Текст книги "Бюро волшебных случайностей"
Автор книги: Татьяна Рябинина
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
– Подстричься? – как старой, заслуженной клиентке, кивнула мне Даша. – Я сейчас закончу.
– Совсем закончите?
– Да.
– Тогда жду вас в баре! – отрезала я тоном, не допускающим ни грана возражений, и отправилась в бар.
Все тот же бармен все с тем же напряженным вниманием читал творение Погодиной, правда, уже другое. Надо намекнуть Ольге, что у нее есть верный поклонник. Может, захочет прийти взглянуть на него и даже дать автограф.
Я привычно потребовала кофе, но спохватилась и заменила его стаканом сока. Не прошло и десяти минут, как появилась Дарья. Ее и без того круглые глаза буквально подравнялись по циркулю.
– Даша, мне надо с вами поговорить, – я встала ей навстречу. – Давайте прогуляемся немного и побеседуем.
– Я на машине, – пискнула она.
– Ну и прекрасно. Подвезете меня до ближайшей станции метро.
В двадцати метрах от входа притулилась белая «ока», которую в народе зовут выкидышем «КАМАЗа». Неужели адвокат Комлев не мог презентовать своей половине что-нибудь посолиднее?
– Я, правда, еще не очень хорошо вожу, – виновато сказала Даша, открывая дверцу.
Ну, тогда все понятно. Я бы даже сказала, разумно. Если разобьет, то хоть не так жалко.
– Давайте просто посидим, – предложила я, вполне обоснованно полагая, что вряд ли неопытный водитель сможет одинаково успешно следить за дорогой и отвечать на вопросы.
– Вы из милиции, да? – испуганным кроликом взглянула на меня Даша. – Я еще в тот раз подумала, что вы не просто так расспрашиваете.
Надо же, какая проницательность!
– Нет, не из милиции, – успокоила я ее. – Все гораздо сложнее. Я работаю в службе безопасности одной крупной фирмы.
– Я думала, в службах безопасности работают…
– Отставные полковники и бритые мордовороты? Это вчерашний день. Нет, такие, конечно, тоже есть, но это низы. А наверху, – тут я скромно потупилась, – аналитики.
Ну вот, напустила туману. Авось, Дарья в нем заплутает.
– Послушайте, Даша, – вкрадчиво начала я. – Вы оказались в очень непростой ситуации. Конечно, мы можем ошибаться, дай Бог, чтобы это было так…
– Да в чем дело? – она уже чуть не плакала.
– Это связано с вашим бывшим мужем, Владимиром Брянцевым.
– Но ведь я вам уже все рассказала!
– Все? – чуть прищурилась я.
Дарья сморгнула.
– Все!
– И вы действительно не поддерживали с ним никаких отношений? И не виделись с ним в последние месяцы?
– Нет, – слишком быстро ответила она.
– Послушайте, – я начала выходить из себя. – Вы не понимаете, насколько это серьезно. Из-за этого дела уже погиб одни человек. Молодая женщина. Она с Брянцевым даже знакома не была. Просто, как говорится, оказалась не в то время не в том месте. А у вас сын. Подумайте хоть об этом.
Даша побледнела. Она вертела в руках ключи от машины и напряженно разглядывала спидометр. Я ждала.
– Если я расскажу вам, – почти шепотом выдавила она, – я могу надеяться?..
– На конфиденциальность? Можете. Между прочим, Даша, я просто хочу вам помочь. Я бы могла вообще к вам не приходить, но мне не хочется, чтобы еще и вы…
Я оборвала фразу. Ей совершенно ни к чему знать, чего именно я не хочу. Чтобы еще и ее смерть была на моей совести.
– Мы виделись с Володей 12 июня, – глядя себе под ноги, выдавила Даша. – У меня было два выходных подряд, и я была на даче. Одна. Толя на праздники уехал к своим родителям в Архангельск. И Никиту взял с собой.
– Брянцев приехал к вам на дачу?
– Да.
– Зачем? Он предупредил вас, что приедет?
– Нет. Просто взял и приехал. Сказал, что хочет с Никитой повидаться.
– И что?
Дарья покраснела, как аленький цветочек, и замолчала, как герой-партизан. И тут до меня дошло.
Я достала из сумки «Лешку», пролистала всю порнушную коллекцию и показала ей последний снимок.
