355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Гармаш-Роффе » Е. Б. Ж » Текст книги (страница 9)
Е. Б. Ж
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 14:14

Текст книги "Е. Б. Ж"


Автор книги: Татьяна Гармаш-Роффе



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 15 страниц)

Глава 20

Сразу за воротами, во дворе, грузовичок окружили четверо мужчин. Вику любезно вывели из машины, довольно тактично обыскали и, не найдя ничего интересного, провели в дом, где оставили в комнате, напоминавшей то ли кабинет, то ли библиотеку: книжные стеллажи с дорогими, коллекционными изданиями занимали всю большую стену. У окна стоял письменный стол с инкрустациями и старинной зеленой лампой на нем; в другой же части комнаты находилось три низких кресла, сосредоточенных вокруг низкого же столика, то ли журнального, то ли для аперитива…

Она недолго пробыла в одиночестве. Минут пять спустя в комнату вошел человек, по виду китаец, и спросил, хочет ли она что-нибудь поесть или выпить. Вика растерялась и ответила «нет». О чем пожалела почти сразу, так как голод вдруг дал себя знать…

По истечении еще минут десяти в комнату вошел лысый человек лет шестидесяти и окинул Вику приветливым взглядом.

– Виктория Ольшанская? Рад, очень рад знакомству. Присаживайтесь. – И человек указал на кресла. – Вы уверены, что не хотите перекусить? А бокал шампанского? Не помешал бы, я думаю?

Не дожидаясь ее ответа, Лысый нажал на письменном столе невидимую кнопку, и в дверях возник тот самый китаец-лакей, который спрашивал Вику, что ей подать. Лысый распорядился: ужин, как договаривались. И шампанское.

Вика не любила шампанское: напиток вызывал у нее головную боль, причем без промаха. Она бы – уж если пить – предпочла бы красное вино или коньяк. От этих напитков у нее по неизвестным науке причинам голова не болела.

– Терпеть не могу шампанское, – заявила она.

– Да? – Лысый казался воплощением любезности. – А что вы предпочитаете? Вино? Мартини? Порто? Виски? Водку? Коньяк? Джин?

– Коньяк, – отважно ответила Вика.

Умирать, так с музыкой!

Через две минуты низкий столик был сервирован фарфоровыми тарелками с приборами, затем был загружен двумя блюдами под крышками – неужто серебряными? С виду казалось, что да. Впрочем, куда интереснее оказалось то, что находилось под крышками: на одном имелась жареная картошка с грибами, а на другом запеченное, румяное мясо, испускавшее потрясающе аппетитный пар. Рядом пристроились маленькие салатницы с соленьями и свежими овощами. И, разумеется, бутылка отличного французского коньяка «Хеннесси». Типа, желание дамы – закон.

– Уж не обессудьте за этот фаст-фуд [4]…

Вика ощутила такой острый приступ голода, что даже не ответила на шутку Лысого. Но он ее не торопил. Напротив, повел себя галантно: принялся накладывать Вике из всех мисочек понемногу: картошечка, грибочки, мясо, огурчики, капустка…

Лысый с каким-то странным удовольствием наблюдал за оголодавшей Викой, и активно подливал ей коньячок, хоть и сам не брезговал: не столько ел, сколько пил.

Наконец, когда Вика насытилась и отвалилась от столика, он велел принести кофе и десерт. А сам, не дожидаясь финала трапезы, приступил к делу.

– Вы догадываетесь, Виктория, почему вы здесь?

– Ага, – ответила она беспечно. Она была сыта и несколько пьяна. – Это вы мне подкинули кулон с камерой? А потом труп?

Лысый посмотрел на нее с некоторой долей разочарования.

– А вы, вы сами из криминальной группировки, да? – лезла на рожон Вика, совершенно не представляя, насколько рискован ее вопрос.

– Ну что вы, милая. Я из общества мальтийских рыцарей. – Он растянул бледные губы в язвительной улыбке.

– Послушайте… Вас как звать? В любом случае вы ошибаетесь. Мы не имеем никакого отношения к этой камере и к этой девушке…

– Меня звать Владимиром, – еще раз растянул губы в подобии улыбки Лысый. – У меня другие сведения, мадам.

– Мамзель.

– Простите?

