Текст книги "Навсегда"

Автор книги: Татьяна Ролич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

Алексей вернулся с подносом, на котором дымился бифштекс с жареной картошкой.

– Федор Иванович, надо перекусить и выпить.

Алексей поставил на стол бутылку красного вина “Cotes du Rone”, и Федор с аппетитом поедал мясо, которое, казалось, таяло на зубах.

– Расскажите, как наши дела.

– В последнее время, – начал Алексей, – ситуация изменилась. Ваше дело, насколько мне известно, сдано в архив. Им не хватило материалов. В общем, все идет как нельзя лучше. Сейчас уже многих оставили в покое, а у нас намечается очень положительная тенденция к увеличению прибыли. Наши иностранные партнеры…

Тут Федор перебил его:

– Значит, нас оставили в покое. Я так и думал, хотя панические настроения прошлого мне иногда снились, как кошмар.

Он налил себе вина и выпил. Зазвонила трубка. Федор включил.

– Герман Моисеевич! Рад вас слышать. Да, да, конечно. Завтра с утра у меня в офисе. Я должен отдохнуть сейчас. Спасибо…

– Так вот, – продолжал Алексей. – Наше с вами общее дело сейчас на подъеме. Иностранные партнеры предлагают новое оборудование, и это даст дополнительную прибыль. Самое интересное, что сейчас устанавливают новые цены на наше сырье, и оно будет приближено к реальной его стоимости. Это то, чего мы хотели.

Федор посмотрел на Алексея заинтересованно.

– Значит, то, что мы предлагали на правительстве, утвердили?

Он смотрел на Алексея и думал, как его партнер за это время изменился. Перед ним сидел не простой клерк, каким ему раньше казался Алексей. Пред ним сидел уверенный и спокойный представитель верхнего эшелона.

– Вы изменились. Вам хоть завтра в правительство.

Алексей как будто на минуту задумался, а потом сказал:

– Вы угадали. Мне предложили пост замминистра в нашей отрасли. Вот я думаю… – он замолчал.

Что-то больно кольнуло Федора. Как будто у него отнимали то, что ему должно было принадлежать. Федор доедал бифштекс и думал: “Значит, пока я был там, уже все решено и без меня. Обошли”. И досада на свою неудачную судьбу подступила к горлу. Он налил себе вина и выпил залпом. Поставил стакан на стол и, внимательно посмотрев в глаза Алексею, спросил:

– Это вам предложил Николай Игнатьевич сам?

– Нет. Это мне предлагает наш партнер Савельев Михаил Прокопович. Вы его знаете. Он был вашим заместителем.

– Да, да, помню. У него кто-то там есть?

– Кажется, зять референтом у Николая Игнатьевича .

– Там что, место освобождается? – хмуро спросил Федор.

– Этого я точно не знаю, – смущенно сказал Алексей, вспомнив, что на это место в свое время метил Федор.

– Значит, это еще только планы?

У Федора появилась надежда принять участие в игре. Если в прокуратуре все в порядке, то он сможет уверенно бороться за это место.

Алексей про себя подосадовал на свою откровенность, но желание похвастаться еще не до конца завершенным делом пересилило здравый смысл. Он почувствовал, что теряет уверенность, когда обнаружил, что мысль пробиться в политику не оставила Федора.

Федор понял настроение Алексея. Казалось, та уверенность, которую терял Алексей, передалась ему. Сейчас два человека непроизвольно действовали друг на друга, не осознавая этого: один терял, другой приобретал, но оба были вписаны еще в другие системы, в которых происходило такое же перераспределение энергии, и только кто-то один сможет вытеснить другого, и единственное место, вокруг которого столько желаний концентрируют свою силу, будет принадлежать только ему.

