Текст книги "Мир не меч - 2"

Автор книги: Татьяна Апраксина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Тебе не жарко в такой одежде? – спросил он, оглядывая девушку.

– Жарко, – призналась она. – Но вещей-то у меня нет...

– Сколько ты в Городе?

– Э... лет пять, а что?

– Да так, ничего... – явно недовольным голосом сказал Хайо, потом махнул в воздухе рукой и кинул Рэни какой-то светлый сверток.

Она развернула его и увидела легкий льняной сарафан с тонкими лямками и короткой широкой юбкой. Кожаные вставки на лифе делали его весьма оригинальным.

– Как ты это делаешь? – изумилась Рэни.

– Небо Города, да любой новичок это умеет. Как и убираться. Проще ничего быть не может. Представь, протяни руку и возьми.

– Я потом попробую, хорошо?

– Твое «потом» не наступает никогда, – пожал плечами Хайо.

– Если ты хочешь, я научусь.

– Я-то тут при чем? Иди переоденься, если нравится.

– Конечно, нравится!

«Это же ТЫ сделал», звучало в голосе так явно, словно было произнесено вслух. Хайо отвернулся к окну, провел по стеклу ладонью, создавая изморозь и прижался к белому пятну лбом. Все это сводило с ума – и нужно было ежечасно, ежеминутно напоминать себе, что имеешь дело с маленьким ребенком, который только кажется взрослой женщиной. И что этому ребенку-то на самом деле и принадлежат все капризы и глупости, которые творила Рэни. И именно этого ребенка нужно было вырастить, чтобы девушка избавилась от своих проблем.

А ребенок взрослеть не хотел – в отличие от настоящих детей, которым не слишком-то нравилось быть маленькими, зависеть от воли родителей и учителей. Так было проще – найти старшего, заставить его отвечать за себя, заботиться о себе, удовлетворять капризы и останавливать опасные побуждения. Так можно было прожить всю жизнь – падая и разбивая лоб на пригорках обстоятельств, находя утешителей и врачей с зеленкой, и падая вновь. Но Хайо нужно было сделать из Рэни не только взрослого человека, но еще и Смотрителя. Так решил Город. А Город не ошибался.

Хотя сейчас Хайо было очень, очень трудно в это поверить.

Рэни все-таки разобралась с душем и моющими средствами – за тонкой стенкой, отделявшей ванную от кухни, раздался шум воды, потом тихое радостное пение, что-то со звоном упало. Наконец, девушка вышла – свежая, сияющая. Сарафан ей, наверное, шел. Хайо не слишком разбирался в женской одежде, но теперь из облика Рэни пропало то, что резало ему глаз – какая-то нарочитая и напоказ выставленная сексуальность. Лен и кожа годились лучше, чем шелк и блестящий синтетик.

– Ты хотела о чем-то поговорить, – напомнил он. – Давай поговорим.

– Ага. Ну, я хотела спросить, а как мы будем дальше жить? Здесь?

– Подожди-ка, – стараясь быть очень вежливым и даже ласковым, сказал Хайо. – Сначала ты спрашивала, что ТЕБЕ теперь делать? Да?

– Ну... да.

– Ты и мы – не вполне одно и то же, – улыбнулся Хайо.

Рэни не понимала – это было хорошо видно. У нее уже был составлен какой-то план совместной жизни с Хайо. И эти устремления нужно было прекращать. Но не так, чтобы она обиделась. И не так, чтобы поставить ей какой-то срок – Рэни своротила бы горы, доказывая, что она годится ему в спутницы жизни. И не так, чтобы оставлять ей смутную надежду. Собственно, эту тему вообще поднимать не стоило – но так уж получилось.

– Чем ты хочешь заниматься?

– Не знаю. Ой, а можно я не буду дальше с рестораном возиться? Он мне так надоел...

– Не хочешь – не возись. У меня разрешения спрашивать не нужно. Вообще, я предлагаю тебе немного отдохнуть. И даже попутешествовать. Мне давно пора навестить одного хорошего человека. Составишь компанию?

– Ага! – обрадовалась Рэни. – А можно, я зайду за вещами?

– Нельзя. Все, что нужно, сделаешь сама. Не выходя из квартиры.