– Нет, это я так… Ассоциации.

– Догадываюсь… Так вас звал – «мамзель» – бомж, которого вы нанимали несколько раз, да?

– Откуда вы знаете?

– Мы много чего знаем, мадам…

– Вы за мной следили?!

– А как же!

– Зачем?!

– Потому что вы возглавляете фирму, которая пытается помешать нашей игре.

– Вы ошибаетесь. Я не знаю, кто это такие ВЫ, но мы никому не мешали!

– Мадам, не изображайте святую простоту, это со мной не пройдет.

– Так этот бомж… Он тоже следил за мной? – вдруг похолодела от догадки Вика. – Он ваш человек, да?!

– Вы тут не для того, чтобы задавать вопросы. А для того, чтобы отвечать на них. И давайте по-хорошему. А то, знаете, вся эта изысканная еда, которую вы только что проглотили, от одного удара в живот может пойти обратно. А это больно и неэстетично, правда ведь? Надеюсь, мы обойдемся без этого, а, Виктория?

«Ну, это же очевидно: никакой он не бомж! Раз у него есть собственная квартира! И хоть и маленькая и в неказистом доме, зато в самом центре! И обставлена она весьма неплохо… То есть у него есть не только жилье, но и деньги! И что же он делал на помойке, среди бомжей? Ну конечно же, следил за мной! Он из этой банды!»

Вика натужно напрягала память, стараясь вспомнить, когда Леший появился впервые среди бомжей у помойки за оградой. Но ей не удалось: она всегда избегала на них смотреть ровно до того дня, когда сломался ее каблук.

Надо же, а она его еще жалела: подло, мол, играть с тем, кто об игре не ведает, подло выманивать у спившегося человека жилье за ящик водки!… А он сам вел с ней одностороннюю игру! Она его жалела, она чуть не влюбилась, а он просто за ней следил! Передавал информацию вот этому Лысому!

О-о-о, низости человеческой нет предела…

– …«Мамзель», – ехидно проговорил Лысый, – я вас так напугал, что вы потеряли дар речи?

Вика вернулась к действительности. А действительность была такова: она находилась в плену у незнакомых и опасных людей. Которые что-то хотели узнать от нее.

– Потеряла… – храбро ответила Вика. – Как не потерять? Вы мне угрожаете ударом в живот, а я не понимаю, за что?

– Ну, как же, вы ведь директор фирмы по охране бизнеса, которая называется таким поэтическим именем, – вашим именем! – «Виктория»… И эта вот Виктория села нам на хвост. Все, что я хочу узнать: кто ваш заказчик и что вы успели собрать о нас?

– Кому это «вам»?

– Коль скоро вы сели нам на хвост, то и сами знаете. Не ломайте комедию, это я вам по-дружески советую. Пока.

– Я действительно не знаю…

– Еще раз: не надо ломаться, девушка, иначе мы вас обломаем. Итак, кто ваш клиент?

– Владимир… – Вика вдруг вспомнила его имя. – Я говорю правду!

– Ну ладно. Не хотите по-хорошему, будет по-плохому. Первым вас изнасилую я… «Право первой ночи», так сказать. А потом вы попадете в руки (и не только в руки) еще с десяток моих ребят. Как вам идейка?

– Погодите!!! Вы ошибаетесь! Я ведь директор недавно, и только номинально!!! На самом деле со мной там никто не считается!

– Я знаю, что вы недавно. Но не надо мне ля-ля. Разработка по нашей деятельности пошла именно с момента вашего появления в фирме.

– Но я же на самом деле ничем там не руковожу!

– Вы жена бывшего директора, он вас назначил вместо себя, и вы хотите меня уверить, что вы ни сном ни духом? Вы зря так, Виктория. Я же вас предупредил: лучше по-хорошему. Ну да ладно. Мой последний добрый жест: вы предпочитаете начать с чего? С группового изнасилования? Или с пыток? Я готов уважить ваши пожелания!

