Текст книги "Там за Вороножскими лесами. Зима (СИ)"

Автор книги: Татьяна Луковская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Тебя, соплю, не спрашивали, – огрызнулся Первуша.

– Ну, чего стоим? – крикнул Демьян. – Живо остальные проверять!

Ловчие разбежались по полю. То тут, то там слышалось радостное: «Есть! Еще одна!» Мешок довольно быстро наполнился мерзлыми птицами.

– Мы ловили, а Нижатка с Пронькой пусть щипают, – важно заявил Фрол, сразу огораживая себя от нудной работы.

– Ну, вы здесь заканчивайте, а мы с вашим боярином пойдем зайцев за тем оврагом посмотрим, – князю очень быстро наскучило топтаться на одном месте, и он потащил Демьяна глянуть окрестности. Довольный добычей, Олексич весело махнул своим людям рукой и поспешил за Александром.

[1] – Ловы – охота.

3.

Набродившись вдоволь по вороножскому берегу, и не встретив ни одного зайца, ни кабана, ни какой еще добычи, князь с боярином повернули к крепости. На заснеженном лугу никого не было, охотники ушли в город.

– Пока дойдем, уж похлебка будет готова, – мечтательно улыбнулся Демьян, представив золотистые колечки жира, разбегающиеся от запущенной в варево ложки.

Александр достал откуда-то два ржаных сухаря, один протянув Демьяну:

– На, поешь. А то до ваших перепелов пока доберемся, животы сведет.

Ломая сухой камыш, они начали спускаться к Вороножу.

– Смотри, Робша, – указал князь на середину реки, – баба на реку пришла стирать, полынью рубит.

Тоненькая женская фигурка неумело размахивала большим топором, сильно заваливаясь вперед при каждом взмахе. Рядом чернела большая корзина.

– Не баба, а девка, – улыбнулся Демьян, – видишь, коса прыгает. Этак она долго себя и лед мучить будет. Пойду я, помогу...

– А с чего, это ты? – вдруг нахохлился князь. – В город ступай, я сам уважу.

– Князь полынью рубить станет? – усмехнулся Демьян. – Увидит кто – засмеет.

– Да кто здесь увидит, – махнул рукой Александр, любуясь смешными замахами девицы, – а хоть и увидит, не велика беда. Ступай, приказываю.

– В сечи будешь приказывать! – упрямился Олексич.

Оба явно не хотели уступать. Пихаясь и отталкивая друг друга, парни двинулись к незнакомке.

– Может, она страшна, как кикимора. Лица-то отсюда не разглядишь, – сделал князь еще одну попытку, отвадить соперника.

– Ну, так и ступай, княже, на заставу. А я так просто, помочь, – соврал Демьян.

– Ага, просто, – передразнил его Александр, – то-то у тебя глаз загорелся.

– Ничего у меня не загорелось, – отмахнулся Олексич.

Демьян знал, что нравится девкам. Высокий, сероглазый, с правильными чертами лица, он всегда ловил на себе нежные взгляды, но стоило появиться Александру, и про Олексича все забывали. И дело было не только в княжеском расшитом корзно [1] на плече, Алексашка хоть ростом был пониже Демьяна и лицом не так пригож, однако мог повести бровью, глазом подмигнуть, небрежно пошутить. Любая красавица таяла и терялась от его лукавой улыбки. Демьян так не умел, перед девицами он смущался, оправдывая свое прозвище.

Но эта незнакомка на льду почему-то манила молодого боярина, и уступать ее князю он не желал, собираясь «биться» за внимание девы до последнего.

– Как она не боится одна так далеко от городни отходить? – удивился Александр.

Ответ на его вопрос перегородил им дорогу. Огромный грязно-белый пес с желтыми подпалинами резко встал с сугроба, на котором до этого незаметно лежал. Низкий злобный рык и оскалившаяся острыми зубами пасть предупреждали неудачливых ухажеров, что дальше приближаться к любимой хозяйке им не стоит.

Увлеченная до этого борьбой со льдом и ничего вокруг не замечавшая, девица вздрогнула и резко разогнулась. Она оказалась прехорошенькой. Именно такой, какой Демьяну и хотелось, мечталось: круглое, разрумянившееся на морозе личико, озорной изгиб темных бровей, курносый носик, пухлые губки. На плечо упала толстая темно-русая коса. Одета незнакомка была в скромную потертую шубейку, голову прикрывал грубой вязки шерстяной платок, но это ничуть не портило очарования юной красавицы.

