Текст книги "Стань светом моим (СИ)"

Автор книги: Татьяна Медведева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Глава XVII

– Мы и не думали, что дверь открыта, а уж тем более, что взбредёт ей в голову убежать! – захлёбывалась слезами Ирина, встречая нас с цепляющимися за её джинсы хныкающими близнецами. – Игорь с ней повздорил, а она взяла и выбежала…

– Что он с ней сделал? – Неожиданная догадка поразила меня. – Он бил её?

По тому, как Ирина отвела глаза, я поняла, что это так, хотя она бурно принялась возражать. Не слушая её, мы с Валерой отправились во двор искать Таю, где муж Ирины вместе с соседом по площадке тоже занимались поисками – в милицию почему-то Ирина пока отказалась звонить.

Расспрашивали прохожих, осматривали подъезды ближайших домов, заглядывали во все дворовые закоулки, вплоть до заполненного мусором контейнера, громко звали «Тая, где ты, откликнись?» – нигде девочки не было. Отчаяние всё больше захватывало меня – как всё-таки, оказывается, легко потерять маленького человечка в окружении многоэтажек! В бессилии разрыдалась.

– Мы её найдём, Тася, – Валера прижал меня к себе, успокаивая. – Всё перероем, а найдём! Не могла она убежать далеко в тапочках и без верхней одежды, на улице её бы остановили!

И тут в голову мне пришла обнадёживающая мысль: без верхней одежды, почти полуголую малышку двух с половиной лет никто из нормальных жильцов из подъезда не выпустит, а двери в подъезде под кодом и всегда закрыты. Мы с Валерой зашли лишь после того, как Ирина нам по домофону открыла их, сама Тая не смогла бы нажатием кнопки открыть, значит, она где-то в подъезде. Возможно, поднялась наверх и кто-то из жильцов впустил её в свою квартиру. Только вот почему не вернул девочку опекунам – непонятно. Всё-таки нужно было обратиться в милицию…

Вернувшись в подъезд, мы обшарили все лестничные клетки, обзвонили квартиры с первый по пятый этажи. Оказалось, Ирина уже обежала всех жильцов до нас. Тем не менее интуиция отчего-то упрямо подсказывала мне – Тая где-то рядом, никто её не мог выпустить из подъезда, не улетела же она из окна… О, Боже! На пятом этаже какой-то жилец-умелец соорудил прямо в окне что-то вроде шкафа-холодильника. Он казался слишком узким, чтобы спрятаться в нём кому-либо, даже маленькой девочке, да и располагался высоко на подоконнике – без табурета или стула к нему не доберёшься. К тому же закрыт был на ключ – проходя мимо, я заглядывала в щель между дверцей и стенкой шкафа и заметила металлическую щеколду замка. Поэтому не заинтересовалась им. Но его надо проверить.

Мы с Валерой спешно помчались вверх по лестнице. Подбежав к шкафчику, я с силой дёрнула дверцу, замок щёлкнул, и тонкая «дэвэпэшная» дверка легко открылась. И нашему взору предстала спящая заплаканная Тая, скорчившаяся от холода как в утробе матери, прижав кулачки и коленочки к груди.

И как она могла туда залезть?

– Может, здесь стоял стул, а кто-то из жильцов забрал его после того, как она вскарабкалась в шкафчик. – Словно отвечая на мой вопрос, предположил Валера.

Скорее всего, так и было, поскольку на оставшейся части подоконника рядом со встроенным шкафом стояла банка с окурками, видно, кто-то курил здесь, сидя на стуле, и на какое-то время отлучался, а потом забрал стул.

Как ни старался Валера нести девочку осторожнее, чтобы не разбудить, Тая всё же проснулась, когда он занёс её к Ирине в квартиру. Там уже был её муж, они решали, звонить в милицию или не звонить. Открыв глазки, дочка Глеба сонно заморгала, а потом со страхом уставилась на мужа Ирины.

– Где вы её нашли? – начала хлопотать вокруг нас Ирина, пытаясь забрать у Валеры племянницу, но он отвёл её руки и бережно посадил Таю на диван.

