Текст книги "Амнезия души"

Автор книги: Татьяна Коган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Пошли, – окликнул застывшего Глеба охранник и кивнул в сторону прихожей.

Сколько времени они шли до двери, спускались с крыльца, пересекали двор? Минуту? Глебу показалось, что прошло не меньше часа. Каждый шаг был мучительно долог. Каждый шаг – как отдельная жизнь, наполненная страхом, сомнением, предчувствием свободы.

Железная калитка открылась, и Глеб окунулся в ночь как в ласковую черную воду. Сердце повисло в пустоте, голова стала легкой, а тело – невесомым. Все проблемы остались позади, за воротами особняка. Глеб втянул теплый воздух, наполнив легкие до краев, и побрел по пустынной улице в сторону трассы.

Глава 10

Настя каталась на качелях, весело улыбаясь и размахивая ножками в красных сандаликах. Лиза купила обновку вчера и очень боялась, что дочке не понравится. Настя стала капризной, кого угодно могла довести до белого каления. Расплачиваясь за сандалии (стоили они непозволительно дорого), мать решала, как поступить, если дочь откажется носить новую обувку: заставить ее силой или махнуть рукой? Лиза любила дочь, но порой не знала, как себя с ней вести. После гибели отца ребенка словно подменили. Иногда Лизе мерещилось, что дочь догадывалась, кто виновен в смерти папы. Бред, конечно. Настя слишком мала для таких мыслей. И тем не менее все чаще в глазах дочери мать читала если не осуждение, то потаенную неприязнь.

Лиза осознавала беспочвенность своих подозрений. На ее эмоциональном равновесии сказалась череда нервных потрясений. Убийство мужа далось ей тяжело: пришлось собрать волю в кулак, чтобы не раскиснуть от рефлексии. Потом на голову свалилась нелепая влюбленность, заметно подорвав Лизину веру в собственный разум. Внутренние ресурсы были порядком истощены. Похищение окончательно добило ее.

Дни и ночи перестали существовать. Осталось только бесконечное неделимое время, поглощавшее эмоции и силы, отбиравшее надежду и желание бороться. Если первые недели плена жертва отсчитывала сутки, то впоследствии выпала из системы координат, паря в тоскливой неопределенности. Сперва Лиза негодовала на то, что лишилась привычной уютной жизни, затем начала сомневаться, что прежняя жизнь когда-либо существовала вне ее воображения. В какой-то момент Лиза и вовсе утратила память. В душе образовалась зияющая черная дыра, где исчезло все, что когда-то имело смысл: свобода, друзья, ребенок. Разве мать, у которой бьется сердце, способна забыть про родное чадо? А она забыла.

Сидя на скамейке под тенью развесистой липы и наблюдая за резвящейся дочерью, Лиза понимала, что совсем недавно, каких-то полтора месяца назад, она просто не существовала. И это несуществование было реальнее, чем весь огромный, прекрасный мир.

Как она смогла выдержать? Как смогла возродиться? Лиза не находила ответов. Единственное, что она знала наверняка: случись подобное второй раз, развязка будет иной. Повтора Лиза не перенесет.

Она мысленно отвесила себе подзатыльник, запрещая погружаться в гнетущие мысли, и с улыбкой поглядела на дочь. Красные босоножки на удивление пришлись Насте по вкусу. И теперь она, как настоящая кокетка, демонстрировала их всем желающим.

Няня Вера стояла рядом, иногда толкая замедлявшиеся качели. Вроде она и сложена пропорционально, и не толстая, но из-за высокого роста и широкой кости выглядит громоздко и тяжеловесно. Еще и одежда подобрана неверно – подчеркивает недостатки фигуры. Вера напоминала Лизе крупную, нерасторопную птицу. Впрочем, несуразный внешний вид не мешал няне блестяще справляться с обязанностями. Лиза не прогадала, наняв ее на работу. Настя хоть и часто вступала с воспитательницей в полемику, все равно ей подчинялась. Окинув взглядом Верину фигуру, Лиза усмехнулась: такой тете сложно не подчиниться.

