Текст книги "Я же тебе сказал... (СИ)"

Автор книги: Татьяна Волк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 7 страниц)

– Сколько раз просил, чтоб ты не курила? – Я пожимаю плечами и виновато улыбаюсь.

– Привычка.

– Руки бы отбил тому, кто тебе её привил. – Голос хриплый ото сна. Забирает у меня из рук сигарету и тушит в пепельнице. Мне немного смешно, потому что я вспоминаю слова Нины Константиновны. «Да я женщина и я курю. Мужские сигареты! Это позволяет мне почувствовать себя с ними на равных. И потом есть что-то мистическое в этой струе дыма. Завораживает и успокаивает. Прежде чем осуждать меня, деточка, просто попробуй». Мужские руки тянут меня с подоконника обратно в постель. Он опять остался у меня на ночь. Не знаю кто у него. Мы не говорим о других. И он прячет от меня телефон. С хитрой улыбкой. Знает, что меня это задевает. Мне немного интересно. И я ревную. Даже если у меня нет на это больше прав. Но не хочу говорить на эту тему, потому что мы опять возвращаемся к тому, что больше всего его волнует. Почему я уехала?

– Я приду к тебе сегодня? – говорит уже в дверях. У него хорошее настроение. Я стою рядом и держусь за ручку двери, чтобы её закрыть. Качаю головой.

– Нет. Я буду не одна. – Вижу, как улыбка сползает с его лица и прежде чем из его рта вырывается что-то кроме: «А с кем?» и он приходит в себя и останавливает меня, захлопываю дверь перед его носом. Он стучит кулаком в дверь и ещё пару раз звонит. Требует, чтобы я ему открыла, но, так и не дождавшись моей реакции, уходит к себе. Мы ведь встретимся на работе?

Целый день сверлит меня взглядом, и ждет, пока я пойду в курилку. Мужественно держусь. Что я должна делать? Признаться, что сбежала от него к его же тётке? Признаться, что сегодня я буду с ней? Как-то нелепо и неправдоподобно. В конце концов, он уже «тоже» не один. И вряд ли будет коротать вечер в одиночестве и в тоске по мне.

Всё-таки не выдерживаю, и пытаюсь улизнуть, пока он отвлекся на разговор с Малышевым. Нервно курю, пытаясь как можно быстрее добить сигарету. Не успела. Опять появляется за мной. Он зол, но ничего мне не делает. Просто стоит рядом.

– С кем ты будешь?

– Это так важно? – беспечно пожимаю плечами. – Я свободная девушка.

Боюсь смотреть в его сторону, чтобы он не сказал мне, куда бы мог запихнуть мне эту свободу.

– Максим, я буду с о… с отцом. Доволен? – Всё-таки не умею толком врать. Надо же было закашляться в такой неподходящий момент. Смотрю на него и понимаю, что ни грамма мне не поверил.

– С отцом?! – сквозь зубы выталкивает из себя. По взгляду вижу, что готов придушить, но вместо этого разворачивается и уходит. Слышу, как за дверью его кулак обрушивается на косяк. Его быстрые шаги, словно за ним гонятся черти.

Я зажмуриваюсь и ругаю себя последними словами. Хочется материться. «Ты должна уступить дорогу. Мой мальчик счастлив». Похоже, я всё-таки уступила Максима и больше он ко мне не вернется.

24

Вечером сижу на кухне с Ниной Константиновной. Она с интересом рассматривает обстановку и одобрительно качает головой.

– Не понимаю я эти современные штучки, но у тебя довольно миленько.

Позже вечером огорошивает меня известием:

– Я сдала свою квартиру, и какое-то время поживу у тебя. Ты ведь не выгонишь старушку?

Я пожимаю плечами и ошарашенно улыбаюсь.

– Нет, конечно! – После всего, что она для меня сделала, это было бы вопиющей неблагодарностью. – Но разве Вам не хочется уделить внимание родственникам?

– После всего, что мы с тобой пережили, мне кажется, ты стала мне самым близким родственником. По крайней мере, только у тебя не встают волосы дыбом, когда ты в три часа ночи застаешь меня с сигаретой на кухне. – Нина Константиновна смеется, и через несколько минут я ухожу в душ.