Худенькое личико дочери Глеба было бледным и испачканным то ли засохшей кашей, то ли пожелтевшей побелкой, то ли чем-то другим. Огромные глаза казались бездонными и потемневшими, потерявшими свой яркий синий цвет от испуга. Присев на корточки, я взяла её вялые холодные ладошки.

– Она мокрая, – сказал деловито Валера и, присев рядом, стал стаскивать с Таи колготки.

Сначала я ничего не заметила. Взяв принесённые Ириной из детской комнаты сухие колготки, потянулась к девочке, чтобы надеть на неё их. И замерла. Невероятно, безумно, чудовищно! Попка и ножки у Таи были в желтоватых синяках и ссадинах. Боже, только изверг мог совершить такое! Возмущённо посмотрела на Ирину и выдохнула обвиняюще:

– Кто из вас избивал ребёнка?

– Какую глупость ты говоришь! – обиженно воскликнула Ирина. – Она же моя племянница! Это она сама упала, с ней просто сладу нету, лезет повсюду, вот и стукнулась!

Нисколько не поверив ей, я принялась осматривать Таю дальше. Оказалось и на спинке, и на виске у неё синяки.

– Как ты могла? – Моему возмущению не было предела. – Ты же настоящая живодёрка, истязательница! Она же совсем крошка, тебе сдачи дать не может!

– Это не тётя, – неожиданно тихо возразила Тая. – Это дядя Игок! Он бил меня лемнём, – не по-детски глубоко вздохнув, мрачно добавила: – Я не слусалась!

Я перевела взгляд на застывшего у двери мужа Ирины, высокого и статного мужчину под два метра ростом. Я где-то слышала, что высокие и сильные мужчины не истязают женщин и детей, чаще таким образом самоутверждаются низкорослые мужички. А высоким и сильным самой природой заложено быть защитниками. Выходит, это утверждение ошибочно. Вот он стоит передо мной, гордый своей силой и статью, высокий мерзавец, поднявший на маленькую девочку руку – и не раз! – и цинично оправдывается:

– Эта шмакодявка просто неуправляема! Так и норовит кому-нибудь нагадить – то мне, то близнецам. Вот и приходится наказывать!

– Да ей же и трёх лет нет! – вмешался возмущённый Валера.

– А вы её ремнём! – яростно продолжила я. – Я так не оставлю, в милицию сообщу и отдел опеки!

На холёном лице на мгновение отразился испуг, который тут же сменился привычной тупой упёртостью в своей непогрешимости. И ни капли раскаяния. Опаляющая ненависть захлестнула меня, хотелось отхлестать ремнём его самодовольную рожу.

– Если тебя не устраивают мои методы воспитания, забери её! – высокомерно произнёс наглец, усмехаясь. – Легко учить, когда перед твоим носом не мелькает трудный чужой ребёнок. Спасибо пусть скажет, что держим!

– И заберу! – не раздумывая, взвилась я сердито. – Не позволю вам издеваться над дочерью Глеба! – И резко повернулась к Ирине: – Где её одежда?

Та принялась было вяло отговаривать, но под злобным взглядом мужа смолкла и покорно достала Таин голубой комбинезон и стала молча складывать в сумку её одежду.

– Ты подержи несколько дней девочку, можешь в садик водить, чтобы не мешала, -шепнула она мне украдкой от мужа. – Игорь успокоится – я заберу её назад.

Заметно было, она переживает, только мне было совсем не жалко её. Меня душила злость на неспособность Ирины защитить племянницу от собственного мужа.

Валера нёс Таю, я – сумку с вещами. На улице, к нашему везению, мы быстро поймали такси.

В квартире нас ожидала тишина: бабушка увезла Тошку к деду на дачу, где тот продолжал жить всю зиму. После того как выкупали Таю, смазали царапины зелёнкой, накормили и уложили спать – намаявшись, она сразу же уснула, мы уселись в гостиной в кресла у не включённого телевизора.

В комнате стоял полумрак: свет падал лишь из коридора, единственное окно было плотно зашторено. В сонной тишине, витавшей в воздухе, всем своим существом я ощущала волнующее присутствие Валеры, его дыхание было учащённым. Моё неподдающееся разуму сердце забилось в том же убыстрённом ритме, и, как бывало раньше перед близостью с мужем, горячая волна предвкушения наслаждения безотчётно накатила на меня.

