Текст книги "Я не хотела умирать"

Автор книги: Татьяна Родина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Но когда вся чудовищная мерзость произошедшего прояснилась, этот эпизод все чаще стал всплывать в моей памяти. Каждый раз, вспоминая, я с каким-то бешеным исступлением тру свои щеки, которых касался его член. Удивительно, насколько в моей голове осели детали. Я помню стоявший в его каморке запах многократно заваренных дешевых чайных пакетиков и до сих пор ощущаю, как провожу кончиками своих пальцев по оборванным краям наклеек Гены и Чебурашки77
  Герои повести Эдуарда Успенского «Крокодил Гена и его друзья», 1966 г.


[Закрыть] на его обшарпанной тумбе. Гребаные Гена и Чебурашка.

***

Прошло две недели после того вечера, и все эти две недели с Димой мы не разговаривали. Молчание было неотъемлемой частью нашего брака. Он часто так делал, то наказывая меня этим, то из-за проблем в бизнесе. Как было на этот раз, я не знаю. Спрашивать мне не хотелось. Его командировка была неудачной, я поняла это по громко брошенной дорожной сумке. Он был все время погружен в свои дела и практически не находился дома, приезжая чаще за полночь. В наши редкие пересекающиеся встречи меня он не замечал, три раза мы занимались любовью в таком же нерушимом безмолвии.

Наверное, меня бы устроил такой брак: тишины и равнодушия, в нем я не испытывала хотя бы физической боли, но я знала, это скоро кончится, так происходило всегда, и в какую сторону на этот раз пошатнется маятник наших отношений, было неизвестно.

Единственным местом, где я могла свободно дышать, была кофейня. Я стала приезжать туда каждый день. Слова Сергея о том, что они видят каждого гостя, меня зацепили, и я тоже стала наблюдать.

Это странно, но, кроме чашки кофе, я ничего не видела раньше, и, спроси меня кто-нибудь, как же выглядит кофейня, я не смогла бы ее описать. А в ней было так много деталей.

На коричневых стенах кирпичной кладки были изображены рисунки. На одной – большая бледно-фиолетовая чашка, из нее высыпались кофейные зерна, причудливо превращающиеся затем в женский портрет, на другой – расплывшаяся кофейная гуща, в очертаниях которой виднелся статный средневековый замок.

Необычная полка, сделанная из гитары, была наполнена книгами, дисками, банками кофе и приправами. В рамках стояли фото с открытия кофейни, счастливые смеющиеся лица, размазанный по лицу Сергея торт, перерезанная красная лента. Рядом стояла фотография первого гостя, первый выпитый стакан кофе и первая чайная чашка. На подоконниках росли зеленые мирты в аккуратно слепленных глиняных горшках горчичного цвета.

Я стала замечать и людей. Первой, кого я увидела, стала обаятельная рыжеволосая девушка-официантка, ее живость, горящие глаза, звонкий смех обращали на себя внимание своей искренностью и чувственностью. Я не могла сдержать улыбки, слушая ее громкие эмоциональные восклицания в предобеденной тишине кофейни.

Шумный гитарист, парень с длинными волосами, вальяжно располагавшийся на стульчике у стойки, репетитор английского, неизменно заказывающая пуэр, компания из трех друзей-студентов, обменивающихся конспектами, никуда не успевающий логист, пожилой мужчина, читающий газету, мне казалось, что за всю свою жизнь я не видела столько людей, сколько заметила сейчас. Почти все посетители были такими же постоянными гостями, как и я, мы встречались каждый день, здороваясь глазами и обмениваясь улыбками, и их присутствие стало для меня не просто естественным, а чем-то родным.

С Сергеем мы лишь приветствовали друг друга, не обмениваясь ни фразой больше. Неловкость от того, что он знает мою тайну, была сильна, и я избегала встречаться с ним взглядом.

Я наблюдала за ним издалека, он часто бывал в зале, разнося заказы и непринужденно беседуя с посетителями, смеялся за стойкой с другими официантами.

Сегодня мне захотелось с ним поговорить, и я негромко окликнула его, когда он проходил мимо.

– Да? – обернувшись, произнес он.

– Вы не присядете?