Чуть поодаль, метрах в пяти от скамейки, стояли телохранители – молодые спортивные парни лет двадцати пяти. Светловолосого, некрасивого, с острым подбородком звали Артем, симпатичного шатена с умным, сосредоточенным лицом – Миша. Именно второго Лиза собиралась уволить за превышение полномочий, но, проспавшись, передумала. Парень выполнял свою работу. Его обязанности – защищать ее. Даже от нее самой. Макс выбрал правильных ребят. Они не пытались общаться, не путались под ногами, оставаясь практически незаметными. В их присутствии Лиза чувствовала себя уверенней.

В квартиру телохранители заходили редко – караулили на лестничной клетке. Их рабочий день начинался в десять утра и заканчивался в десять вечера. Если Лиза планировала отправиться куда-то раньше или позже, график парней сдвигался, и они получали сверхурочные. Макс советовал Лизе не злоупотреблять ночными гулянками и давать охране возможность выспаться.

– От них зависит твоя безопасность, – внушал Макс. – Ребята должны оставаться свежими.

По части чужой безопасности товарищ мастак, а сам себя защитить не в состоянии. Лиза нахмурилась, вспомнив лицо Максима после аварии. Хорошо, что обошлось без серьезных физических последствий, за исключением пары треснувших ребер. Вопрос здоровья беспокоил Лизу, но не был приоритетным. Покоя не давал один любопытный нюанс.

Неизвестный мститель должен был позвонить на следующий день после наезда. Но не позвонил. Не объявился и неделю спустя. Макс и Джекил растерянно чесали затылки. Ранее враг проявлял королевскую пунктуальность и демонстрировал незыблемую последовательность. Что помешало ему и далее следовать своим принципам? У Лизы имелась одна догадка, требовавшая проверки. Сегодня утром она позвонила Глебу и поинтересовалась, все ли у него в порядке.

– Спасибо за беспокойство, – он явно не верил в искренность ее озабоченности. – У меня все нормально.

– Ты давно не объявлялся, я подумала, может, что стряслось, – не отступала Лиза.

– Ничего не стряслось.

Она вздохнула: ходить вокруг да около можно долго, но толк вряд ли будет.

– Ладно, обойдемся без иносказаний. Я тебя просила принять к сведению ситуацию с чудаком, который нас преследует. Ты пообещал разобраться. Я надеялась, ты поучаствуешь в совместном обсуждении. Прошла неделя, но с твоей стороны пока не заметно никаких телодвижений. Тебе наплевать на то, что твои друзья находятся под ударом?

– Удар произошел? – сквозь зубы процедил Глеб.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду то, что сказал. После того как я пообещал помочь, очередной удар произошел? – В голосе Глеба звучало плохо скрываемое раздражение.

– Нет, – коротко ответила Лиза.

– Тогда в чем дело? Чего еще ты от меня хочешь?

– Намекаешь, что приложил руку к решению проблемы? Благодаря твоему вмешательству нас оставили в покое? Деталями поделиться не хочешь?

– Не хочу, – Глеб щелкнул зажигалкой и прикурил.

Лиза с трудом удержалась от грубости.

– Мы же в одной упряжке. Нечестно оставлять нас в неведении и напряжении…

– Напрягаться не надо, – сухо заметил Глеб. – По крайней мере, одна проблема отпала.

– Тебе придется объясниться, когда я расскажу Джеку и Максу о нашей беседе.

– Я отвечу, что понятия не имею, о чем ты.

– Что за игры, Глеб?

– Лиза, меня утомил этот разговор, к тому же я занят. Ты же сообразительная у нас. Сообрази, как внушить Максу мысль о том, что враг больше не проявится, – Глеб попрощался и положил трубку.

В негодовании Лиза несколько раз набирала его номер, но к телефону никто не подходил. Пришлось приложить усилия, чтобы подавить закипающий гнев. Глеб умалчивал о чем-то важном. Возможно, он лично знал чудака. В таком случае почему скрывал его имя? И как заставил врага отказаться от дальнейшей мести? От вопросов кружилась голова. Лиза не отличалась чрезмерным любопытством. Но сейчас ее буквально распирало от желания узнать, чего недоговаривает приятель.

