Текст книги "Второе пророчество"
Автор книги: Татьяна Устименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
Отпущенная с работы пораньше (спасибо чуткому начальству), я пробежалась по магазинам и теперь резво мчалась домой, намереваясь задобрить капризного принца своей первой, весьма неплохой зарплатой и каким-то волшебным образом спасти наш трещавший по всем швам брак. Я решила устроить романтический ужин на двоих, мечтая вернуть почти угасшую любовь. Невзирая на неприкрытую измену супруга, я по-прежнему питала к нему самые нежные чувства. Я еще надеялась, что Вадим ко мне вернется. Я все еще его любила. Я была дурой! Надеясь, что муж не забудет о моем дне рождения и хоть поздно, но все-таки прибудет домой, я стрелой взлетела на седьмой этаж, даже не обидевшись на вечно неработающий лифт. Выудила из сумки ключ и открыла замок, а затем втащила в прихожую громоздкие продуктовые пакеты. Бутылка шампанского радостно стукнула о вытертый линолеум, имевший тот же однообразно-серый цвет, как и вся моя жизнь в целом. Сунув на полочку мокрую вязаную шапочку и стянув растоптанные сапоги, я мысленно выдала себе очередное несбыточное обещание – куплю новые со следующей получки, и шагнула в комнату…
– А, вот и наша именинница явилась не запылилась! – встретила меня насмешливая реплика.
На диване сидел Вадим…
– Ты почему так рано пришел? – с ненатуральным удивлением брякнула я, прекрасно понимая, что несу дикую чушь вместо проявления более уместных сейчас восторгов по поводу неожиданной внимательности мужа. Но вот не поверила я в его исправление, и всё тут!
Вадим, вольготно развалившийся на продавленных, обшитых дешевым репсом подушках, немного помолчал, наслаждаясь моим растерянным видом и оценивающе наблюдая, как я стаскиваю насквозь промокшую куртку – на улице пуржило…
– М-да, – вынес обвинительный приговор он, – ты ни одеваться, ни раздеваться красиво не умеешь!
Я немедленно запуталась в насквозь прохудившейся подкладке рукава…
– А пришел я потому, дорогая, что решил от тебя уйти! – непоследовательно продолжил он, в кои-то веки выдав нечто похожее на каламбур: – Чао, бамбина! Не нужна ты мне больше, Евангелина! – издевательски пропел он. – Ясно?
Я остолбенела. Все-таки это совершенно разные вещи – подать на развод с целью приструнить загулявшего супруга или вдруг с бухты-барахты попасть в число брошенных, никому не нужных женщин. Я почувствовала себя жалкой, на глаза навернулись слезы отчаяния…
– Но, Вадюнчик, – жалобно зашмыгала я, – я же на работу устроилась, я тебе денежки принесла. Хочешь, купим тебе тот замшевый пиджак, который ты в «Джей-ди» присмотрел? – Я суетливо полезла за кошельком. – У меня хватит… кажется… – Мое старое портмоне неловко раскрылось, на пол посыпалась мелочь.
– Ну а дальше? – неприязненно осведомился муж, брезгливо стряхивая купюру достоинством в сто рублей, спланировавшую на носок его лакированного ботинка. – Потом опять весь месяц одной картошкой питаться? А крахмал, между прочим, – он демонстративно провел ладонью по своим красиво уложенным блестящим темным волосам, – очень вреден для внешности. Мой диетолог прописала мне минеральную воду «Эвиан», балык, черную икру и киви!
У меня вдруг что-то оборвалось внутри, и я, задыхаясь, прислонилась к обшарпанному косяку.
– Ты это серьезно?
– Про балык? – хамовато выгнул ровную бровь Вадим.
– Про «ухожу»?..
– Конечно. – Он томно закинул ногу на ногу и рассмеялся мне в лицо. – Разве тебе не достаточно тех полгода жизни, которые ты уже у меня украла? Я истратил их попусту! А ведь я мог использовать их куда практичнее, с гораздо большей выгодой для себя…
«Украла?» – Я ощутила, как в моей душе закипает холодная волна гнева. А как же эти пресловутые полгода, проведенные за стиркой и глажкой его рубашек, готовкой легких диетических блюд и вечной погоней за подработкой, уходящей на его модные шмотки? Я мыла полы в подъездах, выгуливала чужих собак и продавала газеты – в общем, хваталась за любую возможность подхалтурить, чтобы купить моему принцу немыслимо элегантные ботинки или нежнейший кашемировый пуловер, стоящий дороже всего моего гардероба. «Украла?..»
