Текст книги "Я не хотела умирать"

Автор книги: Татьяна Родина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

Я испытывала гордость от того, что за меня впервые кто-то заступился, мне было радостно, что моего врага проучили, но вместе с тем я чувствовала отвращение к тому, что произошло. Мне было страшно видеть таким разъяренным Диму и неприятно смотреть на Сашу, она была королевой класса, и такой жалкой я ее еще не видела.

– Еще раз кто-нибудь из вас, безмозглых малолеток, ее хоть пальцем заденет, я вам бошки поотрываю, понятно? И не вздумайте своим предкам жаловаться, а то хуже будет, – со злостью прокричал Дима.

Все продолжали стоять в оцепенении, не решаясь произнести ни слова, Дима крепко взял меня за руку, и мы зашагали к его машине.

– Сашу жалко, – едва слышно прошептала я.

– Она не заслуживает жалости, – грубо отрезал он и, немного подумав, добавил, – жалости вообще никто не заслуживает.

В свои четырнадцать Дима выглядел на все восемнадцать, а ярость, так отчетливо выражавшаяся на его лице, не могла не пугать. Димины слова и действия произвели эффект. В школе меня больше не били. Но продолжили издеваться другими способами.

Со мной никто не общался, постыдным считалось даже сидеть со мной за одной партой, ребята под любым предлогом этого избегали, стоило мне чуть-чуть замедлить с мытьем рук в столовой, как моя каша смешивалась с компотом или покрывалась плевками. Измазанные соплями стулья и парта, изрисованный пенал, спрятанная вторая обувь, порванные тетради и обложки учебников – все это происходило с безмолвным хладнокровием и сопровождалось довольными улыбками на губах одноклассников.

Больше всего в себе я любила свой голос и красивые пушистые волосы. Волос они у меня отнять не могли, прикасаться ко мне теперь боялись, но зато лишили голоса.

Я обожала книги, проводя дни и бессонные ночи за чтением, и безумно любила стихи. Я читала их со страстью, расставляя акценты и передавая всю красоту слога и чувственность мысли. Анна Валерьевна пророчила мне театральное будущее и всегда с восхищением слушала, как я читаю.

Анна Валерьевна решила поставить спектакль «Кошкин дом» с нашим участием. Она тут же отдала мне главную роль – Тети Кошки. Я прыгала от счастья, это был мой первый в жизни спектакль, и мне так хотелось почувствовать себя актрисой! Я тщательно репетировала дома перед зеркалом, продумывала жесты и мимику. Мама купила мне красивое пышное платье и шляпку для роли, сделала усы, уши и пушистый хвост. Мой костюм был прекрасен, я любовалась, глядя на себя, и мечтала, как буду стоять на сцене под шум аплодисментов.

У нас была очередная послеурочная репетиция. Я читала свою роль, и вдруг меня прервали.

– Анна Валерьевна, нам кажется, Юля с ролью не справляется, – сказал Андрей.

– Почему? – удивленно воскликнула Анна Валерьевна, – Мне кажется, что лучше, чем у Юли, не получится ни у кого.

– А давайте Саше дадим попробовать? И потом сравним? – предложила Надя.

– Да, да, давайте, – закричали хором ребята.

– Ну, давайте, – в нерешительности проговорила Анна Валерьевна.

Я знала, что Саша хотела получить роль Кошки, а не отведенную ей роль чтеца. Она мне завидовала, громко фыркая во время каждой репетиции и перешептываясь с другими детьми. Остальным тоже не нравилось, что меня так любит Анна Валерьевна, и моя главная роль их раздражала. Но я не предполагала, что они поступят так.

Саша читала сбивчиво, у нее была хорошая дикция, но она плохо изображала эмоции и передавала неверные интонации. Несмотря на это, когда она закончила, дети ей радостно зааплодировали. Я сидела, закусив губу.

– Вот, Саша молодец! У нее лучше получается, – похвалил Андрей.

– Да, мне тоже Саша больше нравится.

– И мне.

– Ну, не знаю, ребята, мне нравится больше Юля, – прервала их радостный гул Анна Валерьевна. – Я думаю, Саша, роль чтеца тебе больше подойдет.

– Нет, не надо Юлю в роли кошки, – запротестовали ребята.

– Мы не согласны.

– Юля вообще в словах путается.

