Текст книги "Старинный орнамент везения"

Автор книги: Татьяна Корсакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Тим уже догадывался, что увидит с той стороны, и поэтому не слишком удивился, оказавшись на захламленном чердаке. Он обошел чердак по периметру, но ничего интересного не нашел: старая мебель, паутина, голубиный помет и дверь, ведущая на лестницу соседнего подъезда. Дверь была не заперта, только плотно прикрыта. Тим разочарованно застонал. Что он нашел? Ничего! Замаскированный черный ход да загаженный чердак. Все это, конечно, очень познавательно, но ни на шаг не приближает его к разгадке отцовской головоломки. Кажется, папа просто решил над ним поиздеваться на прощание, пустить по ложному следу.

Тим вернулся обратно в кабинет, закрыл тайник, плюхнулся на диван, потер занывшую вдруг рану. Ладно, не стоит предаваться унынию. У него есть еще один ключ, а стало быть, и еще один ход. Надо только хорошенько подумать.

…Управдом сказал, что незадолго до смерти отец устроил полную перепланировку квартиры. Возможно, именно в это время и обнаружился потайной ход, сделанный, скорее всего, еще до революции, потому что в Интернете Тим нашел интересную статейку про прежнего здешнего обитателя, студента-нигилиста и по совместительству бомбиста. В статейке было сказано, что в квартире студента несколько лет существовала тайная лаборатория по изготовлению «адских машинок». А еще там упоминалось, что тайной охранкой квартирка вышеописанного бомбиста обыскивалась не единожды, а лабораторию обнаружили лишь после того, как всю организованную преступную группировку во главе с хозяином квартиры арестовали. Отсюда очевидный вывод – в квартире имелся тайник, о существовании которого студент поведал уже во время допроса. Тим до этого додумался своими мозгами, а отец тайник просто нашел и, по всей вероятности, решил его отреставрировать. Скорее всего, просто ради забавы. А может быть, он преследовал какие-то цели. Правды уже не узнаешь.

Ладно, бог с ним, с потайным ходом. К сложившейся ситуации он не имеет никакого отношения, а вот скоропалительный ремонт, пожалуй, имеет. Тим знал, как сильно отец ненавидел перемены и ломку привычных стереотипов. А тут вдруг не просто ремонт, перепланировка и реконструкция, с действующим камином, встроенным аквариумом. Конечно, можно предположить, что он просто готовил уютное гнездышко для романтических свиданий с молодой любовницей – сердце вдруг неприятно кольнуло, – но есть и еще один, очень даже вероятный вариант. Отец сделал где-то в квартире тайник и спрятал его так хорошо, что для того, чтобы его отыскать, понадобится не один день, а может быть, даже новая перепланировка: методичный разбор стен, полов, потолка, потому что тайник может находиться где угодно.

Тогда становится понятно острое желание любимых родственников заполучить квартиру и не менее острое нежелание Липы с ней расставаться. В общем, как ни крути, а все упирается в эту чертову квартиру. И Липу…

Значит, малой кровью не обойдешься, и раз пошла такая пьянка, нужно внести в план дальнейших действий кое-какие коррективы и прикупить оружие, чтобы не чувствовать себя беспомощным ребенком, если что…

* * *

Дежурство оказалось на удивление спокойным. То есть работа наличествовала – куда ж без нее? – но обошлось без экстрима. Липа почти не устала и готова была остаться еще и на ночное дежурство, только бы не возвращаться домой и не видеть Чернова.

Ей повезло: соседа не оказалось дома, видать, снова ушел по каким-то своим неотложным делам. А может, решил провести еще один вечер с Мариной. Дурак. Не потому, что доверился этой женщине, а потому, что болтается по вечернему городу в одиночку. И это после вчерашнего нападения. Ладно, Тимофей Чернов не маленький мальчик, а она ему не нянька. Пусть живет, как знает, только бы в ее жизнь не вмешивался.

Липа выложила на кухонный стол приобретенные в ближайшем универсаме продукты. Все то, что собиралась купить уже несколько дней, и даже сверх того. Машке – кошачьи консервы, себе – плитку шоколада и двести граммов дорогущего кофе. Она очень надеялась, что кофе окажется не хуже, чем у соседа и он больше не станет упрекать ее в дурновкусии.

