Текст книги "Зеленые яблочки (СИ)"

Автор книги: Татьяна Хрисанфова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Глава 6

Напрасно каждый вечер Парашка утаптывала снег возле калитки у дома Августины, дожидаясь прихода Егора. Она самой последней приходила на посиделки и нетерпеливо ерзала по лавке, постоянно оглядываясь на дверь. Напрасно днем искала предлог сходить в лавку или к подружке, она ни разу не встретила того, с кем так настойчиво искала встречи. Егор, словно чувствуя ее присутствие, ни разу не появился в тех местах, где была она. Вроде и не такая уж большая деревня, иного и не хочется видеть, а встречаешь на пути. Вон Никита проходу не дает: на посиделках, на улице, вечно поджидает ее. Увязался тоже. Таких парней Парашка и не замечала. Босяки. Понятное дело: на мельницу зарятся, да на отцовскую кубышку. Знала она, что отец, потихоньку, зарывает золотые червонцы под раскидистым тополем, во дворе. Бедность им не грозит – мельница, дом, скотина, землицы тоже немало. Уж за такое приданое можно заполучить жениха, которого душа пожелает. А желала Парашкина душа не принца заморского, не какого-нибудь купца-молодца, ежели скажи кому, так и не поверят… Желала она парня пригожего, что в сердце запал с первого взгляда. В деревне, в отличие от хуторских, не все жили зажиточно. Хуторским завидовали: как это смогли люди выбраться из нужды, да живут теперь припеваючи. А тут до нового урожая не всегда дотянешь, приходится богатым кланяться. Потом долги отрабатывай, гни на них спину. Не один раз отец Егора приходил на поклон к Евсею-мельнику. Потом сын отрабатывал на мельнице. Там и приметила Парашка парня. Давно то было, а поди ж ты, помнила его, да с тех пор тайно сохла по нему. Егор не поглядел в ее сторону ни разу, но она о том не печалилась. Знала, чем можно взять парня! Со временем, глядишь, и полюбит. В деревне поговаривали, что мать ее отца не любит, но живут уж сколько лет вместе. Вот так и Егор привыкнет. От такого богатства кто же в здравом уме откажется? Надо только с отцом поговорить. Не дождавшись Егора, Парашка отправилась домой. Она злилась на Дашу, проклинала всю ее семью: совсем тетка Катерина не смотрят за своей дочкой. «Стоит, небось, милуется, а мать и не видит», – злилась Парашка. – «И собаки его не покусали, ты посмотри», – накручивала она себя. Войдя в переднюю, отшвырнула попавшую под ноги кошку. Мать и отец сидели за поздним чаем. Евсей Григорьевич чинно щипчиками колол сахар. На столе исходил паром самовар.

– Садись дочь, самовар только поспел, – Евсей оторвался от своего занятия и смотрел на сердитую дочь. Паранька сорвала с себя платок и шубейку, в сердцах швырнула на сундук и подошла к столу, но садиться не спешила.

– Ты вот что, отец! – она напряженно возвышалась над ним, – вот что хошь, то и делай, а я замуж хочу! – она стукнула по столу кулачком. Евсея выходка дочери не испугала, чай не впервой. Привык, да и выполнял их беспрекословно. Но сейчас он был озабочен. Что-то в поведении дочери насторожило его. Никогда он не видел такого взгляда. Евсей принужденно засмеялся:

– Видно созрела ты, девка. Ну, так ежели приглянулся кто, мы супротив не будем, – он вопросительно глянул на жену. Агафья согласно кивнула.

– Пусть сватов шлют, у нас все припасено, вон – полные сундуки приданого.

– За кого я хочу, сватов не зашлет. Он и не знает, что должен на мне жениться, – Парашка, вся розовая от кипевшей злости, кусала губы. Озадаченные родители переглянулись.

– Эт хто такой? – первым не выдержал отец.

