Текст книги "Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером"

Автор книги: Татьяна Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

В юмореске Шербарта "Жареная камбала", в которой действующими лицами являются камбала, горящая керосиновая лампа, кресло – качалка и святой Непомук, а в конце самодовольная, высокомерная камбала задевает хвостом лампу, из – за чего начинается пожар, в котором сгорает все, мы, все впятером, должны были в этот момент молниеносно упасть на пол и на мгновение замереть. При этом гас свет. Когда он через несколько секунд снова загорался, на сцене уже никого не было. Нужно было долго тренироваться, чтобы суметь упасть, а через пару секунд вскочить и исчезнуть.

Эвритмия должна была в то время пройти через этот переходный этап: "…Развитие эвритмии проходило таким образом, что, по большому счету, ее собственный характер сформировался лишь с годами, и сформировался так, как он должен был сложиться только из антропософского движения, поскольку она является предначенным для нового времени, настоящего и ближайшего будущего искусством движения" [38]38
  Вступительные слова к эвритмическому представлению 1 июля 1923, в: Eurythmie. Die Offenbarung der sprechenden Seele (GA 277).


[Закрыть]

В этом месте повествования мне бы хотелось забежать немного вперед. Большую радость нам всем принесло проживание в Дорнахе в 1921 году сорока венских детей. Дорнахские антропософы, а с ними и некоторые другие жители, взяли их к себе, так как они очень нуждались в отдыхе, я же каждый день преподавала им эвритмию. Детям очень нравилась эта работа, они очень старались, и спустя шесть недель, перед их отъездом в Вену, удалось устроить с ними небольшое выступление на сцене Столярной мастерской. При этом присутствовали некоторые педагоги, приехавшие в Дорнах. Из всей детской группы только две девочки не захотели принять участие в работе; я спросила их, почему уже после первого урока они остались в стороне. Они ответили, что им не понравилось. На мой вопрос, что же им нравится, они сказали: кино, и гордо рассказали, что их отец – владелец кинотеатра, и свое свободное время они постоянно проводят в зрительном зале. Эти два ребенка отличались от других вялым, неподвижным взглядом и вообще сильной инертностью.

С самого начала Р. Штейнер с большим интересом следил за эвритмической работой с детьми. Уже зимой 1915 года – эвритмический зал еще только строился – он предложил свою столовую и гостиную для проведения детских уроков эвритмии, добавив при этом, что мы можем приходить в любое время, только нам нужно предупредить его за день до этого, чтобы было время вынести мебель и подготовить комнату. Когда я выразила опасение, что дети будут мешать ему своим шумом, он с сияющей улыбкой ответил: "Нет, напротив". В конце занятия он иногда спускался вниз, чтобы посмотреть на занимавшихся эвритмией детей, шутил и беседовал с ними. Однажды он сказал 5-летнему мальчику, который сам ничего не делал и мешал другим: «Ганси, ты не вписываешься в картину». На мой вопрос, что я должна делать, чтобы он перестал быть нарушителем порядка, Р. Штейнер сказал, что мальчик во время своего кажущегося бездействия незаметно наблюдает за моими движениями и, возможно, очень скоро сам решит принимать во всем участие. Так и случилось. Уже на следующем занятии Ганси послушно "вписался в картину" и, к большому удивлению других детей, безукоризненно и с торжествующим видом выполнял трехчастный шаг, гласные, отбивал такт ритмов и т. д. С тех пор он всей душой, усердно участвовал в занятиях. Донархская детская группа также выезжала в другие швейцарские города с эвритмическими представлениями. На них Р. Штейнер произносил вступительные слова о педагогическом и художественном элементе в эвритмии. В одной из дорнахских лекций он указал на то, что в эвритмии ребенок совершает движения, позволяющие божественно – духовной сущности работать над растущим человеком, и это по – настоящему готовит детей к жизни.

Иногда Р. Штейнер приходил в Столярную мастерскую, неся на руках какого – нибудь маленького ребенка, которого он «похитил» у мамы. Ребенок доверчиво разглядывал все и всех вокруг под полным любви взглядом Р. Штейнера.

