Текст книги "Дыши со мной (СИ)"
Автор книги: Татьяна Снимщикова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)
Глава 16. Меж двух берегов
Нервное напряжение грозило прорваться в любую минуту. Так и случилось. Тишина в палате продлилась недолго. Первыми её нарушили родители Егора.
– Ты обязана ему… – начала его мать нравоучительным тоном.
– Кому именно? – перебила Слава. – Просто уточнить.
– Ему, – женщина указала рукой на Егора.
– Это-то понятно. Кому я обязана? Если мужу, то да. Для него я сделала всё: похоронила, поставила памятник, хранила в памяти его образ. Человеку по имени Евгений я ничего не должна.
– Послушай ты, девочка-рай, прикуси язычок. Твоё дело молчать в трубочку и делать, что сказано, – взорвалась мать Егора, оббежала кровать и принялась тыкать пальцем в грудь девушки. От запала, с которым вырывались слова, с губ слетали капельки слюны. – Из-за тебя всё. Ты испортила ему жизнь!
– Каким образом? – обозлилась Слава. Рука в бандаже начала неметь от напряжения. Рёбра стянулись. – Тем, что влюбилась в него, как последняя дура, и повелась на его мечты о счастье вдвоём?
– Что ты знаешь о любви?
– Всё. Но вам объяснять не буду. Не поймёте. Вы во всём ищете выгоду. Облегчу вам задачу. Вопрос: что выгоднее, оставить меня в покое и уберечь сына от тюремной больницы, или прилюдно признать, что Женя никакой не племянник, а сын, которому сделали пластику и сменили паспорт? Знаете, моей поломанной любви будет мало, чтобы не подать на него и вас в суд за причинение морального и физического вреда здоровью. У меня стойкое чувство, что я должна была умереть ещё в первую попытку. Не повезло. Поэтому он решил повторить, да?
– Что бы ты понимала? – взвизгнула женщина и отпрянула от девушки.
– Всё понимаю. Что сына любите, понимаю. Что всю жизнь балуете его, понимаю. Что потакаете ему во всём, понимаю. Я только не понимаю, вам людей не жалко? Он продавал смерть. Играл со смертью. Шутя умер. Шутя воскрес в другом облике. А то, что я весь год свечки за упокой его души в церкви ставила, сорокоуст об упокоении заказывала, это как? Я думала о его душе, а вы о чём думали, когда помогали ему исчезнуть из одного мира и появиться в другом? О том, что его пожизненное наказание ждёт за все его грехи? Так он уже наказан пожизненно. У него нет жизни, – выговорилась Слава и ссутулилась. Ноги не держали, спина тоже.
– Ты… ты… – женщина не находила слов. Её окатило с головы до ног ушатом убивающей правды.
– Она права во всём, – спокойно сказал Жилин. – Мы с вами знакомы не первый год. Мы вместе вырастили детей-эгоистов. Я поплатился. Ваш черёд. На случай, если вам придёт в голову совершить очередную глупость ради спасения сына, предупреждаю. Доказательств, что Егор жив, предостаточно. Сомнения в том, что именно он убил Виту, дав ей убийственную дозу наркотика, давно отпали. Я вам на всякий случай копии оставлю, чтобы вы лишний раз не дёргались.
Сохраняя невозмутимость, он положил на край кровати увесистую папку с файлами. Молчавший всё время отец Егора насторожился, но не потянулся открыть. Славе даже показалось, что он отсутствует, и ему неинтересно, что решается судьба сына.
– Чего ты хочешь? – устало спросил он, не обращая внимания на жену, готовую вновь брызнуть слюной.
– Добра всем нам. Забирайте сына и уезжайте. Займитесь его лечением. Вдруг случится чудо? Оставьте Славу в покое. Вы достаточно поиграли с ней. Ей теперь жить с мыслью о том, что муж умер по документам, но жив по существу. Она даже развод оформить не может без того, чтобы не поднять со дна всю грязь. Вам это нужно? Егору или Жене, неважно, это нужно? Теперь он хочет жить. Любите его? Дайте ему шанс, но подальше отсюда, чтобы никто и никогда не припомнил ему зла, – предложил Жилин.