– О Боже! – застонала Даша.
А я-то думала, откуда он там взялся. Фотография совершенно отличалась от всех прочих. Во-первых, она была здорово не в фокусе. Во-вторых, совершенно другой интерьер: скромная комнатка, обыкновенная кровать с деревянными спинками. И парочка – в недвусмысленной позиции. Герой сверкает не слишком эстетичной задницей, а вот дамочка… Несмотря на неудачный ракурс, она показалась мне знакомой. И только сейчас я сообразила, кто же это. В меню встроенной камеры была такая функция – отсроченная съемка. Надо думать, Вовик установил задержку на несколько минут и пристроил телефончик где-нибудь рядом с кроватью.
– Как же это вас угораздило? – посочувствовала я.
Даша закрыла лицо руками, сквозь пальцы закапали слезы.
– Если муж узнает… – прохлюпала она.
Ни слова не говоря, я стерла фотографию.
– Сомневаюсь, что есть копии. У нас это еще не слишком распространенная штука, так что вряд ли Брянцев хранил компромат где-нибудь еще. Возни много – подключать к компьютеру или через интернет передавать. Кстати, вам крупно повезло, что его убили. В противном случае он непременно начал бы вас шантажировать. Он подобными штучками зарабатывает себе на маслице к хлебушку. Я так думаю, не случайно он к вам приехал именно в тот момент, когда на даче больше никого не было. Наверно, подсуетился и специально все разузнал. Сын – только предлог. Ну а дальше – дело техники. Я даже не спрашиваю, как ему удалось заморочить вам голову, не слишком интересно.
– Я и сама не знаю! – всхлипнула Даша.
Мне было ее жаль, но, тем не мене, я прекрасно понимала, что момент упускать нельзя, именно сейчас ее можно и нужно взять голыми руками и трясти, трясти…
– Вы знаете Веру Чинареву?
– Кого?
Дарья вытерла слезы, и я поразилась, насколько она сразу подурнела и пострела. Глаза из голубых блюдец превратились в щелки, нос распух и покраснел, я уж не говорю о разноцветных сюрреалистических потеках на щеках.
– Веру. Леонидовну. Чинареву, – отчеканила я, разве что не по слогам.
– Нет. Даже не слышала никогда.
Я смотрела на нее в упор. Кажется, не врет. На этот раз.
– А Наталью Полосову?
– Знакомая фамилия, – наморщила лоб Даша.
– Это жена Брянцева. Бывшая, – напомнила я.
– А-а… Ну да, конечно. Наслышана. Но лично не знакома.
– Точно?
– Абсолютно. А как вы себе представляете наше знакомство?
Огрызается – значит, отошла немного. Надо поспешить.
– Даша, последний вопрос. Вы знали хоть что-нибудь о делах Брянцева? Чем он занимается, откуда деньги берет? Я имею в виду, в последнее время.
– Нет. Ничего не знала. Берет и берет. Алименты платил грошовые, я вам уже говорила. Но выглядел… Ну, тогда, в последний раз. Никите привез игровую приставку. Потом еще вино дорогое, конфеты.
Ага, а ты винца этого дорогого выпила и брякнулась с ним в койку!
– Послушайте, Даша, – я решила сделать последний заход и откланяться – не бить же мне ее, в самом деле! – Если вы сейчас сказали мне неправду, это очень дорого вам обойдется. Буду с вами откровенна, а вы решайте сами, стоит ли молчать. Некто воспользовался компроматом, который собрал ваш бывший супруг. Надеюсь, вы понимаете, что с шантажистами серьезные люди обычно не церемонятся. Беда в том, что шантажист этот точно никому не известен, поэтому убирают тех, кто более или менее подходит на эту роль. И если вы хоть каким-то боком пересекались с Чинаревой или Полосовой...
– Нет! – отрезала Дарья.
– Бывайте здоровы! – я выбралась из машины и от души хлопнула дверцей, от чего несчастная «ока» заходила ходуном.
Или она полная дура, или совершенно не при чем. Ну, я сделала все, что могла.
Совершенно неожиданно меня начало мутить.
– Думаешь, не все? – спросила я вслух.
Поравнявшийся со мной в этот момент парень лет двадцати посмотрел вопросительно.
– Я не вам, – криво улыбнулась я.
