: вытирала пыль и мыла полы. Посуду мы мыли по очереди. Иногда, правда, папа покупал продукты, но делал это не чаще, чем мама.
До недавнего времени мне даже в голову не приходило, что мужчина может делать какие-то бытовые дела. Но однажды в гостях у Булаткина я увидела, что его отец после ужина встал и сам перемыл кучу посуды, пока мама Антона болтала с подругой по телефону. Я спросила у друга, часто ли его отец помогает по дому, и узнала, что в семье Булаткиных был заведен совсем иной порядок. И отец, и сам Антон, и его старший брат – все делали какую-то домашнюю работу. Я была удивлена, что такая хрупкая женщина смогла устроить быт так, чтобы трое мужчин в ее доме были помощниками по хозяйству.
Рассказав об этом маме, я спросила, почему в нашей семье все по-другому.
– После свадьбы мне было в радость ухаживать за папой, я тогда заканчивала учебу, на работе не уставала. А потом мы просто привыкли так жить, – ответила она.
– Но ведь сейчас ты работаешь даже больше, чем он. Но по времени в смысле. Вечно до ночи сидишь со своими отчетами.
– У папы работа нервная, ему отдыхать нужно.
Папа был начальником в ЧОПе, и его работа не казалась мне такой уж нервной, ну, по крайней мере, со стороны. Он ходил на работу к девяти, мог в любое время отлучаться и имел свой собственный кабинет.
Мама никогда не жаловалась на отца, не пыталась его переделать. Казалось, ее вообще все в нем устраивает. Что ж, видимо, все семьи, как и люди, разные, и что норма для одной, то неприемлемо для другой.
На следующий день после уроков было первое заседания Совета старшеклассников в этом году. Мы с Адой вступили в совет еще в девятом классе. Я пошла туда, потому что мне нравилась общественная деятельность. С небольшой натяжкой меня даже можно было назвать активисткой.
Ада вступила в совет по двум причинам. Первая – чтобы составить мне компанию. Вторая – чтобы пользоваться привилегиями. Учителя всегда благосклонно относились к общественным деятелям: закрывали глаза на пропуски по причине подготовки к очередному мероприятию и не топили на уроках слишком сложными вопросами.
Собравшись в актовом зале, мы расставили стулья кругом, чтобы лучше видеть друг друга. Всего нас было человек тридцать. Через пару минут появилась завуч по воспитательной работе Светлана Викторовна, энергичная женщина лет сорока с короткой стрижкой. Заняв свободный стул, она громко объявила о начале собрания.
– Так, первый вопрос на повестке дня – это выбрать нового председателя Совета старшеклассников. Настя Ильина выпустилась в том году. Поднимите руку все, кто хочет занять ее место, – скомандовала она.
Лично мне совсем не хотелось быть председателем. Я понимала, что с дополнительной властью придет и дополнительная ответственность. Однако, видимо, не все разделяли мои опасения. Поднявших руки нашлось аж семь человек. К моему удивлению, среди них была и Ада.
Записав на магнитно-маркерной доске фамилии кандидатов, Светлана Викторовна, раздала нам бумажки, на которых нам следовало написать имя того, за кого мы голосуем, а затем кинуть свою бумажку в коробку. Председателем становился человек, набравший больше всего голосов. Учитывая, что моя лучшая подруга участвовала в выборах, у меня не оставалось вариантов, за кого голосовать.
Быстро написав ее имя на листе, я опустила его в коробку и стала рассматривать других. Забавно, но ребята выглядели очень серьезно, как будто от выбора председателя реально зависела судьба. Удивительно, как воодушевляется человек, когда понимает, что его решение может на что-то повлиять. Это ужасно поднимает уровень собственной значимости. Наверное, поэтому люди идут в политику.
Когда процедура выборов была завершена, Светлана Викторовна подсчитала результаты и объявила, что новым председателем совета старшеклассников становится Максим Муслимов. По ее словам, на втором месте по количеству голосов расположилась Ада Калинина, поэтому она занимает пост его заместителя.
