Текст книги "Мир не меч - 2"

Автор книги: Татьяна Апраксина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

Что ж, теперь его все-таки пустили – но на этот раз по желанию Лаана, а ему Аэль привыкла доверять с давних пор. С того самого первого дня, когда они встретились здесь, в Квартале – оба чужие, испуганные и не понимающие, где оказались, на каком свете, в каком мире. То, что оба запомнили перед смертью – а никто из них не сомневался, что это была именно смерть, не имело с Городом ничего общего; да и с рассказами тех, кто был родом из города, Тенью которого был этот – видимо, тоже. Они были детьми совсем иного мира, и каким ветром пространства их занесло сюда, так и не поняли. Лаан сумел полюбить Город, и Город выбрал его в Смотрители, а Аэль прижилась здесь ровно настолько, чтобы интересоваться жизнью, не мечтать о смерти, и – плакать ночами в подушку и тосковать по своей родине, со всей ее бесконечной войной, больше походившей на бессмысленную бойню. Таких, как она, в Квартале было не меньше четверти, остальные – бывшие наемники, легионеры и прочие «люди войны» тоже предпочитали держаться рядом. Между пришелицей Аэль и ее приятелем, солдатом Иностранного легиона, было куда больше общего, чем между ним и любым из горожан, никогда не державшим в руках оружия.

У себя на родине Аэль была военным хирургом. Здесь ее навыки пригодились вполне. Квартал назывался так не только потому, что здесь жили бывшие. Большинство и сейчас промышляло привычным ремеслом – кто на ринге, кто в качестве телохранителя или наемника в какой-нибудь небольшой разборке на одной из завес. Всех их нужно было чинить и штопать. Аэль это умела делать лучше многих, и ей скучать не приходилось. Очень быстро она научилась создавать самое необходимое – инструменты, лекарства. К магии она была неспособна категорически, как объяснял Лаан – «по собственному желанию». Аэль действительно не хотела расставаться с привычной картиной мира. Ее квартира выглядела так, как было принято у нее на родине, она носила привычный полевой комбинезон и пыталась жить так, словно она все еще у себя дома. Это никому не мешало, а тем, кого она буквально собирала по кусочкам, только помогало. Аэль знала, что лежит за границами Квартала, несколько раз ее просили принять участие в какой-нибудь операции, она умела и перемещаться по завесам – но там лежал чужой, совершенно не родной ей мир. Она не завидовала Лаану, для которого Город стал домом и другом, она просто мечтала вернуться обратно. Любым чудом, таким же, как то, которое подарило ей вторую жизнь.

Зверь пошевелился, застонал. Аэль потянулась к столику с инструментами, взяла шприц и загнала ему в бедро иглу, нажала на поршень – практически, не отвлекаясь от шитья. Новая машинка, которую она вспомнила буквально декаду или две назад, работала неплохо, но требовала предельной внимательности. Аэль медленно проводила по каждой тщательно промытой и обработанной антисептиком ране контактной поверхностью, и шов стягивался плотным клеем. В пациента уже было влито все, что нужно – и средства против внутреннего кровотечения, и противошоковое, и анальгетики, теперь оставалось только привести в порядок шкуру и надеяться на лучшее. Как Аэль ни отказывалась принимать за факт реальность Города, она не могла не видеть, что здесь любые травмы заживают гораздо быстрее, чем это позволяла физиология, да и предел живучести любого человека куда выше. Она не могла ослепнуть до полного отказа от очевидного: здесь человек, упавший с пятого или седьмого этажа, мог отделаться только ссадинами или вывихом. И заживали эти ссадины слишком быстро; а вот Зверя отделали с применением магии тенников, иначе никакая цепь и дубина не нанесла бы таких повреждений. Все это Аэль учитывала; но работала, как привыкла. Хуже от излишней перестраховки не бывало никому.

Лаан наблюдал за ее манипуляциями, стоя у стены. Аэль не нужен был ассистент, поскольку пациент не брыкался, а все инструменты лежали под рукой. Но ей не нравился скепсис в лице приятеля.

– Ты уверена, что этого хватит? – спросил он, когда Аэль закончила шить. – Или лучше позвать целителя?

