Текст книги "Старинный орнамент везения"

Автор книги: Татьяна Корсакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

– И что?

– То, что ты будешь совершенно точно знать, что злоумышленник проник в твою квартиру через дверь.

– Ясное дело, что через дверь, не через форточку же!

– В любом случае проверь для пущей уверенности.

– Для пущей уверенности мне нужно снять отпечатки пальцев, – усмехнулась Липа.

– Дактилоскопия – это, конечно, полезная штука, – Инга проигнорировала сарказм в ее голосе, – но нам она ничего не даст. Твой бывший успел наследить по всей квартире, так что давай лучше как Джеймс Бонд…

Липа чувствовала себя полной идиоткой, когда, уходя на дежурство, приспосабливала к входной двери волосок. Волосок, кстати, еще пришлось поискать, потому как ее собственные волосы были острижены «под мальчика» и для шпионских целей не годились. Зато сгодился волосок бывшего мужа, обнаруженный на старой массажной расческе. Волосок был подходящей длины и из-за светло-русого цвета почти незаметен. «Будем бороться с врагами их же оружием», – подумала Липа, закрепляя волосок на двери. Получилось очень даже незаметно. Ну что ж, она принимает бой!

Дежурство выдалось хлопотным и заполошным: два инфаркта, три инсульта, одни роды и так, по мелочам кое-что. Липа приползла домой полумертвая от усталости, мечтающая об одном – горячей ванне и постели. Про «шпионский волос» она вспомнила в самый последний момент, когда уже взялась за дверную ручку. Волос был на месте. Значит, Олежек не приходил. Вот и замечательно, ей сегодня не до разгадывания шарад и мелких пакостей.

…В квартире отчетливо пахло мужским одеколоном.

– Спокойствие, только спокойствие, – сказала Липа сама себе, но входную дверь, на всякий случай оставила приоткрытой. Конечно, она здравомыслящая девушка и в привидения не верит, но лишняя осторожность не повредит.

Первым делом она прошла на кухню, проверила, на месте ли вино. Бутылка оказалась в шкафу, что с ней станется? Липа облегченно вздохнула – никто в ее отсутствие по квартире не шастал, а запах… Ну и что, что запах? Она же давно решила, что это дефекты вентиляции.

На всякий случай, просто чтобы окончательно успокоиться, Липа обошла всю квартиру. Ничего необычного, никаких следов постороннего присутствия. Можно со спокойной совесть закрыть входную дверь и отправиться в ванную.

Полчаса в горячей воде вернули ее к жизни. Даже спать расхотелось. Зато захотелось есть. В холодильнике было пусто, из стратегических запасов – кусок копченой колбасы, десяток яиц да пачка пельменей. Липа остановила свой выбор на пельменях.

После плотного завтрака стало совсем хорошо. Для полного счастья и удовлетворения не хватало только чашечки кофе. Кофе Липа решила испить на свежем воздухе, сидя в удобном плетеном кресле, рассматривая крыши соседних домов и легкие перистые облака.

…Столик на крыше был сервирован на двоих. Французское шампанское в запотевшем серебряном ведерке, искрящиеся на солнце хрустальные бокалы, лиловые ирисы в вазе. Чашка выпала из рук, кофе больно обжег коленки, Липа взвыла.

Она кричала и не понимала, отчего кричит: от боли или от страха. Как же такое возможно?! Ни цветам, ни шампанскому, ни бокалам просто неоткуда здесь взяться. В квартиру никто не заходил – «шпионский волос» ведь был на месте. А попасть на крышу можно только из квартиры, потому что, строго говоря, это была не крыша, а огромный балкон, архитектурный выступ. Именно из-за этого выступа дом походил на двухъярусный торт, а ее квартира и есть второй ярус. Выше есть чердак и только потом настоящая, общественная крыша. Чтобы попасть с нее на балкон, нужно иметь альпинистское снаряжение и кошачью ловкость.

Липа перестала кричать, опасливо огляделась по сторонам, присела за столик, постучала ногтем по запотевшему ведерку. Ведерко отозвалось мелодичным звоном. Липа тут же отдернула руку и сказала шепотом:

– Ой, мамочки. – Потом тихо всхлипнула и пошла звонить Инге.