Ему хотелось другого: воздать всем по заслугам. Но почему-то теперь он не знал, как быть. Боль по дочери и жене не уйдёт, месть не поможет. И всё же открывать все карты он не спешил. Кто знает, вдруг новость о том, что у Егора есть сын, подбросит поленьев и в без того уже полыхающий костёр обид. Не исключено, что услышав о продолжении рода, Ковалёвы решат принять деятельное участие в судьбе внука. А подобного развития событий Жилин допустить не мог.
– Жилин, умолкни, а? Наши детки на пару развлекались. А то, что Вита в подоле принесла, так это уже не вина Егора, – возмутилась его мать и снова пошла в атаку тараном на Славу, не обратив внимания на сына, которого выдавали глаза. Он знал, от кого ребёнок у Виты, но матери не сказал, не посчитал нужным. Теперь она цеплялась к Славе, чувствуя её слабость. – Твоё дело – заботиться о муже. Так что пакуй чемодан. Поедешь с нами.
– Отлично. Позабочусь. Вот только воскрешу его для всех. Хотите? Муж, так муж. Я замуж за вашего сына выходила, а не за племянника. И вообще, пойдите все вон. Мне надо поговорить с ним наедине и не ваше дело, о чём, – вспылила Слава и едва увернулась от разъярённой женщины. Тело не слушалось.
Молчаливый отец Егора без особых эмоций скрутил жену в загадочный кренделёк и вывел из палаты, не обращая внимания на вопли. Ему надоели её бредовые идеи, неуправляемый сын и куча проблем. Он бы с удовольствием поговорил со Славой о том Егоре, за которого она вышла замуж, поделился с ней детскими воспоминаниями, но было уже поздно. Того славного мальчика уже не существовало.
– Точно справишься? – спросил Жилин, неуверенно отходя от девушки на шаг.
– Да.
Наконец, она могла сделать то, о чём мечтала – поговорить с Егором. Оставшись с ним наедине, Слава присела на край кровати так, чтобы видеть живые глаза на мёртвом лице. Они принадлежали Егору. Всё остальное отталкивало.
– Ну, здравствуй, любимый, – шепнула она и улыбнулась, заметив реакцию в его глазах. – Странно всё. Похоже на сон. Ты есть, но тебя нет. Я знаю, ты любил меня так же сильно, как я тебя. Не хочу знать, почему ты так поступил. Это был не ты. Это твоя тень. Ты другой: светлый, добрый, щедрый, заботливый. Ты подарил мне ветер. Я оплакала тебя. Сердце не хотело верить, что ты ушёл. Может, поэтому я не перестала дышать, когда тебя не стало. Мне не нужен развод. До конца моих дней ты будешь моим мужем, моим умершим мужем. Я буду хранить о тебе светлую память, вспоминать каждый день, что мы прожили вместе. Твоя тёмная сторона останется с тобой навсегда, но знай, что девочка-рай всегда рядом. Дыши. Не сдавайся. Я люблю тебя и отпускаю, чтобы сохранить в своём сердце. Ты будешь жить в нём вечно. Закрой глаза.
Он послушно сомкнул веки, из-под которых скатились слезинки, и почувствовал прикосновение тёплых губ. Они согревали его глаза, собирали слёзы. Страх, мучавший все дни с момента аварии, отступал вместе с чернотой. Душа согревалась, и рождалась надежда, что однажды все хвори отступят, и будет свет. А пока он отпускал девочку-рай, чтобы она стала счастливой, именно этого хотел.
– Прощай, любимый. Теперь я стану твоим ветром. Я буду влетать к тебе в распахнутые окна и шептать: «Дыши со мной». И ты будешь жить, – тихо сказала она, отступая от кровати. Ей было больно и горько смотреть на неподвижное лицо с закрытыми глазами. – Прощай.
Уголки его губ чуть дрогнули в подобии улыбки. Прощай. Он отпускал, просил прощения и отпускал. В его вечном аду поселился кусочек рая. Слава тихонько вышла из палаты и едва не упала. Слёзы душили. Сердце рвалось на части как тогда, в момент первой аварии. Легче не стало. Девушке было безразлично, куда её ведут, бережно поддерживая, что говорят в попытке утешить. Боль усиливалась. Воздуха не хватало, словно её дыхание и впрямь осталось в палате рядом с Егором. Она очнулась, почувствовав прикосновения ласкового ветра к своей щеке.
– Где я? – спросила Слава увядшим голосом, так и не открыв глаза.
– В машине, – ответил Юрий. Потрясённый всем происходящим, он терялся. – Мы едем домой.