– Она тихо читает и неправильно.

– Неправда! – громко воскликнула я. – Сейчас покажу, как я читаю.

Я встала перед доской, трясясь от злости и волнения, роль я знала наизусть, поэтому принялась читать по памяти, но от избытка чувств поспешила и перепутала пару слов местами, поняв это, я испугалась и сказала следующую фразу с заметным заиканием. Я быстро выправилась и продолжила читать дальше, но было поздно, ребята это услышали.

– Вот, видите! – громко воскликнули они.

– Она заикается!

– Она заика!

– Заика! Заика! Заика!

Их громкий крик «заика» окружил меня со всех сторон, я закрыла уши руками и, расплакавшись, бросилась прочь из класса.

Мою роль отдали Саше. Анна Валерьевна сказала, что мне будет спокойнее в роли чтеца. Я плакала несколько дней, убиваясь от того, как легко моя картинка вот-вот исполненной мечты разрушилась, я с остервенением резала свое красивое платье ножом, горько плача и шепча в ярости «ненавижу».

Не знаю, что наложило такой отпечаток: рухнувшая мечта, смех одноклассников, моя и без того сильная робость и внушаемость, но я действительно стала заикаться с того дня при общении с незнакомыми людьми или в большой компании. Мой некогда громкий красивый голос стал тихим и неуверенным, я растворяла слова в воздухе и стихи больше не любила.

***

Наши с Димой отношения после того, как он заступился за меня, стали намного лучше. Мы сблизились вновь, я стала ему все доверять, не боясь выглядеть слабой, а он перестал играть во взрослого и начал делиться своими чувствами в ответ.

Дима был единственным, кому я рассказала, что произошло со спектаклем.

– Я хочу их всех убить, – сквозь бегущие по щекам слезы зло произнесла я. – Они все должны умереть, страдая и мучаясь, как они мучают меня. Я могу принести из дома ножи и всем им отомстить.

– Ты не сможешь, – спокойно произнес он, вытирая своей ладонью мои слезы, – они все разбегутся, и ты никого не убьешь, ну, может, ранишь в лучшем случае. Тебя накажут и посадят в тюрьму.

– Мне все равно. Уж лучше там, чем с ними здесь, – твердо произнесла я.

– Ты такой еще ребенок, Юля, – снисходительно улыбнулся он. – Ты накажешь этим себя, а не их. Поступай с ними так же, как они с тобой: издевайся над ними.

– Как? Я одна, а их много и они сильнее.

– Тогда издевайся над кем-нибудь другим, кто слабее.

– Другие мне плохого ничего не делают.

– Это неважно, зато тебе станет легче, найди дошколят, с ними просто справиться.

– Нет, я не буду обижать малышей. Это подло. Дима, постой, а ты разве так делал? – настороженно спросила я. – Ты бил малышей?

– Почему сразу бил? Нет, это была просто игра. Подумаешь, немного подоводили до слез, – небрежно бросил он.

– Но это же жестоко! – громко воскликнула я.

– А ты собралась убить своих одноклассников, это разве не жестоко? – фыркнув, заметил он.

– Они это заслужили.

– Малыши тоже заслужили. Любая слабость требует наказания. А ты такая же, как и я, только боишься и жалеешь других.

– Нет, я просто хочу защитить себя, понимаешь? Я не хочу, чтобы мне снова было больно, – я села на пол и разрыдалась.

– Т-ш-ш, не плачь, – он погладил меня по спине. – Я могу снова приехать, поговорить с твоими одноклассниками, но я не смогу заставить их дружить с тобой, и они все равно найдут способ тебе досадить.

– Я понимаю, – всхлипывая, произнесла я. – Это никогда не закончится, да?

– Только если они найдут новую жертву, ну или когда ты вырастешь и станешь сильнее. И вообще, ты помнишь, что мы поженимся, когда ты повзрослеешь? Тогда тебя никто не посмеет тронуть, ты будешь всегда под моей защитой.

– Быстрее бы это произошло, – улыбнувшись, сказала я.

– Потерпи немного, только глупостей не наделай со своими ножами.

– Хорошо. Не буду. Дима, а ты когда-нибудь хотел убить своих одноклассников?