Разочарованное лицо Ады, услышавшей новость о назначении Муслимова на пост председателя, исказилось до неузнаваемости, когда она узнала, что будет его заместителем.
– А с каких это пор председателям нужны замы? – возмутилась она.
– С тех самых пор, как в параллели одиннадцатых впервые за долгое время три класса вместо обычных двух, – пояснила завуч.
Ада выглядела взбешенной. Узкие ноздри раздувались, а меж бровей залегла морщинка. Казалось, если бы не присутствие Светлана Сергеевны, Ада начала кидать стулья в Муслимова.
Как-то в пятом классе она провернула такое. Женя Павлов, наш одноклассник, задрал Аде юбку, и все увидели ее трусы. Она так разозлилась, что схватила стул и швырнула его в Женю. Мальчик пригнулся, но стул все равно задел его спину. После этого Павлов разнылся и нажаловался Ларисе Сергеевне на Аду. В итоге ее родителей вызывали в школу и подругу заставляли принести извинения Павлову. Ада наотрез отказалась. После этого родители на целую неделю лишили ее компьютера. Зато юбку ей больше никто и никогда не задирал.
Победивший на выборах Максим выглядел очень довольным и с игривой улыбкой бросил:
– Брось, Калинина, уверен, мы с тобой отлично сработаемся.
Ада сжала зубы, сложила руки на груди и ничего не ответила.
Светлана Викторовна начала озвучивать предварительный план мероприятий на текущий учебный год. Через полтора месяца намечался школьный конкурс талантов, победитель которого получал в качестве приза пять тысяч рублей. Мне сумма показалась довольно внушительной, учитывая, что примерно столько я заработала за два недели работы промоутером прошлым летом. Мы активно обсуждали условия участия и судейский состав. После того как основные моменты были решены, мы стали расходиться.
Покинув актовый зал, Ада вцепилась мне в руку и начала бурно негодовать:
– Как же меня достал этот Муслимов! Его наглая рожа просто везде! Ну как меня угораздило стать заместителем самого занудного человека в школе?
– Не воспринимай это так близко к сердцу. Не думаю, что вам придется общаться в разы больше обычного, – я попыталась успокоить подругу.
– Я его на дух не переношу! Самовлюбленный осел! Саш, серьезно, лучше застрели меня на месте, – ныла Ада.
Пока мы шли до дома, других тем, кроме обсуждения недостатков Максима, у нас не нашлось. Я облегченно вздохнула, когда наконец попрощалась с разъяренной Адой.
Глава 2
Я была единственным ребенком в семье, чему была несказанно рада, потому что вдоволь наслушалась о нелегкой жизни Ады, у которой была четырехлетняя младшая сестра Рая.
Помню, когда подруга сказала мне, как ее родители собираются назвать свою второю новорожденную дочь, я чуть не подавилась чаем. Ада и Рая. По-моему, это чересчур. Но у родителей Ады было своеобразное чувство юмора.
Когда родилось Рая, ее маме было тридцать девять лет. Родители восприняли рождение малышки как вторую молодость и с головой погрузились в приятные заботы. На тот момент Аде было двенадцать, и она очень болезненно переживала то, что родительское внимание переключилось на сестру. Она жаловалась на то, что Рая пищит по ночам и не дает спать. Сокрушалась потому, что мама теперь не слушает ее, Аду, когда ты пытается рассказать ей о своих делах. А если и слушает, то не слышит и задает одни и те же шаблонные вопросы.
Я знала, что в глубине души Ада любила сестру, но отзывалась о ней не иначе, как "засранка", "заноза в заднице" и "вонючка". Подруга говорила, что я должна быть счастлива тому, что у меня нет братьев и сестер.
Мне и вправду было комфортно жить с ощущением того, что я единственный объект любви своих родителей. Однако в последние годы любви значительно поубавилось, особенно со стороны отца. Иногда мне казалось, что я ему надоедаю.