Уставший после дороги, Федор чувствовал, что наступает его время вступать в игру, где кто-то один будет победителем. Как только Федор это осознал, он сразу же ощутил неприязнь к этому только недавно ему казавшемуся приятным человеку. То же самое испытал Алексей, когда понял, что его уверенность в успехе начатого им дела уменьшается. За считанные минуты происходил распад хороших отношений, и зарождалась скрытая ненависть. Это случилось, и Федор и Алексей почувствовали, что теперь уже не о чем говорить. Алексей встал, отнес поднос с грязной посудой на кухню, вернулся обратно, и в то же самое время Федор подумал, что хорошо бы остаться одному, обдумать все, что сразу на него свалилось, и начинать жить дальше.

– Спасибо большое, – сказал Федор, желая скрыть за любезностью чувство неприязни к этому человеку.

– Отдыхайте, Федор Иванович. Если что потребуется – звоните. Чем сможем – поможем.

Алексей положил на стол ключи и вышел, захлопнув за собой дверь. Федор вздохнул спокойно.

“Надо же, как быстро все меняется, только вчера он был еще мальчиком на побегушках, а сейчас уже метит в министры. Нельзя терять зря времени, срочно связаться со своими, возобновить знакомства – и за дело”.

Так мысль продвижения во власть, которая не давала покоя Федору, начинала снова овладевать его сознанием, концентрировать волю, собирать силы для дальнейшего броска, который стечением обстоятельств был прерван.

3

Когда Федор возвращался домой, он не думал, как точно потечет жизнь, но то, что Виктории нет в России и она замужем, во многом определяло его действия. Он перебирал телефоны своих знакомых. Вера, Виктория, Владимир, Аля-соседка, Андреевы, Анжела, Владимир Семенович, Анжела – рабочий… Тут он остановился и стал смотреть в окно.

Анжела была молодая сотрудница посольства России в Португалии. Он с ней познакомился во время своего пребывания за границей, и у него с ней был роман не роман, связь – или просто отношения, очень близкие

Однажды, когда они ехали вместе в машине… Это было то время дня, когда вечер вступает в свои права. Машина шла по извилистой горной дороге, и видны были голубые воды океана, которые к вечеру серебрились в лучах заходящего солнца, и неожиданно Анжела положила голову к нему на плечо. Федор почувствовал непреодолимое желание… Они свернули в сторону – лицо Анжелы оказалось сверху, и музыка в самые интимные моменты заглушала голоса людей, и спортивная игра двух ловких сильных человеческих тел завершилась молчанием, когда уставшие партнеры лежали друг около друга, переживая случившееся, и желание снова и снова заставляло двух людей вступать в игру, перемежая поцелуи ласками.

Федор переживал эти свои прошлые воспоминания, глядя в окно, и неожиданно нажал кнопку. Голос женский, напоминающий детский, сказал:

– Я слушаю, – и замолк.

– Анжела – это я, – сказал Федор и почувствовал, что сердце забилось сильнее.

– Ты где? Я плохо слышу.

– Я здесь и могу к тебе через пятнадцать минут приехать, – сказал он неуверенно.

– Я сейчас занята, я перезвоню, – услышал Федор в трубке спокойный голос Анжелы.

– Ну, тогда до свидания.

Федор сидел неподвижно некоторое время. Как всегда с ним случалось, когда он сталкивался с непонятной для него ситуацией, когда его желания не реализовывались сразу, он испытал прилив раздражения. После некоторого недовольства собою он начинал рассуждать и приходил к одному выводу, что надо учиться не испытывать раздражения и чувства недовольства, – очень неприятно быть зависимым от чувств, возникающих от всяких желаний и их реализации.

Очнувшись от своих раздумий, Федор не сразу понял, где он. Встал, подошел к окну. Дождь каплями стучал о подоконник, и мысли Федора плавно потекли, перепутываясь и натыкаясь одна на другую, и неожиданно он стал одеваться, не до конца понимая, что он хочет предпринять. Он еще не распаковал чемоданы и надел первое, что ему попалось на глаза: костюм в полоску, бледно-розовую рубашку и ярко-синий галстук – он посмотрел в зеркало и остался собой доволен. Подошел к секретеру, взял бумаги, все это положил в кейс и, щелкнув желтым металлом замков, направился к двери. Через полчаса он сидел у себя в кабинете, в конце длинного стола, около которого расположились его сотрудники, руководящий состав акционерного общества.