– Отдежурила? – спросила Инга, по давней своей привычке не здороваясь.

– Отдежурила.

– А как там наши шпионские игры? Приходил этот урод?

– Не приходил.

– А ты волосок клеила?

– Волосок клеила, урод не приходил, – Липа всхлипнула, – но кто-то другой, кажется, приходил.

– Что значит «кто-то другой»?

– Волосок на месте, выходит, дверь никто не открывал. Так?

– Ну, теоретически так, я не думаю, что кто-то догадается осматривать твою дверь так уж скрупулезно.

– Вот! А в квартире все равно пахнет одеколоном!

– Ерунда! Проблемы с вентиляцией.

– А на крыше сервирован столик на двоих, все чин-чином: шампанское, цветочки. Это, по-твоему, тоже проблемы с вентиляцией?! – Липа не выдержав, сорвалась на крик.

– Стоп! Успокойся! – скомандовала Инга, терпеливо выслушав ее вопли. – Всему найдется разумное объяснение.

– Да? Тогда поищи это разумное объяснение, потому что я его не нахожу.

– Шампанское реальное?

– Реальнее не бывает.

– Цветы настоящие?

– Да.

– Ну вот! – чему-то обрадовалась Инга.

– Что – ну вот?

– Значит, мистический компонент можно сразу исключить.

– А раньше ты его не исключала? – насторожилась Липа.

– Ну, в жизни всякое бывает.

– Спасибо, утешила. Может, приедешь, переночуешь у меня?

– Сегодня? – Инга замялась. – Сегодня не могу, романтическое свидание…

– У меня тоже романтическое свидание… с призраком, – Липа невесело улыбнулась.

– Нет никаких призраков! Просто кто-то пошутил.

– Кто? Волос-то был на месте!

– Да наплюй ты на этот волос. Может, его сначала отклеили, а потом снова приклеили?

– Но ты же сама говорила…

– Мало ли что я говорила! – перебила ее Инга. – Просто это единственное разумное объяснение. Слушай меня: кто-то проникает в твою квартиру, пока тебя нет, и хозяйничает там.

– Олег?

– Не думаю, что твой бывший стал бы устраивать тебе романтическое свидание на крыше. Резонно?

– Резонно. Тогда кто?

– А ты, подруга, замки меняла?

– Нет.

– Вот тебе и ответ! С чего ты взяла, что ключи от квартиры есть только у тебя с Олежкой?

– А у кого еще?

– Ну, хотя бы у адвоката. Это же он тебе ключи дал. Короче, Мартьянова, спешно меняй замки, завтра же, а еще лучше прямо сегодня.

– Сегодня не получится, да и завтра тоже.

– Почему?

– Денег нет, а зарплата только в конце недели.

– С ума сойти! – застонала в трубку Инга. – И что, на черный день совсем-совсем нет?

– Ну, – Липа замялась. Вообще-то, кое-что у нее было отложено, только не на черный день, а на осеннее пальто. – Есть, – сказала она с неохотой.

– Ну, так считай, что он уже наступил.

– Кто наступил?

– Не кто, а что. Черный день.

– Думаешь, все так серьезно? – В желудке стало холодно и щекотно.

– Думаю, что нужно срочно менять замки, пока из твоей квартиры не начали пропадать вещи.

– Пока вещей больше прибыло, чем убыло.

В трубке послышалось многозначительное хмыканье, а потом Инга сказала:

– Меняй замки, Мартьянова.

– Я с дежурства, устала как собака, – попыталась отвертеться Липа.

– Хорошо, не меняй. Только когда тебя ограбят, мне не звони. Я тебя предупредила. Ладно, Липа, мне действительно некогда. – В трубке послышались гудки отбоя.

Липа тяжко вздохнула. Конечно, подруга права, и оставлять старые замки в свете новых обстоятельств небезопасно, но как же не хочется этим заниматься!..

