Текст книги "Второе пророчество"

Автор книги: Татьяна Устименко

Но зато Рейн прекрасно знал о расположенной на острове Маргитсигет могиле прародительницы рода лугару – принцессы Дагмары Корвин и о розовом кусте, выросшем из ее бренных останков. В развалинах храма Митры хранились золотые таблички с двумя пророчествами Заратустры. Первое из них гласило: «С возрождением наследницы рода Сокола на кусте распустится один бутон», а второе возвещало: «А если на кусте появится второй цветок, то это будет означать: новая мать лугару повзрослела и вступила в пору свершений». Жаль только, что упоминаемая в легендах третья пластина, несущая на себе знания о предстоящей гибели мира и возможности его спасения усилиями девушки из рода Сокола, оказалась утеряна…

Дав неосторожное обещание без раздумий выполнить любую просьбу помиловавших его жрецов, Изгой не мог и предположить, какое именно поручение он получит. Убить молодую чаладанью?! Но как это возможно, ведь вместе с ней погибнет и единственная надежда на избавление от грозящей миру угрозы?! Неужели ему предстояло в третий раз стать предателем своего народа, теперь совершив измену и в отношении благоволивших ему служителей Митры? Рейн страдал, путаясь в догадках и изнывая от отчаяния. Он послушно следовал за ведущей его судьбой, всецело положившись на ее промысел. И вот, попав в указанный ему город, он успешно выследил ту девушку, убить которую ему приказал жрец, но защищать и охранять кою повелевали собственные разум и сердце, неспособные на компромисс и не идущие на сделку с совестью. Он ощутил – ее душа еще спит, не догадываясь о своей подлинной сущности. Он послал ментальный призыв, пытаясь достучаться до ее памяти, но так и не достиг успеха. Чаладанья равнодушно прошла мимо, не ответив своему рыцарю, по жестокой насмешке беспощадного фатума должного стать ее убийцей… Но, бдительно наблюдая за смертельной петлей случайностей, все туже затягивающейся на шее дочери Сокола, Рейн продолжал колебаться, так и не разобравшись в себе и в том, как же именно ему следует поступать дальше. Чаладанью, даже не подозревающую об истинной природе окружающих ее тварей, преследовали все: мерзкие мутанты и почему-то присоединившиеся к ним швабы, в прошлой жизни Рейна являвшиеся их непримиримыми врагами. Так что же на самом деле происходило в этом мире, таком чужом и непонятном?

– Слишком долго я спал! – печально шептал Изгой, внимая сумбурному рассказу спасенного им Летописца. – Все перемешалось и сместилось, утратив прежнюю ясность. Почему жрец Митры желает гибели той, появления которой они все ждали будто манны небесной? Почему объединились бывшие противники и что ищут все они в подземных катакомбах чуждого нам города? Кому можно верить и кого следует остерегаться?..

– Верь своему сердцу! – тихонько, но твердо подсказал угадавший его сомнения старик. – Оно не обманет. И помни, воин, Светлая королева неспособна нести миру зло и погибель, что бы там ни утверждали твои выжившие из ума жрецы…

Изгой задумчиво кивнул, поднимаясь с дивана и поправляя привешенный к поясу меч.

– Я никогда не обагрю свои руки кровью невинного и не убью беззащитного! – клятвенно пообещал он, почтительно кланяясь мудрому Летописцу. – Благослови меня на правое дело, отец!

– Бог с тобой! – растроганно напутствовал Силыч, пальцем начертав на лбу немца размашистый православный крест. – И не имеет значения, что ты веруешь в какого-то варварского Митру, а не в Господа нашего Иисуса Христа. – Он вздохнул по-стариковски снисходительно, отвергая бесцельную суету. – Добро, оно для всех едино…

Летописец долго смотрел в спину уходящего прочь Рейна, негодующе тряся головой и что-то сварливо бормоча вполголоса. И если бы бог, неважно какой, хоть на мгновение снизошел к его словам, то он уловил бы странные, но, безусловно, здравые и справедливые рассуждения.

