Текст книги "Эвритмическая работа с Рудольфом Штейнером"

Автор книги: Татьяна Киселева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Базельский курс 1912 года

Первые элементы эвритмии были даны Рудольфом Штейнером осенью 1912 г. в Базеле, где он в то время читал цикл о Евангелии от Марка. Таким образом, именно на швейцарской земле идущий из антропософии духовный импульс впервые получил раскрытие в искусстве эвритмии.

В каком – то смысле эвритмия одновременно является и очень, очень древней, и совершенно юной, первой и в то же время последней художественной формой в ряду искусств. В древних центрах мистерий существовало сакральное искусство танца и речи, отражающее закономерности движения звезд. В то время люди знали, что человек от рождения проходит через звездные сферы, что он создан силами и сущностью всего космоса. В храмовых танцах воспроизводили звездные хороводы, этим люди выражали свою связь со Вселенной. Позднее из этого храмового танца возникли другие виды искусства – священная драма, скульптура, архитектура, поэзия. Но с утратой духовности, свершившейся в природе человека, человечество утратило и забыло источник, из которого когда – то произошла вся культура: искусство священных движений – мать всех других искусств. Танцы стали обыденными. Их движения во многом исходят из порывов и страстей, олицетворяют субъективно – произвольную душевную жизнь человеческой личности и полностью отдаляют человечество от духовных источников жизни. Или же место сакрального космического искусства движения занимает возобновление изживших себя культурных проявлений греческой эпохи, как например, совершенно бесперспективное возрождение Олимпийских игр и т. д. Это абсолютно внешнее копирование, не соответствующее потребности современного человечества. Мы имеем также выдуманные из головы танцевальные системы нового времени, которые не имеют ничего общего с настоящим искусством. В Азии до наших дней сохранились еще в прекрасном или в определенной степени застывшем виде некоторые традиции древнего храмового танца. В Европе же со всеми традициями было покончено, нового, путеводного импульса больше не существовало. (Сущность и значение балета не могут быть здесь детально описаны.).

Так обстояли дела в то время, когда Рудольф Штейнер вновь дал людям это искусство движения, связывающее их с духовной родиной, – но на новой ступени, в метаморфозе, который полностью соответствует изменившемуся физическому и душевно – духовному состоянию человека, а также новым реальностям духовного мира на современном этапе. И он назвал заново рожденный, преобразованный храмовый танец эвритмией. Она является, – как однажды выразился Рудольф Штейнер, – в какой – то мере обновлением, но в полностью современной форме, древнего искусства храмового танца».

О том, как он пришел к этому сотворению, Рудольф Штейнер говорит следующее: Облик эвритмического искусства основывается на чувственно – сверхчувственном понимании выразительных возможностей движения человеческого тела. Об этом понимании лишь немногое – насколько мне известно – дошло до нас из древних времен. Из тех времен, когда человеческое тело в гораздо большей степени, чем в наши дни, воспринималось как пронизанное душевно – духовным. Разумеется, были ис – пользованы эти скудные предания, которые, кстати, указывают совсем на другие намерения, чем те, которые присутствуют в эвритмии. Но при этом эвритмия должна была самостоятельно сформироваться и преобразоваться, и прежде всего, обрести совершенно иной художественный характер. Мне неизвестно о наличии каких – либо преданий о групповом движении по формам, которое мы постепенно развили в эвритмии» [5]5
  В статье «Гетеанум за свои десять лет», которая напечатана в сборнике Der Goetheanumgedanke inmitten der Kulturkrisis der Gegenwart (1921–1925) (GA36).


[Закрыть]

Здесь мне хотелось бы обратить внимание на предисловие Марии Штейнер к книге "Эвритмия как видимая речь" Рудольфа Штейнера. Среди прочего она говорит следующее: Я была приглашена принять участие в этих занятиях; они включали в себя первые элементы формирования звуков и некоторые упражнения, которые, в основном, вошли в педагогическую часть эвритмического образования; основы стояния, шагов, движения, некоторые особые позы и позиции, многочисленные упражнения с палочками, тактирование и удержание ритма. Из этих основ молодые дамы, ставшие ученицами первой эвритмистки, разработали педагогическую часть эвритмии. Они перешли потом к звуковой проработке стихотворений. Это была первая фаза эвритмического образования.