– Этого хватит с запасом. Завтра он встанет. И если, встав, он что-нибудь разнесет – ты будешь отвечать, – сердито буркнула Аэль.

– Я буду дежурить. Когда он очнется?

– Если по логике – то к рассвету. А так – не знаю. Бездна знает, как на него что подействует. Вот, смотри, – Аэль показала пальцами в швы на шее и подбородке. – Я шила это от силы час назад. И почти уже зажило. Так что не удивлюсь, если через пару часов начнет прыгать...

– Хорошо, я тут посижу. Отдохни, Капелька, по-моему, ты здорово устала.

– Да нет, ерунда. Дело привычное. Помоги мне убрать мусор.

На пару с Лааном они быстро собрали в мешок использованные шприцы и ампулы, потом Лаан привел в порядок пол и мебель, убрав капли крови и грязь.

– Я пойду в душ. Может, вместе? – предложила Аэль.

– С удовольствием!

В этом предложении не было ни намека на эротику – оба знали, в чем дело. Так было принято на родине Аэль и Лаана, там не существовало мужских и женских туалетов или душевых кабин, не принято было стесняться обнаженных тел и прикрывать отдельные их части. И, подставляя Лаану спину, чтобы он потер ее мочалкой, невзначай прикасаясь к его коже, она чувствовала себя почти дома. Почти...

Потом они пили чай на кухне, болтали – Аэль не видела Лаана больше трех лет по ее счету, и ей трудно было поверить, что в ее жизни действительно произошло на порядок больше событий, чем у приятеля, для которого счет шел на месяцы. За утро они не успели наговориться вдоволь, да и утро для Аэль добрым становилось к вечеру. Подняться раньше полудня она считала эквивалентным смертному приговору, поэтому Лаан на пальцах втолковал ей, что от нее потребуется, если она согласится принять участие в «самой безумной авантюре, которую он в жизни затевал» и почти сразу ушел. Аэль поняла все в общих чертах, поморщилась, когда ей назвали кличку потенциального пациента, но согласилась.

Чаепитие было прервано на середине – из комнаты раздался неописуемый звук, некая помесь скрежета разрываемого металла с воплем лопнувшей струны. Что можно сломать с таким эффектом, ни Аэль, ни Лаан не представляли, а потому, переглянувшись, с изрядным любопытством и даже азартом вместе отправились в комнату. Пациент уже вполне пришел в себя, слез с носилок, а звук принадлежал стальному брусу носилок – милашка Зверь скрутил его вокруг своей оси и так сломал. Видимо, для развлечения.

Впрочем, «центнер хорошо развитой мускулатуры», вооруженный металлической дубиной почти в метр и толщиной в запястье Аэль, не показался никому из них подходящим развлечением для вечера трудного дня.

– Кого собрался бить? – равнодушно поинтересовался Лаан, складывая руки на груди.

Зверь посмотрел на них диким взглядом. Пронзительно-синие, бешеные глаза смерили Лаана и Аэль, потом гладиатор скривил губы и буркнул:

– Кто вы такие?

– Если хочешь познакомиться – положи дубину и пойдем на кухню. Мы как раз пили чай...

– Что, так и идти? – парень упер руку в голое бедро. – Где моя одежда?

– Пришла в негодность, – ласково объяснила Аэль. – Я дам тебе новую.

Она ушла в свою комнату и полезла, не глядя, рукой в шкаф, примерно прикидывая размеры Зверя. Кажется, добытый комбез должен был подойти. Когда она вернулась, дубина уже лежала на столе, а парень, хмуро косясь на Лаана, приводил в порядок прическу перед зеркалом. Уже почти затянувшиеся розовые рубцы вызвали у него некоторый интерес и недоумение, и Аэль заподозрила, что ему напрочь отшибло память о последних часах.

– Я наложила тебе около двухсот швов, – объяснила Аэль, протягивая пакет с комбезом. – У тебя быстрая регенерация, скоро будет незаметно. Надень это и приходи на кухню.

Гладко причесанный, в черном мешковатом комбинезоне, гладиатор выглядел вполне прилично и привычно для Аэль. Легко было счесть его еще одним солдатом, которые проходили через руки бывшего хирурга сотнями. Еще один парень, в меру дурной, в меру бравый, контуженый и потому притихший. Но Аэль знала, что не должна обманываться. Перед ней сидел законченный псих.