За весь день ей так и не удалось отдохнуть: сначала искала слесаря, потом вместе со слесарем – новые замки. Да не лишь бы какие, а самые дорогие и навороченные, потому что лишь бы какие в ее дверь не вставали. Слесарь провозился до вечера. В итоге Липа получила связку новых ключей в обмен на все деньги, отложенные на светлое будущее. Денег было жалко до слез, но душу грела мысль, что теперь-то уж точно без ее ведома в квартиру никто не войдет, даже Олег. Бывший, без сомнения, взбесится и устроит скандал. Ну и хрен с ним! Когда придет скандалить, она ему запасную связку и отдаст.

После ночного дежурства и безумного дня спать хотелось невыносимо. Сил не хватило даже на то, чтобы внести шампанское и цветы в квартиру. Липа уже почти уснула, когда позвонила Инга.

– Поменяла замки? – спросила она требовательно.

– Поменяла, – Липа зевнула.

– Завтра приеду, спи.

Она и уснула, как только голова коснулась подушки, и проспала до самого утра без сновидений. Разбудил ее настойчивый звонок. Еще не проснувшись окончательно, Липа схватилась за мобильник и только потом сообразила, что звонят в дверь. Со страдальческим стоном она выбралась из-под теплого одеяла, зябко ежась, потопала в прихожую открывать дверь.

– Мартьянова! Ты что это не спрашиваешь, кто пришел?! – набросилась на нее Инга. Несмотря на ранний час – всего-то половина девятого, – подруга была свежа, как утренняя роса. Липа всегда завидовала ее умению в любой ситуации, в любое время суток выглядеть на все сто. У нее самой так не получалось. Каждое утро она просыпалась помятой и растрепанной, а в тонус приходила только ближе к обеду. Инга объясняла это неприятное явление хроническим переутомлением из-за «дурацкой работы». Ночные дежурства, скользящий график, литры кофе, чтобы не свалиться с ног на полпути, ну и то, что она постоянно встречалась с человеческим горем. По мнению Инги, именно контакт с больными и страждущими наносил особенный урон Липиной энергетической оболочке, потому что она, в отличие от большинства своих старших и более опытных коллег, еще не научилась абстрагироваться и пропускала чужие страдания через себя. С теорией подруги Липа была частично согласна, особенно в вопросе ночных дежурств и литров кофе, но основной причиной своей непрезентабельности считала особенности собственного организма.

– … Мартьянова, ау! Ты спишь, что ли?

– Сплю, – Липа зевнула.

– Хватит спать, показывай!

– Что?

– Ну, новые замки я уже и сама увидела, показывай подарочки: шампанское, цветочки.

– На крыше, – Липа вяло мотнула головой в сторону детской.

Инга сбросила изящные босоножки, и Липа украдкой вздохнула. Ей таких никогда не носить. И даже не из-за их запредельной цены, а из-за высоченного каблука. Через мгновение из детской послышался удивленный голос подруги:

– Мартьянова, а он щедрый парень!

– Кто? – Липа влезла в тапки, набросила поверх пижамы халат.

– Да призрак твой! Шампанское за сто пятьдесят евро за бутылку – это красивый жест.

Липа вышла на крышу, забрала у подруги пузатую бутыль, повертела и так и этак.

– Сто пятьдесят евро? – переспросила недоверчиво.

– Вот те крест! Я недавно в винном магазинчике была, видела точно такое шампанское. – Инга радостно улыбнулась, скомандовала: – Замораживай!

– Зачем? – Липа поставила бутылку обратно в ведерко. Лед давно растаял, превратился в воду, и бутылка издала неприятный булькающий звук.

– Будем замачивать твои новые замки.

– Шампанским?

– Шампанским.

– В девять утра?

– А что? Ты тоже считаешь, что шампанское по утрам пьют только аристократы и дегенераты?

– Я бы его вообще выбросила, – сказала Липа задумчиво.

– Ты что, Мартьянова?! – Инга выхватила бутылку из ведерка, точно опасалась, что Липа и в самом деле осуществит свою угрозу. – Подумай – сто пятьдесят евро!

– Подумала, – Липа покладисто кивнула.

– И что?

– Может, шампанское можно сдать обратно?

– Кому – призраку?

– Нет, в магазин, сто пятьдесят евро мне бы не помешали.

– Ну, если у тебя сохранился чек, – Инга ехидно усмехнулась. – Не дури, Мартьянова. Пьем сами! – Подруга направилась на кухню. – У тебя покушать что-нибудь есть?

