Текст книги "Голос Ветра (СИ)"
Автор книги: Татьяна Чащина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Обязательно погулять!
Марина Николаевна у нас не появилась, поэтому на кухне я сама делала себе бутерброды. Готовить я не умела. Да и «делала» бутерброды громко сказано, я их просто разогрела в микроволновке. А вот чай уже умела заваривать и точно знала, сколько чайных ложек сахара нужно класть.
Да, пребывание в интернате имело побочные эффекты. Я слишком многого не знала.
Окно на кухне приоткрыла, кушала бутерброд, запивала чаем и смотрела на красивый двор.
Неожиданно под окном пробежали все наши собаки. Да так целеустремлённо неслись, что я подумала, папа приехал. А мне как раз с ним поговорить нужно было.
Я оставила свой завтрак и побежала на улицу. На ходу накинула своё пальто с капюшоном, выскочила во двор и обалдела.
Тепло, как летом! Солнце яркое, птички пели, летали насекомые и за пару часов от снега ничего не осталось. В некоторых местах даже успела травка проклюнуться.
Собаки вовсе не к папе бежали. Они порвали штаны вора, который к нам залез. Когда я вышла, то увидела, как парень через забор перепрыгнул, утекая от рычащих ротвейлеров.
Покусали?
Я поспешила посмотреть. Меня собаки не тронули, понюхали, толкаясь и словно радуясь, хвостиками маленькими покрутили. Я их слюнявые морды руками в стороны отвела, прошла к калитке и, чтобы не выпускать свору, протиснулась в узкую щель. На калитке стоял кодовый замок, поэтому я спокойно уходила со двора без ключей.
Парень убегал прямо по дороге. И я его узнала по жёлтым полоскам на толстовке. Это тот самый ненормальный Лёнька Цветков, который пи́сал на щит под напряжением, а Тёма его била по голове пакетом со сменной обувью.
Что забыл в нашем дворе?
Побежала следом.
Пальто распахнуто, а мне очень тепло. Солнце пригревало макушку. Лес просыпался, вся природа ликовала и пела, и я вместе с ней.
Хотела парня окликнуть, а он скрылся за незаконченным строительством из газобетона. Это жилой дом хотели построить, двор не был огорожен, видимо, давно заброшенное место.
Я выскочила за Лёней и остолбенела.
Пять парней уставились на меня.
Лёнька матерился, рассматривая свои порванные джинсы. Ветров щёлкал семечки, чуть заметно улыбнулся мне. Нельзя нам друг без друга, дичаем.
Справа от него стоял Витя Рекрутов, у него, наоборот, улыбка сползла с лица, когда я, подогретая солнцем, румяная и ошарашенная наткнулась на них.
Слева от Ильи стоял Егор Буравкин и хохотал над Лёнькой. Глаза у него голубые, как весеннее светлое небо.
Был ещё один из параллельного класса, Ершов Максим. Этот парень с плохой репутацией бродяги и ловеласа. Много девочек сгубил. И хотя внешне он моему любимому Ветру уступал, было в нём что-то завораживающее. Один взгляд на меня исподлобья заставил вздрогнуть. Тоже кареглазый, как Илья, тоже с растрёпанными темными волосами. Он копался в своём телефоне, на время задержал на мне взгляд и вернулся к переписке.
– Привет, – смело поздоровалась я.
Лёня обернулся.
Когда первый раз его увидела, он показался мне смешным. Мелкие черты лица с постоянно красными губами, что искривляла клоунская ухмылка, как у Егора Буравкина. Хотя у Егора она как прилеплена навсегда, а Лёнька мог смотреть строго, что было ещё смешнее. Светлые глаза и кудрявые волосы. Невысокий, но чувствовалась в его фигуре сила. Только ловкий парень мог перелезть через наш забор, и, насколько я знала, Лёнька Цветков занимался спортом.
– Лялька, будешь мне новые джинсы покупать! – закричал он на меня.
Ветров замер с семечком у губ, напрягся. Но защищать меня не пришлось, я вступила в словесную перепалку с Цветковым.
– Не буду! Ты проник на частную территорию. У папы кругом камеры, тебя обвинят в воровстве!