Лаан пододвинул к парню кружку.

– Теперь познакомимся. Я – Лаан, это Аэль. А тебя как зовут?

– Зверь, – буркнуло сокровище.

– Это не имя, – вежливо сказала Аэль. – Это... прозвище для ринга. А мы назвали тебе свои имена.

– Это имя, – насупился парень.

– Имя может быть только уникальным. А я знавал с десяток твоих тезок, – вступил в разговор Лаан.

– Да наплевать мне на всех! Это мое имя! Это моя суть!

– Объясни, – попросила Аэль. – Про суть... Ты же вроде не тенник, не оборотень?

–Я не тенник, ты права. Но и не человек.

– А кто? – изумилась Аэль.

– Я – Зверь, – гордо сказал парень. И продолжил:

– Я не такой, как вы. Вы – люди. А я – нет. Я другой, я всегда был другим. У меня другая душа. Душа зверя. У вас есть мораль, законы, совесть, справедливость. А у меня – только моя душа. Только бой. Ничего другого у меня нет.

– А стая у тебя есть? – Аэль с трудом подавила смех.

– Я – одиночка. Стая – это не для меня. Это вы живете стаями, семьями. А я – всегда один. Не судите меня по себе, я другой. Вы смотрите на меня и видите человека – потому что не умеете смотреть внутрь. Вы – просто люди, – на этом месте монолога Лаан блаженно зажмурился и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. – А я другой. Не обманывайтесь. Я говорю на вашем языке, но только потому, что вы не поймете моего. Я знаю все ваши слова и все ваши игры – любовь, долг, честь. Но я не понимаю их. Меня пытались научить. Каким-то дурацким правилам, законам. Они просто не понимали, что я такое. Я иду и дерусь, иду и добываю пищу. Больше нет ничего. Поэтому я – Зверь.

– Остапа понесло... – в сторону заметил Лаан.

Аэль расхохоталась.

– Бедный мальчик... Тебя сильно побили по голове, я понимаю...

Парень аккуратно отодвинул кружку, наклонился вперед над столом. Он смотрел на Аэль в упор, и девушка видела, что зрачки у него – разного диаметра, взгляд слегка расфокусирован, а руки слегка подрагивают. «Сотрясение, точно» – подумала Аэль.

– Я тебя не понял, – медленно и с угрозой произнес гладиатор. – Объяснись.

– Если ты настаиваешь, – уже группируясь, улыбнулась Аэль. – Ты рассказал нам нечто, весьма бредовое и попросту смешное. Никакой ты не зверь. Ты – человек, обычный человек. А то, что ты называешь своей иной сущностью – последствия какой-то травмы, надо понимать. Говоря попросту – крыша у тебя поехала, мальчик. Оттуда и все проблемы...

Зверь прыгнул. С места, из положения сидя на стуле. Тяжелый стол полетел куда-то в сторону – парень оттолкнул его, как мелкую помеху на пути. В лицо Аэль был нацелен увесистый кулак, и скорость атаки ее напугала, но она легко увернулась. Лаан вскочил еще до того, как был отброшен стол, и Аэль скользнула ему за спину. Гладиатор замахнулся еще раз – коротким отточенным движением от плеча.

Лаан взял его за запястье и легко сжал пальцы, ровно настолько, чтобы удержать руку. Зверь уставился на него, Лаан слегка улыбнулся, тоже глядя в упор. В наэлектризованной лазури глаз постепенно проступали недоумение, удивление, недоверие – и, наконец, обида.

Лаан разжал пальцы.

– Это был маленький тест, – сказала Аэль. – И ты его провалил. Ты когда-нибудь видел собаку или тигра, которые нападают только потому, что им сказали, что они не собака или тигр? Оскорбленное самолюбие – чисто человеческое качество, мальчик. И удар в ответ на насмешку – тоже человеческая манера.

– Ты посмеялась надо мной... – удивленно и недоверчиво сказал гладиатор. – Это была шутка. Люди шутят иногда, я знаю. Я... не умею шутить.