Кажется, до Вики только сейчас дошло, что Лысый совсем не шутит. Она попыталась снова объяснить, что она не знает, что она только номинально, что от нее все скрывают…

– Знаете, милая, эра «издевательств с особой жестокостью», в общем-то, ушла уже в прошлое. Как и эра «наивных» девушек. Нынче все знают что почем. Если честно, мне даже вас насиловать лень. Не обижайтесь, голубушка, возможно, я ваше дамское самолюбие задену, но поверьте, у меня столько молодых телок в распоряжении, что, право, мне есть куда спустить сперму. И моим бугаям тоже не особо – у них тоже по гарему у каждого. Но счет должен быть корректным: коль скоро вы нам навредили, да еще и отпираетесь, то вас следует примерно наказать. Опять же, на изнасиловании я не настаиваю. Можем сразу приступить к битью. Для начала вашего очаровательного личика. Потом побьем другие места. Потом сломаем пальчики, по очереди… А это больно. Это ОЧЕНЬ БОЛЬНО, драгоценнейшая. Может, даже хуже изнасилования. Хотя кому как – вы, женщины, народец непредсказуемый…

Вика онемела от ужаса. Это все не пустые угрозы, вдруг дошло до нее. Это РЕАЛЬНОСТЬ. Она в их власти, они пытаются узнать от нее то, чего она решительно не знает, но они не поверят!!! И тогда… Боже, неужто это все происходит С НЕЙ?

– Ну что ж, – произнес Лысый, – молчание знак согласия, не правда ли? Раз вы сами не обозначили выбор, то я решу за вас. Спрошу моих ребят, как им больше нравится! – С этими словами он покинул комнату, а Вика, как последняя кретинка, рванулась за ним в дверь.

Немедленно, тут же за дверью, объемистый бугай запихнул ее обратно в комнату. Она вернулась к креслу и бессильно упала в него…

Лысый вернулся минут через пять.

– Ребята, как выяснилось, не прочь поразвлечься для начала… – сказал он. – Гарем гаремом, а новизны всегда хочется, верно? Ну а потом по остальной программе. Они у меня личности разносторонние, любят развлечения РАЗНОГО рода. Ну, как, будем говорить? Или я зову моих ребятишек?

И Вика заговорила, как в бреду, сбивчиво и горячечно. Она рассказывала о депрессии, случившейся после развода с Мишей; и как к собственному удивлению узнала о том, что она директорша; и как пренебрежительно приняли ее матерые сотрудники-«разведчики»; и как она с трудом пыталась выяснить, кто причастен к подброшенной кошке с кулоном-камерой на бедной мертвой шейке… И потом ее ужас и страх при виде трупа девушки на ее кровати, ее попытки выяснить, чем занимаются подотчетные (как бы!) ей сотрудники…

Вика клялась, плакала и снова божилась, что сама ничего не понимает…

– Мне еще муж объяснял, что это такая игра, как в шахматы! И что в ней все играют по правилам! – захлебываясь от отчаяния, проговорила она. – Если кто-то выведал ваши секреты, то, значит, вы просто плохие игроки! Ну почему вы сваливаете ответственность на меня?!

– Хе, – развеселился Лысый. – Игра, говорите? Конечно, игра. Только Миша ваш рассказал не все правила… Это не «как в шахматы», это как в прятки. Кого нашли, тот и водит. Вы же самолично лицезрели девичий труп, не считая мертвой кошечки… Неужто для впечатлительной женщины мало, чтобы понять, во что вы ввязались, «мамзель»? – с ехидным акцентом на последнее слово проговорил Лысый. – Нет, если бы вы были наивной дамочкой, вы бы испугались, увидев наших людей на своей стоянке, они там находились, конечно, для того, чтобы дать вам понять, что мы вас вычислили. Но вы, лань моя трепетная, бесстрашно отправились стучать в окошко нашей машины и требовать, чтобы мы съехали с вашей стоянки.

– Это были ваши люди? Но я ведь не знала! Я думала, что вы выслеживаете! То есть я не думала… То есть я думала, что кто-то встал на стоянке для острастки клиента, который мог бы обратиться к нам! Я вовсе не догадывалась, что мне пытались что-то дать понять… Что меня вычислили… Меня? Я же ничего не сделала! У вас дезинформация!

Лысый произнес два слова в переговорное устройство. В комнату тут же задвинулись двое: один очень большой по размерам человек, прямо устрашающих размеров громила; зато второй был очень мелкий и очень паскудный по виду. Если бы Вике предстояло вручить им гран-при по страшности, то она бы явно разделила первое место на двоих.