– Конечно, сейчас только обслужу постоянщиков и вернусь к вам.

Я наблюдала, как легко он общался с двумя молодыми людьми. Проводив их, он подошел ко мне.

– Как ваши дела? – сев за столик, спросил он.

– Пока вполне неплохо. Мы просто молчим.

– А что с вашей щекой? – внимательно на меня посмотрел он.

– О, нет, это я сама, слишком сильно потерла. Он никогда не бьет меня по лицу. Это единственная неприкосновенная часть моего тела, – грустно улыбнувшись, ответила я.

Он грустно улыбнулся в ответ. Мы сидели в заполненной тишиной паузе, я нервно теребила краешек стола.

– Я вас смущаю? – спросил он.

– Нет, я просто никак не могу привыкнуть, что вы знаете обо всем этом, – растерянно произнесла я.

– Ну, я могу сделать вид, что не знаю, если вам станет легче.

– О, нет, таких людей в моем окружении достаточно.

– Меня радует этот ответ. Надеюсь, что когда-нибудь я смогу помочь вам чем-то еще, помимо беседы.

– Почему вы так хотите мне помочь?

– Потому что знаю, через что вам приходится проходить.

Я в задумчивости на него посмотрела.

– Ваш тыквенный пирог! – весело произнесла рыжеволосая девушка, прервав очередную паузу.

– Спасибо, Карина, – тепло улыбнувшись, поблагодарила я, впервые назвав ее по имени.

– О, е-е-е! – щелкнув пальцами, радостно воскликнула девушка. – Макс, гони косарь, я выиграла, – танцуя, прокричала она другому бариста.

Сергей рассмеялся и, увидев недоумение на моем лице, пояснил:

– Они спорят, с кем же первым заговорит или начнет обращаться по имени постоянный гость. Карина часто выигрывает. Но в этот раз по факту первым был я, конечно, – подмигнул ей Сергей.

– Хм, мне кажется, ты где-то сжульничал, биг босс. Да? Он же сжульничал? – прищурившись, спросила Карина, обращаясь ко мне.

– Да, он сам со мной заговорил, – улыбнувшись, ответила я.

– Ах ты, проказник, – потрепав Сергея по волосам, весело воскликнула она. – Нарушаешь правила, значит? Минус сотка к твоей карме. Так, ладно, я полетела к посетителям. А вы заглядывайте к нам, вы же еще с Максом не знакомы, он нереально крутой парень.

Я кивнула, улыбаясь.

– Так странно, что я раньше никого и ничего не замечала, – посмотрев на Сергея, произнесла я.

– Просто не туда смотрели.

– Да, наверное. Я все хотела спросить, почему вы работаете здесь в качестве официанта?

– Ну, кофейня не приносит настолько хорошего дохода, приходится экономить на персонале.

Я в замешательстве опустила глаза, всегда испытывая неловкость, когда разговор заходил о деньгах. Мне словно было стыдно за наполненную роскошью жизнь, которую я проживаю.

– Простите, это шутка. Неудачная, – виновато улыбнувшись, произнес Сергей. – Если серьезно, мне нравится находиться по ту сторону, – он указал на стойку, – я люблю варить кофе, общаться с людьми. Изначально я вообще не планировал открывать что-то свое, мне нравилась работа бариста, а вот вся подноготная со сплетнями и интригами утомила. Поэтому я и создал кофейню, где такого не будет, по крайней мере, не в мою смену.

– Здесь, правда, очень уютно.

– Спасибо, это приятно слышать. Кстати, пробовали нашу новинку? Мятный латте со сливочным мороженым?

– Нет, пока не довелось.

– Весьма неплох. Советую, особенно если вы – любитель мяты.

– Обожаю мятное мороженое

– Я тоже, а мятный шоколад? – оживленно спросил он.

– Лучшее, что изобрело человечество, – улыбаясь, ответила я.

Мы проболтали с ним до самого вечера, смеясь и узнавая друг друга. Неловких пауз между нами больше не существовало.

Глава 5. Маленький принц

«После случившегося я снова осталась одна. Вечерами, пока мама прибиралась, я бесцельно слонялась в окружении бетонных стен. Мне очень не хватало друга, а мама была не в силах понять, отчего я вдруг перестала играть с дядей Мишей. И я чувствовала себя потерянным ребенком в огромном лабиринте.