Вода бежит быстрым потоком, и я едва успеваю завернуться в халат, когда слышу звонок в дверь.

– Молодой человек, это просто непозволительное хамство заявиться к одиноким дамам в таком свинском состоянии! – выговаривает кому-то в дверном проходе Нина Константиновна. Присматриваюсь и с удивлением обнаруживаю, что этот парень, который еле держится на ногах и не может выпустить бутылку из рук Максим. Вижу, как выражение его лица сменяется с разъяренного на шокированное.

– Тёть Нина?! – в полном недоумении выдыхает Макс и я, пробившись к нему, затаскиваю его в квартиру, пока он со своей двоюродной теткой не устроил подобие индийского фильма на моей лестничной клетке. Ему сложно держать равновесие и он опирается на стену, пока я вожусь с дверными замками.

– Ты говорила, что будешь с мужчиной, – еле ворочая языком, выдает мне парень, и я пытаюсь отпихнуть от себя его руки, которыми он обвивает мою талию и тянет к себе.

– Я говорила, что буду не одна! – краснея цежу сквозь зубы, одновременно пытаясь отцепить его пальцы от пояса своего халата. Нина Константиновна только хитро улыбается и делает вид, что ничего не понимает.

– А что такое, племянник? Почему тебя удивляет, что твоя тётка решила навестить подругу. В конце концов, Катя одинокая и свободная девочка и вправе сама решать, кого принимать у себя в гостях. Даже если это посторонний мужчина. А вот что здесь делаешь ты? Мне совершенно не понятно.

Максим сфокусировал взгляд на женщине и попытался собрать мысли в кучу. Ответ на вопрос «Что делала его Киевская тётка в моей квартире?» в данную минуту был для него таким же необъяснимым, как если бы у него вдруг спросили, «Почему в этой галактике столько планет?»

Ещё и случайно оброненное тёткой определение моего статуса «Катя одинокая и свободная девочка» явно вызвало в его душе очевидный протест.

– Я к жене пришел, – растерянно хмыкнул Макс и наконец, выпустив из рук мой пояс, начал стягивать с себя парку.

– Уморительно, – снисходительно заметила Нина Константиновна. – На днях мне звонила твоя мама и сказала, что у тебя идёт дело к свадьбе с какой-то девятнадцатилетней профурсеткой. И после этого ты имеешь наглость заявляться к Кате, и опять пудрить мозги этому несчастному ребенку?! Оставь уже бедную девочку в покое, она итак из-за тебя настрадалась!

Я даже не ожидала от Нины Константиновны, что она будет так наседать на Макса и говорить то, от чего он едва красными пятнами не пошёл.

– ОНА настрадалась?! – выдохнул Максим и растянул губы в не верящей улыбке. – Может, тогда скажете своей бедной девочке, чтобы не удирала от мужа к какому-то упырю в другую страну! Увидела меня на больничной койке, и стало страшно?! Вот она ваша бедная девочка! А я любил её, дуру! Три года ждал, что она вернётся! Хоть бы строчку написала! Хоть бы полслова! Ни звонка, ни писем! Всё чего дождался это того, что она подала на развод. Отпусти её, сынок, она нашла другого мужчину, – передразнил он чужие слова. – Я должен её отпускать?! Да не пошли бы вы все на хрен с такими просьбами!

– Ах, какие мы грозные, – ехидно поддела Макса Нина Константиновна, ничуть не испугавшись его гневной тирады. Меня для них словно уже и не существовало в этой комнате вместе со всеми моими возражениями. – Какие пафосные слова мы знаем. Любил! Что же ты за три с половиной года несколько дней не смог выкроить, чтобы хотя бы приехать к ней?!! Конечно, то ты в больнице поправляешься, то об учёбе вдруг вспоминаешь! То по девочкам бегаешь! Думаешь, Инна ей не рассказывала о твоих подвигах?! Она нам всё рассказывала, так что не строй из себя обиженную овцу и давай уходи отсюда!

Максим тряхнул головой и сузил глаза.

– Катя всё это время звонила моей матери?

А вот тут я решила, что стоп, и уже точно пора позакрывать им рты.

