Текст книги "Бюро волшебных случайностей"
Автор книги: Татьяна Рябинина
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
– Не-ет, – как-то неуверенно протянула мама.
– Точно? – насторожилась я.
– Ну ты же знаешь, у нас в переулке все на виду. Хотя постой-ка… Ведь точно, было такое.
– Ну говори, говори! – я даже ногой топнула, хотя мама и не могла меня видеть.
– Я пошла в магазин, возвращаюсь, а возле калитки стоит кто-то и за забор заглядывает.
– Как он выглядел? Это ведь он был, в смысле, мужчина?
– Да мужчина-то мужчина, вот только, как выглядел, точно не скажу. Я же его издали видела, от поворота. А когда до калитки дошла, его уже не было. Наверно, шмыгнул в проулочек.
– Ну хоть примерно, мам! – взмолилась я. – Высокий, низкий, худой, толстый?
– Да никакой. Обычный среднестатистический гражданин.
– Ага, средней, значит, паршивости. А одет во что?
– Дай подумаю, – засомневалась мама. – Кажется, в джинсы. И майка какая-то. Лиз, а ты где? – снова спросила она.
– Да так, в одном месте, – я все же решила не уточнять, в каком именно, и, во избежание дальнейших расспросов, поспешила разговор закончить.
– Ты все понял? – спросила я Антона, кратко пересказав ему содержание нашей с матушкой плодотворной беседы. – Как видишь, они действительно знают, что я жива. Но откуда? Может, Коробок?
– Вряд ли, – покачал головой он. – Я звонил ему только сегодня.
– Но он разговаривал со мной на поминках. Может, узнал?
– Вряд ли, – повторил Антон. – Тогда он не стал бы закрывать твою лавочку. Да и удивился очень натурально.
– Тогда, может, Стоцкий? – продолжала настаивать я. – У Чинаревой ведь и раньше были какие-то милицейские информаторы. Или это у Полосовой? Ведь кто-то же ее предупредил об обыске в клубе. И о том, что меня задержали по подозрению в убийстве Брянцева, она тоже знала.
– Стоцкий? – Антон вытащил сигареты, но, видимо, вспомнил о моем, так сказать, интересном положении и спрятал пачку обратно в карман. – Нет, только не Стоцкий. В это я никак не могу поверить. Я его столько лет знаю.
– Ну а кто тогда? – заорала я, вскакивая со скамейки. Со стола полетели вилки, опрокинулся стакан, сок полился на пол. – Кто? Мама? Марина? Или, может быть, ты?
– С ума сошла? – Антон швырнул на стол вилку и тоже встал. – Сядь и успокойся!
– Сам сядь и успокойся!
Я выскочила из кухни и понеслась в дом. Дурнота вернулась и плескалась около ушей. Плюхнувшись на кровать, я с головой залезла под тулуп и снова дала волю слезам. Наверно, у меня уже не физиономия, а папье-маше, думала я, всхлипывая и глотая сопли. Ну и пусть! Ну и пусть!!! Все равно найдут и убьют. Вместе с крохотной запятой, которая недавно поселилась во мне.
Заскрипели ступеньки. Я еще глубже забилась под тулуп. Кто-то сел на кровать рядом со мной, дотронулся до тулупа.
– Лиза! – услышала я голос Марины. – Лиз!
На протяжении всего нашего с Антоном разговора она сидела молча, сосредоточенно поглощая салат из крабовых палочек, и только заморгала удивленно, когда я предположила, что это от нее Чинарева могла узнать об «ошибочке».
– Лизуня, вылезай! – Марина попыталась стащить с меня тулуп, но я вцепилась в него, не желая никого видеть. – Послушай, прекрати истерику! – рявкнула она и так рванула тулуп, что у меня в руках остались клочья бараньей шерсти.
– Марин, ты что, не понимаешь ни черта? – я села и стряхнула с рук шерсть. – Я не представляю, как они узнали, что убили не меня. Но что они меня ищут – это факт. И в городе, и на даче, и даже здесь. Каким образом они узнали, что я здесь, а? Об этом даже мама моя не знает. Только ты, Антон и Стоцкий.
Марина в ответ сморщила подбородок, от чего он стал похож на целлюлитную попу, и дернула левым плечом.
– Ну кому я могла сказать, подумай сама! А Тюльке это каким боком надо, а? Мне другое непонятно. Если тот мужик, которого ты видела, действительно за тобой охотится, то почему не убил?