По их лицам он понял, что не все ждали его быстрого возвращения. Он начал свой доклад: “Дорогие товарищи…” И в этом обращении многие уловили, что курс свой Федор Иванович не поменял за время отсутствия. Он всегда так обращался к своим сослуживцам, и многие его упрекали за приверженность к старым доперестроечным замашкам. Федор это знал, но он не мог привыкнуть к этим новым словам – господа компаньоны, партнеры, – а говорил так, как привык.

В этом заключался его консерватизм и неумение сразу улавливать новые веяния, что оказывалось тормозом в его работе, хотя под влиянием обстоятельств он иногда осознанно, иногда непроизвольно допускал всевозможные новоделы в своих несколько старомодных речах. Это производило хорошее впечатление на слушателей – чувствовалось, что у Федора свой стиль, всегда узнаваемый и всем подходящий, не многие смогли его сохранить – многие напрочь отказались от устаревших, по их понятиям, слов, таких, как “дружба”, “товарищество”, “отчизна”, “патриотизм”. И сами эти понятия куда-то ушли, как будто их вообще не было никогда. Федор никогда не мог сказать “ эта страна” и был немало удивлен, что все вокруг употребляют “ эта страна” по отношению к России. За время его отсутствия общество очень изменилось, и выражение “ моя страна” стало немодным, непопулярным, свидетельствующим о принадлежности к “левым”, каких в окружении Федора оказалось мало.

Он заметил эту перемену и никак для себя не называл тех, кто говорит “эта страна”, но у него не получалось этого отстранения в речи, и он избегал вообще употреблять подобные словосочетания, избегал намеренно, не желая раздражать своих товарищей, которые за короткое время превратились в партнеров.

Через полчаса Федор окончил доклад, и началась дискуссия, продлившаяся около двух часов. Федор внимательно следил за выступлениями и иногда кое-что записывал. Мнения по вопросу вложения прибыли были разные. Одни считали, что необходимо менять устаревшее оборудование, чтобы наращивать производство, другие доказывали, что оборудование еще не настолько амортизировалось, чтобы тратить прибыль на его замену, а лучше употребить деньги на социальные нужды. И тут слово попросил Алексей. Федор внимательно наблюдал за своим соперником, каким стал для него этот человек теперь. Алексей начал уверенно:

– Сейчас наступает для нашего производства переломный момент.

Он говорил казенно, по-газетному – это всегда проще, выглядишь современно.

– Наши иностранные партнеры настаивают на вывозе сырья и идут на повышение цен. Это они делают умно, но для себя – всякое сырье перерабатывается и дает значительную прибыль. Это если судить с точки зрения выгоды, но я повторяю – выгоды для них.

Он остановился. Послышались голоса с мест:

– Это мы знаем.

– Так и нам это выгодно.

Алексей подхватил реплику:

– Это для нас выгодно сегодня, а завтра?

“Вот куда махнул”, – подумал Федор.

– Я считаю, что мы должны переориентироваться на выпуск продукции из сырья. Алюминий везде нужен, особенно в авиакосмической отрасли, куда сейчас будут направлены большие деньги. И мы можем, если закупим необходимое оборудование, работать с гораздо большей прибылью, чем теперь.

Федор почувствовал, что он еще сильнее не любит этого человека, который нахватался новомодных штучек и теперь морочит всем голову своими рискованными проектами. “Алексей Степанович (он его так про себя называл) мыслит правильно, – в то же время подумал Федор, – надо продавать не сырье за границу, а развивать свое производство на самом современном оборудовании, чтобы оно было конкурентоспособно, и тогда можно будет удвоить и утроить прибыль”.

– И тогда, – услышал Федор, – мы сможем увеличить прибыль и создать рабочие места, – закончил Алексей и сел.