– Так всё! Хватит! – выкрикнула я, так чтоб меня, наконец, услышали. Даже руки вытянула, словно пытаюсь оттолкнуть их друг от друга. – Нина Константиновна, если бы я знала, что Вы тут же начнете всем вокруг обо мне докладывать, я бы Вам в жизни о себе ничего не рассказывала! И ты тоже..! Иди к себе, Максим!

Максим в ответ только одарил меня небрежным взглядом, словно какое-то незначительное препятствие или боевого хомячка. Боевого-то боевого, но ведь всего лишь хомячка. И отодвинул меня в сторону:

– Ты помолчи теперь. Тебе уже давали слово, – обронил он мне и опять заговорил с тёткой, понимая, что это сейчас единственный человек, который может пролить свет, на мое больше чем трехлетнее отсутствие.

– Моя мать что, знала, где Катя?

– Знала?! – фыркнула Нина Константиновна. – Да она её ко мне и отправила!

– Так Катя что, всё это время жила у Вас??! – всё ещё не мог принять для себя Максим. Не хотелось верить, что всё это время его так нагло обманывали.

– А ты думаешь, мы с ней на вокзале познакомились?! Конечно, она жила у меня!

– Но зачем??! – в недоумении выдохнул Максим. Даже руками всплеснул. Да что там, он даже протрезвел, похоже, за эти несколько минут.

– Да затем, чтоб тебя дурака не убили. Или ты действительно веришь, что беременная девушка сбежала бы от мужа к черту на кулички из-за одной своей прихоти?! Гипса она твоего испугалась! Как же!

Я закрыла глаза и прикинула, в какую бы сторону удрать от Максима, таким убийственным взглядом он меня наградил. Только прежде чем он хотя бы двинулся в мою сторону, рванула в свою комнату и закрыла за собой дверь.

Уже через несколько минут услышала громовые удары в дерево.

– Открой дверь! По-хорошему прошу! – Ага, как же. Знаю я это по-хорошему.

– Я тебе что, Анастейша Стил? Разбежался!

– Не веди себя как ребёнок. Открывай!

– Нет!

Слышу за дверью его тяжёлый вздох и слабую попытку достучаться до моего благоразумия.

– Ну, подумай сама, я тебя за всё это время хоть раз ударил?

– Нет!

– Тогда открывай!

Ух! Да знаю я, что веду себя, как последняя идиотка, но не могу заставить себя посмотреть ему в глаза. Мне страшно. Меня пугает возможная развязка. Меня пугает, что всё может закончиться и то, как это может закончиться.

– Это был мой ребёнок?

– Козёл! – выпаливаю в праведном возмущении. Макс продолжает свой допрос усталым голосом.

– Что с ним случилось? Аборт сделала?

– Да пошел ты! – по-дурацки огрызаюсь я. – Я её потеряла! Ясно тебе! Я хотела этого ребёнка, но…

Голос срывается, глаза опять застилают слёзы. Каждый раз, когда думаю о ней. Сама не понимаю, как вдруг оказываюсь в его руках, и он прижимает меня к себе.

– У тебя был кто-то кроме меня? – решается на последний вопрос и не может сдержать улыбки, когда я начинаю колотить его по плечам и спине.

– Да ты урод моральный! Кобелина, ты ещё смеешь задавать мне такие вопросы?! Да я тебя прибью сейчас! Я как дура ждала тебя почти четыре года, пока ты с… – Мой крик заглушили его губы. Положение вдруг резко сменилось на горизонтальное, и я поняла, что он пытается развязать пояс моего халата на постели, которую я расстелила для Нины Константиновны.

– И не смей меня целовать! – хрипло выговариваю прямо в его расползающуюся по лицу улыбку. – У тебя оказывается, для этого невеста есть!

– Ничего не знаю, я до сих пор женат. – Ухмыляется Максим и убирает волосы с моей шеи, чтобы поцеловать.

Смотрю на него в полном недоумении.

– Подожди. Это шутка такая?

– Какие уж тут шутки. – Макс всё-таки замечает мое состояние и понимает, что требуются кое-какие объяснения. – Ты не явилась в суд. И документы не все подала.

– Я думала, это в твоих интересах!