– Только яйца и колбаса.

– Значит яичница, – заключила Инга.

– Яичница под французское шампанское – это круто, – проворчала Липа.

– Нет, яичница отдельно, шампанское отдельно. У меня с собой шоколадка в сумочке.

Шампанское Липу не впечатлило, ну ни капельки! Кислое до оскомины. То ли дело наше «Советское». А Инга обозвала ее «деревней», сказала, что у настоящего породистого шампанского вкус именно такой, с благородной кислинкой. Они посидели еще часик-другой, поболтали, и подруга засобиралась домой.

– Сегодня Анфиса с дачи возвращается, а у меня дома бардак. Будет ругаться, нервничать, а ей нельзя.

– Как она?

На мгновение лицо Инги стало сосредоточенно-серьезным:

– Не хотела раньше рассказывать, боялась сглазить. Анфиса на днях отправляется в Германию. Мы уже с кардиологическим центром списались, – она неуверенно улыбнулась.

– А деньги? – почему-то шепотом спросила Липа. Она примерно представляла, сколько стоит операция на сердце, и знала, что у Инги и Анфисы Петровны таких денег не было.

– Нашли деньги. Я консультировала одного бизнесмена со сложной жизненной ситуацией. Сложная жизненная ситуация моими стараниями уступила место ярко выраженной филантропии, – Инга широко улыбнулась. – Он взял на себя все финансовые расходы.

– Здорово! – Липа обняла подругу. – Когда, ты говоришь, Анфиса Петровна уезжает?

– На следующей неделе, пожелай нам удачи, Мартьянова!

– Удачи! Ты тоже поедешь?

– Да, меня тоже спонсировали. Так что беру отпуск и тю-тю…

* * *

Тим провалялся на больничной койке больше недели. Толстяк Коляныч не обманул, оплатил лечение. Тим все надеялся, что он его навестит, расскажет поподробнее о своем загадочном предложении, но Коляныч не пришел, наверное, не посчитал нужным. Достаточно и того, что он спас Тиму жизнь, неважно, что небескорыстно. Восемьсот долларов в обмен на жизнь – смешная сумма.

Рана зажила, но на правом боку остался некрасивый шрам. Где-то в глубине души Тим даже радовался этому шраму. В будущем, когда он решит, что уже можно возвращаться домой, шрам будет немым, но очень красноречивым доказательством его героического прошлого. Она увидит шрам и поймет, что Тим вовсе не глупый мальчишка, а самый настоящий мужик, прошедший полмира в поисках приключений, испытавший удары судьбы на собственной шкуре. И тогда она обязательно решит, что была не права, и попросит прощения. А он снисходительно усмехнется и скажет: «Все в порядке, детка».

Это Тим так мечтал, а в реальной жизни с ним не случалось ничего героического или хотя бы интересного. Он даже в карты перестал играть. С одной стороны, боялся спугнуть удачу слишком частыми к ней обращениями, а с другой, не хотел повторения давешнего инцидента. В бар он теперь приходил только затем, чтобы посидеть за бокалом пива, послушать европейские новости да подумать. Думал теперь Тим очень часто. В основном о том, что жизнь не сложилась. Вот, казалось бы, он все сделал, чтобы самоутвердиться, доказать себе и окружающим, что он не пустое место, а тоже кое-чего стоит. Вот в Африку прилетел как настоящий авантюрист. И что? А ничего! Сидит он в своей Африке, а на душе кошки скребутся, и засаленная бумажка с адресом Коляныча не дает покоя. Тим теперь с этой бумажкой не расставался, всюду таскал за собой, перекладывал из одного кармана в другой. Он уже и адрес выучил наизусть, и даже сходил однажды к дому Коляныча, просто так, с ознакомительной целью. А вот решиться на последний шаг все никак не мог.

Коляныч обещал приключения и немного криминала. Тим хотел приключений и боялся криминала. Прав был отец, когда называл его бесхребетной тварью. Ни на что-то он, Тимофей Чернов, не годится. Можно паковать вещи и валить из Африки ко всем чертям. Он уже все себе доказал, все про себя понял. Он тварь бесхребетная, и от изменения географического положения суть не меняется.