Загнанная в ловушку выбора между «хочу спрашивать разрешения» и «не хочу ничему учиться» Рэни скуксилась, потом поразмыслила и согласилась учиться. Хайо внятно и подробно объяснил ей, как создаются вещи, с чего стоит начинать и отправил в кабинет собираться. Разумеется, все у нее получилось – так же легко, как и недавно – звать на расстоянии. Именно эта легкость заставила Хайо внимательно присмотреться к девушке. Увиденное его удивило.

...Дверь, отделяющая огромный, яркий, красивый мир от маленькой тесной комнатки. А у двери сидела спиной к ней маленькая девочка в уродливом и не по размеру маленьком платье. Были у нее огромные глаза и сложенные бантиком пухлые губы. Девочка прижимала к груди старую голую куклу, словно стремясь ее от кого-то защитить. За дверью цвели цветы, пели птицы, морские волны бились о скалистый берег. Во всем этом была сила – мягкая, добрая. Туда хотелось шагнуть, чтобы согреться, вдохнуть свежий воздух. А в комнате висела клочками по углам паутина, и нечем было дышать, и грязный линолеум нужно было вымыть сто лет назад, а девочкам нельзя было носить такие платья, от этого глаза у них становились грустными на всю оставшуюся жизнь. Иногда из-за двери тянуло свежим воздухом – но в комнате он превращался в стылый сквозняк, и девочка ежилась, пытаясь спрятать колени под платьице – холодно ей было, грустно и одиноко, и казалось, что она не знает о двери за спиной. Всего-то нужно было встать, потянуть на себя скользкую засаленную ручку, открыть дверь и шагнуть в огромный и добрый мир – он ждал свою королеву, свою добрую владычицу, руки которой могли исцелить любую боль.

Город не ошибся, понял Хайо. Он знал, кого выбирает. Вот только показать девочке дверь предстояло ему. Не заставить встать и шагнуть, не приказать, не разрешить – сделать так, чтобы она захотела сделать это сама. Захотела и смогла.

Рэни все давалось легко, так легко, что трудно было поверить в то, что девушка, которая научилась создавать вещи с первого раза – именно такие, как хочется, без лишнего напряжения, – имела дурную привычку рассказывать всем о своей бездарности. У самого Хайо когда-то получилось с десятой, если не с пятидесятой попытки – он, тогда его еще звали Халид, имя Хайо он получил, только поднявшись на самый верх Города, – тратил кучу сил на то, чтобы получить желаемое, но никак не мог понять, что главное – сосредоточиться, представить себе предмет в деталях. А у Рэни получилось сразу.

Через полчаса она вернулась – свежая и довольная, с аккуратной спортивной сумкой через плечо.

– Я готова, – улыбнулась она.

– Отлично. Для начала просто прогуляемся по Городу. Но не так, как ты привыкла. А по вертикали...

Тут Хайо настигло еще одно изумительное открытие: о других уровнях Рэни знала. Но поскольку знала от Грега, то они для нее были чем-то страшным и ужасным, куда лучше не соваться никогда и ни за что.

– Чушь какая, – усмехнулся Хайо. – Сама увидишь...

Для начала они поднялись на пару уровней повыше. Вышли на холмах, окружавших Озеро. По сравнению с инициирующей завесой Город здесь был меньше – но просторнее, тише, спокойнее. Рэни с удовольствием встряхнула волосами, осматриваясь. Ее заинтересовал радужный туман Стены, потом она долго расспрашивала о том, что находится на севере, там, где стояли высокие башни из лазурно-синего стекла.

– Туда можно дойти?

– Можно, конечно. Там даже переночевать можно...Это же Дворец Снов.

– Ой, а можно?

– Если ты хочешь. Я никуда не тороплюсь.

– Хочу! – радостно запрыгала Рэни, хлопая в ладоши.

Шли долго – Рэни наслаждалась экскурсией по полной программе. Ее интересовало все – и уютные улочки с одноэтажными домиками, которые были отведены в основном под магазины и кафе. И заведение гадалки, которая предсказывала судьбу по россыпи полудрагоценных камней. Хайо подождал девушку в прихожей – его угостили кофе, и он с удовольствием уселся в глубоком мягком кресле. Ноги уже слегка ныли.