Почему я в этот момент чувствовала себя счастливой? Потому что в обществе парней. Одна! Обалдеть! И они неопасные, можно сказать, знакомые и близкие.
– Это ты воровка, верни наши деньги! – наступал на меня Цветков, не понимая, почему я улыбаюсь и стою такая смелая, никуда не дёргаясь.
– Какие деньги? – поинтересовалась я.
– В этом доме жил Маркуха, дружок наш, – Лёнька указал пальцем на стену из газобетона в направление моего дома. – Вы в его доме живёте. Осенью мы закопали деньги в вашем дворе, пора выкапывать. Снег сошёл.
– Хорошо. А где закопали?
– Она у вас всё украдёт, – рассмеялся Витя Рекрутов.
– Вот ещё! Глупости не говори, трухло! – возмутилась я, опять не дав Ветрову меня защитить.
– А что это я трухло? – при парнях ему не хотелось падать лицом в грязь, я это поняла и решила сильно на эту тему не распространяться. Хотя Витя у меня теперь ассоциировался с полной ненадёжностью.
– Пусть принесёт, я помню сумму, – прошептал Ершов Максим. Он и говорил так, что девочки ахали. Стоял с Ветровым рядом, хотя я бы не ставила их в один ряд. Похожи очень, а ведь невероятно разные.
– Лады, – воодушевился Лёнька.
Панибратски закинул мне руку на шею. Так делал Ветер, но как-то бережно и нежно. Здесь же почувствовала тяжесть мужской руки, было больно и неприятно.
– Значит так, Лялька, – повёл насильно к дороге, я оглянулась, Илья следом шёл, прищурившись. Мониторил. – От калитки идёшь к гаражу, делаешь шаг вправо. Под бетонной отмосткой лежит пакет в нём банка. Своруешь наши деньги, я тебя Чехуахуа.
Я уставилась в забавную моську Лёньки Цветкова.
– Да-да, – кивая, подтвердил Лёнька свои угрозы, – но если захочешь, можно Хуачухуа, разберёмся в общем.
Я поймала насмешливый взгляд Ильи. Скинула руку Цветкова и спросила у Ветра:
– А позвонить, сказать, нельзя было?
– Телефон отключен, – своим божественным голосом ответил он.
Точно, я вспомнила, что отключила телефон.
– Потому что ты дурость написал!
– Это я написал, – признался Егор Буравкин, что на него было вполне похоже, а вот на Ветрова нисколько, хотя как Илья с Варей Рязанцевой грубо…
Не понимала парней.
– Егор увидел, что от тебя пришло сообщение и ответил, гоблин.
– Не оставляй свой телефон, – шикнул Буравкин Ветрову. – Я был не прав, прости меня, сивая Лялька, дуй за нашими деньгами.
– Ладно, принесу ваш общак.
– Какие словечки, сивая! – фыркнул недовольный мной Витя Рекрутов.
Я отвернулась и поспешила вернуться во двор.
Первый поцелуй
– Плохие собаки, мальчику штаны порвали, – ругала я собак, которые принимали активное участие в выкапывании банки: делали подкоп лапами, игриво выгибаясь, с любопытством смотрели, как я садовой лопатой ковыряю прогретую солнцем землю. Откидывала в сторону кусочки травы, и собаки бегали ловить их.
Я почему-то с собаками не дружила, а наверное, зря. Они такие позитивные, с ними играть приятно.
Лопата наткнулась на что-то твёрдое, я её в сторону отложила и присела у ямки. Так обрадовалась, словно клад нашла. Собаки сели вокруг меня, ожидая, что я им вкусненького дам, потому что банка была спрятана в пакете. Пакет я бросила, его псы сразу же разорвали.
Банка оказалась полуторалитровой. Посмотрела на неё в свете солнца. Действительно, деньги лежали: мелкие и крупные купюры, много монет. Натужно открыла закручивающуюся крышку, покрытую ржавчиной и заглянула внутрь. Пальцами перебирала сухие, нетронутые влагой купюры.
От силы тысяч десять.
И что? Ради вот этого нужно было рисковать, залезать на чужой участок, жертвовать своими штанами? Парней пятеро, по две тысячи на каждого.