– Ишь ты, – хмуро ворчал старик, порицая неведомых ему судей, – и кто же это тебя так наказал-то бесчеловечно да Изгоем заклеймил? Мои-то глаза хоть и плохо видят, но различают четко – душа у тебя чистая и светлая, аки у ангела небесного. Вот еще демон выискался… – Он сердито сплюнул на пол, потирая все еще саднящее горло. – Да пусть я напрочь ослепну, но и тогда истину-матушку различать не перестану…

Глава 8

– Молчание – первый признак ягнят! – убежденно изрек Игорь, на ходу вкусно чавкая шоколадкой и намеренно не оборачиваясь. – Так чего молчим, овечки мои? – Он сыто рыгнул, одаривая нас непроизвольной, но, безусловно, многозначительной реакцией принципиально не доверяющего бабам мужского организма.

Мы с Галкой брели нога за ногу, покачиваясь и едва не падая. Мои часы показывали, что время близится к пяти утра, следовательно, наше непрерывное блуждание по подземельям длилось уже почти шесть часов, вымотав нас до предела. Особенно измученной и истерзанной выглядела совершенно не привыкшая к пешим прогулкам Галка, едва ковыляющая в своих стойко перенесших варварскую экзекуцию сапогах с нелепо задранными кверху носами. Ни дать ни взять выбравшийся на берег пингвин. Теперь в этой искалеченной и щедро перемазанной грязью обувке было весьма трудно опознать некогда раритетное произведение знаменитой фирмы, что, впрочем, распространялось и на их незадачливую хозяйку, в коей с трудом можно было узнать ту, в прошлом ухоженную и модную, платиновую блондинку, которая заинтриговано спускалась в подземный лабиринт, даже и не подозревая об ожидающих ее неприятностях. Хотя, думаю, сейчас я выглядела не намного презентабельнее Галки, держась лишь за счет силы характера и кое-каких мускулов, накачанных путем регулярных тренировок с ведром и шваброй. Вот уж чего я точно не ожидала, так это того, что мытье подъездов и многокилометровые выгулы чужих собак пойдут мне впрок.

Раскисшие, не предназначенные для подобных эскапад сапожки омерзительно хлюпали на моих ногах, предательски подрагивающих в коленках. Еще пару часов назад я выбросила свою мокрую наголовную повязку, пришедшую в негодность от падающих с потолка капель влаги, и сейчас волглые пряди волос настырно лезли мне в глаза, надоедая почище усталости и накопившегося раздражения. Лямки рюкзака натерли плечи даже через куртку, а треклятые стринги и правда по самое «не хочу» врезались между ягодиц, злорадно напоминая о моей легкомысленной шутке. Обещаю, я никогда и никому впредь не стану рыть яму – даже в переносном смысле, ибо уже сама сыта ямами по горло, на всю оставшуюся жизнь впечатлений хватит… На фоне всеобщего уныния один лишь диггер, непринужденно болтающий и посмеивающийся над нами, выглядел по-прежнему неутомимым и целеустремленным, резво вышагивая впереди. Он подчеркнуто не обращал ни малейшего внимания на наш кислый вид, насмешливо насвистывая какой-то незатейливый мотивчик и давая нам понять, насколько мы жалки и ничтожны. Ведь побеждают – сильнейшие.

– Игорек, ну сколько еще тебе повторять можно, – жалобным голоском проканючила Галка, хрипя громче загнанной ломовой клячи, – ничего тут нет, давай повернем обратно?! Умоляю!

– Не-а! – издевательски отмахнулся диггер, маршируя четко, будто на параде. – Счастье уже близко, поверь моей интуиции.

– Какое счастье? – не поняла отупевшая от изнеможения Галка.

– Денежки, – мечтательно пропел наш рыжий мучитель, совершая пальцами весьма красноречивое перебирающее движение, словно шелестел воображаемыми купюрами, – баксики мои ненаглядные, «зелень» моя гринписовская…

Галина обреченно разревелась в голос, душераздирающе завывая и размазывая по лицу остатки косметики.

– Не смей унижаться перед этим выродком! – негодующе рявкнула я, прожигая спину диггера ненавидящим взглядом. – Ему неведома жалость, он не умеет плакать…

– А вот и неправда ваша, мадам, – съязвил Игорь, так выразительно поводя лопатками, словно мой взор и впрямь причинил ему некий физический дискомфорт. – Я проронил пару слезинок во время просмотра фильма «Титаник».