– Как все запущено... – вздохнула Аэль. – Ну, давай медленно и по пунктам. Я сказала, что у тебя поехала крыша. Так?

– Так, – кивнул парень.

– И ты захотел меня ударить. Так?

– Да...

– Почему?

– Это оскорбление.

– Разве зверя можно оскорбить?

– Ну... это статус. Ты меня вызвала на драку, понимаешь?

Аэль печально вздохнула, потом улыбнулась.

– Ты – мальчик, я – девочка. Ты самец, я самка. Видишь, нет?

– Вижу, – кивнул несколько уже замороченный Зверь.

– И у каких же зверей приняты драки между самцами и самками? По-моему, ты какой-то мутант...

– Хватит, Аэль, – тихо сказал Лаан. – Слишком много на первый раз.

– Нет, подождите! Ты же на меня первая напала. Только... словами. Какая разница, какого ты пола? Ты меня оскорбила.

Аэль озадачилась, не находя нужного ответа, подергала себя за челку. Для нее была большая и существенная разница между насмешкой и ударом в полную силу, но как донести это до оппонента, она не представляла. Скажи она, что это нарушение всех обычаев – парень отвергнет это, как человеческие обычаи, которым он не следует. В его представлениях о себе и о мире была строгая внутренняя логика; правда, строилась она на одной-единственной ошибочной посылке. Но как доказать ее ошибочность, как выбить Зверя из его системы, Аэль сходу придумать не могла. А парень был сообразителен и обладал подвижным умом.

– Так я прав? – спросил гладиатор. – Верно? Ты не знаешь, что сказать – значит, я прав.

– Нет, ты не прав, – покачал головой Лаан. – И каждой своей фразой доказываешь, что не прав. Ты рассуждаешь. Ты рассуждаешь логически. А звери живут в рамках схем, комбинаций рефлексов. Они не спорят, они не приводят аргументы. У них нет философии. Они не объясняют свое поведение и не доказывают свою правоту. Им не нужна правота, они вообще не знают, что это такое.

Гладиатор выслушал Лаана очень внимательно, даже принюхиваясь от напряжения. Слова до него доходили, но не укладывались в привычную схему. Врать себе он не умел, и отказаться от собственного вопроса «так я прав?» не мог. И найти подходящее возражение – тоже. Поэтому он предпочел обдумать разговор позже. Память у него была абсолютной – он мог припомнить любой разговор, обстановку, собственные эмоции, слова собеседника. Он найдет ответы для Лаана, но – позже.

– Ты успокоился? – спросила Аэль. – Может, все-таки выпьешь чаю?

– Да.

Без подсказок парень поднял стол и чашки, провел руками над несколькими лужицами, убирая разлитую заварку и воду. Лаан вновь нагрел чайник, заварил зеленый чай, налил всем троим.

– Так все-таки, как тебя зовут? – спросила Аэль, делая последний глоток. – Или так – как тебя звали раньше, пока ты не стал звать себя Зверем?

– Вайль, – после некоторого раздумья сказал гладиатор. – А до того – Вилен...

Парень совершенно незаметно для себя оскалился, задрав верхнюю губу, и вздрогнул. Лаан сначала не сообразил, в чем дело – ему пришлось хорошенько покопаться в памяти, чтобы объяснить для себя гримасу Вайля.

– Тебя дразнили, – уверенно сказал Лаан. – За старое имя. Другие дети. Оно казалось им смешным. Да?

– Не помню. Имя помню. Еще боль, беспомощность... Не называйте меня так.

– Не будем, – кивнула Аэль. – Ты – Вайль. Это красивое имя. Мы с тобой почти тезки. Смысл разный, а звучит похоже.

– В этом имени есть какой-то смысл? – удивился гладиатор. – Какой?

– На моем языке – ну, примерно «необычный, удивительный». Тебе подходит, короче...

– Хорошо. А как я сюда попал?

– Ты помнишь последний бой?

– Да. Я опять нарушил правила... глупые правила. Бой – чтобы убивать, зачем еще?

– Например, чтобы победить, не убив. Показать не только силу, но и мастерство. А мастер знает, как победить и не искалечить противника. Это важнее. – Лаан объяснял медленно и спокойно, подлаживаясь под стиль речи Вайля: короткие фразы, паузы между ними. – Ты нарушил правила в турнире, где ставка за нарушение – жизнь. Я тебя выкупил.