– Я вообще не собирался с тобой разводиться! – Макс опять растягивает губы в улыбке и притворно зловеще сообщает: – Пока тебя не найду и не отомщу за бесцельно прожитые ночи. За все неприготовленные тобой завтраки и ужины. За не согретую постель и одинокие будни. Пятьдесят оттенков серого? Ха! Детка, да скромные шалости чернокожего парня покажутся тебе невинной забавой по сравнению с тем, что я с тобой сделаю, до того как услышу твоё «Максик, я тебя люблю!» «Максик, ты лучший!»

Не выдерживаю и начинаю хихикать.

– Это другой фильм. Максик пьян и слишком рано себя короновал.

– Так, а ну не сметь, мне перечить. А то сейчас накажу!

Ничего не могу с собой поделать мне опять смешно. В итоге меня самым наглым образом внезапно переворачивают на живот и я пытаюсь понять, что он со мной собрался делать, после того как задрал мой халат чуть ли не до пояса.

С трудом сглатываю, при виде того, как он медленно вытаскивает ремень из пояса джинсов. Мне уже не до шуток.

– Максик, тебя не смущает, что твоя тётя может войти к нам в любой момент? – лопочу я в жалкой попытке его остановить. Как и его руку на своей заднице, вместе с ремнем, которым он начинает по ней скользить. Пока бережно и нежно. Но Макс пьян, сердит и я его в таком состоянии ещё никогда не видела, чтобы точно знать чего от него сейчас можно ожидать.

– Она ушла прогуляться перед сном, а я запер дверь комнаты, – насмешливо выдохнул Макс мне куда-то в ухо.

– Эм, Максимка, но она ведь может вернуться. В любой момент. – Изо всех сил стараюсь быть убедительной. Но судя по всему у меня это плохо получается. Рядом со мной с хлопком опускает ремень на кровать. Плетенный. С железным набалдашником. В ужасе вздрагиваю, закусываю губу и пытаюсь вывернуться из его рук. Впрочем, в таком положении мне даже с пьяным Максом справиться не удается.

– Максик, я тебя люблю. Ты лучший! Хотя мне тебя, козла, даже и сравнивать не с кем! – Выпаливаю в последней попытке заставить его не обрушивать, этот чёртов ремень на мой нежный зад.

Не удалось. Вскрикнула от неожиданности, когда почувствовала прикосновение чего-то влажного к своей… Это что язык??! Хотела вывернуться и посмотреть, но вместо этого сжала пальцами одеяло под собой и спрятала в нем же лицо, чтобы заглушить ещё один крик. К черту порки! Эта мелкая козлина всегда найдет способ, которым меня можно мучить! И ТАК мучить, что потом ему же хочется быть благодарной.

25

Ночью лежу на диване у него под боком. Всё хорошо? Или ещё нет? Или мне это вообще всё только приснилось и сейчас я очнусь в своем обычном дурмане, из которого не вижу выхода уже который год. Он тихо и размеренно дышит. Как же хочется курить! Аккуратно высовываюсь из-под одеяла, только чтобы его не разбудить. Набрасываю на себя халат и крадусь на кухню. Там за столом не включая свет, уже сидит Нина Константиновна. Это её третья сигарета. После первых двух лет меня уже не удивляет одинокая женщина, в темноте разглядывающая вид за окном.

– Нехорошо я тебе подстроила. – С хитрой улыбкой качает головой, через две минуты нашего молчания. Я с опаской затягиваюсь дымом. Если проснётся, опять будет читать мораль. – Гордость иногда сильнее любви.

– При чем тут гордость? Это его мама, – шепчу я. Неужели все ждали, что я брошусь наговаривать на другого человека, чтобы обелить себя? – Я ведь правда от него уехала.

– Бывают разные причины, – также шепотом отвечает мне Нина. – Иногда, очень редко, они бывают уважительными.

Я затягиваюсь и выпускаю струю дыма. Но начинаю кашлять, когда вдруг слышу его сердитый голос:

– Так вот откуда в тебе это?

Поднимаю голову, и натыкаюсь на его убийственный взгляд. В какое бы окно выпрыгнуть? Нина Константиновна живо встает и видимо думает о чем-то схожем.