– Не бойся, – первым обратился к ней Демьян, – мы помочь хотим.

– А то ненароком по ножке себя ударишь, – перехватил внимание девицы князь, – уж больно тяжел у тебя топор, не для девичьих ручек.

– А я и не боюсь, – с вызовом улыбнулась незнакомка, от чего на правой щеке заиграла ямочка, – озорничать станете, так Дружок вам обоим горло за меня перегрызет.

Как будто в подтверждение ее слов, пес сделал резкий выпад.

– О-го-го! – невольно отпрянул князь.

– Лежать! Свои! – окрикнула защитника хозяйка. Пес тут же равнодушно отвернулся от незваных гостей, зевнул и снова лег на снег.

– Какая же злая мачеха выгнала тебя на реку в такой мороз? – Александр, теперь не опасаясь собаки, быстро шагнул вперед, оттесняя Демьяна.

– Никто меня не выгонял, я сама пришла, – на щечке опять появилась приятная ямочка. – Только лед уж больно толстый, не могу никак прорубить.

– Давай топор, мы прорубим, – вышел из-за плеча соперника Олексич.

– Топор один, а нас двое, – бросил князь недобрый взгляд на Демьяна, – только мешаться друг другу станем. Пусть один рубит, а другой в город топает. Верно красавица? – подмигнул он девице.

Незнакомка как-то вскользь взглянула на Демьяна, и обратила очи на князя:

– Верно, – кивнула она, прижимая к груди деревянную рукоять.

– Ну, так выбирай, – улыбнулся князь, – кому рубить, кому уходить.

«Эх, сейчас она не меня...» Демьян не успел додумать свою горькую мысль, как девица быстро подошла к нему и протянула заветный топор:

– Тебе рубить, – застенчиво произнесла она, густо краснея, от чего и у самого парня кровь прилила к щекам. А глаза у девы оказались зеленые, лучистые, светлые, почти желтые у зрачка, но с темной малахитовой каймой. «Вот так очи! Ох, смотри, Демьянка, нырнешь в них и не вынырнешь», – попытался предупредить молодец сам себя.

– Ай, да, Робша, отбил, таки, у меня девку! – вывел из счастливого оцепенения Олексича голос князя, под напускным весельем Александр пытался скрыть разочарование. – Ладно, пойду я, не буду мешать.

Потом быстро приблизился к Демьяну и громко, так, чтобы и девица слышала, прошептал тому на ухо:

– Если не поцелуешь, на двор ко мне не являйся!

И засмеявшись, не оглядываясь, пошел к заставе.

– Не слушай, то он так шутит, – смущенно, поспешил оправдаться Демьян. – Какую рубить – маленькую или побольше?

– Чтобы холстины полоскать было удобно, – тоже застенчиво ответила красавица.

Олексич скинул в сугроб кожух, дабы ловчей махать топором. Девица тут же подхватила одежду, заботливо стряхивая снег:

– Я подержу, а то вымерзнет, – ласково проворковала она.

Демьян подошел к тому месту, где до этого рубила дева и невольно улыбнулся, увидев кривые неглубокие зазубренки на мощной речной броне.

– Ты отойди немного в сторонку, а то осколки могут попасть, – парень широко размахнулся, высекая из вороножского льда сноп искр.

Ловко орудуя топором, Демьян к своему удовольствию успевал замечать восхищенные девичьи очи. Красавица с замиранием следила за каждым его движением. И парень старался сделать все правильно и быстро. Вскоре среди толченого льда и снега зачернела вороножская вода.

– Готово! – Демьян, небрежно стер пот со лба, приглашая красавицу принять работу.

– Благодарствую, – улыбнулась та, возвращая парню кожух, – а я бы до вечера промучилась.

– Меня Демьяном зовут, в дружине Робшей кличут, – наконец решил представиться ледоруб, – а тебя как величают?

–А меня а..., – девушка почему-то растерянно глянула на пса, как будто мысленно спрашивала у него совета – знакомиться или нет, – а меня Матреной зовут, – наконец вымолвила она, – я дочь Кисляя воротника. Может, слышал?

– Как же не слышать? Самая красивая дева в городце! Все про тебя говорят, – Демьян хотел сделать Матрене приятное, но к удивлению заметил, что та с обидой отвернулась, поджав губки.

– Я тебя про отца спросила, а что там на заставе болтают, так мне то и знать не надобно, – сказала она, подчеркнуто деловито хватая тяжелую корзину.