В тот день, когда Тим, наконец, все это осознал, он решил напиться. И не пионерским пивом, а самой что ни на есть взрослой водкой, чтобы хоть на прощание, хоть под самый конец почувствовать себя настоящим мужиком. А потом можно будет начинать паковать вещи…

Он почувствовал себя мужчиной, осилив половину бутылки. Странное и новое чувство бесшабашной радости ему понравилось, а недавние душевные терзания показались вдруг надуманными и незначительными. Захотелось подвигов и приключений. Вот прямо сейчас!..

Тим шел по тихим запутанным улочкам спящего города, время от времени останавливался, чтобы сделать глоток из бутылки, прихваченной из бара, радостно улыбался и думал, что жизнь, в общем-то, не такая уж и плохая штука. Особенно если смотреть на нее через призму пустой бутылки.

Он пошел этой дорогой совершенно осознанно. По крайней мере, специально не выбирал. Просто как-то само собой получилось, что ноги принесли его к дому Коляныча. Дом был добротный, огороженный высоким каменным забором. В заборе имелась железная дверь. Тим дернул за ручку – заперто. Почему заперто?! Коляныч сказал: «Приходи, когда надумаешь». Вот, он надумал и пришел. И уходить отсюда не собирается. Ни за что!

Железная дверь противно громыхала и лязгала под ударами его ботинка. В округе проснулись и залаяли собаки, послышались возмущенные людские голоса. Тим устал барабанить в дверь и решил передохнуть. Он прислонился плечом к двери и сделал глоток из бутылки. Оказалось, что водка закончилась, и настоящий мужчина в Тимовой душе возмутился: «Водки нет, калитка заперта, что за…» Додумать он не успел – дверь внезапно подалась, и Тим стал заваливаться в открывшийся проем. Он бы упал, обязательно упал, если бы кто-то невидимый не ухватил его за шиворот и не втащил во двор.

– Что ты орешь?! – человек говорил по-русски с сильным акцентом.

– Я не ору, я за приключениями! – Тим попытался вывернуться из цепких лап незнакомца, разговаривать с пустотой ему не нравилось, захотелось заглянуть в глаза нахалу, посмевшему хватать его за шкирку, как несмышленого котенка. – Пусти!

Его отпустили. Стальные пальцы разжались, и Тим с совсем не мужественным воплем рухнул на твердую, как камень, землю.

– Ну? – над ним склонилась улыбка, такая, как у Чеширского кота из Зазеркалья. Улыбка была, а человека не было. На него напал человек-невидимка. Тим зажмурился.

– Ну? – еще раз повторил человек-невидимка. – Чего разлегся?

Тим приоткрыл один глаз и вздохнул с облегчением. Оказывается, на него напал не невидимка, а самый обыкновенный абориген. На черном, как сажа, лице отчетливо выделялись лишь белые зубы. Вот тебе и Чеширский кот. Правда, немного смущало, что абориген говорил на вполне сносном русском, но это уже мелочи.

– Я к Колянычу по делу. – Тим сел, нашарил в кармане брюк бумажку с адресом, сунул аборигену. – Вот, он меня приглашал на работу.

В темноте раздался хриплый смех. Что такого веселого он сказал?

– А ты, Тим, не только счастливчик, но еще и нахал, – над ним склонился Коляныч. – Ассан, это тот мальчишка, которого мы спасли месяц назад.

– Лучше бы не спасали, – проворчал Ассан, и Тим ужасно оскорбился – как это, «лучше бы не спасали»?! – Очень шумный мальчишка, весь район перебудил.

– Я не шумный, я настойчивый, – Тим икнул, – я на работу пришел устраиваться. Коляныч меня приглашал.

– Ты еще скажи, что уговаривал. – Толстяк с кряхтением встал, одернул безразмерные брюки.

– Не уговаривал, но работу предлагал. Вот, я согласен! – Тим тоже поднялся на ноги, как-то невежливо сидеть, когда собеседники стоят. Земля предательски качнулась, если бы не абориген Ассан, ловко ухвативший его за руку, Тим бы непременно снова упал.