– Но я же устроилась на хорошую постоянную работу, – извиняющимся тоном промямлила я. – Подожди немного, скоро я дорасту до помощника редактора, и тогда…
– Тогда? – Яркие губы красавца изогнулись в саркастичной ухмылке. – Да у меня раньше седые волосы появятся! И потом, тебя же вышибут из этого журнала так быстро, что я и глазом моргнуть не успею. Помнишь то рекламное агентство? Тебя уволили за новаторский слоган: «Плавайте поездами Аэрофлота!» Или за вторую нетленку – про туроператоров и гинекологов, от которой до сих пор в агентстве наверняка вздрагивают: «Мы работаем там – где другие отдыхают!» Пойми, ты дура и неудачница. Я не хочу с тобой жить!
«Ну да, – презрительно подумала я, – для тебя жить – это значит жрать балык три раза в день и валяться на пляжах Мармариса…»
– Я не создан для убогого прозябания! – словно угадав мои мысли, соловьем разливался супруг. – Я хочу иметь машину. И не какую попало рухлядь, а только «Ламборджини Диабло». Я не могу одеваться в китайские подделки с Таганского ряда и питаться овсянкой. Я рожден для богемной жизни…
«Да ну! – про себя усмехнулась я. – И кто же тебя для нее родил, в этом вашем-то Верхнем Урюпинске? Похоже, как говаривала незабвенная Эмма Эдуардовна, Верхний Урюпинск представляет собой настоящий заповедник непуганых идиотов, и дворяне там водятся в немыслимых количествах!»
– Я рожден для шикарных женщин! – Пафосный тон мужа вырвал меня из сферы печальных раздумий. – А не для бесцветных белобрысых лахудр! Я тебя не любил, а просто использовал. Теперь ухожу к другой, более достойной моей внешности и интеллекта!
И тут я поняла – все, это предел, мое терпение истощилось!
То, что невозможно согнуть, можно сломать! Последние полгода жизни, проведенные с Вадимом, гнули меня по-всякому, да, видимо, я оказалась на удивление крепкой.
А сегодня он, не раздумывая, сломал мою любовь, очевидно собираясь заодно втоптать в грязь и мою непростительно сентиментальную душу. Но похоже, он просчитался, ибо из разлома ненужной привязанности внезапно проклюнулся молодой побег – шипастый зачаток тщательно скрываемого экзотического цветка, называемого гордостью и самолюбием. Прежняя, робкая и вечно угождающая ему, Евангелина умерла здесь и сейчас. Ее место заняла совсем другая женщина – спокойная, сильная, уверенная в себе…
Я небрежно прислонилась спиной к межкомнатной двери, покрытой старой, местами облупившейся краской, и скрестила руки на груди, настолько внимательно рассматривая Вадима, словно увидела его впервые в жизни. Впрочем, так оно и обстояло на самом деле. Лишь заглянув в человека поглубже, можно разглядеть, как он мелок. Розовые очки ушедшей любви разбились вдребезги, больно изрезав мое сердце, но уже на зашоривая глаза. Нынче я подмечала в нем совсем не то, что хотела видеть ранее, возводя обычного неотесанного мужика на пьедестал принца и полубога. Нет, теперь я узрела его истинную сущность, показавшуюся мне омерзительной и отталкивающей. Передо мной сидел совсем не принц, а обычный неблагодарный эгоист, бесполезный трутень, привыкший жить за счет других.
Да, Вадим был красив. И я подметила, как сильно изменился он за последние месяцы. Фирменная одежда и посещение салонов красоты сделали его иным, к сожалению затронув лишь внешность, но не душу. Внутренняя сущность красавца осталась неизменной, наоборот утратив последние крупицы совести и справедливости. Отныне я поверила в существование монстров и энергетических вампиров, скрывающихся под поддельной личиной обычных миролюбивых обывателей. И мне еще сильнее, чем прежде, захотелось спасти этот мир, пока он окончательно не погрузился в пучину фальши и меркантильности. Потому что в этом мире не существовало настоящей, полноценной жизни.