– Будьте любезны, Виктория, – Лысый все еще сохранял джентльменский тон, – повторите все, что вы мне сказали, при них.

Вика, еще больше сбиваясь, повторила. В комнате зависла на некоторое время тишина. Ей вдруг привиделось, что эти трое людей – не более чем три компьютера, и в воздухе словно повисла заставка: «Подождите, пожалуйста. Идет обработка данных».

– О дезе и речи быть не может, – произнес наконец громила. – Все проверено.

– Мадам Ольшанская пытается нас убедить, – задумчиво протянул Мелкий, – что она не в курсе… В таком случае, пусть позвонит прямо сейчас своим подчиненным и отдаст распоряжение, чтобы всю деятельность немедленно остановили, а собранные материалы передали нам.

– Вы ничего не поняли, они меня не послушают, я же никто! Да и что остановить? Скажите хотя бы о чем речь?!

Она не успела понять, что случилось. Только ее скула съехала куда-то вбок, и кожу обожгло. Схватившись руками за лицо, Вика поняла, что ее ударили.

Ее никогда, ни разу в жизни не били. Никак, даже по попке в детстве, а уж тем более по лицу. Да еще так сильно, что чуть не вывихнули ей скулу. Она потеряла дар речи, только слезы выступили на глазах, от боли и от обиды. Оказывается, когда вас бьют, это, помимо того, что больно, еще и очень обидно…

– Либо ты знаешь и дурака валяешь… – произнес Лысый спокойно, глядя на ее обожженное ударом лицо. – Либо ты и впрямь не знаешь… Это совсем паршиво… Девчонка эта, Аня Куценко – проститутка, чей трупик ты нашла у себя в кроватке, – она тоже уверяла, что ничего не знает… Да только мы люди недоверчивые.

С его последней фразой на ее щеку опустилась тяжелая ладонь Громилы, свихнув ей челюсть в другую сторону. «Слава богу, хоть на место поставил», – мрачно пошутила про себя Вика, взвыв от боли.

– Ну, давай, Виктория, рассказывай. Кто нанял твою контору следить за нами? – деловито спросил Лысый, удовлетворенно изучив ее багровое лицо. – Ты же не хочешь, чтобы мы продолжили, верно?

– Не хочу!

– Так рассказывай же.

Но Вика по-прежнему совершенно не представляла, что именно она должна рассказать. До нее с трудом доходил смысл вопроса.

– Я не знаю, клянусь!

– Ну, раз не хочешь говорить, пеняй тогда на себя.

И Лысый кивнул Громиле и Мелкому. Во мгновение ока Вика была привязана к креслу, руки к подлокотникам. Кресло вдруг стало опрокидываться назад, так что она оказалась в полулежачем положении.

Это было крайне унизительно. Они стояли над ней втроем, а она почти лежала… Связанная… Почти как на кресле гинеколога.

– Как тебе, Виктория, удобно? – издевательски спросил Лысый.

– Не надо… Прошу вас… Пожалуйста…

– Так мы же разве настаиваем? Скажи только, кто нанял вашу фирму? Кто играет против нас? И что вы успели накопать?

– НО Я ЖЕ НЕ ЗНАЮ!!!

– Ладно.

Из подножия кресла вдруг выросли две подпорки, и теперь уже было не «почти», а и в самом деле как в кресле гинеколога: ее ноги привязали к этим подпоркам.

– Сколько там у нас сейчас желающих развлечься? – обратился Лысый к Мелкому. – Собери всех.

Мелкий вышел, а Громила завернул ее юбку и принялся стаскивать с нее трусики. Видимо, он был туповат, так как стащить трусики через привязанные ноги ему никак не удавалось. Лысый с усмешкой протянул ему ножницы.

Вика никогда не могла даже представить, что секс, служивший всегда удовольствием и наслаждением, способен обратиться в пытку! При мысли о том, что может сейчас произойти, она вдруг с силой, с неизвестно откуда взявшейся вескостью произнесла:

– Вы все равно ничего не добьетесь от меня, даже насилием и пытками, потому что я действительно НЕ ЗНАЮ. Но, если ты, Владимир, – вспомнила она имя Лысого, – не скот последний, то дай мне возможность хотя бы все как следует объяснить!

