Текст книги "Новочеркасск. Кровавый полдень"

Автор книги: Татьяна Бочарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Рядовые милиционеры, участковые хорошо знали жизнь заводчан, им понятны были их беды и проблемы. Находясь с утра среди забастовщиков, они в меру своих сил пытались урезонить рабочих, но им советовали не вмешиваться, не проявляя при этом излишней агрессии к блюстителям порядка. Рабочим нужен был разговор с властью. Уважительный разговор.

А у власти самым скорым и отработанным для разговора с непослушными был язык силы. На арену действий вывели внутренние войска. Днем, в половине третьего, был поднят по тревоге и переброшен в Новочеркасск дислоцировавшийся в Ростове-на-Дону 505-й полк 89-й дивизии внутренних войск. Но и этого уже казалось недостаточно. В боевую готовность были приведены части 18-й танковой дивизии. Начинали действовать распоряжение Министра Обороны СССР и приказ Командующего СКВО. Отсчет времени по часам сменялся отсчетом по минутам. Новочеркасск превращался в полигон военных действий.

А на учебном полигоне СКВО под Краснодаром с конца мая проводились сборы командного состава округа. О событиях в Новочеркасске там стало известно в 12-м часу после звонка Басова, дотоле истерично пытавшегося раздавать команды на месте. Одновременно поступил приказ Генштаба о срочном прибытии командующего округом к месту событий. Плиев не замедлил его исполнить, вылетев в Ростов-на-Дону и появившись в Новочеркасске к 17 часам.

К этому времени в военном городке дислоцированной в Новочеркасске 18-й танковой дивизии был организован командный пункт и налажена «ВЧ» связь с Москвой. В спортивном зале 406-го тяжелого танкового полка был устроен штаб, которым лично командовал командир дивизии, начальник Новочеркасского гарнизона генерал-майор Олешко И. Ф. Коридоры и лестницы были устланы коврами. Сюда, за высокий каменный забор ККУКСов (бывшие кавалерийские курсы), под надежную охрану целый день прибывали важные лица – областное партийное и военное руководство и высокие московские гости.

Утром 1 июня, получив сообщение о событиях в Новочеркасске, Хрущев вызвал к себе секретарей ЦК КПСС Кириленко и Шелепина. Им он дал указание первыми отправиться к месту событий, разобраться в ситуации и сделать все для прекращения волнений. «Армию можно привлечь, но оружие не применять, – распорядился Хрущев. Такое указание я дал и Плиеву».

Прилетев в Ростов-на-Дону, Кириленко, Шелепин, а также прибывший с ними заместитель председателя КГБ Захаров встретились с Басовым, затем Кириленко уехал в Новочеркасск. Шелепин, переговорив по телефону с Хрущевым, остался дожидаться в Ростове Козлова с Микояном. После их приезда состоялось небольшое совещание, где были спланированы меры по подавлению бунта. Козлов сразу изложил свою позицию: «Надо применить оружие, а тысячу человек посадить в железнодорожные теплушки и вывезти из города». Микоян предлагал не торопиться, не горячиться, а во всем разобраться. Осторожничал и Шелепин, помня указание Хрущева. Но, вероятно, у Козлова были несколько иные полномочия и распоряжения.

К концу дня в Новочеркасск съехались и слетелись: Ф. Р. Козлов – член Президиума ЦК КПСС, секретарь ЦК КПСС; А. И. Микоян – член Президиума ЦК КПСС, 1-й заместитель Председателя Совета Министров СССР; А. П. Кириленко – член Президиума ЦК КПСС, 1-й заместитель Председателя Бюро ЦК КПСС по РСФСР; Д. С. Полянский – член Президиума ЦК КПСС, председатель Совета Министров РСФСР; А. Н. Шелепин – секретарь ЦК КПСС (до октября 1961 г. – председатель КГБ при СМ СССР), Л. Ф. Ильичев – секретарь ЦК КПСС.