Внешним поводом для этого первого эвритмического курса в Базеле послужило следующее стечение обстоятельств. Госпожа Смитс из Дюссельдорфа попросила у Рудольфа Штейнера совета в отношении выбора методики для своей дочери, которая хотела посвятить себя искусству танца. В ответ на это он в базельских указаниях по эвритмии создал основы школы нового искусства движения.

Я не принимала участия в совершавшемся основании эвритмии. Я даже не знала, что это происходило в то время. Но здесь я хочу искренне рассказать об очень значимом лично для меня происшествии. Я знаю, что кого – то это может рассердить, но ведь я привожу здесь не общее рассмотрение, а свои личные воспоминания. Поэтому я могу себе это позволить.

В ночь накануне первого эвритмического занятия – как я выяснила позже на основе своих дневниковых записей – у меня было своего рода переживание в сновидении. Я видела себя идущей по улице Базеля. Передо мной остановился экипаж, в котором находились Рудольф и Мария Штейнер. Они попросили меня поехать с ними, и я села в экипаж. По прибытии в их дом они оставили меня на какое – то время одну в прихожей. Вдруг я увидела, что стены комнаты и потолок стали исчезать. Моему взору предстали две человеческих фигуры в парящих, стремительных движениях чудесного танца, они едва касались земли и как будто бы заполняли собой огромное пространство. Я была глубоко тронута и восхищена видом этой необычной возвышенной красоты и совершенства. Тихая мечта всей моей молодости – я ведь всегда тосковала по новому, соответствующему духу танцу, – была таким образом реализована, пусть даже сначала только как "сон". В сильном, радостном волнении я рассказывала о своем странном переживании моей соседке по комнате в отеле, которая раньше меня вступила в Общество. Я стала членом Общества всего несколько месяцев назад. Все это внушило ей тревогу, она предупредила меня: возможно, это было искушение! Рудольф и Мария Штейнер, танцующие! Ведь это невозможно! Она посоветовала мне побольше медитировать, особенно перед сном. Но я чувствовала, что видела реальность, которую когда – нибудь пойму.

Танец сильфов и гномов («Пробуждение душ»)

Новым большим событием в жизни эвритмии стал представленный в августе 1913 года в Мюнхене танец сильфов и гномов в новой для того времени драме – мистерии «Пробуждение душ». До этого в своих указаниях Р. Штейнер показывал только отдельные движения. Теперь же во время репетиции он взял в руки две палки, сгорбился и начал исполнять танец гномов, так невероятно характерно и с такой удивительной подвижностью во всем теле и в лице, что мы долгое время молчали, скованные изумлением. Знакомый нам образ как будто бы исчез, перед нами было существо потрясающей выразительной силы. Как все – таки далеко то, что мы сами делаем в эвритмии, от того, что разыгрывалось тогда перед нашими глазами!

Высказывания Р. Штейнера об эвритмии

В первой лекции цикла «Тайны порога», прочитанной Р. Штейнером в Мюнхене с 24 по 31 августа 1913 года, сразу же после показа его драм – мистерий, в связи с эвритмическим представлением танцев сильфов и гномов он говорит следующее: "Даже если в каком – то смысле со всех сторон вырастают противники, это тоже показатель того, что наша работа, наше стремление находят распространение. Многие наши друзья уже заинтересовались тем, что, так сказать, как новая ветвь образовалось благодаря нашим усилиям: выразительный жест, выразительное движение, выполненное по – настоящему, то, что всегда называли искусством танца….