– К ней уходишь, к Софочке? – безразлично поинтересовалась я, ожидая, возможно, что он все же окажется не совсем уж безнадежным, бессердечным мерзавцем и поведает мне о душещипательной любви к той, богатой женщине.
– К ней! – самодовольно ухмыльнулся Вадим. – Вот она-то, в отличие от тебя, понимает, какое сокровище получает. Она уговорила дядюшку сделать меня замом директора и обещала познакомить с владельцем элитного модельного агентства. София считает, – мой муж артистично повел широкими плечами, – мне нужно попробовать себя на подиуме…
– Значит, все-таки к ней! – ответно усмехнулась я. – Ну ладно, жить, но как ты можешь спать со старой и притом целлюлитной женщиной?
Лицо Вадима перекосилось от возмущения, служившего, возможно, лишь деланой маскировкой для чего-то другого, тщательно скрываемого даже от самого себя. Он вскочил с дивана, схватил меня за руку и насильно подтащил к установленному в прихожей зеркалу.
– А ты, – злобно заорал он мне в ухо, – считаешь себя красавицей? Ты давно ли на свое отражение любовалась-то? Думаешь, много кайфа – спать с этаким мешком костей?
– Мешок костей? – с язвительным смешком передразнила я. – Не ты ли, радость моя, всегда восхищался худенькими фигурками прославленных манекенщиц? Чем хуже я этой знаменитой Натальи Водяновой или анорексивной куколки Кейт Мосс? – Я критично присмотрелась к своим высоким скулам, впалым щекам, миндалевидным, слегка приподнятым к вискам глазам, необычного оттенка мокрого асфальта. Я сдернула резинку со своих светлых волос, и они тяжелыми волнистыми прядями рассыпались по спине, окутывая меня почти до колен. Подумаешь, худая и грудь маленькая – так это сейчас даже модно. Фигура в стиле унисекс. Зато рост у меня модельный и ноги, что называется, от ушей. – А в редакции мужики смотрят мне вслед и языками восхищенно щелкают! – сообщила я раскрасневшемуся от гнева мужу. – Пожалуй, зря я никогда косметикой не пользуюсь. Завтра же отправлюсь к Галке в салон и подберу себе макияж…
– Накраситься, значит, собралась? – возмущенно протянул Вадим, глядя на меня с враждебным испугом. – Хочешь привлечь к себе внимание?
– Ага, – наигранно-невинно хлопнула ресницами я. – У нас программист Гелий – такой лапочка и не женат пока… А ты иди к своей Софочке, иди-и-и…
Женщины иногда не понимают мужчин по самой тривиальной причине: зачастую мужчины думают отнюдь не головой, а тем пресловутым органом, коего у дам и в помине нет. А иначе откуда бы возникла столь занятная фраза: «ни себе – ни людям»?
– Дрянь! – взбешенно взревел Вадим и сильно ударил меня по щеке. – Шлюха! Сиди дома, не смей никому на глаза лезть! – Внезапно он обеими руками обхватил меня за шею и начал душить. Похоже, даже с учетом предстоящего развода, его почему-то совершенно не радовал мой спонтанно пробудившийся интерес к другим мужчинам. Непонятно, что на него нашло? А как же знаменитое: «Баба с возу – кобыле легче»?
Развод – разводом, но умирать я пока еще не собиралась, а поэтому мой инстинкт самосохранения сработал безотказно. Неожиданно для себя я встрепенулась и заехала мужу коленом между ног, ощущая, как ослабевают его пальцы, и вырвалась из удушающего захвата. Акробатическим прыжком влетела в комнату и выхватила из ножен висящий на стене дамасский кинжал, некогда принадлежавший дедушке…
Кряхтя и чертыхаясь, Вадим ввалился следом за мной. Его глаза полыхали от неконтролируемого бешенства, бицепсы угрожающе бугрились под шелковой рубашкой.