Поскольку партийная иерархия главенствовала и события все больше приобретали политический характер, то старшим среди всех был Ф. Р. Козлов – второе лицо в партии. Он отличался от других эрудицией и властностью. Это был волевой, жесткий по характеру человек, считавший, что надо поменьше говорить, а просто наводить порядок. Несколько иным был А. И. Микоян. Учитывая его дипломатические способности, Хрущев часто использовал Микояна для переговоров, улаживания конфликтов и споров. Анастас Иванович работал еще со Сталиным, пользовался на Северном Кавказе уважением, возглавляя в 20-е годы краевую партийную организацию. Учитывалось также» что на Дону проживает большое количество армян. Но главным в принятии решений был Козлов. Его власть, по сути, не была ничем ограничена, ему подчинялись и Министр обороны, и Министр внутренних дел, и Командующий войсками СКВО, т. е. все должностные лица, имевшие отношение к событиям в Новочеркасске.

Естественно, столь солидная группа партийных бонз прибыла в соответствующем окружении. Им стали высокие должностные лица из руководства КГБ при Совете Министров СССР, МВД РСФСР и командования Северо-Кавказского военного округа. У этих лиц также были свои люди, а у тех – свои. Прибыли сотрудники центрального аппарата КГБ, группа работников 9-го управления, обеспечивавшая охрану первых лиц. Можно сказать, вся командная и исполнительская структура государства была мобилизована на погашение новочеркасского бунта. И хотя 1 июня о его грядущих размерах еще трудно было судить, такая мобилизация показывает особенность новочеркасских событий, которые, на первый взгляд выглядят рядовыми – по всей стране в той или иной мере происходили выступления рабочих, недовольных жизнью и повышением цен. Но никуда не выезжал в полной боевой готовности такой командный состав государства, и нигде так изощренно и кроваво не применялось насилие. По некоторым сведениям и по логике происходивших затем событий следует полагать, что в это же время в Новочеркасске появились и спецподразделения, занявшиеся самой грязной и кровавой работой,

К середине дня прибывшие вместе с другими руководителями области в Новочеркасск работники КГБ также пытались разрядить обстановку. Когда не удалось с помощью мобилизованных активистов очистить железнодорожное полотно, был найден простой способ освобождения из плена пассажирского поезда. Около 16 часов к хвостовому вагону прицепили паровоз и увели состав в обратном направлении на ст. Локомотивстрой. Основной же задачей гэбистов в эти дни стало выявление активистов, для чего многие из оперативников, переодевшись в рабочую форму, находились в толпе среди митингующих.

После обеда, к вечеру, в Новочеркасск прибыли 150 человек 505-го полка внутренних войск, С ними были командир 89-й дивизии полковник Пожидаев и начальник УВД Ростовского облисполкома полковник Стрельченко. На автомашинах, с сотней невооруженных бойцов, они приехали в район НЭВЗа и попытались разблокировать полотно железной дороги. Но оттеснить многотысячную людскую массу оказалось невозможным. Не удалась и попытка прорваться к заводу. Солдаты танковой дивизии, прибывшие к НЭВЗу и пытавшиеся пройти в заводоуправление, также не справились с порученной задачей. Мундиры растворялись среди серых рабочих спецовок, толпа затягивала и поглощала солдат, сковывая любые действия. В адрес военных направлялись, иногда сопровождаемые тумаками, прямые угрозы и оскорбления. «За кого вы?» – спрашивал свою армию ее народ. Противостояние с живой силой явно оказывалось не в пользу военных. Немногочисленный мото– и бронетранспорт быстро блокировался митингующими.