Мама мыла только первый и второй этажи, где никого, кроме нас и охранника, в такое позднее время не было, подниматься выше мне не разрешалось. Я подходила к широким лестничным пролетам, устремленным в бесконечность, и, грустно вздыхая, возвращалась вниз. Мне казалось, поднимись я до самого верха, смогу достать звезды, но проверить это не могла.

Однажды я решила нарушить запрет. Пока мама возилась в подсобке, я прошмыгнула мимо и ловко взбежала по ступеням до третьего этажа. Я шла, затаив дыхание, боясь встретить незнакомых людей, но, в тоже время, безумно желая их отыскать. Моя предосторожность была лишней: коридоры на верхних этажах были такие же покинутые и безликие, а двери кабинетов плотно закрыты.

Я проходила этаж за этажом, все больше ощущая давящее одиночество стен. Я уже хотела бросить эту глупую затею и вернуться вниз, к маме, как вдруг услышала чьи-то голоса, прозвучавшие вдалеке. Тихонечко крадясь, я приближалась все ближе и ближе к их источнику. Около одного из кабинетов я увидела женщину и ребенка. Притаившись за углом, я наблюдала, как мама аккуратно повязывает сыну красивый ярко-алый шарф.

– Ох, я же совсем забыла взять свою сумочку! Дима, постой здесь, я поднимусь до папы, – женщина нежно потрепала ребенка по волосам и скрылась в дверях лифта.

Мальчик остался ждать, теребя бахрому своего шарфика. Переполняемая восторгом от встречи с живым человеком, я смотрела на него, как зачарованная. Он был похож на сошедшего со страниц книг сказочного героя: аккуратное детское личико, красивая изящная одежда, какой я никогда не видела, совершенно черные волосы, отливающие серебром в тусклом свете мерцающей лампы. Наверное, почувствовав на себе чей-то назойливый взгляд, мальчик вдруг оглянулся. Я тут же быстро спряталась за угол и вжалась в стену, стараясь не дышать, но, услышав его приближающиеся шаги, поняла, что он меня заметил.

Он подошел ко мне, его яркие, как изумруды зеленые глаза внимательно меня разглядывали.

– Ну, и что ты тут делаешь? – строго спросил он.

– Прячусь, – словно выполняя важное и совершенно секретное задание, ответила я.

– И кто же тебя ищет?

– Никто.

– В чем же смысл прятаться, если тебя никто не ищет? – недоуменно спросил он.

– В том, чтобы не потеряться. Вдруг однажды меня все-таки удастся кому-нибудь отыскать.

Он улыбнулся.

– Ну, считай, я тебя нашел. Как тебя звать?

– Юля, – протянула я.

– И как ты здесь оказалась, Юля?

– С мамой пришла, она моет полы вот там внизу, – указав пальчиком в пол, проговорила я. – А ты здесь откуда?

– А я оттуда, – подняв палец вверх, произнес он.

– С другой планеты? – восторженно выпалила я.

Он рассмеялся.

– Какая же ты чудная!

– Ты просто не похож на других мальчиков, – насупившись, сказала я, раздосадованная тем, что он надо мной смеется.

– А на кого тогда похож? – хитро подмигнув, спросил он.

Я посмотрела на его красивый мягкий шарф, обрамленные пышными ресницами озорные глаза.

– На Маленького принца88
  Герой одноименного произведения Антуана де Сент Экзюпери, 1943 г.


[Закрыть], – на одном дыхании промолвила я.

Он с гордостью вскинул челку.

– Ну, значит, принцем и буду, а ты станешь моей Розой.

С тех пор мы с Димой были неразлучны. Принадлежащие к двум абсолютно разным мирам, мы притянулись, словно близнецы.

Мне было пять, ему целых десять. Взрослым не понять, но для малышей это настоящий восторг, когда с тобой играют старшие. Я помню, с какой гордостью рассказывала всем в саду, что у меня есть десятилетний друг, и как с завистью покусывали губы другие ребята.