Впервые за несколько недель Липа приготовила себе нормальный ужин и даже отважилась на бокал белого вина. После вина в голове стало легко и пусто, и одолевавшие ее все эти дни проблемы утратили свою актуальность. Ну подумаешь – привидение?! А где оно, привидение?! Уже два дня ни слуху ни духу. Может, нового соседа испугалось? Ну подумаешь, Чернов ушел спать на диван! Ушел, и черт с ним, зато его боится ее фамильное привидение. А у нее все хорошо. Просто замечательно. У нее есть роскошная квартира в центре города, любимая работа, подруга Инга, а теперь еще и кошка Машка. Что еще нужно для счастья? А через пару минут будет готов кофе. И пахнет он так, что уже сейчас ясно: вкус у него просто изумительный.

С кофе Липа не ошиблась. Он и впрямь оказался не хуже, а может, даже лучше, чем у Чернова. Она выпила сначала одну чашку, потом вторую и третью. И еще, уже перед тем, как лечь в постель, четвертую. Выпила бы и пятую, но сахара осталось только на утреннюю порцию.

Когда Липа ложилась спать, часы показывали двенадцать. Самое опасное время. Всем ведь известно, что в полночь активизируется всякая нечисть. Ну и что?! А она не боится! У нее есть кошка Машка. Машка ее защитит…

…Ей снилось, будто чей-то голос, голос зовет ее по имени. Липа открыла глаза, прислушалась. В мерное тиканье часов вплетались странные шорохи, в темных углах комнаты что-то шуршало и потрескивало, и голос… Голос ей не почудился, он был на самом деле…

– Липа… – едва различимый шепот, не поймешь – мужской или женский. – Липа, я иду к тебе…

Сердце подпрыгнуло, бешено заколотилось где-то в горле, ночнушка мокрой тряпкой прилипла к телу.

– Липа… где же ты?

Она знала, чей это голос. Это он, он пришел отомстить. Рано или поздно он должен был прийти.

Липа спрыгнула с кровати и закричала – пол был усеян пауками. Страшные твари устилали комнату сплошным копошащимся ковром. Они шуршали и потрескивали, карабкались вверх по ногам и ночной сорочке. Когтистые лапки противно царапали кожу. А откуда-то сверху лился голос:

– Липа… Липа, я уже здесь…

Захлебываясь криком, она стряхнула с ноги жирного паука, выскочила в коридор.

В коридоре оказалось еще хуже. Там тоже копошились насекомые. А еще там был туман. Туман выползал из кабинета, стелился по полу, но с каждой секундой поднимался все выше и выше. Он был живым, Липа это точно знала. И он хотел сделать ей больно. Он и голос…

В коридоре голос стал отчетливее. Значит, ее враг и в самом деле уже здесь. Ей нужно бежать!

В три прыжка Липа оказалась в детской, захлопнула за собой дверь, обрубая щупальца тумана. Отрубленные щупальца шипели, извивались и продолжали ползти к ней. А из щели под дверью уже просачивались новые. Она защелкнула замок, попятилась к дальней стене.

– Липа! – послышалось из-за двери. – Открой дверь!

Она сжала виски руками, закричала:

– Уходи! Я не боюсь тебя! Уходи!!!

– Липа, открой! – дверь содрогнулась от мощного удара.

– Убирайся! – она выбежала на крышу. За спиной послышался грохот, вслед за ней, кутаясь в обрывки тумана, выплыла черная фигура.

– Липа, иди ко мне!

Нет! Что угодно, только не это! Больше никогда она не позволит ему прикоснуться к себе… никогда, никогда…

Бортик крыши был совсем близко. А там – пустота и спасение…

Она почти успела… ей осталось сделать всего один шаг, когда чьи-то руки поймали ее за лодыжки, дернули вниз…

Черт! Черт! Черт!!!

Он едва не опоздал! Еще мгновение – и эта обдолбанная идиотка сиганула бы с крыши…

Тим оттащил беснующуюся, орущую и царапающуюся девчонку подальше от бортика, грубо встряхнул за плечи, заорал:

– Липа! Это я, Тим! Прекрати немедленно!