– Так ведь не врали, – Демьян поспешил забрать тяжесть из тонких ручек и сам донес кошелку до полыньи, – ты ведь и впрямь хороша, но если тебе неприятно, так я не буду больше об том говорить.

Девица едва заметно улыбнулась.

– А ежели тебе какие ухажеры из наших прохода не дают, так ты только скажи, я их быстро отважу!

– Я со двора редко выхожу, никаких ухажеров и не видела, – Матрена гордо откинула косу назад.

– Это хорошо, – слетело у Олексича с языка: «Нечего другим на мою девку заглядываться!» – ревниво подумал он, уже считая Матрену своей.

Девушка окунула в полынью длинное полотно.

– Давай помогу! – подскочил Демьян, – Вода холодная.

– Не надо! – испугалась девица. – С городни видно все, засмеют тебя, боярин, за ремесло бабское.

– Мне до того дела нет, – беспечно махнул Олексич рукой, вынимая из корзины вторую холстину. – А откуда знаешь, что я боярин?

Одет Демьян был просто, и кожух на ловлю одолжил у воев.

– Так ведь откуда у простого ратника меч? И сапоги у тебя справные, да и с князем уж больно дерзко себя вел.

Парень открыл было рот, чтобы спросить, как она угадала Александра, но Матрена опередила его:

– А Ольговского князя здесь уже все знают. Князья ваши уж больно приметны.

Что-то приятно кольнуло в груди Олексича, выходит она знала, что пред ней князь стоит, а выбрала его – Демьяна.

– А ты вот тоже в одежу простую одета, а заушницы такие, что и княгине не стыдно носить.

И до этого на лбу девицы была видна тонкой работы, расшитая цветами алая лента, а теперь неприглядный платок сильно сполз на затылок и открыл виски, на них красовались эмалевые подвесы в виде замысловато перебирающих ногами лошадок.

– Это память о матушке, – быстро поправила платок Матрена, – я их никогда не снимаю.

– Померла, выходит, родительница, – сочувственно кивнул Демьян. – Давно?

– Три лета как, – вздохнула дева, – и братца бродники по весне убили. Они тогда первый раз к Вороножу вышли, все рыскали вокруг, а потом на приступ полезли. Мы уж привычные, отбились, да Иванушку шальной стрелой срезало. Два дня поболел и помер.

По щеке Матрены побежала слеза.

– Не плачь, на все воля Божья, – неловко попытался утешить ее Демьян.

Пес, как будто почуяв перемену в настроении хозяйки, встал со своей снеговой лежанки и втерся между парой, дружелюбно помахивая хвостом. Олексич решился и погладил собаку по лобастой голове. Дружок радостно взвизгнул, прыгнул Демьяну на грудь и лизнул в щеку.

– Чудеса! – сразу повеселела девушка. – Он, как Иван помер, кроме меня никого к себе не подпускал, даже батюшку через раз.

Парень потрепал пса по шее.

– Хороший, хороший.

– Это верно, он у меня хороший, – Матрена тоже погладила собаку по голове, – только скучно ему со мной, привык он около мужского сапога бегать. Может поэтому и к тебе ласкается. Иди, Дружок, не мешай нам, видишь еще стирать много, – она ласково оттолкнула пса, тот послушался, и кинулся наматывать по льду круги.

Демьян с девушкой принялись усердно выполаскивать тряпицы, вместе склонившись над полыньей. Красавица находилась совсем рядом, парень даже чуял приятный аромат свежевыпеченного хлеба смешанный с печным дымком. «Вот сейчас поцеловать можно, – Олексич стрельнул глазами в сторону Матрены. – А вдруг обидится? Испорчу все. Подожду пока».

Демьян сам отжал мокрое полотно, чтобы удалить как можно больше влаги. Вскоре все было готово к обратной дороге.

– Спасибо за помощь, – улыбнулась девушка, закидывая корзинные ремни себе на плечи.

– Давай я уж и донесу, – бросился к ней Демьян.

– Вот этого не надо! – увернулась девица. – Дозорные увидят, все батюшке расскажут. Влетит мне.

– Ну, можно хоть рядом пойти? – огорчился парень. – Скажешь, пристал какой-то дорогой, отвязаться не могла. В чем вина-то твоя?

Зеленые глаза хитро прищурились:

– Ладно, ступай, только не очень близко. Дружок, домой! – кликнула она пса.

– Что же вы с батюшкой одни живете? – поинтересовался Демьян.