Я была взъерошенным, чумазым, покрытым заводской пылью ребенком, Дима был моей полной противоположностью. Его внешний вид всегда был преисполнен лоска: красивая, хорошо выглаженная, дорогая одежда, отпаренные воротнички и манжеты, аккуратно причесанные волосы. Дима был чистюлей, всегда носил с собой влажные салфетки. Он каждый день протирал ими мою грязную мордашку, покачивая головой и приговаривая:

– Юля, Юля, и откуда же ты взялась, такая замарашка? Как домовой.

Я хихикала, строила смешные гримаски, веселя его.

Дима был очень умным, рассудительным и серьезным, он продумывал все наши игры до мелочей, но легко раздражался, если что-то шло не по плану, и не любил, когда ему перечат. Я была смышленой любопытной девчонкой, с неуемной фантазией, обожающей баловаться и упрямиться. На Диму я всегда смотрела со слепым обожанием и восторгом. По его довольному взгляду и гордо поднятой голове я понимала, что ему это льстит.

Мы виделись всего пару раз в неделю, по вторникам и пятницам, чаще Дима не мог, у него уже была школа и масса дополнительных занятий. Я ждала этих встреч больше всего на свете, зачеркивая дни в своем маленьком календарике с лошадкой. И, отматывая все назад, мне иногда кажется, что иных дней, кроме вторника и пятницы, в моей жизни не существовало.

Моим главным страхом было, что Дима однажды не придет, и я снова останусь одна. Поэтому каждый раз я с замиранием сердца поднималась на наше место, боясь его там не отыскать. И заливалась тихим плачем, когда он опаздывал. Приходя, он жалел меня и говорил, что никогда не оставит.

Из-за его вспыльчивости и присущей мне резкости мы часто ссорились. Я всегда извинялась первая, догоняя, крепко обнимала и говорила, что люблю больше всех в этом мире, а он великодушно меня прощал.

Дима много рассказывал о школе: о прочитанных там книгах, учителях и одноклассниках. И мне хотелось побыстрее вырасти, чтобы уйти из ненавистного садика и очутиться в этом мире уроков и перемен.

Он учил меня разным английским словам, а я помогала ему учить стихи, которые он терпеть не мог. Пересказывала сказки, что им задавали прочесть. Их он тоже не любил, говорил, что они глупые и в них все не так, как в жизни. Ему больше нравились книжки про приключения и путешественников, как «Робинзон Крузо»99
  Роман английского писателя Даниэля Дефо, 1719 г.


[Закрыть] или «Двадцать тысяч лье под водой»1010
  Научно-фантастический роман Жюля Верна, 1870 г.


[Закрыть]. Единственные сказки, какие он признавал, были сказки Уайльда1111
  Оскар Уайльд, английский писатель и поэт.


[Закрыть]. Уайльда я не читала, узнав об этом, в следующую нашу встречу он подарил мне большую красочную книгу. Я просидела с фонариком всю ночь, поглощая страницу за страницей, это были настолько жуткие, несправедливые и печальные сказки, что внутри меня все сжималось, а в горле застревал комок, от которого хотелось плакать. Я рыдала в подушку, боясь, как бы мама не услышала. Я тоже полюбила эти сказки, они были пропитаны болью, а что такое боль я хорошо знала. Как знал и Дима.

Дима был единственным, кто понимал мои игры в насилие.

Я поделилась с ним, что мне нравятся игры, которые другим детям кажутся странными, он внимательно меня выслушал, а потом заявил, что ему такие игры тоже нравятся. И мы стали в них играть.

Дима с детства был сильным, он швырял меня, словно пушинку, хватал так, что я не могла даже пошевелиться, но всегда был предусмотрителен, рассчитывая свои силы и следя, чтобы я не ударилась, поэтому страшно мне не было. Я всегда знала, что игра прекратится, если мне станет больно. Я ему доверяла, и от таких игр мы оба получали удовольствие. Дима сказал, что взрослым не следует знать о наших играх, и я с ним беспрекословно согласилась. Мне было пять, и я хорошо понимала, что если хочешь остаться непонятым и наказанным, то непременно расскажи взрослым.