– Какая разница? Наверно, я его визгом спугнула. А потом из дома почти не выходила, разве что в туалет. Тогда не убил, значит, в следующий раз точно убьет. Куда я денусь?
И в самом деле, куда я денусь?
Если предположить, что где-то в лесу сидит шпуён и следит за дачей, то уехать отсюда незамеченной не удастся. Вот только понять я не могла никак, зачем нужно за мной следить. Я вообще ничего не могла понять, но мне постоянно чудился чей-то внимательный взгляд.
Марина фыркала, как тюлень, предполагала у меня параноидальные наклонности, но в конце концов сама вызвалась вывезти меня в город на своем джипе.
Для маскировки устроили целый спектакль. Сначала я, в Маринином сарафане и пестрой косыночке, посидела на кухонной веранде, дав гипотетическому наблюдателю возможность рассмотреть меня во всей красе. Потом мы с Антоном зашли в саму кухню, я быстро переоделась в джинсы, футболку и ветровку, а Антон – в сарафан и косынку. Затем он уселся на веранде с газетой, а я выбралась через кухонное окошко с другой стороны и, прячась за кустами, пробралась в дом. Увидеть меня со стороны леса было практически невозможно.
Точно так же, почти по-пластунски, я добралась до джипа и спряталась за ним, поджидая Марину. Она вышла, одетая «прилично», в брюки и кофту, открыла дверцу машины (я шмыгнула вовнутрь) и крикнула:
– Лиза, Антон! Я уехала! Пока!
«Лиза», не оборачиваясь, помахала с кухни рукой.
Только когда мы выбрались на шоссе и отъехали на несколько километров, я немного успокоилась. Но тут же забеспокоилась снова:
– Маринка, а вдруг они Антона убьют? Ну, подумают, что это я, и…
Марина съехала на обочину и остановилась. Мы уставились друг на друга округлившимися от ужаса глазами. Почему-то никому в голову не пришло, насколько этот маскарад может быть опасен. Я схватила Маринин сотовый и начала набирать номер, почему-то постоянно попадая не туда.
– Дай сюда! – Марина выхватила телефон из моих трясущихся рук.
Длинные гудки. Пять, десять. Потом в трубке щелкнуло, и пошли гудки короткие.
– Не берет, – глупо сообщила Марина. – Что будем делать?
– Попробуй еще раз, – дрожащим голосом посоветовала я.
Тот же результат.
– Поехали обратно! – Марина резко вывернула руль, едва не протаранив испуганно вильнувший «москвич».
Но не проехали мы и километра, как раздался звонок.
– Тюлька, твою мать! – гаркнула Марина, взглянув на экранчик.
Я вырвала у нее трубку:
– Где ты был? Мы обзвонились уже. Мы уже черт знает что думали! Мы…
– Да прекрати ты орать! До чего же ты, Елизавета, горластая. В туалете я был, понятно? В этом дурацком балахоне карманов нет, поэтому трубку с собой не взял.
– Снимай сарафан, быстрее!
– Какого?.. – тут Антон внезапно замолчал. Видимо, до него тоже дошло. – Сейчас сниму. Куда вы едете?
– Еще не знаем. Я тебе позвоню. Целую.
Дав отбой, я откинулась на спинку и закрыла глаза. Внутри противно дрожало, по телу разливалась мятная слабость. Марина покосилась на меня:
– Что, опять тошнит? Остановить?
Я покачала головой.
– Просто представила, что…
Что? Антона, упавшего головой на стол, красное пятно, расползающееся по клетчатой клеенке, бессильно свесившуюся руку… Я помотала головой, отгоняя видение.
«А все из-за тебя!» – раздался под гудящими сводами моей сказочно пустой головы Михрюткин голос.
«Пшел вон!» – хоть и про себя, но свирепо рявкнула я.
– Так куда все-таки едем?
Я хотела назвать адрес Левкиной тещи, но Марина уже приняла свое решение:
– Отвезу-ка я тебя в свою клинику. Тебя там сам черт не найдет. Заодно анализы всякие сделаем.
– А платить кто будет? У меня денег кот наплакал.
– Как это кто? – возмутилась Марина. – Тюлька, разумеется. Он у нас богатенький буратинка, вот пусть и башляет.
– Но у меня нет с собой ничего.