Промаялась до обеда, выстраивая различные гипотезы, но так и не нашла сносного объяснения. Нужно было срочно отвлечься, чтобы окончательно не извести себя. Вера с Настей собирались на прогулку, Лиза напросилась с ними.

Дочка спрыгнула с качелей, и няня что-то тихо сказала ей на ушко. Настя кивнула и подбежала к Лизе.

– Мама, мне нравятся эти туфельки! Спасибо за подарок.

Лиза приподняла бровь:

– Я потрясена твоей вежливостью, солнышко. Пожалуйста. Это тебя няня научила, что сказать?

– Да.

– Доченька, нельзя быть такой честной. Могла бы соврать и сделать маме приятное.

– Мама, когда придет дядя Максим?

Лиза погладила дочку по голове, волосы у нее были мягкие и светлые, как у отца.

– Дядя Максим пока занят.

– Но он придет? – настойчиво допытывалась девочка.

– Конечно, придет. Куда он от нас денется, – улыбнулась Лиза и подумала, что сама не прочь увидеть Макса. И не только увидеть.

– Ладно, солнышко, иди покатайся на горке, а маме нужно позвонить, – Лиза поднялась со скамейки и отошла от площадки. Достала из сумочки мобильный. Макс ответил не сразу.

– Да? Принцесса, здоров. Как ты там, все нормуль? Что-то срочное?

– А в чем дело? Я тебе просто так позвонить не могу? – рассердилась Лиза.

– Я в запарке, ношусь по банкам с документами, пытаюсь выбить кредит на открытие бизнеса.

– Есть успехи?

– Не особо, – Макс был явно не в духе. – Но я легко не сдамся.

Лиза поправила челку:

– Может, приедешь ко мне? Прямо сейчас? Закроемся в спальне и обсудим твое будущее.

– Лизка, прости, мне реально некогда. Давай я тебя вечером наберу?

– Пошел ты, скотина! – рассвирепела она. – Зачем вечером, если мне нужно сию минуту?

– Прости, Лизка, моя очередь. Я тебе наберу!

Отказ Макса настолько разозлил Лизу, что она едва удержалась, чтобы не швырнуть мобильный об асфальт. В кои-то веки она сама! Сама предложила покувыркаться, а он, видите ли, занят! Тупое животное! В банк для чего-то сунулся. Лиза готова дать Максиму любую сумму, какая требуется. Так ему же гордость не позволит принять помощь из женских рук. Некоторые мужчины не умнее одноклеточных.

– Вера, гуляйте сами, я домой, – сказала Лиза.

– Елизавета Матвеевна, – няня торопливо подошла к ней. – Я хотела спросить.

– Да?

– У меня сейчас племянник живет, он, дубинушка, посеял ключи где-то. Прислал сейчас sms, что не может попасть домой. Можно он подъедет сюда, я ему свои ключи отдам?

– Да мне-то что? Пусть подъезжает, – бросила Лиза и направилась к подъезду. Телохранитель Михаил двинулся следом, Артем остался на площадке.

Поднявшись в квартиру, Лиза остервенело сбросила туфли – они отлетели в конец коридора и стукнулись о стену. Достала из холодильника белое вино, прямо из бутылки отпила несколько глотков. Хотелось опьянеть и выкинуть из головы раздражающие мысли. Как давно она не веселилась – бездумно, беспричинно. В окружении легких, беспроблемных людей, которых не смущает чужая радость.

Солнечный свет пронизывал кухню – за окном искрился погожий летний день, и было до обидного досадно сидеть дома в полном одиночестве и напиваться от тоски. В тумбочке валялся маленький пакетик, но желания воспользоваться не было. Не сегодня. Не наедине с собой. Долбаный Макс – сам не понимает, от чего отказался.