Дорога домой пролегала через обморочную дымку дурноты. На «Пионерской» мне даже пришлось выйти из вагона и минуть пятнадцать просидеть на лавочке, опустив голову ниже колен. Мною даже заинтересовался милиционер. И предложил вызвать «скорую». Я предпочла собрать себя веничком на совочек и поехать дальше обычным образом.
У подъезда в машине сидел злой, как черт, Ракитский. Естественно, на мою несчастную головушку обрушился целый ушат упреков и обвинений. Я выслушала их с совершенно не свойственным мне мазохистским удовольствием. И в который раз подивилась: и месяца не прошло, а я уже не представляю себя без Антона с его гневными воплями. Может быть, это и не я вовсе?
За ужином Ракитский приступил к допросу третьей степени с устрашением. И как ни крутила я задом, пришлось сознаться. Иначе совершенно непонятно, с какой такой стати я перебралась домой. Да и телефон, как выяснилось, Антон все равно видел.
Обозвав меня по-всякому (смысл этих наименований неизменно сводился к невысокому уровню моего интеллекта), любимый потребовал телефон Брянцева.
– Завтра же поеду к Стоцкому.
– Подожди! – испугалась я.
– Чего? Этих веселых картинок вполне достаточно, чтобы отправить Чинареву с Полосовой за решетку.
– А как я буду объяснять, откуда взяла телефон? Кто поверит, что я его вытащила из тайника? И что картинки Чинаревой посылала, только чтобы выманить киллера на живца, а не с какой-либо другой целью. Ты-то в это веришь?
– С трудом, но верю.
– Вот видишь, с трудом. И это ты! Ты веришь только потому, что это я. Потому что хочешь мне верить.
– Да-а, – Антон положил телефон на стол и пятерней взъерошил свой идеальный пробор, становясь похожим на чумового ежика. – Совершенно идиотская ситуация. И так было погано, а стало еще хуже. И дернул же тебя черт полезть за этим телефоном. Лежал бы он там спокойненько до скончания века. Кстати, вот тоже еще глупость. Зачем, спрашивается, Чинарева его туда засунула? Почему не унесла вместе с пистолетом? И откуда она знала про тайник?
Я только плечами пожала. Может, еще сказать, что и пистолет там был? И как я с ним, с пистолетом этим, обошлась? Да он же меня просто сожрет на месте, не посмотрит и на интересное положение.
Ракитский словно услышал мои мысли:
– Как поживает заяц Федя?
– Чего?! – возмутилась я. – Какой еще такой заяц Федя?
– А что? Федор Антонович. Так моего дедушку звали.
– Моего дедушку звали Игорь Константинович. А другого – Всеволод Петрович. Игорь Антонович или Всеволод Антонович – чем плохо? Может, бросим жребий?
– Нет, пусть будет Федя! – уперся Антон.
– Ну, раз так, тогда Анфиса.
– С ума сошла? Почему тогда не Февронья? Вот мою бабушку звали Евгения Павловна…
Так мы в тот вечер к консенсусу и не пришли. Антон злился и перечислял все свое родословное древо с именами одно страшнее другого. Мои варианты отметались на дальних подступах. Зато вопрос о Стоцком и телефоне остался где-то в стороне. Под шумок я утащила «Лешку» и спрятала. Утром Антон ушел без него.
Между прочим, я всю ночь не спала. И Ракитского отодвинула подальше. Он вздохнул тяжело, но принял опалу как должное. Попробуй поспорь с беременной женщиной!
А я крутилась с боку на бок и все думала, кого дамочки имели в виду. Ощущение было странное. Словно чей-то смутный силуэт на заднем плане фотографии. Смотришь и никак не можешь понять, кто это.
Что-то промелькнуло такое во время разговора с Дарьей. Какое-то неясное ощущение дежавю. Я снова и снова прокручивала в памяти нашу беседу. «Я сказала… А она ответила, что…»
И вдруг…
«А у вас сын. Подумайте об этом!»
«И упаси вас Боже кому-нибудь сказать, что у вас были ключи и что я их у вас забрала. Подумайте о сыне».
Елки-палки, лес густой, ходит Ванька холостой!
Я едва утра дождалась. Антон фыркал и фальшиво что-то напевал под душем, потом бренчал чашками на кухне, а я притворялась спящей и твердила про себя: «Скорей! Ну скорей же!»