– Как вещь? – задумчиво спросил Вайль, рассматривая свои руки. – Покупают вещи. Я – твоя вещь?

– Нет. Ты не вещь. Ты человек Города. Но по законам Города твоя жизнь принадлежит мне.

– А если я убью тебя? – так же задумчиво и спокойно поинтересовался гладиатор.

– Не сможешь.

– Почему?

– Меня ограждает закон. Можешь попробовать, если хочешь, – предложил Лаан.

– Что я теперь должен делать? – спросил Вайль после долгой паузы. Обманчивое спокойствие его голоса Лаана не одурачило – парень был готов атаковать в любой момент. Он уже практически начал атаку – напряг мышцы, прикинул расстояние и силу удара.

– Нападай, – предложил Лаан. – Давай.

Удар ноги с разворота должен был как минимум разбить Лаану череп, если бы не маленькое досадное недоразумение: поворачиваясь на пятке, Вайль поскользнулся и почти упал, с трудом удержав равновесие. Удар прошел мимо.

– Еще, – приказал Лаан.

На этот раз Вайль схватился за табурет – и тот пролетел мимо головы Лаана, за полметра до него резко сменив траекторию. Лаан с улыбкой наблюдал, как гладиатор наступает на него – пригнувшись, осторожно прощупывая пол босыми ногами. Третий удар – рукой в корпус – выглядел очень опасным, если бы Вайль опять не поскользнулся, на сухом полу и ровном месте. На этот раз он упал, ударившись спиной о стену.

– О, молодец! Добавь к своему сотрясению еще одно, – мрачно прокомментировала пируэт Аэль, забившаяся в угол. – Мало я с тобой повозилась...

– Еще можешь попробовать нож, пистолет, гранату, – с дружеской улыбкой предложил Лаан. – Только сам не поранься. Я за тебя дорого заплатил...

Вайль поднялся – Аэль сейчас как-то особенно остро осознала, насколько он огромен. На полголовы выше здоровяка Лаана, заметно шире в плечах, вся мускулатура – рабочая, не то что у культуристов. Из него можно было бы сделать двух, таких как Аэль, и еще остался бы десяток килограмм. И – красив, да. Сейчас, когда парень не скалился и не сверкал злобно глазами, видно было, до чего же он хорош собой. Густые черные с синеватым отливом волосы, бледно-смуглая кожа, чуть раскосые темно-синие глаза, прямой нос, крупный твердый подбородок. Черты резковатые и очень мужественные. Один раз такое лицо увидишь – не забудешь никогда.

– Я не буду пробовать. Я не дурак, – сказал эталон мужской красоты, и Аэль тут же подумала «дурак, дурак все-таки» – взгляд сфокусировался на ней, и читалась в том взгляде недвусмысленная угроза, отложенная чуть на потом. На час, на два – до первого удобного момента.

– За Аэль – прибью, – предупредил Лаан, внимательно наблюдавший за парнем. – Сразу. Даже не думай об этом.

– Хорошо, – кивнул парень. – Я понял. Что я должен делать?

– Завтра обсудим, что ты умеешь и чем хочешь заниматься, – сказал, поднимаясь, Лаан. – А сейчас – ложись спать. Аэль покажет тебе комнату. Если проснешься первым, не буди никого, найди, чем заняться. Если тебе будет плохо – буди меня. Понял?

– Да.

Аэль выделила для Вайля комнату, за надежность которой могла поручиться. Окно выбить было нельзя, дверь запиралась снаружи, впрочем, эту меру девушка сочла излишней, тем более, что Лаан велел обращаться к нему при ухудшении самочувствия. К тому же именно в этой комнате была самая широкая кровать.

– Вот постель, вот белье. Постелешь сам.

– Я привык спать на полу.

– В моем доме ты будешь спать на постели, – отрезала Аэль. – Спокойной ночи.