– Да хватит тебе ныть уже! – Марина не на шутку разозлилась. – До чего же ты, Лиза, нудная! Вот нашел себе Антон бабу на свою дурацкую голову. Сейчас зайдем в какой-нибудь магазин, купим зубную щетку и прочую дребедень. Только замолчи, пожалуйста.
Я послушно замолчала и не открывала рот до самого города.
Гинекологическая клиника «Диана» располагалась в небольшом двухэтажном здании послевоенной постройки недалеко от Кировского завода. Все оно было в каких-то странных выступах, нишах и колоннах. Название клиники меня изрядно повеселило. Насколько мне известно, богиня лесов, полей и охоты была девственницей, а посему вряд ли нуждалась в регулярной гинекологической помощи. Хотя и девственницы бывают разные…
Марина поднялась на крылечко и нажало кнопку звонка. Дверь лязгнула, показался шкафообразный охранник. Вопреки ожиданиям, он был одет не в камуфляж и даже не в белый халат, а в цивильные слаксы и рубашечку. Однако телосложение не позволяло заподозрить в нем дежурного врача или хотя бы санитара.
– Это вы, Марина Сергеевна? – удивился парень. – Вы же в отпуске.
– Вот, пациентку привезла. В стационар. Кто сегодня дежурит?
– Сам.
– Блин! – скривилась Марина. – Ну да ладно, ничего не поделаешь. Пошли, – кивнула она мне и потащила за руку по выкрашенному бежевой краской коридору.
– А почему блин? – поинтересовалась я, едва поспевая за ней.
– Да потому что он старый лысый козел, – вполголоса просветила меня Марина. – Потому что я его терпеть не могу. Правда, платит он хорошо, грех жаловаться. Но все равно козел.
Заслышав наши шаги, из крайнего кабинета выглянул крохотный мужичок, а скорее, и не мужичок даже, а старичок с круглой, празднично поблескивающей лысиной. Я подумала, что ему, наверно, очень удобно проводить осмотры пациенток, потому что росточком «сам» удался чуть повыше стандартного гинекологического кресла и его голова оказывалась примерно на уровне сами понимаете чего.
– Вот, Семен Аркадьевич, невестку привезла, – Марина подтолкнула меня вперед.
– Здрасьте! – от смущения я едва не сделала книксен.
– Шесть недель, сильный токсикоз, – докладывала Марина. – Полежит в стационаре, сделаем анализы. Завтра утром приедет брат, все оплатит.
– Будем смотреть? – коротышка хищно оглядел меня с ног до головы.
Господи, он что, маньяк?
– Я сама, Семен Аркадьевич, – поспешила на помощь Марина. – Девушка стесняется.
– Девушка? Стесняется? – скептически переспросил он. – Впервые вижу беременную девушку. А вы? Наверняка она забеременела непорочным образом, просто как Дева Мария.
– Тише, Семен Аркадьевич! – строго оборвала его Марина. – Она верующая. Очень глубоко верующая. Вы оскорбляете ее религиозные чувства. Она еще никогда не была у гинеколога. Тем более, вы – мужчина.
Семен Аркадьевич посмотрела на меня, как на собаку с двумя головами, и только рукой махнул: мол, воля ваша.
– Чего ты тут наплела? – фыркнула я, когда мы зашли в небольшую смотровую. – Какие шесть недель? И почему это я никогда не была у гинеколога?
– Ты хочешь познакомиться с этим клопом поближе? Так я его сейчас свистну. Скажу, что ты мне не доверяешь.
– Нет, не надо! – испугалась я.
– Ну то-то же. А шесть недель потому, что четыре – это несолидно. Может, это и не токсикоз вовсе, а расстройство желудка. Кстати, сделай-ка ты завтра с утра тест, а то, может, и правда, никакой беременности нет.
Осмотрев меня, Марина вызвала медсестру, и та отвела меня на второй этаж, в маленькую двухместную палату, где на кровати у окна спала молодая светловолосая женщина. Шум разбудил ее, она проснулась, повернулась и бурно обрадовалась:
– Ох, ну наконец-то!
Заметив мое недоумение по поводу такого явного восторга, она объяснила:
– Скучно одной валяться. Поговорить не с кем. Я специально в двухместную палату попросилась, а соседки все нет и нет.