Наша работа в Столярной мастерской с Рудольфом и Марией Штейнер – это нечто исключительное, неповторимое и, как мне кажется, нечто, что нельзя выразить ни устно, ни письменно.

Наши репетиции проходили в атмосфере душевной проникновенности и чудесной, в каком – то смысле детской праздничности. Большая часть сведенных туда судьбой эвритмистов были тогда в возрасте между двадцатью и тридцатью годами, некоторым не было еще и двадцати, и только самым старшим было немного за тридцать. Так что это было художественное сообщество довольно молодых людей. Но все же не это обстоятельство было причиной той вышеупомянутой душевно – духовной атмосферы; она была связана с особым складом личности обоих руководителей эвритмической работы. Как уже говорилось (см. доклад Р. Штейнера в Бергене в 1913 г.), эвритмия является действенным средством для раскрытия в себе сил, которые остались у человека со времен раннего детства, когда он учился ходить, и которые обычно остаются после без внимания. Эвритмия – это путь, помогающий с помощью развития этих сил обрести способность проникать непосредственно в область духа, где человек живет между смертью и новым рождением. Об этих силах Р. Штейнер говорит, что они самые невинные из всех, имеющихся в человеческой природе. "Это и есть то, что делает взгляд ребенка таким волшебным". Его аура окружена чем – то бесконечно большим и исполненным мудростью. Здесь заключен в то же время и смысл евангельских слов: "Если не будете как дети, не сможете войти в Царство Небесное".

В преклонном возрасте эта детскость присуща лишь немногим людям. Среди них – персонаж из драмы – мистерии Р. Штейнера, Мария. На робкий вопрос, который она задает своему духовному наставнику Бенедикту о загадочности своей судьбы, она получает мудрый, все поясняющий ответ:

Как плод созревший многих жизней

В земную жизнь душа вступает,

Настроенная так.

И детская ее невинность —

Лишь цвет ее, не корень.

Избрать я мог такую только душу

В посредники тому,

Кто, богом будучи, стремился

Творить среди людей.

О тайне молодости в преклонном возрасте Р. Штейнер говорит в лекциях "Силы омоложения в человеческой природе[39]39
  Mysterienwahrheiten und Weihnachtsimpulse. Alte Mythen und ihre Bedeutung (GA 180), особенно лекция от 6 января 1918.


[Закрыть]. Эта тайна омоложения состоит в том, чтобы мудрость головы стала глубже благодаря жизни сердца, была преобразована через струящееся через всего человека тепло сердца, или любовь. Это омолаживающее преобразование может осуществить в себе тот человек, который через всю жизнь смог сохранить в себе внутреннюю живость, душевную подвижность. «Это как раз задача будущего, чтобы знание головы постепенно преобразовывалось в знание сердца… Сердце смотрит на голову, и сердце видит в голове отпечаток всего звездного неба. Но голова тоже будет вглядываться в сердце и найдет в сердце тайны человека, будет учиться через сердце проникать в подлинную сущность человека».

Сила для выполнения этой будущей задачи содержится в словах Бенедикта, указывающих Иоанну Томазию путь в сферу духа (картина 3 "Врат посвящения"). Как уже говорилось, эти слова (Р. Штейнер по этому случаю дал им название "Слова к духу и любви") стали первым номером программы премьерного представления в Цюрихе в 1919 году:

Сияет света творческая сущность

В прострасства далях,

Бытием наполняя мир.

Любви благословленье греет

Времен теченье,

Со всех миров сзывая откровенья.

Посланцы духа обручают

Живую сущность света

С душевным откровеньем.

И, коль соединиться с ними

Способен челвек,

Он оживет в высотах духа.

Тайна того волшебного, чудотворного, в атмосфере которого в те годы шла работа над эвритмией, заключена в ощущении как бы дыхания весны далекого будущего, которое коснулось нас благодаря двум людям, носителям духовной субстанции, пребывавшими с нами как образец этого светлого будущего.

В первые годы, когда в Эльзасе почти беспрерывно звучал грохот пушек и с мест сражений приходили потрясающие душу известия, благодаря этому свету, излучающему духовное послание Р. Штейнера, в наших душах укрепилось смелое, активное настроение и решение преодолеть во внутренней борьбе – сначала в самих себе – все то, что ведет к упадку, к болезни.