О, только не это! Я хотела встать и убежать на кухню, чтобы избежать наступающего влечения к человеку, предавшему меня. Но не могла шелохнуться.

Вдруг Валера поднялся и пантерой скользнул ко мне. Взяв мои дрожащие руки в свои, ласково потянул за них меня с кресла и крепко прижал к разгоряченной груди, так, что слышны были гулкие удары его сердца. «Тася. Тасенька!» – нежно прошептали его губы и ласково прошлись по моей шее короткими поцелуями, заставив таять в блаженстве. Я невольно застонала от удовольствия. Не останавливаясь, Валера жадно стал целовать меня повсюду, куда натыкались его тёплые мягкие губы – в глаза, щёки, волосы. Неожиданно меня охватила такая же нежность, и я всем своим существом бездумно потянулась к бывшему мужу, обняла руками за шею и принялась целовать его так же страстно и яростно, истосковавшись по любви.

Ничто уже не могло нас остановить, подобно прорвавшемуся сквозь землю вулкану, который не погасишь, как не забрасывай камнями. Бушующее в нас пламя вырвалось, и мы добровольно кинулись в него, бесстыдно сгорая в невыразимом наслаждении. Все обиды, размолвки и здравые мысли отступили. Осталась одна лишь страсть. Или восторг, безумие, упоение…

Первое, что пришло на ум, когда ушло безрассудное наваждение и восстановилось сознание, – я опять села в ту же лужу. А ещё говорят, в одну и ту же воду нельзя войти дважды. Жизнь меня ничему не учит. Опять отдалась Валере, не заботясь о последствиях. А вдруг забеременею – мы же не предохранялись.

Слёзы ручьём покатились из глаз моих. И никто их не мог остановить, как великий потоп. Моя жизнь пошла под откос: без надёжного мужского плеча, с кучей детишек – я ни за что не верну Таю назад!

Отчаянно зарыдав от жалости к себе, я исступлённо кинулась с кулаками на не вышедшего ещё из блаженного состояния Валеру, растерянно сидящего на полу в чём мать родила – каким-то образом мы успели раздеться донага.

– Как ты мог! Как ты мог! Я же могу забеременеть! – злобно шипела на него. В общем-то, не это привело меня в отчаяние, а то, что не отбивалась от него, что отдалась оглушающему желанию, потеряв в беспамятстве голову, что опять допустила использовать себя. А ещё обиднее всего было осознавать, что физической близости ни с кем, кроме Валеры, не хочу – по всей вероятности, во мне есть аномалия, подобная болезненному бзику Валеры к Натали. И как ни сопротивляюсь, сколько ни отдаляюсь от него, уже совсем казалось, остался он в прошлом, но увидела, и вновь все принципы полетели в тартарары. Это же ненормально! Отец учил меня устанавливать в жизни приоритеты и стремиться к ним, чтобы не шарахаться по жизни, постоянно оглядываясь назад. Почему я не способна, как он, выстраивать главные линии жизни и идти по ним уверенно, не оборачиваясь на прошлые привязанности. Могла бы попытать счастье с Денисом…

Не обращая внимания на мои удары, Валера, прижал меня к себе и ласково принялся вытирать ладонью мои слёзы.

– От такого количества воды «Титанику», чтобы утонуть, и айсберга не надо! Ну, не плачь, моя радость, ты теперь не одна, я всегда буду с тобой, пусть у нас родится хоть сотня детишек.

Неожиданно для себя я мгновенно перестала реветь: слёзами, действительно, горю не поможешь, нужно уехать от Валеры так далеко, чтобы он, когда стукнет ему в голову блажь встречаться со мной, не сумел бы до меня добраться. Могу поехать жить к матери и отцу – я впервые в своих мыслях назвала Эдварда отцом.

– Я уеду с детьми в Штаты, – шмыгнув носом, произнесла мрачно. – Отпусти меня! – И решительно освободилась от объятий.

– Даже и не думай! – испуганно вскинулся Валера, губы его задрожали, а в голосе зазвучала тревога. – Я уже терял вас с Тошкой, больше такого не выдержу! Ни за что не отпущу ни тебя, ни своих детей ни в какие дальние города и страны. Наш развод – это безумие, мы опять поженимся, и вот увидишь – мы будем счастливы!