– Давай-ка затащим в дом этого работничка. – Коляныч, коротко хохотнув, схватил Тима за другую руку.

* * *

Устала, черт, как же она устала! А еще ползти на пятый этаж. Липа плюхнулась на скамейку перед подъездом, вытянула перед собой ноги. Все, несколько минут отдыха перед финальным рывком.

Что-то ей последнее время не везло с дежурствами. Ночки пошли одна хуже другой, не то что подремать, присесть некогда. А еще Васька в отпуск ушел, и вместо него им дали Григорьевича, противного, ворчливого мужика, как раз из той неприятной породы людей, которые любят раздавать ценные указания, но ни за что на свете не помогут. Мало того, что Липа вдвоем с фельдшером Леночкой таскали на своих хрупких плечах «неходячих» больных, так им еще приходилось выслушивать брюзжание Григорьевича и дышать его ядреным, жесточайшим самосадом, без которого тот жизни своей не мыслил. В итоге к концу дежурства Липа, устав как собака, чувствовала себя злой и разбитой, а ее одежда и волосы провоняли сигаретным дымом. Душу грел только один-единственный факт – впереди два выходных, можно отдохнуть и отоспаться. И забыть противного Григорьевича, как страшный сон. Хотя по-хорошему надо было не забывать, а набраться наглости и высказать вредному дядьке все, что она о нем думает. Инга бы ни за что не промолчала, и она не станет, вот только немного отдохнет. Вставать с нагретой солнцем скамейки не хотелось, пришлось делать над собой усилие.

…В квартире пахло одеколоном. Уже до боли знакомый запах мгновенно перебил дурман самосада, по спине пробежал холодок.

«Я же сменила замки», – лениво, точно нехотя вползла в голову мысль. «Это всего лишь дефект вентиляции», – вторая мысль была понаглее и поэнергичнее первой. Липа сделала глубокий вдох, оттолкнулась от дверного косяка, осторожно, точно по минному полю, прошла в гостиную. Ничего, все как обычно. В кухне, кабинете, детской и на крыше тоже ничего подозрительного. Липа истерично хихикнула. Паранойя! Не спала сутки, надышалась термоядерным самосадом, вот и мерещится черт-те что.

Порог спальни она переступила с легким сердцем, а потом сердце нервно дернулось и подпрыгнуло к горлу. Чтобы не закричать, Липа зажала рот руками.

…Это лежало на кровати – жемчужно-пепельное атласное платье и венок из белых лилий. На полупрозрачных лепестках поблескивала роса.

– Мамочки, – прошептала Липа, бочком подошла к кровати, самыми кончиками пальцев прикоснулась к платью. Ткань оказалась холодной и скользкой на ощупь, как лягушачья кожа. Липа отдернула руку, всхлипнула, усилием воли подавила острое и назойливое, как зуд, желание убежать.

Что же это?! Как такое может быть? Она же сменила замки, и ключи от квартиры есть теперь только у нее одной. Липа присела на край кровати, настороженно покосилась на платье. Что теперь делать с этим странным подарочком? Это же подарок?.. Ей достался очень галантный призрак. И вкус у него неплохой, только несколько архаичный, платье кроем больше напоминало средневековый наряд какой-нибудь знатной европейской дамы, чем современный вечерний наряд. Плотный лиф, глубокий вырез, длинные рукава, расширяющиеся книзу. И венок из лилий… Нет, этот прикид ей не подойдет. Извини, призрак. Такое платье может украсить хрупкую блондинку с длинными волосами и фиалковыми глазами, но никак не смуглую брюнетку со стрижкой «под мальчика». Липа криво усмехнулась, смахнула с полупрозрачного лепестка росинку. Нет, определенно на роль Офелии она не годится, но примерить-то можно…

Она сама испугалась этой бесшабашной мысли. Какие примерки?! Она ни за что на свете не наденет средневековое платье, поразительно смахивающее на подвенечное, оставленное ей не то призраком, не то сумасшедшим. Но ведь поискать на платье бирочки и ярлычки можно? Так она сможет хоть что-нибудь узнать. Смелее!