Она не прекратила, извернулась, больно двинула его по некогда простреленной коленной чашечке. Тим взвыл, ухватил девчонку за шиворот, волоком поволок обратно в квартиру, швырнул на пол, навалился сверху, прижал трепыхающееся тело коленями, подумал мгновение и отвесил оплеуху. Не без удовольствия, кстати, отвесил. Девчонка всхлипнула, перестала вырываться, уставилась на него невидящим взглядом, наркоманка чертова. Шли секунды, и постепенно взгляд стал осмысленным.

– Тим?

– Я. А ты кого ожидала увидеть?

– Он гнался за мной.

– Кто?

– Кот.

– Кто такой Кот?

Она, проигнорировав вопрос, сказала шепотом:

– Там еще был голос и туман, и пауки…

– Пауки?! – О, как далеко все зашло!

– Да, очень много пауков. Куда же они подевались? – Она огляделась.

– Что ты принимала? – У Тима чесались руки отвесить этой дуре еще одну затрещину.

– Принимала?

– Да, что это? Кислота, ЛСД, кокаин?

Она упрямо затрясла головой.

– Ты что?! Я не принимаю наркотиков! Я же врач…

– Врачи тоже люди!

Она врала, огромные, на всю радужку, зрачки стопроцентное тому доказательство. Она нажралась какой-то дряни и не хочет признаваться.

– Пусти!

– Не пущу, пока ты не ответишь на мой вопрос.

– Пусти, меня тошнит! – Она позеленела так красноречиво, что Тим сразу ей поверил, подхватил под мышки, потащил в ванную.

Девчонку рвало долго и мучительно. Тим успел выкурить две сигареты, пока она, наконец, не выползла обратно. Вид у нее был несчастный: влажная от пота кожа, бледное лицо, ввалившиеся глаза. Вдобавок ко всему ее бил озноб. Не говоря ни слова, Тим затолкал ее в ванну и включил теплую воду.

– Поплавай пока, я сейчас.

По кухне металась взволнованная кошка. Кошка смотрела на Тима с немым укором и тихо подвывала. Женская солидарность, мать ее…

Тим вскипятил воду, заварил зеленого чая, вернулся в ванную.

– Ты как?

– Уже лучше, – она попыталась улыбнуться. – Я, наверное, чем-то отравилась.

– Отравилась?! Слушай, хватит держать меня за дурака! Ты не отравилась, ты нажралась какого-то наркотика!

– Я не принимаю никаких наркотиков! – заорала она, размазывая по лицу слезы.

Тим кивнул – с наркоманами бесполезно спорить.

– Выходи, я заварил тебе чай.

– Я не наркоманка, – повторила она упрямо.

– Я жду тебя на кухне. – Он вышел.

Липа появилась на кухне минут через пять. Она куталась в махровый халат и дрожала.

– Пей, – Тим придвинул к ней чашку.

Она посмотрела прямо ему в глаза, сказал очень серьезно:

– Чернов, я не принимаю наркотиков.

Он снова кивнул.

– Но это… то, что со мной случилось, действительно странно. Я видела свои зрачки, они широкие.

– Рад, что ты хоть это признаешь, – проворчал он.

– Я понимаю, что приняла наркотик, но не понимаю, когда и как. Ты мне веришь? – она сжала его ладонь холодными пальцами.

Верит ли он ей? Тим не знал, но поверить очень хотелось.

– Это все квартира, – вдруг сказал она.

– Что ты имеешь в виду? – он мгновенно насторожился.

– Если я расскажу, ты решишь, что я не только наркоманка, но и сумасшедшая.

– Ты сначала расскажи.

И она рассказала. И про неизвестного благодетеля, и про призрака, и про кровь в кабинете, и про подарки, и про страшные сны-видения. Еще день назад Тим счел бы ее сумасшедшей, но сегодня… Сегодня он видел потайной ход, и многое становилось на свои места.

Липа закончила свой рассказ, допила остатки чая, посмотрела исподлобья:

– Ты мне не веришь.

Он сжал ее пальцы, сказал:

– Это странно, но я тебе верю.

– И я не сумасшедшая?

– И ты не сумасшедшая.

– И не наркоманка?

– И не наркоманка.

Она улыбнулась так радостно, как будто с нее только что сняли обвинение в убийстве. Тиму вдруг стало не по себе оттого, что эта девочка ему доверилась, а он собирается ее обмануть.