Мы разыгрывали разные сценки и вообще любили примерять на себя роли, то отважного Робина Гуда и шерифа Ноттингема, то охотников за привидениями, то искусных детективов. Нашим фантазиям не было границ. Однажды Дима показал игру, в которую играют взрослые. Он повалил меня на пол и, забравшись сверху, принялся ездить туда-сюда, Дима делал это с таким сосредоточенным видом, что я захохотала, он нахмурился, сказав, что я должна изобразить страх и сопротивляться.

– Но я тебя не боюсь, с тобой играть в такие игры мне нравится. А вот с дядей Мишей нет.

– Что за игры были у тебя с дядей Мишей? – нахмурившись, спросил он.

Я ему все рассказала. Его кулаки тогда сжались, а лицо сделалось злым. Больше дядя Миша там не работал.

Как всякие юные искатели приключений, мы исследовали каждый квадратный метр в здании. Дима имел доступ во все потайные углы. Нося с собой связку ключей, он ловко открывал любую дверь. Я считала его настоящим волшебником и еще больше им восхищалась.

– А что скрывается за этой дверью? – дергая ручку запертой двери, спросила я.

– Сейчас узнаем, – хитро сощурил взгляд он и, достав нужный ключ, повернул в замке.

Мы шли по большому коридору с панорамным окнами. Это был самый верхний этаж, так высоко мы ещё не забирались. Я открыла рот от удивления, мир внизу был таким крохотным, что, казалось, мог уместиться у меня на ладони. Дима лишь снисходительно улыбался, глядя, в какой восторг меня приводят уже привычные ему вещи.

Вдалеке мы услышали приглушенный шум. Дима подал мне сигнал молчать, и мы тихонечко стали подкрадываться к массивным дверям одного из кабинетов. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее становился звук. Но слов я не могла разобрать, как будто их вовсе не было.

Я заметила, как Дима напрягся, стоя у двери, не решаясь ее открыть.

– Что там, ну что там? – нетерпеливо затараторила я и, скользнув перед Димой, дернула ручку. Дверь на удивление хорошо поддалась.

Но то, что мы увидели, было далеко не детским зрелищем.

Мужчина со спущенными штанами, стоял к нам спиной, совершая толчкообразные движения, под ним, обхватив его спину ногами, извивалась, постанывая, женщина. Это была одна из тех игр, что показал мне Дима.

Дима осторожно закрыл дверь. Я видела, как сжалось в один сплошной напряжённый нерв его лицо. Его глаза стали дикими и наполнились слезами.

– Что случилось?! – испуганно воскликнула я.

Он крепко сжал меня в своих руках. Его пальцы впились в мою кожу.

– М-м, – простонала я, – что ты делаешь?

– Ты ведь мой друг, верно? – разжав свою хватку, спросил он.

Я согласно кивнула.

– Мне сейчас очень больно, и ты, как друг, должна мне помочь. Раздели со мной мою боль.

Сглотнув, я прижалась к нему и крепко зажмурила глаза. Его ногти вновь пронзили мою нежную белую кожу, я закусила губу, чтобы не закричать, сквозь плотно сжатые веки брызнули слезы. А по рукам заструилась тёплая кровь».

***

Он был мой маленький принц, а они не бывают плохими и злыми, и не помочь ему, несмотря на всю испытываемую боль, я не могла.

Позже я узнала, что Дима действительно «принц», только вполне земной: его отец был генеральным директором огромной компании, которой принадлежало это здание. И это он трахал в зале совещаний секретаршу.

***

Глядя на спящего рядом мужа, я и сейчас видела того зачарованного мальчишку. Его безупречно красивые черты лица, по-детски нахмуренные брови, неплотно сомкнутые губы, во всей внешности до сих пор сохранялся этот удивительный оттенок детской непосредственности. Он не мог не притягивать, и порой так сложно было вообразить, что в нем просыпается чудовище.

Он открыл глаза.

– Доброе утро, дорогая! – потянувшись на кровати, произнес он и поцеловал меня в щеку.

Стеклянный шар нашего трехнедельного молчания разбился.

Я настолько привыкла к тишине в доме, что звук его голоса был мне теперь непривычен. Я смотрела на него в растерянности и не хотела ничего говорить.

– У меня есть для тебя сюрприз, – словно не замечая моего смущения, радостно сказал он, его зеленые глаза сияли мальчишеским озорным блеском. – Собирайся.