– Нет, они меня обожают, я лидер в своем классе. Но я бы хотел убить некоторых взрослых. Например, эту больную мразь, нашу русичку, которая вечно критикует мой «нервный» почерк и швыряет тетради. И эту женщину с ее двумя детьми я бы тоже убил.

– Какую женщину? – удивленно спросила я.

– Которую любит мой отец. Все было бы иначе, не существуй она в этом мире, – он крепко сжал свои кулаки.

– Дима, а давай напишем злую сказку, где мы убиваем всех, кто причиняет нам зло?

Он кивнул, и мы стали писать.

Это была жестокая сказка, где мы сжигали заживо, душили, закалывали ножами всех наших врагов. Первой в моем списке была Саша. Я убила ее прямо на сцене во время спектакля, уронив сверху тяжелую декорацию, как в одной из серий «Комиссара Рекса». Вторым был Андрей, он обижал меня больше всех и чаще других смеялся, он изрезал красивого щенка на моем ранце, его я убила этими самыми ножницами.

Димин список был значительно меньше моего, поэтому своих я убивала группами, чтобы побыстрее завершить эту сказку счастливым концом.

– Ты бы хотел убить собственного отца? – спросила я, дописывая последние строки.

Он задумался, нахмурив брови.

– Не сейчас, сначала я сделаю так, что он меня полюбит, и только потом убью».

***

Его губы нежно скользили по моей шее, покрывая ее поцелуями, он жадно запустил свои руки мне под кофту, касаясь груди.

– Дима, убери от меня свои руки, – резко произнесла я, отстраняясь от его объятий.

– Ты не в духе, милая? Давай я тебя подбодрю, – настойчиво продолжал он.

– Не трогай меня! – соскочив с дивана, прокричала я и швырнула в него принесенную сумку.

– Что опять случилось, дорогая? Новая сумочка не подходит к твоему платьишку? – рассмеялся он, повертев сумку в руках. – Давай купим другое платьишко, и проблема будет решена.

– Если ты думаешь, что купив мне новую сумочку, ты искупил свою вину и можно делать вид, что ничего не было, то ты ошибаешься, – со злостью произнесла я.

– А что было? – он недоуменно на меня посмотрел.

– Ты издеваешься сейчас?

– Я искренне пытаюсь понять, дорогая, – подойдя ко мне, произнес он, нежно касаясь моих волос, – просто пытаюсь понять, что же опять происходит в твоей милой головке.

– Ты меня ударил перед своим отъездом. Позавчера.

– Юля, – тяжело вздохнул он. – Тебе надо больше спать и отдыхать, ты не спала сегодня всю ночь, вот и придумываешь.

– Я не сплю, потому что у меня болит голова, я ей ударилась о шкаф.

– А, так ты сама ударилась все-таки? Наверное, выпила лишнего каберне, – невозмутимо сказал он.

– Перестань придираться к словам! – прокричала я, отойдя от него.

– Юлечка, детка, успокойся, ты слишком много нервничаешь, – заботливо произнес он.

– Господи, почему ты опять это делаешь? – я обхватила свою голову руками и сползла на пол. – Ты опять начал эту свою игру. Надо было просто сделать вид, что ничего серьезного не произошло, надо было сразу тебя простить, и этого всего бы не началось, да?

– Понятия не имею, о чем ты, дорогая, – ровным голосом проговорил он, присев рядом со мной. – Может, выпьешь таблетку, поспишь, и память прояснится?

– Ты меня толкнул, я ударилась о шкаф, с полки упала статуэтка и разбилась, – твердо произнесла я. – Пойдем, я тебе покажу.

– Дорогая, – вздохнул он. – Пойдем, посмотрим, если тебе станет легче.

Мы спустились вниз и прошли в холл. Я в растерянности замерла около шкафа с открытыми полками, фарфоровая статуэтка стояла на месте.

– Я не понимаю, – потерев лоб, произнесла я.

– Дорогая, – он нежно обхватил меня за плечи, – просто переутомление и немного лишнего вина, только и всего, не волнуйся.

– Это ты ее привез из командировки вместе с сумкой и поставил, да? – отстранилась от него я.

– Нет.

– Должны быть осколки, она рассыпалась на кусочки, я не убирала, значит, убрала Наташа. Наташа! Наташа! – громко позвала я.

– Милая, оставь это, – он попытался взять меня за руку, но я ее отдернула.