– Убью! – хрипел он, наступая на меня. – Раздавлю, гнида! Испортила мне всю тщательно спланированную операцию…
– Попробуй! – дерзко выкрикнула я, пропуская мимо ушей эти непонятные слова и выставляя вперед тонкий остро заточенный клинок.
Муж зарычал и махнул кулаком, целясь мне в грудь…
С пронзительным ведьминым визгом я взметнула оружие вверх, полоснув по запястью обезумевшего мужчины. Он вскрикнул от боли, из глубокого пореза хлынула струя крови.
– Ага, давай, подходи, если жить надоело! – поддразнила я, в этот момент не боясь никого и ничего. – В лохмотья порежу…
«А он неадекватный, – вихрем пронеслось у меня в голове. – Слишком импульсивно он себя ведет, излишне даже – для обычной ревности. И этот его явный страх… Чего он испугался? Ведь не потерять же меня, на самом-то деле?» – Но мне тут же стало не до психоанализа, ибо Вадим повел себя еще парадоксальнее.
– Истеричка психованная! – Вместо того чтобы попробовать меня обезоружить, муж опасливо отступил назад, подхватывая с дивана свой шарф и обматывая им раненую руку. Кажется, в нем обнаружился трус, способный избивать лишь слабых и беззащитных. Или это было что-то другое? – Я тебя по судам затаскаю. Ты у меня за это в тюрьму сядешь. Я у тебя квартиру отберу. Жди теперь звонка из милиции… – Он подхватил дубленку и опрометью выскочил за порог квартиры, напоследок так шарахнув дверью об косяк, что с потолка посыпалась штукатурка.
– Недаром в книгах пишут, что раненого вампира нужно добивать сразу! – с нервным смехом всхлипнула я, сползая спиной по стене. – Это же классика жанра ужасов! – Я давилась смехом, чувствуя, как по щекам стекают слезы, оставшиеся от пережитого стресса.
Возможно, мое состояние могло показаться ненормальным, но я совсем не испытывала за собой чувства вины перед мужем, да и не ощущала себя запуганной или брошенной. Это лишь в душещипательных любовных романах пишут о дремучей наивности и неисправимой романтичности обманутых жен, усиленно внедряя в податливые женские мозги слезливо-идеализированный образ современной леди. Но я отнюдь не претендовала на роль беззащитной и слабонервной красавицы, ибо цинично осознала – отныне я обрела свободу. Не только от никчемной влюбленности, но и от нелепой неуверенности в себе, прежде скрываемой за показной грубостью и хамоватостью. Лишь закрыв за собой дверь в прошлое, можно распахнуть дверь в будущее, а чуть не снесенная моим мужем створка хлопнула слишком красноречиво. Итак, отныне я стала свободной, а еще сильной – назло всем врагам, недоброжелателям и моральным фашистам!
Успокоившись и умывшись холодной водой, я извлекла из сумки свою старенькую «Нокию», намереваясь позвонить закадычной подружке Галке Ковалевой. Мы дружили с нею еще со школьной скамьи и, невзирая на полнейшее несходство наших характеров, а возможно, именно благодаря этому, наша дружба стала на удивление прочной и долговечной.
– Приезжай! – стараясь не хлюпать носом, попросила я. – Посидим, выпьем, посумерничаем, музыку послушаем. Не хочу оставаться наедине со своими мыслями…
– Ой, только не этого твоего любимого классика, со странной милицейской фамилией! – ультимативно потребовала Галка.
– Ладно, – покладисто согласилась я, – Мусоргский отменяется…
– А Вадим где? – недоуменно мурлыкнул томный Галкин голосок.
– Выгнала, – коротко бросила я и в нескольких словах обрисовала сложившуюся ситуацию.
– Туда ему и дорога! – ликующе возопила подруга. – Я же тебе сразу говорила, что у него внешность альфонса…
– Говорила, – печально вздохнула я. – Зря я тебя не послушалась. С твоим-то опытом…
Галина снисходительно хмыкнула.