– Погибшего героя жалко стало? – с надеждой всхлипнула расчувствовавшаяся мадам Ковалева.

– Бриллиант! – цинично парировал рыжий корыстолюбец. – Уму непостижимо, как посмела та, впавшая в маразм, бабка утопить столь дорогой камень?!

Я саркастично хмыкнула, на одно мгновение даже забывая о своей усталости. Может, счастье и не всегда зависит от количества денег, но наш диггер придерживался вполне обоснованного мнения – уж если плакать от несчастья, то лучше в лимузине, чем в автобусе. Короче, диалектика жизни проста: как всегда, все упирается не в наличие или отсутствие денег, а в их количество.

– А ты не боишься загонять нас до смерти? – ехидно осведомилась я и мстительно добавила с намеком: – Стас тебя за это не похвалит…

В ответ Игорь вздрогнул всей спиной, замедляя шаг.

– Что, страшно стало? – издевательски подначила я.

– Фигня, – наигранно бодро воскликнул парень, все-таки останавливаясь, – самое страшное – это когда в пятницу тринадцатого черный кот, переходя улицу, пустым ведром разбивает зеркало в витрине магазина похоронных принадлежностей!

– Стас хоть и не кот, но морду разбить вполне способен, – откликнулась я, упирая кулаки в бока и с нескрываемым ликованием взирая на заметно растерявшегося диггера. – Не так ли?

– Если бы кот… – с дрожью в голосе протянул наш рыжий проводник, безмерно меня удивив. – Если бы…

Уж не знаю, на какие неприятные ассоциации натолкнули его мои слова, но Игорь внезапно побелел, будто полотно, и нервно сглотнул, похоже прогоняя отнюдь не случайно подкативший приступ панической тошноты. Видимо, он все еще скрывал от меня нечто важное, но всю его недавнюю самоуверенность как ветром сдуло.

– Ладно, – нехотя процедил он, отводя глаза, – устроим привал и отдохнем чуток. Вот только где? – Он немного поколебался, озираясь и пытаясь отыскать сухую площадку. – Ну и гадское же место, черт его побери…

Я мысленно согласилась со столь точным определением, ибо уже успела возненавидеть эти треклятые катакомбы сильнее всего на свете. Попав за Грань, мы пробирались узкими, сырыми и вонючими до невозможности, невероятно запущенными коридорами, выложенными потрескавшимся от старости камнем. Здесь в изобилии водились огромные серые крысы и росли слабо фосфоресцирующие грибы странной вытянутой формы. Диггер что-то неразборчиво пробубнил насчет этой оригинальной подземной флоры, подозревая, что из светящихся поганок можно сварганить дурь посильнее конопли. Кажется, он намеревался нарвать их на обратном пути. Иногда мы замечали криво начертанные кресты, украшавшие стены катакомб, и тогда я невольно вспоминала рассказ Летописца, особенно в той его части, которая касалась фанатиков-староверов, проживавших тут чуть ли не полтора века назад. Хотя, возможно, в те времена эти места выглядели немного поуютнее.

Но нынче старинное подземелье пребывало в ужасающе аварийном состоянии. Грунтовые воды, просачивающиеся сквозь почву, размыли основу стенной кладки, грозя вскорости вызвать обвалы и другие масштабные разрушения. Кстати, сей необратимый процесс уже начался, и несколько раз рухнувшие со свода глыбы преграждали нам дорогу, наглядно демонстрируя – катакомбы доживают свои последние годы, грозясь погрузить во мрак небытия скрывающиеся в них тайны, обреченные остаться так и не раскрытыми. Проход то расширялся до размеров небольших пещер, то вновь сужался до величины тесного лаза, вынуждая нас сгибаться в три погибели, а пару раз даже ползти. Теша свое любопытство, я увлеченно вертела головой, не пропуская ни углублений, похожих на вырубленные в стенах лавки, ни каменного алтаря, увенчанного архаичным медным распятием. Диггер восхищенно поцокал языком, объясняя – сия вещь, безусловно, немыслимо старая и антикварная, стоящая немалых денег, да вот беда – уж слишком она громоздкая, с собой ее не утащишь. А жаль, очень жаль!