Лиза отхлебнула вина, уселась в круглое кресло и уставилась на стену напротив. Раньше там висели тяжелые старинные часы, тикавшие омерзительно громко. Муж считал их раритетной роскошью, а Лиза фантазировала, как выкинет рухлядь в окно или разобьет молотком. Впоследствии она так и поступила – вынесла часы в гараж и разбила молотком на мелкие кусочки. После смерти супруга заступиться за уродливый пережиток старины было некому.

Лиза захмелела, и раздражение на Макса немного утихло. Эйфорической легкости алкоголь не дарит, зато прекрасно расслабляет, опутывая сознание вязким туманом, и, если знать меру, отпускает быстро и без последствий.

В прихожей хлопнула дверь: дочь вернулась с прогулки. Лиза поспешно встала и спрятала бутылку в холодильник.

Послышался недовольный Настин голосок – она отказывалась мыть руки и переодеваться. Удивительно, как невозмутима оставалась Вера, пресекая капризы девочки. Лиза бы не осилила работу с детьми. Она и со своим ребенком общий язык не находила, а чужих бы по стене размазала. Лиза никогда не понимала абстрактного интереса к детям. Некоторых женщин хлебом не корми, дай полюбоваться на пухлощекого младенца. Лиза плевать хотела на всех детей мира, вместе взятых. Для нее существовал единственный ребенок, которого она выносила и родила. Пусть дочка зачастую показывала характер – по крайней мере, он у нее есть.

Лиза заглянула в детскую комнату: Настя возилась с игрушками, усаживая их рядком и рассказывая им поучительную историю. Педагогом станет, когда вырастит. Лиза вернулась на кухню и закурила. В квартиру позвонили.

– Это мой племянник, я открою? – смущенно спросила Вера. – Я предупредила охрану, они его обыщут.

Лиза кивнула и отвернулась к окну, за которым голубело знойное небо. Бывает же такое: ты молодая, красивая, богатая. И умираешь от скуки!

Из коридора донесся мужской голос. Лиза невольно прислушалась. Ей казалось, Вера говорила о малолетнем племяннике? Вышла в прихожую и остановилась в проеме двери, с удивлением воззрившись на гостя. Это был парень двадцати с лишним лет, ростом чуть выше среднего, в синих джинсах и зеленой футболке, обтягивавшей рельефный торс. На шее болтался кожаный шнурок с деревянным кулоном. Вид у парня был достаточно неформальный, но аккуратный.

– Здрасти, – улыбнулся он, заметив ее.

– Здрасти, – Лиза затянулась сигаретой, не спуская с гостя придирчивого взгляда. А племянничек-то хорош, хорош.

– Держи ключи, Димка, – Вера конфузливо сунула ему в руки связку с брелоком. – Сделай дубликат, у меня запасных больше нет. Все, давай, мне некогда, – она подтолкнула его к двери.

Лиза не отводила от парня прищуренных глаз.

– Извините за вторжение, – он виновато улыбнулся и взялся за ручку двери.

– Ты не спешишь? – внезапно спросила Лиза и огляделась, ища, куда бы стряхнуть пепел.

– Нет, – парень вытянул вперед руку.

– Это что? – не поняла Лиза, указывая на его ладонь.

Гость кивнул на сигарету.

– Можете сюда пепел стряхнуть.

Несколько секунд хозяйка молчала, о чем-то сосредоточенно размышляя, а затем повернулась к Вере:

– Вы когда с Настей в зоопарк собирались, завтра? Отправляйтесь сейчас.

Няня недоуменно моргнула и после короткой заминки неуклюже кинулась в комнату – обрадовать девочку.

Лиза подумала, что ситуация выглядит несуразной и неловкой, но тут же прогнала неудобные мысли.

– Разувайся, – она подождала, пока гость снимет кроссовки, и вернулась на кухню. Парень последовал за ней.

– Значит, Дима, – Лиза облокотилась о подоконник и, сделав последнюю затяжку, выкинула сигарету в окно.