Говоря откровенно, ее опыт по части общения с мужским полом и в самом деле внушал уважение даже более искушенным, чем я, личностям. Будучи моей ровесницей, к двадцати пяти годам Галина успела четырежды побывать замужем, а счет ее любовников давно перевалил за сотню. Притом нужно отдать должное подруге – она обладала врожденным талантом выжимать мужиков досуха, причем как материально, так и морально. Я всегда подозревала: производная ума женщины на красоту – есть величина постоянная. А точнее, природа не терпит пустоты, и если в одном женщине отмерено много, то в другом – закономерно меньше. В школе Галина никогда не блистала знаниями, мирно перебиваясь с тройки на тройку, несмотря на все списанные у меня домашние работы и решенные за нее контрольные. Помню, как однажды, на уроке литературы, получив простецкий вопрос: «Знаете ли вы убийцу Лермонтова?», Галка возмущенно вышла к доске и эмоционально выдала:
– Вы что, меня совсем дурой считаете? Всем известно – Лермонтов был поэтом, а не убийцей!
Поступить в институт мадемуазель Ковалева даже и не пыталась, отшутившись – мол, она не претендует на звание «Леди синий чулок», оставляя его мне. И якобы чулки она предпочитает исключительно французские, черные, с кружевной резинкой.
Уже семь лет моя подруга трудилась в должности администратора крупнейшего в городе салона красоты, успешно совмещая полезное с приятным. «Я рождена ходить по магазинам, но вынуждена ходить на работу» – так говорила о себе моя самая близкая подруга. Стать фотомоделью или актрисой ей помешала некая прискорбная склонность к полноте, на мой беспристрастный взгляд – только придающая Галке особый шарм, и сугубо русский нос картошкой, исправлять коий путем хирургического вмешательства панически боящаяся всего режущего инструмента Галина отказалась категорически. Во всем же остальном сия очаровательная девица – с голубыми, чуть навыкате глазами и искусно покрашенная в платиновую блондинку – была, безусловно, хороша и привлекала к себе повышенное мужское внимание в любой ситуации и в любом месте. Ее природные метр семьдесят плюс умопомрачительная шпилька в точности равнялись моим метру восьмидесяти без каблука. «Типичная и атипичная блондинка» – так называли нас знакомые. Что ж, со стороны-то оно завсегда виднее!
– А может, это и к лучшему, – философски продолжила Галка, – без мужика жить? Меньше проблем! Представь, как здорово выглядел бы наш мир без мужчин!
– Да уж, – с готовностью зафантазировала я, – никаких преступлений и множество счастливых толстых женщин…
Галка весело захихикала, потому что я озвучила ее заветную мечту: долой диеты!
– Что тебе подарить? – с некоторым напряжением в голосе спросила подруга, наверно с содроганием вспоминая все объезженные в прошлом году букинистические лавки и муторные поиски томика моего любимого Гумилева. – Опять фигню для души?
– Да лучше бы шмотку от Версаче! – неожиданно выдала я.
Галка понимающе присвистнула.
– Лед тронулся, господа присяжные заседатели, в Еве проснулась женщина! – торжественно провозгласила она, возвращаясь к своему бессменному амплуа пожирательницы мужских сердец, мозгов и прочих сексуальных органов. – Понятно. Лучше поздно, чем никогда. Жди, через полчаса подъеду! – И мой телефон выдал череду заунывных гудков.