Эти усилившиеся с обеда попытки пробиться на завод главной целью имели одно – освобождение Басова, находящегося в здании заводоуправления. Получив из Москвы нагоняй за бездеятельность, он, в конце-концов, пошел «на амбразуру» – пометавшись с утра по Ростову, после полудня все же приехал в Новочеркасск. (Хрущев прямо заявил: «Идите к людям, уговаривайте и убеждайте!»). Сначала Басов посетил машиностроительный завод им. А. А. Никольского, где на подготовленном спешно собрании просил рабочих не поддерживать забастовку на НЭВЗе, обещая в будущем всякие блага. На завод-бунтовщик первый секретарь обкома КПСС прибыл около 16 часов и попытался выступить перед бушующей толпой. На балконе заводоуправления были установлены громкоговорители и на эту импровизированную трибуну вышли: первый секретарь обкома Басов, председатель Ростовского облисполкома Заметин, первый секретарь Новочеркасского горкома КПСС Логинов, директор завода Курочкин. Колыхалось на площади море людское, железнодорожные пути и тропинки, ближайшие пустыри и скверы были заполнены ручейками стекающихся к эпицентру действия людей. Напряженно-оживленно гудели вокруг рабочие поселки. На площади уставшие и разомлевшие от жары рабочие ждали разрешения ситуации.

О, Слово! Вожделенное и вовремя произнесенное! Как много ты значишь! Не нашел его в данной ситуации сухой чиновничий язык. В страхе, и в то же время в своей начальственной гордыне, не смог Басов, всесильный руководитель области, выразить сочувствие рабочим, пообещать, попросить… Не смог и обмануть, уж этим хоть как-то разрешив конфликт. Это была бы оправданная ложь, учитывая последующие события… И снова встает вопрос: а может, и не очень-то нужен был мирный исход?

Уже по первым фразам Басова стало ясно, что ничего нового он не скажет. В ответ на требования рабочих ходатайствовать перед правительством об отмене решения о повышении цен на продукты, руководитель области заявил: «Это не мои функции, решение правительства никто отменять не собирается». Заметину выступить не дали, прервав его слова свистом и улюлюканьем, а когда к микрофону подошел Курочкин, в него полетели камни и бутылка с кефиром. Руководители поспешно скрылись с балкона. Шансов выбраться из здания не было, и поэтому Басов сотоварищи забаррикадировались в комнатке на 4-м этаже. Группа рабочих, выражая возмущение толпы, вошла в здание заводоуправления и учинила погром кабинетов, в которых особыми объектами ненависти стали портреты партийных руководителей. Такой агитационной продукции на каждом предприятии и в учреждении всегда имелся целый набор. Изображения руководителей дополнялись лозунгами и цитатами. Слово ценилось компартией, перо приравнивалось к штыку. «Давай, жми, чтобы масло текло!» – приговаривали рабочие, вымещая злобу на изображении Хрущева. Портреты выбрасывались с балкона и наступавшие сумерки прорезались искрами зажженных из них костров.

Выступления на площади продолжались. Звучали конкретные предложения и призывы. Постепенно забастовщики определились в том, что разговор с властью, основательный и конструктивный, все же должен состояться. И раз здесь, на заводе, не получается, значит, надо идти в центр, в горком КПСС и горисполком. Рабочие рассчитывали на встречу не только с местными начальниками, но и с более высокими руководителями. Высказывались мысли о том, что надо послать делегацию к Ворошилову – свой, земляк, из рабочей среды. Уважительно вспоминался по работе на донской земле Микоян. Как известить Москву, ближайшие города? Эти вопросы также активно обсуждались на митинге у завода.

Но и на месте рабочим хотелось обрести поддержку, увеличить свои ряды. С этой целью на соседние заводы были отправлены агитаторы. Наиболее активная группа направилась на электродный завод. Более сотни человек, преодолев ворота, проникли на территорию. Рабочие-нэвзовцы пытались сагитировать электродчиков на совместные действия. Отклики были разные. Кто с пониманием относился, присоединяясь к бастующим, а кто и отворачивался, высказывая иную позицию.

Вечером 1 июня группа рабочих НЭВЗа отправилась на газораспределительную станцию. Планировалось перекрыть подачу газа на предприятия города и таким образом остановить их работу. О непрерывности технологических процессов и опасности подобных действий рабочие в запале не думали.