Пока я располагалась, женщина, назвавшаяся Ириной, трещала, не закрывая рта. В течение всего нескольких минут я узнала, что ей двадцать пять лет, что она домохозяйка, что у нее уже есть две девочки, но муж-бизнесмен требует мальчика и не намерен останавливаться, пока не получит желаемого.
Самым замечательным было то, что говорить самой при таком раскладе уже не требовалось. Под ее журчание я незаметно уснула.
Разбудил меня какой-то шорох. Слабо светящиеся стрелки часов показывали без десяти два. Я села и прислушалась. Ирина спала, тихо похрапывая. Проехала машина, отсвет фар полосой скользнул по потолку.
Что-то скрипнуло. В коридоре? Или за окном? Я нажала на кнопочку бра в изголовье. Лампочка не зажигалась. Тогда я встала и включила общий свет.
– Что? Что случилось? – сонным голосом пробормотала Ира, зажимая глазами руками.
– Тише! Слышишь?
Она прислушалась.
– Ни фига не слышу. Может, показалось?
Я приоткрыла дверь, выглянула в коридор. Никого. Вернулась в палату, подошла к окну. Пустая улица.
– Может, мыши скребутся? – Ира зевнула и отвернулась к стене.
Я выключила свет и легла. Сон больше не шел. Правда, показалось? Или кто-то пытался забраться по выступам стены, а я, включив свет, его спугнула?
Время ползло, как раненая черепаха. Мысли – напротив, метались испуганными летучими мышами.
Летучими мышами… «Я – черная моль, я – летучая мышь…» Этот душещипательный, пошловатый романс обожала Настя. Сколько раз я слышала, как она фальшиво напевает его. Настя, Настя, как же не повезло тебе. И все… из-за меня?
«А из-за кого еще?» – ехидно заметил Михрютка. Я уже привыкла, что время от времени пустота отзывается на мои мысли его тоненьким, скрипучим голоском. По привычке я помотала головой, отгоняя неприятные мысли. Зазвенело в ушах, тошнота подкатила к горлу. Едва успев нашарить под кроватью тапки, я бросилась в туалет.
Пустой желудок так и рвался утопиться в унитазе. Перед глазами плавали огненные колеса. С трудом поднявшись на ноги, я прополоскала рот и замерла от жуткого визга.
Ноги приросли к полу. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем открылась дверь палаты.
– Что случилось? – спросила медсестра.
Я отмерзла и осторожно выглянула из туалета.
Ирина сидела на кровати, натянув одеяло до бровей. Рядом стояли медсестра и охранник.
– Там мужик какой-то, – дрожащим голосом выдавила она, показывая пальцем на окно.
– Где там? – медсестра подошла к окну, выглянула. – Нету там никого. Может, приснилось что-то?
– Ага! Лизе вон тоже приснилось, да?
Сестра повернулась ко мне.
– Вы тоже кого-то видели?
– Слышала шорох какой-то, – нехотя призналась я.
– А как он выглядел, мужик этот? – подал голос молчавший до сих пор охранник.
– Да откуда я знаю. Страшная какая-то рожа. Лиза в туалет пошла, я проснулась. Поворачиваюсь, а он в окно смотрит. Я заорала – он исчез.
– Так, мне надо немедленно отсюда уйти, – я старалась, чтобы голос звучал твердо и спокойно.
– Вы с ума сошли! – вытаращила глаза сестра. – Три часа ночи.
– Вы слышали? Мне надо отсюда уйти. Молодой человек, выйдите, я буду одеваться.
– Лиза, да ты что, да ты куда? – закудахтала Ира. – Ты из-за этого, который за окном, да?
– Может, милицию вызвать? – предложил охранник.
– Нет! – рявкнула я. – Не надо никакой милиции!
– Я сейчас главного позову, пусть он решает, – сестричка выскочила из палаты, словно за ней волки гнались.
Мне наконец-то удалось выставить охранника за дверь. Достав из шкафа свою одежду, я принялась одеваться, как солдат по сигналу «тревога». Ирочка следила за мной сверкающими глазами.
– Скажи, Лиза… Это ведь из-за любви, да? – с придыханием спросила она. – Он что, отец твоего ребенка? Ты от него хочешь убежать? Или наоборот, к нему?
Ну надо же быть такой глупенькой! Какая там еще любовь-морковь?!
Хотя… Как она сказала? Отец моего ребенка?