От гадалки Рэни вышла потрясенной, прижимая руки к покрасневшим щекам. В прихожей она плюхнулась в кресло и уставилась в стену перед собой.

– Что такое?

– Она сказала, что скоро я умру, чтобы родиться. Как-то не так сказала... красивее. Я уже забыла точно. Но смысл примерно такой.

Хайо хмыкнул. Пророчество было правдивым, но преждевременным. Да и категоричность формулировки, которую запомнила Рэни, не радовала. Но от правды бегать не стоило, и врать в лицо – тем более.

– Предсказатели всегда говорят красиво. Иногда за красотой теряется смысл. Не бери в голову. Это ведь было хорошее предсказание?

– Да, – кивнула Рэни. – Она сказала, что мне выпал какой-то там особенный камень, невозможная удача. А потом другой – путь потерь, смерть и рождение. Но в конце – обретение дома.

– Вот видишь. Так что все будет хорошо. А потерь не бойся. Не все из того, что мы теряем, нам нужно.

До Дворца Снов они дошли, когда уже смеркалось. Хайо любил сумерки Города. А Дворец – пять высоких башен, отделанных зеркальными лазурными плитами – на закате оживал, загорались огни на арках, соединявших башни. Включались фонтаны во внутреннем дворе, струи, подсвеченные цветными лучами, взмывали к небу. Звучала тихая, едва различимая мелодия ветра – пели флейты и колокольчики на вершинах башен.

Пять схожих с виду дверей вели отсюда – в пять башен, которые тоже казались одинаковыми. Нужно было прислушаться, стоя у фонтана, чтобы выбрать свою, ту, в которой тебя ждет самый правильный и нужный сон. Для кого-то это любовь, для кого-то война, для кого-то покой. Хайо выбрал как раз покой – он устал и изнервничался, и изо всех снов Дворца мечтал об одном, о том, что даст успокоение и силы для новых дней.

– Выбирай, куда ты пойдешь. Я уже выбрал, – сказал он Рэни, которая мечтательно смотрела на игру цветных струй.

– А с тобой нельзя? – и тут же прислушалась к неразличимому для Хайо голосу. – Нет, нельзя, я знаю. Откуда я это знаю?

– От Дворца. Скажи ему, чего ты хочешь и он подскажет нужную башню.

– Вслух? Ой, нет, конечно. Поняла. Ага! Добрых снов, Хайо! – кокетливо помахала она ладошкой, направляясь к башне.

Наутро Хайо проснулся, привычным быстрым движением сел и огляделся. В первую минуту он не понял, где находится – просторная комната, застланная толстым ковром с плотным ворсом, огромное окно, прикрытое полупрозрачными колышущимися занавесями. Солнечный свет и тишина, свежий воздух и слабый аромат сандала в воздухе. Так, как он любил, как мечтал – но не так уж часто мог себе позволить так просыпаться. Дворец Снов, вспомнил он. Башня покоя. Где все выглядит так, как ты хочешь. Где не встречаешь других – все заходят в одну дверь, но попадают в разные комнаты. Сон он не запомнил, но осталось приятное ощущение настоящего отдыха.

Сюда, во Дворец, не так уж и часто приходили горожане. Многие из них, те, что приходили в Город через собственные сны, не нуждались в таком отдыхе. Другие просто не успевали или слишком ценили свое время, чтобы тратить его на сны во снах. Чаще здесь бывали тенники и постоянные обитатели Города. Да и тех было не слишком много – вчера Хайо с Рэни не встретили никого. Пора спускаться, подумал он, как бы не делась она куда-нибудь, ищи потом.

Рэни, наверное, все-таки успела куда-то деться. У фонтана, где накануне они расстались, и договорились встретиться там же, было пусто.

Глава 2
Детский сад

– Я не справился, – в третий раз заявил Вайль, меряя комнату от стены до закрытого плотными занавесями окна. – Я не справился, я проиграл...