– Ты уже объяснила. Про депрессию и прочую лабуду. Неубедительно, «мамзель».

– Послушай… Послушайте… Вы же должны понимать, что в такой обстановке… У меня шок, я на нервах… До меня плохо доходит, о чем речь, я не в состоянии выразиться доходчиво, не нахожу слов…

– А-а-а, ты так разнервничалась, что не сразу придумала, как получше соврать? А теперь сообразила? – усмехнулся Лысый.

Вика посмотрела на него повнимательнее. Это был обычный человек, с заурядной внешностью. Никогда бы не подумала, что бандит. Ни садистского блеска в глазах, ни похоти… На самом деле глаза у него не то чтоб умные, но и совсем неглупые и немного грустные… Одет просто, рубашка с короткими рукавами да брюки, но вещи дорогие, особенно туфли – это Вика научилась определять на глаз, – и они несколько облагораживали его неказистую внешность.

Пока Вика изучала его, Лысый изучал ее. Их взгляды перекрестились.

– Я вообще-то никогда не вру, – сказала она тихо, – но вы в это не поверите. Просто дайте мне еще одну возможность убедить вас. Все равно я в вашей власти и никуда не денусь.

Лысый усмехнулся:

– А потерянное время? Время – деньги.

– Вы больше потеряете, если будете меня мучить, – едва слышно произнесла она.

Лысый помолчал, по-прежнему изучая ее лицо.

– Ну что ж, попытка не пытка, – ядовито произнес он. – Погоди, Толстый.

Громила послушно отодвинулся, щелкнув ножницами в воздухе для пущего устрашения.

– Верните меня в нормальное положение, – попросила Вика. – Я так не могу говорить.

– Ладно, – ответил Лысый. – Все равно завалить тебя еще успеем, если начнешь снова кормить меня клюквой развесистой…

Кресло подняли, подножия ушли в пол. Ее не развязали, но в нормально-вертикальном положении она почувствовала себя лучше.

– Дайте мне воды, пожалуйста.

Ей дали стакан и даже развязали руки.

– Я очень сильно нервничаю, но постараюсь рассказать все хорошенько и по порядку, и подробно…


Глава 21

Подробно! Вика интуитивно учуяла, что в этом все дело! Нужно, чтобы ее рассказ задышал правдой, – а это можно сделать только при помощи многих, иногда даже несущественных деталей… Потому что столько деталей придумать просто невозможно! И потому ей должны будут поверить!

Она принялась заново излагать все события, от разговора с Натой, от сломанного каблука, ее просьбы к бомжу поднести сумки и затем попытку сделать из него прикрытие для первой встречи в своей фирме…

– Роман какой-то, – поморщился Лысый. – Дамский.

– Это не «дамский»! Это правда, – сурово ответила Вика. – У вас просто другой менталитет, и вы не понимаете – не можете понять! – что чувствует брошенная мужем женщина!

Лысый посмотрел на нее как-то странно.

– А ты вот никогда не сможешь поверить, что я уже так много знаю в жизни, что… Впрочем, не имеет значения.

– Имеет. Договорите!

– Не диктуй мне условия. Захочу – скажу. Во всех случаях не сейчас. Продолжай!

…Она продолжала, стараясь не упустить ни одной детали, чувствуя, что в этом ее единственное спасение. И о том, как вознамерилась было продать свой пай; и о том, как Брежнев ее отговорил; и о том, как она втянулась в эту шпионскую игру, как училась у Брежнева и других…

Пока она говорила, в кабинет задвинулось под руководством Мелкого человек семь мужчин. У Вики сбилось дыхание. Но Лысый махнул им, и они немедленно исчезли.

– Дальше, – коротко бросил ей Лысый.

У нее все еще глухо билось сердце от страха, испытанного при виде стадца самцов, и Вика изо всех сил старалась не сфальшивить. То есть она, разумеется, была и правдива, и искренна, но в такой ситуации, когда челюсти сводит от боли (после двух крепких ударов), и от страха, когда за дверью стоят семь мужиков, готовых ее изнасиловать, – очень легко показаться неестественной. И Вика приложила все усилия, чтобы ужас не придал нечаянной фальши ее рассказу.