Прибывший в Новочеркасск командующий округом Плиев встретился с членом Президиума ЦК КПСС Кириленко. Тот распорядился: «В заводоуправлении НЭВЗа заблокировано бюро обкома партии. Ваша задача, чтобы через несколько часов все были в этом кабинете, иначе Вы – не командующий». Плиев отругал Олешко за бездеятельность и приказал поднять дивизию по тревоге. Командир танкового полка Михеев и начальник политотдела 18-й танковой дивизии Давыдов отправились на НЭВЗ. С сорока солдатами на грузовой машине, бронетранспортере и двух легковых автомобилях они прибыли к заводу. Рабочие не пропустили военных и пригрозили перевернуть машины.

Еще одна попытка освободить Басова была предпринята после 19 часов вечера. На его выручку отправились две роты и четыре бронетранспортера танкового полка под командованием подполковника Уницкого. Их также не пропустили ни к заводоуправлению, ни на территорию завода с тыльной стороны. Возвращаясь обратно в город, колонна встретила невдалеке от завода танк «Т-34», между катками которого были вставлены бревно и хворост, а башня облита красной краской. Задраив люки, в танке сидели танкисты.

К заводу постоянно подходили различные воинские подразделения. Главной задачей по-прежнему ставилось освобождение Басова. Были подняты по тревоге курсанты 12-й артиллерийской школы. Колонну автомашин с солдатами в количество 500 (800)[1]1
  Здесь и далее – по другим источникам (оперативные материалы МВД, КГБ, показания свидетелей).


[Закрыть] человек возглавил сам начальник гарнизона генерал Олешко. И снова живая людская масса не пропустила солдат. Возникли стычки. Военным пришлось отступить. Вскоре стало известно, что Басова уже вывели с завода черными ходами солдаты разведроты (роты спецназа). Этой операцией командовал Шапошников, заместитель Плиева. Находясь у завода, он высказывал офицерам свое мнение о том, что наведением порядка должны заниматься местная власть и милиция, а не войска. Он же, Шапошников, увидев прибывшую к заводу роту танков с курсантами Ростовского военного училища, приказал им вернуться в расположение части. Еще ранее Шапошников пытался реализовать свою идею с дымовыми шашками, которые он просил привезти к заводу, чтобы использовать их для разгона толпы. Но эту меру генерал-лейтенант Иващенко, член Военного совета округа, счел слишком «крутой». «Как так, против рабочего класса применять дымы!».

С наступлением темноты площадь у НЭВЗа, освещенная огнем костров и факелов, продолжала шуметь. Военные подразделения прибывали к заводу и, все-таки войдя на территорию, часам к трем ночи постепенно рассекли и вытеснили оттуда многотысячную толпу рабочих. Завод был взят под охрану.

Прохлада ночи остудила некоторые утомленные головы, многие ушли домой спать. Но молодежь оставалась, используя и такой повод для своего общения. Все было необычно и интересно. Но уже шли аресты. В горотдел милиции свезли около трех десятков задержанных. Допросив, большинство отпустили по домам.

Политическим центром руководства весь день оставался Атаманский дворец, т. е. здание ГК КПСС и горисполкома. Там находились Кириленко и Шелепин, и туда же к 21 часу прибыл с Плиевым освобожденный Басов. Состоялась очередная связь с Москвой, во время которой Кириленко убеждал Хрущева дополнительно ввести в город войска. Вскоре в Новочеркасск прибыло приехавшее из Москвы высшее руководство, и с ночи общим центром стал военный городок на ККУКСах. Вопрос о вводе войск уже не обсуждался. Решение было принято и стало руководством к действию.

Около 22 часов 1 июня 1962 г. генерал-майор Олешко по рации приказал Михееву пригнать к заводу танки из учебного центра в Персияновке. Эти танки не имели боекомплектов и нужны были для демонстрации силы.

Многотонный движущийся металл и человеческая плоть в эти дни совершали своеобразную пляску. Нет, это был не танец смерти – танки никого не давили и даже не стреляли, за исключением одного холостого выстрела в центре города. Это была своеобразная игра. Солдаты сидели под защитой брони, а сверху на танки карабкалась молодежь. Смотровые щели забивались тряпками и травой. Через танки, расставленные по всему городу, перелезали, их обходили, на них взгромождались, используя как трибуну для выступления. Прославленные «тридцатьчетверки» не замарали свои гусеницы людской кровью.