– Хорошо.
– Ко мне домой, – уточнил он, подозревая, что Слава не вникает в смысл слов.
– Да. Мы едем домой, – повторила она и ощутила, как мужские пальцы нежно погладили другую щёку. С одной стороны ветер, с другой – покой.
Эмоции забрали всю силу. Её потянуло в сон. Машина укачивала, увозя всё дальше и дальше от больницы и переживаний. Пробуждение было долгим и странным. Славу посетили яркие сны без смысла. Что-то происходило в них, но она не понимала, а только тихо радовалась. Яркое солнце, пробившееся сквозь ресницы, продолжало сон, превращавшийся в реальность.
– Ты проснулась, – донёсся тихий голос.
– Вроде, – ответила она, пытаясь рассмотреть человека, сидевшего по-турецки рядом в кровати. – Мы дома?
– Дома. Как ты?
– Не знаю, – шепнула Слава. Обычный вопрос озадачил. Она не знала, что чувствует. Что-то похожее на умиротворение. – А ты?
– Не знаю. Я жду тебя, – ответил Юрий. Если вкратце, то его ответ соответствовал описанию происходящих с ним перемен. Он ждал, когда она очнётся и развеет всех демонов, терзавших его душу.
– Зачем?
– Чтобы жить…
Они оба сделали удивительное открытие: чтобы жить, надо чего-то ждать. Болезненный во всех отношениях месяц после больницы прошёл в бесконечных ожиданиях. Слава привыкала к новой жизни без Егора в подсознании и удивлялась тому, что может жить. Сломанные рёбра и травмированная рука медленно восстанавливались. Юрий отлично справлялся с должностью медбрата. Он взял дополнительные две недели отпуска, а потом и вовсе попросил начальство уволить его с должности заведующего отделением, оставив в качестве дежурного врача. Ему неохотно пошли навстречу. И вот он собирался на работу.
– Справишься одна? – спросил Юрий, собирая с вечера рабочую сумку. Его ожидало первое дежурство после отпуска.
– Даже не знаю. Возьми меня с собой. Я пригожусь, – улыбнулась Слава и бросила в него маленькую подушку. Жёсткий ортез заменили на лёгкий, потому что рука уже не нуждалась в сильной фиксации. Она носила его для перестраховки и на ночь снимала.
– Нет. Ты будешь меня отвлекать, и я не смогу работать, – ответил Юрий и оставил сумку в покое. Его глаза хитро прищурились, поглядывая на девушку. Она полулежала в кровати, подложив под спину сразу несколько подушек. – Я серьёзно. Справишься без меня?
– Нет. Теперь уже точно нет. Без тебя не справлюсь. Ты разбаловал меня.
– Ты заслуживаешь того, чтобы тебя баловали…
Улыбнувшись, он подумал о том, что Слава ничего не понимает в том, что значит баловать женщину. Неожиданно вспомнилась Вита, хорошо знавшая себе цену. Вот кто умел управлять мужчинами, правда, недолго, потому что она всегда брала, не желая отдавать взамен. Слава наоборот, привыкла отдавать и тяжело принимала чужое внимание и заботу. Первая неделя дома напоминала ломку. Юрий видел, как душевная боль выматывает девушку. Она тосковала по Егору, переживала за него. Бывали момент, когда она задавалась вопросом, а правильно ли поступила, не согласившись на предложение его родителей, и порывалась вернуться в больницу. Но потом что-то останавливало, и тогда Слава становилась отрешённой, безвольной. Могла часами смотреть в окно и о чём-то думать. Юрий был рядом. Ненавязчиво. Не донимал вопросами, не лез с жалостью, но всегда позволял выплакаться на своей груди, убаюкивая. Точку в отношениях с Егором поставил Жилин, пригласивший молодых людей на семейный ужин в честь создания новой семьи. Никакой роскоши и помпезности. Это был самый настоящий домашний ужин. Татьяна Петровна вдохнула жизнь в красивый особняк. Славе не верилось, что две совершенно разные орбиты сошлись в одной точке.
– Не верю. Хоть убейте меня, – не выдержала девушка, наблюдая за Жилиным и коллегой-врачом. – Можете не тыкать в меня своим свидетельством о браке. Не верю. Так не бывает. Татьяна Петровна, вы же ненавидите таких, как он!