– Поженимся? – Во мне вновь проснулись гордость и обида, уничтожающим взглядом скользнула по красивому белевшему в полутьме лицу Валеры, хотела съязвить, как он когда-то, – «с какого перепугу мне это делать», но вместо этого холодно выдохнула другое: – Да прежде Екатеринбург станет столицей! Ты опоздал! Я не хочу за тебя замуж! Я уже за тебя выходила… Теперь мы оба свободны, и нет причины снова вступать в навязанный брак!

Вместо того чтобы согласиться со мной, Валера категорично замотал головой и уставился на меня жарким взглядом.

– Тася, выходи за меня, очень прошу! – глухо произнёс он севшим от волнения голосом. – Я люблю тебя, и никто больше мне не нужен, поверь мне! – Болотная зелень в глазах Валеры исчезла, в слабом свете они казались по-цыгански чёрными и сверкающими. – Ты знаешь, когда я вернулся домой и прочёл твою короткую записку, я думал умру… Я понял, что потерял всё самое важное в жизни… Моё увлечение Натали показалось таким мелким и ничтожным.

– Да уж! – усмехнулась я недоверчиво и сказала с сарказмом: – «Титаник» утонул вовсе не от воды, тем более не по вине айсберга, а от элементарного тупого вранья его владельцев, что он безупречен.

– Что ты хочешь сказать? – удивлённо спросил Валера.

– Не приставляйся! Я звонила тебе через неделю, хотела сообщить, что мы с Тошкой в порядке, думала, волнуешься за нас, но трубку взяла Натали. Ты привёл её в наш дом сразу после нашего с Тошкой отъезда!

– Я её не приводил! – стал было отрицать Валера. – Хотя нет, вспомнил, она заходила как-то раз с подругой, тоже моей одноклассницей, их застал дождь неподалеку от нашего дома. Они обсохли и ушли. Уже до этого я с Натали твёрдо поговорил, что между нами ничего не может быть. Да и не было ничего дальше поцелуев, я с ней не спал, никогда, даже до армии, и вообще после того лета в Сочи я был близок только с тобой, Тася, поверь мне. Конечно, у меня были до тебя женщины, но это так, временно… Не такой уж я испорченный… Ты мне не веришь, что люблю тебя?

Я отрицательно замотала головой: кто на моём месте в это поверит после всего, что было с нами! Не дождавшись от меня ни слова, Валера стал одеваться, затем собрал мою раскиданную по ковру одежду. Выхватив её у него, я стремительно бросилась в ванную. Упругие тёплые струи душа смыли с меня следы волнующих прикосновений Валеры и несколько успокоили, только мысли внутри оказались неподвластными воде, они цепко держались за бывшего мужа. Неужели мне никогда от него не отделаться? И хочу ли я этого?

Накинув шёлковый розовый с белыми цветами китайский халатик-кимоно, едва доходивший мне до середины бедра, – в нём мои ноги казались длиннее и стройнее, хотя я совсем не думала завлекать бывшего мужа, просто именно этот халат висел в ванной комнате – вернулась к Валере. Нашла его, сидящим по-турецки на полу, с откинутой на подлокотник кресла головой и закрытыми глазами. Лицо его было печальным. У меня невольно дрогнуло сердце, захотелось погладить по взъерошенным волосам и успокоить по-матерински.

Услышав мои шаги, он открыл глаза и промолвил просяще:

– Тася, не уезжай, прошу тебя, не покидай меня! Здесь у меня хоть есть надежда заслужить твоё прощение и вернуть тебя. За границу я смогу добраться лишь через годы, может статься, что будет поздно! Ты полюбишь кого-нибудь!.. – И, вздохнув, замолчал.

Я присела с ним рядом, подобрав ноги под себя, и непроизвольно погладила его сцеплённые в замок пальцы. Он казался таким близким и родным, что сердце тоскливо заныло.

– Нам надо отпустить друг друга и попробовать строить жизнь с кем-нибудь другим, – едва слышно прошептала, сама того не сознавая, что причиняю ему боль, которую заметила в его влажных глазах, когда произнесла следующую фразу: – Нас связывает привычка, вдали мы сможем друг от друга отвыкнуть, ты зря приехал в Москву.