Наконец он ушел. Я вскочила, как будто подо мной развернулась пружина. Девять часов. Я позвонила в библиотеку, но трубку никто не брал – видимо, было еще рано.
Я даже завтракать не стала, кое-как оделась, зубы почистила и была уже на полпути к двери, когда раздался звонок. Один, потом другой, очень требовательный. Подкравшись на цыпочках, я посмотрела в глазок. И увидела милиционера. Кажется, это был наш участковый. Я, правда, видела его всего раза два, да и то мельком, но характерный шрам на щеке запомнила. Притвориться, что меня нет – или сразу прояснить ситуацию?
Судя по всему, настучал на меня Григорий Федорович. Вчера, когда мы с Антоном заходили в квартиру, глазок в его двери светился, а потом вдруг погас. Наверно, он понаблюдал за нами, а потом все-таки решил обратить внимание участкового на происходящее в соседней квартире, которая вдруг стала «нехорошей». Чего стоит одно только появление ожившей покойницы в сопровождении вооруженной охраны!
Если я сейчас не открою, он заявится вечером. Лучше уж сразу.
– Гражданка Журавлева? – ни сколько не удивившись, спросил участковый. – Документики попрошу.
Я достала из сумки паспорт, который он внимательно пролистал.
– Вам известно, что вы числитесь погибшей и на этом основании выписаны из квартиры? Вот и печать сорвали, – он поддел ногтем обрывок бумажки на двери.
– Разумеется, известно.
– И как вы объясните свое воскрешение из мертвых?
– Я объясню это операцией по поимке особо опасных преступников, – важно надувшись, изрекла я. – Они должны считать, что меня нет в живых. Позвоните в Василеостровскую прокуратуру следователю Стоцкому, он подтвердит.
– А почему меня не поставили в известность? – обидчиво поджал губы участковый, от чего его шрам задергался, как совершенно автономное живое существо.
– А потому, что по плану я должна была быть не здесь, а совсем в другом месте. Но так уж вышло, что пришлось перебраться домой.
Недоверчиво оглядываясь, участковый ушел. Я не сомневалась, что он немедленно отправится разыскивать по телефону Стоцкого. Не могу сказать, что была этим особо довольна. Потому что у Стоцкого мое появление дома непременно должно было вызвать ряд вопросов.
Выждав минут пять, я вышла из дома, на проспекте поймала такси и поехала в Иннину библиотеку. Но на работе ее не оказалось.
– Час назад должна была прийти, – удивлялась вместе со мной пожилая тетка в толстостеклых очках. – Странно, обычно Инна не опаздывает. А если что, обязательно звонит.
– А вы сами ей не пробовали звонить?
Тетка принялась набирать Иннин номер.
– Говорят, что стучали, но никто не отозвался, – повернулась она ко мне, положив трубку. – Может, с сыном что случилось, она и уехала?
– Так ведь сын же у нее здесь был, я сама видела.
– Да нет. Он поправился, и бабушка, Иннина мать, его к себе в деревню забрала. Садик-то летом не работает, только одна группа, за отдельную плату. Откуда у Инны деньги!
Но я уже не слушала. Выскочила на улицу, посмотрела по сторонам. Эх, не догадалась попросить таксиста подождать. В ответ на мои призывные телодвижения рядом притормозила бежевая «волга».
– Куда надо, красавица? – ослепительно улыбнулся черноусый джигит.
Раньше я ни при каких обстоятельствах не села бы к такому в машину, но сейчас мне было на все наплевать.
– До «Василеостровской», – хрипло каркнула я.
– Стольничек.
Это был чистой воды грабеж, до «Василеостровской» – рукой подать, и если б я не торопилась, то вполне могла бы и пешком прогуляться. По любому, езды до метро – максимум на тридцатку. Но я не стала спорить. Лишь бы скорей.
По дороге джигит ненавязчиво начал интересоваться моим именем и планами на вечер. Но я так зыркнула на него, что он испуганно прикусил язык.
Всю дорогу от метро до брянцевского дома я бежала, то и дело натыкаясь на неспешно фланирующих пешеходов. На четвертый этаж взлетела одним рывком. И остановилась перед квартирой, пытаясь отдышаться.