Я подмигнула своему отражению в зеркале и пошла на кухню накрывать на стол…
«Вот и все, – безропотно покорившись судьбе, совершившей крутой и стремительный вираж, вздохнула Галка, убирая телефон в сумочку, – наша спокойная жизнь закончилась. Это – началось!..» Она не обладала всей полнотой информации о происходящих рядом с ней событиях, а поэтому решила временно воздержаться от поспешных выводов. Она послушно отдастся на волю случая, поприслушивается-поприглядывается и сделает то, что ей поручили… Она пока что не уверена, хорошо или плохо ей придется поступить… Но между тем какая-то крохотная частичка недовольства собой уже поселилась в ее душе, кусая нечистую совесть и нашептывая: гибрид добра и зла во сто крат хуже откровенного вреда, ибо он называется просто пакостью…
Многие из нас категорически недовольны тем миром, в коий все мы приходим согласно прихоти судьбы и по глупости безответственных родителей, не заручившись на то его милостивым дозволением. Наш мир чрезвычайно суров к слабым, зато благосклонен к храбрым. Но более всего достается от него тем, кто не смиряется с жестоким произволом слепого фатума, желая самостоятельно вершить свой нелегкий земной путь. Участь любого человека тяжела, а его дорога, пролегающая сквозь всевозможные жизненные перипетии, усыпана отнюдь не розами. А уж если ты настолько разочаровался в окружающей действительности, что вознамерился изменить ее сообразно своим взглядам и принципам, то будь готов противостоять мощнейшим ударам судьбы, способным значительно умерить обуревающий тебя энтузиазм. Мир – сильный противник, и без боя он не сдастся, а поэтому начни с малого – попробуй изменить себя. Если ты устал от преследующих тебя невезений, погряз в неудачах и набил немало шишек с синяками, то не торопись сдаваться и ставить на себе крест. Просто нужно подойти к зеркалу и громко произнести вслух, взывая к гордости и смелости, беспробудно спящим долгие годы в глубине твоей души: «Я уже устал считаться никем и ничем. Отныне я сознательно становлюсь самым умным, красивым, везучим и так далее! (Выбранное качество подчеркнуть проникновенной интонацией.) И в моем благородном устремлении мне теперь не помешают ни война, ни экономический кризис, ни лень. Аминь!»
И вот после того, как ты бросишь курить, запретишь себе есть после шести вечера, приучишься делать ежедневную зарядку и привыкнешь обливаться холодной водой, то можешь адекватно проанализировать пройденный этап и признать: программа минимум – выполнена. Ты себя усовершенствовал. Теперь настала пора засучить рукава, мобилизовать силы и переходить к программе максимум – начинать переделывать мир.
Вечерело. Снег безостановочно лепил в окна, присыпая внешние карнизы уютными сугробиками. Прижавшись носом к стеклу, я с любопытством всматривалась в спешащих по улице людей, занятых приятными предновогодними хлопотами. С высоты седьмого этажа они напоминали мне трудолюбивых муравьев, тащивших набитые продуктами сумки и забавно сплющенные, втиснутые в прозрачный целлофан елки. Наверное, единственный праздник, вера в который не проходит с возрастом, – это Новый год. Надежда на чудо неистребимо живет в наших сердцах, заставляя загадывать желания, вслушиваясь в размеренный бой кремлевских курантов. И разница заключается лишь в том, что в десять лет это желание запивается шипучкой «Буратино», а в двадцать – сладким, холодно ломящим зубы шампанским. Да еще Дед Мороз все больше выпадает из образа абстрактного седобородого старика, приобретая зримые черты обнаженного Брэда Питта…
Красный Галкин «феррари» затормозил у моего подъезда. Подруга распахнула переднюю дверцу автомобиля и энергично выпрыгнула на утоптанный снег, немедленно воткнувшись в него своими высоченными каблуками. Добродушно усмехаясь, я наблюдала, как она кокетливо запахнула полы короткой норковой шубки и вывалила из багажника огромную полосатую сумку, сразу же становясь похожей на таджикского челнока с вещевого рынка.
Лифт конечно же не работал… Беззлобно переругиваясь, мы тащили неподъемный баул с этажа на этаж.
– У тебя там что, кирпичи? – с надсадным пыхтением возмутилась я, пихая сумку ногой.
– Не у меня, а у тебя, – хитро прищурилась Галина. – «Три орешка для Золушки», помнишь этот фильм?
– Угу, – неразборчиво буркнула я, вспоминая нас, тринадцатилетних сопливок, млеющих от обтянутой белыми колготками загадочно бугрящейся промежности до неприличия красивого чехословацкого актера, исполнявшего роль принца. – А хрустальную туфлю ты мне тоже привезла?
– Пфе! – небрежно отреагировала подруга. – Бери выше – фирменные итальянские сапоги. Все равно без дела валяются, мне у них голенища узкие… Это ведь только тебя, – она с завистью покосилась на мои мослы, – даже в Освенцим без справки примут!
Мы дружно рассмеялись.
А десять минут спустя мы уже сидели за празднично накрытым столом и Галка капризно воротила нос от не доставшегося Вадиму балыка:
– Ой, я же на диете!