– Нет, нет, не зря! – не согласился со мной Валера. Его губы дрожали. – Без вас с Антоном мне тошно было. На что ни посмотрю, всё напоминает вас. Даже спрятал подальше вашу оставшуюся одежду, думал, легче будет, но не стало, тоску так просто не спрячешь в шкаф, как вещи. – Грусть зазвенела в его голосе, и что-то в моём сердце отозвалось, ведь я и сама точно так поступала: прятала всё, что напоминало о нём, подальше, чтобы не будить печальных воспоминаний. – О, сколько раз клял себя и мысленно просил у тебя прощения за все страдания, которые принёс тебе часто по глупости и из духа противоречия. А ведь я всегда тебя любил и люблю. К сожалению, осознал это, когда ты меня бросила.

– Ты встречался с Натали и с ума сходил по ней, – не удержалась напомнить Валере, чтобы спустить его с небес на землю: распелся красиво о любви, как сладкоречивая птица-говорун Феникс, уводит в мир лжи и притворства… Но что-то мне подсказывало, что Валера сейчас искренен.

– Встречался, – спокойно подтвердил он и добавил невесело: – Я это изменить уже не могу. Мы целовались и обнимались. Я думал, вернулись юношеские мечты, но не знал, что они ещё в юности ушли безвозвратно. Как там в стихотворении одного поэта, не помню его имени: «И в обратный отправившись путь, никогда не вернёшься обратно!» А разве ты всё время не думала о Глебе? – внезапно спросил. – Не каялась, что не за него вышла замуж? Я замечал, как тоскливо влажнели твои глаза, когда смотрела на нарисованный им портрет. И когда мы ссорились, чувствовал, ты мысленно обращаешься к Глебу за поддержкой. – Вздохнув глубоко, печально посмотрел на меня. – Знаешь, о чём я загадал в Египте, когда прыгал в озеро влюблённых, чтобы ты навсегда забыла Глеба! Мне казалось, что ты не любишь меня так, как я хотел бы – безоглядно! Что ты со мной только из-за сына! Ты ни разу не сказала мне, что любишь, а вот Натали это говорила постоянно.

– Слова ничего не значат, – с трудом удержавшись, чтобы не вспыхнуть при упоминании имени Натали, возразила: – Я любила тебя.

– Вот-вот любила! – хмыкнул невесело он. – Всегда в прошедшем времени. А я хочу в настоящем, каждый день и каждый час! – В глазах его засверкали жёсткие искорки недовольства. Помолчав несколько мгновений, произнёс резко: – Вместо Глеба теперь Андрей, да? Защиты ты теперь у него ищешь?

Мне бы вскочить и затопать ногами на Валеру, обозвать всяко разно, крикнуть, что грош цена его жалобным излияниям, потому что нет в них правды, а сам он по-прежнему эгоист первой степени, однако, осталась молча сидеть, жалко поджав ноги под себя. Мало того, горючие слёзы предательски побежали из глаз. Валера подполз ко мне на четвереньках и притянул меня к себе, уткнувшись носом в мои волосы, одной рукой прижал к себе, другой успокаивающе стал гладить по спине.

– Прости меня, солнышко, не прав я, – прошептал ласково. – Это я просто-напросто от ревности говорю. Из-за неё становлюсь чудовищем… Если бы ты знала, как мне тяжело было видеть тебя с Денисом, а сегодня вдруг увидел тебя с Андреем… Это правда, что вы с ним вместе были в плену?

– Правда. Но между нами нет ни любви, ни привязанности.

– Он уверен в обратном! – Валера напрягся. – Я ни за что тебя ему не отдам! – вздохнул и, расслабившись, ещё крепче прижал меня к себе. Я уже не вырывалась из его объятий – мне было в них уютно и защищённо. – Я не замечал, что он мне завидует, он был всегда в себе уверенный. Наверное, я действительно толстокожий. Мне казалось, мы искренне привязаны друг к другу. А на самом деле, он вынашивал мысль – как отбить тебя у меня. Мне же говорил, что ты ему не нравишься – капризная генеральская дочка, слишком правильная, инфантильная и зажатая. Я был слеп как курица, дальше носа ничего не видел, ещё ему и рьяно доказывал, что ты совсем не такая, вовсе не капризная, а добрая и весёлая… Я гордился дружбой с Андреем – почти как братья!..