– Это все из-за квартиры, – повторила Липа. – Квартира меня не принимает. – Она посмотрела ему в глаза, спросила задумчиво: – Тим, хочешь, я уступлю тебе свою долю?

Он не ожидал, что все окажется так просто, и от этого растерялся.

– Хочу, но ты же меня совсем не знаешь.

– Знаю, – она рассеянно пробежалась пальцами по ежику влажных волос. – Я тебе верю. И потом, сегодня ты спас мою жизнь.

Вот оно как! Олимпиада Мартьянова ему верит. Тим горько усмехнулся, встал из-за стола.

– Пойдем спать, Липа.

Разойтись по разным комнатам не получилось. Тима магнитом тянуло в ее спальню. Может быть, оттого, что она сказала, что верит ему. Может, оттого, что ему просто хотелось побыть с ней.

Липа его не прогнала. Наверное, оттого, что верила ему. Или оттого, что боялась оставаться одна. А может быть, ей тоже хотелось побыть с ним…

…Лучше бы он ушел к себе. Возможно, сейчас его не преследовало бы это горько-полынное чувство неправильности происходящего.

– Ты так и не ответила, кто такой Кот, – сказал он и погладил Липу по смуглому плечу.

…Лучше бы не спрашивал. Он спросил, и она ответила. И к чувству неправильности прибавилась злость. На незнакомого выродка по кличке Кот, на Липу, на себя…

* * *

Утро началось с головной боли. Липа открыла глаза. Тим не спал, лежал на спине, забросив руки за голову, смотрел в потолок. К головной боли прибавилось острое чувство неловкости.

Зря она вчера ему все рассказала. Ведь он ей чужой, и неважно, что при взгляде на него кончики пальцев начинает покалывать и горло сводит судорогой. Теперь она на него и смотреть-то не сможет после вчерашнего…

А ей и не придется! Скоро их дорожки разойдутся, сразу после переоформления документов на квартиру. Если он, конечно, не передумал.

– Ты не передумал? – спросила она, не глядя в его сторону.

– Насчет чего? – Тим перекатился со спины на живот, заглянул ей в лицо. Глаза-незабудки изучали ее очень пристально и очень внимательно.

– Я насчет квартиры.

– А ты не передумала ее продавать?

– Нет.

– Тогда я согласен. Когда начнем?

– Сегодня же.

– Сегодня?

– А чего тянуть? У меня как раз два дня выходных. Встаем?

– Встаем.

Пока она принимала душ, Тим приготовил завтрак. Им обоим. С ума сойти! Никогда и никто не готовил Липе завтраки. Даже муж. А тут посторонний человек, и такая трогательная забота. Ладони снова закололо иголочками…

После вчерашнего есть не хотелось, но Липа себя заставила, чтобы не обижать Тима. Оказалось, он готовит очень вкусно. Намного лучше, чем она сама. И о кошке Машке он уже позаботился. Вон она какая довольная, небось слопала полкило ветчины.

Эти легкие, незатейливые мысли отвлекали, не позволяли зацикливаться на предстоящем. Пусть об этом думает Тим. Это ему нужна квартира, а не ей…

Липа была подавлена. Бодрилась, делала вид, что все в порядке, но Тим знал – ей не по себе. Ничего, очень скоро все закончится. Он постарается не ущемлять ее интересов. На вырученные от продажи своей доли деньги она сможет купить себе очень приличное жилье, немногим хуже этого. Ей там будет спокойно. Никто не станет ее пугать и обижать.

– Липа?

Она оторвалась от тарелки, посмотрела на него очень внимательно. От этого ее взгляда Тиму стало совсем неловко.

– Я сейчас уеду, договорюсь с нотариусом, подготовлю все необходимые документы, а потом вернусь за тобой. Никуда не уходи. Хорошо?

– Хорошо, – она равнодушно кивнула.

Ох, и не нравилась ему эта апатия и безропотная покорность судьбе. Раньше боролась, трепыхалась, огрызалась, а сейчас словно перегорела. Ладно, с этим он потом разберется. Сейчас главное – нотариус.

На переговоры с нотариусом и подготовку необходимых документов ушло всего пара часов. Деньги, оказывается, очень хороший стимулятор. Еще несколько часов потребовалось, чтобы встретиться с человеком, телефончик которого ему вчера подбросил по электронной почте Коляныч. Человек приторговывал оружием. То, что нужно.