Трижды тренькнул звонок-шарманка. Тишина. Я нажала на первую попавшуюся кнопку, потом на другую. С тем же эффектом. Вымерли они там все, что ли? Впрочем, будний день, рабочее время.
Только после третьей попытки в коридоре зажегся свет и старушечий голос проскрипел:
– Кто?
«Агния Барто!» – простонала я про себя, а вслух сказала жалобно:
– Я к Замшиной. Откройте, пожалуйста!
Если эта старая карга не откроет, буду барабанить в дверь ногами, пока она не вызовет милицию.
Но дверь, клацнув, открылась. Передо мной стояла хорошо знакомая бабуся в сиреневых кудряшках. На ней было веселенькое ситцевое платьице в зайчиках, куколках и воздушных шариках.
– А Инночки нет, – почему-то шепотом поведала бабка.
– А где она?
– Не знаю. Ей даже с работы звонили. Я стучала, но никто не отзывается. И дверь закрыта.
– А вчера была?
– Вчера была, – уверенно кивнула соседка. – У нее гостья была. Вечером.
– Что за гостья?
Задавая вопросы, я упорно стучала в запертую дверь комнаты. В ответ – тишина. Нет, вру, не совсем тишина. Кот! То ли подвывает, то ли урчит. Я вспомнила свой первый визит к Инне. Тогда я тоже постучала в дверь и услышала кошачий вопль. «Громче стучите! – посоветовала соседка, высунувшаяся из своей двери. – Она спит, наверно. А дитенок у бабки».
Я попробовала колотить в дверь ногой. Безрезультатно.
– Так кто у нее был в гостях?
Бабка пожевала губами. Денег ждет, что ли? Фиг, не дождется.
– Кто, спрашиваю? – гаркнула я так, что она испуганно вздрогнула.
– Женщина была, – зачастила бабка. – Женщина. Одна. Лет тридцати пяти, блондинка. В синем костюме брючном.
Жаль, что ноутбук унесли. Иначе можно было бы показать бабке фотографию. Впрочем, я так не сомневалась, что это была Чинарева. Но я-то!.. Как же можно было быть такой идиоткой?!
Ведь если бы я сразу поняла, кого имеет в виду Полосова, если бы сразу поехала к Инне или хотя бы позвонила Стоцкому… Я не сомневалась, что увижу там, за дверью.
Замок выглядел основательно, не по моим силам.
– Мужчины есть в квартире? – строго поинтересовалась я.
– Костик есть, – кивнула бабка. – Только с ночной пришел. Может, не спит еще.
– Зовите.
Бабка скрылась в коридорных далях и скоро вернулась с тем самым писклявым мужиком внушительной комплекции, которого я встретила в первый раз на лестнице. Он был одет в тельняшку и шорты, тер глаза и недовольно ворчал что-то себе под нос – видимо, бабка выдернула его из постели.
– Можете замок выбить? – я махнула в сторону Инниной двери.
– А ты кто такая? – окрысился Костик.
– Инна провожала свою гостью? – игнорируя его, спросила я любительницу подглядывать и подслушивать.
– Нет, – ойкнула бабушка. – Она сама вышла. И дверь за собой захлопнула.
– А Инну вы после этого видели? Вчера, сегодня?
– Не-ет, – проблеяла она и с ужасом посмотрела на Костика.
– Во, бля! – сказал он, крякнул и саданул по замку ногой.
Дверь распахнулась и с маху ударилась об стену. Первое, что я увидела, это был кот. Он сверблюдился, ощетинился и издал утробный рык. И только после этого я поняла, что кот стоит на груди Инны.
Она лежала на полу, глядя в потолок. На ее шее был затянут голубой шелковый шарф. Все в комнате было перевернуто вверх дном. Совсем как у меня. Или у Брянцева.
– Вызывайте милицию, – устало посоветовала я и пошла к выходной двери, но Костик грубо схватил меня за плечо:
– Куда?
– Туда! – я быстро вытащила из сумки вишневые корочки БВС и бегло махнула ими у него перед носом. – Ментам можете сказать, что здесь была Журавлева. Не вчера, а сегодня, разумеется. Они в курсе.
Выйдя на лестницу, я согнулась в приступе неудержимой рвоты.
22.