Дальше меня ожидало страшное открытие. Некоторые из укромных ниш не пустовали – они были заняты какими-то бесформенными свертками, заботливо водруженными на вытесанные из известняка лежанки. Я настороженно протянула руку, приподнимая край грубой, непонятно из чего сотканной тряпицы, и с пронзительным визгом отпрыгнула на безопасное расстояние, ибо под сдвинувшимся покровом обнаружился скелет покойника. Его череп глумливо скалил на меня крупные желтые зубы. Но меня поразило не это примитивное захоронение – зубы неведомого покойника имели форму остро заточенных клыков, придававших черепу страшный нечеловеческий вид. «Зачем они это делали? – потрясенно размышляла я, спешно отходя в сторону. – Не вампирами же они себя мнили, в самом-то деле?» Но я не решилась рассказать о своей страшной находке ушедшей вперед Галке, остерегаясь за ее психику. Тут и без вампирских черепов есть от чего сойти с ума!

Природу происхождения ткани, из которой сделали саван для покойника, я вскорости расшифровала, обнаружив в паре пещер обширные заросли каких-то корней, завесой спускающихся с потолка и имеющих рыхлую, рассыпчатую структуру. Растрепав на нити найденные мной корни, можно было и правда соткать некое подобие жесткой дерюги. Но ведь все это означало, что в пещерах и вправду кто-то обитал? Ну во всяком случае, лет сто назад точно! Придя к столь очевидному выводу, я почувствовала себя странно. С одной стороны, я, возможно, только что совершила величайшее открытие нашего времени, а с другой – предчувствие чего-то зловещего, надвигающегося на нас с неотвратимостью смерти, усилилось многократно, вызвав обильную испарину у меня на висках. Я протянула руку и подставила ладонь под тонкую струйку влаги, непрерывно сбегающей по стене. Набрала пригоршню воды и умылась, отгоняя суеверный трепет, холодными клещами сжимающий мое сердце. И, клянусь, в тот момент, когда моя склоненная голова приблизилась к воде, краем глаза я заметила некую смутную тень, промелькнувшую за поворотом коридора. Я недоверчиво фыркнула, чуть не захлебнувшись водой, чистой и невероятно вкусной. Возможно ли это, чтобы я заприметила низкорослого сгорбленного человека, крадущегося вслед за нами? Нет, мой скептично настроенный разум категорически отказывался принять такую совершенно абсурдную версию. Скорее всего, то была просто очередная крыса, силой моего страха увеличенная до невероятного размера… Я негодующе мотнула растрепанными волосами, отгоняя наваждение, и бегом устремилась прочь, в глубине души понимая: я пытаюсь убежать от невозможного. Пытаюсь спрятаться от самой себя и четкого осознания – это не бред и не ошибка, я действительно видела человека!..

Но вот, когда мне уже начало казаться, будто мои силы иссякли полностью и я попросту упаду, пробуя сделать еще хоть шаг, мы неожиданно вышли в просторную пещеру, чистую и величественную. И если бы я верила в существование бога Пустоты и Хаоса, то я бы непременно поселила его именно здесь – настолько пугающе прекрасным выглядело это место, залитое смутным розоватым светом, струящимся из неизвестных мне камней, во множестве вмурованных в парные, подпирающие свод колонны.

– Это кристаллы кальцита и горного шпата, способные светиться в темноте, – авторитетно изрек Игорь, уважительно поглаживая колонну. – Одно из чудес природы. Не правда ли, они великолепны?

Я кивнула, почти оцепенев от изнеможения, готовая согласиться сейчас с чем угодно.

– Подходящее место для привала, – авторитетно разглагольствовал диггер, продвигаясь к центру пещеры. – Смотрите-ка, вот это да!

Я проследила за его пальцем, указывающим куда-то вниз. Посередине пола находилась массивная прямоугольная гранитная плита, частично занятая короткой надписью, заключенной в фигурный картуш.