Когда я была маленькой, он любил меня, прощал все шалости, звонко чмокал в щеку и защищал перед мамой. Теперь он стал другим. Холодным. Недовольным. Отстраненным. Казалось, что когда я выросла и стала подростком, он потерял ко мне интерес. Когда я рассказывала ему про школу, тренировки, фильмы или музыку, которая мне нравилась, он задавал какие-то провокационные вопросы, словно старался уличить меня в глупости, невежестве или примитивности. Постепенно мне стало сложно свободно рассуждать при нем, я не хотела натыкаться на критику, ставящие в тупик вопросы или насмешливые взгляды.
С мамой дела обстояли лучше. Мы хорошо ладили. Я доверяла ей и видела искреннюю заинтересованность в моей жизни. Мама у меня была очень спокойная и ласковая. Я пережила много болезненных моментов, уткнувшись ей в плечо и вдыхая аромат ее дорогих духов.
В свободное время я начала готовиться к конкурсу талантов. Я хотела станцевать в непривычном для меня стиле. До поступления в Экстру я занималась бальными танцами и решила воскресить в себе забытый навык.
К счастью, с поиском партнера сложностей у меня не возникло. Я написала трем парням из Экстры с просьбой помочь мне. Один из них согласился. Его звали Миша Орлов. Мы договорились, что в случае победы приз поделим пополам. Миша был идеальным партнером. Во-первых, он хорошо двигался. Во-вторых, у него был мягкий и уступчивый характер. И, наконец, он был совершенно не в моем вкусе, поэтому, проводя с ним время наедине, я думала только о выступлении.
Первые несколько репетиций мы с Мишей продумывали наш номер. Оказалось, что в его прошлом тоже было место бальным танцам. Мы смотрели записи парных выступлений на Ютубе, отмечали для себя моменты, которые нас зацепили, а потом пробовали исполнить их. К концу третьей репетиции хореография была готова, оставалось только отрабатывать и чистить ее. До конкурса талантов оставался месяц, и мы договорились репетировать раз в неделю.
Как-то вечером после тренировки мне написал Пешков и пригласил посидеть в кафе. Честно сказать, я не понимала, что за отношения сложились между нами.
Мы гуляли, целовались, переписывались перед сном, но все же чего-то не хватало. Между нами не было определенности. После прогулки со страстными поцелуями он мог не писать мне по два дня. В школе был приветлив и мил, но все же не как парень со своей девушкой.
Пару раз я пыталась вывести его на разговор в стиле "кто мы друг другу", но он незаметно для меня самой съезжал с этой темы. Злиться на Пешкова было трудно, он был такой позитивный и легкий, что я со своими вечным анализом казалась себе слишком замороченной.
В кафе я опоздала минут на десять, но все же пришла раньше Пешкова.
Когда мы сделали заказ, он коснулся моей руки и сказал:
– Ты сегодня как-то по-другому убрала волосы? Тебе идет.
Действительно, после долгой практики у меня наконец-то получилось заплести самой себе достойный "колосок".
– Надо же, ты заметил! В «Космо» пишут, что только 12 % мужчин замечают в женщинах смену прически или маникюра, – кокетливо отозвалась я.
– Я вообще очень внимательный! – усмехнулся Дима.
– А какого цвета у меня ногти? – спросила я, быстро спрятав руки по стол.
– Э… Розового? – он ткнул в пальцем в небо.
– Ха-ха, ты такой же как 88 % мужчин. Уже вторую неделю с этим цветом хожу, – рассмеялась я и вновь положила на стол руки с покрытыми черным лаком ногтями.
– Вот черт! – с улыбкой ругнулся Пешков.
Он пересел ко мне и нежно поцеловал. Сегодня он был в особенно хорошем настроении, много шутил и был ласков.
– Дим, мы столько времени проучились в одной школе. Почему раньше не общались?
– Просто раньше ты была маленькой.
– В смысле?