– Да, вы дружили на зависть всем… – попыталась успокоить Валеру, – может, когда-нибудь вернётся ваша дружба, когда глупая блажь в отношении меня у него исчезнет…

– В гробу я видел его дружбу! Неужели, Тася, ты думаешь, я смогу забыть, как он действовал. Подстраивал и подтасовывал. Он мог открыто мне всё рассказать!

– И ты бы подал ему меня на блюдечке с голубой каёмочкой! – съиронизировала я. – А сам бы остался с разлюбезной Натали.

– О, не произноси её имени! Мне кажется, Андрей был с ней в сговоре, иначе как она оказалась сегодня у дверей подъезда именно в тот момент, когда я подошёл к его дому.

– Быть может, они хотели сделать тебе приятный сюрприз?

Я вывернулась из рук Валеры и, пятясь, уткнулась спиной в кресло, тихонько вползла в него и потянулась к пульту, намереваясь включить телевизор, – упоминание Натали действовало как ушат холодной воды. Каждый получает то, что заслуживает. Если Валера мечтал о лживой Натали, пусть с ней и остаётся. Конечно, глупо ревновать бывшего мужа, ведь он свободная личность, но я ничего не могла с собой поделать – всё во мне сжималось от имени соперницы. Валера, встав, спокойно взял у меня из рук пульт и отложил его в сторону.

– Давай выясним всё до конца, – ласково попросил и опустился передо мной на корточки, как перед маленьким ребёнком. Его большие тёплые ладони захватили мои, холодные и дрожащие, и наполнили жаром. – Я не люблю Натали. – Глаза его смотрели в мои твёрдо. – Влечение к ней осталось в прошлом, я даже и не вспоминаю о ней. Да и она никогда не любила меня по-настоящему, только говорила, что любит. – В голосе Валеры не было горечи. – Ты права, слова её ничего не значили. Лишь я ушёл в армию, она выскочила за выгодного человека замуж. А потом вовсе не из-за меня рассталась с мужем, как сказала мне, просто он её выгнал, банальным образом застав в постели с женатым мужчиной – мне это всё её наивный сынок нечаянно выболтал. Любовник отказался принять её, ей пришлось приехать к матери и жить у бабушки. И тут я ей подвернулся со своей юношеской привязанностью. Так что большой любовью ни с её стороны, ни с моей, как я вскоре понял, и не пахло. С её стороны была лишь боязнь остаться у разбитого корыта.

– В Египте, ныряя в «голубую жемчужину», я просила у судьбы, чтобы ты полюбил меня всей душой и всем телом, – неожиданно вырвалось у меня.

– Я просил того же самого. Чтобы ты полюбила меня всей душой! Чтобы стала светом моим, как пел Глеб, помнишь, на дне рождения у Катюхи Горбуновой! – сказал взволнованно Валера и, притянув меня к себе на ковёр, нежно обнял и посадил на колени. – И теперь прошу у судьбы вернуть твою любовь. Я буду за тобой ухаживать, как никогда этого не делал, и ты поймёшь, что серьёзнее намерений, чем мои, не бывает, горячее любви, чем моя, не найдёшь.

– Но мы не поженимся! – упрямо прошептала, не желая сдаваться, хотя внутренне уже признала, что мы не сможем жить врозь. – Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя как в ловушке. Мы просто будем жить вместе.

– Как скажешь, любимая! – радостно согласился взволнованный Валера, всё крепче сжимая меня в объятиях. – Можем не жениться, но распишемся, как люди! – Я стала вырываться, показывая этим, что не шучу.

– Вы что упали? – вдруг раздался испуганный детский голос. – Или вы делётесь?

В дверном проёме стояла освещаемая сзади слабым коридорным светом Тая -тоненькая фигурка на границе света и тени. В свисающей с худеньких плеч Тошкиной пижаме, с распушенными светлыми прямыми волосами и с прижатыми кулачками ко рту, она напоминала грустного ангела и казалась такой хрупкой, ранимой и родной, словно была моим продолжением, подобно Тошке. И как я могла раньше не ощущать в ней близкую душу, как могла в отдельные моменты тяготиться ею, когда между нами существуют невидимые связующие нити душевного родства.