– Правда твоя. Ненавижу всей душой. Люди-акулы, – засмеялась женщина и присоединилась к общей компании за столом. – И Саша акула, с той лишь разницей, что своих не кусает. И потом, у нас много общего и всегда есть что обсудить. Котировку валют, например. Я решила после отпуска по уходу за ребёнком открыть свой бизнес.
– А как же мы? Как же роддом? Как же наши дежурства с адреналином? Кто будет спасать мир? – набросилась с вопросами Слава, принимая близко к сердцу всё происходящее.
– Кто-нибудь. Я собираюсь, наконец, стать мамой. Скоро мы привезём Егорку домой. Ещё немного волокиты, и малыш будет с нами, – лицо Татьяны Петровны просияло.
– Но… он же неродной.
– Уже родной. Всё, не задавай вопросов, Гордеева. Дай побыть счастливой.
– Да, Бога ради! Счастье в дом приходит с детьми, – воскликнула Слава и прикусила губу. Последнее время мозг разрывался на части. Ей было так спокойно с Юрием, но что она могла ему дать? Семью? Какую? То, что в документах лежало свидетельство о смерти мужа, ни о чём не говорило, потому что фактически Егор был жив, а значит, никакой семьи в обозримом будущем, только сожительство. Ужасное слово, бьющее по воспитанию.
– Слава, на меня посмотри, – позвал Жилин, заметив её пустой взгляд. – Егора Гордеева больше нет. Мы достигли согласия. Они покидают Россию, покидают материк. Их ждут в Канаде. Там акулы нужнее. В их интересах «чистая» биография.
– И что? – уныло спросила она. Как будто отъезд что-нибудь менял.
– Живи дальше. У тебя на руках свидетельство о смерти супруга. Это равносильно свидетельству о разводе.
– Но это же фикция. Ладно, я не знала, что всё именно так. А как же тот человек, который выдавал заключение о смерти?
– Никак. Его нет. Он умер спустя два месяца от острого лейкоза. Он взял деньги, надеясь на панацею. Не помогло. Он был отличным специалистом, как говорят. Бог ему судья. Мы не вправе. Не насилуй свой мозг. Ты ни в чём не виновата, – убеждал Жилин под хмурым взглядом Татьяны Петровны. Мрачная история вызывала у неё бурный протест. Именно поэтому она не любила акул, способных разорвать и проглотить любого и подо всё подвести юридическую базу. Единственное, с чем она была согласна, Слава не виновата ни в чём. Её использовали, как расходный материал, терзая душу. – Живи дальше. Ты же сама себя будешь потом казнить, если надумаешь делать эксгумацию и поднимать муть. Егору от этого лучше не станет. Он наказан пожизненно. Бог всё видит.
– Жить дальше…
Слова застряли в голове, но жить дальше оказалось непросто. Одно дело похоронить и оплакивать в твёрдой уверенности, что человек умер, другое – знать, что он жив. Мозг отказывался принимать ситуацию, но брошенное Жилиным семя сомнений проросло. Слава начала осмысливать происходящее, как неизбежное. Да, муж жив. По закону уже не муж. Люди расходятся и при жизни, и начинают новые отношения. Необязательно погребать себя под слоем земли, если никому от этого не лучше. Всё время, пока душевные метания изводили девушку, Юрий находился рядом, подставлял дружеское плечо, утешал, дарил надежду и не просил ничего взамен. Его присутствие стало незаменимым. Он не оставлял Славу одну ни на минуту. В магазин вместе, гулять вместе, решать вопросы вместе, наслаждаться тишиной вместе, молчать вместе, дышать вместе. Славе даже стало немного страшно от того, что его не будет целые сутки. Юрий однозначно её разбаловал своим вниманием.
– Мне будет без тебя одиноко, – честно призналась Слава, ненавидя в душе его рабочую сумку, с которой он уйдёт утром.
– Когда-нибудь и ты выйдешь на работу, – усмехнулся он и присел рядом с ней, подложив под спину маленькую подушку, которую она швырнула в него.
– Тогда мы совсем перестанем видеться, – вздохнула девушка и привалилась к сильному плечу.
– Что-нибудь придумаем, – ответил Юрий и обнял её. На самом деле, он уже всё придумал, но держал втайне. – Какие планы на завтра?
– Думать о тебе и мешать тебе работать, – пообещала Слава и сняла ортез с руки. Пальцы шевелились, но кисть пока не набрала полную силу. – Когда она восстановится?