Даже жалко их стало, бедолаг.
Пошарив в пальто, извлекла свои карманные деньги и пять тысяч добавила в общак, закрыла банку и побежала радовать ребят.
Собаки проводили меня до калитки, я их оставила во дворе и побежала со всех ног к недостроенному дому из газобетона.
Солнце жгло щёки, и становилось жарко в пальто. Настроение было потрясающим!
Парни ждали меня, их пристальные взгляды заставили гореть уши… Нужно обязательно узнать, почему так происходит. Уши горят от стеснения или потому что тебя вспоминает кто-то в этот момент? Очень любопытно.
С трудом вернулась из своих раздумий, когда банку из рук выхватили.
– Вах-вах, откуда бы тут пятнадцати тысячам быть? – ехидно засмеялся Лёнька Цветков, посмотрел на меня недовольно. – Похоже, наша золотая московская чикса решила голодных местных бомжей подкормить.
– Не поняла, – тут же призналась я.
Лёнька сунул мне под нос мою пятитысячную купюру.
– У Маркухи не было таких денег, это ты пихнула.
– Так, может, она нам заплатила? – Ершов Максим встал рядом с Лёнькой. И вдвоём они нависли надо мной настоящей угрозой так, что у меня даже коленки задрожали.
Они угрожали? Угрожали! Я не ошиблась?
Как же сложно.
– За что заплатила? – не понимала я.
– За то, чтобы мы тебя удовлетворили, – Максим внимательно рассматривал моё лицо и облизывался как пёс.
– Точно, – согласился Цветков, наступая на меня. – Ладно, уломала, расстёгивай свои джинсы.
И протянул руку к поясу моих брюк.
– Отвалили! – рявкнул Ветер, откинув за плечо Лёньку и толкнув Ершова.
Заслонил меня своей спиной, и я облегчённо вздохнула. Ничего себе безопасные мальчики! Парней надо избегать всеми путями!
– Не понял?! – возмутился Лёнька.
Да, он был смешной, маленький, но наездной и не из робкого десятка, в отличие от Вити Рекрутова, который в сторонке стоял.
– Моя девчонка. Мы с Даной пара.
– А она в курсе? – усмехнулся Макс Ершов.
– Конечно, – буркнула я.
Воцарилась тишина. Я, глядя в широкую спину Ильи, чуть коснулась его куртки, нажала пальцами, чтобы почувствовать его тело. Парень вытянулся по струнке от моих прикосновений.
– Мог бы и предупредить, – недовольно фыркнул Максим. – Зачем, Лялька, деньги подкинула?
– Если скидываются, я тоже могу, – ответила я.
Они рассмеялись, Ветер повернулся с улыбкой на губах.
– Что ты делаешь сегодня? – спросил он.
– Ничего, – ответила немного смущённо.
– Пошли со мной, лентяйка, я угощу тебя мороженым за твой счёт, – подмигнул мне Ветер и взял за руку.
*****
Никогда не задавалась вопросом: когда я завтракаю, учусь или крашусь, что делают в это время парни?
Они куда-то ходили своими потаёнными тропами, по своим скрытым местам. Они необычные, у них кругом были друзья, знакомые, они определяли в компании лидера, старшего. Их поведение возмутительное, иногда криминальное. Деньги, которые они спрятали осенью, были не их, а мальчика, что жил в доме до меня. И этот мальчик парням был должен. По очень странным причинам задолжал. Может, они вымогали деньги, может, подставили мальчика.
Это опасные существа – парни, которые ходят стаей.
Они пожимали руки появляющимся на пути знакомым как взрослые мужчины. Задавали им странные вопросы, касающиеся посторонних людей и совершенно неженских дел. Они в курсе, что происходило вокруг. Они – двигатель, рабочий механизм… Парни, совершенно чуждые и такие притягательные. И главное, влекли физически. В их руках крепость, в голосах грубость. То, чего совсем нет в девочках. И под крылом Ильи, когда его рука у меня на плече, но при этом я совсем не чувствовала её вес, безопасно. Из-под её сени я смотрела на рисковых парней во все глаза и порой не понимала, что они делали. Но с Ветром не боялась ничего.