Под утро, в пятом часу, в рабочем поселке у НЭВЗа раздались два сильных «взрыва». Рабочие пытались препятствовать движению танков, сооружая перед машинами из подручных материалов баррикады. Но для танков не было препятствий. И тогда смельчаки вскакивали на броню и закрывали смотровую щель. Один такой «ослепленный» танк влетел в котлован, вырытый под опору железнодорожной электролинии. На полном ходу танк сбил две опоры линии высокого напряжения, контакт которых вызвал сильные и шумные электроразряды.

Наливаясь неутоленной яростью, сумрачно засыпал Новочеркасск в ночь с 1 на 2 июня 1962 г. Тяжелый день сморил бастующих. Другая сторона, готовясь к подавлению восстания, в ночи чертила планы и собирала силы. Под утро к мосту через речку Тузлов, отделяющую историческую зону города от промышленной, подвезли оружие и боеприпасы, которые были розданы личному составу, но команд на его применение не поступало. Город начинялся и другой техникой. Воинские подразделения были выставлены на всех особо охраняемых местах. Важнейшей задачей становилось не допустить прихода демонстрантов в город.

КРОВАВАЯ СУББОТА

Речь Н. С. Хрущева утром 2 июня на митинге советско-кубинской дружбы в Кремле:

“Более сложные условия для народа, для молодежи складываются после того, как враги разбиты в бою. Враги разбиты, но они остаются среди народа. И тогда вместо открытой вооруженной борьбы идет скрытый процесс борьбы. Это более сложная борьба. Враг выступает перед вами уже не с винтовкой в руках, он может быть одет в такую же рабочую блузу, как и вы… Надо всегда быть мужественными и непримиримыми в борьбе за дело народа, быть вместе с партией, народом, ни на минуту не забывать о его интересах. Надо помнить о том, что враги всегда использовали и будут использовать наши трудности, пытались и будут пытаться усложнить наше положение, задержать наше продвижение вперед, а если представится возможность – задушить…

Когда мы принимали очень ответственное решение, которое было вчера опубликовано, мы верили в партию, верили в комсомол, верили в свой народ, верили, что он правильно поймет необходимость этой меры… Поэтому нашему народу надо перешагнуть через сегодняшние трудности, понять положение и не только самим понять, но и объяснить тем, кто хуже понимает. Л такие люди есть, товарищи. Я обращаюсь к партии, к членам партии, к комсомолу, к рабочему классу, к колхозному крестьянству, к интеллигенции, чтобы они не только сами правильно понимали эту меру, но и другим разъясняли необходимость и важность этой меры, вели бы борьбу с теми общественными элементами, которые мешают нашему движению вперед. А такие элементы есть, есть еще рвачи, лодыри, есть и преступники. Повторяю, надо разъяснять и просвещать, а когда надо и кого надо, следует и одергивать. Без этого нельзя.

Суббота 2 июня 1962 г. значилась обычным рабочим днем. Рано утром к станкам пришли рабочие не только первой, но и других смен. Завод был заполнен военными и посторонними людьми в гражданской одежде, возле всех ворот стояли танки. Это вызвало новое возмущение собравшихся. Забастовка продолжилась, часть рабочих ушла домой. Остались те, кто был готов к походу в город. Снова гудели гудки тепловоза, собирая народ, на соседние заводы направились агитаторы.

Демонстрируя решительность, напором толпы сорвали входные ворота и огромная людская масса двинулась в поход. Как ручейки, в поток основной колонны вливались по пути группы людей. Это были рабочие электродного, Нефтемаша, ЖБИ, керамического и других заводов. В походе участвовали и рабочие химзавода, но значительная часть их осталась на своих местах, как того и требовал непрерывный цикл производства.

К колонне прибивались поселковые жители, поэтому правомерно будет сказать, что в этот день восстал рабочий люд Новочеркасска, голодный, оскорбленный. Несли большой портрет Ленина, в колонне было много женщин, детей. Пели «Интернационал». Слова придавали решительность: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов! Кипит наш разум возмущенный и в смертный бой идти готов!». Шли, конечно, не в смертный бой. Такая мысль даже не приходила. Шли по праву народа, хозяина страны. Шли поговорить со своей народной властью и своим «авангардом» – партией.