– Тогда, с вашей машиной на нашей стоянке… Я понятия не имела, чья это машина! Да и как можно узнать? Не в смысле фамилии, ее-то найти как раз просто, но я уже усвоила, что в таких делах мы наткнемся на какого-нибудь ничего не значащего Ваню Иванова… Брежнев сказал мне, что это конкурент отпугивает конкурента. А мне захотелось показать себя директором. – Она даже немного улыбнулась. – Знаете, в мужском коллективе, где тебя никто не принимает всерьез, хочется себя как-то отстоять…

Вика еще долго говорила. Как нашла кошку, как кинулась к Лешему…

– Это ваш человек, да? – с горечью спросила она.

Лысый не ответил, только какое-то хитрое удовлетворение мелькнуло в глазах.

…Как Леший закопал трупик, как она отнесла кулон Брежневу… По неведомому наитию она умолчала о детективе Кисанове. Если они и это знают, Лысый сам ее спросит.

Когда Вика дошла до рассказа о своей слежке за Плиточниковым и о попытке расспросить проституток, Лысый только вздохнул.

– Именно это стало последней точкой в нашем досье. Мы были уверены, что ты ищешь свой пропавший «контакт»… А в казино зачем ходила?

– Так за ним же, Плиточниковым, следила! Думала, что в казино тоже есть проститутки и что он собирался расспросить их об этой Ане… Ведь я же ему поручила!

– Кстати, откуда тебе известно ее имя?

– Через связи в милиции, – соврала Вика. – Там есть отпечатки многих проституток, и мне по знакомству нашли в картотеке…

– Ладно, можешь не покрывать частного детектива, он меня не интересует! – Лысый посмотрел на нее насмешливо, а Вика покраснела. – И что же он там делал, Плиточников, в казино?

– Сыграл один раз в покер и ушел.

– Ты уверена? Может, он кому-нибудь слово сказал или знак какой-то подал?

– Вообще-то… Вообще-то я старалась, чтобы он меня не заметил, и стояла довольно далеко… Могла не увидеть…

– М-да… Ну, ты и засветилась, скажу тебе… Разведчица, – ехидно проговорил он.

– А откуда вам известно, как действуют «разведчики»? – удивилась Вика.

– Так у нас свой отдел есть, своя разведка! Ты и впрямь многого не знаешь в профессии, надо же… Что, разумеется, не гарантирует ни честности, ни даже наивности. Я знаком с бабами, которые лезут в бизнес. Частенько, не имея никакой компетенции, они очертя голову кидаются руководить, а жажда признания и денег вселяется в них, как бес. Они страшнее любого мужика, даже самого прожженного.

– И вы мачо, – вздохнула Вика.

– Почему же? Я просто хорошо изучил такой тип дамочек. И был уверен, что ты относишься к нему. Конечно, действовала ты неграмотно, но я решил, что ты-то на новеньких полезла, как свойственно таким дамочкам, в серьезные дела…

– А теперь вы больше не думаете, что я отношусь к подобному типу дамочек? – с надеждой спросила Вика.

– Теперь… – Лысый усмехнулся. – Видишь ли, Виктория, лет десять тому назад я был человеком, для которого мир состоял из «да» и «нет». Из врагов и из своих. Третьего не было дано. Я не верил ни в честность, ни в наивность – только во власть и страх. То есть я неправильно выразился: я и сейчас не верю. Разница вот в чем: таких людей – наивных и честных – просто не водилось в моем окружении. Это были те, кого мы «кидали», и имя им было «лохи». Но с течением лет я стал уважаемым бизнесменом и оказался вхож в иные сферы, в иные круги общества. И вдруг выяснилось, что в нем существуют ДЕЙСТВИТЕЛЬНО наивные люди. Выросшие, воспитанные в другой среде и по другим принципам… Им в детстве папа с мамой сопли вытирали, вот они и привыкли думать, что все к ним будут так относиться… А мой папаня надирался каждый день, а потом мне задницу надирал. И маманя мне сопли не вытирала, она с папаней вместе выпивала, а потом на моих глазах они е… Как это сказать… половым актом занимались по-скотски. Вот тебе отличное воспитание: никаких иллюзий о мире, никаких сладких слюней насчет любви, уважения и дружбы… Думаешь, я жалею: мол, тяжелое детство, не повезло с родителями? Ан нет: я им благодарен! Это мне как раз повезло! А вот таким, как ты, – нет. У вас совершенно другой менталитет, гиблый, ибо наивность есть самоубийство.