– Ну, в смысле ты выглядела как ребенок. А в этом году первого сентября я увидел тебя и офигел.
– Хочешь сказать, что за лето изменилась? Странно. Вроде я даже особо не подросла.
– Ну, кое-что у тебя точно подросло, – хитро улыбнувшись, ответил Дима.
Я захихикала и ткнула локтем в бок. Вскоре нам принесли заказ: "Цезарь" с курицей для меня и спагетти "Болоньезе" для Димы.
Наш ужин был в разгаре, когда дверь кафе открылась и внутрь вошла Яна Ширшикова. Я сжалась, мысленно надеясь, что она нас не заметит, но не повезло.
Увидев меня с Димой, она широко улыбнулась и двинулась к нашему столику. Черт бы побрал эту стерву. Почему она приперлась именно сюда?
– О, Янка, привет! Садись к нам, – Дима поднялся и обнял ее.
Садись к нам?! Я что-то упустила? Когда стало нормальным во время свидания приглашать за столик другую девушку?
– А я не помешаю? – поинтересовалась Яна, когда уже села за наш стол.
– Нет. Ты же не против, Саш? – Пешков посмотрел на меня невинными глазами.
Я кивнула и натянуто улыбнулась, в красках представляя, как Ширшикова в адских муках горит на костре.
– Ой, Димась, я только что с репетиции. Когда шла туда, было так тепло, а пошла обратно и чуть не околела. Все-таки осень уже чувствуется.
Ну какая дура! На дворе уже октябрь, а она только сейчас поняла, что осень! Да в таком проститутском платье не то, что в октябре, в июле замерзнешь!
– А что за репетиция? – поинтересовался Пешков.
– Я же решила участвовать в конкурсе талантов, – гордо призналась Ширшикова.
Ха! Сомневаюсь, что судьи оценят ее талант вешаться на чужих парней.
– И чем будешь удивлять? – спросила я.
– Я спою песню Земфиры "Хочешь?".
Я подавилась соком. Серьезно? Да с ее писклявым голосом нужно петь что-то вроде "А я все летала" Блестящих. Ну какая Земфира?
Дима с Яной вопросительно посмотрели на меня.
– Извините, не в то горло пошло, – буркнула я.
– Саша тоже будет участвовать в конкурсе с танцем, – поделился Дима.
– Правда? – Ширшикова вскинула брови. – Значит, мы с тобой конкуренты?
Кошмар! Я только сейчас заметила, какие у нее шлюшные брови. Тонкие, искусственно удлиненные карандашом.
– Ага, конкуренты, – кисло отозвалась я.
Остаток вечера напоминал отстойную романтическую комедию, где две девушки соревнуются за внимание парня, а он настолько глуп, что ничего не замечает. Когда я поняла, что Ширшикова основательно расставила свои сети и наедине с Пешковым нам не остаться, я притворилась, что мне срочно нужно домой.
Дима поднялся, чтобы идти вместе со мной, но я была так взбешена его инфантильным поведением, что отказалась от его сопровождения, сказав, что дойду сама. Если честно, я рассчитывала, что он скажет что-то вроде: "Я пришел сюда с тобой, уйду отсюда тоже с тобой». Но он лишь пожал плечами и чмокнул меня в щеку на прощанье.
Домой я вернулась взвинченная до предела. Мама работала в комнате, папа гипнотизировал телевизор в зале. Завалившись на кровать, я позвонила Аде и пожаловалась на свой вечер. Подруга отреагировала именно так, как мне хотелось: обругала Пешкова с Ширшиковой и посочувствовала мне.
– Иногда мне кажется, что он влюблен в меня, а иногда создается ощущение, что ему плевать, – грустно сказала я.
– Как говорила моя бабушка, если есть сомнения, нравишься ты парню или нет, значит, ты ему не нравишься.
– Так говорила твоя бабушка или ВКонтакте? – с подозрением уточнила я.
– Не суть. Он мудак, Саш. Брось его.