«Особая папка» ЦК КПСС. Из докладной председателя КГБ В. Семичастного:

В 9 часов 50 минут все волынщики[2]2
  Ср.: «… Ленин, покачивая мудрой головой, постоянно поучал: “Надо шире применять расстрелы… “Волынщиков” (так на языке большевиков стали называться рабочие-забастовщики) разумеется, надо расстреливать без суда…» Игорь Бунин. Полигон Сатаны. СПб., 1994. С. 75.


[Закрыть] (около 5000) человек покинули территории заводов и двинулись в сторону Новочеркасска, просочившись через первый танковый заслон. Впереди основной колонны они несут портрет В. И. Ленина.

Около 10 часов утра демонстранты легко преодолели заграждения на мосту через речку Тузлов. Первый заслон из танков и грузовых автомашин располагался перед путепроводом (мостом над железнодорожной магистралью), второй, точно такой же – за путепроводом. Последнее заграждение находилось уже на спуске Герцена, перед триумфальной аркой. Танки не явились большой преградой, через них перелезали, задевая антены и перископы. Можно посочувствовать запертым в броне танкистам. Они не успевали (или не хотели?) даже башнями крутнуть, чтобы сбросить с танков живую движущуюся массу. Некоторые солдаты находились на броне и даже помогали людям перебираться через танки.

Выстроенные перед Триумфальной аркой и за ней шеренги курсантов Ростовского военного училища и пришедшего им на подмогу взвода из артшколы также прорывались без особо труда. Сопротивления и драк не было, кроме одного случая – столкнули-таки с моста офицера, попытавшегося применить силу. Он не пострадал. Многие переходили речку вброд, соединяясь на спуске Герцена в одну колонну. Под Триумфальную арку входили уже как бы с первой победой. Есть свидетельство о том, что впереди колонны ехал мотоцикл со знаменем.

Он первым и рассекал шеренги солдат. Пройдя площадь Революции («Круг», в обиходе), колонна по длине заняла приблизительно половину Московской – центральной улицы города.

А в это время в штабе на ККУКСах судорожно пытались найти способы не пропустить демонстрантов. Но какая сила могла остановить многотысячную движущуюся массу?

Собравшиеся в горкоме руководители города также не знали, что предпринять. С утра у здания выстроились мобилизованные со станкозавода и других предприятий дружинники с повязками и значками. Были выставлены две шеренги военного оцепления из солдат 98-го батальона внутренних войск с автоматами без боеприпасов. На первом этаже здания разместились военнослужащие 505-го полка. С обеих сторон площади у Дворца стояло по два танка. В сквере напротив располагались немногочисленные партийные и комсомольские активисты, которых собрали еще накануне вечером. Что делать – никто не знал. Пока выжидали, демонстрация, замедлив движение перед сквером, растеклась двумя рукавами и, обогнув сквер, вошла на Дворцовую площадь. На разговор, как требовали демонстранты, никто не вышел. Руководители предпочли удрать – повыпрыгивали из окон с тыльной стороны здания и разбежались по парку в разные стороны. Кое-кто попытался запереться в комнатах. Рабочие смяли оцепление у фасада, оттеснили солдат на первом этаже и прошли на второй, где учинили погром в кабинетах. На балконе организовали импровизированную трибуну, выставили непременные атрибуты всех митингов и демонстраций: портрет Ленина и красное знамя.

Хотел скрыться, выпрыгнув из здания через окно, помощник прокурора Новочеркасска А. И. Воронов, но его приняли за большого начальника – он был в шляпе, в хорошем костюме. Воронова задержали и заставили выступить с балкона перед народом. Он и выступил, как прокурор, попытавшись объяснить рабочим, что они неправильно поступают. Воронова с криками негодования изгнали, и он незаметно скрылся. С балкона полетели различные бумаги и портреты вождей.