Мне понравилось молодёжное кафе, в которое привели меня парни. Столики ярко-оранжевого цвета, стены чёрные с ярко-салатовыми цветами, разноцветные кубики-светильники на потолке.
В кафе мы заняли столик с двумя диванами. Компания у нас шумная. Они обычно себя так не вели. Вот если б не было меня, сидели бы в своих телефонах и не общались так активно.
И хотя я была задвинута Ильёй в уголок, и рука его попечительски растянулась по спинке дивана вдоль моих плеч, и пальцы его касались «барашков» на моей голове, парни почему-то считали, что я свободная. Заигрывали и соревновались в остроумии. Не сильно навязывались, всё же Илья старший из них, но чувствовалось нечто приятное, чего я не знала долгое время. Гендерные отношения.
Лично ко мне не обращались, Илья тоже не сильно напрягал расспросами. За три часа наших прогулок по городу всего два вопроса: «Какое тебе мороженое?» и «Здесь бесплатный туалет. Хочешь?»
Мне хватило, чтобы почувствовать себя его девушкой. Наверное, мы наедине пообщаемся. И я очень рада, что он такой. Мне вот Ветер сильно подходил, мы какие-то одинаковые.
А ещё парни много ели. Пицца, которую они заказали, заняла половину стола, и вызвала вопль восторга, когда принесли.
– Сивая, а ты будешь поступать? – поинтересовался Витя Рекрутов, он сидел напротив, ел кусок пиццы и запивал лимонадом.
– Прекрати её так называть, – прошипел Ветер.
– Родаки, наверно, оплатят МГУ, – не замечая слов Ильи, продолжил Витя.
– С таким домом, конечно. Походу у них два Мерина, – жевал Лёнька.
Я почувствовала, что Илья напрягся, убрал со спинки дивана руку и взял кусок пиццы, вначале мне закинул на одноразовую тарелочку, потом себе в три раза больше кусок взял. Был он недоволен и хмур.
Сосредоточилась, стараясь понять, в чём дело… Не понимала! И что сказать, не знала!
Нужно быть скромнее.
Я облегчённо вздохнула и ответила Вите, натянув улыбку:
– Не знаю пока.
И сработало! Отстали.
– Ветер, ты с папой своей девушки знаком? – поинтересовался Макс Ершов.
Мы как-то сели оппозицией. Илья, его закадычный дружок Егор, я, а напротив – Витя, Макс и Лёня.
– Решусь жениться, познакомлюсь, – невозмутимо ответил Илья, выставив перед моей тарелкой пластиковые ножик и вилочку. – Ты ела пиццу?
Парни замерли, немного опешив от такого вопроса.
– Да, два раза! – похвасталась я. Ведь Илье хвастаться можно.
– А колу пила? – хмыкнул Рекрутов.
– Конечно, я что рыжая?
– Сивая, – Макс отложил пиццу и с большим интересом уставился на меня. – Ты что, реально в гимназии закрытой училась и никогда не выходила?
– Естественно выходила, – ответила я.
– Лялька, ты, – Ершов не мог от меня оторваться, – ты…
Он наткнулся на взгляд Ильи, у них там что-то пробежало, и мужские искры из глаз. Вызов, невидимые разборки.
– Лялька, ты с диагнозом?! – закончил Лёнька Цветков. – Ну серьёзно, ты, мало того, что одеваешься как моя младшая сестра, ещё и умом такая же, – он покрутил у виска пальцем.
– У неё высокий уровень интеллекта, – огрызнулся Илья. – Привыкли к хитрозадым прошмандовкам, вот и кажется добрая девчонка ненормальной.
– Не добрая, а доверчивая, – хмыкнул Рекрутов. – Ты вообще в курсе, сколько её платье в горошек стоило? А трусы с пузырями? Ветер, нам и не снилось такое. Куда тебя несёт?
Сказал Витя и шельмовски улыбнулся.
– А ты прямо трусы её видел, – так же усмехнулся Илья, но я заметила, как он вилочку сжал сильно, она могла треснуть.
– Я же говорю, доверчивая.