Милицейские машины проехали прямо по пешеходным дорожкам. Я сидела у фонтана и тупо смотрела, как они распугивают пешеходов. Смотрела и глотала слезы.
Как можно было так ошибиться! Ведь Чинарева побывала в квартире Инны именно в то время, когда я трясла Дарью. Если бы, если бы…
Я мотала головой – наверно, это выглядело, мягко говоря, странно, – но испытанное средство не помогало. Перед глазами, никак не желая уходить, стояла картина: Инна лежит, глядя широко раскрытыми глазами в потолок, а на ее груди топчется жирный серый кот. И голубой шарф – такой изысканный, воздушный, идеально подходящий к синему костюму, он словно попал в эту мрачную убогую комнату с какой-то другой планеты, по досадному недоразумению.
И правда ведь, по недоразумению. И по моей вине. Я закусила костяшку указательного пальца, но слезы все равно текли потоком. Мерзко мутило – заяц Федя плакал вместе со мной.
«Заяц Федя?!» – возмутилась было я своей мысли, но тут же махнула рукой. Пускай будет заяц Федя. Какая, в общем-то, разница?
Ничего сейчас не имело значения, кроме одного.
Во всем виновата я. С самого начала. Если бы не я, то и Настя, и Инна Замшина были бы живы. И не было бы всего этого кошмара.
Нет, пыталась я оттолкнуть от себя черную тучу, которая вот-вот готова была поглотить меня. Это не я виновата. Нет, я, конечно, виновата, но Чинарева…
И все-таки странно. Как же она не побоялась прийти к Инне, вот так, запросто? Не побоялась, что ее увидят и запомнят соседи. Не побоялась задушить Инну своим шарфом, идеально подходящим к ее костюму. И на котором, каким бы он шелковым-расшелковым ни был, все равно должны остаться микрочастицы этого самого костюма.
Или она шла к Инне, не собираясь ее убивать? Думала договориться по хорошему? А потом вышла из себя, взбешенная ее непонятным упорством, и?..
Конечно, Инна ничего не могла ей ни сказать, ни отдать. Потому что ничего о телефоне не знала. А Вера была уверена в обратном. Все правильно. Инна была близка с Брянцевым, родила от него ребенка. Она убирала его квартиру и поэтому знала в ней каждый закуток.
А что теперь? Инна – свидетельница по делу об убийстве Брянцева. Значит, Стоцкий узнает о последних событиях в первую очередь. А когда пронырливая соседка поведает о приходившей к Инне гостье, он моментально сложит два и два, опознав таинственную посетительницу как Веру Чинареву. И вот тут-то, наконец, он возьмется за нее всерьез. Как говорил Антон, вцепится в нее, как бульдог, и не отпустит до победного конца.
Довольна, Лизуня? Ты ведь этого хотела? Этого добивалась?
Да, этого. Только не довольна. Потому что никак не думала, что добьюсь своего таким ужасным образом. Цель оправдывает средства? Лес рубят, щепки летят?
Господи, нет!
Вот Настя, стоит в моей прихожей перед зеркалом, примеряя подаренную мной юбку. «Лиза, – говорит она. – Я ведь не страшная, не глупая, не злая. Ну почему же мне так не везет?» «Потерпи, Настюша, – менторским тоном отвечаю я, у которой все хорошо, просто замечательно. – Это просто полоса такая. Все будет тип-топ. Будет и на твоей улице электричество».
Вот Инна. Некрасивая до безобразия, хитрая и жадная. Но это для меня. А для маленького серьезного Павлика она – мама. Он еще не вышел из того прекрасного возраста, когда мама – это центр Вселенной. Она – лучше всех, самая красивая, самая добрая и вообще – замечательная. А теперь он – по моей милости! – сирота.
«Лиза, но ведь не ты же ее убила, – малодушно запротестовал тоненький писклявый голосишко, не Михрюткин, нет. – Это Чинарева, а не ты».
«Нет, – возразила я. – Чинарева – все равно что киллер, а я – заказчик».
«Но разве ты этого хотела? Ты просто не догадалась, что у Чинаревой на уме. Ведь ты и к Даше поехала, чтобы предупредить».
«Какая разница, хотела или не хотела, догадалась или не догадалась! Ведь если бы не я…»
Я встала, как сомнамбула, и пошла. Куда? Да к Стоцкому. Пропади все пропадом. Расскажу все – и будь что будет.