– Нет, мы не дерёмся, дочка, – первым опомнился Валера и протянул к испуганному ребёнку руки. – Иди к нам, не стой босиком.

– Папа? – удивлённо воскликнула Тая и бросилась к нам, но не к Валере в руки, а ко мне, цепко схватила за шею и прижалась всем тельцем. – Я знала, ты вспомнись меня, мама, когда папа найдётся. Вот насёлся – и ты вспомнила, плавда, мама!

Самопроизвольно и уже в который раз покатились из глаз моих обильные слёзы. Тёмные глаза Валеры тоже заблестели, видно, как и у меня, оказались на мокром месте. Он охватил нас с Таей руками, нежно прижав к себе, целуя обеих в волосы и сумбурно шепча успокаивающие ласковые слова. Тая, выпустив мою шею, в ответ принялась обнимать его и гладить ладошкой по лицу, называя «папулеськой». Валера держал нас обеих так крепко, что у меня возникло ощущение: мы – единое целое, и ничто теперь нас не разлучит. Внезапно Тая прекратила причитать и испуганно ахнула:

– А где мой батик Антоса? Он потелялся?.. Надо его сколее найти!

Эпилог

В воздухе пахло черёмухой. Откуда этот знакомый уральский запах – белых её пахучих серёжек я не видела в своём дворе среди листвы тянущихся к небу берёз и клёнов. Возможно, где-то в уголке притаилась одна одинёшенькая незаметная черёмушка. Только запах у неё такой заметный и сильный, что настойчиво пробился через все запахи города. Так же и любовь, подумалось мне, как её ни прячь в глубине сердца, она затмевает все другие чувства и даёт о себе знать, несмотря на твоё желание с ней не считаться. Я ласково погладила чуть выпирающий животик: через пять месяцев родится наш с Валерой второй ребёнок. Почему-то интуиция мне подсказывала – это будет девочка, так как симптомы этой беременности отличались от той, что была с Тошкой.

– Мама, ты что ещё не переоделась! – В дверном проёме лоджии показалась в нарядном малиновом таиландском платьице с белыми оборками Тая. Светловолосая головка украшена большим белым бантом-цветком – творчество моей заботливой мамы, которая, утром приезжала, чтобы нарядить детей, а потом умчалась в парикмахерскую, они с Эдвардом приедут прямо в загс. Огромные синие глаза девочки смотрят на меня озабоченно. Она больше не выглядит заморышем, как три года назад, хотя по-прежнему худенькая, несмотря на хороший аппетит, и длинноногая – вся в Глеба. Красавицей её не назовёшь, но когда Тая улыбается, кажется очаровательной. – Мы же опоздаем… Папа скоро приедет от дяди Дениса и тёти Оли за нами, а ты, как маленькая, тут прохлаждаешься! – Цепко ухватившись за мою ладонь, она решительно потянула меня в комнату.

Валера ночевал у Дениса – на этом настояли в один голос моя мама и бабушка, чтобы жених в последнюю ночь перед свадьбой не был с невестой. Ну не смешно ли после стольких лет нашего с Валерой совместного проживания, да и вдобавок при второй беременности!

Чего я не ожидала, так это дружбы Валеры с Денисом. Правда, поначалу они друг друга терпеть не могли. Денис воспринял наше с Валерой воссоединение как мою глубочайшую ошибку. Признаюсь, была удивлена его переживаниями, поскольку считала чувства Дениса ко мне неглубокими – на уровне флирта.

Он то и дело являлся ко мне на работу, полушутя-полусерьёзно уговаривал бросить Валеру и выйти за него замуж. Однажды столкнулся у меня в кабинете с приехавшей ко мне в гости Олей Борзовой из Новосибирска, где она работала после университета, и вмиг влюбился, поражённый её напористым обаянием, острым язычком, смешливостью и находчивостью, нисколько ему не уступающей. Скоро они поженились и теперь живут душа в душу. Оля перебралась в Москву, устроилась работать ко мне в редакцию. У меня появилась рядом подруга, которой я могу доверять, а Валера приобрёл в Денисе друга, оказалось, они оба страстно увлекаются футболом и теннисом.