Оба шли неспешно, сильно забирая вправо, что вдвое увеличивало путь.

– Нет, он по осени на Покров женился.

– Так у тебя мачеха есть, не обижает тебя? – Олексичу сразу припомнились слышанные в детстве страшные басни [2] о несчастных падчерицах.

– Что ты! – засмеялась Матрена, показывая белые зубки. – Она из простых, тихая. Побаивается меня, по отчеству величает, никак не привыкнет у нас. Да, ничего, я вот замуж выйду, уеду, так она настоящей хозяйкой станет. По весне толи братик, толи сестрица родится.

– А ты что же просватана? – не на шутку испугался Демьян. «А ведь и верно, такая пригожая. Женихов должно быть много».

– Нет пока, – не заметив его смятения, спокойно ответила девица. – Ну, ведь, когда ни будь выйду?

– Конечно, выйдешь, – с облегчением выдохнул ухажер.

Какое-то время они шли молча, каждый занятый своими мыслями.

– На Покров повенчались, а весной родит? Не рано ли? – вдруг вспомнил Олексич слова Матрены о мачехе.

– А то не твое дело, – вспыхнула девушка.

– А? – дошло до Демьяна. – Ну, и так бывает.

Опять повисло молчание.

«А батюшка-то у нее не праведник, чужую девку чуть не сгубил, а свою в строгости держит, со двора лишний раз не выпускает. Вон ведь, чем ближе подходим, тем все дальше от меня отстраняется, боится, что отец с заборола увидит али дружки его». Девушка действительно ускорила шаг, с опаской поглядывая в строну приближавшейся городни. Демьян не стал ее догонять, отвернув лицо в сторону и делая вид, что рассматривает окрестности. Когда до ворот осталось шагов двадцать, Матрена прикрыла лицо краем платка, так, что остались видны только лучистые глаза. Демьян невольно улыбнулся, заметив ее уловку.

Стоявшие на дозоре вои низко поклонились девице, пряча в бородах лукавые усмешки. Демьяну же они лишь небрежно кивнули головой, что-то нашептывая друг другу.

– Узнали они тебя, точно узнали, – догнал Олексич Матрену, – давай пойду, серебра им дам, чтоб молчали.

– Не надо! – покраснела девушка, – Они и так ничего не скажут. А мне стыдиться нечего, я ничего плохого не делала, – она с вызовом посмотрела на Демьяна. – А если у тебя, боярин, мысли какие дурные на мой счет, так выкинь их сразу. Баловаться не позволю.

Мысли дурные в голову Демьяну прийти не успели, он даже и думать не хотел, а что дальше? А следовало бы. Ведь дочь воротника, как не крути, неровня боярскому сынку. Одно было ясно, уступать девицу он никому не собирался: ни князю на утеху, ни простому вою для честной свадьбы.

Незаметно они вошли в узкий темный переулок, в высоком дощатом заборе виднелась калиточка. Матрена остановилась возле нее, скидывая корзину на снег.

– Пришли, – печально сказала она, – спасибо за помощь. Пойду я, а то уж, наверное, ищут куда подевалась?

Девушка встала на цыпочки и перегнула руку через калитку, пытаясь нащупать с другой стороны засов.

– Подожди, – парень надавил рукой на дверь, не давая открыть. – Подожди, – повторил он, волнуясь.

– Целоваться полезешь, как князь велел? – зло кольнула очами девица.

– Посватаюсь я к тебе, замуж за меня пойдешь? – неожиданно и для себя самого на выдохе произнес Демьян.

– Девка простая за боярина? – теперь зеленые очи сверкнули уже знакомым Олексичу хитрым огоньком. – А батюшка твой, что скажет? Чай не обрадуется?

– Ты только «да» скажи, остальное уж не твоя забота. Улажу, как-нибудь. Хочешь за меня?глаза стали большими изумрудами.

– Хочу, – тихо призналась она.

– Так впускай гостя на двор, сейчас к твоему батюшке и пойду. Как Кисляя-то во Христе нарекли да по отчеству?

– Не надо сейчас! – Матрена испуганно вцепилась в рукав Демьяна. – Не сейчас. Ты, сперва, обдумай все, а на холодную голову и приходи завтра.

– Я не передумаю, – упрямо ответил парень.

– Да, ты же не знаешь меня совсем, – настаивала девица. – Да и других девок здешних не видел, может какая лучше меня окажется?

– Я девок много на своем веку перевидал, не окажется, можешь и не сомневаться! – Демьян по-прежнему рвался войти в калитку.