– Для того чтобы кого-то бросить, надо как минимум начать встречаться, – вздохнула я.
На следующий день в школе, к моему удивлению, Дима подошел ко мне на перемене и извинился за то, что не проводил.
– Я потом подумал, как-то некрасиво вышло, я ведь пришел туда с тобой, – сказал он.
– Больше так не делай, – примирительно улыбнулась я.
Пешков был слишком милым, чтобы долго на него злиться. Я была рада, что он сам осознал свою ошибку и извинился. Это ли не признак зрелой личности?
После четвертого урока, выходя из столовой, я заметила толпу ребят у стенда с объявлениями на первом этаже. Мне стало любопытно, и я приблизилась.
– Что там такое? – спросила я у стоящего рядом Булаткина.
– Вся школа стоит на ушах из-за Муслимова и его социальной акции, – пояснил он.
– Что за акция?
– Так как следующий год будет годом благотворительности, Максим предложил проект "Помоги ближнему", в рамках которого школьники будут делать посильные добрые дела.
– Например?
– Ну, типа отличники помогают отстающим одноклассникам в учебе, спортсмены организуют гимнастику для пенсионеров из нашего района. В общем, все те, кто в чем-то преуспел, на безвозмездной основе делятся своими знаниями и навыками с желающими.
Затея была, на первый взгляд, интересной и не лишенной добрых побуждений. Школьников она зацепила, и все увлеченно обсуждали новые способы сделать мир чуточку лучше. Антон сказал, что Максим все подробно расскажет сегодня на собрании Совета старшеклассников. Я не знала, насколько это все будет возможно реализовать на практике, но готова была выслушать.
Аде идея совсем не понравилась. Этого следовало ожидать, учитывая, кто был ее инициатором. Редкий день проходил без того, чтобы она не критиковала Муслимова. Поводы у нее находились всегда: его манеры, прическа, цвет рубашки, высказывания и даже голос.
В конце заседания Совета старшеклассников Максим, как и обещал, рассказал об акции подробнее. Он хотел внедрить систему взаимопомощи в жизнь нашей школы через специально созданный для этого аккаунт в социальной сети. Предполагалось, что каждый месяц будет формироваться план мероприятий, в рамках которых каждый сможет быть полезным окружающим. Максим считал эту систему взаимовыгодной, потому что у каждого человека есть как сильные, так и слабые стороны. Сильные являлись поводом помогать, а слабые – поводом принимать помощь.
– К чему говорить о взаимовыгодности, если это благотворительная акция? – едко поинтересовалась Ада.
– А по-твоему, всегда должен быть победитель и проигравший? Кто сказал, что в благотворительности не может быть концепции win-win? – парировал он.
– Это только в теории все гладко, а на деле возникнет куча спорных моментов. Как добиться справедливости в распределении оказанной и принятой помощи?
– Все зависит от тебя. Хочешь сделать доброе дело – делай. А если ты боишься перетрудиться в деле совершенствования мира, что ж, выбор опять за тобой.
– Но старшеклассники сейчас и так загружены выше крыши, а ты хочешь взвалить на нас обязанности целого благотворительного фонда, – протестовала Ада.
– Я считаю, что время для добрых дел можно найти всегда. Я надеюсь на поддержку тех, кто думает так же.
– Я согласна с Максимом, – сказала Алина Юкина. – Волков бояться – в лес не ходить. Мы должны хотя бы попробовать, вдруг их этого выйдет что-то стоящее.
Ада сверкнула злобным взглядом, и завязалась перепалка. Были люди, которые верили в идею Максима и хотели ее реализовать, а были и скептики, разделяющие сомнения Ады. Я не принимала ничью сторону, потому что сама толком не понимала, что думаю на этот счет.
Спустя пятнадцать минут жарких споров Светлана Викторовна нарушила свое молчание, заявив, что раз акция вызывает столько дискуссий, нужно сформулировать идею в понятной и краткой форме, а потом устроить общешкольное голосование. На этом и порешили.