А что? Интересная мысль. Уж Антон-то точно знает, где я. Антон и Марина. Только зачем ему такие сложности? Легче предположить, что наш трюк с переодеванием не удался и нас с Мариной все-таки выследили.
В палату ворвался лысый карлик Семен Аркадьевич, пылающий гневом. Как же, пациента решила уйти. А денежки?
– Куда вы собрались, сумасшедшая женщина? – набросился он на меня с порога. – И потом, мне трудно представить себе глубоко верующуюженщину, к которой по ночам в окна лазают мужчины.
Натянув ветровку, я взяла сумку и пошла к двери. Главврач загородил мне дорогу.
– Вы что, силой меня собираетесь здесь держать? – удивилась я. – Или я должна заплатить за постельное белье и амортизацию койкоместа? Двести рублей хватит? – я достала из сумки две сотенные бумажки.
– Да причем здесь это? – он суетливо сунул купюры в карман. – Вы что, не можете уйти утром, если уж так приспичило?
– Вы хотите, чтобы этот урод меня убил?
– Может, все-таки позвонить в милицию? – попугаем повторил из коридора охранник.
Я уже дошла до лестницы и вдруг сообразила, что этот некто, который заглядывал в окно, вполне может болтаться на улице. Вот он обрадуется!
– Сделайте одолжение, – я повернулась к охраннику, который маячил у меня за спиной. – Вызовите мне такси и проводите до машины.
Такси подъехало к самому крыльцу. Я юркнула на заднее сиденье, успев при этом взглянуть наверх: в окне моей палаты маячили любопытные физиономии.
– Куда? – повернулся ко мне водитель.
– На Васильевский.
Я чуть шею себе не свернула, выглядывая возможных преследователей. Но никто за нами не ехал. Нет, какие-то машины, несмотря на позднее время, были, но ни одна из них не висела на хвосте. И тем не менее, я попросила остановиться у Академии художеств и поплелась пешком, пугаясь каждой тени и каждого шороха. А вдруг нектозапомнил номер, найдет таксиста и узнает, где я вышла.
До Иностранного переулка оставалось совсем немного, когда рядом затормозил милицейский «УАЗик» и из него выдвинулись двое бравых ментов.
– Документики ваши попрошу, дамочка! – потребовал тот, что помоложе.
Второй, постарше, похожий на идола с острова Пасхи, сурово зыркнул глазами. Я протянула паспорт. Откуда-то появился фонарь. Служивый посветил на паспорт, мне в лицо, снова на паспорт.
– А чего шляемся по ночам? – возвращать паспорт он не спешил.
Интересно, это он о ком, обо мне или о себе?
– С работы, – ляпнула я и закусила губу. Это с какой такой работы можно возвращаться в половине четвертого утра, а?
Похоже, та же мысль пришла и к сержанту (при свете фонаря мне удалось разглядеть его наплечья), и он задал тот же вопрос.
– В ресторане я работаю. Кухонной рабочей. А ресторан работает до последнего клиента. Вот ушел последний клиент – и мы тоже уходим. Да еще мосты, сами понимаете.
– Что за ресторан?
– «Эвридика», – назвала я первое, что пришло в голову.
Сержант колебался. А что, если ему захочется проверить, испугалась я. Тот, кто внутри, наверно, тоже испугался. Невежливо отпихнув сержанта, я рванула к ближайшей урне.
– Пьяная! – радостно заключил сержант. – Или под кайфом.
– Ничего не пьяная и не под кайфом, а беременная, – отдуваясь и отплевываясь, объяснила я.
– Отстань от нее, Серый! – ожил идол с острова Пасхи. – Дома надо сидеть, раз беременная. Может, подвезти?
Хотя пройти осталось всего метров сто, я с готовностью согласилась. Меня выгрузили у Левкиного дома и даже проводили до подъезда. Машинка моя стояла на прежнем месте, колеса и дворники, насколько позволил рассмотреть тусклый свет единственной лампочки над подворотней, не пропали.
Вскарабкавшись в потемках на третий этаж, я открыла дверь и услышала:
– Стой где стоишь! Руки!
Машинально подняв руки вверх, я чуть не рассмеялась. Прямо передо мной стояла бабушка лет шестидесяти в старенькой ночной рубашке. Из ее седых с лиловинкой волос торчали бигуди, а в руках… В руках был самый настоящий пистолет, который равнодушно смотрел мне в лоб, и это было уже совсем не смешно.