– Лопай давай, все равно выбрасывать! – командовала я. – Знаю я твою диету: в понедельник – огурчик, во вторник – помидорчик, в среду – кремация…
Подружка смешливо фыркала в бокал с мартини и послушно ела.
– А теперь не грех и делом заняться! – Галина усадила меня спиной к зеркалу и взяла пальцами за подбородок, придирчиво поворачивая мое лицо из стороны в сторону и рассматривая опытным взглядом профессионала. – И чего ты столько лет себя почем зря гробила, не развлекалась, не наряжалась? – Вопрос прозвучал риторически.
Я покаянно хмыкнула:
– Женщина почти беспомощна, пока у нее не высохли накрашенные ногти… Хотя, – я демонстративно набычилась, – при желании, от любого мужика всегда отбиться можно!
– Если есть желание, то зачем отбиваться? – Галка недоуменно пожала пухлыми плечами.
Я показала ей язык.
– Значит, так, – глубокомысленно рассуждала подруга, пропустив мимо ушей мои оправдательные сентенции и глупые выходки, – черты лица у тебя явно не русские, а скорее – европейские. Вон носик какой аккуратный: тонкий, кончик чуть приподнят, ниже переносицы – горбинка. Не то что мой шнобель! – Галина игриво ущипнула меня за нос. – А лицо худое, поэтому открытый лоб придает тебе нечто лошадиное, делая похожей на Ксюшу Собчак. Но это мы исправим, выстрижем челку! – В ход немедленно пошли филировочные парикмахерские ножницы.
Я безропотно отдавала себя на растерзание…
– Дальше поступим так… – увлеченно бубнила непризнанный стилист, выкладывая на стол кучу косметики. – Ты белокожая и светловолосая, золото тебе не пойдет. Уши проколоты, а серьги не носишь. – В мои мочки тут же вдели два широких чеканных серебряных кольца. – Теперь макияж. Немного серых теней на внешний угол глаза и серебристых – под бровь. Тонкая черная подводка… То-о-онкая, я говорю, мы же из тебя не царицу Нефертити делаем! Ну и глазищи у тебя, Ева! Ни у кого больше таких не встречала, а уж баб в наш салон ходит – будь здоров! Они же у тебя почти черные, вон – зрачка не видно… Ну прямо как у колдуньи! Ресницы красим серой тушью, брови – тоже серым карандашом. Немного румян и розовая перламутровая помада! А теперь вот эти брюки… – Из ее бездонной волшебной сумки появилась гора тряпок…
Я, словно сомнамбула, покорно надевала каждую подсунутую мне вещь…
– Ну все! – довольно изрекла Галина и подтолкнула меня к зеркалу. – Любуйся!
Я глянула на себя и потрясенно взвизгнула. В моей затрапезной прихожей стояла прекрасная незнакомка!
Мужчины, помните: есть женщины некрасивые, которые даже не догадываются о своем уродстве. Избегайте их, ибо они глупы. Есть женщины некрасивые, понимающие степень своего безобразия. Пожалейте их, потому что они несчастны. Есть женщины красивые, не признающие силу своей привлекательности. Они скромны – помогите им. А есть красавицы, полностью осознающие весь блеск своей красоты. Они в помощи не нуждаются, ибо сами решают – что, когда и как им с вами делать…
Вот уж не думала, что челка и макияж способны так разительно изменить мое блеклое, ничем не примечательное лицо, превратив меня в девушку с обложки модного журнала. Мой лоб прикрывала легкая кудрявая челка, а остальные волосы тяжелыми серебряными локонами лились по плечам, идеально гармонируя со стилизованными под старину серьгами. Косметика превратила меня в красавицу – нежную и загадочную, подчеркнув необычный контраст белой кожи и темно-серых глаз. Губы напоминали два соблазнительно сомкнутых лепестка розы. Тонкую шею обнимал ворот зеленой водолазки, стройную талию подчеркнул кожаный жилет, а широкие черные брюки в стиле Марлен Дитрих придали моим ногам совершенно запредельную длину.
– Ну какова? – радостно потерла ладони Галка. – Бритни Спирс нервно курит в сторонке!