Федор взял слово.

– Думаю, что Алексей Степанович прав… – когда он произнес это, он почувствовал облегчение, как будто неприязнь уменьшилась и освободила место здравому смыслу.

– Алексей Степанович, я вас прошу подготовить к следующему разу все ваши предложения для меня письменно. Вы эти мысли поподробнее изложите в следующий раз. Мне нравится идея развития производства в таком направлении, – он говорил формально, не вдаваясь в эмоции.

После собрания Федор вернулся к себе и углубился в изучение докладов, взяв неделю для обдумывания ситуации. Он понимал, что теперь “левая” бухгалтерия не сможет так активно, как прежде, спасать их от налоговых проверок, что старые формы работы нерентабельны, что легализация прибыли в полном объеме – единственный возможный путь, чтобы избежать серьезных неприятностей и спать спокойно.

4

Всю первую неделю Федор был погружен в дела своего предприятия, и делал он это с удовольствием, забыв о личной жизни, как будто ее вообще не было. Иногда он порывался кому-нибудь позвонить, но что-то внутри ему говорило, что сейчас очень ответственный момент в его жизни и нельзя отвлекаться.

Когда он вечером возвращался в свою квартиру, ему в первый момент было неприятно, что никто его не ждет, но после пережитого, после всех вопросов к себе и жизни о смысле ее, он все больше понимал, что лихорадка молодости, не дававшая ему покоя, и привела его к краху в прошлом. Время жить сиюминутными выгодами уходило, как прошла молодость, и на смену ей приходило время зрелых мыслей и поступков.

Сейчас, сидя перед телевизором, Федор вспоминал, что раньше он вот так просто один не находился и минуты. Обязательно кто-то его к себе приглашал, и он сам ни на мгновение не задерживался, не раздумывал, а уверенно шел навстречу любому, казавшемуся заманчивым предложению, не задумываясь о последствиях. Как часто он раньше проводил время с людьми случайными, отчего потом оставалось чувство недовольства собой, было противно вспоминать случайные встречи с женщинами, и только сейчас он понимал всю свою прошлую жизнь как поиск самого себя, потому что закон жизни диктовал ему необходимость набирать опыт, впечатления. Это был период осознания себя в мире, в отношениях с людьми, в столкновении с ними. Теперь было все другое, как будто ему стало не скучно быть с самим собой наедине, – и это было правдой, потому что наступала зрелая, взрослая жизнь, требующая серьезного осознания и прошлого, и настоящего в общем процессе жизни. За последнее время Федор повзрослел, и это он чувствовал сейчас, когда мог спокойно размышлять о том, что с ним происходит. Его душа не томилась в ожидании чего-то необыкновенного, а спокойно жила, наполняясь новыми впечатлениями от событий каждого дня, рассуждала сама с собой о каждом мгновении жизни как единственном.

Перед ним лежала толстая папка с документами, которые в его отсутствие подписывали заместители, и сейчас необходимо было все их изучить. Он открыл первую попавшуюся страницу и прочитал: “Заключение экспертной комиссии по качеству выпускаемой продукции…”. Дальше шло длинное перечисление всего, что их отрасль выпускала. Он вглядывался в подписи, читал заключения, возвращался к претензиям и, изучив все, находящееся в папке, пришел к выводу, что надо часть прибыли пустить на обновление оборудования, потому что есть много претензий к качеству продукции, а вторую часть пустить на социальные нужды.

Когда Федор сидел над изучением очередного документа, он услышал, как с лестницы доносятся какие-то голоса. Он подошел к двери и заглянул в глазок. На лестничной площадке стоял мужчина и держал женщину за руку, сжимая ее так сильно, что слезы текли по щекам женщины.

– Я тебя убью, если еще раз ты… – услышал Федор. Потом мужчина стал бить женщину по щекам, а она отворачивала голову, чтобы смягчить удар, волосы ее растрепались. Неожиданно женщина закричала.