Вид у бывшего капитана-десантника был несчастный до крайности. Он даже в размерах как-то уменьшился, поблек и помолодел лет на пять. Аэль валялась на диване, закинув ноги на спинку, и полировала ногти, периодически поглядывая на страдальца. Жалости он, несмотря на все старания и явную пришибленность, не вызывал. Лаан развалился на краю дивана, попыхивал трубкой и ухмылялся в бороду. Страдания Вайля его развлекали.

– Это все, что тебя волнует? – после четвертого скорбного стона не выдержала девушка. – Ничего, кроме собственной неудачи, тебя не колышет?

– А что еще? – остановился посреди комнаты Вайль.

– У тебя было под командованием десять человек. Ладно, раненых мы не считаем, но с нами – все равно десять, – Аэль помахала двумя ладонями. – И всех ты угробил, бессмысленно и беспощадно... Это как?

– Ну, а что мне эти люди?

– Это были твои люди, Вайль. Ты за них отвечал.

– Перед кем?

– Да перед собой же, о небо Города и звезды его!!!

– Да? – озадачился Вайль. – А если мне все равно?

– Тогда что ты стонешь про то, что проиграл?

– Но я же проиграл!

– А почему?

– Потому что не заметил противника.

– Нет, – сказал Лаан. – Не так. Ты проиграл потому, что потерял всех своих людей. Если бы нас было не трое, а пятеро – мы бы захватили машину и уехали оттуда. Но сначала ты потерял четверку, которую отправил в засаду. Потом доверил соплячке вести нас по улице. Ты ведь почуял бы эту тварь в подъезде раньше нее, так?

– Да... Я знал, что там что-то не так.

– Вот и все. У нас был шанс выбраться. И ты его упустил. Дважды. Потому и проиграл.

– Мне надо об этом подумать, – сказал, растирая переносицу Вайль. – Нужно подумать.

– Думай, – равнодушно пожал плечами Лаан. – Сколько влезет... Чаю на тебя сделать?

– Да.

Когда Лаан ушел в кухню, Вайль еще некоторое время постоял, раскачиваясь на цыпочках, потом уселся на пол, уставился на Аэль.

– Он сказал правду?

– Да, Вайль. Тебе нужно подумать и уложить это у себя в голове.

– Я уложу...

– Пойдите-ка сюда, ребята! – позвал Лаан из кухни, и в голосе его звучало очень, очень сильное удивление. Оба опрометью бросились по коридору и едва не сшибли Лаана, который стоял на пороге и показывал рукой на окно. За окном не было знакомого Аэль силуэта Квартала Наемников – темных невысоких домов с покатыми крышами, усеянными антеннами. За окном, собственно, не было вообще ничего, кроме серой мути. В плотном тумане скользили перламутровые струи. Казалось, что за окном разлит жемчужно-серый кисель, который невидимая рука неторопливо помешивает.

– Опаньки, – сказала Аэль, для надежности хлопая ладонью по косяку. – Квартира-то моя. А где все остальное?

– Вот уж не знаю, – откликнулся Лаан. – Первый раз такое вижу. Шутки Города, не иначе...

– Что-то мне не смешно...

Вайль молчал, привалившись плечом к стене, и смотрел в переливающийся кисель. Не нужно было уметь читать мысли, чтобы ощутить, что думает он только о том, что с появлением Лаана в его жизни все стало окончательно плохо. Теперь вот и Город, его дом, его лес из камня и стекла – пропал невесть куда. Зверю было паршиво, ему хотелось выть. Там, за окном, была тьма. Она все-таки добралась до Вайля. И отомстила за то, что он сбежал от нее, не отдал ей Аэль.

– Открою-ка я окно, – сказал Лаан. – Выгляну...

– Ты уверен, что там есть чем дышать? – давя страх, поинтересовалась девушка.

– Уверен, – кивнул Лаан.

Серый туман не спешил вползать в раскрытое окно, он был плотным и имел отчетливый предел – там, где раньше было стекло. Пахло из окна сыростью, свежестью и слегка – чем-то непонятным, может быть, подгорелой пищей. Лаан перевесился через подоконник, посмотрел вниз, вверх. Протянул руку, замеряя длину, на которой ладонь перестала быть видимой. Прислушался. Тишина стояла абсолютная.