Дорнахские дети, переживавшие в своих восприимчивых сердцах страдания человечества, тоже просили меня сделать с ними "что – нибудь по – настоящему грустное" во время эвритмических занятий. Я выполнила эту просьбу, подобрав для них стихотворения, выражавшие великую, оправданную боль в сочетании с душевным мужеством и энергией.

В зале Столярной мастерской на маленьком, низком подиуме стояли два кресла для Рудольфа и Марии Штейнер. Иногда между ними можно было увидеть собаку Изабеллы де Яагер по имени Пшулек, которая повсюду сопровождала Р. Штейнера. Пшулек, по – своему принимал участие во всем происходившем: вилял хвостом и радостно скулил, когда Рудольф или Мария Штейнер смеялись во время наших юмористических номеров или по какому – то другому поводу.

Р. Штейнер всегда приносил нам новые формы для стихотворений и музыкальных номеров, говорил о характере движений в различных стихах, давал "пикантные" указания для юморесок. Эти формы, в которых разнообразные линии, все более индивидуальные и дифференцированные пути сливались в прекрасное, гармоничное целое, сами по себе представляли настоящее, совершенное произведение искусства. Хочется снова и снова разглядывать бесчисленные листы с этими прекрасными, тонко прорисованными линиями, вышедшими из – под руки Р. Штейнера. Однажды Р. Штейнер сказал нам, принеся несколько форм для стихотворений, что нарисованное им мы должны также дополнить аполлоническими формами, чтобы добиться совершенства.

Наши музыканты – Леопольд ван дер Пальс, Ян Стутен, Макс Шуурман – сочинили разнообразные, интересные, очень оригинальные композиции для затактов и послетактов многих стихотворений, которые мы выполняли в соответствии с полученными от Р. Штейнера формами.

Эта работа приводила к возникновению уникального морально – социального импульса. Об этом трудно говорить, потому что многое здесь нельзя описать словами – то, что невидимым и неслышным образом происходило между душами людей, участвовавших в этой работе. Рудольф и Мария Штейнер содействовали не только развитию наших творческих способностей, но и в самом широком и глубоком смысле работали над ростом настоящей человечности во всех нас. Часто Р. Штейнер совершал обходы рабочих помещений, расположенных за кулисами, разговаривал с сотрудниками, которых публика обычно не видит, – они усердно шили, штопали, выбивали пыль, мыли полы и т. п. – и подбадривал их. В лекциях, прочитанных Р. Штейнером в 1916 году о "Карме профессии[40]40
  Das Кагта des Berufes des Menschen in Anknüpfung an Goethes Leben (GA 172).


[Закрыть], он говорил об исключительном значении и особой духовности материальной работы, которые в настоящее время еще не открылись сознанию человека, но именно она подготавливает далекое будущее Земли. При этом в душах людей, занимающихся физическим трудом – за кулисами и в разных других областях, – появилось радостное ощущение высокой ценности так называемой «грубой работы». После этого доклада их лица светились. Я часто вспоминала тот день, когда через несколько лет мне пришлось помимо эвритмической работы и чтения антропософских лекций выполнять всю эту «грубую работу» в здании школы Р. Штейнера в Париже, так как у нас не было средств, чтобы нанимать уборщицу.

Как – то раз после представления сцены из "Фауста" Р. Штейнер поблагодарил всех выступавших и указал на их успехи, при этом он добавил, что такую же благодарность он выражает и всем тем, кто незаметно для публики внес свой вклад в то, чтобы выступление состоялось. Я помню, как однажды Р. Штейнер сказал эвритмистке, которая грустно стояла за сценой у висящей на стене программы: "Вас сегодня нет в программе – ни в одном номере!" Эвритмистка сразу же повеселела и во время всего представления с большим удовольствием помогала выступавшим эвритмисткам переодевать платья и шлейфы между номерами.

В одном из разговоров Р. Штейнер сказал мне – но не в отношении эвритмии – примерно следующее: человеку должно быть совершенно безразлично, случится ли то или иное событие через него или через другого. Главное, чтобы это произошло.