Поравнявшись с Андреевским собором, я остановилась. Зайти? Отдам Левке ключи, поблагодарю за все.
Служба, видимо, только что закончилась. Левка в золотистом облачении стоял на ступенечке перед иконостасом. Бабульки, тетки в платочках, диковатого вида мужики, чинно толкаясь, целовали крест и Левкину руку. При этом они нестройно что-то напевали. Обычно подобные сцены вызывали во мне снисходительную усмешку. И вдруг я позавидовала им – остро и мучительно.
Левка увидел меня и кивнул: подожди немного. Я отошла к выходу и встала у свечного ящика. Запах… Этот странный запах церкви, запах воска, ладана и чего-то еще, не знакомого мне. Он пощипывал ноздри и тревожил. Я закрыла глаза.
– Вот, познакомьтесь!
Я вздрогнула. Левка стоял передо мной, а рядом с ним – высокая красивая женщина лет тридцати в кремовом летнем костюме с длинной, по щиколотки юбкой. Белый газовый шарфик не завязан под подбородком, а щегольски заколот брошкой на груди.
– Это моя матушка, Лидия. А это Лиза, моя одноклассница.
– Очень приятно, – голос у Лидии был низкий, сочный.
Она улыбнулась мне. Я же смогла только кивнуть, опасаясь, что, стоит мне только открыть рот и выдавить хоть слово, я уже не смогу унять слез.
– Все в порядке? – спросил Левка, но, рассмотрев мое лицо, осекся. – Лидочка, иди домой, – повернулся он к жене. – Я позвоню.
Ничего не спрашивая и не уточняя, она сказала мне «до свидания» и вышла.
– Пойдем, – Левка взял меня за руку и повел в дальний угол. – Вот теперь можешь плакать, – сказал он, когда мы оказались в некотором отдалении от бабушек, обцеловывавших иконы.
– Я никогда не исповедовалась.
– А ты хочешь исповедаться?
– Не знаю, – всхлипнула я.
– Подожди секунду.
Он ушел и тут же вернулся, уже без облачения, положил на странную тумбочку с наклонной крышкой толстую книгу и распятье.
– Батюшка, можно исповедаться? – радостно бросились к нему две бабки.
– Нет, миленькие, – он ласково осадил их. – Приходите завтра, в обычное время. А здесь… особый случай. И, пожалуйста, проследите, чтобы сюда никто не подходил.
Бабки, получив ответственное задание, отошли, хотя и поглядывали на меня с любопытством. Но мне было уже все равно.
Слова хлынули, словно открылись шлюзы. Я захлебывалась ими, забегала вперед, возвращалась назад, перебивала саму себя, размазывая по щекам слезы. Я забыла даже о Левке, хотя его глаза, внимательные, сочувствующие, смотрели на меня неотрывно. Я говорила не ему, а Тому, Кого не видела, в Кого никогда не верила. И я знала, что каждое мое слово становится материальным и живым…
– Все? – тихо спросил Левка, когда я, задыхаясь, замолчала.
Я кивнула.
Он накрыл мою голову широкой полосой расшитой ткани, висевшей у него на шее, и начал читать какую-то молитву.
– Иди с миром, – сказал он, закончив.
– И что же мне теперь делать?
– Пусть совесть тебе подскажет. Хотя, мне кажется, ты и так уже все решила.
Отдав Левке ключи, я вышла на улицу. Солнце спряталось, с Невы дул сырой ветер. С плеча на плечо дорожкой пробежала дрожь.
Как-то я спрашивала у Ольги, что она чувствует после исповеди, – мне было просто любопытно. «Ах! Ох! – закудахтала она. – Это не описать. Как будто избавилась от всего, что давит, и так легко, так радостно». «Это как после слабительного?» – хмыкнула я. «Ну… Хотя это и грубое сравнение, но в чем-то верное», – помолчав, кивнула Ольга.
Мне не стало легко, не стало радостно. В общем-то, ни от чего я и не избавилась. Все осталось со мной. Я поняло только, что смогу с этим жить дальше. Неважно – как. Просто – смогу. А как – не мне решать.
В прокуратуре мне сказали, что Стоцкого нет. Что он – на выезде. Антон говорил, что под этим подразумевается обычно выезд на место преступления. Не на место ли убийства Инны Замшиной?