– Забавно, – сказал он, и собственный голос показался шепотом. – Эй-о! Есть тут кто?

Сначала было тихо, потом далеко, на пределе слышимости, раздался не то плеск, не то гул. Словно где-то там тяжелая морская волна ударила в дамбу, и откатилась, оставляя на бетоне недолговечные пузыри пены. А на поверхности воды плясали мелкие щепки, обрывки бумаги и прочий мусор. Весь этот ассоциативный ряд Лаана слегка озадачил. С ним не так уж часто случалось нечто подобное.

Он не испугался. До тех пор, пока Лаан был Смотрителем, ему приходилось опасаться строго ограниченного набора вещей. Не так уж просто его было убить окончательно, так, чтобы он уже никогда не вернулся в Город. Способы были, конечно – Город никогда не обещал своим облеченным властью детям полной безопасности. Абсолютно уверенный в полной неуязвимости человек мог натворить слишком уж лихих и опасных дел – опасных не для себя, для окружающих, и для Города. Поэтому Смотрители были просто чуть лучше прочих защищены – да и то не везде и не всегда. На Технотроне у него не было преимуществ перед остальными. В приключениях на нижних завесах, в которые он ввязывался на свой страх и риск – тем более. Иначе не было бы ни страха, ни риска, да и всемогущий среди ограниченных в возможностях быстро сходит с ума.

Из тумана пахло опасностью, но не той, которая неумолимо приводит к гибели, а той, которой можно противопоставить разум и волю. И победить, если того и другого будет достаточно. Это был вызов, принять который было интересно. К тому же Смотритель подозревал, что Город решил принять участие в игре вокруг Вайля. А Городу Лаан привык доверять – это было основным условием его работы.

– Думаю, нам придется выйти. И уверен, что как только мы выйдем за дверь, квартира исчезнет. Так что давайте соберем все необходимое, – обернулся он от окна.

– Я не хочу... Не хочу! – набычился Вайль, не отводя взгляда от тумана.

– Придется.

– Лаан, тебе не кажется, что это рисковая затея? – покосившись на парня, спросила Аэль.

– Кажется. Но еще мне кажется, что отсидеться нам не удастся. Если уж мы оказались неведомо где, то почему бы не посмотреть на это поближе?

– Ну-ну, – пожала плечами Аэль. – Повадился кувшин по воду ходить – там ему голову и сломить.

– Так ты остаешься?

Аэль задумалась. Лезть наружу ей не хотелось. Если уж Вайль откровенно испугался того, что было там, в тумане, это стоило принимать во внимание. Парню страх был вроде бы не слишком знаком. Осторожность – да, неприязнь к незнакомому – да, но не страх, лишенный конкретного источника. А сейчас от парня так и несло тоской и темным отчаянием. Ему было страшно, словно в кошмарном сне, когда никак не можешь проснуться или вырваться из череды опасных событий.

С другой стороны – сама она страха не чувствовала. Интерес Лаана ей тоже передавался. Она не слишком любила Приключения, которые для многих в Городе составляли основу жизни – дорожила своей единственной, может быть, не слишком счастливой, но неплохо устроенной и уютной. И все же ей не казалось, что снаружи ее лично поджидают некие кошмар, ужас и неизбежная гибель. Нет. Это было бы слишком вульгарно. А Город вульгарностью не отличался.

К тому же ей совершенно не хотелось оставаться в квартире одной. А что Лаан вытащит Вайля наружу – не добровольно, так пинками, – она не сомневалась. В родном Квартале она очень любила быть одна – ее слишком часто допекали просьбами вылечить, проконсультировать, составить компанию, – так что одиночество было приятным отдыхом. Но здесь не было никакого Квартала, только серый туман за окнами, и такое полное одиночество казалось чрезмерным. Хорошо быть одной, зная, что в любой момент имеешь возможность зайти к соседу в гости, спуститься в бар или просто выйти на улицу.

– Нет, не остаюсь. Что стоит взять, как ты думаешь?

– Обычный набор выживания. На твой вкус. Я пошарюсь по твоему имуществу?

– Не вопрос. И Вайля экипируй, ага?

– Ага...