Во время репетиций в Столярной мастерской Мария Штейнер иногда внимательно оглядывалась по сторонам и спрашивала: кто сидит там сзади? И неожиданно для этого человека и для других эвритмистов давала ему одну из важнейших ролей в новом стихотворении, которое мы ей представляли. Она заставляла нас преодолевать трудности и радовалась, когда нам это удавалось. Порой она бывала по – настоящему строгой, Р. Штейнер тоже. Но мы чувствовали, что в основе этой строгости была большая любовь и желание нам помочь. Молодое поколение не должно думать, что у нас была легкая и комфортная жизнь. Мы должны были изо всех сил работать, бороться, иногда почти отчаиваться. Взору Рудольфа и Марии Штейнер, которые все замечали, представал сразу весь итог проделанной работы, усилий, а также все настроения и мысли, жившие в каждом из нас, когда мы показывали на сцене ту или иную свою работу.

Иногда случалось так, что я могла репетировать свои эвритмические роли только после окончания рабочего дня, то есть после 10 часов вечера, когда Столярная мастерская должна была закрываться. Р. Штейнер разрешил мне заниматься до 11 часов вечера, а если необходимо, и еще дольше. Он сказал сторожу, чтобы тот пропускал меня в такое позднее время. Весь день был занят преподаванием эвритмии, репетициями к представлениям, отработкой больших групповых номеров. При этом работа шла в невероятно быстром темпе. Другие эвритмистки, а также работавшие за кулисами художники, особенно отвечавшие за костюмерный фонд Элрам, а после – с 1920 года – Луиза Клейсон и закупавшая все необходимое для нашей деятельности Кэте Митчер, работали с утра до вечера. Однажды Р. Штейнер сказал примерно следующее: только тогда день прожит правильно, когда вечером человек еле стоит на ногах, нет сил дойти до кровати, и он, как мешок, падает на пол… В то время эвритмия была еще чуть ли не единственным сценическим искусством в Гетеануме: еще не было актерской труппы, не было вечеров рецитации и праздников с выступлением хора и музыкой; еще не было и концертов. Обычно два раза в неделю и на всех праздничных мероприятиях мы показывали эвритмию или те сцены из «Фауста», в которых эвритмии отведена особенно большая роль. Исключение составляли несколько сцен без эвритмии.

Однажды во время репетиции Р. Штейнер был недоволен нашим показом гласных и сказал, что мы должны делать их так, чтобы, например, при звуке I мы сами, а также все зрители действительно почувствовали бы тепло, иначе это просто сигнал; при выполнении других гласных тоже нужно испытывать соответствующее сильное переживание и передавать его зрителям. Я спросила о переживании, связанном со звуком О, на что Рудольф Штейнер ответил: при О должно прийти ощущение, что становишься слабым.

Гласные, новое группирование, соотношение с планетами

3 января 1918 года Р. Штейнер дал мне листок, на котором записал гласные в их отношении к планетам:

Сатурн – U Сатурн – А Луна‑I-Еi

Юпитер – О Юпитер – Е Солнце‑I-Au

Марс‑I Марс‑I

Венера – E Венера – O

Меркурий – А Меркурий – U

При прохождении через круг зодиака планеты меняют свои гласные. К сожалению, нет текстов, чтобы эвритмически это проработать. Их мог создать только – как в случае с теми космическими текстами, которые он сам написал и рецитировал для танца Солнца, Земли и Луны. Чудесным и неповторимым был этот трехчастный текст, каждая его часть сильно отличалась от других по своему звуковому строю.

Но одной жизни недостаточно, чтобы осуществить все задачи. На этот раз могла быть проведена только первая подготовительная работа – в надежде, что в следующей, во второй или третьей жизни это начало будет доведено до определенной зрелости. Этому должно предшествовать продолжающееся многие годы интенсивное изучение духовной науки, пронизывание себя ее всеобъемлющей мудростью, пока не появится способность двигаться в духе со странствующими звездами в их прохождении по зодиаку, изменяться изо дня в день, из часа в час, соединившись с Движением планетного бытия», как это отражено в 4 звездных изречениях» Р. Штейнера.

Я еще вернусь к описанию своей работы над этими указаниями Р. Штейнера. (Мировые часы. Дома ночи и дня и другое). Я не так далеко продвинулась, хотя и чувствую в себе сильную связь с этим, и в моем сознании живет долг стараться постоянно проникнуть дальше.