***

– Осторожно, милая, не поскользнись, – заботливо обхватив меня за талию, произнес он.

Неровные деревянные поддоны, по которым мы шли, покачивались по скользкой вязкой грязи. Мы приехали куда-то в пригород. Впереди был пустырь, где ездила строительная техника и ходили в касках люди, громкий шум от проводимых работ больно отдавался в ушах.

– Зачем мы здесь? – произнесла я, непонимающе взглянув на Диму.

– Сейчас узнаешь.

Он подошел к одному из рабочих и что-то ему сказал. Тот помахал руками в запрещающем жесте, постепенно один за другим выключились машины, и единственным шумом теперь стал только гул человеческих голосов.

Я огляделась кругом: разрытые траншеи, огороженные оранжевой сеткой, сваленные строительные материалы, вкопанные в землю металлические конструкции, залитые фундаменты. Стройка была в самом разгаре, и вообразить, что же здесь появится, пока было трудно. Единственное построенное сооружение стояло, укрытое тентами, оно было довольно длинным, одноэтажным и напоминало склад.

– Я хотел привезти тебя сюда, когда будет чуть почище и чуть больше сделано. Но подрядчики меня серьезно подвели. Это из-за них я был сам не свой все это время. Прости меня, ладно? – нежно обняв меня, сказал он.

Я ничего не ответила. Его извинения всегда были одинаковы: в том, что с нами происходило, был виноват кто-то другой, а не он.

– Ты не догадываешься, что это будет? – с улыбкой глядя на меня, спросил Дима.

– Не имею ни малейшего представления, – равнодушно пожала плечами я.

– Уберите тенты, пожалуйста, – приказал он.

Рабочие засуетились. Сначала я увидела малахитово-зеленую кровельную крышу, потом стену, облицованную декоративным камнем бежевого цвета, вдоль которой тянулись маленькие, расположенные высоко и на расстоянии друг от друга окошки, затем большие деревянные ворота под цвет крыши. Я поняла, что передо мной, не дожидаясь снятия последнего тента.

– Дима…– начала я.

– Подожди, ничего не говори, давай сначала зайдем внутрь.

Когда рабочие закончили, он взял меня за руку, и мы зашли в открытые ворота.

Вдоль декорированных оранжевым кирпичом стен тянулись денники. Каменный пол, стальные решетки под цвет кровли, раздвижные деревянные двери, красивые резные задвижки. Я прикоснулась рукой к холодному пруту металла.

– Тебе нравится? – прошептал он над моим плечом.

– Да, – вглядываясь в проходящие сквозь окошки робкие солнечные лучи, произнесла я.

– Я попросил возвести хотя бы один корпус конюшни и провести в нем внутреннюю отделку, чтобы показать тебе, как здесь все будет. На самом деле конюшен будет гораздо больше. Манежи, левады, ипподром, небольшой комплекс для отдыха. В общем, работы предстоит много, но, думаю, через год уже сможем начать подвозить лошадей и потихоньку функционировать. Если меня опять эти идиоты строители не подведут.

– Зачем все это? – повернувшись к нему, спросила я.

– Как зачем? – он рассмеялся, чмокнув меня в макушку. – Я исполняю твою мечту. Здесь все, как ты хотела, с оттенком зеленого пришлось сильно повозиться, я принес твою любимую кофточку, и мы подбирали под нее.

– Спасибо, – улыбнулась одними уголками губ я.

– Тебе что-то не нравится? – пристально вглядываясь в мое лицо, спросил он.

– Нет, здесь все прекрасно. Еще один мой живой сон. Меня немного пугают масштабы всего этого. Я представляла себе пару денников с манежем и собственными лошадьми.

– Ты достойна самого лучшего, и через три года этот комплекс таким станет. Проект однозначно выгорит, я провел полную финансовую и инвестиционную проверку.

– Очередной прибыльный бизнес? – грустно усмехнулась я.

– Я в авантюры не вкладываюсь. Ты не представляешь, как много сил у меня на это ушло. Насколько непросто было все это реализовать, мне пришлось привлечь огромное количество людей и затратить массу ресурсов. И, если честно, я ожидал чуть больше радости на твоем лице, – недовольно проговорил он.