– «Сей памятный камень заложен шихтьмейстером Михаилом Артузовым при Императрице Екатерине, 1726 года апреля 8-го дня», – потрясенные, хором прочитали мы на картуше, имевшем форму развернутого свитка.

– Здесь начинался Екатеринбург! – торжественно объявила я.

– Офигеть! – в тему уточнила Галка.

– Мы достигли самого нижнего слоя города! – уверенно провозгласил Игорь, ликующе хлопая в ладоши.

Но издаваемые им звуки немедленно отразились от стен, превращаясь в настолько уродливое эхо, что даже наш несгибаемый диггер гадливо передернул плечами и поспешно развел ладони, не осмелившись далее испытывать отнюдь не бесконечное терпение тишины.

– Что будем делать? – деловито поинтересовалась я, дабы замять неприятную паузу.

– Отдыхать! – хрипло буркнула Галка, опускаясь прямо на плиту. – Тут сухо, и крыс вроде нет…

– Ладно, – позволил уговорить себя Игорь, присаживаясь рядом с ней и расстегивая рюкзак. – Разрешаю ужин и два часа сна.

Я, не жуя, проглотила несколько галет и ломоть колбасного фарша, не почувствовав ни вкуса, ни запаха пищи. Единственное, еще способное радовать меня ощущение заключалось в том, что светлый зов, неумолчно звучащий у меня в душе, усилился многократно, подсказывая, что его источник находится где-то совсем рядом. Похоже, наши поиски близились к концу. Но мои веки смыкались сами собой, а голова отяжелела и ныла не переставая. И уже засыпая, я вдруг ощутила на себе чей-то настороженный взгляд – жадный, голодный, выжидающий…

Судя по ничуть не улучшившемуся самочувствию, спала я недолго. Меня разбудил тихий скребущий звук, почти шорох… С натужным усилием выплывая из гнетущего, похожего на обморок сонного марева, я продолжала удивляться коварным проискам злодейки-судьбы, сумевшей столь изящно и незаметно вовлечь меня в свои малопонятные игры. Чего хочет от меня эта сумасбродная устроительница наш их жизненных дорог? Какую особую долю припасла она для меня и через какие еще испытания мне придется пройти, прежде чем осознаю – я пришла в наш мир не просто так, а ради чего-то важного и серьезного? Тут я мысленно улыбнулась, снисходительно иронизируя по поводу своего ущербного самомнения и попутно коря себя за так ничем и не излеченную романтичность, всегда сопровождающую мечту о спасении мира.

«Да полно тебе бредить, фантазерка, – саркастично насмехался здравый рассудок, как обычно бессменно шефствовавший над неспокойной душой. – Куда тебе сейчас на заботу о мире замахиваться, саму бы кто спас…» И правда, в данной ситуации спорить с ним стало чрезвычайно трудно и бессмысленно, ибо разум желал мне добра. Но все равно – судьба представлялась мне в роли этакой искусной мастерицы, неустанно выплетающей сложное кружево нашей жизни, а все мы были лишь составными элементами задуманного ею узора. У меня в рабочем ежедневнике хранилась страничка из газеты со стихотворением какого-то неизвестного автора, строчки которого в точности соответствовали моему восприятию действительности. Я помнила это стихотворение наизусть.

 
Взяв в пальцы тонкую иголку,
Не ведая, что в том – волшба,
Сплетала кружево из шелка
Злодейка старая – Судьба.
 
 
Тая слезу в усталом взоре
И славы не ища в молве,
Сокрыла горести в узоре,
А все несчастия – в канве.
 
 
Любовь цветами обозначив,
Взялась основу проложить,
С коварным умыслом назначив,
Как нам придется дальше жить.
 
 
Вон в том ряду – следы невзгоды,
В том ромбике – семейный быт,
Стучат-плетут коклюшки годы,
Здесь все, никто тут не забыт.
 
 
Судьба с усердным вдохновеньем
Закрутит нашу жизнь в витки,
Ведь мы меж смертью и рожденьем
Тех кружев – просто узелки…
 

Внезапно до моего слуха повторно донесся непонятный шорох, ставший причиной столь резкого пробуждения. Послушно пойдя на поводу у своей интуиции, властно приказывающей мне действовать как можно осмотрительнее, я чуть приподняла голову, напряженно вглядываясь в полумрак пещеры. На первый взгляд вокруг ничего не изменилось. От колонн струится все тот же приглушенный свет, рядом умиротворенно посапывает умотавшаяся до беспамятства Галка, а с другого бока прикорнул свернувшийся калачиком диггер, чьи длинные ноги неуклюже свисают с гранитной плиты. У меня в голове не укладывалось, как он исхитрился заснуть в столь неудобной позе? Ну точь-в-точь Буратино на верстаке у папы Карло! Нос нашего конвоира, и без того длинный и тонкий, заострился еще сильнее, а усыпанные желтыми веснушками щеки запали, подчеркивая крутую линию скул. М-да, следует признать: нелегко все же даются Игорьку денежки, обещанные за мои подземные мытарства. На мгновение мне даже стало его жалко, ибо сердце кольнуло нехорошее предчувствие – парень здорово смахивает на мертвеца, а подобное неуместное сходство не сулит еще живому человеку ничего хорошего. Вроде бы это связано с какой-то мрачной приметой. Хотя если верить во все суеверия, то так и чокнуться недолго… Не сбываются они никогда, ну или почти не сбываются! А уж если и сбываются, то в жутко извращенной форме… Вот лично я сама уже черт знает сколько раз подряд ловила букеты невесты на Галкиных свадьбах, а все равно замуж вышла поздно, кратковременно и крайне неудачно. Поэтому сейчас искренне верю: если я когда-нибудь рожу сына, то не быть ему известным голкипером, хоть и ловлю я свадебные букеты виртуозно, словно стриж мух в полете… И уж если говорить откровенно, то самая страшная и неисправимая примета – это ехать в лес в багажнике чужой машины, по частям, в разных сумках… И тут шорох повторился снова, обретая куда большую уверенность и отчетливость. Все мои блондинистые размышления тут же выветрились у меня из головы, ибо я поняла – шум издают не Галка с Игорем, а кто-то посторонний…

Я проехалась щекой по камню, опуская подбородок вниз и проклиная себя за легкомыслие – угораздило же меня лечь ногами ко входу в пещеру, ногами вперед! Брр, опять эти мерзопакостные предзнаменования, чтоб их! Но вдруг мои глаза расширились от ужаса, и я рефлекторно зажала себе рот рукой, дабы не завопить, потому что чуть дальше колонн я увидела несколько невысоких сгорбленных фигур, подкрадывающихся к нам мелкими нерешительными шажками…

– Игорь! – сдавленно зашипела я, борясь с паническим желанием вскочить на ноги и помчаться быстрее лани куда глаза глядят. – Просыпайся, у нас чепэ!

– Отстань! – душевно посоветовал диггер, подтягивая колени к груди и сладко причмокивая во сне. – Еще полчасика – и подъем… – Он заливисто всхрапнул.

– Сейчас! – ультимативно потребовала я, тихонько тормоша его за плечо и подмечая – подкрадывающихся к нам уродов набралось пятеро, и теперь они разделились, расходясь по флангам и образуя стягивающееся к центру кольцо. – На нас хотят напасть!

– Кто? – мученически простонал Игорь, пытаясь прикрыться локтем, чтобы удержать остатки ускользающего от него сна. – Ева, не дури!

Зря он так сказал, ибо я хронически не переношу несправедливых обвинений в глупости и дурости. И почему, спрашивается, если мужчины делают что-то не так, как нужно, то они тут же начинают искать для себя всевозможные оправдания, высокопарно ссылаясь на случайные ошибки и роковые стечения обстоятельств? Типа они-то сами умные-благоразумные, просто им иногда не очень везет. А вот если промах совершает женщина, то всё – туши свет, суши весла, нанимай адвоката, ведь тебя сразу же заклеймят хронической дурой, не говоря уже об обидном термине «блондинка», давно ставшем именем нарицательным. Короче, куда ни глянь, кругом сплошной мужской произвол и дискриминация по половому признаку!

Но сейчас я не дурила. Крадущиеся к нам твари в точности подходили под определение «уроды», и у меня просто язык не поворачивался назвать их нормальными людьми. Низкорослые, тощие и ненатурально белокожие – они отдаленно напомнили мне пауков своими длинными, свисающими ниже колен руками. Их чресла обвивали рваные тряпки, босые ступни беззвучно ступали по каменному полу. На сморщенных мордах сумеречных обитателей выделялись мутные глаза красноватого оттенка, ноздри сильно приплюснутых носов плотоядно раздувались, втягивая затхлый воздух подземелья. Шишковатые черепа неправильной формы были напрочь лишены волос. И теперь их отделяла от нашей плиты всего-то пара шагов. Неожиданно твари замерли, напружинивая жилистые ноги, и я поняла: сейчас они прыгнут на нас все скопом…

Дольше притворяться спящей уже не имело никакого смысла. С отчаянным воплем я вскочила, одновременно с этим выхватывая из кармана зажигалку и баллончик с лаком. Чиркнуло колесико, высекая искру, и струя горящей жидкости опалила морду ближайшего ко мне урода. С истошным воем тварь отпрянула назад, омерзительно запахло горелым мясом.

Смелая спросонья Галина, еще ничего толком не соображающая, встала спиной ко мне, подпалив вторую тварь. Очухавшийся Игорь сделал пару выстрелов, отогнав выжившего урода обратно ко входу в пещеру. Но, спрятавшись за обломком камня, подземный обитатель не уходил, очевидно поджидая подкрепления.

– Сколько у тебя осталось патронов? – поинтересовалась я, с замиранием сердца встряхивая изрядно полегчавший баллон и прислушиваясь. – М-да, негусто…

– Четыре! – хмуро отозвался Игорь, спешно собирая манатки. – Кто же знал, что мы нарвемся на этих… на это…

– А кто они? – с любопытством осведомилась Галка, пока что не успевшая в полной мере осознать всю плачевность нашего положения, а потому только не впавшая в истерику.

Диггер растерянно пожал плечами, неразборчиво прокомментировав: «А хрен их разберет!»

– Я полагаю, они и есть те самые Неприкаянные, о которых нас предупреждал Летописец, – виновато пояснила я. – Жаль, что я не приняла на веру его путаные пояснения. Думаю, это деградировавшие потомки тех прежних раскольников, кои переселились сюда с горы Шунут. Видимо, они сумели выжить и даже адаптировались к столь неблагоприятным условиям, питаясь крысами, грибами и еще бог знает чем. Но ума у них явно нет…

– Они еще и размножаются, – пренебрежительно усмехнулся диггер. – Вот ведь твари озабоченные!..

– Выживание – главная забота любого вида. Наверно, среди них изначально находилось несколько женщин, – уверенно произнесла я, не сомневаясь в правильности своей версии. – Сюда бы ученых привести…

– Да пару пулеметов принести! – сквозь зубы процедил Игорь. – Но у меня только тесак и четыре патрона, а их… – Он посчитал глазами и мрачно присвистнул. Я обернулась в сторону входа.

Карауливший нас урод дождался-таки подкрепления, ибо рядом с ним нарисовалось не менее двадцати подобных тварей, возбужденно переговаривающихся высокими визгливыми голосами. На человеческую речь издаваемые ими звуки не походили даже отдаленно.

– А может, попробуем с ними договориться? – неуверенно вякнула Галка. – Ну не могли же они совсем одичать?

– Еще как могли, – убежденно хмыкнула я, вспомнив острые зубы черепа. – И боюсь, они тут каннибализмом балуются…

– Чем? – недоверчиво икнула Галка, выпучивая глаза, сейчас не уступающие размером бильярдным шарам. – Ты сдурела, Ева?!

Но Игорь поверил мне безоговорочно.

– Вот уж не ожидал, что целью моего путешествия станет миссия по внесению разнообразия в меню этой далекой и дикой страны! – похоронным тоном съязвил он.

– Это кто так сказал? – хлопнула ресницами моя платиновая подруга.

– Капитан Кук, мореплаватель! – саркастично хохотнул диггер. – Съеденный аборигенами, между прочим. А зачем они, по-твоему, еще на нас набросились, если не сожрать? У них же на мордах только одно и читается: очень хочется кушать! Ты, Галь, если хочешь, пойди и поговори с ними о пользе вегетарианского питания, а мы с Евой будем прорываться…

– Куда? – деловито осведомилась я, тоже не разделяющая наивного Галкиного оптимизма.

– Там, – махнул рукой парень, – за колонной, я заметил узкий боковой проход…

– А если он заведет нас в тупик? – резонно усомнилась я.

– Вот и проверим. – Он криво усмехнулся. – Иного пути у нас нет. Лучший способ защиты – это нападение, поэтому предлагаю не оставлять им времени на выработку стратегического плана, а первыми пойти в атаку. По моей команде. Готовы?

Я ответила ему хищным волчьим оскалом, Галка затравленно кивнула.

– Ура! – со всей мочи заорал диггер, разряжая в толпу мерзких тварей всю обойму и выхватывая из ножен тесак.

Мы поддержали командира слаженным залпом из импровизированных огнеметов, к нашему великому разочарованию истощившихся спустя десять секунд. Но главного мы добились – уроды испуганно отхлынули в обе стороны, образуя свободный коридор.

– Бегите! – диктаторским тоном распорядился Игорь, подпихивая нас в спины. – Бегите, дуры!

И мы побежали…

Ветер свистел у меня в ушах, глаза заливал едкий пот, а сердце колотилось как ненормальное, так и грозя выпрыгнуть из груди. Настолько быстро я не бегала даже на уроках физкультуры, во время сдачи норм ГТО, но Игорь, прикрывавший нас с тыла, совершенно не оценил наших усилий, непрерывно ругаясь матом и требуя поддать жару. Коридор петлял и извивался невообразимо, своими неровными стенами раздирая ткань наших курток, а свисающими с потолка плетями корней стараясь задержать упрямых беглецов. И мне казалось, что все здесь выступает против нас, ополчившись на чужаков да действуя заодно с мерзкими подземными жителями. Мой разум истошно вопил, внушая – мы загоняем себя в ловушку, выхода из которой нам уже не найти. О, теперь я прекрасно отдавала себе отчет в причине загадочных исчезновений отважных путешественников, дерзнувших отправиться за Грань и не вернувшихся обратно. Их путь оборвался здесь, в оголодавших желудках острозубых обитателей катакомб. И я обоснованно опасалась, что вскоре нас ожидает та же самая печальная участь…

Коридор закончился неожиданно. Мы ворвались в огромный круглый зал, залитый синеватым свечением ядовито-фосфоресцирующих грибов, разросшаяся колония коих сплошным покровом облепила стены сего монументального помещения. В центре пещеры возвышался огромный, вырезанный из алебастра крест сказочной красоты, непревзойденным изяществом своего исполнения несравнимо затмевающий все прочие произведения искусства, виденные мной ранее. Куда уместнее это чудо смотрелось бы в музее Эрмитажа или даже Лувра. Но, увы, белоснежный символ христианской веры не производил впечатления дарующего жизнь знака, ибо от него веяло неизбывным холодом смерти, смешанным со сладковатым запахом могильного тлена. Нижняя часть распятия оказалась почти до половины завалена исполинской грудой человеческих костей, а на некоторых из них еще виднелись скудные останки гниющей плоти.

– Господи! – возмущенно выдохнул Игорь. – Это что еще за адский могильник?

Галка закатила глаза и беззвучно повалилась в обморок.

– Алтарь Неприкаянных, – брезгливо усмехнулась я, пытаясь выровнять сбитое бегом дыхание. – А похоже, заодно и их главная пиршественная зала. Твари знали, что мы сами прибежим туда, куда требуется, ибо из этой пещеры нет выхода. Как я и предрекала, нас загнали в тупик.

– И что нам остается? – оробевшим голосом спросил диггер, наклоняясь к неподвижно лежащей на полу Галине и сострадательно похлопывая ее по щекам.

– Умереть! – прямолинейно и предельно доходчиво пояснила я. – У тебя есть нож. Прошу тебя, перережь нам горло, потому что это станет менее болезненной смертью, чем быть сожранными заживо…