– Молчи, дура, – одернул ее мужчина. Лицо его исказила зловещая улыбка, и он схватил женщину за горло.

У Федора задрожали колени, он распахнул дверь, выскочил на площадку и оттолкнул мужчину. Тот кубарем скатился по лестнице, ругаясь матом. Федор понял, что он пьян. Он машинально втолкнул женщину в свою квартиру и захлопнул дверь. Он дрожал – так ему было отвратительно.

– Пройдите в ванну, – сказал он женщине, которая была в состоянии шока. Она не могла вымолвить ни слова и разрыдалась.

Федор принес воды. Она выпила, но не могла двинуться с места.

– Пройдите в комнату и присядьте, – сказал Федор, впервые посмотрев внимательно на женщину. Ее лицо показалось ему знакомым, но он не мог вспомнить, где ее видел. Наверно, просто его соседка, с которой он мог встречаться случайно в подъезде. Волосы кудрями разметались по ее плечам, одежда была разорвана. Федор ушел в другую комнату, но чувствовал, что гнев, выгнавший его на лестничную площадку, не стихает.

Когда он вернулся, женщина вытирала слезы, пытаясь придать своему лицу подобие улыбки, но от этих усилий оно становилось жалким, и Федор почувствовал какую-то неловкость, когда взглянул на острые колени женщины, обтянутые длинной юбкой.

– Спасибо, – робко сказала женщина, и слезы ручьями потекли по ее щекам. Федор хотел спросить, а кто этот мужчина, но в этот момент в дверь позвонили. Федор подошел и посмотрел в глазок. Он увидел только что сброшенного им с лестницы мужчину и, вернувшись в комнату, сказал:

– Это он.

Женщина вздрогнула и, сделав над собой усилие, встала. Федор наблюдал за ней. Она, опустив голову, сказала:

– Откройте.

Федор не знал, как ему быть. Ему не хотелось драться с первым встречным, но он понимал, что не имеет права задерживать незнакомку.

– Я вам потом все объясню. Откройте, пожалуйста.

Федор понял по ее интонации, что должен подчиниться. Он открыл дверь. Женщина вышла на лестницу и молча направилась к двери соседней квартиры. Мужчина молча за ней пошел, и они исчезли, оставив Федора размышлять над ситуацией.

Федор вернулся к себе и почему-то особенно остро почувствовал свое одиночество, когда сел в кресло, где только что сидела женщина. Ему показалось, что он хотел, чтобы эта женщина у него осталась.

“Что за блажь”, – сказал он сам себе, но образ несчастной, покорно скрывшейся за соседней дверью, не давал ему покоя. Он пошел в ванну, и, когда теплые струи воды обрушились ему на голову, он успокоился и через полчаса лежал в постели, просматривая последние бумаги из папки, взятой в офисе. Он смотрел на лист бумаги, а мысли его крутились вокруг сцены, свидетелем которой он оказался.

“По виду приличные люди, а ведут себя как…” Слово “бомжи” не подходило для этих людей, скорее “жлобы”. Эти слова относились к мужчине, который вызывал у него чувство неприязни и брезгливости. Потом вспоминались картины детства, и неожиданно из памяти всплыли образы его соседей по коммуналке и их примитивная жизнь, напоминавшая ему сегодняшнюю сцену, и он подумал: “Люди не меняются”, – и тут же про себя отметил, что он-то изменился, и никак ему эти две мысли – о себе и о других – невозможно было соединить вместе.

5

Утро встретило его лучами солнца после вчерашнего ненастья. Все блестело и сверкало, и казалось, что наступил какой-то праздник – так весело и радостно выглядели из окна прохожие, разноцветными пятнами разбросанные по улице. Федор обратил внимание на пару, переходившую улицу – женщина показалась ему знакомой. “Вчерашняя незнакомка”. Федор присмотрелся. Женщина весело разговаривала с мужчиной, но это не был сброшенный с лестницы, а был другой.