– Да ладно, Витёк, – вступился за меня Егор Буравкин. – Если тебе девчонка сказала, какие у неё трусики, это не значит, что ты имеешь право об этом трепаться.
– Я не говорила ему, – выкрикнула я. – Ты, Витя, думаешь, что я за себя постоять не могу?! Рекрутов украл мой телефон и смотрел мои фотки. Я хотя бы в трусах была, мои подруги совсем без них. И пялился, хотя ему никто не разрешал!
– Витёк, дай пять, брат, – хохотнул Макс, и Лёнька тоже обменялся с ним странными ритуальными рукопожатиями с кулаками, пальцами и ладонями. – Скачал?
– По памяти кукуруза чесал, – гоготал Егор.
– Что у нас ещё может Витя кулакова, – раздражённо фыркнул Илья, – только вялого потискать на трусики в горошек чужой девушки.
– Не горошек, – возмутилась я, – а пузыри!
Они ржали всей компанией. Я думала, подерутся или рассорятся. Ничего подобного! У девчонок такое напряжение обязательно вылилось бы в драку или разошлись бы с обидами.
Всё-таки они странные, эти парни. И я от них устала быстро.
– Хочу уйти, – шепнула Илье на ухо.
Он такой… как мой папа, сразу отреагировал. Взял с собой два куска пиццы на тарелочке, наш лимонад в больших бумажных стаканах.
– Всё, мы уходим, – он поднялся, я следом.
Ему тоже такие посиделки не особо нравились. Если бы не еда, то сидел бы в своём телефоне.
Мы вышли с ним из кафе. Вечерело. Как только лучи солнца исчезали, наваливался холод. За тёплый день асфальт высох, создалась такая атмосфера… Словно лето, только без листвы на деревьях. И в этой томной атмосфере дул коварный арктический ветерок.
– Застегнись, не май месяц, – сказал Илья.
Я застегнула пальто и взяла у него два стакана, руки подставила для пиццы.
– Ты тоже застёгивайся и капюшон надень.
Он улыбнулся, послушался. И мне на голову накинул капюшон. Пальцы с него не убрал… Наклонился ко мне за поцелуем.
– Целовалась? – прошептал он мне прямо в лицо.
– Нет.
И Ветер тут же прикоснулся к моим губам.
В этот момент мир словно померк вокруг. Осталось только лёгкое горячее прикосновение, поразившее моё несчастное влюбившееся сердечко.
Это так много значило!
Он меня поцеловал, словно присвоил, показал парням, которые пялились на нас через окно кафе, что я именно его девушка. Правильно, это знак, что мы вместе.
Ничего же не произошло!
Поцелуй-то детский!
А сколько гордости во мне!
Нет! Так не честно! Мало! Губы в губы… можно сказать, я с бабушкой так целовалась.
Но эффект, словно между нами случилось что-то невероятное, интимное и потаённое. Тело на секунду напряглось, задрожала нижняя губа, я уставилась на парня во все глаза.
Из моих рук выпал стакан с колой. Илья рассмеялся, простосердечно так, открыто. Без издёвки или презрения.
– Не ожидала! – усмехнулась я, глядя себе под ноги.
Наша с Ильёй обувь была облита лимонадом.
Ветров поднял с асфальта стаканчик и выкинул в урну.
– Ничего, нам одного хватит, – он показал свой стакан и поманил за собой. – Пошли в парк, Мышонок, на скамейке перекусим.
– Да, – согласилась я.
Пару шагов сделала, расставив руки в стороны, продолжала изучать свои штаны, которые тоже были облиты. Потом догнала длинноногого парня.
Серо-красная плитка дорожек этого парка была частично залита водой. Снег растаял так быстро, что у стволов ещё голых деревьев образовалось «озерцо». Создавалось впечатление, что парк с прудом. Вода была совершенно прозрачной, закрыла землю с прошлогодней пожухлой травой и листьями.
Я с любопытством заглядывала на дно. Закусывая пиццей, скользнула взглядом на другой берег затопленного парка.
Илья заметил, что я не следую за ним, вернулся. Встал рядом со мной, интересуясь, что стало предметом моего пристального внимания.
– Что тебе нравится в этом месте? – бурчал он, жуя свой кусок пиццы.