– Так и есть, – парень остановился у кресла, неловко переминаясь с ноги на ногу и не рискуя сесть без приглашения. При ярком солнечном свете он казался еще моложе. Такой тип не особенно привлекал Лизу – ей нравились мужчины постарше и посолидней, сильные и уверенные в себе. Однако этот мальчишка приковывал внимание. Веяло от него чем-то свежим. Хотелось откусить кусочек и попробовать на вкус.

– Елизавета Матвеевна, мы ушли! – крикнула из коридора Вера и звякнула замком, запирая за собой дверь.

Несколько долгих минут в воздухе висела тишина. Лиза прикидывала, стоит ли поддаваться сиюминутному порыву, а парень не решался вмешиваться. Наконец она кивнула:

– Что ж, Дима, будем знакомы.

Парень снова улыбнулся, и Лиза залюбовалась: так хороша была его улыбка – детская, непосредственная. Она едва поборола желание подтянуть к себе Диму за ворот футболки и впиться в его губы жестким поцелуем. Раньше она бы ни секунды не колебалась, а теперь, поди ж ты, взвешивает «за» и «против». Самой от себя противно. Опьянение почти не ощущалось, пожалуй, стоило усугубить. Лиза потянулась, чтобы достать бутылку, но передумала.

– Через пару минут зайди в спальню. По коридору налево вторая дверь.

Что она делает?

Лиза задавала себе этот вопрос все время, пока доставала из тумбочки пакетик и производила подготовительные манипуляции. Но вопрос отпал сам собой. В чем она сомневалась? В адекватности мальчика? Если он не захочет экспериментировать, то просто уйдет. Что самое страшное может произойти? Мальчишка вызовет полицию? С блюстителями правопорядка легко договориться, имея при себе несколько крупных купюр.

– Можно? – Дима просунул в спальню робкую физиономию.

– Нельзя бывает только тем, кто спрашивает, – Лиза встала с кровати и поманила гостя. Когда тот приблизился, показала глазами на тумбочку.

Дима проследил за ее взглядом.

– Как это делается? Я не умею, – он не выглядел ни шокированным, ни озадаченным. Лиза не зря доверилась своей интуиции.

– Я тебе объясню, – многозначительно улыбнулась она и неплотно задернула шторы, создавая приятный полумрак.

От недавней скуки не осталось и следа. Жизнь – приятная штука, если не зацикливаться на плохом. Если бы Верин племянник не потерял ключи, Лиза бы маялась от одиночества, не зная, чем себя развлечь.

Она повернулась к парню, вперив в него плотоядный взгляд.

– Ты мне нравишься.

– Вы мне тоже нравитесь, – он ослепительно улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами.

Тот факт, что мальчишка обратился к ней на «вы», взволновал Лизу. Во всей ситуации сквозило острое, порочное напряжение, отчего под кожей будто простреливали слабые электрические разряды. От возбуждения в горле пересохло. Лиза облизнула губы:

– Раздевайся.

Дима смотрел ласково и покорно, но в самой глубине его серых глаз мелькало что-то неуловимо опасное. Лиза в нетерпении повела плечами.

– Ну же!

Парень медленно стянул футболку, обнажив спортивный живот, расстегнул ремень и, выдернув его из брюк, отбросил в сторону.

Это было красиво; Лиза глядела во все глаза, но не удержалась от сарказма:

– А ремень-то зачем из штанов вытащил?

Дима смутился и честно ответил:

– Видел, как делают мужчины-стриптизеры, чтобы завести зрительниц. Я еще им пощелкать хотел, но не отважился.

Лиза прыснула со смеху и повалилась на кровать:

– Иди… Иди сюда!

Дима поспешно снял носки и навис над Лизой. Деревянный кулон скользнул по ее подбородку. Лиза обвила руками шею парня, заставляя наклониться ниже. Его губы были упругими и податливыми.

Глава 11

В огромном гипермаркете было безлюдно: редкие посетители наведываются за продуктами в полночь – и зря, между прочим. Ни очередей, ни толкучки. Кассирши вялые, в полемику не вступают.