– Сейчас твоя ложь откроется, – зло на него посмотрев, сказала я. – Наташа!

– Да, Юлия Николаевна? – робко спросила она, явившись по моему зову.

– Ты убирала осколки?

– Осколки? – она непонимающе на меня посмотрела.

– Позавчера, поздно вечером, здесь мы разбили статуэтку, значит, вчера с утра ты, придя, их обнаружила и убрала, да?

– Нет, Юлия Николаевна, этого не было, – произнесла она, глядя сквозь меня на стоявшего за моей спиной Диму.

– Ты ей жестами подсказываешь правильные ответы? – резко обернувшись к нему, спросила я.

– Юля, ну ты чего, – улыбнулся он, дотронувшись руками до моего лица.

– Не трогай ты меня! – прокричала я, резко отдернув его руки.

– Дмитрий Аркадьевич, это опять происходит? – взволнованно спросила Наташа.

– Нет, все в порядке, Юлии Николаевне просто необходим отдых, только и всего, идите, занимайтесь своими делами, Наташа.

– Я тебя ненавижу! Как же я тебя ненавижу за это! – в ярости прокричала я, мечась из стороны в сторону.

– Дорогая, успокойся, я всегда на твоей стороне, ты должна доверять мне, детка, – мягко произнес он.

– Ты сводишь меня с ума, – закрыв лицо руками, расплакалась я.

– Милая, я пытаюсь спасти тебя от твоих же безумств, – прижав меня к себе, ласково прошептал он. – Все, что ты должна – это просто верить мне. Мы со всем справимся и все преодолеем вместе.

Глава 10. Иллюзия

«Мне было двенадцать лет, когда Дима избил моего отца.

Отец явился домой пьяный, начал ругаться матом и нападать на маму, я вступилась за нее, но он грубо меня схватил и оттолкнул. На моем плече теперь расплывался огромный синяк. Я сидела на лавочке около подъезда, стараясь унять бегущие слезы. Мне не было больно, была лишь обида и непонимание того, почему моя жизнь так складывается, что мы с мамой вновь вынуждены уйти из дома к тете Наде, и я опять прятала от посторонних глаз синяки, полученные от отца. Погруженная в свои мысли, я не заметила, как подъехала Димина машина.

– Что с тобой произошло? – напряженно спросил он, подойдя ко мне.

– Ничего, – наспех вытерев слезы, произнесла я, вставая с лавочки, – пойдем погуляем.

– Нет, подожди, что случилось? – его рука сжала мое плечо в том самом месте, где был синяк, и я недовольно поморщилась. – Что там? – увидев выражение моего лица, спросил он.

– Ничего, – стыдливо отведя глаза, ответила я, нервно натягивая рукава своей кофты до самых пальцев.

– Нет, покажи, – он насильно закатал рукав и, увидев след от удара, переменился в лице, его глаза потемнели и наполнились яростным блеском.

– Я скоро вернусь, – сквозь зубы процедил Дима, направляясь к моему подъезду.

– Не надо, Дима, пожалуйста, не надо, оставь это, – просила я, пытаясь его остановить.

Но Дима словно не слышал меня и не видел, больно отпихивая, как надоедливого щенка. Он устремился к моей квартире, перескакивая через ступени. Залетев в квартиру, стал бешено рыскать глазами в поисках моего отца.

Отец находился на балконе, курил, сидя на табуретке, харкая и сморкаясь вниз. Папа был плотного телосложения, высокий, мускулистый от физического труда, Дима по сравнению с ним был худощавым подростком, но его ярость придавала ему недюжинной силы. Он подлетел к отцу и начал его избивать.

– Дима, не надо, не надо! – прокричала я.

Отец был очень пьян и не ожидал нападения, поэтому он не смог оказать Диме никакого сопротивления и свалился на пол. Дима бил его, лежащего на полу, кулаками, запинывал ногами, я слышала, как отец тихо стонет, и все больше крови появлялось на его лице.

– Не надо! Оставь его, Дима! – плача прокричала я и попыталась оттащить Диму, но он грубо меня оттолкнул, я отлетела к подоконнику и сильно ударилась спиной о торчащий край плитки.

Я побежала за помощью к тете Наде.

– Мама! Дима сейчас папу убьет! – прокричала я.

Тетя Надя позвала двух своих сыновей, и они с мамой бросились за мной в квартиру.