– Подождите, я вам все объясню. Вы ведь Левина теща, да?
– Угу, – согласилась бабушка. – А ты кто?
– Я Лиза. Лева дал мне ключи, потому что…
– Потому что у тебя неприятности. Проходи, – она опустила пистолет, за которым я с опаской проследила взглядом. – Это внука. Игрушечный. Но впечатляет, да? Совсем как настоящий. Уж я-то знаю. Четверть века следователем отпахала. Чай пить будешь?
– В четыре утра? – удивилась я.
– А что такого? Боишься во сне описаться?
– Скорее уж тогда утром глаз не найти, – усмехнулась я.
– Найдешь! – оптимистично заверила бабуля, шаркая шлепанцами по направлению к кухне. – Возьмешь лопатку и откопаешь. Какие твои годы. Я за пенсией приехала, – она грохнула на плиту чайник. – Кстати, меня Людмила Петровна зовут. Ну вот, Лева предупредил, что пустил пожить свою прихожанку, у которой неприятности. Смотрю, белье постельное лежит, а прихожанки нет. Кстати, сомневаюсь я, что ты действительно прихожанка.
– Почему?
– А креста нет!
Я машинально коснулась шеи и покраснела. Когда-то Валерка подарил мне красивый золотой крестик, и я гордо носила его напоказ, пока мне не объяснили, что крест поверх одежды носят только священники. И тогда я вообще перестала его надевать.
– Вы правы, – вздохнула я, садясь за стол. – Мы с Левой в школе учились.
– А-а, вот оно что. Значит, ты та самая Лиза, в которую он влюблен был. Знаю, знаю. Не удивляйся, мне Левка много о себе рассказывал. Поэтому-то он и Лидке сказал, что ты его прихожанка. Чтобы чего не подумала.
– Так ведь он же священник! – фыркнула я. Надо сказать, мне было хоть и неловко, но все равно приятно это слышать.
– Ну и что? Священник – он что, не человек? Такой же грешник, как и все. Даже больше. Кому много дано, с того много и спрашивается.
– А вы верующая?
– А как ты думаешь? Имея в детях батюшку с матушкой? И не хочешь – заверуешь. Левка, правда, говорит, что есть прихожане и захожане. Так вот я – захожанка. Захожу по праздникам, да свечки поставить. Лучше расскажи, что с тобой приключилось, если не секрет.
Я кратко изложила свой детектив, опуская некоторые ненужные подробности.
– А как фамилия следователя? – уточнила Людмила Петровна, разливая чай. Мне опять досталась кружка с ухмыляющейся жабой, видимо, гостевая. – Стоцкий, говоришь? Знаю Валечку, знаю. Я, правда, не с ним работала, а в РУВД, дознавателем, но все равно знаю. Не думаю, что он с бандитами заодно, не похоже на него. Короче, до конца августа я буду на даче, разве что только за пенсией приеду. Живи спокойно. А там, глядишь, все и утрясется. Никто не знает, что ты здесь?
– У-у! – промычала я с набитым ртом. Отхлебнув первый глоток чая, я поняла, что умираю с голоду (что мыумираем с голоду!), потому что не ела уже двое суток. Сухарик и так и не откушенный бутерброд – не в счет. Поэтому набросилась на пряники и печенье, как снегоуборочный комбайн, хотя и стыдно было.
– И муж не знает? Не позвонила ему?
– Да он мне и не муж. Еще не муж. Пусть уж лучше пока не знает.
– Весело ему будет, когда узнает, что ты из клиники сбежала.
Я только головой помотала упрямо. Конечно, Ракитского было жаль. Вспомнилось вдруг, как сама психовала, когда он к телефону не подходил, а я думала, что он… что его…
– Я ему позвоню утром и скажу, что все в порядке. А где я – не скажу. Захочет еще вдруг приехать, а его выследят.
– Ну, как знаешь. Все, напилась, наелась? Тогда давай ложиться. Мне завтра, то есть сегодня, рано вставать.
Как мне удалось добраться до дивана – не помню. Слишком много всего случилось за этот бесконечный день. Кажется, моя голова еще не успела коснуться подушки, а я уже спала.
20.
Когда я проснулась в двенадцатом часу под унылый перебор дождя, Людмилы Петровны уже не было – уехала на дачу. Об этом извещала лежащая на кухонном столе записка. В ней были также ЦУ («ценные указания») по поводу проживания в квартире и пожелания удачи.