– Я ценю это. Но, Дима, мы молчали три недели и…

– Послушай, – резко перебил меня он. – Я понимаю, у нас в отношениях сейчас не все гладко, мы многое пережили, и это наложило свой отпечаток. Но я люблю тебя и делаю все только ради тебя, – он нежно провел пальцем по моему лицу. – Ты самое главное, что есть в моей жизни.

– Как и ты в моей, – глядя в его глаза, тихо произнесла я.

Его губы нежно поцеловали мои, я осторожно обняла его, пробиваемая крупной дрожью. Это было невыносимо. Его объятия были самыми родными для меня, в них я снова становились тем самым маленьким ребенком, который жаждет любви и, наконец, находит. Меня тянуло к этим рукам. Но, в то же время, я с каким-то безмолвным ужасом понимала, что именно от этих рук мне стоит держаться подальше, он уже чужой для меня и мое тело его боится. Я была Соловьем1212
  «Соловей и роза», рассказ Оскара Уайльда, 1888 г.


[Закрыть], который приближался к пронзающему шипу розы.

Около ворот послышались шаги, и мы оглянулись.

– Здравствуйте! Простите, что помешала, – застенчиво помахала девушка, стоявшая у входа в конюшни.

– Здравствуйте, Светлана! Вы как раз вовремя. Знакомьтесь, это Юлия, моя жена, она будет владельцем всего этого. Юля, это Светлана, самый лучший тренер по конкуру в нашем городе. Теперь будет работать у нас.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась я, пожимая ей руку.

– Мне тоже. Дмитрий много про вас рассказывал и с таким восторгом, я рада уже наконец-то вас увидеть, – смеясь, произнесла она. – Готовы к прогулке?

Я в недоумении посмотрела на Диму.

– Еще один сюрприз, – он чмокнул меня в щеку.

Мы вышли на улицу и я увидела трех стоящих лошадей.

– Ну что? Познакомимся с этими красавцами? – кивнув в сторону лошадей, спросила Светлана.

Я молча кивнула и подошла к грациозной лошади караковой масти, ее плюшевая шерстка приятно блестела, на лбу красовалась белая отметина в форме неровного вытянутого ромба. Этот конь был как две капли воды похож на мою первую лошадь, стерев пробежавшую по щеке слезу, я ласково провела рукой по его мордочке. Конь шумно выдохнул и стал тыкаться своим рыжим носом в мои ладони в поисках угощений.

– Его зовут Талион. Американская рысистая порода, – прокомментировала Светлана. – Он ваш, – она передала мне поводья.

– Мой? В смысле? – вопросительно на нее посмотрела я.

– Вы ей еще не говорили? – обратившись к Диме, спросила она.

– Нет, не успел, – улыбнулся Дима. – Я купил его и вот эту белую лошадь. Будут первыми в нашей конюшне. А пока здесь ничего не готово, поживут у Светланы.

Я стояла в оцепенении, переводя взгляд с Димы на Светлану, единственным испытываемым мной чувством была неловкость, и мне хотелось сбежать.

– И я снова не знаю, что сказать, – напряженно потирая лоб, наконец ответила я.

– Ну, он тебе хотя бы нравится? – снисходительно улыбнувшись, спросил Дима.

– Да, конечно, он прекрасен, – я с нежностью потрепала загривок коня. – Спасибо, Дима.

– Предупреждаю сразу, у Талиона характер бунтарский и упрямый, но ваш муж сказал, что вы к такому привыкли.

– Да, моя первая лошадь была такой же масти и тоже очень упряма, – не сводя глаз с коня, ответила я.

– Так, вторую вашу красотку зовут Джули, – показав мне серую в яблоко лошадь, произнесла Светлана. – Полная противоположность Талиона: послушная, спокойная, у нее очень мягкая рысь, отлично подойдет для детей.

– Ну и для меня, – рассмеялся Дима. – Надо же мне будет составлять тебе компанию в прогулках, – он приобнял меня за плечи.

– Ну что, давайте тогда немного прогуляемся? – предложила Светлана.

– Я даже не знаю, после беременности я не сидела в седле почти три года, – нерешительно проговорила я.