– Деревья из воды торчат, – ответила я. – Вот бы глубина была, и тепло. Я бы пошла купаться, потому что здесь красиво.
Он предложил стакан с лимонадом, я не отказалась. Парень вытянул шею, заглядывая в лужу.
– А листья какие, – удивился он. – Не все сгнили.
– Карамельная листва, – согласилась я. – Посмотри, будто шоколадный батончик с нугой покрошили.
Илья покосился на меня глазами, темнеющими в вечерних сумерках.
– Мышонок, какая ты всё-таки…
– Какая?
– Фантазёрка, – он допил лимонад и двинулся дальше, ближе к скамейкам. – Дана, ты умеешь вальс танцевать?
– Нет. А ты?
– Умею.
– Научи! – окрылённо выдохнула я.
– Не вопрос, – кивнул Ветер, – но при условии, что ты со мной танцуешь на дне рождения школы.
– Это в четверг? А я успею научиться?! – волновалась я от предвкушения чего-то нового.
– Да, мы будем каждый день тренироваться.
С трудом оторвалась от живописной затопленной части парка, поспешила за своим парнем. Улыбнулась ему.
Ветров смял стаканчик и метким броском попал в урну рядом со скамейкой. На ней сидел хмурый дедушка, который кинул на нас строгий взгляд над очками. Потом продолжил читать свою книгу, хотя уже быстро темнело, и загорались фонари.
Я вытащила платок из кармана, вытерла свой рот, потом, подойдя к Илье, стала ухаживать за ним. Близко придвинулась к парню, почувствовала какой он тёплый.
– Испачкался? – тихо спросил он, подставляя своё лицо для моих ухаживаний.
– Не сильно…
У Ильи верхняя губа с чётким контуром, фигуристая, нижняя чуть пухлая. И когда Илья улыбался, губы растягивались, появлялись в уголках ямочки и одна на правой щеке. Навсегда запомню такую красоту и этот чудесный день. А может, с Ветром каждый день будет таким.
Руки Ильи сомкнулись в кольцо.
Я почти не дышала. Сейчас… Сейчас. Мне нужно проявить инициативу!
Встала на носочки, чмокнула Ветра. Показалось мало, повторила. И всё...
– Несмелый Мышонок, – шептал он. – Так бойко начала.
– Я просто любуюсь, – оправдывалась я. – Говори, как делать. Ты ведь целовался?
Посмотрела в его совершенно потемневшие глаза. Они опять казались чернильными, таинственными.
– Никаких зубов, раскрываешь губки и отдаёшься мне, – при этих словах он меня чуть покачивал в своих объятиях.
– Всё, я готова, давай целоваться, – опять его чмокнула.
Илья немного отпрянул от меня, при этом продолжая держать в объятиях, медленно склонил голову набок. Указательным пальцем ласково, чуть касаясь, приподнял мой подбородок, направляя к себе.
Я приоткрыла губы и прикрыла глаза.
Чмоканья, они не такие яркие, ведь самое интересное в поцелуе, что он влажный. И это невероятно будоражило.
У меня что-то внутри напряглось, и я не понимала, в какой части тела. Его губы на моих, язык прошёлся по нижней губе и несмело влился в мой рот.
Вкусный и сладкий.
Мне казалось, волосы дыбом встали, по телу сотни мурашек, опять дрожь, слабость в ногах такая, что я вынуждена была ухватить Илью за руку. И он откликнулся. Сильно прижал меня, проникая всё глубже… Я навстречу подалась. Спрятанная им, податливо отвечала на ласку. Иначе не назовёшь, он нежил меня и голубил. Его шёлковый язык, нежнейшие губы, невероятные ощущения, тёплые чувства.
Любовь.
Эмоции выплёскивались за пределы моего сознания, тело невероятно реагировало неконтролируемым трепетом, что рос внутри, и я из-за перенапряжения вынуждена была отпрянуть. По щекам потекли слёзы. Это было так упоённо, что я испугалась.
Он ничего не спрашивал. Не улыбался. Руку сунул в карман моего пальто, нашёл платочек. Заботливо вытер с моих глаз слёзы и, наверное, потёкшую тушь.