– Ты вот, что..., – девушка тревожно оглянулась, – ты, как темнеть станет, сюда приходи. Пошлешь на двор какого мальчонку, пусть скажет, что от Агаши весточку мне принес (это подруга моя), да на улицу меня вызовет. А я выйду, да мы все и решим... Вечером.

Демьян улыбнулся, представив уютную темноту и нежную деву рядом.

– Хорошо, я приду вечером, – согласился он, отступая от калитки. – До вечера, – махнул он рукой.

– Подожди, – теперь уже окликнула Матрена. Она быстро подошла к парню, обхватив за уши, наклонила его голову к себе и быстро чмокнула в губы. – Это, чтобы князь над тобой не потешался, – объяснила она, заливаясь румянцем.обдало жаркой волной, он притянул девицу к себе и начал жадно целовать. От его порыва Матрена испуганно пискнула и попыталась отстраниться, но он лишь сильнее сжал объятья. Теплые губки кружили ему голову. «Что я делаю, – пронеслось как в тумане, – теперь она обидится, да не выйдет вечером, а то и вовсе откажет!» Но ни руки, ни губы не слушали доводов рассудка. Он уже смело раздвигал девичьи зубки, проникая все глубже. Красавица вздрогнула и замерла в его руках. «Не целованная, – обрадовался Демьян. – Только моя». Он стал более нежным, ослабив напор.

Наконец парень прервал поцелуй, тяжело дыша, но не выпуская девушку.

– Пусти ты, окаянный, увидит кто, – взмолилась Матрена, пытаясь вырваться, – И зачем я только, бесстыжая, тебя поцеловала? Да разве ж можно так набрасываться?

– Прости, – с видом побитой собаки прошептал Демьян, разжимая руки. – Не сдержался, да я больше так не стану без твоего согласия.

– Боюсь я тебя, – отступила на два шага красавица.

– Не бойся, – взмолился парень, – вот тебе крест, что без слова твоего ни-ни.

Он перекрестился. Дружок, до этого незаметно сидевший в сторонке, тявкнул, как бы подтверждая слова Демьяна. Парень с девушкой засмеялись.

– Выйдешь вечером? – с виноватой улыбкой спросил ухажер.

– Выйду, – тихо прошептала дева и шмыгнула в калитку.

Счастливый Демьян брел по улице, не оглядываясь, а если бы оглянулся, то увидел бы, как тоненькая фигурка с тяжелой корзиной за спиной выскочила вслед за ним из подворотни и резво побежала в другую сторону. Большой белый пес тенью трусил за своей хозяйкой.

[1] – Корзно ( корзень) – плащ.

[2] – Басни – здесь сказки.

4.

Демьян распахнул дверь в избу, за нос его сразу схватил приятный запах похлебки.

– Демьян Олексич, не серчай, не дождались, – Первуша сконфуженно вскочил с лавки. – Ждали, ждали, ждали, ждали, а ты все не идешь, и не идешь. И князь вернулся, а тебя все нет! Уж больно есть хотелось.

– Оставили хоть что? – весело отозвался Демьян, ничуть не рассердившись.

– Оставили, конечно, оставили! Нижатка, наливай боярину! – засуетился десятник. – Есть там, правда, особо нечего, кожа да кости, но навар добрый.

Олексич с наслаждением вдохнул аромат:

– Хорошо! А князя уважили?

– Конечно, уважили! Как же можно не уважить? Он сказал, как поешь, так чтоб к нему зашел.

Демьян усмехнулся.

Но Александр Ольговский сам заявился, не дождавшись своего боярина.

– Ну, сказывай, – подсел он к Олексичу.

– Что сказывать? – невинно посмотрел на князя боярин.

– Сам знаешь, – шепнул Александр.

– Помог, да домой пошел, – пожал плечами Демьян.

– Врешь! Врешь, ведь. По морде твоей довольной вижу, что врешь!

Олексич улыбнулся.

– Целовались! – с нескрываемой завистью протянул князь. – Дальше-то что?

– Женюсь на ней, – спокойно сказал Демьян.

– Совсем с ума сошел! – брови Александра поползли вверх. – Вон пошли все! – крикнул он на людей боярина, явно прислушивающихся к разговору.

Все разом выскочили из избы.

– Ты, что, Робша, дурман травы наелся!? Какая женитьба?

– Завтра сватом пойдешь? – так же невозмутимо спросил Олексич, не обращая внимания на перекошенное от возмущение лицо князя.