После злополучного дня рождения с Андреем Васильевым мы виделись всего раз. Он встретил меня после работы, пытаясь объясниться, но я огорошила его своим категоричным заявлением, что намерена выйти за Валеру снова замуж, хотя совсем не собиралась этого делать.

Тогда не собиралась, как ни уговаривал Валера. Мы и без брака были прекрасной семьёй. Мама и мой американский отец помогли нам приобрести трёхкомнатную квартиру в трёх кварталах от бабушкиного дома. На вырученные от продажи нашей квартиры деньги был сделан хороший ремонт и приобретена приличная мебель. Родители переехали на время жить в Россию, найдя в Москве работу (Эдвард – по своей научной деятельности, мама – переводчиком), поселились в бабушкиной квартире. Похоже, им понравилось здесь, особенно пришлось по сердцу заботиться о внуках, поэтому о возвращении в Штаты и не заикаются.

Второй мой отец, тот, что воспитывал меня, смирился с появлением в моей жизни другой семьи, но общаться с обретёнными мной родителями не желает, к нам с Валерой приезжает лишь после предварительного звонка. Но на вторую нашу свадьбу решил всё-таки прийти. А вот Оксану с Данилкой не смущают встречи с моей матерью и Эдвардом.

В своей семье я чувствую себя любимой и вместе с тем ни от кого не зависимой.

Признаюсь, повторное замужество пугало меня. Мне казалось, с ним незамедлительно придёт ощущение предстоящего краха, и я вновь во всём буду ориентироваться на мужа, подстраиваться под его желания – как бы его не обидеть, как будет ему лучше… Лишь бы сохранить семью! Словом, боялась наступить на те же грабли. А так мы оба свободны, нам не в чем упрекать друг друга.

Возможно, также опасалась того, что однажды кто-нибудь позвонит и торжествующе сообщит: «А ваш муж в данный момент с другой!» И снова всё рухнет, как при землетрясении. Лучше сильно не привязываться к мужчине, любить, сохраняя дистанцию, пусть знает, что находится рядом добровольно, а не потому, что привязан брачными узами. Вдобавок нельзя отдавать ему всю душу, иначе можно потерять себя.

На Таю мы с Валерой оформили опеку, Ирина не только не сопротивлялась, но и помогла собрать нужные документы, предварительно поставив условие, чтобы ей было позволено навещать племянницу. Мы, не споря, согласились, поскольку не собирались скрывать от Таи её настоящих родителей, пусть знает свои корни. Тем не менее она зовёт нас мамой и папой.

Однажды утром мне стало плохо. Моей беременности, выяснилось, уже два месяца. В первый момент, увидев положительный тест, подумала, придётся вновь выйти замуж, а через мгновение пришла противоположная мысль – ни за что на свете не повторю студенческую ошибку, ведь ребёнок не повод к замужеству. Незаконный, он будет так же любим мной и Валерой, как Тошка и Тая. Да и кому какое дело, законный ребёнок или не законный, теперь это неважно.

Валера же отнёсся совсем по-другому. Он обрадовался и стал опять звать замуж.

– Это судьба, Тасенька, от неё не отвертишься, у ребёнка должен быть законный отец!

– Ты и будешь законным. Ты же его признаешь.

– Но для тебя я сожитель, чёрт возьми! – взорвался Валера, не выдержав моей упёртости. – И ты у меня сожительница. Детям это не на пользу, разве не понимаешь!

Все его аргументы разбивались, как яйца о стенку – я упорно не желала прислушиваться к ним, пока Тошка не сказал нам с Валерой недоумённо:

– Почему у Таи другая фамилия? Это неправильно. Все думают, будто она нам не родная, подброшенная. Всем надо сделать одну фамилию. И сестрёнке, которая родится. И ты, мама, тоже должна подписывать свои материалы не Лебедевой, а Васильевой, как мы с папой. В семьях разных фамилий не бывает!

И тут вдруг поняла я, что не имею права цепляться за прошлые страхи и портить жизнь детям. Чему быть, того не миновать. Детям нужны стабильность и законный родительский дом без сомнительных заморочек с родителями-сожителями.