Первым делом я позвонила Антону. Он уже знал о моей ночной эскападе.
– Дрянь ты эдакая! – заорал он так, что трубка начала вибрировать, и мне пришлось отодвинуть ее подальше от уха, чтобы не оглохнуть.
– Да подожди ты! – наконец мне удалось вклиниться в его гневные вопли, смысл которых сводился к следующему: я тут с ума схожу, а ты! – Меня в этой клинике чуть не убили. Хорошо, я в тот момент в туалет вышла.
Антон замолчал было, но тут же опомнился:
– Где ты? Я приеду.
– Нет! – отрезала я.
– Ты что? – похоже, он не поверил своим ушам.
– Ничего. Я тебе не скажу, где нахожусь.
– Почему?
– Именно потому, вернее, затем, чтобы ты не приехал.
– Ты не хочешь меня видеть?
Мама дорогая, неужели мне суждено выйти замуж за идиота? А если это передается по наследству?!
– Я хочу тебя видеть, – успокоила я его, – но просто беспокоюсь. За тебя и за себя, разумеется. Антоша, так будет лучше. Я буду тебе звонить.
– Но…
– Все будет хорошо! – быстро перебила я. – Люблю, целую, пока!
Положив трубку, я тоскливо подумала, что Антон так и не сказал, что любит меня. Даже тогда, когда я призналась, что жду ребенка. Вроде, и рад был, а вот о любви так ничего и не сказал.
Странно, такая мелочь, тем более не важная сейчас, но засела в мозгу, как гнойная заноза. Мелочь?! Ничего себе мелочь!
Я пыталась убедить себя, что совсем не обязательно об этом говорить, и так ведь все ясно, – но безуспешно. Да, вот такие уж мы, дэвушки, забавные существа. Скажут нам заветное словечко – и мы счастливы, хотя любви как таковой и в заводе нет. А не скажут – и вся Вселенная у ног в комплекте с рукой и сердцем покажется с ущербом: не хватает чего-то. Вон, Левка даже теще не постеснялся сказать, что был в меня влюблен.
Лизонька, при чем тут Левка, а?
Да не при чем. Обидно просто.
Опять проснулась тошнота. Похоже, она подступает всякий раз в комплекте с неправедными мыслями. Наверно, рожу великого праведника. Как, кстати, его назвать?
«Елевферием!» – хихикнула Михрютка.
«Пошел в задницу!» – предложила я.
Ладно, обсудим это позже, вместе с папашей. Если, будет, конечно, такая возможность.
Делать было абсолютно нечего. Посмотреть, что ли, телевизор? Дежавю! Вот включу сейчас, а там – криминальные новости с известием о моей смерти.
Стоп! А что, если?..
Лиза, ты окончательно рехнулась? Своя жизнь не дорога, так о младенчике подумай!
Но электричка уже шпарила без остановок. Несколько минут – и депо. «Уважаемые пассажиры, поезд прибыл на конечную станцию. Пожалуйста, не забывайте в вагонах свои вещи».
Я достала телефон, порылась в его памяти и отправила Вере Чинаревой забавную картинку. А потом позвонила куму Коробку.
– Лизка! – взревел Славик. – Ты не представляешь, как я рад! Знаешь, когда Ракитский позвонил, я сначала даже поверить не мог.
– Славочка, – перебила я, – мне надо срочно с тобой увидеться. Более чем срочно. Вопрос жизни и смерти. Моей.
– Спасибо, что не моей, – вежливо поблагодарил Коробок. – Где и когда?
– Знаешь «Макдоналдс» у «Василеостровской»?
– Ну?
– Буду там через полчаса.
Я решила идти до метро пешком и жестоко об этом пожалела. Дул холодный ветер, дождь немного унялся, с неба сыпалась мелкая водяная пыль. Вроде, и зонт не откроешь, а промокаешь насквозь. Ветровка покрылась блестящей сединой, волосы повисли влажными сосульками. Вообще, лето в этом году просто ужасное, как в анекдоте: хоть и короткое, но малоснежное. Оно уже давно перевалило за середину, а теплых дней было – по пальцам пересчитать. И это при том, что где-то во всю галдят о глобальном потеплении и умирают от тепловых ударов.