В это же время (4–13 января 1918 года) Р. Штейнер читал лекции, вышедшие под названием «Древние мифы и их значение».

В четвертой лекции, как мне кажется, тоже решается проблема взаимосвязи звуков и планет и родства планет со знаками зодиака. На основании этих лекций и полученных от Р. Штейнера рисунков я углубилась в эти взаимосвязи и впоследствии при помощи доктора Иоахима Шульца попыталась проработать их – свои наработки я представляю здесь в разделе «Мировые часы» – они призваны обратить внимание на проблему и побудить к дальнейшей работе над этой темой. Позднее – в курсе по речевой эвритмии в 1924 году – мы получали от Р. Штейнера другие соотношения гласных и планет.[42]42
  См. прим. 6.


[Закрыть]

Согласные в круге зодиака

Приведенный ниже рисунок – это согласные, распределенные по созвездиям, с пометками Р. Штейнера Об Овне (W) и Тельце (А) написано его рукой: Это полусогласные, вокальные согласные».

На мой вопрос Р. Штейнер предоставил мне следующие соответствия:

А – R, Т – D, B – Р, Z – S, Sсh, V – F

Я спросила, как нужно эвритмически делать С (Весы). “Делайте его, как Z, – сказал он, – но с другим импульсом. И добавил ещё следующее: когда Весы присоединились к другим знакам зодиака – это последнее из созвездий – все согласные были уже распределены, поэтому для обозначения появившихся Весов был взят звук расположенного рядом созвездия – Скорпиона – Z.

СХЕМА – РИСУНОК: СТР. ОРИГИНАЛА 163.

Первые указания о распределении согласных по 12 знакам зодиака Рудольф Штейнер сделал еще в 1915 году.

Я уже упоминала об опасности того, что эвритмия переродится в "сигнализирование", и приводила советы Р. Штейнера, как воспрепятствовать этому. Р. Штейнер ожидал от всех антропософов, что они будут прорабатывать все данное в его лекциях и трудах так, чтобы это стало внутренним переживанием. Вся душа должна проникнуться тем, что хочет духовная наука.

Я вот уже на протяжении пятидесяти лет пытаюсь делать это в отношении эвритмии. Особенно настойчиво я занималась вопросом соотношения звуков и звезд. Как раз в этом случае мне стало ясно, что помимо работы над собственно эвритмическим движением, которая должна быть хлебом насущным – эвритмиста ("Испытывай себя, ученик, упражняйся с усердием"), обязательным является изучение трудов Р. Штейнера, особенно его лекций, в которых данная проблема рассматривается с разных точек зрения.

В различных лекциях Р. Штейнер подчеркивает, что у человека 12 органов чувств. Человек – это микрокосмос, отображающий макрокосмос: "Двенадцать созвездий, через которые пролегает путь Солнца в течение года, во внешнем мире, в макрокосмосе – двенадцать органов чувств, в которых и живет Я человека здесь на физическом плане… Как бы в окружении этих двенадцати органов чувств протекает вся наша душевная жизнь, так же как Солнце движется в окружении двенадцати созвездий". (В "Двенадцати органов чувств человека[43]43
  Weltwesen und Ichheit (GA 169). Дальнейшие указания в отношении проблемы имагинации содержатся в: «Двенадцать чувств человека в их отношении к имагинации, инспирации, интуиции», в Geisteswissenschaft als Erkenntnis der Grundimpulse sozialer Gestaltung (GA 199); ПСС 151 (см. прим. 16); GA 137 (см. прим. 15), особенно 10‑я лекция 12 июня 1912.


[Закрыть] в примечаниях даются ссылки на некоторые другие лекции). Особенно важен цикл «Духовные иерархии и их отражение в физическом мире» 44, где в четвертом докладе он говорит о первоначальном значении зодиака. В восьмом докладе читаем: "На самом деле, это спроецированный в мировое пространство человек, который дал названия для обозначения различных частей зодиакального круга. Иногда непросто в многократно искаженных названиях разглядеть первоначальный замысел… Название часто не может быть передано напрямую, часто нужно вернуться к первоначальному смыслу, чтобы обрести ясность… "

Особенно важно здесь учитывать то, что приведено далее.