Среди документов в кабинете было найдено обращение коммунистов города к Хрущеву, в котором поддерживалась его экономическая политика. Это возмутило рабочих и настроило против коммунистов. В кабинете первого секретаря нашли, и затем показали с балкона, тарелку с колбасой, бутылку водки. Вот, мол, что начальство ест и пьет! А мы что? На этой ноте и продолжились выступления. Собравшимся на площади вначале было интересно – многим выступавшим одобрительно хлопали, не понравившихся освистывали. Звучали с балкона и призывы к спокойствию, к соблюдения порядка. Но цель похода оставалась нереализованной – никто из высоких представителей власти с рабочими не разговаривал. Неудовлетворенность митингующих нарастала.

Демонстранты уповали на Ворошилова. Тогда считалось, что он в оппозиции Хрущеву и может помочь рабочим. Снова велись речи о посылке делегатов на другие предприятия и в другие города за поддержкой. Рабочие знали, что в городе находится высшее руководство страны, и просили военных связаться с ними с помощью радийной машины, которая стояла на углу здания ГК КПСС. Есть сведения о том, что Микоян неоднократно высказывал желание выступить перед демонстрантами с балкона горкома партии. Однако охрана убедила его отказаться от этой мысли, организовав встречу с делегацией рабочих. И она состоялась, правда, уже после расстрела демонстрации. На ККУКСы отправилось 9 человек во главе с рабочим станкостроительного завода Б. Мокроусовым.

Вспоминает военнослужащий А. Антонов:

Я отвез их в военный городок. Вошли, Микоян встретил людей и предложил сесть: «Какие у вас претензии, давайте поговорим. Мы ведь с вами советские люди. Мы знаем, что на заводе повысили расценки. Это мы пересмотрим. Что касается повышения цен, это мы менять не будем. Вы видите, мы идем навстречу. Что еще у вас…»

Выступая от многотысячной массы и стремясь оправдать свое лидерство, Мокроусов не стеснялся высоких руководителей и, как потом квалифицировалось на суде, «вел себя дерзко и вызывающе, в наглой форме требовал вывода воинского подразделения из города, злобно клеветал на материальное положение трудящихся (переиначил строфу из поэмы Некрасова “Кому на Руси жить хорошо”. – Т. Б.), наносил угрозы и грубые оскорбления в адрес руководителей Партии и Правительства».

А на площади жара вместе с часовой стрелкой подходила к зениту. Демонстранты разбились на группы, сгрудились в тени сквера. Собравшиеся на площади люди не представляли собой однородно настроенную массу. Среди рабочих, как в плену, находились и совсем не желавшие здесь находиться – мобилизованные властью активисты, Дружинники, случайные прохожие. Были здесь, но уже по служебному долгу, и многочисленные оперативники, агенты КГБ. Повсюду располагались и солдаты, с которыми рабочие, надавав тумаков тем, кто вначале пытался воспрепятствовать проходу в здание, вели вялую перебранку.

Оживление на площади вызвало выступление молодой женщины в сарафане, которая говорила о том, что милиционеры ее задержали, избили и еле отпустили. Она заявляла, что в милиции находятся задержанные и их надо выручать. Эти речи нашли отклик, и многие стали выходить из толпы, собираясь идти в горотдел милиции, освобождать своих товарищей. Поскольку расстояние до него менее полукилометра, вскоре там, у центрального входы с ул. Московской, собралось около 300 человек.

Городской отдел милиции находился под охраной военнослужащих 505-го полка 89-й дивизии внутренних войск МВД РСФСР. 86 человек под командованием подполковника Малютина разместились в самом здании и во внутреннем дворе, огороженном с тыла кирпичным забором. Солдатам утром 2 июня было выдано оружие с боеприпасами. На втором этаже здания находилась оружейная комната» что придавало зданию особый статус. Ставилась задача не допустить проникновения людей ни со стороны школы, ни со стороны госбанка, которые примыкали к горотделу. Было известно о намерении демонстрантов идти в город и не исключались попытки нападения на милицию. Поэтому часть арестованных освободили, а часть вывезли из Новочеркасска

Демонстранты знали, что попасть в КПЗ, где, по их мнению, содержались арестованные, молено и со внутреннего двора. Поэтому они пытались проникнуть в здание с разных сторон. Это не удалось. Предупредительными выстрелами были пресечены попытки перебраться через забор. Также была отогнана группа в количестве 5-7 человек, попытавшаяся спуститься во двор с крыши соседнего здания.