– Ой, что-то я засиделась с вами, молодёжь. Старая больная женщина. Ой, кости хрустят, – Если она сейчас ещё и ногу начнет подволакивать, как делает каждый раз, когда нужно оплачивать счета, идти в магазин, или что-то делать по дому я не выдержу и рассмеюсь. Это её старый трюк для девочек-школьниц, забегающих помочь пенсионерке, контролеров и для меня в первое время, когда я у неё только поселилась. А Макс меня потом живьем съест. – Пойду-ка я спать, – бормочет Нина Константиновна. Я поворачиваюсь в её сторону и прикрываю рот ладонью. Так и есть. Хромает.

– Я исполню любое твое желание, если ты бросишь курить, – неожиданно заявляет Макс, стоит его тётке удалиться. – Подумать не мог, что взрослые женщины тоже поддаются дурному влиянию.

– Спасибо, что хоть старой калошей не назвал! – насупилась я и убрала от его глаз недокуренную сигарету. – С чего вдруг такие предложения?

– Понимаешь. Тебе надо бросить… – Хлопаю ресницами, разве что не взлетаю.

– Очень аргументированно.

– Уже два месяца как… – Вкрадчиво говорит он, и я, так и не дождавшись продолжения, взмахиваю рукой.

– Ты тренируешься для конкурса «Оборви фразу в самый интересный момент»? Что, по-твоему, ты мне хочешь сказать?

– Ты становишься нервной, раздражительной… – Я не понимаю, к чему он клонит. Я становлюсь нервной и раздражительной из-за таких разговоров. Назло ему делаю затяжку и выпускаю струю дыма прямо в лицо. – Потом у тебя начнёт расти живот. – Заявляет мне Макс, и я начинаю кашлять.

– Это что, тонкий намёк на то, что мне пора перестать есть? – Осматриваю свои бедра и плоский живот. Чего ему надо ещё? – Всё у меня нормально! С весом! – Добавляю я вслух и не могу понять к чему на его физиономии такая ехидная улыбочка.

– Это намёк на то, что есть надо больше… – заявляет мне эта рожа, и забавляется, глядя на мои нахмуренные брови.

– Я не пойму, я толстая для тебя? Или худая? – Кажется, начинаю злиться, и мистически ползущий по воздуху дым от догорающей сигареты меня уже ни хрена не успокаивает.

–Как для одного нормальная. Как для двоих худая. А ведь нас будет трое. Всегда мечтал о таком эксперименте. – Я в ах…

– Что?! – выдавливаю из себя и сжимаю руки в кулаки. – Куликов, ты охренел совсем?!!

– Детка, я только хотел сказать, что последние два месяца очень старался, чтобы сделать тебе маленького. А ты о чём подумала? – Невинно хлопает ресницами, но широкая и издевательская улыбка от уха до уха не слишком вписывается в этот его образ показной невинности.

– И почему ты так старался? – изогнув бровь, через минуту спрашиваю у него. Максим расположившись у моих ног, примерно кладет руки на мои коленки и заглядывает в глаза.

– Не надо делать лицо кота из мультика про Шрека, – предупреждаю его я. Вот только губы все равно расползаются в улыбке.

– У меня такая стратегия, Катюш. Я делаю тебе детей, ты становишься толстая и некрасивая, благодаря чему всякие Васи, Пети и Оресты бросают тебя, и ты от безысходности остаёшься со мной.

– Гениально, – притворно согласно сообщаю ему я. Опять он втягивает меня в свой шуточный балаган. – Вот только есть одна проблема. Тебе-то я зачем буду нужна, если стану толстой и некрасивой?

Максим перестает дурачиться и снежностью гладит меня по щеке.

– А я тебя люблю. И поэтому у меня нет выбора, кроме как принимать тебя толстой, старой, неверной или некрасивой.

Мило. Но хотелось бы уточнить.

– Я сейчас не поняла по поводу неверности. Это ты так намекаешь, что не против свободных отношений?

Всё показное благодушие как маска разом слетает с его лица, и передо мной предстает мой обычный привычный монстр с совсем другим голосом.

– Губу закатала! – Хмыкнул Максим и потянул меня обратно на диван. – Я тебе сейчас устрою свободные отношения! Чтобы и мысли такой в твоей голове не возникало! Ты меня поняла?!

– В Киеве не любят диктатуру. – Брякнула я, и съежилась под его устрашающим меня взглядом. Совсем не страшно. На самом деле он мне даже нравится таким. Да что там. ОН мне любым нравится. В любом его проявлении Максим для меня идеален. Не всем же любить принцев с частным самолетом в ангаре. Иногда можно любить обычного парня.