На рассвете она проснулась – кто-то ходил на кухне, стучал посудой. Шаги были слишком легкими для Лаана, тот никогда не ходил по дому крадучись. Потом Вайль подошел к ее двери, потоптался под ней. «Если он постучит, я открою?» – спросила себя Аэль. И, сквозь дрему и усталость, подумала – «Да. Я боюсь его, но он меня привлекает. Игра опасная, но свеч стоит...». И все же она с облегчением вздохнула и расслабилась, когда Вайль, не постучав, вернулся в свою комнату. Заскрипела кровать, потом наступила тишина. Аэль уснула мгновенно.

Глава 3
Гусиная фабрика

Хайо пришел, как и обещал, на следующий день. Ему пришлось найти себе дом на инициирующей завесе, иначе на отдых у него не было бы и часа. А ему хотелось выспаться, восстановить силы. Все получилось вполне удачно – нашлась свободная квартира в квартале от заведения Рэни, с утра он успел сходить в бассейн, подивился тому, в какое кошмарное сооружение превратился бассейн на этой завесе – он точно помнил, что закладывал в эскиз вполне обычный многоэтажный бассейн, и был потрясен, увидев коробку из стекла и бетона высотой этажей в двадцать. Кажется, здание еще находилось на финальной стадии строительства – трубы и провода никто не убрал в короба, во многих душевых под ногами не было плитки, вместо нее пол покрывал все тот же бетон. Но Хайо не был слишком разборчив, а полазив по уровням, нашел бассейн с достаточно горячей водой, в котором больше никого не было. Семь километров, перерыв, пять километров – это помогало держать форму. В последние месяцы, начиная с самой Катастрофы, у него почти не было времени на спортивный зал.

Потом он отдыхал в сауне, ходил на массаж и в солярий, словом, морально готовился к предстоящему сеансу общения с Рэни, ее мужем и прочими заинтересованными лицами. Он угадал, что она не будет одна – у стойки бара сидел вчерашний Сергей. Увидев Хайо, он сделал морду кирпичом, но Смотрителя подобными гримасами напугать было трудно.

– Привет, Рэни. Привет, Сергей, я Хайо. – Он протянул руку, и парень ее пожал, хотя и не собирался этого делать еще секунду назад – сработала простейшая ловушка: действуй достаточно уверенно, и ты сможешь всучить человеку хоть дохлую кошку, хоть гранату без чеки. – Собственно, я к тебе. Есть деловой разговор...

– Ну, если так, то пойдем отойдем за столик, – насупившись, ответил Сергей. Рэни проводила их удивленным взглядом – она была уверена, что Хайо пришел к ней.

– Итак, мне рассказали, что ты здесь – посредник. Надеюсь, это правда?

– Да.

– Отлично. Есть дело, для которого мне понадобится помощь двух посредников.

– Какая-нибудь авантюра? – Сергей постепенно отмякал, но еще старательно держал настороженный вид.

– Как посмотреть. Мне нужно заключить договор с местными тенниками. Серьезный официальный договор. А для этого, сам понимаешь, нужно найти того из них, кто сможет принять на себя обязательства за себя и остальных.

– Пожалуй, ты пришел по адресу, – кивнул Сергей. – Конечно, придется повозиться. У остроухих перманентные бардак и анархия, а порядок все никак не родится. Но... пожалуй, это возможно.

– Не хочешь прогуляться немного? Погода на улице отличная.

– Ну-у... я обещал помочь Рэни прибраться.

Хайо демонстративно оглядел пустое помещение, в котором не было ни души.

– Мне кажется, что от того, что вы закроете кафе на пару часов, Город не рухнет. Кто-нибудь из вас играет в боулинг?

– Я, – обрадовано воскликнул Сергей. – Ох, давно не брал я в руки шара... Все не с кем.

Хайо знал это, знал и то, что Сергею не с кем играть, а Рэни терпеть не может этот вид спорта, от тяжелых шаров у нее болят руки и спина, а легкие постоянно улетают на соседние дорожки. Он знал о всех троих столько, сколько они и сами о себе не знали, а потому играть было нетрудно.

– Ну что, идем? В Парке открыли новый клуб, там неплохо.

– Я иду. Рэни, ты как?

– А кто будет убираться?

– Плюнь, я тебе потом помогу. Ну пойдем, пожалуйста! – попросил Сергей.

– Хорошо, но ты мне поможешь.

– Обязательно, солнышко.