– Ты меня холопскую дочку сватать зовешь?! – заревел Александр, сразу став похожим на братца.

– Она не холопка, отец ее воротник.

– Не велика разница! Демьян, опомнись! Домой вернемся, я тебе такую боярскую дочку найду, глаз не оторвать. Зачем тебе эта простота вороножская?

– Мне другая не нужна, мне эта полюбилась, – уговоры разбивались о решительность молодого боярина.

– Да, и не красавица она вовсе, моя Фроська так в сто раз краше, – небрежно кинул князь.

– Что-то ты на льду сегодня о княжне Рыльской и не вспомнил? – ехидно поддел Алексашку дружок.

– Вспомнил, не вспомнил, – пробурчал князь, – не в том дело. Ну, понравилась девка, ну, поцеловались, помиловались в каком уголке укромном. Коли позволит, так и еще б чего... Насыпал бы потом ее родителям серебра – откуп за честь девичью, да они только рады будут. Нечем откупиться, так я б помог... Жениться зачем?

– Я с ней так поступать не стану! То грех! – вспылил Демьян.

– Гляди ка, какой праведник сыскался! А батюшке с матушкой дочь воротника в невестки привезти, чтобы весь Ольгов потешался, значит, не грех?! – князь «бил» по живому.

– А я им скажу, что она дочь боярина вороножского. Мол, отца ордынцы убили, добро разграбили, потому и бесприданница. Все ладно будет, коли ты не проговоришься, – Демьян зло сверкнул очами.

– Вот так-так! – развел руками князь. – Ты, значит, свят, девицу бесчестить не хочешь, а я лгуном должен ходить. Да мне Олекса Гаврилыч как отец родной, а ты предлагаешь такое!

Демьян рассматривал носки своих сапог.

– Молчишь! То-то же! – торжествующе поднял указательный перст Александр.

– Все равно женюсь, – упрямо повторил Олексич.

Князь в сердцах плюнул на пол и вышел вон.

Вои Демьяна, переглядываясь, растерянно мялись в дверях.

– Случилось чего? – сочувственно спросил Первуша. – Княже как ошпаренный вылетел.

– Ничего не случилось, – Олексич быстро встал с лавки. – Мальчонку мне какого местного сыщите, чтоб знал, кто где живет.

Демьян встретился с вопросительным взглядом Горшени. Тянуло спросить совета, но Олексич боялся, что старый вой встанет на сторону князя, поэтому промолчал. «Сам разберусь», – проворчал он себе под нос.

Медленно приближался вечер, на дворе стало темнеть. Демьян нетерпеливо вышел на крыльцо.

– Ну, что там, сыскали? – крикнул он Первуше.

– Сыскали. Нижатка, где вы там?!

Из-за клети вышли молодой вой и мальчик лет десяти.

– Эй, пойди сюда! – крикнул ему боярин.

Мальчонка сделал пару шагов, его рябое курносое лицо выражало настороженность.

– Не бойся, – успокоил его Демьян.

– Ничего я не боюсь, – парнишка громко сморкнулся в кулак.

– Слушай, – Олексич понизил голос, – ты дом Кисляя воротника знаешь?

– Как не знать, то ж стрый [1] мой, – заулыбался малец.

Демьян наклонился и быстро зашептал пареньку на ухо.

– Давай, – малой протянул руку, Олексич покопался за поясом, наконец, достал что-то и сунул в жадно раскрытую ладонь.

– Пошли, – махнул провожатый, и побежал в темноту.

Заветная калитка с трудом угадывалась в сгустившемся сумраке. Мальчонка стал смешно подпрыгивать, пытаясь дотянуться до засова. Демьян сам открыл ему и слегка подтолкнул вперед.

– Ну, иди, дядьке скажешь, что от Агаши, а ей шепнешь, мол, жду.

Паренек исчез, Олексич остался ждать, подпирая забор. В груди, что-то давило и не давало глубоко вздохнуть, сердце предательски забилось чаще. Наконец малой выкатился со двора:

– Сейчас выйдет, – выпалил он и сел на корточки рядом с Демьяном.

– Так иди, чего расселся? – начал избавляться от ненужного свидетеля ухажер.

Мальчишка шмыгнул носом, нехотя поднялся и медленно побрел прочь, постоянно оглядываясь. Видно было, что его съедает любопытство. Когда он, наконец, скрылся за поворотом, Демьян облегченно вздохнул. За забором раздался легкий хруст снега. «Матрена», – улыбнулся себе парень.