Липа ждала его, как и обещала. По случаю похода к нотариусу она сменила джинсы на деловой костюм, уложила волосы и сразу стала похожа не на девочку-подростка, а на бизнес-леди.

– Хорошо выглядишь. – Он не лукавил. Строгий стиль и в самом деле добавил ей шарма и аристократизма. Хотя, честно говоря, джинсы ей тоже шли.

Липа улыбнулась в ответ на его комплемент, взяла с полки сумочку, спросила:

– Мы уже можем ехать?

– Один момент, – Тим взял ее за руку. – Мы ведь так и не обсудили цену.

– Ты же уже купил половину квартиры. Значит, заплати мне столько же, сколько заплатил моему бывшему мужу, – и мы в расчете.

– Так просто?

– А нужно, чтобы было сложно?

– А если я тебя обману?

– А ты меня обманешь?

– Нет, черт возьми! Я тебя не обману, но нельзя же быть такой доверчивой… – Он чуть было не сказал «дурой», но вовремя прикусил язык.

Она понимающе улыбнулась. С каких это пор она умеет читать его мысли?

– Хорошо, не буду доверчивой. Договор перечитаю от корки до корки. Если хочешь, могу даже поторговаться.

– Торгуйся, – Тим тоже улыбнулся, – но имей в виду – на товарно-рыночных отношениях я собаку съел. Так что много тебе не выторговать. Ну разве что тысчонку-другую.

У нотариуса все прошло гладко. Липа, как и обещала, внимательно изучила договор, но торговаться не стала. Поставила свою подпись там, где требовалось, уже подходя к машине, спросила:

– Теперь все?

– Не совсем.

Она вопросительно выгнула бровь.

– Думаю, сделку следует отметить. Ты не возражаешь?

Тим так и не узнал, возражает Липа или нет: в ее сумочке ожил мобильник.

– Ой! – она радостно улыбнулась.

– Что – «ой»? – поинтересовался он.

– Это Инга, она вернулась! – Липа принялась перетряхивать сумочку в поисках телефона. Потом чертыхнулась и высыпала все ее содержимое на пассажирское сиденье, выудила из вороха женских безделушек мобильник, виновато улыбнулась Тиму, отошла в сторонку.

От нечего делать Тим принялся изучать добро, рассыпанное на сиденье. С ума сойти, сколько барахла таскают женщины в своих сумочках…

…Это выглядывало из-под носового платка. Четырехгранная стеклянная пирамидка, точная копия его собственной. Нет, не точная, на его пирамидке другие цифры. Тим оглянулся – Липа болтала по телефону и выглядела совершенно счастливой, – достал свой брелок, повертел обе пирамидки в руках, сопоставил основаниям, и все сразу же стало на свои места. Сопоставленные пирамидки превратились в кристалл, точную копию логотипа депозитного банка «Кристалл-банк». Он не там искал. Они все не там искали…

Тим сунул обе пирамидки в карман пиджака, уселся за руль. Через минуту вернулась Липа, сгребла свои пожитки обратно в сумочку и сказала извиняющимся тоном:

– Это моя лучшая подруга. Она только что вернулась из Германии. Хочет со мной встретиться.

– Знаешь что, – Тим побарабанил пальцами по рулю, – если хочешь, я сейчас отвезу тебя к ней. Поболтаете, развеетесь. А часиков в шесть вечера я за тобой заеду, и мы отметим нашу сделку. Идет?

Она обрадовалась, закивала головой, и Тим, уже в который раз за этот день, почувствовал себя скотиной.

Он высадил Липу у типовой панельной девятиэтажки, помахал на прощание рукой, вывел машину из узкого, неудобного двора, посмотрел на часы. Так, время еще есть, и если он поторопится, то может все успеть…

В Москве было несколько филиалов «Кристалл-банка». Тим решил попытать счастья в центральном отделении. Теперь, когда все сложилось в четкую картинку, он точно знал, как действовать дальше.

Ключ с лазерной нарезкой сто процентов от депозитной ячейки. А цифры на пирамидке – это не номер квартиры и дома, это – кто бы мог подумать?! – дата его, Тима, дня рождения и, скорее всего, код к сейфу.