Им вчетвером с трудом удалось оттащить разъяренного Диму от моего окровавленного отца.

– Еще раз, гандон, ее тронешь, я от тебя живого места не оставлю! – кричал в ярости Дима.

И, взяв меня за шкирку, вытащил из квартиры, оставив охающих женщин одних.

Меня трясло от страха, ноги были как ватные, я не могла идти и говорить. Дима усадил меня на лавочку и, накинув свою куртку мне на плечи, сел рядом.

– Папа жив? – чуть слышно спросила я онемевшим языком.

– Да что этому ублюдку сделается, – с презрением ответил он.

Его все еще продолжало колотить от дикого гнева, он шумно выдыхал воздух, я накрыла своей рукой его руку.

– Я за тебя любого порву! – со злостью произнес Дима.

– Я знаю, – чуть улыбнувшись, ответила я.

– Он больше никогда к тебе не притронется. А если притронется, я его убью, – в холодной решимости проговорил он.

С тех пор я была под защитой, как бы невменяемо пьян не был отец, он шарахался от меня, словно кто-то нажимал на рычаг, опасаясь задеть даже случайно. Я могла спокойно защищать маму, не боясь пострадать самой. Я была счастлива и бесконечно благодарна Диме за это.

В тот день на моем теле остались не только следы отца, на нем впервые появились и травмы, полученные от рук Димы. Острый край плитки сильно рассек мне спину, рана заживала долго, и маленький шрам виден до сих пор. Но меня это не интересовало, Дима меня спас, и это все, что имело тогда значение».

***

Он стоял перед зеркалом, поправляя рубашку, как всегда идеален в своем совершенстве, я тихо поднялась с кровати и накинула халат.

– Тебе опять не спится, милая? Хочешь, заварю успокаивающий чай? – увидев меня, заботливо спросил он.

– Нет, спасибо, я поеду прогуляться.

– Юля, сейчас 6:30 утра.

– Я знаю. Пока соберусь, будет 7, а с 8 уже открываются некоторые кафе.

Он подошел и бережно усадил меня на край кровати.

– Дорогая, скажи, мне есть о чем переживать? – взяв меня за руки и глядя мне прямо в глаза, обеспокоенно спросил он.

– Я разве давала когда-то тебе повод? – равнодушно повела плечами я.

– Юля, твое поведение очень странное: ты путаешь факты, целыми днями не бываешь дома, уходишь с самого утра бродить в парк, это недостаточно весомый повод?

– Какая разница, где я буду проводить день в ожидании твоего возвращения, Дима? Мне просто хочется побыть не в стенах нашего дома, только и всего.

– Ладно, я завезу тебя.

– Не думаю, что нам по пути.

– С моей женой мне всегда по пути, собирайся, я подожду и отвезу, куда ты захочешь.

***

Я остановилась в прихожей, разглядывая фарфоровую статуэтку, выполненную в античном стиле, бегущий с факелом мужчина. Это странно, но я не помнила, стояла на этом месте другая или та же самая фигурка до этого, он мог запросто поставить любую подобную на ее место, она была просто белым непримечательным пятном в моей голове. Но я ясно помню звук бьющегося фарфора, рассыпанные на полу осколки, его гнев и мой страх.

– Что-то не так? – настороженно на меня посмотрев, спросил он.

– Нет, все в порядке, – покачала головой я, раскрыв глаза.

– Юля, я могу остаться еще на один день дома.

– Все хорошо, не стоит, я погуляю по парку, выпью кофе.

– Ты до сих пор видишь свои иллюзии? Может, вместо похода в парк мы съездим к психотерапевту? Я пойду с тобой, мы расскажем ему о нашей проблеме.

– Дима, не волнуйся, я в норме. Я слишком часто бываю у психотерапевтов, дай мне справиться самой.

– Я всегда готов прийти тебе на помощь, дорогая, – поцеловав меня в губы, произнес он, – вместе мы все преодолеем.

***

– Доброе утро всем, простите, что опоздала, – на ходу бросила Карина, пролетев в комнату для персонала.

Мы с Сергеем и Максом, переглянувшись, улыбнулись. При мне каждое начало ее смены начиналось с этой фразы. И, судя по разговорам в кофейне, вовремя приходить ей еще никогда не удавалось.