– Перестань, ты с детства ездишь верхом, у тебя все получится, давай, – подбадривающе произнес Дима.

Я с признательностью кивнула ему.

– Там впереди хорошее ровное поле, – указала рукой Светлана, и мы неспешно двинулись.

***

– У вас отличная посадка, Юля, – похвалила меня она, – со скольких лет вы занимаетесь?

– С десяти. Я жила в поселке, где был конезавод, когда-то большой, а в мое время состоящий всего лишь из десятка лошадей. Вначале я приходила просто смотреть, а потом стала ухаживать и заниматься. Лошади прекрасные создания, когда они смотрят на тебя своими глазами, то как будто видят насквозь.

– Да. Я с ними всю жизнь, и порой кажется, что они лучше людей, – произнесла Светлана, потрепав за уши свою лошадь.

Я тихо кивнула.

– Вы участвовали в соревнованиях?

– Нет.

– Мы решили, что спорт это слишком травмоопасно и серьезная нагрузка для здоровья. А я слишком люблю свою жену, чтобы подвергать ее такому риску, – с любовью на меня посмотрев, ответил Дима. – Поэтому ограничились уровнем хобби.

– Разумное решение, – одобрила Светлана.

– Никто не против, если я немного промчусь? – спросила я.

– Вас сопроводить? – поинтересовалась Светлана.

– Нет, я справлюсь сама.

– Юля, только будьте осторожнее, там впереди разрытый карьер, – предупредила меня она.

– Отличное место для тренировок по конкуру, – улыбнулась я.

– Нет, лошади его не преодолеть. Тут одно время пытались строить какой-то комплекс, но не пошло, стройку заморозили, а эти вырытые ямы с торчащими арматурами остались.

– Надо будет сказать рабочим, чтобы засыпали, пока кто-нибудь не убился, – произнес Дима.

– Да, согласна.

– Так ты поедешь со мной, Дима? – нетерпеливо спросила я, желая поскорее убраться отсюда.

– Нет, быстрая езда не для меня, мы со Светланой пока обсудим рабочие моменты, а ты наслаждайся.

Я кивнула, и, приподнявшись в седле, дала шенкеля. Конь резво пошел в галоп. Я уже отвыкла от этих ощущений парящей земли, безграничной свободы и независимости. Жмурясь от задуваемого ветра, я с наслаждением слушала стук копыт.

Несвободными оставались только мои чувства, они бились, словно дикие звери в маленькой клетке. Дима воплотил в жизнь очередную мою мечту. Вот только исполняемые им мечты превращались в прах. Он забирал их у меня и делал своими. Я хотела место, где буду в уединении и спокойствии наслаждаться любимым делом, а он реализовал все это в успешный бизнес-план. Но, даже будь все иначе, я бы все равно не смогла принять это с радостью и благодарностью. В нашей жизни было слишком много перенесенной боли, и на всем, что он делал, оставался ее тяжелый отпечаток. Я чувствовала себя неблагодарной стервой и мне так хотелось испариться.

Мы умчались уже достаточно далеко, я видела, как стремительно приближается обрыв, но все равно продолжала направлять коня, это было бы отличным завершением, где последним испытываемым чувством будет свобода. Я расслабилась под потоками ветра, позволяя им меня нести, до последнего непреодолимого препятствия в моей жизни оставалось несколько метров. Мое сердце бешено колотилось, конь, не подозревая о грозящей ему опасности, продолжал все так же послушно нестись вперед. Я взглянула на его плюшевую шерсть и длинную гриву. Если я не остановлю его сейчас, то потом ему просто не хватит времени. Мои руки сжали поводья и я резко их натянула, всадив корпус плотно в седло. От неожиданности конь спешно стал сбрасывать шаг путаясь в ногах, едва сумев сохранить равновесие, он взвился на дыбы и громко заржал. Я смогла удержаться в седле. Мы остановились в метре от пропасти.

– Прости меня, мальчик, прости, – прислонившись руками к его шее, произнесла я, – ты слишком хорош, чтобы умирать вместе со мной.

Я смотрела в глубину пропасти и тихо плакала. Я все больше запутывалась в этой огромной паутине из лжи, боли и непонимания, и как выбраться из всего этого уже не представляла.