В банке все прошло как по нотам. Тим просто показал ключ и свои документы. Оказалось, что отец оставил на его имя доверенность, и между ним и заветной депозитной ячейкой больше не было преград…

* * *

– Липа! – Инга с радостным визгом повисла у нее на шее, расцеловала, даже слезами оросила. С ума сойти! Ведь не виделись-то всего каких-то несколько недель. – Как ты? С тобой все в порядке?

Сложный вопрос. Честно говоря, она и сама не знала, все ли с ней в порядке. Ей мерещится призрак Кота, в ее организме резвятся непонятно каким образом попавшие туда наркотики, она спит с незнакомым мужчиной, и она, наконец, избавилась от квартиры. Это хорошо или плохо?

Вот она все расскажет Инге, и пусть подруга разбирается. В конце концов, она же психотерапевт. Но сначала надо узнать, как дела у Анфисы Петровны.

– Инга, как твоя мама?

– Мама? – подруга сначала нахмурилась, а потом расплылась в счастливой улыбке. – С Анфисой все хорошо. Операция прошла успешно. Сейчас уже все в ажуре. Она рвется на дачу! Представляешь?! Ей не нужна реабилитация, ей, видите ли, нужны грядки!

– Грядки – это тоже реабилитация.

– Вот и она так говорит, – Инга смахнула набежавшую слезу. – А я говорю, что отправлю ее на дачу только следующим летом. Теперь ты рассказывай!

– Долго рассказывать.

Подруга окинула ее внимательно-настороженным взглядом, спросила шепотом:

– Как квартира? Больше не было сюрпризов?

Липа улыбнулась:

– Ошибаешься. Моя квартира полна сюрпризов. Впрочем, она уже не моя.

– Как? – ахнула подруга.

– Вот так! Час назад я подписала документы на ее продажу.

Наверное, Липе показалось, но Инга при этих словах вздохнула с облегчением.

– Инга, я, кажется, схожу с ума, – сказала девушка тихо. – У меня очень серьезные проблемы, и я не знаю, как с ними справиться. Свари мне кофе…

…Какое же это счастье – выговориться! Рассказать все, как есть, не чужаку из далекого Сенегала, а самой близкой подруге. Липа говорила, и с каждым произнесенным словом на душе становилось все легче. Словно открыли предохранительный клапан.

Инга слушала молча, нервно курила сигарету за сигаретой, на беспрестанные Липины чихи не обращала никакого внимания. Липа тоже не обращала, вытирала слезящиеся глаза кухонным полотенцем и продолжала рассказывать.

Когда речь пошла о ее вчерашнем сумасшествии и попытке сигануть с крыши, Инга смертельно побледнела. Липа даже испугалась, что подруге стало дурно.

– Инга, не переживай. – Она чихнула, погладила подружку по сжатой в кулак руке. – Ведь все же обошлось, Тим меня спас.

Вспоминать о том, как именно Тим ее спасал, было неприятно, и она решила не углубляться в подробности, а перейти сразу к самому главному:

– А сегодня я, наконец, избавилась от квартиры.

– Кому ты ее продала? – спросила подруга.

– Ему.

– Кому – ему?! – Инга вдруг сорвалась на крик.

– Тиму, я не понимаю, почему ты… – Договорить она не успела, испуганно уставилась на подругу.

Та застонала, сжала голову руками и сказала так тихо, что Липа едва ее расслышала:

– Липа, прости меня.

– За что? – она ничего не понимала.

– За все прости.

– Хорошо, прощаю. Только сегодня вроде бы не Прощеное воскресенье.

– Мне нужно тебе кое-что рассказать. – Инга закурила новую сигарету. Липа чихнула. – Только не перебивай меня. Хорошо? Я месяц с духом собиралась, чтобы рассказать. Не перебивай.

– Не буду, – Липа тряхнула головой, прогоняя недоброе предчувствие того, что после того, как подруга закончит свой рассказ, мир необратимо изменится…

– Ты знаешь, сколько стоит операция на сердце? – вдруг спросила Инга.

– Думаю, очень много.

– Да, вот именно, очень много. Так много, что мне столько за всю жизнь не заработать. А Анфиса ждать не могла, ты же сама ее видела. Сколько бы, по-твоему, она протянула без операции?

– Инга, я не понимаю…

– Сколько?!

– Не знаю, два-три года.