– Вы его знаете, – захлебнулась словами Парашка, боясь, что остановят ее, или посмеются над сокровенным желанием, – Егор это, Родионов. Она замолчала, ожидая решения отца. Тот озадаченно чесал бородку и не спешил высказаться. Зато мать поспешила:

– Голодранец, не бывать такому. Откуда у них достаток? Досыта никогда не ели! Сестры его не замужем. Ты хочешь стирать на них, у печки стоять? Дома каши не сваришь никогда! А там будешь свиней кормить.

Агафья вытирала сухие глаза кончиком платка, пытаясь показать, как жаль ей родное чадо отдавать в снохи. Ведь дома холили, лелеяли!

Парашка, не обращая внимания на мать, умоляюще взглянула на отца, ища поддержки. Евсей молчал раздумывая.

– Не отдадите за него, с собой чего-нибудь сделаю, – пообещала Парашка. И столько было в ней решимости, что отец махнул рукой: пусть так будет. Денег наших и внукам хватит. А Егор, он работящий.

– Только, что же самим свататься идти, что ли? – усмехнулся он.

– Отец, сделай что-нибудь! Придумай! – чуть ли не молила Парашка.

В слезах она ушла в свою комнату, и долго еще доносились оттуда ее горькие рыдания, терзавшие душу любящего отца. Немного успокоившись, Евсей и Агафья за столом прикидывали, как бы залучить Егора, да не потерять собственное достоинство среди сельчан. Не прикажешь в самом деле, чтобы за долги женился на Параньке. С другой стороны – не посмеют Родионовы свататься за Параньку. Да им и в голову такое не придет. Вот тебе и сделай что-нибудь!

* * *

Пришедший домой с посиделок Алексей тоже был не в духе. Он весь вечер оглядывался на каждый скрип дверей. Проиграл всю карманную мелочь, но так и не дождался Дашиного появления. Мать с отцом укладывались спать, когда он ввалился к ним в комнату.

– Жениться хочу, – от двери объявил он. Сидевший на кровати Наум в одном нижнем белье, привстал на кровати и озадаченно поскреб под рубахой.

– Жениться – это дело нужное. На ком, ежели не секрет? Паранька – невеста завидная, рано или поздно отойдет от дел Евсей, тогда развернуться можно, – у Наума загорелись глаза.

– Зачем мне она? – запальчиво произнес Алексей, – толстуха!

– Кого ж тогда сватать? – удивился отец.

– Дашку Данилову. Красивая она.

– В-о-н на кого замахнулся, – протянул Наум, – с хуторскими породниться! Красивая, слов нет, только, если она не захочет, не отдаст Михаил ее.

– Захочет, – пообещал Алексей, – сама еще просить будет, чтобы я на ней женился.

– Ну поглядим, – решил отец, – потерпи до весны.

Алексей перечить не стал. Согласно кивнул головой. Потерпит. Дашка того стоит.

* * *

Планы Алексея были просты. Вот подождет до весны, а там подловит в какой-нибудь балочке. Она в деревню ходит по степи, мало ли места, где можно застать ее одну. А потом уж не отвертится. Кто после на нее позарится? C такими легкими мыслями и уснул в этот вечер Алексей. Уже к утру возвращался в деревню Егор, хмельной от поцелуев, и, конечно, ничего не подозревавший о чужих планах. Повстречавшийся деревенский сторож, дед Демьян, прострекотал трещеткой над его ухом и, понимающе, засмеялся: вот оно молодое дело, не спится по ночам. И мороз костей не ломит! Егор, улыбаясь в ответ, повернул в свою улицу. Сумерки уже окрашивались в малиновый цвет.