Как всегда после споров с Максимом Ада брызгала ядом. Даже на следующий день ее настроение не поднялось. В столовой она сидела и громко обсуждала со всеми, кто готов был ее слушать, несуразность идеи Муслимова:
– А знаете, почему он корчит из себя святошу? Потому что хочет заработать себе репутацию защитника народа, прежде чем его папочка начнет толкать его по своим стопам, чтобы все говорили, что Муслимов-младший добился всего сам.
– О чем ты? – спросила у Ады незнакомая мне девчонка.
– О том, что всем известно, кто отец Максима и ради чего весь этот цирк.
– А кто его отец? – поинтересовался парень за соседним столом.
– Его отец – политик, но что это значит? – перебила я открывшую рот подругу.
– Да, его отец политик. И, конечно, Муслимов тоже пойдет в политику. Сейчас собственный имидж стал ему особенно дорог, ведь учеба в школе заканчивается и начинается взрослая жизнь. Если Максиму удастся протолкнуть этот проект, об этом обязательно черкнут в какой-нибудь городской газетенке и непременно упомянут главного деятеля Максима Муслимова.
– Ты считаешь, что он делает все ради собственных корыстных интересов? – удивленно спросила Алина Юкина.
К диалогу прислушивались все новые и новые люди.
– Конечно! Нахрен мы ему не сдались. Все десять лет школы Максимка жил в свое удовольствие и думать не думал о помощи нуждающимся, а сейчас ему стало очень надо. Типичный политикан, который продвигает свои интересы, прикрываясь благими делами.
– Это всего лишь твое мнение, – сухо заметила я.
Ее неприкрытая агрессия начинала меня раздражать.
– Это не только мое мнение! Это мнение всех, кто хоть немного умеет читать между строк!
– То, что его отец в политике, не является доказательством того, что Максим зарабатывает себе репутацию. А даже если и так, то что в этом плохого? Его затея никому не навредит, только наоборот, – протестовала я.
– Может, и так! Но меня бесит, что он лицемерит, извлекая свой шкурный интерес из всего, что говорит и делает. А вы и рады развесить уши и провозгласить этого напыщенного петуха героем! – гневно ответила она.
Покачав головой, я бросила взгляд в сторону и, вздрогнув, заметила, что Максим Муслимов, прислонившись к колонне, внимательно слушает, как Ада на всю столовую поливает его грязью. Я не знала, давно ли он там стоял и все ли он слышал. Он смотрел на Аду без злости, но сосредоточенно, слегка прищурив глаза. А она тем временем распалялась все больше, называя его ханжой, фарисеем и просто засранцем.
Выпучив глаза, я уставилась на подругу, пытаясь взглядом дать ей понять, что Максим рядом. Однако она была так увлечена своей гневной тирадой, что не заметила моих знаков.
– Ада, остановись. Ада. Ада! Да замолчи ты, наконец! – мне пришлось повысить голос.
Ада недоуменно уставилась на меня. Я метнула взгляд в сторону колонны. Проследив за ним, Ада заметила Максима, быстро отвернулась и начала вилкой ковыряться в еде, демонстрируя, что ее монолог закончен.
Вслед за ней остальные ребята тоже увидели Максима и стали разбредаться. Через пару секунд Максим поправил рюкзак на плече и, не сказав никому ни слова, покинул столовую.
– Что за цирк ты устроила? – сердилась я на подругу. – Даже если так думаешь, к чему переходить на личности?
– Больно много ты понимаешь, – огрызнулась Ада, отвернувшись от меня.
Честно сказать, в последнее время я перестала узнавать свою подругу в моменты, когда поблизости был Максим или когда речь заходила о нем. Из доброй, веселой и острой на язык девчонки она превращалась в злобную фурию. Я до сих пор не до конца понимала, чего Ада так бесится, но обсуждать это сейчас не хотелось. Ни к чему быку лишний раз напоминать про красную тряпку.