– Мне сказали, не больше шести месяцев. Ты, наверное, гадаешь, к чему я все это рассказываю? – Инга всхлипнула, вытерла глаза кулаком с зажатой в нем сигаретой. – А все этот к тому, чтобы ты четко представляла, что мною двигало. – Она немного помолчала, потом снова заговорила: – Я познакомилась с ним в тот самый день, когда Анфисе вынесли смертный приговор с отсрочкой на полгода. Он пришел ко мне на консультацию. Знаешь, такой моложавый, элегантный, из тех мужчин, что привыкли следить за своей внешностью, тех, что в шестьдесят выглядят лучше многих сорокалетних. Я тогда еще подумал – какие проблемы могут быть у такого дяди? Небось мечется между старой женой и новой любовницей. А оказалось, что все гораздо сложнее. Оказалось, что мужик этот в одночасье изменился так сильно, что теперь окружающий мир кажется ему чуждым и неправильным. И этот неправильный мир хочется переделать, исправить ошибки молодости, раздать долги.

– А почему он изменился в одночасье, этот твой пациент? – не удержалась от вопроса Липа.

– Клиническая смерть, свет в конце тоннеля, ангелы с трубными голосами, переоценка ценностей. – Инга пожала плечами. – Неважно. Важно, что в своем стремлении переделать мир он оказался одинок. Никто из близких не поддерживал его устремлений. Родной брат даже попытался объявить его недееспособным.

– И ты ему помогла?

– Помогла. Я ведь и в самом деле хороший психотерапевт. Десять сеансов – и пациент обрел утраченную гармонию. И захотел меня отблагодарить. Знаешь, как? – Инга вдруг улыбнулась. – Он сказал, что оплатит лечение Анфисы. Я не знаю, откуда он узнал о маме, может, навел справки. Неважно, главное, что у него были деньги, и он обещал помочь. Он пригласил меня к себе домой, сказал, что выпишет чек. Я грешным делом подумала, что он предлагает помощь в обмен на секс. Решила, что с меня не убудет, вырядилась, лицо намазала. – Инга глубоко затянулась. – Приехала к нему на квартиру, позвонила. Никто не открыл, но дверь оказалась не заперта. Совсем как в ужастиках, – она нервно хихикнула. – Но я же смелая девушка, мне ужасы нипочем. В общем, я зашла, для приличия спросила, есть ли кто дома. Мне никто не ответил, и я решила, что это такая своеобразная прелюдия, игра в прятки. Обошла всю квартиру, хозяина нашла в кабинете… с ножом в сердце…

Липа со свистом втянула в себя воздух, спросила, глядя прямо Инге в лицо:

– Ты сейчас рассказываешь о Никоненко, да?

Подруга поперхнулась дымом.

– Уже знаешь?

– Знаю.

– Тогда будет проще. Я сразу поняла, что он мертв. Испугалась, что все мои надежды накрылись, если только Никоненко не успел выписать чек. Он был еще теплый, когда я обыскивала его карманы. – Инга загасила сигарету. – А чек оказался на столе, под пресс-папье…

– Ты забрала чек?

– Забрала! А ты бы не забрала?! Я ничего не украла, я взяла только то, что было мне обещано.

– Что потом?

Инга усмехнулась:

– Потом началось самое интересное. Ты, моя лучшая подруга, получила от неизвестного благодетеля ту самую квартиру. Странное совпадение, не находишь? И ты утверждала, что понятия не имеешь, от кого получила наследство.

– Я тебе не врала.

– Вот именно поэтому мне и стало страшно. Во-первых, из-за того, что ты оказалась втянута в эту историю, во-вторых, потому что не знала, что в квартире произошло убийство.

– Ты не выглядела напуганной, – не удержалась Липа.

– Я старалась, – горько усмехнулась подруга. – И потом, я ведь думала, что все самое плохое уже позади.

– А оказалось?.. – Липа затаила дыхание.

– А оказалось, что все только начинается. Это случилось сразу после твоего развода с Олегом. В мой почтовый ящик подбросили мини-диск. На диске была видеозапись, на которой видно, как я обыскиваю сначала мертвого Никоненко, потом кабинет.

– Ты же сказала, что в квартире никого не было.

