Текст книги "Мир не меч - 2"

Автор книги: Татьяна Апраксина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

Тонкий ярко-голубой луч прошил полутемную комнату, задел верхушки свечей и стоявший на столе стакан, безжалостно располосовал их и пошел наискось, пытаясь нащупать свою жертву. Лаан к этому времени уже «докачался» на стуле, успешно избежав попадания в голову какого-то блеснувшего в полете явно острого предмета. Закончила игрушка свой путь за окном, пролетев в десятке сантиметров над головой распластавшейся по подоконнику женщины. Аэль убрала палец со спускового крючка, понимая, что может попасть в кого-то из своих, скатилась с подоконника в угол между окном и шкафом и вгляделась в темноту. Теперь комната освещалась только далеким заоконным фонарем, но для Аэль было вполне достаточно, она прекрасно различала контуры предметов, тем не менее, нападавшего она не увидела. Лишь в одном из углов клубилась подозрительная, более густая тьма; стрелять в этот бесформенный клубок мрака было слишком неудобно, пришлось бы высунуться из укрытия, и женщина предпочла вжаться в стену посильнее.

Пожалуй, затея с личным разговором оказалась слишком рискованной, и выгодной только для той твари, что довольно удачно замаскировалась под трусливого мальчишку. Сейчас Аэль готова была поклясться, что это существо вообще не было человеком. Кто-то из тенников, достаточно сильный и умелый, чтобы довольно долго дурачить и людей, и собратьев по расе, подбираясь поближе к верхушке. И он дождался. Трое расслабившихся идиотов пригласили его к себе в кабинет, можно сказать, дорожку постелили и песочку сверху посыпали...

Эта нехитрая мысль промелькнула в голове за короткое мгновение, в течение которого Аэль пыталась оценить обстановку и прикинуть, что ей делать. Не слишком просторная, от силы в тридцать квадратных метров комната, заставленная мебелью, плохо подходила для силовых действий. Куда ни двинься, либо на табурет или угол стола налетишь и промедлишь, либо уронишь что-нибудь, да хорошо еще, если не себе же на голову. Лаан и Вайль на какое-то время замерли, один распластался на полу, вглядываясь в дальний угол, другого Аэль не видела, мешал широкий стол с низкой, почти до пола, скатертью, украшенной по краям бахромой. Что там поделывает Вайль, разобрать было невозможно, оставалось надеяться, что и для противника это загадка.

Пара мгновений полной тишины и бездействия обеих сторон; Аэль пару раз оказывалась в подобных заварушках, и знала, что больше пяти ударов сердца неподвижность продолжаться не может. Лаан уже успел вызвать охрану, еще минута или полторы – и в комнату ворвутся весьма понимает, и если хочет уцелеть и достичь цели, должен начинать действовать. Он и начал...

Ослепительная иссиня-белая вспышка хлестнула по щекам плетью, невозможно громкий пронзительный звук, от которого воздух в горле стал колом, вздулся пузырем посреди комнаты, Аэль зажмурилась и накрепко стиснула губы, пытаясь удержаться в рамках здравого рассудка. «Магический эквивалент светошумовой гранаты, – подумала она мгновение спустя. – Поэффектнее, но ничего более...». Пока она пыталась прийти в себя, мужики действовали. Тень, метнувшуюся к окну, Вайль остановил ударом, но из того места, где рука вошла по локоть в сгусток переливчатой черноты, ударил пучок молний, парень взвыл, но не отшатнулся, а ударил правой. Еще один разряд и шипение, исполненное боли.

Женщина стиснула пистолет, прикидывая, удастся ли ей попасть только по черному клубящемуся призраку, который разразился целой грозой, но тут за дверью послышался топот, потом нога в тяжелом ботинке ударила о замок, и именно в этот момент Лаан накрыл черную тварь светящейся сетью. Яркие тонкие веревки упали с потолка, прыгнули вверх с пола, метнулись от окна и со стола, словно сам воздух свивался в серебристо-серую шелковую паутину. Запутавшийся в них черный гость оказался бессильным и беспомощным.