Никаких ярлычков Липа не нашла. Значит, сшита эта средневековая вещица не на фабрике, и подарок, можно сказать, эксклюзивный. Какая прелесть…

А все-таки она платьице примерит. Хотя бы для тренировки силы воли.

Руки дрожали, а зубы клацали, но Липа, пересилив страх и легкую брезгливость, надела платье, подумала немного и примерила венок из лилий. Придерживая шуршащий подол, она подошла к зеркалу. Зеркало отразило чудесную картину – тощая девица с нелепо торчащими из-под венка короткими волосами, с лицом, бледным до синевы и перекошенным от страха. Девица нервно теребила подол роскошного атласного платья и улыбалась улыбкой олигофренки.

– Класс! – сказала Липа и хихикнула. – Ничего себе Офелия!

В общем, платье сидело идеально, но не шло Липе категорически. Да и на шекспировскую героиню она была похожа не так чтобы очень. Скорее уж на паненку из гоголевского «Вия». Вот бы еще волосы подлиннее, и можно бронировать место в гробу…

Лилии пахли болотом, Липа поморщилась, сдернула с головы венок, зашвырнула его в дальний угол спальни, пригладила растрепавшиеся волосы. А может, и не растрепавшиеся вовсе, а просто ставшие дыбом от ужаса…

Что, черт возьми, на нее нашло? Ей бы бежать без оглядки, вызывать МЧС, милицию и охотников за привидениями, а она напялила дурацкое платье и любуется своим не менее дурацким отражением.

– Кофе! – сказала Липа нарочито громко. – Всем спасибо, а я пошла пить кофе! – И, не снимая «средневекового» платья, прошлепала на кухню.

Она всегда так делала, когда ей было плохо или страшно, – литрами пила кофе, очень крепкий и обязательно сладкий. Олежек называл ее пристрастие к сладкому кофе плебейским и прогнозировал ей в самом скором времени сахарный диабет. А Инга считала, что глюкоза улучшает мыслительные процессы и в некритических дозах очень даже полезна. Липа была с ней полностью согласна, особенно сегодня. Сегодня ее мыслительные процессы нуждались в дополнительной стимуляции как никогда. Она смотрела на поднимающуюся в турке рыжую пенку и думала, думала…

В ее квартире побывал кто-то посторонний – это неоспоримый факт. Платьице, которое она так и не удосужилась снять, лучшее тому подтверждение. Попасть внутрь через дверь этот кто-то не имел возможности, потому что она сменила замки. Спуститься с крыши мог, но только чисто теоретически. Но, даже спустись он с крыши, ему бы все равно не удалось попасть внутрь – дверь, ведущая на ее «персональную» крышу, закрыта изнутри. То есть что получается? Получается, что ночной визитер – не человек…

Липа перелила готовый кофе в чашку, положила в него две чайные ложки сахара, подумала и добавила третью, для пущей стимуляции мыслительного процесса. Ну, кто же это? Призрак? Барабашка? Дух покойного хозяина квартиры? Кстати, она ведь так и не узнала, от кого и за какие заслуги ей досталась квартира. Попробовала разузнать у соседей, но соседи оказались какими-то странными, нелюдимыми и необщительными. Они знать ничего не знали и ведать не ведали и смотрели на Липу косо и настороженно. Для них, зажиточных и буржуазных, она была точно инопланетянкой.

Липа сделала глоток, обожглась, поморщилась. Чушь! Никакой это не призрак и не дух. Все его подарочки очень даже реальны. Шампанское за сто пятьдесят евро, платьице, веночек – все это дело рук человеческих. Знать бы только чьих…

А может, это какой-нибудь медвежатник, специалист по замкам? Такому, наверное, раз плюнуть вскрыть ее квартиру. Благо, пятый этаж, никаких любопытных соседей рядом, никто не помешает. Липа подула на кофе, сделала осторожный глоток.