Только если он не пытается поставить на твоем теле засос да ещё на самом видном месте. Я его убью когда-нибудь! Но уже точно не сегодня, потому что за такой поцелуй, в который раз готова простить ему всё, что угодно.

26

– Опять она? – Это истеричный голос Инны Павловны в моей квартире. Я сегодня ходила к отцу и задержалась у него. А теперь вот стою под дверью собственной квартиры и не решаюсь войти. Как-то слишком много в ней сейчас Куликовых скопилось. Закурить бы, но держусь из последних сил. Диагноз Максима уже месяц, как подтвердился. Я безнадежно беременна. Это-то и злит его мать, явившуюся в мой дом.

– Сыночка, ну вот что ты в ней нашел? Ты ведь нашел такую хорошую девочку. Настенька, из приличной семьи. Дочь моей подруги. И к тому же ей всего девятнадцать, а значит, ещё уйма времени и возможностей, чтобы родить.

– Инна, побойся Бога, – встряла в их разговор Нина Константиновна. – Он же не сучку на случку себе выбирает.

– Мама, это ты нашла эту хорошую девочку. Это ты решила, что она такая хорошая. Так может ты, и женишься на ней! – Макса жутко раздражают эти разговоры, но любимому сыну тяжело вырваться из-под опеки горячо любящей его матери. – В конце концов, это моя жизнь, а не твоя! Мне не нужна твоя Настенька! Я уже женат и скоро стану отцом. Так что хватит лезть в мою жизнь! Ты итак наломала в ней дров, как в своей собственной!

– Она что, решила привязать тебя к себе ребёнком? Нагуляла где-то как тогда, а ты и уши развесил?! – Какой противный голос. Ещё и Макс в конец взрывается.

– Я долго слушал! Ты знала, что это мой ребёнок и всё равно отправила её… Куда угодно лишь бы подальше от меня да, мама?! Что ты мне говорила тогда? Что она поделилась с тобой тем, что залетела от другого и хочет уехать?! Что врачи перепутали диагноз, и она испугалась, что ей придется возиться с инвалидом, да ещё и с нелюбимым?! Тебе было плевать на нас! Ты поступала так, как тебе удобно! Всё для того, чтобы отсечь все лишнее. Все, что не вписывается в твое представление о картине моего идеального счастья! А то, что для меня она идеальная! То, что я её люблю, тебе было знать слишком неудобно! НЕУДОБНО, да мама?!

Кажется, он довел свою мать до слёз, но всё что она смогла из себя выдавить это требование не повышать на неё голос.

В квартире кроме сдавленных рыданий и шуршания уже ничего не было слышно и я, закусив губу, стала опять рыться в сумке в поисках ключа. Внезапно дверь передо мной распахнулась, и взъерошенный Максим с наброшенной на плечи курткой сначала на секунду замер от неожиданности, а потом схватил меня за руку и потянул к лестнице. Я даже спрашивать не стала, куда он собрался меня вести, потому что заходить одной в это логово я без него сейчас всё равно не решилась бы.

Мы где-то час сидели на скамейке в соседнем парке и ели булку, купленную мной в магазине. Я пробовала было оставить что-то и для голубей, но надо знать Максима. Носится теперь со мной, как с фарфоровой вазой. Это он боится, что наш малыш не родится. А я, молча вынуждена терпеть его заботу. Впрочем, когда о тебе заботится любящий тебя мужчина это даже приятно. Иногда.

Настроение ни к чёрту, но мы же не маленькие дети, чтобы вечно прятаться от родителей. Так же за руку возвращаемся домой, и застаем Нину Константиновну и мать Максима на нашей кухне. Обе сидят за столом, рядом папина клюквенная настойка.

– Да если бы я знала, что эта скотина… – голосит вдруг Инна Павловна, и я пытаюсь затащить Максима обратно в подъезд. Макс тоже опять начинает вспоминать боевую стойку, как собака, которой сейчас должны крикнуть: «Фас!» Чувствую готов за меня заступаться и опять скандалить с собственной матерью. Только мне-то это совсем не нужно. Я же сама скоро стану мамой и могу понять чувства той, которой сын треплет нервы из-за какой-то… Да чего угодно. Это же два самых близких человека! – Говорит, что мой сын с крыши полетает, представляешь? Ну, вот что мне было делать? Ну, жалко мне их. Но своего сына-то жальче. У мужиков баб этих знаешь, сколько бывает, а жизнь-то одна. Я и сама испугалась, когда он передо мной трясти её начал? Дядя в милиции, сам как бандит. Сделает что-то с моим Максюшей, а я ему двадцатилетнему, цветочки на могилку должна носить?