* * *

Словно невзначай, столкнулся на улице непонятно откуда вывернувшийся мельник c отцом Егора Дмитрием. Тот спешил к куму, с пол-литрухой за пазухой для задушевной беседы. И уж никак не ожидал, что сам Евсей поздоровается с ним за руку. От неожиданности он не мог вымолвить ни слова. Но Евсей первым завел разговор издалека, про грядущее Рождество, про то, что вот надо в лавке наменять медяков, жена попросила, да купить городского табаку, самосад он на дух не переносит. Дмитрий лихорадочно перебирал в уме: c какого такого перепоя мог бы мельник делиться с ним своими мелкими заботами? Так и не найдя причин, он неуверенно поддакивал Евсею, стараясь попасть с ним в ногу. Тот шагал степенно, зная себе цену. Порассуждал о цене на зерно в станице, о будущем урожае. Дмитрий все ждал, когда же, наконец, мельник заговорит о главном? Он не сомневался, что у мельника в голове мыслишки хитрые таятся. Видно хочет, чтобы Егор поработал на него, а прямо не скажет, боится, что цену заломят – не смог придумать другой причины Дмитрий. Уже более уверенный, он шагал рядом с мельником. Чего ж не поработать, Егор молодой, деньги нужны, вдруг надумает семьей обзавестись. Вот только надо сразу оплату повыше запросить, не промахнуться, а то мельник – тот еще куркуль – начнет торговаться. Увлеченный своими мыслями, он не сразу понял, что мельник круто перевел разговор и говорит о его сыне.

– Егоруха спрашиваю, не собирается еще жениться? – повысил голос мельник.

– Какой там жениться, не обжился еще, опять же деньжат подкопить на свадьбу надо, – Дмитрий от неожиданности замедлил шаг, придумывая оправдание для сына.

– Ты вот что, Димитрий, – мельник пошел в наступление, – у тебя сын – вон какой молодец; у меня дочь – тоже девка не из последних, – он сделал паузу, раздумывая: стоит ли договаривать до конца, или собеседник сам догадается, о чем речь? Но, глянув на совсем растерянного Дмитрия, мельник закончил: – Так, что сватов засылай, мы супротив не будем. Он, не оглядываясь, так же степенно пошел вперед, как будто ничего и не предлагал оставшемуся в растерянности стоять на дороге Дмитрию.

– Мать честная, – тот ладонью вытирал пот с лица, – воистину неисповедимы пути твои, Господи. Чего же это? Выходит сватаются за Егорку. Да еще кто! Вот так сын! – ухмылялся он про себя. – Вот так времена: девки сами на шею вешаются! Ежели прикинуть с другой стороны, Егор должон доволен быть, ему и не приснилось бы жениться на дочке мельника, не с нашими капиталами, – горько усмехался Дмитрий. Ободренный и озабоченный, он повернул домой, кум может и подождать, тут дела поважнее есть. Надо с сыном переговорить, нельзя откладывать, чай не каждый день такие люди предложения делают. Поди у мельниковой дочки женихов хоть пруд пруди. Он спешил домой, обрадовать сына, жену, да и самому порадоваться. Ведь в беспросветной этой жизни так мало радостей, а уж такие – и совсем, как из сказки. Только не принц, а принцесса деревенская снизошла до бедняка. Не обметая валенок, он вломился в избу. Жена тут же накинулась на него: ты белены объелся, что ли? На валенках снега сколько, растает, притирай тут за вами. Она еще долго бурчала, пока муж снимал полушубок.

– Тебя же черти к куму понесли? – удивилась Аграфена раннему возвращению мужа.

– Тут не до кума теперь! – возбужденно приглаживая мокрые от пота волосы, Дмитрий метался по комнате. – Егор где?

– Где ему быть. Не поднимался еще. До утра шастает по девкам, добудиться не могу. Воды в дом принести некому, – причитала женщина.

– Эх, не до воды теперь. Буди его, разговор есть.

– Чавой-то? – удивилась Аграфена. Но допытываться не стала, прошла в переднюю и стала тряси сына за плечо: – Егорка, там отец тебя требует, – тихо говорила она.

Егор нехотя приподнял голову. Поспать не дадут. Будто времени не будет для разговоров. Но все же натянул штаны и вышел к отцу, взлохмаченный в нижней рубахе.

– Прибрался хотя бы, – встретил его отец.

– Так мать говорит, ты по мне соскучился, – пошутил Егор. – Cтряслось чего?

– Тут такое, такое, сразу и не обскажешь, – горячился отец. Егор терпеливо ждал.