В проеме калитки появилась высокая женская фигура. С первого взгляда даже в плотных вечерних сумерках Демьян понял, что это не она. Незнакомая девушка подняла над головой масленку, маленький легкий огонек заметался по глиняным стенкам сосуда, бросая блики на пригожее лицо. Новая дева тоже была хороша: соболиные брови, большие глаза, чувственные губы. Красавица, но не та!

Девушка с любопытством разглядывала Демьяна. Тот, готовясь к свиданию, вырядился в свой боярский кожух и теперь совсем не походил на простого воя.

– Ты кто? – растерянно спросил парень.

– А ты кто? – игриво улыбнулась дева.

– Мне Матрена нужна, – не обратил внимания на ее вопрос Демьян.

– Так я Матрена, – указала на себя девица.

– Мне другая Матрена нужна! – начал раздражаться Олексич.

– Других Матрен во всей округе не сыщешь, одна я здесь, – девушка гневно сдвинула бровки, уже догадавшись, что смазливый боярин пришел не к ней.

– Как же одна, коли здесь другая была, тоже Матреной звать, – не унимался Демьян.

– Так походи, поищи, может, и сыщешь! – ехидно пропела девица, потом резко развернулась и, шагнув назад во двор, захлопнула перед самым носом у парня калитку.

– Подожди! Может, ты знаешь... – зашумел ей в щель Демьян, но шаги безжалостно удалялись и скоро совсем затихли.

Олексич остался в одиночестве, он потрясенно смотрел под ноги, не зная, что и думать. «Не она, не она! – вертелось в голове, – Может, ту другую малец знает?» Демьян рванул на улицу догонять мальчонку. Тот не успел далеко уйти, так как швырял снегом в сидящего на заборе пушистого кота. Стоял мороз, и снег не хотел лепиться в снежки. Паренек дул на зажатые в ладони снежинки, пытаясь подтопить их своим горячим дыханием. Но то, что получалось в результате, далеко лететь не хотело, и кот оставался в безопасности, равнодушно глядя на обидчика. Демьян зачерпнул горсть снега, сжал в руках, покрутил с ладони на ладонь, прикидывая расстояние, и зашвырнул в пушистого, вложив в бросок всю свою досаду. Раздалось гневное мяуканье невинного животного, и забор опустел.

– Ого! – вырвалось у мальчишки восхищение.

– Так-то, – похвалился молодой боярин, – Тебя как зовут? – наконец догадался он спросить у парнишки.

– Раб Божий Антип, – важно заявил мальчик.

– Слушай, Антипка, а ты других Матрен здесь не знаешь?

– Нет, сестрица двоюродная одна здесь Матреша.

«Значит, не соврала», – скис Демьян.

– А местных девок ты всех знаешь?

– Конечно, я здесь всех знаю.

– Так, может, поможешь найти одну? – боярин ударил по тощему калите так, чтобы в том все же зазвенело.

– Помогу, – согласно кивнул Антип.

И тут Демьян растерялся: как описать свою зазнобу?

– Ну, она такая... – замялся он, – роста пониже твоей сестрицы будет, где-то вот так, – провел он ладонью в воздухе.

– Да, таких пол заставы.

– Коса у нее густая, а волосы цветом должно как у меня.

– Я, боярин, в темноте да под шапкой какого у тебя волос цвета не вижу.

– И глаза у нее зеленые...

– Ну, знаешь, боярин, я девок в глаза не рассматриваю, я для того еще мал, другая какая примета есть?

Демьян хотел рассказать про ямочку на щеке, но не стал, вовремя сообразив, что и щеки девиц Антип тоже, навряд ли, примечает.

– А, вот оно! – радостно вспомнил Олексич. – У нее заушницы такие приметные – лошадки, ножки так смешно подгибают.

Паренек вдруг вздрогнул и резко отпрыгнул от Демьяна.

– Не знаю я такую, – прошептал он, испуганно оглядываясь. – Домой мне пора, матушка уж наверно с хворостиной ищет.

И Антипка пустился бежать.

– Да, стой ты, стой, – кинулся догонять его Олексич. – Чего ты испугался? Я отдарюсь, в накладе не останешься.

– Не надо мне ничего! – крикнул мальчишка и юркнул куда-то в темноту. Больше Демьян его не видел.