На сбор всего необходимого ушло около пары часов – они никуда не торопились. Аэль перетряхнула шкафы, удивляясь, сколько же у нее отложено на дальние полки всякого весьма полезного барахла. Нашлось все – от обуви для Вайля до удобных походных ножей-комплектов для всех троих. И уместилось это добро в три не слишком обременительных РД.

– Итак, вперед, шагом марш, – ухмыльнулся Лаан, открывая дверь и делая шаг вперед, в туман и пропадая. И тут же оптимизм его сменился возмущенным удивлением. – Однако, тут ступеньки!

– Ступеньки-пеньки-пеньки, – передразнила Аэль, нащупывая перила и носком ботинка пробуя пол перед собой.

Спускаться оказалось недолго – всего два лестничных пролета. Потом – несколько шагов до двери. Затея с выходом уже казалась Аэль безнадежной – что интересного можно увидеть, шарахаясь в тумане, в котором не видно уже вытянутую руку? Да и слышимость, мягко говоря, подкачала – Лаана она не слышала вообще, а дыхание идущего рядом впритирку Вайля казалось доносящимся с расстояния в пару метров.

Но видимость за дверью была получше. Видно было метров на тридцать, не меньше. Аэль оглянулась – да, Лаан был прав. Дома за ее спиной не было. И вообще ничего, кроме мрачного и злого Вайля, там не было. Только туман, казавшийся слишком уж плотным для натурального. И скольжение более насыщенных перламутровых струй, неторопливо проползавших мимо по своим делам, тоже не казалось естественным.

– Куда пойдем? – спросила Аэль у Лаана.

– Пойдем, куда глаза глядят. Мои глаза глядят вперед, вот туда и пойдем, – ухмыльнулся Смотритель. – Выбор у нас все равно невелик. Туман-то везде.

– Туман, туман, на прошлом и былом. Далеко, далеко, за туманами, наш дом, – пропела девушка. – Вот уж не думала, что окажусь когда-нибудь в этой песне.

– Ну, на воздушных рабочих войны, сдается мне, не слишком мы похожи, – Лаан засмеялся, оглаживая бороду. – Так что бои без нас вряд ли пройдут.

– Опять? – скорбно вопросил Вайль, скорее у окружающего тумана, чем у спутников. – Война – человеческое развлечение. Я этого не хочу.

– Да-да, я забыл, что ты у нас к человеческому роду отношения не имеешь. Спасибо, что напомнил. Вообще-то это шутка была. Шутки для тебя тоже непонятное человеческое развлечение?

– Да, – подумав, ответил Вайль.

– Ну-ну...

Аэль слушала перепалку, стараясь не хихикать. Судя по всему, Вайль в глубине себя чувствовал, что его философия и истинная суть не слишком-то хорошо сходятся, а потому при каждом удобном случае тыкал в нос своей особой специфической природой. Девушка же считала, что собака, которая доказывает, что она – собака – это феномен. Либо ты чем-то являешься и не пытаешься постоянно напоминать окружающим, о том, что ты такое – как не напоминали тенники, которые тоже не слишком-то любили людей, в их обиходе тоже встречались обороты типа «это слишком человеческое» или «эти люди», но под девизом «я – тенник, я все буду делать не по-вашему, я буду отрицать все, что для вас составляет жизнь» действовали только самые юные, едва оформившиеся из них, – либо ты надел чужую маску и сам это понимаешь, но стараешься убедить окружающих. Поверят тебе – глядишь, и сам в себя поверишь.

Вайлю верить у нее не получалось. Город не ошибался, деля впервые попавших на людей и тенников. Если в природе, в мышлении или в желаниях новичка было что-то, позволявшее ему примкнуть к тенникам, то и получался – тенник, обладающий определенными способностями и расовыми признаками. Но Вайль выглядел человеком, был человеком – и все, что он взял от Города, это доказывало. Внешность человека, причем лучшего представителя породы – силен, красив, с хорошей реакцией. Навыки рукопашного боя. При этом – ни одного из умений тенников. Ему достаточно было поглядеть в зеркало, чтобы понять, что он такое – но пока что получалось, что Вайля нужно было долго и упорно тыкать в зеркало носом.