– Скоро, если разрабатывать и делать массаж, – будничным тоном доктора ответил мужчина, наблюдая за тем, как сжимается её кулак и расслабляется.
– Напрашиваешься в физиотерапевты? – Слава выгнула бровь, подозрительно посмотрев на невозмутимого Юрия.
– Не то чтобы напрашиваюсь, но я один из лучших.
– Цена вопроса?
– Ты, моя радость. Ты и только ты. Всегда, – он подхватил её за талию и пересадил к себе на колени верхом. Они оказались лицом к лицу.
– Я не выйду за тебя замуж, – тихо сказала она и прижала раненую руку к его щеке. Приятное тепло растеклось по пальцам.
– Я знаю, – Юрий закрыл глаза, наслаждаясь ощущениями. Пока его не особо волновал официальный статус. Да и вряд ли когда-нибудь озадачит. Ему не нужно доказывать никому и ничего. – Ты – моя жизнь. Штамп в паспорте нынче необязателен.
– Почему ты так спокоен? – нахмурилась Слава.
– Я не спокоен. Я принимаю ситуацию. Если ты будешь рядом, то какая разница женаты мы или нет. Если ты однажды передумаешь, то моё предложение всегда в силе. Постой. Сейчас, – Юрий залез в карман домашних брюк и достал маленькую бархатную коробочку, которую носил с собой который день в ожидании подходящего момента. – Будь моей в богатстве и бедности, в болезни и здравии. Раздели со мной жизнь до самого последнего вздоха.
Он открыл её, и изумлённому взгляду девушки предстало золотое колечко с россыпью маленьких бриллиантов, собравшихся в звезду Сварога. Оно было восхитительно само по себе. Из-за бриллиантов линии перекрещенных квадрата и двух остроконечных овалов оживали, восхищая своей красотой.
– Зачем? – почему-то испугалась Слава, боявшаяся как огня разных символов, в том числе и колец.
– Оно олицетворяет прошлое, настоящее и будущее, твою силу. Твоё прошлое останется с тобой. Позволь стать твоим настоящим и будущим, заботиться о тебе, нуждаться в тебе, – Юрий вопросительно посмотрел на неё, не решаясь надеть кольцо на палец.
– Да, – она протянула правую руку с дрожащими пальцами. Не так давно на одном из них блестело обручальное кольцо, которое пришлось распилить на две части, чтобы снять. Отёк уже давно сошёл. – Ты – мой покой, моя колыбель, моя жизнь. Будь моим.
Колечко легко скользнуло на палец и засверкало. Юрий прикоснулся к нему губами и нежно прижал к себе Славу. Вот и всё. Она отпустила демонов, сохранив свет в душе.
– Всегда. Твой.
– Я не люблю тебя. Любовь – это слишком мало. Я живу тобой, – шепнула она, ощущая его дыхание на своих губах. – Дыши со мной.
– Да…
Поцелуй стал жарким, страстным, уносящим далеко за горизонты. Руки ласкали. Нежность обволакивала своим незримым покрывалом, и не было в этот миг никого счастливее их. Ночь открыла свои объятия и поглотила, заставляя дышать в унисон. И не стало двух берегов. Река жизни затопила их.
Эпилог
Прошло два месяца после аварии. Слава привыкла жить с Юрием и уже не помышляла об одиночестве. Ей совершенно не хотелось возвращаться к себе в квартиру, в мир, предназначенный для другого мужчины. Там осталось прошлое. Она ничего не стала менять: не сняла фотографию со стены, не убрала подарки Егора. Почти с закрытыми глазами Слава собрала необходимые вещи, чтобы перевезти их к Юрию. Разбитый мотоцикл занял своё место на свалке старых машин. У него ещё остались живы некоторые детали, которые могли пригодиться кому-нибудь для ремонта. Жилин сам занялся этим вопросом, имея большой опыт в пристраивании убитых машин. Семейная жизнь с Татьяной Петровной пошла дельцу на пользу. А уж когда появился в доме внук, то и вовсе времени на бизнес-войны не осталось. Он занялся скупкой и продажей акций и на том имел неплохую прибыль. Сожалений о мармеладной жизни не испытывал. Болезнь осталась при нём, но в затаившемся виде. Жена всегда включала в себе врача, когда дело касалось принятия лекарств, посещения специалистов и соблюдения диеты. Во всём остальном «молодожёны» жили в согласии, привыкая друг к другу и маленькому Егорке.