Что же до честности… Это весьма относительная вещь, Виктория… Во всяком случае, наивность не гарантирует честности, и наивное жулье – это самая худшая категория людей, которая мне когда-либо попадалась на пути. Мой мир жестокий, да, но он намного честнее.

К чему я, собственно, с тобой тут философствую: если раньше я считал «наивность» всего лишь уловкой, то теперь великодушно допускаю, что водятся на свете искренние кретины и кретинки. И сейчас я готов допустить, что ты из этой породы. Если ты устроила мне здесь театр, тем хуже для тебя, я это быстро пойму. Но пока я готов сделать жест. Звони тому, кто может вытащить тебя из беды, кто может остановить запущенную не тобой, как ты утверждаешь, машину.

– Но, погодите, чтобы остановить запущенную машину, надо знать, против кого ее запустили! А я не знаю. Скажите мне, кто вы? Или хотя бы какую организацию представляете?

– Ну ты даешь… – покрутил головой Лысый. – А код от сейфа, где мои деньги лежат, не хочешь узнать?

– Да не нужны мне ваши деньги! Что я должна говорить, по-вашему? Поди туда, не знаю куда?

– Если ты действительно не знаешь о нас, так тебе и ни к чему. Пусть крутятся те, кто знают. Вот ты их и закрути. Только в обратную сторону. Звони, Виктория, а то я начинаю подозревать, что ты пытаешься вытянуть из меня информацию… И что не такая уж ты и наивная…

– Погодите… Вы сказали, что мое появление возле проституток стало «последней точкой» в вашем досье?

– Да. Поначалу мы точно не знали, сама ли ты выполняешь заказ нашего противника или кто-то из твоих людей. Было и такое допущение, что тайком от тебя… Я тебе сказал, у нас своя разведка есть, хоть работает она только и исключительно на нас: это наше внутреннее подразделение. Но я примерно представляю, какая кухня может твориться в такой конторе, как твоя. Нашим ребятам удалось только получить информацию, что один из конкурентов копает под нас, для чего нанял твою фирму. Но твое имя фигурировало в качестве потенциального исполнителя заказа. При этом возня возникла одновременно с твоим появлением там, что, согласись, уже символично. А насчет баб, наглых, некомпетентных и жадных до денег, я тебе уже сказал. Наш конкурент должен был очень хорошо заплатить, очень. Так что твоя кандидатура была номер один. Но все-таки я не был уверен, не то бы давно уже ты сидела на этой дачке. Поначалу тебя только предупреждали. Сначала нашу машину поставили под твои окна, затем камеру тебе подкинули, потом Анечку к тебе уложили в кроватку… Жалко девушку, красавицей была.

– Так зачем же вы ее… – тихо спросила Вика.

– Она не хотела нам рассказать правду.

– А если она ее просто не знала? Как я?

Лысый развел руками:

– «Не знаю» – это ответ, который не входит в мои уши.

– Тогда почему вы поверили мне?

– Я тебе не поверил. Я пока только сделал допущение… Что-то в тебе есть, что меня к этому расположило. Но ты по-прежнему в моей власти, и, если мое допущение окажется неверным, тебя ждет та же участь.

«Меня пока спасла идея рассказать все как можно подробнее. Именно количество подробностей сделало мой рассказ правдивым! А Аня просто не догадалась, не сообразила…»

Вике было очень плохо от этих мыслей, и, чтобы отвлечься от них поскорее, она с трудом нащупала утерянную нить разговора.

– Вы меня сбили, Владимир… Я начала говорить о проститутках, потому что у меня появилась какая-то мысль… А, вот какая! Раз мое появление у проституток вы засекли, значит, кто-то из ваших следил именно за этими девушками?

– Разумеется.

– Потому что вам известно, что Аня была именно из этой группы проституток?

– «Группы» бывают в детском саду. А проститутки бывают из «индюшатника» или «салона». И то, и то – бордель, но разница в условиях и в цене… Еще существуют «индивидуалки» – это тебе так, для общего развития, к нашим делам они не имеют отношения. А мой человек следил за девками из того же «индюшатника», что и Аня Куценко.