Во время этого цикла лекций 28 августа в Мюнхене в рамках дружеской встречи состоялось небольшое представление: демонстрация элементов эвритмии и некоторых стихотворений. Р. Штейнер открыл это событие вступительной речью, как он часто делал это в последующие годы перед эвритмическими выступлениями. Он начал с передачи разговора, состоявшегося между профессором Капезием и госпожой Фелицией Бальде, персонажами из драмы – мистерии Р. Штейнера Госпожа Бальде недовольна манерой профессора слушать ее сказки и говорит ему, что при правильном слушании его эфирное тело должно танцевать. На его вопрос, как он может достичь этого, она сообщает ему, как она сочиняет свои сказки. Капезий с удивлением узнает, что духовные существа не выражают себя ни на каком из существующих на земле языков; оказывается, что они движутся, и нужно понимать эти движения. На вопрос, как она это делает, она отвечает: "Ну, видите ли, нужно понимать искусство, позволять сердцу на какое – то время проникнуть в голову, тогда родится переживание всех движений, которые совершают эльфы, сказочные принцы и феи, и ты ощущаешь, как в гортань струится поток. Тогда это можно рассказывать. И если Вы будете слушать правильно, то Ваше эфирное тело будет повторять этот танец. Но поскольку Вы этого не умеете, Вы не можете всего понять, многое из того, что я Вам говорю, проходит мимо"… То, что госпожа Фелиция сообщала Капезию, – продолжал Р. Штейнер, – было подхвачено, была сделана попытка – по крайней мере, мы делали это так – систематически оформить эти движения, эти танцы эльфов, гномов и другие ангельские танцы в своего рода язык движений». Дальше Р. Штейнер говорил об этой способности госпожи Фелиции: "Она была способна, пусть даже неосознанно, из мира форм, который является миром физического плана, давая сердцу пронизать голову светом, проникнуть взором в мир Духов Движения. И оттуда получала она свои сказки. (Об этих взаимосвязях можно прочитать в докладе Р. Штейнера "Сущность искусств" прим.10). При этом Р. Штейнер высказал пожелание, чтобы люди смогли обладать этим пониманием, которого не хватало Капезию: "Было бы просто замечательно, если бы мы всегда позволяли своему эфирному телу танцевать при восприятии сообщений, в том числе таких сообщений, которые могла дать из духовного мира госпожа Фелиция, причем физическое тело оставалось бы совершенно спокойным… То, что становится ясным из разговоров с госпожой Фелицией, должно сейчас стать основой для нашего искусства эвритмии. Когда – то нужно начать развивать искусство, находящееся на границе миров, и потому такое значимое. В танце мы можем выразить, так сказать, самое обыденное, то, что родственно человеческим порывам и страстям. Но можно воплотить и дионисийский элемент в развитии человечества". Он обратил внимание на то, что за эвритмией стоит тройная воля: во – первых, выразить элемент красоты, что является непосредственным выражением происходящего в высших мирах в плане движения, усиленным движением высших миров; это эстетический элемент. Второй элемент – педагогически – дидактический, а третий – гигиенический. В конце обращения он выразил желание, чтобы "наша молодежь к 60‑му, 70‑му году жизни обрела понимание этого искусства. И добавил: «Если наша молодежь постепенно выработает в себе понимание этого выразительного искусства, то среди нас будет все больше и больше тех, которым госпожа Бальде могла бы сказать: Вы уже неплохо меня слушаете, Вы уже лучше меня понимаете…".

Граница этих "молодых лет" была спустя какое – то время отодвинута им еще дальше. Насколько мне известно, поводом для этого послужило следующее. В Мюнхене члены Антропософского общества – кто только мог – записались на вводный курс по эвритмии. В маленьком, узком зале, где проходили занятия, приходилось иногда подолгу ждать своей очереди, так как в этом помещении могли одновременно двигаться лишь несколько человек, особенно когда начали отрабатывать дионисийские формы. Рассказывали, что один приглашенный антропософ, которому было уже 72 года, грустно ответил, что, к сожалению, он уже вышел из допускаемого к эвритмии возраста… Я полагаю, Рудольф Штейнер узнал об этом, так как некоторое время спустя, осенью 1914 года в Дорнахе, он еще раз затронул тему возраста, сказав: "Хотелось бы, чтобы человечество было охвачено пониманием этого искусства, чтобы эвритмией занимались и с маленькими детьми, и до 70, 75, 90 лет", – добавил он с улыбкой. "Всегда хорошо, когда человек учится выражать своими физическими движениями то, что является естественным и врожденным для эфирного тела". Я еще вернусь к рассмотрению этого доклада.