– Не было, но там стояла камера наблюдения, и кто-то, я на сто процентов уверена, что настоящий убийца, знал о ее существовании. Он, скорее всего, прятался где-то в квартире, а после моего ухода забрал запись.

– Зачем? – спросила Липа, хотя уже понимала – зачем.

– Затем, что на этой записи я обыскиваю тело только что убитого человека. Затем, что там проставлено время, которое совпадает со временем смерти Никоненко. Понимаешь теперь, зачем?

– Тебя шантажировали.

– Вот именно. К диску предлагался электронный адрес и предложение «поговорить».

– Поговорили?

– А что мне оставалось? Если бы я отказалась, диск попал бы к следователю, а вкупе с чеком – это очень весомое доказательство моей причастности к убийству. Липа, меня бы посадили, а Анфиса умерла бы!

– Что хотел от тебя этот шантажист?

– Ему нужна была информация о тебе. Все, до мельчайших подробностей: начиная с биографии и заканчивая твоими фобиями.

– И ты дала такую информацию?..

– Прости. Он сказал, что ему не нужна лично ты. Он просто хотел, чтобы ты съехала с квартиры. Я хотела урегулировать все миром. Вспомни, я же предлагала тебе продать квартиру. Если бы ты меня тогда послушалась, ничего бы не случилось.

– Значит, все это: цветы, запах, кровь, колье – это он меня пугал. Твой шантажист?

– Да, он пообещал, что не причинит тебе вреда. Я взяла с него слово.

Она взяла с него слово – смешно. Можно подумать, люди, которые не брезгуют шантажом, держат данное слово.

– Как он попадал в квартиру?

– Я не знаю.

– Ладно, – Липа потерла виски. – Он меня пугал, подбрасывал в квартиру вещи, разливал кровь, но видения?! Откуда у меня видения и галлюцинации?

Инга очень сильно побледнела, поймала Липину руку:

– Прости меня, прости пожалуйста…

– Это ты?! – Она отказывалась верить. Кто угодно, только не Инга.

– Ты боялась недостаточно сильно, нужен был толчок, что-то такое, что заставило бы тебя воспринимать действительность искаженной. Тот человек настаивал.

– На чем? На том, чтобы ты подсунула мне наркотики?! – Липа не хотела кричать, но не смогла удержаться. – Во что ты их намешала?

– В сахар, – сказала Инга шепотом. – Это не наркотики, это психотропы, не очень сильные. Я рассчитала безопасную дозу: три чашки кофе в день, по три чайных ложки три раза. Не должно было быть никаких галлюцинаций, только рассеянность внимания и легкая тревожность.

– По две чайных ложки три раза в день, – повторила Липа с горечью. – Прямо как в аптеке. А я глушила кофе литрами! Потому что боялась до ужаса, боялась заснуть! Как тебе такая арифметика?!

– Я не думала…

– А если запить твой чудесный порошок алкоголем? Какой, по-твоему, получится коктейль?! – Она говорила, а по щекам бежали горькие слезы. – Если бы не Тим, я бы уже была трупом…

– Если бы не Тим, с тобой вообще бы ничего не случилось. – Инга резко встала, отошла к окну.

– Что ты сказала? – Она вытерла слезы кухонным полотенцем, испуганно посмотрела на подругу.

– Я сказала, что это именно он все затеял.

– Почему он?

– Потому что это именно ему в конечном счете досталась квартира, потому что это он был с тобой в последние дни. – Инга вдруг тоже разревелась.

Минут десять они выли в голос. Вернее, в два голоса. Липа просто ревела, а Инга еще и курить пыталась, захлебывалась слезами и дымом, заходилась кашлем и все равно курила.

Липа успокоилась первой. Ну, успокоиться не успокоилась, но рыдать перестала, выбралась из-за стола, умыла лицо холодной водой, сказала, не глядя на подругу:

– Хватит убиваться, все закончилось.

– Что закончилось? – спросила та испуганно.

– У меня нет квартиры, зато есть приличный счет в банке.

– А со мной что?

– Что с тобой? Где я еще найду вторую такую подругу?

– То есть ты меня прощаешь? После всего, что я тебе рассказала?

– Ты, кстати, могла бы и не рассказывать, я бы никогда ничего не узнала.

– И продолжала бы считать себя психически неуравновешенной личностью, – Инга робко улыбнулась.