– Инна, ты не права. Ты должна была ему рассказать, что она у меня, – хлопает её по руке Нина Константиновна. Я расслабляюсь и стаскиваю с шеи шарф. Это они уже Антона парафинят. – Ну, давай. О мертвых или плохо или хорошо, – теть Нина поднимает рюмку и дает знак моей свекрови сделать то же самое. Только Инна Павловна морщится, словно съела лимон и шипит:

– Да чтоб этому козлу и посмертно икалось! Я бы может уже дважды бабкой была, если бы не эта шваль!

– Ну… Можно и так, – согласно машет рукой Нина Константиновна и тянется губами чтобы пригубить настойку.

Я случайно задеваю какой-то зонт, явно не мой и он с грохотом падает на пол. Все естественно поворачиваются в мою сторону, и к моему удивлению Инна Павловна расплывается в пьяной улыбке.

– Детки пришли! – радостно констатирует она, и я в недоумении смотрю на Нину Константиновну. Воистину эта женщина обладает великим даром убеждения и умением любую ситуацию перестроить на свой лад.

27

Перемирие. Вот как это можно было бы назвать на самом деле. День, когда Нина собрала всю мою большую семью вместе с друзьями в нашей маленькой квартире и решила устроить нам с Максимом годовщину свадьбы, о которой мы благополучно забыли. Такое это было странное событие в нашей жизни. Женились, как будто походя и по ошибке, а с тех пор не можем забыть друг друга, так прочно нас связали эти узы.

– Ну, что же, ребята, это как говорится ваши и огонь, и медные трубы. Всё это вы уже давно прошли, и раз решили после этого быть вместе, значит это и в самом деле, настоящая любовь. – Начал было Генка, примерно поднявшись со своим бокалом и привлекая к себе внимание.

– Ген, ты уверен? Может это я та Катя, с которой он должен сейчас сидеть? – раздается насмешливый голосок моей сестрёнки. Ну, не могла она так просто упустить этот момент и не подшутить над своим бывшим парнем, который меня вместо неё в загс уволок. Генка растерянно таращит на нас глаза и хмурится.

– Так, Катя! Что ты тут, «Зиту и Гиту» мне устраиваешь? Быстро к мужу пересела!

Катя улыбается, но послушно идет к Максиму, и мы с ней меняемся местами за столом. Никто и не замечает подмены. Только вот Олег с Максимом с минуту на нас смотрят, а потом Максим качает головой и обращается уже к брату:

– Жену мне верни. И свою забирай.

Катька в ответ томно проводит пальчиком по его щеке и с озорным блеском поддевает:

– А может, всё-таки поменяемся? Неужели разлюбил меня? – Шутка, но когда Олег, чтобы поиздеваться над младшим братом небрежно закидывает мне руку на плечо, тот встает из-за стола и идёт за мной.

– А всё-таки, как ты нас отличил? – никак не угомонится Катька, даже после того, как вернулась под надежное крылышко Олега.

Максим с нежностью смотрит мне в глаза, и говорит.

– Я просто нашел в вас серьёзное отличие. – Я даже губу закусила и нахмурилась в ожидании, что он сейчас при всех заявит про размер груди, как мой главный недостаток в отличие от моей сестренки. Но прежде, чем Катька начала спрашивать о том, что же это за отличие Макс сказал:

– В тебя я был просто немного влюблён, а с ней я хочу прожить всю жизнь. – Девушки умилённо заохали, глядя на то, какими любящими глазами он на меня смотрит, и я тоже наградила его улыбкой. Может же, когда захочет.

Папа тоже начал рассказывать что-то про начало большой семьи, которая зарождалась ещё у него на глазах.