– Ты об будущем думаешь? – Дмитрий пошел сразу в наступление, – ить жениться тебе надо!

– Думал. Но до осени обожду. Не срочно.

– Нечего до осени ждать, когда такие люди предложение нам делают, – загорячился отец. Мать, стоящая у печи, прислушалась к разговору.

– Какие еще люди? Ты о чем отец? – не понял Егор.

– Об чем, об чем? Отказываться никак нельзя. Сам Евсей Григорич намекнул, что хотел бы видеть тебя своим зятем.

– Свят, свят, – перекрестилась Аграфена на висящие в переднем углу иконы.

– Молчи, старая, – перебил ее муж. – Тут такие дела… Не успел я из дому выйти, как повстречал его. Ты скажи-ка, он ведь и носа с мельницы не высовывает, а тут в лавку ему приспичило… – рассуждал Дмитрий.

– Чего ж тут интересного, – не понимал спросонья Егор.

– Свататься надо за Парашку! – вскинулся отец. – Не понимаешь что ли? Медлить нельзя, в другой раз не предложат.

– За Парашку? – Егор, наконец, начал соображать, – не-е-е, я другую приглядел.

– Другую? – отец непонимающе глядел на сына. – Я думал, ты к вдовушке какой наладился. Всеми ночами пропадаешь.

Егор, собравшись духом, выпалил:

– Я на хутор хожу.

– Дак там девок, поди, нету, – удивилась молчавшая до сих пор мать.

– Есть у Даниловых, ты запамятовала старая, – поморщился отец.

– Ты про Дашку? Так молодая еще, ей годков семнадцать есть? – не сдавалась мать.

– После Рождества будет, – уточнил Егор.

– Ты про нее и не думай, – возмутился отец, – чего такого в ней нашел? Красивая, тут ничего не скажешь. А худая какая: ни спереди, ни сзади. У нее грудей нету, а дети пойдут… Ты на Парашку посмотри, все при ней. Титьки вон как торчат. А главное, приданое какое. Мельница, не шутка.

– Даниловы не бедные, – заступился за любимую Егор.

– Но и не такие богатые, у Евсея не только мельница, у него денег куры не клюют. А дела с какими людьми имеет! Нам и не снилось! Чего ты, прилип к Дашке той?

– Я ее люблю, – тихо произнес Егор.

Отец взбеленился от такого непослушания.

– «Люблю, люблю», ты и думать о ней забудь. И Парашку полюбишь, как мельницу получишь, – заорал он. – Что это за любовь такая? – он в сердцах хлопнул ладонью по столу – Женишься и все тут, это мое последнее слово. Спорить с отцом Егор не стал, но кипевшая досада не давала сидеть на месте. Мать кинулась:

– Поешь, сынок! Я быстро на стол соберу.

– Накормили с утреца! – Егор в сердцах сорвал полушубок с гвоздя.

Надвинув на глаза шапку и не застегивая полушубка, он выбежал из дома. Не успев остыть от разговора с отцом, достиг ворот дома друга. Никита возился во дворе с телегой.

– Зима еще не кончилась, а ты телегу запрягать надумал, – невесело пошутил Егор.

– Э-э, – возразил Никита, – ты в городе совсем отвык от крестьянской жизни: у телеги колеса зимой проверяют, забыл? – он поднял голову от колеса и протянул руку другу, – А ты что-то смурной c утреца. Тоже родичи донимают?

Егор махнул рукой:

– Выспаться не дают. Давай закурим, что ли?

– Я еще не завтракал, а ты уж за самосад. Нет, пошли в хату, маманя настряпала поди. Ты пост великий блюдешь? – Никита шагал к дому, уверенной походкой, не обремененный заботами. Единственными заботами для него были отцовские наказы, тот уже заставлял готовиться к весеннему севу. Беспокойный отец никому в семье не давал сидеть без дела. Всю жизнь суетился. Сам не мог и мгновения без работы посидеть и жене с детьми постоянно находил дела. Вот и сегодня с утра, придя со двора, где управлял скотину, он увидел праздно сидевшего у печи сына. И сразу погнал его на улицу: надо бы телегу посмотреть, весна не за горами. Никита, решив, что отцу лучше не перечить, оделся и пошел во двор. Он для виду обошел телегу со всех сторон, попинал ее валенком, зная, что отец наблюдает из окна, как выполняется его наказ. Пришедший Егор отвлек его от бессмысленного занятия. На вмерзшую в снег телегу только и можно было смотреть. Какой смысл откапывать ее в самом деле, чтобы ступицы посмотреть?