Первое здание возникло в тумане слишком неожиданно для задумавшейся Аэль. Подняв, наконец, голову, она присвистнула – перед ней высилось нечто огромной высоты, сложенное из кирпичей исполинского размера. Посредине этого торчала дверь. Примерно в десять ростов Лаана – или побольше, просто дальше не было видно. Но каждый кирпич был длиной примерно в ее раскинутые руки, да и высота соответствовала. Примерно ей до пояса.

– Интересно, какого роста местные жители? – спросила она у двери.

Дверь, разумеется, не ответила. Она была почти прикрыта – но в остававшуюся «маленькую» щель можно было пройти даже не боком. Лаан заглянул внутрь. Тумана впереди не было, только сумрак плохо освещенного коридора. Тишина стояла такая же муторная, как и везде. Вдалеке маячило нечто красно-желтое. Подумав, Лаан перешагнул через порог. Пол в здании был выстлан белыми кафельными плитами, отчасти выщербленными и исцарапанными. Вот только размером эти плиты были с хорошую кровать. Смотрителя присел на корточки и провел по кафелю рукой – его удивила непропорциональность. Если бы плиты были просто увеличены в определенном масштабе – или они втроем вдруг уменьшились в размерах – то трещины должны были быть куда глубже, а узор песка и глины на сколе одной из плит – куда крупнее. Да и порог был низковат – примерно по колено. В общем, едва ли это здание было построено при помощи простого увеличения существующего. Что-то здесь было сложнее.

Он поделился размышлениями со спутниками. Аэль рассмотрела плиты, поковыряла пальцем стену, покрытую штукатуркой – толщина слоя штукатурки была вполне обычной, около миллиметра, и согласилась. Вайль соображений не имел и высказывать их не стал. Только поджал губы и с явным отвращением оглядел все вокруг. Лаана это удивило – с самого начала Вайль слишком уж был напряжен. Он старался не выказывать робости, но здание-переросток его явно вгоняло в панику. Смотритель не понимал, что такого особенного вокруг. Забавно было, не более.

Они прошли по коридору вперед шагов на сто. Потолка видно не было – терялся в темноте, по низу стен шли темно-коричневые плинтуса Лаану по колено, в зазоры между плитами он мог бы положить предплечье. Пол был скользким – как-то неестественно скользким. Он был совершенно сухим и не слишком гладким, плиты были порядком исцарапаны, подошва ботинка Лаана совершенно не располагала к тому, чтобы нога проскальзывала на такой поверхности – и все же казалось, что под ногами разлит невидимый гель, мешающий сцеплению подошвы и кафеля.

Впереди маячила очередная дверь. На высоте подбородка Лаана начиналось стекло. Он присмотрелся и озадачился – выкрашенное белой и уже пожелтевшей от времени краской дерево просто переходило в стекло без видимой четкой границы. А пыльные плашки, которые расчерчивали стекло на квадраты, словно вырастали из него.

Эта дверь была прикрыта плотно, а ручку Лаан видел, но чтобы дотянуться до нее, ему пришлось бы встать на плечи к Вайлю. Зазор снизу был от силы в ладонь, из-под него дул холодный сквозняк.

– Почувствуйте себя тараканом, – усмехнулась Аэль.

– Если бы тараканом... – озадаченно сказал Лаан. – Тогда бы мы под дверью пролезли, не напрягаясь. Нет, что-то здесь не то в пропорциях. Не пойму пока...

– Открывать будем?

– Ну, не возвращаться же. Может, за дверью хоть что-то есть.

Вайль с первой попытки накинул свернутую из веревки петлю на ручку двери. Потом они с Лааном хорошенько потянули, и дверь подалась на метр. Этого было достаточно, чтобы пролезть внутрь. Оказавшись внутри, Лаан и Аэль долго и с интересом пялились на белый предмет высотой с девушку, напоминавший полусферу, водруженную на цилиндр. Сверху над ним висело нечто кубическое, а к полусфере подходила труба диаметром в метр, не меньше. Труба была некогда выкрашена зелено-бурой краской противного казенного цвета, но уже хорошенько облупилась.