Пока Слава и Юрий ночевали вместе, кошмары от девушки отступали, но регулярно возвращались, когда мужчина дежурил. Спасением оказалось закрытие больничного листа. Перед выходом на работу, Слава занервничала, испугавшись расспросов. Целый год она спасалась от чужого внимания после первой трагедии. Теперь количество назойливых взглядов и намёков грозило обернуться бесконечностью.
– Может, мне перевестись куда-нибудь? К тебе в перинатальный центр, например? – неожиданно сказала она, когда собирала контейнеры с обедами. Ей казалось это блестящей идеей.
– Не стоит. Тебя ценят в роддоме. Ты знаешь свою работу. Там и так потери, – намекнул Юрий на уход Татьяны Петровны, которая всё-таки добилась своего, став мамой, и хитро прищурился. – Боишься, что забыла, как детей спасать?
– И это тоже, – вздохнула Слава. Затянувшийся отпуск расслабил её. – Меня опять будут донимать вопросами, охами, ахами.
– Не будут. Вот увидишь.
– Аха, помечтай. У нас женский коллектив, а это двойной удар. Там все такие любопытные, особенно до чужого дела. А уж как советы любят раздавать. Заклюют завтра, – окончательно расстроилась девушка.
– Всё будет хорошо. Иди ко мне. Пожалуйся ещё немного, и спать, – благодушно разрешил Юрий, раскрывая объятия. Его домашнее настроение принесло покой, как обычно.
– Ты будешь мне отвечать? – вздохнула Слава, смиряясь с неизбежностью.
– Конечно. На все твои сообщения…
Но утром волнение вернулось. Юрий вызвался подвезти Славу до роддома и в дороге старательно отвлекал её внимание. Однако вместо того, чтобы попрощаться, он припарковал машину в тени здания.
– Чего сидим? Пошли работать, – по-деловому произнёс мужчина, вытаскивая ключ из замка зажигания.
– Ладно, – вздохнула Слава, выползая из машины. День выдался солнечный и тёплый. Стены роддома не вызывали ностальгии. – Не хочу.
– Гордеева, ну ты даёшь! – за спиной раздался звучный голос непутёвой Ирки. Она не лукавила, потому что тощая «зомби» действительно наела пару килограммов. – Юрий Петрович, чем вы её кормите! Ничего себе отъелась!
Слава резко обернулась и едва не зашаталась, но мощные объятия Ирки спасли от падения. Как всегда болтливая коллега за словом в карман не лезла и верещала на весь двор.
– Я специально в твою смену попросила поставить. Ты ж меня спасла. Теперь я буду спасать тебя, – не унималась Ирка, но тискать, как мягкую игрушку, перестала. – Славка, как я рада, что ты вернулась. Мне тут без тебя жизни не давали. Замучили мою совесть. Ни одного прокола. Юрий Петрович не даст соврать.
– Подожди, не тарахти. Я ничего не понимаю. Откуда ты его знаешь? – оборвала громкую речь Слава и с подозрением уставилась на развеселившуюся Ирку.
– В смысле? Эй, Петрович, она не при делах что ли? Я чего-то ляпнула? Язык мой – друг мой. Не, ну я не виновата, – развела руками изумленная медсестра. Уж, она-то была уверена, что приход нового доктора – заслуга Славы.
– Оставь нас на минуточку, – попросил улыбающийся Юрий и подождал, когда Ирка, качая головой, скроется из поля зрения. – Испортила сюрприз.
– Вот сейчас медленно и по-русски, – нахмурилась Слава, догадавшись, что происходит, но всё ещё не веря.
– У вас теперь неженский коллектив. Я уже две недели работаю здесь. Перевёлся на место Татьяны Петровны. Между прочим, все были рады и даже пошли на уступки, пообещав мне дежурства с тобой.
– Ещё бы не рады. Бабский гарнизон. Тут любому мужичку рады, а уж тебе… – вспыхнула она, представив, сколько завистливых взглядов обрушится на неё, а ещё больше на него. – Ты сошёл с ума. Здесь платят меньше.