«Двенадцать настроений»45

Для меня это самое серьезное обязательство: превратить это сочинение Р. Штейнера, предназначавшееся сначала для эвритмических представлений, в ежедневное эвритмическое упражнение и медитативно работать с ним. Упустить такое было бы непростительно.

В композиции этого поэтического произведения действуют те же законы, что и во Вселенной. Поэтому они могут связать человека с великими сверхчувственными законами Космоса.

Предваряя первое представление в 1915 году (с танцем планет), Р. Штейнер говорил о "подвижно – спокойном" характере Вселенной, о двенадцати элементах в виде знаков зодиака и о семи элементах в виде последовательности планет: "Вы видите, как во время представления фигуры передают вам спокойствие зодиакальных созвездий по отношению к подвижности планетарного бытия…".

В "Двенадцати настроениях" нам предстает следующая последовательность семи строчек:

1. Строка Солнце Au позже Аu

2. Строка Венера E позже А

3. Строка Меркурия A позже J

4. Строка Марса I позже E

5. Строка Юпитера O позже О

6. Строка Сатурна U позже U

7. Строка Луны Ei позже E

Я также рекомендую обратиться к вступительным словам Марии Штейнер к «Изречениям истины» Р. Штейнера [46]46
  Там же.


[Закрыть]

Появление на сцене и уход со сцены происходят следующим образом:

Выход Уход

1. Луна 7.

2. Сатурн с Овном и Весами 6.

3. Юпитер с Тельцом и Девой 5

4. Марс с Близнецами и Львом 4

5. Солнце с Раком и Козерогом 3

6. Венера с Рыбами и Скорпионом 2

7. Меркурий с Водолеем и Стрельцом 1.

В лекции "Чувство истины» от 11 июля 1916 года[47]47
  GA 169 (см. прим. 43), 6‑я лекция от 11 июля 1916.


[Закрыть] Р. Штейнер также говорит, что это сочинение является попыткой передать в поэтической форме воспринятое из тайн Вселенной, то, что звучит в законах космоса: «Что происходит там, вовне, в космосе, в известной степени в гармонии сфер, – происходит так, как выражено в двенадцати семистрочных строфах…» Правильная проработка этого произведения, особенно с помощью эвритмии, должна привести к идеалу, представленному Р. Штейнер в упомянутом обращении: «Собственно идеал заключается в том, что когда вас будят ото сна и читают вам строчку „В становлении пребывает творение“ – вы должны сказать: „Ну да, МАРС в СКОРПИОНЕ!“ и т. д…» Здесь сделана попытка настоящим внутренним усилием охватить то, что происходило в космосе при творении нашей Солнечной системы. Мы пытаемся действительно вжиться в это, в настроение, в действие, проникнуть во все. И можно сказать: то, что разворачивалось перед вашим взором, дает возможность приобрести подвижность и подвижные представления о том, что можно обозначить так: «Слово струится по миру и застывает в формировании мира».

Неоправданное сокращение количества звуков

Как уже неоднократно говорилось, эвритмия должна быть «видимой речью». Прежде чем перейти к дальнейшим комментариям, хочется привести цитату из того же обращения Р. Штейнера:

"Постепенно придет понимание того, что произносимое слово играет лишь вспомогательную роль во всем представлении. Мало – помалу станет понятно, что когда движение производится во всей его полноте, можно прочитать то, что сказано, из движения, так же как если бы перед нами были буквы и мы могли бы из них составить смысл. Ничего другого не нужно – только научиться читать, тогда со временем, когда будет развита вся система, можно будет читать то, что предлагается в представлении. Но можно будет читать не только буквы, не только звуки, но и смысл".

Как же получается, что эвритмисты все больше сокращают число эвритмизируемых звуков? Этот вопрос мне часто приходится себе задавать, потому что уже многие годы я не представляю эвритмию на сцене, как раньше, а сижу в зрительном зале во время эвритмических выступлений. Ведь Р. Штейнер говорил, что эвритмия – это "видимая речь". Как любой язык, на котором говорят, она тоже должна иметь развитую систему гласных и согласных. Раньше это было для всех нас само собой разумеющимся, и мы прилагали много усилий, чтобы осуществить это.