“Ничего не понимаю”, – подумал Федор и пошел собираться на работу. Он хорошо себя сегодня чувствовал. Впереди длинный день, предстоит непростой совет директоров, но ему казалось, что он ощущает себя по-новому, как будто ушла в прошлое его усталость и он снова молод и полон сил.

“Как хорошо, что все хорошо”, – эти ни к чему не относившиеся слова он повторял про себя, и от их повторения ему становилось на душе еще радостней. Время от времени он вспоминал вчерашний эпизод, и что-то ему было непонятно в этой ситуации. Что это за люди, какая у них жизнь?

Он вышел на улицу. Солнце ослепило, и он быстрым шагом направился к своей машине. Посигналил, сняв охрану, сел за руль, включил музыку и медленно выехал на соседнюю улицу, лавируя среди припаркованных у тротуара машин.

Офис его предприятия выглядел, как тысячи других: стекло, металл, охрана, холл. На лифте поднялся на третий этаж и вошел в свой просторный кабинет. За длинным столом сидели его сотрудники, и чувствовалась некоторая напряженность – разговор предстоял серьезный.

Федор подошел к своему столу, образовывавшему букву Т, и сел в кресло.

– Я ознакомился с необходимыми мне материалами. Впечатление у меня сложилось двоякое. С одной стороны, все у нас в порядке в отношении финансов, с другой – они расходуются, по моему мнению, нерационально… – так начал он свой длинный доклад. В кабинете было тесно. Были приглашены все желающие и даже представители среднего звена, которые обычно не допускаются на закрытые совещания.

Свою концепцию разделения прибыли на вложение в оборудование и социальную сферу Федор изложил четко, обоснованно, подведя научную базу рационального использования ее. В докладе он поддержал Алексея Степановича, и казалось, что, когда их мнения по отрасли совпадают, уходит неприязнь. Но это было только сиюминутное настроение. Неприязнь не уходит, она отодвигается, так однажды возникшее в душе чувство ненависти невозможно преодолеть. Оно поселяется навсегда, и это так осложняет жизнь, что люди разумные стараются не допускать себя до подобных эмоций, но как просто и незаметно ненависть возникает в людях независимо от них, и как сложно потом от нее избавиться. И это превращает жизнь в постоянное преодоление, и нет, кажется, возможности избавиться от ненависти к кому-то, и только время может ее уменьшить, но воспоминания культивируют ее, и кажется, что она, однажды поселившись, остается навсегдаи воспоминания о ней не уменьшают боли, ее спровоцировавшей.

И как только Федор вспомнил, что место замминистра займет Алексей, он опять испытал неприязнь к этому человеку.

Как это бывает часто, сторонников нового направления было столько же, сколько и противников. После трехчасовых дебатов концепция Федора с небольшим перевесом была принята. На его стороне был Владимир, его главный помощник и заместитель. В отсутствие Федора именно его стараниями предприятие не обанкротилось и набирало обороты. Никаких мыслей о возможной причастности Владимира к каким-то делам за его спиной Федор не допускал. Он ему сейчас доверял полностью и знал, что такой опытный и профессиональный человек выручит его в любой ситуации.

Владимир жил на широкую ногу, и Федор удивлялся его способности находить со всеми общий язык, но что больше всего привлекало Федора в этом человеке – это его образованность. Где бы они ни оказывались вместе, всегда вокруг Владимира были люди и высоко стоящие, и интеллигентные, отчего разговор неожиданно переходил на литературу и искусство, в которых Федор явно отставал. Когда Федору нужно было завести прочное и нужное знакомство, он всегда приглашал Владимира.

После доклада Владимир подошел к Федору.

– Поздравляю – наша взяла. Что ты делаешь в воскресенье?

– Пока не знаю, – ответил Федор, переворачивая листы календаря.

– Приезжай ко мне, будут все свои.

Владимир уже год был женат на Марианне, его давнишней подруге, женщине культурной и доброй. Федору она нравилась, и он даже завидовал Владимиру, что ему так повезло с женой.