Подошедшие со стороны улицы Московской демонстранты пытались договориться с охранявшими главный вход военнослужащими. Они не верили объяснениям, что в здании нет задержанных, и требовали освобождения своих товарищей, пытались войти в здание. Их не пропускали. Тон в перебранке задавали молодые женщины. Одна кричала, что в милиции находится ее муж, а другая – что отец. Атмосфера накалялась. Связавшись по рации со своим командованием, Малютин получил указание действовать по обстановке. Отдавать прямые команды и брать на себя ответственность никто не хотел.

После 11 часов 30 минут группа наиболее активных демонстрантов, требуя освободить задержанных, прорвалась в горотдел милиции. Сняв с петель первую входную дверь и выбив ею вторую, около полусотни человек ворвались на первый этаж здания и начали теснить находившихся в холле военнослужащих в глубь помещения – к лестнице, ведущей на второй этаж. Солдаты отпихивались от наступавших прикладами автоматов. Небольшого роста солдат, Н. В. Репкин, оказался отрезанным от основной группы военнослужащих. Нападавшие затащили его в помещение дежурной части и стали пинать, одновременно вырывая оружие. В последний момент Репкин успел отсоединить от автомата магазин. Его сослуживец Ш. Ю. Азизов, оттесненный к лестнице, видел, как избивали Репкина, и произвел предупредительный выстрел вверх. Толпа немного отпрянула и бросилась к выходу, а солдаты кинулись на помощь Репкину, которого уже подняли и отвели в угол какие-то мужчина и женщина, В дежурной комнате Азизов заметил мужчину в черной рабочей одежде с автоматом в руках. Мужчина не бросал оружие, и Азизов выстрелил, смертельно ранив его в живот. Выл открыт огонь и из других автоматов. Люди стали в ужасе разбегаться, прорываясь в дверь, выпрыгивая через окна дежурной комнаты, выходящие во двор милиции» Там их положили на землю выстрелы находившихся во дворе военнослужащих.

Следует отметить, что во время этих событий в здании горотдела милиции находились военнослужащие из охраны особого отдела КГБ. Они стреляли сверху. Убегая от выстрелов, часть демонстрантов, человек 20, в дежурной комнате попала в камеру временно задержанных, как в ловушку. Дверь за ними успели закрыть. Так случайно появились первые арестованные по этому эпизоду.

Стрельба и суматоха продолжались минут 15, а затем все стихло. Солдаты, ожидая повторного нападения, завалили лишенный дверей вход в горотдел различной мебелью. Убитых подобрали, сложили в помещении котельной, затем отвезли в морг.

По оперативным материалам 1962 г. 2 июня в горотделе милиции были убиты пять человек: Ф. Г. Лиманцев, В. Ф. Федорков, В. И. Мисетов, В. В. Константинов и В. В. Тинин. Проведенным в 1992-1994 гг. следствием установлено, что во время нападения демонстрантов на ГОМ смертельные ранения получили 16-летние Г. Н. Терлецкий и А. Б. Артющенко. Учащийся пищевого техникума Геннадий Терлецкий получил смертельное ранение в шею во время предупредительных выстрелов, когда демонстранты пытались перелезть через забор. Он находился поблизости на дереве. Учащийся ремесленного училища Анатолий Артющенко проходил практику на НЭВЗе и участвовал в демонстрации. Во время стрельбы в горотделе милиции его ранили в живот. Люди кричали: «Студента убили!». Анатолия вынесли из милиции в здание напротив, в фойе кинотеатра. Затем Артющенко был доставлен в военный госпиталь, где вскоре и скончался. Его тело отправили в морг. Там и нашла его обезумевшая мать. Опознала сразу по новым, накануне купленным туфлям.