В тот же год состоялись еще некоторые эвритмические представления: в Лейпциге, благодаря усилиям ван Девентер – Вольфрам, в Кельне, благодаря группе, работающей с семьей Смитс, к которой принадлежала и я, затем два представления в Берлине во время Генерального собрания Общества в январе 1914 года. Во время первого берлинского представления Эрна ван Девентер – Вольфрам эвритмизировала тексты на восточных языках, иврите и других, в сопровождении цимбал и рецитации оригиналов текстов. Во время второго представления группа семьи Смитс показывала немецкие стихотворения и одно стихотворение на русском языке. Этому предшествовал доклад Р. Шт, в котором он говорил о вреде неподвижного, застывшего мышления современного человечества и обращал внимание на книгу Фрица Маутнера "Критика языка". Он характеризовал ее как итог бесконечно грустного, косного мышления. В противовес содержащимся в книге Маутнера пессимистическим выводам, являющимся результатом этого закостенелого мышления, Р. Штейнер развил собственное, позитивное воззрение, основанное на понимании духовной природы слова и языка. Он сказал, что совершил попытку из родника творящих мыслей мира, из тех источников, в которых Логос, Слово творчески действует в мире, отыскать в эфирном теле человека то, что и внешне из этого покоящегося человеческого тела вызывает жесты, выражающие следующее: не смерть запечатлена в человеческом теле, как утверждает Фриц Маутнер, а жизнь. В этом докладе Р. Штейнера идет речь об оздоравливающем воздействии эвритмических жестов, которое распространится на все силы души и охватит все человеческое существо, начиная с эфирного тела, здоровыми моральными чувствами и моральным мышлением. "Мысли научатся двигаться художественным образом. Тогда мы увидим спасение человечества в этой области". Далее Р. Штейнер обратил наше внимание на то, что эвритмия идет навстречу стремлению к живым, вечным источникам, присутствующим в душах людей, которых беспомощность современной эпохи (ХIХ-ХХ столетия) в области познания довела до полного отчаяния, даже до болезни. Особенно показателен в этой трагической тоске Ницше, сильно страдавший от подобных проявлений времени, философии и мировоззрения своей эпохи, которые повлияли на его мышление так, что он заболел. Но то, что он выразил в своем произведении "Так говорил Заратустра", свидетельствует о бесконечной глубине его тоски и неясном предчувствии спасения человечества. Ницше представляет Заратустру как идеал познающего человека, который пытался через музыку и танец оживить человеческие понятия, идеи, представления и мировоззрение. И тогда он дышал тем, что жило в его сильной тоске: Заратустра – танцор… Примерно такими словами в конце доклада Рудольф Штейнер описывает идеалы и устремления Ницше.

Оформление данных элементов эвритмии произошло в 1912–1913 годах на квартире у госпожи Смитс в "Хауз Меер" около г. Дюссельдорф. В этом принимала участие ее молодая дочь Лори (Майер – Смитс, а также некоторые дамы и молодые девушки, которые собирались в их доме. Две младшие сестры Лори Смитс были самыми первыми ученицами.

Моя эвритмическая тетрадь по курсу в Дюссельдорфе с исправлениями Рудольфа Штейнера

Записи звуков и форм в моей эвритмической тетради соответствуют указаниям, данным в этом курсе.

Во время моей эвритмической работы с Марией Штейнер в конце лета 1914 года на вилле Ханзи в Дорнахе Рудольф Штейнер проверил мои движения – гласные и согласные, – попросил просмотреть мою эвритмическую тетрадь, взял ее на несколько дней и вернул мне с поправками и другими внесенными им записями. С тех пор я всегда придерживалась этих указаний на эвритмических занятиях, которые вела в Дорнахе и в других местах.

Я познакомила с ними Аннемарию Дубах – Донат, Эрну ван Девентер – Вольфрам, а в 1960 году и госпожу Лори Майер – Смитс, когда она приехала ко мне в гости.

СХЕМА: СТР. 54 ОРИГИНАЛА.

Мой текст. Исправления Р. Штейнера.

Сопротивление. Согнутые, обращенные вверх руки А

Угол рук. Руки вместе с кистями – испуг, который обороняется.

Пересечение. Удивление (благоговение, страх, отвращение) Е

Удивление– перечеркнуто, благоговение, страх, отвращение – подчеркнуто

Помещенные одна за другой ноги, руки А

Любое растяжение I

Указывает на переживание себя в себе

Любое прикосновение к собственному телу AU

Прикосновение зачеркнуто, заменено на "надавливание"

Любое соединяющее округление конечностей. Любовно охватывать О

Добавлено "восхищение"

Любое обращение наверх U

Зачеркнуто, вместо этого: "обе руки параллельно, выражая удивление" (см. пояснения).