Загородный дом Владимира был небольшой, но в нем было очень уютно, и всегда Федору предоставляли комнату с видом на залив. Дом находился на высоком берегу, и из окон хорошо были видны корабли, вечером освещенные разноцветными огнями, и Федору нравилось наблюдать за ними.

– Я приеду к тебе в пятницу и поживу у тебя. Как ты, не возражаешь? – Федору не хотелось быть одному. Он знал, что Марианна устроит так, что ему будет с кем провести время. Когда праздновали ее день рождения, там Федор познакомился с приятной женщиной его лет. Она работала референтом у одного депутата Госдумы, очень полезного человека для их бизнеса. Федор ловил себя на мысли, что хочет еще раз повидать эту женщину, и он невзначай спросил:

– А что, там будет Нина Григорьевна? – Ему хотелось, чтобы она там была. Владимир внимательно посмотрел на Федора.

– Если надо – сделаем.

– Тогда до встречи, – Федор вышел, оставив Владимира проверять протокол.

Федор сидел за рулем машины. Он включил музыку. Какая-то неясная мелодия наполнила салон автомобиля, и, когда Федор откинулся на сиденье, он почувствовал свободу. Странная вещь эта свобода мужчины, но всегда, когда он едет к женщине или от нее, ему легче дышится, как будто жизнь окрашивается во все цвета радуги. Бегство от женщины, от любой, от любимой и нелюбимой, пребывание наедине с самим собой, со своими мыслями, вдруг придало его теперешнему неопределенному настроению уверенность, что все образуется. Было ощущение отдыха на пути к новой странице, которая незаметно переворачивалась в книге его жизни, и оно сопровождалось полным безразличием к тому, что еще нужно будет пережить.

“Будь что будет”, – подумал он. Зазвонила трубка. Он нажал кнопку.

– Я слушаю.

– Федор! Ты где? – в трубке звучал голос Веры.

– А ты где? – заволновавшись, ответил Федор.

– Я приехала на конференцию и остановилась у своих знакомых, – задыхаясь от счастья, отвечала Вера.

– Можно я к тебе приеду? Нет, я заеду за тобой, – сказал Федор и почувствовал, что все сложности его жизни отступают перед желанием увидеть Веру из своего прошлого, и он услышал:

– Я буду тебя ждать у входа в метро.

Через двадцать минут Вера сидела у него в машине. Федор не умел разыгрывать радость или удивление, и Вера немного удивилась, когда он сухо спросил:

– Едем. Куда ты хочешь?

Как будто не было этих лет разлуки, как будто в жизни ничего не происходило.

– Ну, что у тебя? – Федор посмотрел на Веру. Лицо Веры изменилось, но было непонятно, как и раньше, сколько ей лет. Сейчас это было не важно. Вера в первые минуты их встречи чувствовала себя как-то неловко, увидев этого по-прежнему для нее привлекательного мужчину. Федор возмужал и весь светился изнутри. То, что он проживал за границей довольно долго, наложило отпечаток на него. Он весь был какой-то холеный, и одежда на нем сидела особенно элегантно, и двигался он по-другому. Все это не ускользнуло от наблюдательного глаза Веры, и она сказала:

– Ты изменился, – и она отвела глаза в сторону. Она вспомнила, как они поднимались по скрипучей лестнице, вспомнила свою робость перед тем, что случилось потом, вспомнила, как он отвернулся, дерзко и независимо, дав понять, что это все, и ей опять, как и раньше, стало не по себе. Она поборола эти настроения и обратилась к Федору, который, казалось, был занят своими мыслями.

– А ты женат? – Она повернула голову в его сторону и наблюдала.

– Да, женат, – как-то неуверенно ответил Федор и вспомнил их давний разговор, и не мог понять, что опять его потянуло придумывать и скрывать правду. Он не понимал, что так он на всякий случай оставляет за собой свободу перед Верой.