Если это и медвежатник, то какой-то неправильный. Обычно медвежатники выносят из квартир все ценное, а этот приносит подарки. Может, влюбился?.. Эта мысль показалась такой смешной и нелепой, что Липа поперхнулась. Влюбленный медвежатник, конечно, очень романтично, но это скорее из другой оперы. Нынче за девушками таким изысканным способом ухаживать не принято. Нынче кавалеры измельчали, венка из лилий от них не дождешься. По всему получалось, что в своих рассуждениях она вернулась к тому, с чего начала. Она не знает, кто и каким образом проник в ее жилище. Не знает, что означают все эти странные подарки и что ей с ними делать. И, самое главное, ей некуда идти, негде спрятаться от чертовщины, творящейся в ее квартире. А впереди – ночь…

От мысли о наступающей ночи стало страшно до дрожи в коленках. Если для загадочного визитера ни двери, ни окна, ни стены не являются преградой, то получается, что в собственном доме она не может чувствовать себя в безопасности…

Кофе вдруг стал горьким, как осина. Липу замутило. Да, попала она в переплет! Инга в Германии, на нее рассчитывать не приходится. Васька в отпуске, где-то на Алтае. Хоть иди просись на постой к бывшему. То-то он обрадуется! Особенно после ее недавнего заявления. Нет, к бывшему никак нельзя, даже думать об этом смешно. А больше у нее никого нет. И даже денег, чтобы переночевать в гостинице, тоже нет. Хочешь не хочешь, а придется оставаться на ночь дома. Но она не так проста, она уже придумала, как защититься. Допустим, что предполагаемый злодей играючи справляется с замками, а как насчет засова? Липа выбежала в прихожую, высыпала содержимое сумочки на пол, выудила из кучи полезных и не очень вещей клочок бумаги с телефоном слесаря.

…Засов, конечно, не придавал двери изящества, зато выглядел успокаивающе и внушительно. С таким не справится ни один взломщик. Теперь можно спать спокойно и не бояться, что в любой момент в квартиру может вломиться посторонний. Плохо одно – засов закрывается только изнутри, то есть от посягательств извне он защитит, а вот квартира в отсутствие хозяйки по-прежнему остается лакомым кусочком для злоумышленника. С этим обязательно нужно будет что-то делать, но не сейчас. Пока достаточно того, что ночью ее никто не потревожит и можно будет, наконец, отоспаться. Спать Липе хотелось нестерпимо, глаза закрывались сами собой, даже две большие чашки кофе не спасали. Впрочем, ничего удивительного – вторые сутки без сна, а времени, между прочим, уже половина седьмого вечера, потому что на поиски и уговоры слесаря ушло больше трех часов, еще столько же Липа потратила на покупку подходящего засова и поощрительного приза в виде бутылки водки для слесаря. Сама же установка засова – слава тебе господи! – заняла всего тридцать минут. Все, теперь можно с более или менее легким сердцем идти спать.

…В замке было сыро и холодно – покрытые вековой плесенью каменные стены не могли удержать тепло. Даже огромный камин оказался не в силах обогреть обеденную залу. Босые ноги замерзли, жемчужно-пепельное атласное платье не грело, льнуло к продрогшему телу скользкой лягушачьей кожей. Липа сидела за обеденным столом, таким длинным, что противоположный его конец утопал в сумерках. В громоздком серебряном кубке отражались языки пламени, вино в нем было густое, как кровь, и так же, как кровь, оставляло на губах горько-соленый металлический привкус. Липу мучила жажда. Если бы не жажда, она бы ни за что не прикоснулась к кубку.

– …Я рад, что ты приняла мои дары, – человек, сидящий на противоположном конце стола, поднял свой кубок. – Это очень важно.

Липа не видела его лица – слишком мало света, – но к холоду уже давно присоединился страх. Страх ласкал босые ноги, венком из лилий стискивал виски, ручейками болотной воды стекал за ворот атласного платья.

– Ты согласна? – В голосе хозяина замка послышались требовательные нотки.

Она не знала, на что должна дать свое согласие. Ей было холодно и страшно. И очень хотелось пить – похожее на кровь вино не утоляло жажду.

– Ты согласна? – Человек медленно встал из-за стола, потянулся за кованым подсвечником.

Страх оплел шею, перекрыл кислород. Она не хотела видеть лицо незнакомца, не хотела смотреть в его глаза. Ее не должно быть здесь, в этом стылом замке с полуистлевшими гобеленами и гулким эхом. Она должна находиться в другом месте. Вспомнить бы только, в каком…