Мать Никиты, незаметная маленькая женщина, двигала в печи горшки.

– Мать, ставь на стол, что там у тебя в печи есть, – от порога заявил Никита, – видишь гости у нас. Женщина засуетилась: у нас только картошка нечищеная, да капуста квашеная – пост ведь теперь.

– Давай картошку, – скомандовал Никита – а то нам с Егоркой армейская каша надоела. Дома и картошка слаще городских конфет.

Мать быстро ставила на стол нехитрую снедь. Обжигаясь горячей картошкой, Никита перекидывал ее с руки на руку, весело поглядывая на друга.

– Что-то ты, дружище, невеселый? Заботы одолели? Мать, а там нету у тебя «колыванихиной»? – переключился он на хозяйку. – Вон Егор не отказался бы от рюмашки.

– Сынок, да Бог с тобой, c утра… – укорила его мать.

– Пошутил я, – усмехнулся Никита.

– Да и то сказать, – встрял и отец, – делов вон невпроворот, не до выпивки.

Никита и Егор, переглянувшись, улыбнулись: отец долго теперь будет перечислять дела, которые, если и можно переделать, так не иначе, как за год. Настроение у Егора приподнялось: хоть здесь не заставляют жениться. Остывшая картошка уже не так обжигала ладони, капуста, заправленная каплей постного масла, весело хрустела на зубах.

– Вот и говорю вам, – продолжал отец, – волков постреляли бы. Вон у Сидоркиных солому на катухе разрыли, да овец порезали. Утром пришел Николай скотину убирать, а они, сердешные, лежат холодные уже. Всех и утащить не смогли. Вы вечером не к Августине шли бы, а затаились бы в стоге сена, глядишь, и попугали бы серых.

После завтрака Егор и Никита курили на улице самосад, весело беседуя о своих секретах.

– А давай посидим в засаде вечерком. Поохотимся, – предложил Никита. – Бердан у нас есть. Пуганем волков, может и поотстанут, а то сладу нету с ними.

Егору не хотелось мерзнуть в ожидании волков. Тянуло на хутор, к Даше. Недавно зародившееся чувство не давало покоя, занимало все мысли. Утренний разговор с отцом отодвинулся вглубь сознания: ведь он не мальчишка, чтобы подчиняться безропотно, Егор сможет постоять за себя. Если не удастся переубедить отца – уйдет из дома, пойдет батрачить. Но от Даши не откажется. Посидеть c другом в засаде он все-таки согласился. Все легче, чем слушать рассуждения отца о выгоде женитьбы на Параньке, да видеть мать, украдкой вытирающую слезы. Она, не согласная с мужем, перечить ему боялась, а сына было жалко. Егор понимал, что дома спокойствия теперь не видать.

– Давай вечерком у Дятловых в соломе посидим, – предложил Никита.

– Почему у них?

– Эх, охотник! – Никита недовольно посмотрел на друга, – волки, они ушлые, в одно место два раза не полезут. А Дятловы на другом конце живут. Вот и прикинь, куда серые пойдут.

Егор озадаченно посмотрел на друга:

– Думаешь, ты умней их?

– Ты поговори, поговори! – Никита толкнул друга в плечо, – вот добуду волчью шкуру! Разговоров на посиделках будет! – он мечтательно улыбался.