Когда я задала этот вопрос некоторым эвритмисткам, я услышала мнение о том, что это следующая ступень развития эвритмического искусства: в обобщенном эвритмическом жесте содержится все, так что физическая видимость отдельных звуковых элементов больше не является необходимой; важно не физическое, а эфирное.

Для меня было и остается истиной, что Р. Штейнер использовал выражение "видимая речь" в том смысле, что эвритмия должна делать речь видимой для физического зрения зрителей, так же как рецитация или декламация, сопровождающая эвритмические выступления или звучащая независимо от них, как правило, слышна для физического слуха присутствующих. Но если точно записать то, что иногда показывается на сцене во время эвритмических представлений, – те немногие эвритмизируемые звуки, – тогда получится нечто, напоминающее сокращенные обозначения, которые некоторое время назад стали появляться у высокоцивилизованных народов.

Ограничения необходимы в случаях, когда эвритмия сопровождает монолог, диалог и т. п., который ведут актеры на сцене. Например, мы получили от Р. Штейнера следующие указания для эвритмического сопровождения монолога Фауста "Опять ты, жизнь, живой струёю льешься…" из сцены Ариэля: хор (эльфы) должны были делать лишь отдельные звуки (особенно в первой части монолога), а именно, только один звук на каждые две строчки:

Опять ты, жизнь, живой струёю льешься,

Приветствуешь вновь утро золотое! – во время этих строк медленно проделывать L,

Земля, ты вечно дивной остаешься;

И в эту ночь ты в сладостном покое

Дышала. – медленно проделывать E и потом раскрыть его.

Все целиком должно было производить впечатление медленного дыхания, не нужно было отвлекать внимание публики от говорящего Фауста, который сопровождал свою речь немногими выразительными жестами. Незабываемой для всех тех, кому посчастливилось это видеть, останется манера, в которой Р. Штейнер сам во время одной из репетиций произносил слова Фауста, сопровождая их жестами.

Представление гласных и согласных без размахивания руками и суетливости

Когда в 1915 году Элизабет Доллфус (впоследствии госпожа Бауман), одна из первых эвритмисток, показывала Р. Штейнеру стихотворения, над которыми она эвритмически работала, он заявил, что она делает слишком мало звуков, и сказал, что помимо всех гласных нужно эвритмизировать согласные – все согласные. На ее замечание, что это будет выглядеть как суетливое размахивание руками, Р. Штейнер возразил: это ни в коем случае не должно быть так, для этого нужно много заниматься.

Однако, суета и размахивание руками будут неизбежны, если эвритмист будет одинаково относиться ко всем гласным и согласным в составе слов на протяжении всего текста, не учитывая ценность, роль каждого отдельного звука в общем контексте. Естественно, при эвритмизировании, как и при нормальной речи или чтении взрослого человека, недопустимо прибегать к замедлению речи. С помощью больших или маленьких, медленных или быстрых эвритмических жестов звуки должны безмолвно произноситься, каждый по – своему, в зависимости от своего значения и особой роли в слове и в словосочетании – так же, как во время декламирования или рецитации. Иначе эвритмия не будет настоящей видимой речью.

Быстрый темп (особенно в отношении текстов, где речь идет о маленьких, изящных штучках, о чем – то проносящемся мимо и т. д.) можно выразить маленькими движениями кистей рук или едва заметными, полными фантазии, но не произвольными, движениями пальцев.

Указания относительно пальцев

Я хочу упомянуть еще лишь об одном. В то время Р. Штейнер обращал наше внимание на то, что нужно очень осторожно относиться к движениям пальцев. Нужно выполнять лишь те движения, которые полностью находятся под контролем сознания. Вот одно положение пальцев, данное Р. Штейнером: "возвещение – правая рука вверху в жесте I, направлена немного вперед, пальцы открыты в А между 3‑м и 4‑м. Я должна была выполнять этот жест при словах из Евангелия от Луки (2‑я глава, стих 10): «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость…», и, стоя на сцене, сама произносить текст. Ангелы вокруг меня – маленькие дети – эвритмизировали слова.