Улыбка остановился у стеллажа с кошачьими консервами, взял несколько банок с рыбой и несколько с мясом. Бросил их в набитую до половины тележку и покатил к кассам. Последние дни домой он возвращался глубокой ночью, чем крайне раздражал Матильду. Матильда была пушистой трехцветной кошкой с наглой круглой мордой и паскудным характером. В свои четыре года она полностью удостоверилась в том, что человек существует исключительно для ее, кошкиных, нужд, и всячески пыталась усовершенствовать его холопские навыки. Улыбка на такое высокомерие не обижался: помнил, как ей тяжко пришлось в первые месяцы жизни.

Улыбка подобрал ее на улице за помойкой. Котенок был настолько худым, что его ушастая голова казалась вдвое больше тощего, скрюченного тельца. Улыбка думал, что котенок совсем маленький, но чуть погодя, когда малыш окреп настолько, чтобы расправить позвоночник и встать на четыре лапы, выяснилось, что ему уже месяца полтора. Первые дни Улыбка кормил питомца из пипетки, насильно вливая молоко в горло по капле, – лакать он еще не мог или просто не имел сил. Неделю спустя Матильда впервые заинтересовалась вареной сосиской и отведала кусочек. С того момента начался процесс медленной, но необратимой оккупации, которой человек не мог противостоять. Кошка заняла главенствующую роль в доме и пресекала малейшие посягательства на свой авторитет.

Пожалуй, ближе и роднее существа, не связанного с ним родственными узами, у Улыбки не имелось. Раньше был друг Толька, но и тот… Парень мотнул головой, отгоняя грустные воспоминания, и, с трудом отыскав на дне кармана ключ от двери, вошел в квартиру.

Матильда сидела в центре коридора и осуждающе взирала на слугу.

– Что, толстозадая, проголодалась? – спросил он, опуская пакеты на пол.

Кошка отрывисто мяукнула и с оскорбленным видом проследовала на кухню. Улыбка стянул кроссовки, схватил пакеты и пошел следом. Открыл рыбные консервы, навалил в миску и поставил ее на пол. Только после этого выложил остальные продукты на стол, включил чайник и поставил в микроволновку замороженную лазанью. Обычно Улыбка не ужинал поздно, но сегодня днем толком поесть не получилось, и он здорово проголодался.

Часы показывали без четверти час. Парень переоделся в домашние шорты, распахнул настежь окно и принял упор лежа. Сделав три подхода отжиманий, метнулся в душ, наскоро смыл с себя дневной пот и вернулся на кухню, где уже остывало готовое блюдо.

Улыбка протянул руку погладить насытившуюся кошку, но та зашипела и убежала. Столь своенравное создание еще поискать. Парень улыбнулся и принялся за пищу. Мокрую спину приятно холодил теплый ветер – дневная жара наконец-то спала, и свежий воздух медленно опускался на ночные улицы. Улыбка любил темное время суток. Если бы не ранний подъем на работу, предпочел бы бодрствовать по ночам и высыпаться днем. Был в его жизни период, когда приходилось работать в основном по ночам, и хотя он уставал до полусмерти, все равно чувствовал себя комфортно и легко. За минувшие полтора года Улыбка забыл, что значит легкость.

Достал турку, щедро сыпанул туда кофе, налил воды и поставил на плиту. Чтобы нормально заснуть, ему нужно выпить крепкого кофе – странно, но факт. Большинство людей не могут без кофе проснуться, а Улыбка – наоборот. Видимо, что-то особенное творилось с его организмом. Друг Толька частенько подшучивал по этому поводу. Они давно не виделись. Улыбка пообещал себе, что через неделю, максимум две, обязательно навестит товарища.

Густая светло-коричневая пена подступила к краям. Парень выключил плиту, позволил пене подняться еще дважды и налил ароматный напиток в кружку. С ней и пошел в спальню. Собственно, спальней комната была только по ночам, а днем превращалась в гостиную или кабинет – по его желанию. В однокомнатной квартире не разгуляешься. Но лучше маленькое жилье, да свое, где ты сам себе хозяин и никому ничего не должен.