Всего белых предметов в помещении было три, и все они были отделены друг от друга деревянными перегородками, грязными и щербатыми. Смутно подозревая, что все это значит, Аэль обернулась, и вскрикнула, дергая Лаана за рукав.

На них ползло существо исключительно причудливого вида. Из светло-зеленого тела спереди торчали грязно-белые упругие отростки, которые угрожающе топорщились. Хвост, венчающийся кольцевидным расширением, создание волочило по земле. Ни лап, ни глаз, ничего, кроме цилиндрического тела и белых отростков, неведомая тварь не имела. Зато издавала грозное шипение. И размер у нее был впечатляющий – с крупного льва.

– Оба-на, – вымолвил Лаан, выхватывая из кобуры револьвер.

Он прицелился в существо, планируя попасть туда, где заканчивалась белая «грива». Краем глаза он увидел, что Вайль сползает по стенке и садится на пол, закрывая руками лицо. Это разозлило – в своем приобретении он видел крупного сильного мужика, а не слабонервную барышню, которой позволительно терять контроль над ситуацией при виде чего-то непонятного. Аэль тоже достала игломет – то единственное оружие своей родины, которое ей удалось воссоздать в Городе. Игломет стрелял широким пучком тонких и прочных игл, каждая из которых была смазана контактным ядом, оказывавшим мгновенное воздействие на большинство биологических объектов. Но нападавшее на них существо таковым не казалось – оно производило впечатление сделанного из пластмассы.

В паре метров от Лаана и Аэль оно остановилось. Смотритель прислушался к своим ощущениям – нет, откачивать энергию, как оглоед, существо не умело. Вообще оно не обладало каким-то внятным биополем, и больше походило на взбесившуюся вещь.

– Ну, – поинтересовался у штуковины Лаан. – Чего делать будем, нападать или так?

Лаан никогда не стремился уничтожать все, что видел, только потому, что оно показалось ему опасным. На прыжок Зеленая Штука способна была едва ли, хотя Лаан не стал бы ручаться, что она не прыгнет, как-нибудь исхитрившись поднять в воздух свое тело. Ей и ползать-то не было положено, судя по конструкции. Тело было жестким, размягчалось только к хвосту, который волочился по земле. А основная часть парила в воздухе – неизвестно как.

– Антиграв, догадался Штирлиц, – хмыкнул Лаан, все еще разглядывая нечто через прицел.

Зеленая Штука не шевелилась, то ли прислушиваясь, то ли обдумывая дальнейшие действия – если ей вообще было чем думать. Развитый мозг требовал наличия рецепторов, а из таковых у Штуки могли быть только тактильные, реагирующие на вибрацию, изменение температуры и прочее. Хотя, конечно, у нее могли быть и уши – в хвосте. И глаза. Где-нибудь под гривой. Лаан не стал бы ручаться, что их нет.

Он топнул ногой. Штука слегка повернулась, оказываясь прямо перед ним, и поползла вперед – медленно и неуверенно, рывками. Свободной рукой Лаан показал Аэль, чтобы она отошла за перегородку, но девушка не послушалась – она начала тормошить Вайля, который никак не хотел оторвать руки от лица и что-то бормотал себе под нос. Что именно он там бормотал, Лаану не было слышно, и с этим можно было разобраться потом. Сначала нужно было понять, опасна ли для них Зеленая Штука.

Штука не стала заставлять Лаана мучиться в догадках. Она слегка приподнялась на хвосте и выпустила свои отростки в воздух. Лаан начал стрелять, но через пару выстрелов перестал – белые прутья толщиной в карандаш были тупыми и даже не оцарапали ему лицо, хотя он упустил момент и не отпрыгнул. Прутья сложились вокруг него кучкой, а наполовину полысевшая Штука возмущенно зашипела и принялась раскачиваться на хвосте, как обиженная беззубая кобра. Лаан убрал револьвер, обошел вокруг Зеленой Штуки, взял ее за хвост и дернул. Она оказалась действительно пластмассовой, легкой и слегка скользкой. Гнулось тело плохо, так что второй залп прутьев пропал даром. Окончательно облысевшая Штука уронила головной конец на пол и Лаан понял, что держит в руках двухметровую пластиковую палку безо всяких признаков жизни.