Вера поняла, что не получается серьезного разговора. Она не знала, что сломать когда-то установившиеся отношения мало кому удается, и обычно от невозможности понять другого все разговаривают так, как у них в данный момент получается, ведут себя так, как удобно, и редко бывает, что тон разговора совпадает с ожидаемым собеседником и пестрит всякими оговорками, вопросами, замечаниями типа “я не то хочу сказать”, – и счастье, когда люди понимают друг друга с полуслова. Вся жизнь уходит, чтобы объясняться этими полусловами, а сейчас Вера, сидя рядом с некогда любимым человеком, испытывала ощущения на сцене актера, которого не воспринимает зал: реплики уходят, а назад ничего не возвращается.

Федор подосадовал на самого себя за первые минуты эйфории и вступил в ту игру, которая у них получилась в то далекое время. Он не понимал Веру и не чувствовал ее, как и тогда, и это называлось просто и ясно: “Не любит”.

Не склонный от природы к усложнениям, он робел перед этой женщиной из прошлого, он стеснялся своего примитивного прошлого, но в этой ситуации с Верой ничего не изменилось, и оказалось, что женщина из прошлого, серьезно к нему относившаяся, любившая его, и сейчас ему не подходит. Он не мог о ней думать как о женщине привлекательной, манящей, способной доставить ему радость. Вера подразумевала серьезные отношения, а на них Федора не хватало.

Когда Вера догадалась об этих его мыслях, она сказала:

– Я вижу, ты сегодня устал. Давай увидимся в другой раз, – и она вышла из машины. Федор ничего ей не сказал.

Когда Вера вышла из машины, она разрыдалась, как тогда, в их первое знакомство. Она почувствовала, что на старые места не возвращаются, что нет надежды на возможность их отношений, а когда представила себе, если бы Федор вдруг… – ей стало ясно, что жизнь ее будет всегда такой, какая она сложилась однажды. Она не обманывала себя, что все в прошлом, – оно действительно принадлежало только ей, и она понимала сейчас, что любила не конкретного человека, которого не знала, а любила мечту о возможном счастье, которое она встретила когда-то и потеряла Навсегда.

6

Не думая ни о чем, Федор ехал, и только какое-то непонятное чувство досады не покидало его. Веру он сразу забыл и даже не расстроился, что не спросил про дочь. Все вместе: Вера, дочь, прошлое – было уже прочно в его другой жизни.

И неожиданно для самого себя он почувствовал непреодолимую тоску по своей собственной прошлой жизни, когда вся она была впереди, когда было много непонятного и таинственного в ней; и теперешняя его жизнь представилась ему из его прошлого какой-то ненастоящей, и это чувство, возникшее в нем спонтанно, укреплялось, переходя в уверенность, что наступает момент, когда опять нужно что-то менять.

Когда он вернулся в привычную обстановку своего дома, где проходила его жизнь до отъезда за границу, все прошлые настроения, казалось, вернулись к нему. Главным в них было его собственное представление о себе как о человеке свободном, и он попытался понять, когда же он начал терять свободу.

Он вспоминал свои прежние отношения с людьми – это было в то далекое время его сближения с Викторией, когда он своими действиями непроизвольно убрал из своей жизни Шуру, ему мешавшую. Он ужаснулся тому открывшемуся знанию, что все люди связаны прочными нитями, которые даже смерть, это реально действующее лицо, вмешивающееся непроизвольно в отношения людей, не может разорвать. Он осознал, что Шура была тогда тормозом, и он непроизвольно обрекал ее на отчаяние, которое она решила прервать. И тот образ женщины любящей, но не соответствующей его далеко идущим амбициям во всей реальности всплыл из памяти как укор его жизни.

Странная вещь происходила сейчас с ним – он не чувствовал себя в реальном мире, а из памяти всполохами появлялись образы, и все они ему казались знакомыми, но он никого не узнавал, и странное ощущение своего пребывания среди них каким-то ужасом наполнило его. Он проснулся со смутным предчувствием чего-то нехорошего. Рука его непроизвольно потянулась к телефонной трубке, которая звонила.