Быстро переодевшись, она встала за стойку и принялась, бухтя себе под нос, громко греметь чашками.

– Что-то случилось? – поинтересовался Сергей, взглянув на нее.

– Он меня так бесит! Я его придушу когда-нибудь! – со злостью произнесла она, сжав руки.

– О, я смотрю, Яныч опять накосячил, – смеясь, ответил Макс.

– Что же произошло у вас на этот раз? – спросил Сергей.

– Он сожрал мою гранолу!

– Оу, это внушительный повод для злости, – улыбнулся Сергей.

– Ненависти, я бы сказал, – веселясь, добавил Макс.

– Это не смешно! Я без завтрака осталась из-за него.

– А почему нельзя было приготовить на двоих? Люди так иногда делают, когда вместе живут, – спросил Максим.

– Я спрашивала, рассчитывать ли на него, но Ян сказал, что он же мужик и не будет есть такую девчачью хрень, а потом его мужское начало видимо куда-то испарилось, и, пока я умывалась, он ее распробовал. «Ты же себе еще приготовишь, это же недолго?» – сказал он, дожирая, а ничего, что мне на работу надо, да? – раздраженно произнесла она.

– Ты же все равно не приходишь к началу смены, так что мы бы пережили еще полчаса опоздания.

– Да дело же не в опоздании, вы вообще не понимаете, о чем я, что ли?

– Я понимаю только одно, что Янычу опять жутко прилетело, – с улыбкой сказал Макс, собирая заказ на доставку.

– Я понял, о чем ты, тебе кажется, что он думает и заботится только о себе, – спокойно произнес Сергей.

– Вот, да! Чертов эгоист.

– Но нет, Карин, – возразил Сергей, – ты надумала себе очень много лишнего из-за одной незначительной детали.

– Это просто ваша мужская солидарность. Юля, ты же на моей стороне, да? Тебя бы тоже это выбесило?

– Мне кажется, я бы даже не обратила на такое внимание. Но я многое не замечаю, поэтому, – разведя руками, ответила я.

– Да блин, ну как так-то?! – возмущенно воскликнула Карина. – Как можно не заметить съеденный завтрак?

– Так, Карин, хватит возмущаться, у нас сегодня много работы, я могу на тебя положиться, не переубиваешь посетителей? – шутливо произнес Сергей.

– Только одного, с хвостом и гитарой, если он сюда явится, – пробухтела она.

– Без свидетелей, пожалуйста.

К девяти часам в кофейне стало слишком людно, я встала из-за своего места, освобождая его нахлынувшему потоку посетителей. На улице шел сильный дождь и бушевал ураганный ветер, я нехотя натянула куртку и поежилась, готовясь столкнуться с агрессивной стихией.

– Юля, ты уже домой? – проходя мимо меня с заказом, спросил Сергей.

– Нет, пойду прогуляюсь.

– Сейчас? – удивился он. – Погода же просто мерзость, ты уверена в своем желании?

– Я просто не хочу мешать, у вас без меня мест не хватает для всех желающих.

– Ты можешь переждать в моем кабинете.

– О, это, наверное, не совсем удобно, – смутилась я.

– Неудобно будет тебе бродить под ливнем и по бескрайним лужам. Ты знаешь, куда идти, располагайся там, где пожелаешь.

Я зашла в кабинет Сергея, ничего не изменилось с моего экскурсионного визита: все так же заваленный кипами бумаг стол, доверху наполненный папками и книгами стеллаж, расставленные в хаотичном порядке коробки с продукцией. Тогда я не решилась ничего рассматривать, а сегодня воспользовалась предоставленной возможностью. Я так и не узнала о Сергее ничего нового, и мне хотелось понять его хоть чуточку получше. Я мельком пробежала глазами по бумагам на столе: бесконечные графики, расчеты, таблицы. Отчеты, коучбуки по развитию кофейни и предпринимательства, юридические и финансовые книги заполняли все пространство стеллажа, лишь в глубине, за всеми бумагами виднелся небрежно задвинутый кубок и сертификат победителя чемпионата бариста.

Я с досадой закусила губу, на пыльной поверхности полок виднелись мои отпечатки, мое присутствие здесь не останется незамеченным. Это не наш дом, где все оттирается Наташей до блеска и любые следы уходят в небытие.