– Я тот, кто помнит их ещё тогда, когда одна из них под стол пешком ходила. Грустно осознавать, что дети взрослеют, что сам готов стать дедушкой…

– Особенно, когда ещё не готов спать с бабушкой. – Поддакнул ему кто-то из друзей Макса. Это старая шутка, но все уже в таком расположении духа, что готовы смеяться над чем угодно.

Только уже поздно ночью, когда все разошлись, я застала на кухне Нину Константиновну.

– Здорово я вам тут все… разрулила? – с грустью спросила меня женщина, ввернув новое слово, подхваченное, кажется, от Бульдозера. Вечно забываю настоящее имя этого парня.

Я киваю головой и не понимаю причины её сегодняшней грусти.

– Не обращай внимания. Это возрастное. – Машет она на меня рукой и прогоняет в комнату.

– Тебе сейчас вредно дымом дышать. А мне, наверное, пора обратно в Киев.

Я отрицательно качаю головой и улыбаюсь.

– Нет, не пора.

– Конечно пора. Зачем вам молодым одинокая, больная старая тетка?

Она встает и собирается идти в свою комнату. Главное чтобы ногу не подволакивала. Если начнёт хромать, значит, хочет остаться. Нина Константиновна делает шаг и припадает на правую ногу. Потом словно опомнилась и второй шаг уже выходит ровнее и с гордо поднятой головой.

– Когда мы с Максимом гуляли в том парке в четверг, то встретили там одного мужчину.

– Небось, какой-нибудь пень замшелый? – снисходительно замечает Нина Константиновна. И прячет интерес за ровной осанкой.

– Нет, всё как вы рассказывали. Ровно в семь часов. На той самой скамейке и со скромным букетом полевых цветов.

– Наверняка ждал какую-нибудь сорокалетнюю профурсетку! – фыркает Нина Константиновна. – Завтра же возвращаюсь в Киев!

– А кто мне рассказывал, что любви все возрасты покорны? Неужели Вы так легко готовы уступить понравившегося Вам мужчину какой-то… профурсетке?

– В моём возрасте уже смешно бегать за мужчинами! – пытается убедить себя женщина.

– Вы говорили, что в Вашем возрасте уже смешно кокетничать, трусить и упускать последний шанс. А вот про то, что вредно бегать за любимым мужчиной я не помню. Тем более что мне Вы говорили совершенно противоположное.

Нина Константиновна опять фыркнула и всплеснула руками.

– Двадцатилетнюю девочку ни один нормальный мужчина мимо себя не пропустит, а вот если за ним начнет бегать такая старая калоша как я, тогда конечно тут возможны и другие варианты.

– Но ведь вы встретились, когда вам было за тридцать. Случайное знакомство в поезде. Вы были замужем. А он был женат. И вы оба тогда решили, что не будете рушить ваши семьи ради сиюминутной прихоти. Пошлых страстей, как Вы выразились. Вы рассказывали, что договорились прийти на эту скамейку в парк, если вы останетесь в одиночестве. Что Вы будете ждать друг друга на том самом месте. И если этот мужчина даже спустя столько лет выполняет свое обещание, то это наверняка не потому, что он ожидает увидеть перед собой тридцатилетнюю женщину.

– Он приходит, потому что он настоящий мужчина, милочка, а настоящий мужчина ДОЛЖЕН уметь держать своё слово.

– Как и настоящая женщина. Вы дали ему слово прийти! Вот и придите к нему! Даже если просто для того, чтобы он мог в Вас разочароваться! Стыдно, Нина Константиновна!

Женщина вздернула подбородок и резко направилась в свою комнату. Но уже через три шага опять вернулась и, подняв вверх указательный пальчик выговорила.

– Нет, я пойду к этому истукану. Просто чтобы доказать тебе, что права я. А не ты! Да он и думать про меня забыл! А я должна тащиться к нему на какую-то скамейку в парке. Позор!

Я молча улыбаюсь и понимаю, что в четверг Нина Константиновна наденет одну из своих самых кокетливых шляп и пойдет производить неизгладимое впечатление не то, что на скромного мужчину на скамейке, но и на весь парк.

Поворачиваюсь к окну и замечаю на столе пачку сигарет. Пока руки не потянулись к запретному, быстро вернулась в комнату, и юркнула под одеяло к Максу. Он просыпается и принюхивается ко мне, как полицейская собака-ищейка.