В это время охранники успешно выбила дверь (хватило одного пинка), влетели в комнату и включили свет. Эффект от этого был, конечно, не такой сокрушительный, как от заклинания черной твари, но все трое некуртуазно выругались.

– Ну что за дурацкая привычка – в темноте сидеть, – попенял, утирая лоб, охранник, и крайне удивился, что его хором послали подальше.

В несколько экспрессивных выражений Аэль вместила все, пережитое за последнее время... и, взглянув на часы, поняла, что прошло всего-ничего: минута двадцать пять секунд. Если часы не врали, конечно. В Городе бессовестно врали любые часы, хоть механические, хоть электронные, но Аэль упрямо таскала их на руке ради секундомера. Вот он худо-бедно работал.

Охранников было трое, двое парней из Квартала, и неприметная девочка-тенник из Стражей Тишины, задержать на которой взгляд казалось неимоверным трудом. Глаза сами собой соскакивали с худенькой фигурки в темно-сером комбинезоне, не позволяя разглядеть ни черт лица, ни выражения глаз. Аэль знала, что мелкая, едва ли на пол-ладони выше ее самой девочка – правая рука Стража, одна из наиболее сильных и опытных в клане, что Лаан давно предлагал пигалице должность начальника охраны, но та отказалась... и все же с трудом верила, что речь идет именно об этой серенькой мышке. Смотреть ведь не на что, отвернулся – и забыл, словно в комнате два охранника, а не три. Женщина прекрасно понимала, какой уровень мастерства маскировки необходим, чтоб вызывать такое отношение даже у нее, но ничего с собой поделать не могла. Магия действовала на всех, пожалуй, кроме Лаана и Хайо.

– Хорошая добыча, Смотритель, – прошелестела девочка. Голос у нее был сухой и ломкий, как перешептывание осенних листьев. Вовсе не тот, что запоминаешь и узнаешь спустя какое-то время; не рисунок голоса, а набросок, несколько линий на белом листе. – Ты знаешь, кто это?

Лаан удерживал между пальцами веревки сети и внимательно разглядывал то темное и недовольно ворчащее нечто, что было ими оплетено. Девушка перехватила у него сеть, подождала немного, вежливо ожидая ответа от Смотрителя, потом бесцветные губы шевельнулись.

– Это Ардай из Теней Ветра.

– Собственной персоной? – присвистнул Лаан. – Хорошая добыча. А я – хорошая наживка, правда, милая?

Смотритель уперся взглядом в девушку-тенника, парни из охраны и Аэль с недоумением уставились на них. Через пару вдохов женщина догадалась, в чем тут дело. Девочка из Стражей то ли давно вычислила вражеского агента и разрабатывала его самостоятельно, не сообщив начальнику штаба, то ли догадалась обо всем чуть раньше, чем Вайль; в любом случае результат операции, проведенной самозваной контрразведкой северного штаба, был налицо, и у Лаана эта операция явно не вызывала восторга. У Аэль, впрочем, тоже. Она предпочла бы знать обо всем заранее.

– Я контролировала ситуацию, Смотритель, – спокойно сказала девушка. Аэль все никак не могла вспомнить ее имя. – Никто не пострадал.

– В общем, да, – вздохнул Вайль, потряхивая обожженными руками. Кожа побагровела и вздулась пузырями, словно он окунул руки в кипящее масло.

– Тебя быстро вылечат, – ответила охранница.

– Нормальный ход событий, – возмущенно взвыла Аэль, окончательно сообразив, что тут происходит. – Деточка, ты не слишком заигралась, а? Кто так делает, ты спятила, что ли?

– Я не играю в игры, – равнодушно отрезала девица, не меняя ни позы, ни интонации.

– Это безнадежно... Я буду говорить с главой твоего клана, – вздохнул Лаан.

– Твое право, Смотритель, – шелест листьев, равнодушно опадающих на асфальт, под ноги прохожих.

Когда вся тройка охранников удалилась, забрав с собой пленника (Лаан сказал, что поговорит с ним позже), когда ушел мальчик-целитель, несколькими быстрыми пассами вернувший рукам Вайля нормальное состояние, Лаан повалился обратно на свой стул, потом полез в ящик стола и извлек оттуда большую бутыль с прозрачным лиловато-красным напитком и стопку одноразовых стаканчиков.

– Настойка, – хрипло сказал он. – На спирту. Советую...

Аэль с удовольствием опрокинула сто грамм залпом, потом принюхалась, восторженно облизнулась и потребовала добавки. Теплые капельки скользили по горлу, кажется, прямо оттуда впитываясь в кровь, согревали и заставляли расслабиться заледеневшую от пережитого страха и напряжения спину. Улеглась крупная дрожь, которой Аэль било в последние минуты – не помогала ни рука Вайля на плече, ни накинутая им широкая теплая куртка. Лишь сейчас женщина сообразила, что успела испугаться до полусмерти, до трясущихся поджилок и превращающихся в желе коленей. Когда она стояла в своем углу за шкафом тело казалось натянутой струной, упругой и готовой откликнуться на прикосновение; потом пришел страх. Вот после настойки – полегчало.

– Скоты, – закидывая ноги на стол, заявил Лаан. – Влюбленные в свое дело наглые фанатичные скоты...

В голосе его, к удивлению Аэль, не звучало осуждения. Напротив, она, едва веря своим ушам, отчетливо различила там восхищение и легкую зависть к «скотам», под которыми, надо понимать, имелась в виду девчонка-контрразведчица и ее предполагаемые коллеги.

– Гхм? – мрачно кашлянула она. – Ты это считаешь профессиональным, да? Не предупредив...

– Если бы она нас предупредила, мы бы моментально выдали себя. Если это действительно Ардай, то его можно было взять только так, пока мы ничего не подозревали. Точнее, подозревали в нем какого-то дурачка-обманщика.

– Можно как-нибудь следующий раз без меня? – попросила Аэль, чувствуя, что сейчас сорвется в истерику, и никакая настойка не поможет. – Я простой военный врач, я не нанималась тут подсадной уткой работать!..

Ей было обидно, что истинная виновница событий отделалась легким испугом, что Лаану, похоже, наплевать на то, в какую ситуацию девчонка поставила всех, и в первую очередь, ее, Аэль. Наплевать на пережитый ей страх, на явную угрозу для жизни. Старый друг неожиданно выказал какую-то новую, вовсе незнакомую сторону, и Аэль начинала подозревать, что не хочет узнавать его с этой стороны лучше и глубже. Неожиданно ли?... Совсем недавно на Технотроне он заставил ее вывернуться наизнанку, опять в интересах дела, но откровенно наплевав на все чувства женщины. Хотелось уйти, не прощаясь, выплакать обиду и забыть обо всем, что было раньше. «Ветер меняется», говорили у нее на родине. Ветер изменился.

– Ну что ты... – Вайль поплотнее прижал ее к себе, коснулся губами уха. – Все обошлось.

– Я не хочу, чтобы все обходилось! Я вообще не хочу – так...

Аэль скинула с плеча слишком тяжелую, давящую руку, вскочила со стула, с отвращением глядя на обоих мужчин. Развалившийся в кресле, с ногами на столе Лаан; спокойный как танк, Вайль, смотрящий на нее с той тошнотворно-ласковой полуулыбкой, которая появляется на губах мужчин, стоит им заподозрить, что женщина «просто перенервничала», а потому не может сказать ничего важного и дельного...

– Чего же ты хочешь? – с равнодушной ленцой спросил Смотритель.

«Домой», – едва не сказала Аэль, но в последний момент прикусила губу. Говорить с ними обоими об этом было совершенно бесполезно. Хлопнув напоследок дверью, женщина вылетела из кабинета вон, не обращая внимания на удивленные физиономии охранников, промчалась по коридору и закрылась в своей комнате.

– Есть что-нибудь новое с набережной? – спросила Рэни, влетая в комнату, некогда назначенную под комнату отдыха, но давно уже ставшую курильно-кофейной для всех, кому хотелось самых свежих новостей и рассказов очевидцев. – Как там наши?

– Северные отправили два отряда, мы – еще один, – отозвалось из угла лохматое встрепанное нечто неопределенного пола, возраста и расы. – Значит, дела плохи...

– Цыть, пессимист, – прикрикнули с дивана.

– Риайо вернется – расскажет, – откликнулся солидный баритон.

– Если вернется... – продолжил лохматый дух пораженчества, но тут его прервал целый хор возмущенных голосов, вразнобой заявивших что-то в духе «не надо каркать!».

– Вообще, конечно, неприятный подарочек, – прорвался из хора высокий нервно вибрирующий голос. – Вот уж подсуропила нам разведка, так подсуропила.

Общественность перешла к дебатам «за» и «против» действий разведки, а также компетентности отдельных ее представителей. Одна сторона выдвигала аргументы в духе «их дело знать», другая – «все ошибиться могут!». Рэни некоторое время послушала галдеж, потом плюхнулась в свободное кресло и потянулась к чайнику. С кипятком проблем не было, всегда находился кто-то, готовый потратить малую толику сил, чтобы подогреть воду до нужной температуры, кофе и заварки тоже было навалом. Пачки, банки и баночки, пакетики и устрашающе-пыльного вида склянки горой громоздились на журнальном столике.

– Короче, никто ничего не знает, но все очень много думают, – подытожил баритон.

Рэни покосилась на его обладателя, знакомого ей только в лицо молодого человека в строгом пиджаке, смотревшегося среди камуфляжно-кожаной толпы забавным, но безобидным инородным телом, кивнула. Обычная атмосфера курилки: свежих сведений минимум, но почвы, чтобы строить домыслы – в избытке. Каждый вернувшийся с позиций приносил с собой еще один кусочек впечатлений, информации и новостей, удобрявший эту почву.

– Ну, насчет никто и ничего – это уж кто как, – глубокомысленно заметил дух пораженчества, при ближайшем рассмотрении оказавшийся тенником из Детей Дороги, связником между обоими штабами, сейчас отдыхавшим. Впрочем, половая принадлежность существа так и осталась для Рэни загадкой. – Вот северяне поймали крупную рыбу.

– Рассказывай, – потребовала Рэни.

– Х-ха, – усмехнулось отвратное Дитя Дороги, обнажая в улыбке полсотни мелких острых зубов. – Тебе рассказывать? Ты ж у нас левая рука Хайо, тебе и знать лучше!

– Правая, – на автомате поправила Рэни, потом вспомнила, что тенники сплошь леворукие, – ну, неважно, какая там рука, но я отдыхала. Так что давай, слушаем тебя внимательно.

– Они поймали засланца, – выдержав драматическую паузу, сообщил рассказчик. – Да не кого-нибудь, а Ардая из Теней Ветра. Он там у них прямо в штабе ветошью прикидывался и разведке лапшу на уши вешал. И даже едва не устроил диверсию, чуть все руководство не замочил, сразу...

– Что, сам глава клана? В северном штабе?

– Ага! – еще одна жизнерадостная ухмылка, словно связника успехи противника искренне радовали.

– Заливаешь, – предположили с дивана.

– А вот и нет! Кто не верит, может сам до северян прогуляться и спросить.

– Одна-ако... – хором воскликнула изумленная общественность.

– Это все, конечно, ужасно занимательно, но ситуацию на набережной для меня не проясняет, – вздохнула Рэни, отставляя недопитую кружку с кофе. – Ладно, пойду наверх.

– И к нам обратно – с новостями! – потребовало невозможное Дитя Дороги.

– Уже бегу, аж каблуки ломаю, – фыркнула Рэни, потопав подошвой берца по запыленному ковру.

Наверху, в кабинете Хайо, было привычно тихо, прохладно и свежо. После каждого совещания с перекуром, шумными дебатами и потреблением литров все того же кофе Смотритель, дергая щекой, восстанавливал приятную для него атмосферу с лесной чистотой воздуха, пепельницы исчезали со стола так же неожиданно, как и появлялись, а мебель сама собой вставала на места.

В кресле у окна полулежала донельзя хмурая и усталая Яра, растирала виски и болезненно морщилась. Хайо сидел на своем обычном месте во главе длинного широкого стола, отбивал пальцами дробь по краю карты – Рэни от порога узнала участок все той же клятой набережной, и мрачно смотрел в пространство.

– Мы достигли перевеса в силе, – не поднимая головы, сказал он. – Все обойдется. Это сражение мы выиграем...

Окончание фразы повисло в воздухе фальшивой нотой посреди песни. Уточнять Смотрителю не требовалось, Рэни и так прекрасно понимала ситуацию: бой на набережной может оттянуть на себя слишком много резервов, и тогда победит тот, у кого останется больше ресурсов, и вовсе не обязательно это будут силы «миротворцев». Время покажет; а пока оно не наступило, остается только ждать и надеяться на то, что судьба окажется благосклонна к тем, кто хочет чинить, а не ломать.

Ждать и надеяться – столь же неприятная вещь, как догонять, требует гораздо больше выдержки и мудрости, чем было у Рэни в запасе, и она наморщила нос, не зная, что делать. Заниматься своими прямыми обязанностями сейчас было бессмысленно; у нее давно все было обеспечено, готово и разложено по полочкам, с рутиной прекрасно справлялись помощники. Оставалось только сесть в кресло и расслабиться, но проще уж было взять в руки автомат и отправиться на набережную.

– Я все-таки одного не могу понять, – обронила вдруг в пространство Яра. – Зачем им это нужно? Запретное оружие... Им же здесь потом жить!

– Ты хочешь понять логику экстремизма? – зло усмехнулся Хайо.

– Я хочу понять этих людей. И тенников. Я хочу понять тех, кто готов убивать, когда в Городе достаточно места для всех.

– Это страх, – сказала Рэни. – Просто страх...

– Продолжи, пожалуйста, – Смотритель поднял на нее глаза, такие же непроглядно-тревожные, как ночь за окном.

– Это... ну, знаешь, как женщина яростно осуждает соседку, которая не тратит уйму времени, чтобы делать прическу и красить ногти, – Рэни задумчиво покосилась на свои руки, улыбнулась – ей уже две недели было не до маникюра. – Говорит очень много, очень зло о том, что нельзя же так, что надо по-другому. И, знаешь, она это говорит, только если видит, что у этой, без прически и ногтей, полным-полно кавалеров, а сама она, со всей своей прической, никому не нужна. Потому что она – злая, потому что с ней заговорить-то страшно...

– Прически, ногти... ничего не понял, – встряхнул головой Хайо.

– Я поняла, – сказала Яра. – Если понимаешь, что твой образ жизни – неправильный, что все действия не приносят желаемого, то многим хочется не измениться, а убрать того, кто об этом напоминает. По кому видно, что можно иначе и лучше, свободнее... тогда начинаешь искать в его образе жизни уязвимые места, чтобы ударить. Чтобы доказать себе, что он все-таки не прав, слаб.

– Барышни, вы меня с ума сведете, – Смотритель вздохнул. – Переведите, пожалуйста, в применении к нашим бандитам обеих рас. У кого там маникюр неправильный?

– Это совсем не сложно, Хайо, – бледно улыбнулась Яра. – Те, кто себя назвал «борцами с нечистью», они боятся. Они знают, что тенник сильнее человека, и видят, как тенники друг друга защищают. Все эти кланы, обычаи, запретные территории... Это тот образ жизни, на который они не готовы, потому что там очень много обязанностей перед своими, но они завидуют тем преимуществам, которые это дает. Силе, вере, своей культуре, которая не принимает посторонних, которую, как ни старайся – не поймешь. Они видят в этом угрозу для себя. И хотят уничтожить...

Яра кашлянула и потянулась к графину, Хайо плеснул в стакан воды и передал подруге. Золотоволосая девушка не любила долгих монологов.

– Ну, хорошо. Такая вот ксенофобия. А тенникам почему неймется?

– То же самое. Угроза образу жизни. Молодежь видит, что можно жить иначе, что вовсе необязательно замыкаться в своем кругу, в своих обычаях. Что мир гораздо шире, ярче и... гостеприимнее. А старшие на это не готовы. Для них это чума, зараза, которую можно уничтожить только вместе с носителями. Потому что пока есть люди, они будут жить по-своему, свободнее и проще. Это для старших – как камень в стену стеклянного дома. Потому что меняться они не готовы, не могут. Они закостенели в своих предрассудках...

– Посмотри, – добавила Рэни, – кто из кланов всегда был лоялен. Падающие в Небо и Дети Дороги. И те, и другие – неагрессивны. Они не бойцы по природе, они служат Городу, и этим довольны. А изначально непримиримые – Звезды Полуночи, Тени Ветра – это бойцы. Маги или фехтовальщики, неважно. Если им не с кем будет воевать, то рухнет вся их традиция и преемственность знания. В самих кланах не будет смысла...

Хайо помолчал, опустив голову на руки, потом пожал плечами.

– Вы меня не убедили, но пищу для размышлений предоставили неплохую, спасибо. Теперь... – он резко дернулся, словно от удара в спину, зажмурился и прикусил губу. Рэни не успела спросить, в чем дело, как Смотритель уже открыл глаза. – Мы должны пойти туда. Я и Яра.

– Я? – изумленно пискнула девушка.

– Риайо зовет, – поднимаясь, отрезал Хайо. – Пойдем. Рэни, ты дежуришь по штабу.

Разочарованная, что ее не взяли, Рэни уселась в кресло Хайо и уставилась на карту. Очень скоро дежурство из пустой формальности превратится в напряженную работу, где не будет времени, чтобы перевести дух. Отряды вернутся из боя, и дежурному придется отвечать на сотни возникающих вопросов, мгновенно принимать решения, объяснять доброй половине обратившихся, где найти повара, главврача и интенданта... интендантом как раз была сама Рэни, что только усугубляло ситуацию.

Яра вышла из тусклого марева «короткого пути», и в лицо ударил раскаленный докрасна ночной воздух. Кисло-горький дым стоял настолько плотной стеной, что, казалось, воздух нужно резать на ломти и глотать, предварительно разжевав на мелкие кусочки, щедро приправленные угольной крошкой. Там, где девушка остановилась, выглядывая из-за плеча Хайо, уже прошли все мыслимые и немыслимые сражения. Яра знала, что асфальт может плавиться и даже гореть, но что гореть может бетон... В горле першило, от дыма на глаза наворачивались слезы, но все это было ерундой по сравнению с мохноногим пауком ужаса, поселившимся под ребрами при первом же взгляде на поле боя.

Сквозь дым и парящие в воздухе снежинки пепла Ярослава с большим трудом разглядела фигуру Риайо. Крылатый тоже заметил их, двинулся наперерез, легко перепрыгивая через наполовину прогоревшие балки, стволы деревьев и вывороченные из земли бетонные плиты. Смотрителю он коротко кивнул, а к Яре подошел поближе, протянул узкую испачканную в саже ладонь.

– Я рад, что ты пришла.

– Ты просил, – неловко улыбаясь, ответила Яра.

– А зачем, собственно, это было нужно? – спросил Хайо, засовывая руки в карманы ветровки. – Мне некогда было выяснять...

Ярослава поежилась от его тона, удивленно покосилась на любимого мужчину и тут же опустила глаза. От темного силуэта, подсвеченного заревом недалекого пожара, веяло чем-то злым и горьким еще почище воздуха набережной. Девушка не понимала, в чем дело, почему Хайо так разговаривает с Крылатым, чем он недоволен. Это было неприятно, обычно они чувствовали друг друга кожей, так, что не нужно было лишних объяснений.

– Я не могу найти нужных слов, чтобы говорить с теми, – короткий кивок в кромешную ночь, из которой доносились крики и грохот взрывов. – Рассветная сможет.

Девушка насупилась. С первого дня Риайо относился к ней с каким-то непонятным для Ярославы пиететом. Такое отношение смущало и заставляло чувствовать себя ответственной за все происходящего; этого Яре не хотелось. Она твердо помнила, что большая часть событий на инициирующей завесе происходит не по ее вине и без ее участия, и не хотела расставаться с этим знанием, не хотела чувствовать себя тем, кем не являлась. И той Рассветной, которая нужна была Крылатому, она не была. Не знала, что как это понимать, и не слишком-то хотела знать. Ей казалось вполне достаточным – быть собой. Человеком с нижней завесы.

– С кем там нужно говорить? – чуть резче, чем хотела, спросила Яра.

– С людьми.

– И на том спасибо, – вздохнула она. – Пойдем.

Она попыталась взять Хайо за руку, но ладонь скользнула по гладкой ткани ветровки и сорвалась вниз. Любимый превратился в кусок черного льда. Спрашивать его, в чем дело, что вообще происходит, было сейчас не ко времени и не к месту, и девушка убрала руку, делая вид, что поправляет волосы. Каждая минута холодного молчания вбивала между ними клин, который потом, она наперед уже знала, будет не так-то просто вытащить. «Удачно выбрал время, нечего сказать...» – вздохнула про себя Ярослава и натянула на губы небрежную улыбку.

– Мне хотелось бы хоть что-то узнать заранее, – повернула она голову к Крылатому.

– Те, кого ждали с самого начала, решили атаковать. Сейчас их сдерживают, но среди них есть несколько обладающих силой. Будет много смертей, если они не одумаются. Я для них враг.

– Борцы с нечистью? – на всякий случай переспросила Яра.

Крылатый молча кивнул.

– Откуда у них маги?

Риайо улыбнулся углом рта, как всегда улыбался, слыша это человеческое слово, бестолковое и невыразительное, потом склонил голову к плечу. Ярослава шла между ним и Хайо, словно под конвоем, и каждый шаг добавлял нервного напряжения. Она? Она, которая начинает кашлять, если нужно говорить слишком громко, путается и мучительно подбирает слова, когда нужно что-то объяснить даже близким друзьям, будет говорить с оголтелыми бандитами? Выдумка Крылатого казалась почти издевкой, и не успей она познакомиться с тенником достаточно хорошо, поверила бы, что тот над ней шутит, зло и жестоко.

– Я не могу сейчас ответить тебе. Они есть, вот все, что я могу сказать.

– Час от часу не легче, – проворчала себе под нос девушка. – Ладно...

Увиденное ей на набережной в голове умещалось плохо. От квартала в излучине реки остались лишь руины. Все три противоборствующие стороны от души постарались, чтобы стереть квартал с лица Города, и оставалось гадать, что помешало им превратить бывший вполне уютный район в ровную выжженную дотла площадку. Кое-что уцелело – пара стен, горы кирпича, камня и бетонных плит, половина некогда пятиэтажного дома. Хайо молча присвистнул, глядя на торжество разрушения. Судя по всему, основные вклады, примерно поровну, сделали ребята из Квартала и бойцы Детей Молний. Тяжелое вооружение одних успешно соперничало с заклинаниями других.

Среди руин, некогда бывших переулком, Яра увидела толпу человек в сто. Люди стояли плотно, прижимаясь друг к другу плечами, поддерживали раненых. В темноте, которую едва разгонял серебристый светящийся шар в небе, лица казались белыми масками. В паре десятков шагов от толпы стояло оцепление – «миротворцы», люди и тенники вперемешку. Плотная цепь, разрыв между двумя ближними – полтора шага; у одних в руках оружие, другие, сами себе оружие, не сводят глаз с толпы. Стволы хищно поглядывают на банду. Минуты тишины, вынужденного перемирия, готового в любой момент рухнуть, как только у одного в цепи кончатся силы, чтобы сдерживать толпу.

– Меня вы слушать не стали – послушайте ее, – голос Крылатого накрыл толпу мягким бархатом, в котором прятались острые осколки стекла.

Яра почувствовала, как твердая ладонь толкает ее между лопаток, заставляя сделать пару шагов вперед. Она едва не запнулась, но выпрямила спину и даже легко подпрыгнула, залезая на парапет. «Только броневика не хватает...» – мелькнула шальная ехидная мысль.

– Люди Города, – сказала она. Невидимая рука сдавила горло, и слова получились слишком тихими, тихими и неубедительными.

Десяток развернулся на звук голоса, остальные больше внимания обращали на оцепление, многие косились на сияющий в небе шар. Среди обращенных к ней лиц Ярослава четко различила одно, мертвенно-белое, в обрамлении белых же волос, сейчас испачканных кровью и грязью. Кровь на снегу, так показалось ей. Лицо это, молодое и вполне симпатичное, выступало из ряда прочих, привлекало к себе внимание, словно пульсировало в полутьме. «Это и есть один из их магов, – поняла Яра. – Надо же, совсем мальчишка...».

Нужно было говорить, ведь ее сюда привели не для того, чтобы просто красоваться на парапете и разглядывать белобрысых пацанов, но слов не было, не было и голоса, и сил, достаточных, чтобы вспороть упругую неподатливую тишину переулка. Ярослава отвела глаза в сторону и увидела очередной труп, тенника, молодого волчонка. Даже с двух десятков шагов было ясно, что подросток мертв, безнадежно и безвозвратно, и нечем ему помочь – поздно.

Невидимые руки, умелые и жестокие, вздернули ее подбородок, расправили плечи и, вцепившись в волосы повыше затылка, заставили выпрямиться, растянуться струной, застыть в ожидании прикосновения пальцев музыканта. Ладони сами собой взлетели в воздух, привлекая внимание, требуя его, безжалостно отнимая. От каждого пальца тянулись упругие нити – к глазам, к ушам застывших мрачных и зло-равнодушных людей. Расплавленное серебро заклокотало в горле, в связках, и нужно было говорить, нельзя было молчать – иначе оно сожгло бы губы, заставило бы корчиться от боли и умирать.

Хайо вздрогнул: за спиной ставшей вдруг болезненно хрупкой фигурки, далеко за рекой, вставало солнце, и первые лучи, пурпурно-алые, взяли девушку в огненное кольцо.

– Люди Города! – плеснулось из горла звонкое серебро. – Вы не стали слушать Крылатого, ибо он для вас чужой, но я – человек, я такая же, как вы, я женщина этого Города!

– Ты предательница! – выкрикнул кто-то, но этот охрипший тенорок не мог перекрыть голоса Яры.

– Я – такая же, как вы, и я прошу вас сложить оружие! Хватит убийств, хватит смертей! Вы убиваете, и вы погибаете, и многие из вас погибают навсегда! Вы разрушаете то, за что боретесь. Еще одна смерть, еще один выстрел, одно заклинание – и нам всем, и вашим противникам, и вам, всем, всем нам будет негде жить! Нельзя разрушать то, где живешь сам! Даже из мести, даже желая уничтожить врага. Остановитесь! Этот Город – общий, он – для всех! Вы убиваете не врагов, вы убиваете его!

Яру слушали, и слушали внимательно, но это ее сейчас не удивляло. Все шло верно, так, как должно быть. Лишь в глубине души, почти заглушенное собственным голосом, трепыхалось летучей мышью горькое и неуместное сейчас чувство протеста против вмешательства той силы, что надела ее на руку, как перчатку, заставила говорить и слушать себя.

– Если вы сейчас сложите оружие и уйдете, вас не тронут. Вас не будут искать и преследовать, вас отпустят с миром. Если вы сейчас уйдете – вам еще будет, куда уходить...

На последних словах голос взвился до максимума и оборвался, струна не выдержала напряжения и лопнула, оставив горьким троеточием ломкий всхлип. Яра вздохнула полной грудью, улыбнулась – больше она сказать не могла ничего, да и не нужно было говорить, отвела взгляд от толпы, потом и вовсе повернула голову к Риайо... и напоролась взглядом на вылезавшую из руин разрушенного дома едва различимую фигуру в черном. Только алая повязка на голове делала гибкое существо заметным. Высокий и тонкий тенник распрямился и вскинул руку.

Яра успела только вскрикнуть, пытаясь привлечь внимание и спутников, и оцепления, а Риайо уже метнулся туда, собой пресекая ту невидимую линию, что протянулась между ладонью тенника в алой повязке и плотно сгрудившимися людьми в переулке.

Девушка рванулась за Крылатым, за спины оцепления, но Риайо взмыл в воздух, а она могла только бежать, слыша за спиной испуганный крик Хайо, слыша неимоверно долгий, растянутый липкой ириской звук взводимого курка, и по-прежнему видя перед собой лишь лицо беловолосого парня. Он тоже что-то понял, сорвался с места...