Сняв обувь, я забралась с ногами на подоконник и принялась писать воспоминания своей жизни, потеряв счет времени, так же, как и пространству, пребывая в собственной памяти. Я смотрела на чистый белый лист бумаги, мыслями все время возвращаясь к полке в шкафу и пытаясь вспомнить, как выглядела та фарфоровая статуэтка. Почувствовав прикосновение к своему плечу, я испуганно вздрогнула.

– Прости, не хотел тебя напугать, – тихо произнес Сергей. – Ты просто не откликалась.

– Да, я… я задумалась, – виновато улыбнулась я.

– Я зашел сказать, что посетители подразошлись и можно выходить из убежища, если, конечно, хочешь.

– Да, с радостью, – спрыгнула с подоконника я. – Ничего, что я здесь немного осмотрелась? – опустив глаза, словно нашкодивший ребенок, спросила я.

– Никаких проблем, – добродушно улыбнувшись, произнес он. – Нашла что-нибудь интересное?

– Нет, каким ты был таинственным незнакомцем, таким и остался.

***

В кофейне стало тихо, около стойки больше никто не толпился, а в зале появились ожидающие новых гостей пустующие столы, находящиеся в кафе посетители в наслаждении попивали кофе и чаи. Буря закончилась не только внутри, но и снаружи: дождь больше не лил, робкие лучи солнца мягко проскальзывали сквозь двери и окна кофейни.

– Юля, готова к моим экспериментам? – озорно подмигнул мне Макс.

– Конечно, – присаживаясь напротив, ответила я.

– Что будем смешивать?

– Боюсь, ты обращаешься не к тому человеку, в пять лет я смешала кофе с майонезом, так что из меня специалист по смешиваниям так себе.

– Ауч, зачем так больно, – со страдальческим видом произнес он. – Ты решила поиграть в бариста?

– Нет, мне просто не разрешалось пить кофе. И пока родителей не было дома, я приготовила его себе сама, я видела, что туда наливают что-то белое, а что, понять не могла, ну и налила первое попавшееся. И мне еще пришлось все это выпить.

– Ты меня убила, – ударившись головой об стойку, сказал Макс.

– Больше к кофе я не притрагивалась, я думала, что он всегда такой гадкий по вкусу, мою любовь к нему воскресили только вы.

– Это приятно слышать, – расплылся в улыбке Максим. – Тогда говори свое любимое сочетание, а я попробую что-нибудь подходящее сделать.

– М-м-м, ну я люблю миндаль-кокос, мяту-шоколад, апельсин-корица.

– Отлично, с этим можно работать, я рад, что ты выбрала не шпроты и клубничный джем, – рассмеялся он.

Я наблюдала за ним с восторгом маленького ребенка, перед которым показывал фокусы иллюзионист. Он ловко жонглировал апельсинами, бутылками с сиропами и прочими попавшимися под руку вещами, пританцовывая и насвистывая. И пока внимание было отвлечено трюкачеством, создавал очередной кофейный шедевр.

Сергей сначала наблюдал за ним с благосклонной улыбкой, а потом вновь сосредоточенно погрузился в свой планшет. Карина, проводив постоянщиков, присоединилась к нашему магическому кружку.

– Всем здорово! – громко крикнул Ян, пожимая Максу и Сергею руки.

– Вы только посмотрите, кто пришел. Вам в кофе плюнуть или соли насыпать? – язвительно спросила Карина, взглянув на него.

– Кариш, давай мириться, – примирительно улыбнулся Ян, протягивая стаканчик.

– Это что такое? – настороженно поглядывая на протянутое нечто, спросила она.

– Гранола.

– Откуда ты ее взял?

– Купил в соседней кафешке. Я пытался сделать сам, но признаю, ты была права, она за 5 минут не готовится. Я же реально думал, что это по фигне сделать какие-то мюсли. Но эксперимент не удался, оно все прилипло к форме, я пытался содрать ножом, в итоге форму мы потеряли.

– Охренеть! – возмущенно воскликнула она. – У меня только один вопрос: ты сюда мириться пришел или сильнее поругаться? Мало того, что испортил мою любимую форму, еще и еду конкурентов притащил, у нас есть в кофейне гранолы, Ян!

– Я подумал, что прийти купить тебе гранолу в твоей же кофейне как-то совсем тупо.