Кошка восседала на прикроватной тумбочке, на которой лежала плоская подушка, обтянутая бархатной наволочкой. Это было излюбленное место Матильды, где она проводила немало времени, слюнявя и покусывая уголок подушки. Увидев хозяина, кошка легла, поджав лапы под пузо в ожидании ласки. Без ежевечернего ритуала человеку не давали заснуть. Поглаживания в течение десяти-пятнадцати минут настраивали Матильду на умиротворенный лад, и в течение всей ночи она не предпринимала попыток будить хозяина.

Улыбка сел на край кровати. В одной руке держал чашку с кофе, другой чесал кошку за ухом.

Полтора года назад произошло событие, изменившее жизнь Улыбки. Как быстро летит время! Казалось, только вчера он узнал страшную новость, только вчера метался в бессильной ярости, клялся отомстить – неизвестно кому, хоть самому Господу Богу, – лишь бы восстановить справедливость. А поди ж ты, уже почти два года минуло. Не проходило ни дня, чтобы Улыбка не вспоминал то праздничное январское утро, когда он включил телевизор и услышал последние новости.

Улыбка не отличался впечатлительностью, за неполные двадцать девять ему удалось испытать много неприятных эмоций, побывать в ситуациях, из которых не каждый выйдет живым. Два года срочной службы в ГРУ, еще три – по контракту. В горячих точках побывал, в спецоперациях участвовал, научился выживать любой ценой и укрощать беспокойную совесть. Иногда бывало так тяжко, что хотелось зажмуриться и очутиться в иной реальности, где нет ни страха, ни боли, ни автоматных очередей, ни того лейтенанта, которому снесло фугасом полголовы… Большинство людей черпает информацию о событиях в мире из Интернета и газет, да только многого в газетах не напишут. Улыбка знал об этом как никто другой. Редкая новость могла бы его удивить, и уж тем более повергнуть в шок. И все-таки в то морозное солнечное утро, услышав равнодушную речь диктора, на несколько долгих секунд он забыл, как дышать. Стоял посреди комнаты и хватал ртом воздух, как выкинутая на берег рыбина.

Нормальный человек не верил бы в услышанное до последнего, подпитываясь глупой надеждой на возможную ошибку. Разве такое происходит в мирной жизни? Чтобы раз – и черта, финиш. Наверняка все еще обойдется. Обычное недоразумение.

Улыбка поверил сразу. Что-то перемкнуло внутри, и пришло мгновенное осознание: все так и случилось. Как прежде, никогда не будет. Добро пожаловать в ад. Оставь надежду всяк сюда входящий.

Ему никогда не нравилась зима. Ту зиму он просто возненавидел.

Матильда вякнула, недовольная тем, что рука хозяина замерла без движения. Улыбка возобновил поглаживания и отхлебнул горьковатый напиток, с трудом отвлекаясь от воспоминаний.

Самое противное, что, дав себе слово, он до сих пор его не сдержал. Не потому что ленился или боялся, а потому что не знал, с чего начать. Трудно, но реально решить уравнения с двумя или тремя неизвестными. Но что делать, когда неизвестны – все без исключения?

И все-таки Улыбка не отчаивался. Он не предпринимал активных действий, затаившись до поры. Ждал удачного момента, неуловимого изменения ситуации. Иногда легкое движение почвы сдвигает монолитные плиты, закрывавшие выход из пещеры. Иногда самая малость, ничтожный нюанс позволяет увидеть картину целиком. Интуиция, не раз выручавшая Улыбку в критических обстоятельствах, подсказывала, что нельзя терять бдительность. Нужно находиться в постоянной готовности, чтобы не упустить шанс. Пауза затянулась на долгие месяцы, но он знал, что это вынужденный простой. Рано или поздно что-то изменится.

И ведь изменилось.

Всего два слова. Имя и фамилия. Для кого-то они ничего не значили. Мало ли имен и фамилий на планете? Услышал и забыл. Но Улыбка забывать не собирался. Два этих слова означали долгожданное начало пути. Теперь он понимал, в каком направлении двигаться.