* * *

Молва, что сорная трава – появляется, где хочет, и ничего с ней нельзя поделать. Живет себе сколько хочет, то затихая, то разрастаясь. А главное – нельзя от нее нигде укрыться. Не зря говорят, что стоит чихнуть на одном конце деревни, на другом здоровья желают. Егор и Даша пытались скрыть свою зарождающуюся любовь от любопытных глаз. Но их отсутствие на посиделках было отмечено всем молодым обществом деревни. На хуторе тоже глаза есть. И вот уже около колодца кумушки перетирают очередные молодые косточки.

– Ну надо же, – удивлялась Любка Поставничева, вездесущая молодка, пересказывая свежую новость, – Егор под утро с хутора пришел. Видел его дед Демьян, вот не стоять мне на этом месте, – бойко стрекотала она. Женщины, пришедшие за водой, окружили ее, всем была интересна свежая новость. От кого мог Егор возвращаться?

– Ошибся, может, дед? На хуторе под его возраст никого и нет. Там замужние все, – сомневалась немолодая Верка Павлова.

– Как же нету? – догадалась Таисия, – а у Даниловых девка. Помоложе его, конечно, но пары лучше не найти, они друг другу подходят.

– И то, бабы, – с завистью в голосе перебила ее засидевшаяся в девках Фекла, – Дашка вон красавица какая, ей в нашей деревне женихов под стать нету, окромя Егора.

Бабы единогласно согласились с ее мнением: да, словно созданы друг для друга. Уж такие пригожие оба!

Сплетня эта, зародившись, понеслась гулять по деревне. Никакие силы не могли теперь остановить ее. В сознании деревенских жителей эта пара была одобрена и теперь была неразлучной.

– Видимо, свадьбу ожидать к масленице, – говорили в деревне. А какие могут быть препятствия, если их Господь друг для друга создал? Может Катерина и будет ухватами греметь недовольная, дак разве Мишка пойдет против дочери? А уж Аграфена с Дмитрием только рады будут породниться с хуторскими. Дашка в дом придет не с пустыми руками. В деревне быстро решили судьбу молодых людей.

* * *

Никита и Егор лежали, закопавшись в солому, в ожидании волчьей стаи. В том, что животных режет стая, они не сомневались. Разве можно так нагло уложить с десяток овец? Прошло уже порядочно времени, начали мерзнуть руки и ноги, а волки не появлялись.

– Видимо, на хутор подались, – решил неугомонный Никита. Ему наскучило бесполезное сидение в засаде. Он перевернулся и попытался сесть. Глаза его сразу заметили на крыше сарая здорового волка. Тот успел разрыть в соломе на крыше сарая небольшую дыру и теперь, опустив морду, принюхивался к запаху, доносившемуся из сарая, не опасаясь, что может быть застигнут. Ненаказанный за прежние дерзкие нападения на сараи, он и здесь ожидал легкой добычи. Никита замер, боясь спугнуть зверя. Безветренная ночь давала некоторое преимущество охотникам. Одинокий волк не мог уловить запах человека. Никита схватил бердан и прицелился. Его движение долетело до чуткого волчьего уха. Никита, наконец, нажал на курок. В это мгновение волк темной тенью метнулся вниз. Выстрел гулким эхом пронесся по степи. Вслед прогремел второй, послышалось громкое ругательство. Еще несколько выстрелов раздались вслед ускользнувшему хищнику. Но тот словно провалился в кромешной тьме. Друзья не видели его убегающим. На свежем снегу не осталось следов. Никита распекал своего друга: ладно я повернулся, а ты как пропустил его? Куда он с крыши сиганул? Егор растерянно молчал, он тоже не мог объяснить появление серого, а уж тем более его внезапного исчезновения.

– Не иначе проделки Агафьи, – решил Никита, – про нее все говорят, что она колдунья.

– Да брось ты, что она в волчицу обернулась что ли? – усомнился Егор.

– А ты не заметил? Там волчица стояла на катухе, – не унимался Никита, – Агафье раз плюнуть, хоть в кошку, хоть в волка обернется. Ты, прямо, как новорожденный, не слыхал про нее, – возмущался Никита.