«А ведь он узнал ее! Узнал! Чего он испугался? Кто она – зеленоглазая?» Молодец задумчиво брел, не разбирая дороги. «Не надо мне ничего, – передразнил он мальчишку. – Конечно не надо, разжирели на нашем серебре, как липку нас ободрали... А она выходит обманула меня, посмеялась. А я из-за нее с князем разругался, отца был готов обмануть, а она... Думает, не найду ее, найду да все в глаза ее бесстыжие зеленые скажу... Сама меня первая поцеловала, да и отпихивалась, как обнимал, так, для виду. Да, я ж ей понравился, да точно понравился! Почему ж тогда? Может она отца боится, поэтому и не призналась, а этот Антипка ее батюшки нрав тяжелый тоже знает, так и не стал сказывать», – мысли путались, он то ненавидел насмешницу, то готов был понять и простить. «Дозорные ее признали, может у них порасспросить? А они возьмут да отцу ее все доложат, а он ее изобьет до полусмерти. Ведь прятала же она лицо от них. Нет, к дозорным не пойду, губить девку не стану...»

Тут Демьян в темноте наткнулся на очередной забор, и стал оглядываться, куда забрел. Перед ним возвышалась мощная деревянная стена хоромов воеводы. Рядом стоял терем, заботливо приготовленный на случай внезапного приезда рязанских князей, там теперь хозяйничал на правах незваного гостя Святослав Липовецкий. На дворе воеводы было тихо, только где-то внутри под забором тявкала собака, очевидно учуявшая прохожего. Зато липовецкий двор гудел суетой и веселыми криками. Не желая ни с кем встречаться, особенно с князем Ольговским, Демьян развернулся и пошел прочь, выискивать свою избу.

Но избежать этим вечером встречи с Александром ему все же не удалось. Молодой князь сидел во дворе на вынесенной для него из избы лавке, застеленной толстой овчиной.

– Что-то ты рано? – насмешливо бросил он своему боярину. – Замерзли что ли?

Демьян молча поклонился.

– Знаешь, я тут подумал, коли тебе так хочется, давай уж схожу с тобой, засватаю воротника дочь. Только и ты меня брату не выдавай, а то по шее наваляет за проказу такую.

– Некуда свататься, – упавшим голосом признался Олексич.

– Как некуда? – не понял князь.

Понимая, что Алексашка сейчас поднимет его на смех, и завтра вся дружина будет с наслаждением ржать у него за спиной, Демьян все же начал рассказывать свои злоключения. Держать в себе все сомнения и разочарования больше не было сил. К удивлению, князь не стал потешаться над горе влюбленным.

– Да не переживай ты так, найдем мы твою зазнобу, – сочувственно похлопал он Демьяна по плечу, – не иголка же в стоге сена! Дева твоя Матрену эту знает, а ее саму паренек, говоришь, признал, значит – местная. Отыщем, что тут искать-то. А если б ты мне сразу имя Матрены назвал, так я б тебе еще днем сказал, что то не она. Матрешку то я уж видел, хороша, – Александр мечтательно улыбнулся, – ну, да твоя-то тоже ничего. Отыщем. В церкви завтра головой покрутим, должна ж она в Божий храм ходить?

– Не нужна она мне, – зло бросил Демьян, широко раздувая ноздри, – коли я ей не люб, так и она мне не нужна!

– О-о-о, – насмешливо протянул Александр, – точно искать станем, а то ты у нас, Робша, с тоски засохнешь.

На заутреннюю в церковь набилось много народу. Отец Леонтий, молоденький священник, с тонким одухотворенным лицом, вначале явно волновался, непривычный к такому наплыву прихожан. Но чем дальше шла служба, тем тверже и уверенней становился его голос, настраиваясь на привычный лад.

Демьян с другими боярами, как положено, стоял за спинами своих князей и вороножского воеводы с десной стороны от алтаря, но глаза его постоянно скашивались налево, туда, где пестрой стайкой у стены жались разодетые в лучшие свои наряды девицы. Не только Олексич, но и другие холостые вои из липовецкой дружины, стреляли в тот край глазами. Девки хихикали, перешептывались и «отстреливались» в ответ. Демьян признал Матрену, она горделиво следила за службой, делая вид, что не обращает внимания на пылкие мужские взгляды. Но и эта статная красавица, время от времени поднимала очи, украдкой выискивая кого-то в толпе. Они встретились глазами, и она, явно узнав вчерашнего боярина, подарила ему лукавую манящую улыбку. Демьян, надувшись, отвернулся, Матрена его не интересовала, ему нужна была другая, но вот именно этой в церкви и не было. Не было!