Допил остывший кофе, поставил чашку на пол и лег, не расстилая постель. В комнате было светло: городские огни вливались в окна пятого этажа, разбавляя ночные тени. Удовлетворенная Матильда урчала, как трактор, обещая не донимать хозяина до утра. На стене темнели фотографии в рамках. На одной – отец с матерью. На второй – сестра с мужем и маленьким сыном. На третьей – сам Улыбка с другом Толькой, чумазые, в камуфляже, с автоматами наперевес.

С Толькой они познакомились в армии и крепко сдружились. Вместе подались в контрактники, вместе написали рапорт об увольнении. В первый же год службы к Тольке приклеилось прозвище Адавайте. Он всегда генерировал идеи, чего бы они ни касались – работы или досуга. Обычно так и начинал: «А давайте прапору сигаретку с анашой подсунем?», «А давайте на стрельбище, когда командир забухает со своими коллегами, обкусим у гранаты усики чеки, зафиксируем обломок внутри полоской скотча и принесем ему со словами: «Товарищ майор, три раза кидали – не взрывается, падла!», «А давайте прикроем Зеню, пусть в самоволку метнется, а то совсем зачах без увольнительных».

Толька умел нравиться людям. Может, потому что сам предпочитал видеть в них только лучшие качества.

Улыбка повернулся на бок, обняв подушку, и закрыл глаза. В армии он научился засыпать по команде, но с каждым годом эта привычка слабела, и порой требовались усилия, чтобы выкинуть из головы мусор и провалиться в невесомость. Где-то на грани между явью и сном Улыбка вновь услышал имя и фамилию, с недавних пор ставшие смыслом его существования.

Среди ночи проснулся от грохота и кошачьего воя. Сел на кровати, не сразу сообразив, что стряслось. Понадобилось несколько секунд, чтобы выяснить: Матильда спрыгнула с тумбочки и угодила лапой в оставленную на полу чашку. Испугалась и рванула от греха подальше – спрятаться в укромном месте и зализать душевную рану. Улыбка нехотя поднялся, поплелся на кухню, вытащил кошку из укрытия между плитой и батареей – ее излюбленного убежища – и принес обратно в комнату.

– Спи, толстуха, – приказал он, погладив питомицу и опустив ее на подушку.

Расстелил постель, снял шорты, повалился на кровать и моментально отключился. К счастью, спал спокойно, без сновидений.

На следующее утро проснулся за две минуты до звонка будильника. По-быстрому принял душ, побрился. Усмехнулся своему отражению. Улыбке всегда давали лет на пять-семь меньше, чем ему было на самом деле.

– Вводишь людей в заблуждение, – покачал он головой и направился в кухню кормить Матильду и готовить завтрак. Поскольку окна на ночь он оставлял открытыми, к утру квартира остывала, наполняясь редкой для лета сырой прохладой. Приятный озноб поднимал волоски на коже: Улыбка специально не вытирался полотенцем, чтобы ярче ощущать прохладу. Утро не навевает тоску, когда по озябшему телу гуляет ветерок, а легкие дышат свежестью.

Позавтракав и выпив чая, Улыбка окончательно взбодрился. У него оставалось еще несколько свободных минут до выхода, и он посвятил их обдумыванию дальнейших действий. План был относительно прост, главное – не спешить и соблюдать последовательность действий.

Самая сложная часть позади. Дальнейшая операция будет разворачиваться постепенно и осторожно. Спешить нельзя. Елизавета Гончарова далеко не простая женщина. Чертей в ней столько сидит – мало не покажется. Чтобы ненароком не выдать себя, нужно проявлять предельную бдительность.

Улыбка в который раз удивился, как удачно сложилась их первая встреча. Он, конечно, рассчитывал на успех, но чтобы так просто и сразу – в этом присутствовала львиная доля везения. Парень мысленно поблагодарил судьбу за оказанное доверие. Все шло как по маслу.

Часы указывали на то, что пора отправляться на работу. Улыбка поменял в миске воду, насыпал сухого корма, чтобы Матильда могла перекусить в его отсутствие, и покинул квартиру.