По дороге парни болтали обо всем, что не интересовало Рэни, и она постепенно чувствовала себя одинокой и никому не нужной. Уж лучше было остаться в кафе, полируя столики и стаканы. Они смеялись, шутили, а к ней даже никто не обращался. Рэни терпеливо шла слева от Сергея, то и дело получая по плечу его сумкой, а он даже не обращал на это внимания. Было жарко, оба шли достаточно быстро, и у нее заболели ноги. Так что в боулинг-клубе она уселась под кондиционер, заказала себе коктейль и достала из кармана блокнот с карандашом. Девушка не слишком хорошо умела рисовать, но быстрые скетчи ей удавались, а времени на рисунки обычно не хватало – и сейчас она была почти довольна, что выбралась на прогулку. Хайо скинул свою косуху, оставшись в майке без рукавов и джинсах, прорванных на бедрах и коленях. У него была хорошая фигура с равномерно прокачанными мышцами, разве что шея была коротковата, на вкус Рэни. И двигался он экономно, не совершая лишних жестов, не то что Сережка, у которого каждый бросок сопровождался бурными махами свободной рукой, выкриками, а промах – весьма цветистой бранью. Хайо же бросал шары молча, после каждого броска только отряхивал ладони и улыбался. И выигрывал вот уже второй матч.

По ходу игры они разговаривали, и Хайо не потребовалось слишком много времени, чтобы вывести Сергея на рассказ о втором потенциальном посреднике. Убедившись, что Рэни сидит далеко и не слышит, соперник не слишком выбирал выражения, и Хайо услышал много интересного, хотя и – ничего нового.

– Он вечно стремится командовать всем и вся. Прикинь, он пытался выбрать для меня квартиру. Я мог бы работать и один, но – ты понимаешь, я вынужден его терпеть.

– Почему?

– Да ради Рэни. Я ей помогаю возиться с этим идиотским кафе, которое никому нафиг не упало. Сумки таскаю, продукты выбирать помогаю, убираться, то, се. Грег же пальцем о палец не ударит, хотя это кафе придумал он. И обстановку эту дурацкую, которую полировать часами нужно.

– А зачем?

– Да откуда я знаю. Видите ли, это стильно! Может, конечно, и стильно. Только геморрой не у него. Он только распоряжается. И меня задолбал – пойди туда, сделай это. Если бы не я, к нему уже никто не обращался бы. Он с половиной клиентов перессорился, я потом заминал...

– Да, не повезло тебе с напарником...

– Ничего, я справлюсь. Хотя, конечно, меня это все начинает доставать. В конце концов, я себя не на помойке нашел, понимаешь?

– Разумеется. Но с работой-то он справится?

– Я справлюсь. Не парься, все будет отлично... А, твою же небом мать!!! – завопил Сергей, отправив в «канаву» очередной шар. – Понимаешь, дело такое. Я работаю, он командует. Пусть себе командует, лишь бы совсем на рожон не лез. И Рэни не трогал. А то он же на ней срывается после каждого облома. А я потом утешай. А мне оно надо?

– Наверное, надо, – пожал плечами Хайо.

– Ты прав, парень. Оно мне надо, – усмехнулся в ответ Сергей.

– Вот и отлично. В данном деле наши интересы совпадают. А как уж вы там живете личной жизнью – прости, не мое дело.

– Договорились, – Сергей кивнул и смерил Хайо оценивающим взглядом. – А ты неплохо играешь...

– Просто мне сегодня везет.

Хайо уже с нетерпением ждал возможности поговорить с самим Грегом. Когда-то, когда он только появился в Городе, его звали Григорием. Потом случилась мода на англоязычную переделку имен, и возник Грег. Это был один из немногих людей, предпочитавших жить на инициирующей завесе постоянно. Если Сергей и Рэни еще не представляли себе, что помимо нее существует еще десяток, разных, уютных и не очень, то Грег в свое время пошатался по Городу почти сверху донизу, убедился, что наверху он – явный неудачник, лишенный способностей, внизу слишком некомфортно, и вернулся на инициирующую завесу. Здесь он чувствовал себя уверенно, ибо знал и видел больше, чем окружающие. По рассказам Рэни и Хайо получалось, что Грег – воплощение местного зла, домашний тиран, закомплексованная сволочь и вообще, с какой стороны не посмотри – полный урод. Хайо знал, что это, мягко говоря, не соответствует истине. Но ему нужно было подтвердить свою уверенность свежей информацией из первых рук.

Часам к пяти они вернулись в кафе, где Хайо предложил Рэни помощь в уборке, и был, то ли в качестве мести за боулинг, то ли в качестве рыцарского испытания отправлен приводить в порядок кухню и чистить плиты. Когда через десять минут (семь из которых были потрачены на поиск и питье холодной воды) Хайо вышел из кухни, сказав «готово!», Рэни сочла это издевательством. Но после тщательной инспекции она убедилась, что все действительно убрано, и убрано так, как она не смогла бы отскрести и за целый день.

– Что же ты раньше молчал? – удивленно и обиженно спросила она.

– Раньше ты не просила меня помочь.

– А... а все остальное ты убрать можешь?

– Могу, – кивнул Хайо. – Но лучше я научу тебя. Знаешь, в Городе мало кто орудует тряпками и чистящим порошком...

– У меня не получится... – запротестовала Рэни. – Я совершенно бездарна...

– Хорошо, – пожал плечами Хайо. – Делай по-своему.

– А меня научишь? – с жадным любопытством спросил подошедший Сергей. – У меня получится?

– Конечно. Повернись спиной и прикрой глаза. В первый раз я тебе помогу.

Хайо опустил пальцы на виски Сергея, нащупал нужный информационный канал и легким «касанием» передал ему несложный навык. Судя по тому, как легко парень принял информацию, у него все должно было получиться.

– Не открывай глаза. Представь себе половину зала убранной идеально. Тщательно перебери в уме все, что должно измениться – окна, столики, пол... все. Представь и прикажи этому быть. Отлично. Смотри теперь...

– Обалдеть! – восхитился Сергей. – Вот так вот просто захотел – и все?

– Именно. Теперь потренируйся сам.

Сергей не слишком уж поверил в свои силы, но ему хотелось сделать все не хуже, чем с помощью Хайо, и ему потребовалась только пара минут, чтобы самостоятельно пересчитать и представить стерильными четыре столика, два широких окна, половину барной стойки и пол – и у него все получилось. Удивленная Рэни смотрела, как по залу словно гуляет серебристая поземка, и там, где она отступает, воцаряется блистательная чистота, которой она не смогла добиться бы никогда в жизни.

– Я тебе что-то должен за это? – спросил Сергей.

– Да. Одно обещание. Ты никогда не будешь убираться за Рэни.

– Почему это?! – хором спросили оба, возмущенно глядя на Хайо.

– Потому что я предлагал ей научиться самой, но она отказалась.

– Я же не виновата, что не умею...

– Ты даже не попробовала, – отрезал Хайо.

– Хорошо. Я попробую... только можно – не сейчас?

– Все можно. Но – я жду. Сергей?

– Хорошо. Обещаю... – тяжело выдохнул Сергей.

– Ты сказал – я услышал, – кивнул Хайо.

Светловолосый парень только развел руками, виновато глядя на Рэни. «Ты же видела сама – я ничего не мог сделать», было написано на его лице. А формулировка обещания не подразумевала возможности солгать. Попытайся Сергей сделать это – умение покинуло бы его в тот же момент. Может быть, ему удалось бы вспомнить последовательность действий, мыслей и ощущений. Может быть, нет. Профессиональный посредник знал это хорошо, а Хайо знал, что тот – знает.

Вскоре вернулся Грег, неодобрительно посмотрел на пьющую пиво за столиком у окна компанию, особо тяжелым взглядом смерил Хайо. Тот встал ему навстречу, протянул руку.

– Я Хайо. У меня деловое предложение. Сергей расскажет подробности.

– Пива, закуски. – Грег буркнул это в пространство, но Рэни тут же подскочила и помчалась к холодильнику.

– Я сейчас вернусь, – предупредил Хайо, отправляясь в туалет. Ему не столько нужно было облегчиться, сколько дать Сергею возможность похвастаться выгодным и перспективным заказом. Когда он вернулся, его приняли куда более благожелательно.