– Так вот, – торжествующее проговорила Вика, – значит, Плиточников тоже знал! Он ведь именно к ним первым делом поехал! А я – за ним! Выходит, что именно он нанимал Аню!

Лысый помолчал немножко, обдумывая что-то. Потом сказал в селектор:

– Кто из наших у «шкур» стоял? Прислать ко мне срочно!

Он прошелся по кабинету, в ожидании.

– Если ты правду сказала… – проговорил он.

В дверь постучали. Вошел совсем молодой парень, лет восемнадцати на вид.

– Ты его заметила, когда расспрашивала девок?

Вика покачала головой. Она по сторонам не смотрела, а если бы вздумала посмотреть, то на такого невзрачного паренька не обратила бы внимания.

– Ты… Тебя как звать? – спросил Лысый.

– Колей…

– Ты, Коля, видел эту женщину?

– Ну да… Я же написал полный отчет.

– А кого видел накануне? И примерно в то же время?

Коля подумал.

– Накануне… В районе семи… Я видел ее машину, – мотнул он головой в сторону Вики. – Золотистая «Лагуна». Тогда просто ее заприметил, она проехала мимо. А на следующий день эта женщина девок стала расспрашивать, а я ее машину узнал.

– А теперь вспомни: накануне, примерно в то же время, когда «Лагуна» проехала мимо, кто с девками говорил?

– Двое мужиков. Первый просто притормозил, второй из машины вышел.

– Плиточников, – сказала Вика, – он вышел из машины!

Лысый велел Вике дать описание Плиточникова, и парнишка закивал: он, он самый!

– И о чем же он девок спрашивал? Ты в отчете мне написал, что только вот эта дама Анькой интересовалась!

Коля заметно испугался: неужто оплошность допустил?

– Да он ничего такого… О ценах спросил… И какие услуги… И уехал. Не понравилось ему, вроде… Больше ничего, честное слово!

– Свободен.

Когда Коля покинул кабинет, Лысый повернулся к Вике:

– А голова у тебя варит. Верно сообразила: Плиточников знал, с какой точки Аня Куценко. Но приехал туда с пустым вопросом. И правильно: грамотный «разведчик» ни за что не станет вести деловые расспросы на виду. Это только ты могла так оплошать! – гыкнул он.

– Но зачем же он тогда к ним ездил?

– Вот-вот, скажи-ка, разведчица, какой вывод напрашивается? – с насмешкой спросил Лысый.

– Что… – Вика судорожно пыталась сообразить, призвав на помощь все свои знания, полученные за время постижения премудрости «разведки». – Что… – тянула она и вдруг вспомнила, как Лысый спрашивал насчет поведения Плиточникова в казино. – Он словами или как-то иначе подал знак одной из девушек? Чтобы она связалась с ним? Или, скорее, что он выйдет с ней на связь… Да?

– Очень возможно… – прищурился Лысый. – Хотел бы я знать, что у него там еще за дела… Аня-то уже провалилась… Или там была еще одна?

Дальше Вика ничего не разобрала, так как Лысый забормотал себе под нос. Но вдруг встрепенулся.

– Звони этому прохиндею!

– Ну, как же вы не понимаете! Он меня не послушает! Я ведь «розочка в казарме»…

– Что-о-о?

– Ну, я так представляла себе их реакцию на себя: словно солдаты вернулись с боев в казарму и обнаружили посреди нее неуместную и никчемную розочку в горшочке…

Лысый захохотал, хлопнув себя по колену.

– А это ничего: «розочка в казарме»… Ха-ха, уморила! Нет, ты мне положительно нравишься, Виктория! Ладно, я добрый сегодня. Звони, кому считаешь нужным, кто может тебе помочь. И скажи, что если в двадцать четыре часа все мероприятия не будут остановлены, а все документы не будут переданы моему человеку, который явится за ними, то фирма «Виктория» получит хладный труп Виктории.

«Это называется «я сегодня добрый»? – изумилась Вика. – А как же выглядит в таком случае «я сегодня злой»?»

Впрочем, на данный момент у нее забота была поважнее, чем смена настроений лысого Владимира и вытекающие из нее последствия. Важная забота формулировалась до крайности однозначно: не стать завтра трупом…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю