Текст книги "Второе пророчество"
Автор книги: Татьяна Устименко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]
– Ой, что-то не верю я в амнезию этой стервы лугару. – Айзек оценивающе обошел меня, рассматривая, словно выставленный на продажу товар, чуть ли не принюхиваясь и ненавидяще щуря свои и без того узкие, подозрительно бегающие глазки. – Полагаю, она нам врет. Выбей из нее признание…
– Но… – опешил Стас, глядя на меня с испугом, – она же лугару! Я не менее твоего не перевариваю их высокомерное племя, но оскорбить саму чаладанью…
– Исполнять, пес! – мгновенно взъерепенился Айзек, подпрыгивая и потрясая стиснутыми кулаками, брызгая при этом слюной. – Мне наплевать, как ты это сделаешь. Мне нужно ее чистосердечное признание, мне хочется знать – где следует искать устройство из третьего пророчества. От этого зависит наша жизнь, а поэтому делай что угодно, но выбей из нее правду. Можешь бить, пытать, насиловать…
За спиной чернявого шакала одобрительно хрюкали три мордоворота, не сводя с нас наставленных автоматов.
Стас нерешительно подошел ко мне и схватил за руку, болевым приемом выворачивая кисть.
– Лучше расскажи нам все по-хорошему, – неуверенно потребовал он, горячо дыша мне в лицо, и я опять ощутила этот уже и ранее привлекавший мое внимание резкий запах, исходивший от его кожи. Но только сейчас я поняла – от Стаса пахнет вовсе не потом, а псиной. – И тогда я не причиню тебе никакого вреда.
– Но я же ничего не знаю! – искренне ответила я, недоумевая и теряясь в догадках. – Хоть намекни, о чем ты хочешь знать…
– Намекни?! – яростно взревел Стас, швыряя меня на землю и наваливаясь сверху. – Ты еще и издеваешься над нами, сука! Намекать чаладанье на величайшие тайны ее народа… Да это верх цинизма!
Я сопротивлялась и вырывалась, насколько хватило сил, но он оказался гораздо сильнее и тяжелее меня. Рядом возбужденно хихикал мерзавец Айзек, предвкушающе потирая ладони, да тяжело сопели его мордовороты, распаленные видом моего беспомощно распростертого на земле тела. Раззадоренный осознанием своего превосходства, Стас разорвал мою куртку, а затем и джемпер, жадно целуя и кусая оголившуюся грудь. Его пальцы рванули пояс моих брюк, забираясь под них. Придавленная его мощной тушей, я не могла даже кричать, а лишь сдавленно хрипела и отворачивала лицо, пытаясь избежать мокрых губ насильника, похотливо скользивших у меня по шее…
Меня спасла всеми позабытая Галка, тихонько пришедшая в себя. Отбежав к входу примыкающего к пещере коридора, она истошно завопила диким голосом: «Помогите, тут немцы!» Уж не знаю, на чью помощь она рассчитывала и кого призывала – ангелов ли, бесов ли, но подруга повела себя совершенно правильно, интуитивно вспомнив давнишние школьные уроки самообороны, внушившие нам следующее: в момент опасности нужно кричать что-то неординарное, ибо оно всегда привлекает гораздо большее внимание. Вот почему Галка не закричала банальное: «Караул!» или «Горим!», а заполошно вопила сущую правду: «Помогите, нас немцы насилуют!»
Рейну едва удавалось контролировать переполнявший его гнев, размеренным шагом преодолевая извилистые коридоры подземных катакомб. Он сердито поводил плечами и периодически хватался за рукоять верного фламберга, отлично понимая, что выказывает этим свою растерянность и недопустимую для воина несобранность. Но сейчас он действительно запутался во всем произошедшем за последние дни, а более того – в самом себе… Из сбивчивого рассказа спасенного им старика он сделал однозначный и вполне четкий вывод: два извечных врага – мутанты-ликантропы и недобитые фашисты – почему-то объединились, создав единый боевой тандем. Изгой долго привыкал к подобному парадоксальному открытию, на его взгляд не имевшему никакого логического обоснования. Впрочем, вскоре он понял – подобное определение касалось лишь его личной логики, всегда основывавшейся на понятиях чести, справедливости и милосердия. Но похоже, его моральные принципы безвозвратно канули в прошлое, умерли вместе с тем старым миром, в котором он родился и вырос, коему служил, как умел, верой и правдой, не щадя себя самого. Служил вплоть до момента своего погружения в долгий искусственный сон.
Его разум не нуждался во сне, но его телу, сохранившему слишком много человеческого, требовался отдых, а поэтому, попав за Грань, Рейн выбрал достаточно сухое место, где и провел пару часов, свернувшись в клубок, дабы сохранить тепло. Закрыв глаза, он раз за разом мысленно перебирал доступные ему факты и вновь ужасался разверзшемуся перед ним тупику. Он напрочь отказывался принимать этот новый мир с его суматошными городами-спрутами, на многие километры раскинувшими щупальца улиц и автострад, цепко держащих людей в своих смертельных объятиях. Он отчетливо слышал жадное чавканье и хлюпанье, доступное лишь его тонкому слуху охотника. Эти города досуха высасывали своих беззаботных обитателей, будто ненужную шелуху отбрасывая их опустошенные оболочки. Мир стал хищником, озабоченным только процессом собственного выживания, и беспощадно мстил людям, изуродовавшим его ранее чистый облик. Горестно воя от отвращения к своему новому «я», мир заживо пожирал самого себя, приближая неизбежный конец. Пророки оказались правы, предрекая гибель детей Аримана, погрязших в плотских соблазнах и начисто позабывших о душе. Такой мир не стоил того, чтобы его спасали…
Тогда, в городе, Рейн с омерзением взирал на серые лица и пустые глаза прохожих, уныло бредущих вдоль засыпанных снегом домов. Он привык считать себя зверем, отверженной тварью, утратившей право называться человеком. Но насколько же глубоким оказалось его потрясение, когда на лицах встречных людей он совсем не обнаружил признаков человечности, а увидел только неприкрытую алчность, неуемную жажду власти и примитивные плотские инстинкты. Изгой брезгливо отшатывался от этих бездушных кукол, бездумно тратящих свои скоротечные жизни. Впрочем, они и не ведали, что значит настоящая жизнь, потому что являлись мертвыми с самого рождения.
Рейн безоговорочно отвергал эту жалкую имитацию бытия, выражавшуюся в сиянии неоновых вывесок, в заваленных безвкусными вещами витринах дорогих магазинов, в синтетической пище и напитках, в вульгарно размалеванных доступных самках, за деньги продающих свои тела. Он гадливо выбросил в урну толстый глянцевый журнал, с каждой страницы которого на него взирала очередная ухоженная, умело обнаженная девица, в бессмысленной улыбке которой читалась главная мысль, ставшая девизом этого жуткого мира живых мертвецов: «Не думай, не мечтай, не верь. Потребляй!» И они действительно потребляли всё – деньги, секс, жизни. Потребляли самих себя…
Прибыв в указанный жрецом город, Изгой напряженно вслушивался в отвратительный единый гул, создаваемый грязными, непрерывно жующими, спаривающимися и убивающими друг друга людьми, надеясь услышать что-то необычное. Он рыскал среди пьяной, тупо веселящейся толпы, легко прикрываясь ментальным щитом и не привлекая лишнего внимания. Он шел среди них, но люди его не видели, как не замечали красоты падающего снега, рисунка изморози на стекле, пронзительного молчания темного ночного неба и волшебного сияния далеких звезд. «И они называют себя людьми? – печально изумлялся Рейн, бесшумно скользя в невменяемо беснующейся человеческой своре, окружившей изукрашенную фонариками елку. – Да они не более чем сытое эгоистичное стадо, послушно идущее на убой…» Но внезапно, среди сотен тысяч черных пятен, недостойных называться живыми душами, он почувствовал одну – чистую, безгрешную, изнывающую от одиночества и непонимания… И тогда он обессиленно осел в снег, радуясь и скорбя одновременно, ибо нашел ту, которую искал, поклялся убить, но так хотел защитить…
– Создатели мира, – исступленно молился Изгой, на коленях стоя в рыхлом сугробе и не ощущая источаемого им холода, – зачем вы покинули нас, своих детей? Прошу вас – просветлите мой разум, откройте мое сердце, направьте мою руку… Укажите мне путь к истине и свету, ибо я уже устал от тьмы и злобы, в кои оказался втянут против собственной воли и желания. Я всего лишь крохотный узелок в бесконечном кружеве судьбы. – Он и сам не понимал, откуда взялось это случайное сравнение, тем не менее показавшееся ему очень точным и образным. – Помогите мне, Создатели, не дайте запутаться в паутине лжи и предательства…
Рейн не знал, как и почему попала Она в этот засыпанный снегом город, очутившись настолько далеко от своего родового гнезда, от чалада Чистых, терпеливо ждущего ее возвращения. Семья Фаркаш, несущая в себе кровь рода Сокола, делилась на несколько ветвей, имеющих не менее пяти наследников. И хотя главный из них, Бела, погиб двадцать пять лет назад, дать жизнь будущей чаладанье могли и другие его братья. Именно она – золотая роза лугару, первая девушка, родившаяся спустя много сотен лет после многочисленной череды воинов-мужчин, являлась напророченной хранительницей, пришедшей в этот мир для того, чтобы спасти его от гибели и научить жить по совести, отвергая темную сторону бытия. Всей своей исстрадавшейся от несправедливости сущностью, всей израненной душой Рейн свято верил в возможность свершения третьего пророчества, раз уж второе, предвещавшее ее рождение, сбылось. И это ее он должен убить? Зачем, за что? Изгой увидел эту девушку в кричаще яркой мчащейся на него машине и позвал, пытаясь докричаться до ее спящей памяти, но чаладанья не услышала. Он не сумел разглядеть лицо своей госпожи, ослепленный нестерпимым сиянием ее внутреннего мира – чистого и безбрежного, несущего всепрощение и сострадание ко всему живому… Создатели, да что же такого страшного случилось с этим миром, если исконное добро вдруг стало злом, а давешнее зло окрепло и ополчилось на новорожденное добро? И Рейн судорожно обнимал руками согнутые колени, еще плотнее прижимая их к своей груди, сознательно стараясь занимать как можно меньше места в этом мире, таком чужом и жестоком. В мире, отныне замкнувшемся для него на одной душе, одной девушке, зовущейся золотой розой лугару.
«Возможно ли, чтобы жрец, поручивший мне убийство чаладаньи, ошибался? – Рейн цеплялся за эту маловероятную идею так же настойчиво, как утопающий хватается за соломинку, за последнюю возможность спасения, ища оправдания для себя и для служителя Митры, всегда олицетворявшего неподкупную справедливость. – Или же он преднамеренно перешел на территорию зла, отвернувшись от возможности искупления? Нет, – Изгой содрогнулся всем телом, устыдившись чудовищности выдвигаемого им обвинения, – это невозможно! Зачем же тогда жить мне, всеми отвергаемому и презираемому, если самые мудрые и великие становятся на сторону Аримана, приближая кару небес?» Но все эти выспренние мысли вдруг разом выскочили у него из головы, потому что тишину подземелья внезапно взорвал отчаянный зов о помощи. «Немцы!» – услышал Рейн истошный девичий крик и стремглав бросился вперед, всем сердцем ощутив смертельную опасность, угрожающую ей – его звезде, его розе…
Изгой ворвался в круглую пещеру, освещенную бледным светом каких-то грибов, и на миг растерялся, увидав немыслимую сцену, бесчеловечную и святотатственную: у стены истошно вопила чумазая, немного вульгарная девица, слабо трепыхаясь в руках удерживающих ее здоровяков, а прямо на полулежала Она, придавленная телом бесстыжего насильника. Не отдавая себе отчета в совершаемых поступках, Рейн одним коротким ударом вырубил изверга, посмевшего посягнуть на госпожу, и отбросил в сторону его ставшее неподвижным тело, освобождая девушку. Она испуганно села, судорожно пытаясь прикрыть грудь, но порванная одежда не давала ей этого сделать, а Рейн вдруг снова почувствовал себя мужчиной, увидев ее прекрасное нагое тело, белеющее в прорехах. Кровь быстрее заструилась в жилах, приливая к щекам, рукам и пробуждая те сладостные желания, кои, как думалось ему ранее, безвозвратно умерли вместе с потерей любимой. Но сейчас его сердце замерло и дыхание сбилось с ритма, ибо Изгою хватило одного взгляда, чтобы опознать и ее серебристые волосы, волной рассыпавшиеся по плечам, и точеный носик, и нежную линию скул, не раз являвшуюся ему во сне…
– Людвига! – потрясенно воскликнул он, не смея поверить в чудо, вернувшее ему незабвенную возлюбленную, погибшую двадцать пять лет назад. – Ты ли это?
Девушка подняла ресницы, являя Рейну благодарный взор прекрасных миндалевидных очей, оказавшихся не голубыми, а почти черными. И Изгой тут же задохнулся повторно, обнаружив загадочное сочетание знакомых черт, представлявших собой настоящую насмешку судьбы. Каким-то непонятным образом случилось так, что темные глаза Белы Фаркаша будто переместились на нежное личико его Людвиги… Озарение пришло мгновенно. Так вот кто она на самом деле – его чаладанья! Дочь умерших друзей, та новорожденная черноглазая малютка, которую он столь недолго держал на руках и поклялся защищать до последней капли крови!
– Не бойся, моя госпожа! – Рейн ласково улыбнулся, благоговейно, самым кончиком пальца дотрагиваясь до ее грязной щеки. – Пока я жив, тебя никто уже не посмеет обидеть! – Он извлек из ножен меч с волнистым лезвием, и долы на клинке мелодично запели, требуя крови. – Вы, мерзавцы, покажитесь мне! – Воин шагнул вперед, носком сапога переворачивая корчившееся от боли тело несостоявшегося насильника. Брови Рейна удивленно поползли вверх: – Станислас? – Он повернулся ко второму человеку, замершему у креста: – Айзек?!
– Изгой! – вдруг тоненько, совсем по-бабьи, завизжал Айзек, падая на четвереньки и резво отползая подальше. – Идущий сквозь дождь убийца! Но тебя же нет в нашем мире! Сгинь, призрак, изыди… Тебя же осудили, заточили в пещеру, упрятав там на веки вечные?!
– Как видишь, я уже есть! – холодно усмехнулся Рейн, угрожающе поигрывая клинком. – И, клянусь Митрой, я намереваюсь немедленно разобраться в истинной подоплеке всех творимых вами злодеяний!
Окружающий мир обрушился на меня мускулистым мужским телом, придавив к земле… Жестокие пальцы пытались настырно сорвать с меня брюки, уголки его квадратных, коротко подстриженных ногтей больно царапали мою кожу чуть ниже живота, а приникшие к уху губы торопливо нашептывали разные непристойности, доходчиво объясняя, что именно собирается сделать со мной сам Стас, а потом и все четверо его подельников. И они готовы повторять свои развлечения до бесконечности, а вернее, до тех пор, пока я не расскажу им, куда подевалось то раритетное устройство, о котором говорилось в третьем пророчестве…
В моей душе вскипела волна протеста, придав мне небывалую силу.
– Даже если бы я про него и знала, то все равно не сказала бы! – просипела я и, извернувшись, при этом чуть не сломав себе шею, умудрилась укусить Стаса за ухо.
– Ах ты, шлюха! – взбешенно взревел он, а я радостно зарычала, ощутив во рту вкус его крови. – Да я тебя…
Над нами мелькнула какая-то светлая тень, и лежащая на мне туша мгновенно обмякла, закатив глаза и пуская слюни. А затем я стала свободна, и первой моей заботой были разорванная одежда и собственная нагота.
– Людвига! – Судя по всему, это эмоциональное восклицание относилось ко мне, но произнесенное имя, хоть красивое и благозвучное, оказалось для меня совершенно незнакомым. – Ты ли это?
Я удивленно подняла ресницы…
«Значит, он мне не привиделся, тот слившийся с пургой незнакомец, едва не сбитый нами, когда мы с Галкой неслись по дороге к строящейся станции метро! Как много времени прошло с тех пор, наверное, лет сто… Хотя нет, сейчас мне кажется, будто все это произошло совсем не здесь, а в какой-то иной, предыдущей жизни! – отрешенно думала я, разглядывая склонившегося надо мной мужчину. – Возможно, это всего лишь эффект «дежавю»… Но мне смутно припоминается, что я его уже когда-то видела, касалась этих сильных пальцев, целовала сурово сжатые губы, играла прядями длинных белых волос…»
Я глубоко вздохнула, отгоняя наваждение, но вместе с тем умоляя всех богов Вселенной – только бы он не исчез снова, превратившись в полуночный сон, в прекрасную зимнюю сказку…
Незнакомец рассматривал меня столь же пристально и внимательно, как и я его. Он был необычайно высок, наверно, метра под два ростом, светлокож и гибок. Не слишком накачан, но притом очень жилист и стремителен, как молния. Густые белые волосы красиво спускались ниже лопаток, удивительно сочетаясь с его одеянием – тоже безупречно белым. Легкие сапоги с острыми носами, шелковая рубашка с кружевом на груди, распахнутый кожаный плащ… И он не мерз? Узкое лицо, губы – тонкие, красивые, бледные, безупречной формы, как и аристократичный нос с горбинкой. И весь он, удивительно неземной, похож на ледяную статую, на прозрачные струи холодного дождя. В его светло-серых, нереально серебристых глазах промелькнуло поочередно узнавание, разочарование, непонимание, затем быстро все сменившееся облегчением, всепоглощающим восторгом… Его зрачки расширились, засияв словно звезды. Я несмело улыбнулась, потянувшись навстречу знакомому незнакомцу, открывая ему свою душу и помыслы, отныне навечно связанные с ним безраздельно. Наши сердца встретились и соединились, заново обретая Богом данную, но некогда потерянную половинку. Светлый рыцарь бережно коснулся моей щеки и проникновенно произнес:
– Не бойся, моя госпожа! Пока я жив, тебя никто уже не посмеет обидеть!
И я поверила ему сразу же, так, как не доверяла еще никому в жизни. Никому, даже самой себе…
– Айзек! – Голос Рейна щелкнул обжигающим ударом бича. – Как посмел ты покуситься на чаладанью народа лугару, зная, что все мы ждем ее появления, словно манны небесной? А Логан, неужели он в курсе твоего самоуправства?
Чернявый шакал поднялся на ноги, кривя верхнюю губу в несмелом подобии злобной усмешки. В его крохотных глазках зажглись кровавые искры застарелой ненависти.
– Ты забываешься, выродок! – высокомерно бросил Айзек, задирая подбородок повыше, дабы скрыть овладевший им страх. – Теперь ты уже не спаситель Избранного народа, и даже не сын Чистых, а просто Изгой и предатель. А ведь когда-то Логан считал тебя своим братом и покровителем тех, кого ты вывел из нацистских застенков. Считал, вплоть до той поры, пока ты не нарушил закон и не встал на защиту преступных любовников, осмелившихся смешать кровь двух родов…
Рейн небрежно оперся на меч и язвительно хмыкнул прямо в лицо Айзеку:
– Вижу, тебя не изменили даже пропущенные мною двадцать пять лет. Ты остался тем же трусом, коим выказал себя еще там, в лаборатории Менгеле. По-прежнему живешь лишь тем, что лижешь Логана по шерсти, а не против нее?..
– О ком он говорит? – шокировано прошептала я, подползая к Галке. – Неужели о том самом чудовищном нацисте, докторе Менгеле? Но ведь он давно умер…
Тройка наемников, совершенно позабывшая о нас с Галиной, переместилась поближе к Айзеку, выстроившись у него за спиной, что и стало очевидной причиной столь наглого поведения последнего. Стас же по-прежнему не приходил в себя, неподвижно валяясь чуть поодаль.
– А я знаю? – расширила глаза подруга, выказывая полнейшую неосведомленность в любых биографических подробностях, кроме своих собственных. – Да я даже имени моего первого мужа не помню…
Я уселась на землю, уже не обращая внимания на свою растерзанную одежду. В пещере творилось нечто совершенно невероятное. Подобные диалоги – про доктора-изувера, Избранный народ и шерсть какого-то Логана, вполне вписались бы в сценарий Ночного дозора, но отнюдь не в реальную жизнь… Я мучительно застонала, хватаясь за голову и ощущая себя в последнем шаге от безумия. Земной мир, ранее столь простой и понятный, стремительно утрачивал границы объективной действительности, все больше перемещаясь в сферу галлюцинаций, где двигались и разговаривали невероятные персонажи, вооруженные мечами, и витали туманные пророчества. Но мой упрямый мозг все еще продолжал судорожно цепляться за явь и уповать на скептицизм, а потому усиленно противился вовлечению во всю слышимую и видимую бредятину, достойную воображения пациента психиатрической клиники…
– Вы можете называть себя Избранными, – между тем насмешливо продолжал Рейн, – но мы-то с тобой знаем, кем являетесь вы на самом деле по своей сути и происхождению. Всего лишь Падшими, Порчеными, плодами жуткого генетического эксперимента. Мутантами, ликантропами, случайно заполучившими несколько капель чистой крови лугару…
Чернявый оскорбленно взвыл, указывая подельникам на Изгоя:
– Чего вы ждете, стреляйте в него!
Один из наемников выхватил пистолет и трижды нажал на курок, но, не долетев до Рейна, продолжавшего стоять в небрежно-издевательской позе, пули с мелодичным звоном упали на каменный пол пещеры, откатившись обратно к стрелявшим.
– Эх, Айзек, Айзек, – с укоризной произнес Изгой, удрученно качая головой, – ты, кажется, совсем позабыл о моей способности управлять электромагнитными полями? Огнестрельное оружие бессильно против меня, если, конечно, у вас нет с собой чего-нибудь по-настоящему мощного…
Я почти отстраненно наблюдала за этой нереальной сценой – пули отскакивали от беловолосого незнакомца, будто горох от стены, не причиняя ему ни малейшего вреда. И одному Богу ведомо, что могло бы произойти дальше, но тут в ход событий вмешалась Галка, похоже окончательно рехнувшаяся от пережитых невзгод…
С криком бросающегося на амбразуру дота красноармейца, она вдруг каскадерским прыжком взвилась в воздух, прыгнула на ближайшего к ней наемника и вогнала ему точно в глаз что-то тонкое, длинное, белое, до этого момента зажатое у нее в руке. Смертоносный предмет легко пробил глазное яблоко и вошел в мозг белобрысого мордоворота, подобно поваленной колонне с шумом рухнувшего на Айзека. И лишь сейчас мне удалось рассмотреть, что сразившим громилу оружием стал… каблук Галкиного сапога, в самом начале пути отрубленный нашим предприимчивым диггером…
Почти не соображая, что делаю, я метнулась ко второму мордовороту и со всего маху пнула его в пах. Мужчина жалобно охнул и согнулся пополам, прикрывая руками безнадежно травмированные гениталии. Нас поддержал беловолосый спаситель, одним взмахом меча снесший голову последнему боевику. А затем он повернул ко мне свое лицо, испачканное брызнувшей кровью убитого, и закричал, взывая к моему благоразумию:
– Беги отсюда, спасайся, моя госпожа!
– Никуда я без тебя не пойду! – строптиво огрызнулась я, завороженно расширившимися глазами наблюдая за Айзеком, выбирающимся из-под свалившегося на него трупа. Руки чернявого мерзавца начали странно трансформироваться, удлиняясь и превращаясь в гибкие щупальца, схожие с конечностями осьминога или спрута… Я моргнула, внушая себе, что это просто иллюзия, обман зрения, но наваждение не пропадало, обретая пугающую реальность… А рядом с ним, пошатываясь, поднимался некстати очухавшийся Стас, скаля жуткие волчьи клыки и простирая к нам лапы, оканчивающиеся двадцатисантиметровыми когтями…
– Ликантропы? – лепетала я, сбиваясь и заикаясь. – Они и вправду – ликантропы?
– Уходи! – умолял меня светлый рыцарь, своей спиной заслоняя нас с Галкой от двух ужасающих тварей, еще минуту назад выглядевших обычными людьми. – Я приду к тебе, я тебя найду! Обещаю…
– Уходим! – Галка клещом впилась в мой локоть и, словно бульдозер, потащила меня за собой прочь из пещеры…
– Итак… – Привычно разминая кисти, Рейн несколько раз недвусмысленно перебросил из руки в руку верный старинный фламберг, уже несколько сотен лет подряд передающийся в их семье по наследству от отца к сыну. Ибо согласно легенде род фон Бергов основал вовсе не дворянин, а один удачливый наемник, сумевший этим самым клинком добыть себе и титул, и жену, и поместье. – Господа, как вы отнесетесь к предложению провести для меня небольшую политинформацию? – Он полоснул кончиком клинка по горлу травмированного чаладаньей мерзавца, спокойно, без угрызений совести, добивая наемника.
– Сдохни, тварь! – невнятно прорычал Стас, чьи раздавшиеся челюсти мало подходили для ведения разговоров.
– А знаешь, – лениво протянул Изгой, с истинно немецкой педантичностью вытирая клинок об одежду убитого, – по идее я должен действовать заодно с вами…
– Как это? – недоверчиво буркнул Айзек, ударом мощного щупальца высекая каменное крошево из стены пещеры.
– А вот так. – Изгой неопределенно пожал плечами, из-под полуопущенных ресниц внимательно наблюдая за тактическим маневром противников, сейчас слаженно обходивших его по широкой дуге и выжидающих удобного момента для нападения. – Меня разбудил один из жрецов и направил сюда, приказав найти и убить молодую чаладанью…
– Дыхание Аримана! – забористо выругался Стас, с облегчением опуская лапы и начиная обратную трансформацию. – Так чего же ты нам тут мозги пудришь и корчишь из себя благородного паладина? Знаешь, такая слащавая роль совсем не подходит столь опытному убийце… Логан и сам давно общается с кем-то из прислужников Митры, получая от него ценные сведения…
«Создатели, – с печальным разочарованием подумал Рейн, пытаясь ничем не выдать своего отчаяния, – как могли вы допустить подобное? Итак, невозможное все-таки случилось – жрец бога действительно перешел на сторону тьмы!»
– С которым именно? – наигранно-безучастно поинтересовался он, умело скрывая свою заинтересованность под маской фальшивого равнодушия.
– Не знаем, – примирительно всплеснул щупальцами Айзек, – нам это безразлично. Главным его достижением является то, что Логан сумел примирить нас с людьми, которые теперь снабжают стаю деньгами. Конечно, не безвозмездно, а в обмен на некоторые специфические услуги с нашей стороны. А кроме того, сами немцы по-прежнему питают надежду овладеть секретом завидного долголетия ликантропов и повторить опыты Менгеле. Желательно на ином, более совершенном уровне. Кстати, совместной операцией по захвату чаладаньи руководит человек по имени Адольф фон Крюгер. Вот только выяснилось, что этот идиот, – он иронично мотнул головой в сторону Стаса, – решил передать девчонку не Логану, а немцу…
– Я не идиот! – с чувством нескрываемого превосходства усмехнулся шатен, отражая ехидный выпад оппонента. – Это вы выставили себя недальновидными простофилями. Логан давно задурил вам головы и управляет всеми нами будто марионетками, преследуя личную выгоду. Если бы я сдал шлюху лугару не ему, а Крюгеру, то получил бы сумму, достаточную для того, чтобы покинуть стаю и основать собственный род…
Рейн задумчиво слушал переругивающихся соперников, хорошо зная и помня обоих мутантов еще со времен тех страшных дней, проведенных ими в лаборатории доктора Менгеле. Ни чех Станислас, ни еврей Айзек никогда не отличались выдающимися умственными способностями, зато безудержно рвались к власти, жадно подбирая любые ее крохи, выпавшие из загребущих рук Логана.
– Почему жрец сливает информацию и ликантропам, и немцам одновременно? – спросил он, прерывая затянувшийся спор.
Ликантропы уставились на него с таким растерянным видом, что Изгой сразу понял – подобные мысли никогда не приходили в их тупые головы.
– Слушай, – вдруг дошло до Стаса, – если тебя отправили нам на подмогу, то почему это ты тогда девку отпустил?
– Я разберусь с ней сам, – холодно отчеканил Рейн, не без основания полагая, что его ответ не устроит никого, кроме него самого, – вас это не касается. И поэтому предлагаю вам по доброй воле убраться с моего пути…
– Нет, так не пойдет, – заворчал Стас, вновь выпуская когти, – мне нужны деньги Крюгера!
– Еще чего, – возмутился Айзек, – я обещал Логану добыть сведения об осуществлении третьего пророчества…
Рейн тяжело вздохнул, незаметно напружинивая мышцы ног и готовясь к прыжку. Итак, многое прояснилось – на пороге грядущей гибели выжить захотел каждый: и люди, и ликантропы. Именно поэтому они и объединили свои усилия, направленные на поиски молодой чаладаньи и раскрытие тайны третьего пророчества Заратустры. Да вот только играли они нечестно. Конечно, можно временно позабыть взаимную ненависть и вступить в боевой союз, но долго ли он продержится? Скорее всего, лишь до тех пор, пока извечные соперники не достигнут желанной цели, после чего они немедленно перегрызут друг другу глотки, ибо бывшие враги никогда не станут настоящими друзьями, а вот бывшие друзья запросто превращаются в злейших врагов! Следовательно, теперь перед Изгоем стояла сложнейшая задача: требовалось спасти госпожу от охотящихся за нею людей и ликантропов, увезти в безопасное место – к лугару и рассекретить жреца-предателя, заодно выяснив его истинные планы и намерения. А значит, ради своей ответственной цели он имел право воспользоваться любыми, пусть даже самыми низменными, средствами… Рейн тяжко вздохнул, напоминая самому себе – единожды встав на путь предательства, уже трудно остановиться… Впрочем, это его не удивило, ведь он уже привык приносить себя в жертву чужим интересам, нимало не заботясь о собственном благополучии. Тем более что на этот раз речь шла о жизни и свободе его госпожи…
Рейн уже неоднократно сталкивался с великолепной реакцией своих соплеменников, а поэтому решил не играть в благородство и не рисковать попусту… Уловить удар его фламберга, скоростью превосходящий вспышку молнии, не помогла даже невероятная координация ликантропа. Отрубленная голова Айзека покатилась по полу пещеры, продолжая рефлекторно моргать вытаращенными глазами.
– Ах так! – яростно взревел Стас, выпуская когти. – Ты настоящий предатель, Изгой!
– Кто бы еще в этом сомневался! – хмуро ответил Рейн, до совершенства отработанным блоком парируя замах мохнатой лапы. – Мне настолько часто об этом говорят, что я уже сам себе не доверяю…