Я вышла и села на скамеечку. С нее хорошо просматривался вход в прокуратуру. Буду сидеть здесь до посинения. Вот только Антону бы позвонить.
Снова зайдя в прокуратуру, я попросила у дежурного разрешения позвонить.
– Автомат за углом, – не поднимая головы, отрезал тот.
В последний раз я звонила из автомата, еще когда их можно было кормить жетонами для метро. Покупать где-то карточку? А где? Я беспомощно оглянулась по сторонам.
– Тетенька, вам позвонить надо? – тронул меня за локоть парнишка лет десяти, прогуливающийся возле телефонной будки. – Так автомат все равно не работает.
– А еще где-нибудь есть поблизости?
– Не-а! – радостно ответил он. – Но если вам очень надо…
И парень протянул мне сотовый телефон. В футляр была вдета металлическая скобка, от которой отходила длинная и толстая цепочка, карабином пристегнутая к его брючному ремню.
– Две минуты – двадцать рублей, – глядя на меня ясными голубыми глазами, заявил малолетний вымогатель. – И вперед.
– С ума сошел?! – возмутилась я.
– Не хотите – не надо. Вон Леха, – он махнул рукой куда-то себе за спину, – за две минуты доллар берет. По курсу Центробанка. И никто не возмущается.
– Давай, – сдалась я и протянула ему два червонца.
В первый раз Ракитский оказался недоступен. Вторая попытка закончилась тем же. Мальчишка посмурнел: отдавать деньги не хотелось. Он уже подержал их в руках и считал своими.
– Может, вы попозже позвоните? – предложил он с надеждой. – Или спешите?
– Нет, не спешу. Посижу на лавочке. Только не уходи никуда.
Парень, конечно, мог сделать ноги с моей двадцаткой, но, видимо, еще не обнаглел окончательно и чтил некий профессиональный кодекс. А может, просто не хотел покидать пост у неработающего автомата – иначе как ловить клиентов?
Так мы провели следующий час. Я на лавке, дрожа от порывов ветра, а мальчишка – у будки. Судя по всему, его бизнес шел успешно. За это время он предложил телефон пяти человекам. Двое отказались, трое заплатили и воспользовались его услугами. Итого – шестьдесят рублей. Плюс мои двадцать. Допустим, он дежурит здесь десять часов в день. Это восемьсот рублей. Двадцать четыре тысячи в месяц? Даже если вычесть плату за телефон, все равно остается немало.
Наконец мне удалось дозвониться до Антона. Я кратко проинформировала его, что жду Стоцкого у прокуратуры и что, если он, Антон, приедет, я буду ему крайне признательна.
– Спасибо! – ангельски улыбнулся юный бизнесмен, когда я вернула ему телефон. Отдавать мне сдачу он явно не собирался, хотя я не говорила и минуты. Ну и фиг с ним.
Время шло. Ни Стоцкого, ни Ракитского. Я замерзла, проголодалась и в конце концов не выдержала – отлучилась по крайней необходимости, прикупив на обратном пути пирожков и минералки. Опасаясь, что следователь мог вернуться в мое отсутствие, навестила дежурного.
– Стоцкого сегодня не будет! – злорадно улыбаясь, известил меня он.
Ну что ж, поеду домой. Спокойно обсудим все с Антоном… Вот черт, я же попросила его приехать сюда!
– Эй, иди сюда! – махнула я парню.
– Еще хотите позвонить? – с готовностью откликнулся он.
– Послушай, клоп, я тебе дала двадцать рублей, а разговаривала меньше минуты. Так что будь добр, дай договорить.
Мальчишка возмущенно открыл рот, чтобы возразить, но я скорчила такую зверскую физиономию, что он безропотно протянул мне трубку.
На этот раз счастье, однако, улыбнулось не мне, а ему. Дозвониться до Антона я так и не смогла. Раз за разом противный женский голос докладывал, что абонент временно недоступен, и предлагал перезвонить позже.
Что делать? Ждать Антона здесь? Или ехать домой в надежде, что он, узнав об отсутствии Стоцкого, отправится прямой наводкой ко мне или хотя бы позвонит?
Начал накрапывать дождь. Судя по клубящимся черным тучам, это только начало. Над седой равниной моря робко реет жирный пингвин…