Я вошла в полупустую стекляшку «Макдоналдса», заказала чизбургер, пару пирожков и коктейль. Да, прошли те славные времена, когда народ ломился в эти буржуйские забегаловки. Помню, даже в очереди как-то стояла, чтобы съесть жесткую безвкусную котлету с вялым салатом и луком, заткнутую в неаппетитного вида булочку. А теперь заходи не хочу. Вот именно, что не хочу. Можно, конечно, было назначить Коробку встречу в более приличном месте, но, видимо, какой-то небесный покровитель «Макдоналдсов» внушил мне эту мысль.
Интересно, а кто тогда внушил мне хит дня? Эй, господин внутри, как тебе эта моя идея? Не пора тошниться?
Организм молчал. И где-то даже с интересом принюхивался к чизбургеру. Я с наслаждением вонзила в него зубы, и в этот момент вошел Коробок.
Брезгливо-настороженное выражение его физиономии как-то не слишком гармонировало с идеально сидящим серым костюмом в едва заметную клеточку, темно-синим галстуком и прической волосок к волоску. Он осматривался по сторонам, словно случайно затесался в дешевый продовольственный магазин «Копейка», и явно не замечал меня, хотя я сидела со своим бутербродом прямо у него под носом.
– Славик! – я махнула ему рукой.
– Ты?! – удивился он, судя по всему, неприятно удивился.
Похоже, я недостаточно сознавала, в кого превратилась за последние недели. И дело даже не в одежде, хотя раньше я постеснялась бы выйти из дома в таком полулюмпенском виде. И даже не в растрепанных сосульках на голове и полном отсутствии косметики. Перед выходом из дома я посмотрела на себя в зеркало и поразилась, насколько изменилось мое лицо. Исчезло выражение нахальной, неистребимой самоуверенности и легкий налет стервозности, который делал меня сводной сестричкой Веры Чинаревой и Натальи Полосовой. А если уж я поразилась этому, то как, наверно, удивился Коробок! Вряд ли я понравилась ему в этом моем новом облике – замызганном и испуганном.
Он элегантно отодвинул стул и приземлился рядом со мной, смахнув попутно крошки из-под своего безупречного рукава.
– Будешь что-нибудь? – предложила я, ускоренно поедая чизбургер.
– Нет. Вырвался на полчаса. Рассказывай, но покороче. Подробности…
– Почтой?
– Подробности позже. То есть излагай не сюжет, а фабулу.
Трудно поверить, но когда-то Коробок хотел стать моим коллегой-филологом. И даже поступил в «Герц», на русский язык и литературу. Но ушел оттуда после первого же семестра. Потом у него были уже совсем другие университеты.
Если кто не знает, то сюжет отличается от фабулы, в основном, наличием причинно-следственной и временной связи. «Жили-были дед и баба. Оба они умерли». Это фабула. А вот когда и почему умерли – это уже сюжет. Впрочем, я с поставленной задачей справилась на «троечку», потому что периодически срывалась в подробности. Особенно когда перешла к финальной коде.
– У тебя с головой все в порядке? – грубовато поинтересовался Коробок, когда я закончила. – Или от потрясений мозги в задницу стекли? Не терпится исправить несправедливость судьбы и занять свое законное место на кладбище?
– Кстати, возвращаю долг, – я выложила перед ним тысячу долларов. – А что касается мозгов, то со стороны виднее. Пойми ты, я не могу всю оставшуюся жизнь сидеть, забившись в нору, и дергаться от каждого шороха.
– Послушай, давай мои ребята просто-напросто оторвут ей голову, зачем тебе лезть на рожон?
– Нет уж! – уперлась я. – Потом еще и ее на меня повесят. Мне нужно, чтобы твои ребята отловили мужика, который придет меня убивать, только и всего. И чтобы он сдал Чинареву. А там уж пусть менты с ней возятся.
– Какая гуманность! – закатил глаза к потолку Коробок. – А если мои не успеют и он тебя раньше прикончит?
– Давай сделаем так, – и я изложила поминутно вздыхающему и кривящемуся Коробку свой план.
Он выдает мне бригаду мальцов, покрепче и, желательно, посообразительнее. Они привозят меня домой, осматривают подъезд, лестницу и квартиру, заводят меня туда и занимают сторожевые посты – кто в квартире, кто на улице. И когда появляется киллер, аккуратное его сворачивают. Не восвояси, а в трубочку.