Я продолжала зачарованно таращиться на свое отражение, шокированая произошедшей со мной метаморфозой. Живая иллюстрация к сказке о Золушке, преображение Гадкого утенка!
– Едем! – не терпящим возражений тоном приказала Галина, бросая мне черную, обшитую полосками песцового меха курточку. – Я тебя с такими мальчиками познакомлю – закачаешься! Кстати, – ее брови угрожающе нахмурились, – у меня новый друг – адвокат. Чего там Вадичка про «отберу квартиру» гавкал? Да и в целом нужно лечить твою затяжную депрессию!
Я весело кивнула, пьянея от новой себя. Лечить так лечить!
Все последующие дни запечатлелись в моей памяти непрерывной цепочкой феерических развлечений и увеселений. Галина водила меня по клубам и дискотекам, заставляла пробовать неизвестные мне ранее сорта спиртных напитков, учила танцевать и играть на бильярде. Я увлеченно сбрасывала надоевшую шелуху своей прежней нелюдимости, вливаясь в бьющую ключом жизнь ночного города. Я ощущала себя расстриженной монашкой, покинувшей привычную келью, в которой я безвыходно провела целых двадцать пять лет. Годы учебы в универе стали для меня периодом зубрежки и сидения в библиотеке, и только сейчас я узнала, как много удовольствий прошло мимо меня, не задев ни душу, ни тело. Я видела, что нравлюсь мужчинам, и посему флиртовала с ними довольно смело, дав волю своей всегдашней любви к шуткам и иронии. Но я так и не смогла подвигнуть себя к интимной близости с кем-нибудь из новоприобретенных поклонников, несмотря на все уговоры Галки. Нанесенная Вадимом сердечная рана еще не зарубцевалась окончательно, давая знать о себе при виде каждого высокого брюнета. Мое разочарование в мужчинах оказалось слишком велико, а потому мое сердце оставалось закрытым для всех…
Ну и конечно же самым ярким событием в моей совершившей крутой поворот судьбе стала встреча Нового года, произошедшая у главной городской елки на центральной площади. Часы пробили двенадцать, когда мы откупорили бутылки с шампанским и принялись спешно разливать его по пластиковым стаканчикам, оделяя выпивкой знакомых и незнакомых людей. Рядом оглушительно визжали какие-то малолетки, в небо взлетали яркие огни праздничного салюта. Рыжеволосый Игорь расчувствованно чмокнул меня в щеку и чокнулся со мной стаканом, пролив половину себе на дубленку. На площади царила непринужденная атмосфера, попадать в кою мне раньше не доводилось. Гирлянды на елке переливались сказочными огнями, в желудке весело плескалось выпитое натощак вино, и, наверно, поэтому весь окружающий мир казался на редкость доброжелательным, готовым принять меня в свои призывно распахнутые объятия. И в тот миг я была счастлива. Счастлива, как никогда!
– Ева! А ты какое желание загадала? – спросила меня Галка взволнованным голосом, едва различимым на фоне гремящей музыки и поздравительных выкриков.
– Хочу спасти мир, правда, пока еще сама не знаю от чего и зачем! Сделать его лучше! – проникновенно призналась я, совершенно не осознавая, насколько я пьяна. – Подарить его людям…
– Ну-ну! – вдруг необычайно зло хмыкнула подруга. – Не будила бы ты лихо, пока оно спит тихо! Гляди не сглазь свой едва наладившийся быт…
Я ошеломленно уставилась на непрошеную пророчицу, удивленная ее непривычно неприязненным тоном и загадочными словами… Галка же ответно смотрела на меня в упор, пренебрежительно кривя губы с растекшейся помадой…
– Галь, да ты чего? – пораженно начала я, но на нас внезапно налетел хоровод кружащихся в танце друзей, подхватывая и увлекая за собой…
Мы снова наливали и пили, куда-то ехали на машинах, запускали петарды, и вскоре непонятные реплики подруги напрочь выветрились у меня из головы. А потом я, кажется, попала к себе домой и бессильно упала на кровать, все еще чувствуя во рту сладкий привкус новогоднего шампанского, напоследок почему-то приобретшего оттенок какой-то ядовитой горечи…