– Зато здесь есть ты. Прости, но не могу без тебя ни дня. Это выше моих сил, – Юрий прижал её к машине и поцеловал на виду у всех желающих поглазеть. – Моя и только моя. Всегда и везде. Я узурпатор. Мне плевать, что мы не были в ЗАГСе. Я сказал всем, что ты моя женщина, моя жена, моя любовница. И только ради тебя я перевёлся сюда, ибо схожу с ума, когда тебя нет рядом. Я не живу без тебя. Пошли работать, Гордеева. Нас ждут великие дела. Проверим, действует ли проклятие чёрной метки.
– Да, Юрий Петрович, хватит обниматься. Пора работать, – смущённо хмыкнула она, покраснев до кончиков ушей. Душа ликовала. – Нет, подожди. Ещё один поцелуй на дорожку.
– Легко, – он коснулся её губ нежно и сладко, так что дрожь прокатилась по её телу и подогнулись коленки. – Но на работе ни-ни.
– Да, на работе ни-ни.
Дежурство закрутилось, стремительно набирая обороты. В этот день будто нарочно дети решили появляться на свет по сроку и раньше: доношенные и недоношенные, с проблемами и без. Слава недолго пребывала в центре внимания. Вскоре всем стало не до неё. Разговоры утихли. Жизнь вернулась в прежнее русло. Ближе к полуночи Ирка свалилась от усталости и задремала прямо за столом над журналом, похрапывая громче, чем плачут дети. Когда зазвонил внутренний телефон, Слава метнулась к нему быстрее лани, чтобы не разбудить спящую красавицу, которую не беспокоили дети, но приводили в чувство любые другие звуки.
– Да, иду, – сказала в трубку Слава и вздохнула. Пришлось будить Ирку. – Хорош дрыхнуть. Готовь два кувеза. Там двойня.
– А, м-м-м, что опять? – подняла заспанное лицо с вмятиной на щеке медсестра.
– Кувезы готовь, соня. Похоже, у нас новая примета, – вздохнула Слава и побежала в родблок, где её уже ждал в детской реанимации Юрий Петрович.
С начала дежурства родилась уже третья двойня. Такого в её практике не случалось. Она влетела в просторное светлое помещение в тот момент, когда мужчина отсасывал слизь из носоглотки у одного из новорожденных. Оба малыша лежали на одном неонатальном столе и громко сообщали всем вокруг, что родились.
– Пришла? Значит так, два кубика… – начал давать указания Юрий Петрович.
Слава едва не пропустила мимо ушей назначения, потому что залюбовалась им. Ему удивительно шла медицинская форма. Он был воплощением мужественности и чистоты.
– Гордеева, чего застыла? – нахмурился он, бросив на неё быстрый взгляд. – Работать.
– Да, сэр. Доктор Юр, всё-таки я люблю тебя, – улыбнулась она и принялась за работу, от которой получала невероятное удовольствие.
Дети вернули ей ощущение чуда. Руки быстро вспомнили, как ухаживать, выполнять назначения. Снова появилась сноровка и та самая реакция, которая всех восхищала. Первые рабочие сутки пролетели незаметно. К рассвету, когда наступило временное затишье, а Ирка благополучно засопела за столом, Слава тихонько бродила из бокса в бокс, прислушиваясь и разглядывая сонные личики.
«Всё в порядке. Вот это и есть жизнь. Вот так должно быть», – думала она и мечтала, что когда-нибудь и в её жизни появится малыш, которого она будет любить.
– Устала? – раздался тихий голос за спиной. Мужские руки мягко обняли её за талию, тёплое дыхание защекотало ухо.
– Нет. Я счастлива, – шёпотом ответила Слава. – Ударно поработали. С тобой дежурить одно удовольствие.
– Взаимно. Ты профи. Татьяна Петровна была права, когда сказала однажды, что ты удивишь меня. Ты удивляешь постоянно.
– Мы нарушаем субординацию, – едва слышно хихикнула она. – Ты – врач, я – медсестра.
– Не будь занудой, Гордеева. Твоя слава идёт впереди тебя. Все знают, что ты любишь правила и нарушаешь их… по всем правилам жизни. А ну, спать, малышня, – шикнул Юрий, когда рядом в кроватке закряхтел малыш. – У вас вся жизнь впереди.
А Слава думала, что это у них двоих вся жизнь впереди, и все мечты сбудутся, кошмары отступят. В её голову заползла грешная мысль проколоть надёжные средства контрацепции, чтобы дать шанс новой жизни появиться на свет.