– Вальс? – тихо спросил Илья с доброй улыбкой.
Вечером его глаза совсем пропали в тени широких бровей, волосы стали дегтярными, и все черты лица словно нарисованные на маленькой картинке комикса.
– Ты герой, – вдруг выдала я.
Немного несдержанно получилось.
– Герой – это тот, кто совершил геройский поступок, – ударил пальцем по кончику моего носа.
– В смысле, ты сейчас, в сумерках, похож на рисованного героя.
– О! – он посмотрел куда-то наверх. – Забываю, что у тебя странное мышление. Ты не всегда употребляешь слова в их прямом значении. К этому ещё привыкнуть надо. Скажи, Мышонок, а почему у нас сегодня с утра так странно получилось? Вроде вместе спали, а ты даже не подошла ко мне, испугалась чего-то.
– Я испугалась тебя в капюшоне куртки, – с готовностью ответила я и улыбнулась ему, когда он нахмурился. Протараторила: – В капюшоне ты злой парень из моего класса, который больно схватил меня за руку и утащил в уголок у подъезда пятиэтажки. Чужой и незнакомый. А спала я с Ильёй. Проснулась, а в комнате пацан в капюшоне. Я знаю, что странная, но у меня неприязнь к изменениям. Не то чтобы вот я расстраивалась, но всё должно лежать на своих местах, и людей это касается тоже…
– Все должны лежать на своих местах? – рассмеялся Ветер.
Я на мгновение зависла от его прекрасной улыбки.
– Нет, – ответила я, – просто близкие люди не должны меня обижать, иначе я начинаю их делить на плохую сторону и хорошую, и обязательно прибавляю ассоциации.
Он нахмурился, пытаясь меня понять.
– Если ты пугал меня в капюшоне, держа руки в карманах, то именно в таком виде я больше никогда тебя не подпущу к себе, – объяснила я и, поджав губы, отвернулась.
– Но я же сейчас в том же костюме.
– Но руки ты не держишь в карманах, и нет капюшона на голове!
– То есть всё так сложно?!
– Нет, это легко.
– Для тебя.
– Меня никто не понимает, – всплеснула руками.
– Я понимаю, – строго и даже немного грозно сказал Илья. – А родители тебя обижали хоть раз?
– Мама мне неблизкая, – я вздохнула, посмотрела по сторонам. – Она может делать всё, что захочет. А папа никогда даже голоса на меня не повышал. Вот папа родной.
– Прости меня за тот случай. Я вообще буду теперь в пальто ходить, чтобы тебя не пугать. В пальто можно, Мышонок?
– Можно, – улыбнулась я. – Где мой обещанный вальс?
Я потом всю неделю думала, что мне больше понравилось: целоваться или танцевать. Целоваться – это здорово, конечно, но слишком колкие эмоции, бешеное пламя внутри разгоралось. А танцевать с парнем не так взрывоопасно. Близость есть, прикосновения имеются, на двоих одна цель и можно долго вальсировать.
В вальсе движения одинаковые, только шаги запомнить. Посмотреть потом видео и повторить. Ничего сложного.
Правда, я немного оттоптала партнёру ноги, но для первого раза, Илья сказал, очень хорошо.
Папа позвонил, спросил, где меня носит. Приехал, когда было уже десять часов вечера.
Мы расстались с Ветром в середине парка, у «озера», в котором тонули деревья, и скользили по глади воды красивые дорожки от высоких фонарей.
Целовались. Теперь смелее.
– Пиши, Мышонок, а лучше звони.
Я усмехнулась, почему-то горько. Потому что было больно. Это чувство любви оказалось слишком сильным и тяжёлым. И мне хотелось ещё целоваться.
– А как же я сегодня? Я не буду спать с тобой? Это же ужасно! – я так расстроилась, что подумала, к папе не пойду.
– Мы поженимся и будем вместе жить, – вдруг очень серьёзно заявил Ветер. – И с папой твоим я познакомлюсь.
– Папа у меня хороший… Иногда бывает…
Я отвернулась от Ильи и побежала из парка.