Подскакивать или сводить вместе конечности AU

"Подскакивать" зачеркнуто, вместо этого "прыжок с последующим касанием пола".

Любое движение всего тела воспринимается как "как мило" EI

"Всего" подчеркнуто (см. пояснения)

Положа руки на сердце или имея в виду другого, указывая на него EU

Начиная с "или" взято в скобки и заменено на: «Кисть руки – на сердце, рука как будто указующая». Для звука он пишет: «как Ьеи»

Танец по кругу и из одной точки прыгнуть в середину. Также толчок O

"В сторону" – добавлено после слова "толчок".

Танцевать, проходя мимо друг друга. Мимо друг друга. Тыльные стороны ладоней (также стопы рядом) U

"Удивление с радостью".

Устно Рудольф Штейнер сказал мне в отношении звука U что мне необязательно всегда обращаться вверх. U можно так же хорошо делать вниз, или вперед, или в сторону. Главное – держать руки и кисти параллельно.

В отношении дифтонга EI /АЙ/ следует заметить, что позднее движение всего тела уже не делалось таким образом. Уже в первые годы развития эвритмии он больше не одобрял такого движения, а подчеркивал движение рук и кистей.

Особенно при эвритмизации стихов на русском языке, который содержит много EI /АЙ/ и других родственных дифтонгов /АЙ, ОЙ, УЙ/, нам не разрешалось делать движения всем телом, мы должны были выражать эти двойные звуки особым движением рук и кистей. В эвритмическом курсе 1924 года Р. Штейнер дал соответствующие новые указания.

В таких словах, как /Еiарореiа/, /Lа 1оbеi/ и им подобных, которые служат для успокоения и убаюкивания маленького ребенка – schlaf Kindlein ein (засыпай, малыш), – само собой приходит ощущение "как мило", а с ним, самым естественным образом, наклон всего корпуса эвритмиста.

По сравнению с этим такие слова, как "Еis" (лед), "Еisеп" (железо), "steif" (жесткий) и другие, которые воспринимаются тяжелее, чем "как мило", лучше выражать данным позднее движением рук и кистей для двойного звука, EI без движения всего тела.

1913–1915: Формирование школы, первые занятия. Берлинское начало

20 сентября 1913 года состоялась закладка Камня основы в здание Гетеанума. Сама я в то время жила в Берлине.

Поскольку Рудольф и Мария Штейнер несколько месяцев после закладки Камня основы находились главным образом в Дорнахе, я могла давать свои первые уроки эвритмии на их берлинской квартире, на Моцарт – штрассе, [17]17
  Das Geheimnis der Trinität (GA 214).


[Закрыть] Учениками была группа членов Общества, которую собрала Миета Пайл – Валлер: она сама, Ольга фон Сиверс, Луиза Клейсон, госпожа Зидлеска, мисс Харрис, миссис Рикардо. Я была в роли учительницы и рецитатора текстов. Из большой столовой была вынесена мебель, и в течение нескольких месяцев мы с большим воодушевлением занимались эвритмией. Некоторые упражнения сопровождались игрой на фортепиано, при этом пианисты менялись: иногда это был Вальтер Кюне, немец, игравший русскую музыку, а иногда Владимир Попов, русский, игравший немецкую музыку. Матильда Шолль всегда была с нами в качестве зрителя.

После Рождества Рудольф и Мария Штейнер ненадолго приехали в Берлин. Мария Штейнер дважды посетила наши занятия и на прощание выразила мне свое удовлетворение. Следствием этого стало то, что несколько недель спустя она предложила мне приехать в Дорнах, чтобы там и в других местах Швейцарии давать уроки эвритмии. По ее совету за пару недель до отъезда в Дорнах я стала брать уроки у знаменитого педагога в области искусства речи, госпожи Дитчи. В конце XIX века она была актрисой Немецкого театра в Петербурге. Мария Штейнер очень высоко оценивала ее методы преподавания для начинающих: упражнения, нацеленные на выработку хорошего звучания речи и правильного, четкого произношения.