– Конечно, тупо, когда меня здесь ей бесплатно кормят. Короче, Яныч, вот знаешь, я действительно очень теперь жалею, что поругалась с тобой с утра, у меня теперь нет формы, зафоршмаченная духовка, и ты еще выручку нашим конкурентам сделал.

– Я достаточно накосячил для примирения или мне еще постараться искупить свою вину? – потянувшись к Карине через стойку, улыбнулся он.

– С тебя новая форма и духовку отмоешь сам, а гранолу свою можешь выбросить, – с напускной строгостью сказала она.

– Хорошо, – он чмокнул Карину в щечку. – Прости меня, детка, я торжественно клянусь больше не сжирать твою еду по утрам, – Ян протянул мизинец для примирения.

– Ладно, ты тоже меня извини, – состроила жалобное личико Карина и пожала его мизинец своим, – я постараюсь больше не орать на тебя как бешеная дура.

– Нет, ты совсем не дура, но бешеная, – рассмеялся он.

– Засранец, – она чмокнула Яна в губы. – У меня сейчас обед будет, иди займи нам столик.

– А кофе?

– Сделаю. Кстати, Юля, ты никогда не хотела научиться варить кофе? Ян может стать отличным добровольцем. Если накосячишь, будет не жалко, – небрежно бросила она.

– Я не задумывалась об этом. Но было бы интересно попробовать, – с готовностью отозвалась я.

– Босс, а можно Юля попробует?

Сергей внимательно на меня посмотрел и, тихонечко кивнув, произнес: «Можно».

– Ура! Он дал испить тебе свой священный грааль! Ты первая, кого он допустил к кофемашине не из бариста, – широко улыбаясь, произнесла Карина.

– Карина, – строго посмотрел на нее Сергей.

– Молчу-молчу, – хихикнула она. – Так, смотри, Ян пьет капучино. Если в двух словах, это кофе с молоком.

– Ну, нет же, Карина, не разбивай мне сердце этими словами, – состроив гримаску боли, произнес Максим.

– Потом проведешь свой теоретический экскурс, я сейчас практически покажу, а то Ян умрет, пока мы будем вдаваться в детали.

– Шеф, можно я тогда пойду поем, чтобы не слышать этой жути? – поморщился Максим.

– Конечно, идите уже оба.

– Макс, садись к Янычу, я скоро присоединюсь. Итак, Юля, вернемся к кофе. Знакомься, это Нюша, наша кофемолка, а это – Джокер, наша кофемашина, – нежно погладив корпус, произнесла она, – это мегакрутые ребята, без которых мы бы пропали. Начинаем с Нюши, насыпай зерно, – сняв крышку, скомандовала Карина.

– До краев?

– Не-не, дополни до серединки, чтобы помол ровный был. Так, алгоритм такой: кофе в холдер смолоть, разровнять, спрессовать темпером, и можно будет варить эспрессо.

– Боже, как это все сложно, – растерянно проговорила я, глядя на врученные мне непонятные инструменты, – а нельзя просто нажать волшебную кнопочку с надписью «эспрессо»?

– Макс бы умер, если б это услышал. Нет, конечно, иначе мы бы здесь не работали, а вместо кофемашины поставили бы кофейный автомат.

Под чутким руководством Карины я проделала все необходимые манипуляции, и на выходе мы получили чашечку ароматного эспрессо.

– М-м-м, пахнет вкусно, – произнесла я, довольная своим результатом.

– Еще бы. Так, а сейчас будем взбивать молоко в питчере, держи, – она протянула мне железный стаканчик с выпуклым носиком. – О, мои мамуля с папулей пришли! – оглянувшись на звон колокольчиков, радостно воскликнула Карина и бросилась к ним навстречу.

Я осталась одна и беспомощно вертела в руках стакан.

– Требуется помощь? – спросил Сережа, увидев мое замешательство.

– Да, пожалуй, – растеряно улыбаясь, проговорила я.

– Остался последний штрих, – протягивая мне пакет молока, произнес он. – Наливать нужно до вот этой выпуклости.

Я аккуратно налила молоко в металлический стакан до указанной им отметки.

– Отлично, теперь будем взбивать, – Сергей подвел меня к кофемашине. – Держать питчер нужно вот так, – он осторожно обхватил мои руки, придав им необходимое положение. – Сейчас включу взбивание.