Мне было невероятно хорошо и грустно. Я не могла подобрать слово к своему состоянию, нашла его в интернете. Это называется сентиментальностью. Растроганность, умиление и томление.
Меньше всего хотелось, чтобы папа узнал, с кем я была в парке. Но он всё равно узнал. Потому что я бы не смогла ему соврать.
Ночью в салоне папиного внедорожника, как в космическом корабле из фантастического фильма. Панель сверкает, сиденья, дверцы – всё в огоньках. Навигатор разговаривал, играла музыка: папин любимый джаз.
Я села на сиденье пассажира, ноги осветил неоновый свет. На брюках и обуви были чётко видны пятна от пролитого лимонада.
– С кем была? – жевал жвачку папа, спокойно выруливая на проезжую часть.
И как я не отвечу или совру? Одно дело с Тёмой врать, а скорее молчать с утра пришлось, в лицо ведь меня никто не спрашивал, где мы были и что делали. А тут папа. Папа!
– Это важно?
– Конечно. Мы же договорились, я должен всё знать.
Я посмотрела на него. Нос уточкой… «уточка» плавала на густых усах, что вливались в чёрную бороду. Губ совсем не было видно. Он бы мог красиво стричься, но специально раздражал нашу маму своим неопрятным видом. Ему это доставляло удовольствие. На руле в такт музыке постукивали пальцы с наколками, напоминающие расписные сардельки, на одной из которых нанизан золотой болт.
Это мой папочка, я ему улыбнулась. Сразу оттаял, строгости не наводил. Погладил своей лапищей по голове.
– Я влюбилась, папа. И была в парке со своим парнем, он учил меня танцевать вальс. В четверг день рождения школы, и мы будем с ним выступать. Поэтому мне нужно белое платье. Длинное и красивое.
– Сбацаем, – кивнул папа. – Как пацана зовут?
– Илья Ветров.
Он прищурил глаза и покивал головой.
– Ты помнишь, что я говорил тебе насчёт парней?
– Конечно. До свадьбы ничего. Но целоваться-то можно? – я уставилась на него самыми невинными глазами, какие только могла состряпать.
– Целоваться можно, – великодушно разрешил папа. – Что ты там у гаража копала?
– Это у парней был зарыт общак в банке. До нас в этом доме мальчик жил, он его хранил.
Папа рассмеялся. Басил как из бочки, и я знала, он получал удовольствие от общения со мной. Как Илья. Таких людей очень мало в мире. В моём мире только двое. Мне надо их ценить.
– Как ты экзамен сдала? – в папе иногда просыпался родитель.
– Отлично.
– На пятёрку?
– Папа! – возмутилась я. – Нам не ставят оценки, промежуточный экзамен – это тест, только баллы. И я набрала нужное количество.
– У-у-у, – неоднозначно отреагировал он.
– Папа, а сегодня Марина Николаевна не пришла, – взволновано вспомнила, что хотела у него узнать.
– Она у нас больше не работает. Ей квартиру вернули, и пенсия у неё хорошая.
– Как вернули? За долги же взяли?
– Так не её долги, – глянул на меня папа серо-голубыми глазами, которые от космической подсветки казались синими. – Сына она, конечно, больше не увидит, но жить есть где.
– Это ты поговорил с этими людьми?
– Мама попросила, я твоей маме отказать не мог.
– Мама? – удивилась я. – А казалось, они друг друга не любят.
– Слишком ты строга к своей маме. Она добрая, немного испорчена мной и деньгами, но в целом нормальная баба.
– Ты бил её? – очень тихо спросила, не желая плохого ответа.
– Нет. Продал её машину в наказание, плачет целый день.
– Папа! Ну, зачем ты так?!
Он смеялся на фоне моих негодований.
– Ты же знаешь, как для неё важны понты! Она и меня научила, а это было неправильно. Нельзя хвастаться дороговизной вещей перед простыми людьми.
– Эх, Данка! – хохотал папа, ухватив меня лапищей за шею. Я зажмурилась, а он меня в макушку поцеловал, переваливаясь через ящики между сиденьями. – Бог дал такого мышонка!
– Ты только меня Олегу Измайлову не отдавай, – попросила я.
Он резко замолчал. Мне стало страшно.