Егор с детства помнил рассказы о тетке Агафье. И, как все деревенские жители, он верил и не верил в колдовские ее способности. С одной стороны – раз говорят, значит знают про нее, но ведь за руку не поймал никто?

И все же, вылезая из соломы, он не мог не задеть друга:

– Вот на посиделках разговору будет! – улыбнулся Егор, – такую шкуру упустили!

– Из-за тебя все! – не сдавался Никита.

Напрасно Даша выходила за околицу в ожидании Егора. Тот, не особенно огорченный неудачной охотой, укладывался на печку. Идти на хутор было поздно, завтра он все объяснит Даше и они вместе посмеются над незадачливыми охотниками. Даша, лежа на узкой девичьей кровати, придумывала причины, по которым он не смог прийти. Так и не придумав ничего, что могло бы оправдать Егора, она забылась тревожным сном.

* * *

Бабка Авдотья возвращалась от сына Петра, куда ушла еще вчерашним вечером. Скоро праздник, надо навести в доме сына порядок женской рукой. С Лизки что возьмешь? Кругом пыль, да нестираное белье. Бабка весь вечер стирала в хате сына, просить об этом сноху Катерину или внучку она не стала. Сама еще в состоянии помочь сыну. Катерина и так хмурится, стоит только заговорить о Петре. Авдотья была довольна. Перестирала, прибралась, полы вымыла так, что блестят. Теперь не стыдно будет Петру, если кто христославить забежит. Она дошла почти до калитки, когда окликнула ее Мария, мать Харитона, видимо только пришедшая из деревни.

– Авдотья Алексеевна, доброго здоровья, откуда спозаранку?

– У Петра ночевала. Доброго и тебе здоровьица, – поздоровалась бабка Авдотья. – Заботы у нас с тобой похожие. Тоже пришла помочь Харитону?

– А как же, надо детишек искупать. В хате тоже прибраться. Мужик, он и есть мужик, сам и щей не сварит. А детишкам горячего надо. Я было прихворнула, а нынче оклемалась вот немного, приковыляла. Никак не уговорю его жениться. За детьми догляд был бы, – вздыхала Мария. Но другая мысль, вдруг пришедшая на ум, заставила ее хитро улыбнуться.

– А вы к свадьбе не готовитесь еще?

– О чем ты? Кого нам женить? Ребята не доросли еще, – удивилась бабка.

– Алексеевна, неуж не знаешь? Дашка ваша с Егором гуляет. Вся деревня говорит. Ой, так до хутора пока дойдет, – подмигнула Мария, – Побегу я, вон внуки окно облепили, ждут, – заспешила соседка.

– Иди-иди, – поджала губы бабка Авдотья. В избу она вошла, не поздоровавшись. Молча раздевалась у порога. Стряпавшей у стола Катерине и сидевшему у печи деду Василию стало ясно: поругалась бабка с сыном. Должна была теперь бабка влезть на печь, да и просидеть там молча целый день. Никакие уговоры невестки, или мужа не могли заставить бабку слезть с печи даже пообедать. Никто первым не решился с ней заговорить. Как говорил в таких случаях дед Василий: перегорит, зола будет. Позже сама Авдотья расскажет, чем не угодил старший сын.

Но сегодня вопреки ожиданию, бабка Авдотья уселась на сундук около двери и не произнеся ни слова уставилась в пространство перед собой. Зная ее строптивый норов, дед кряхтя подкидывал в печь поленца и искоса поглядывал на благоверную. Однако долго молчать бабка не смогла, ее так и распирало от принесенной новости. С улицы вошли Михаил и старший внук Лука, управлявшие скотину.

– Зорька вот-вот отелиться должна, пить не стала, – сообщил ничего не подозревавший Михаил.

– Рано вроде, – в сомнении произнес дед Василий, – да и морозы вон какие, не ровен час, замерзнет телок. Смотреть надо. Ночью по очереди ходить будем.

Бабка, не выдержав невнимания со стороны родни, недовольно фыркнула: полон дом людей, а уследить не может никто. Вступить с ней в препирательство решился только дед. Решив, что жена достаточно перегорела и теперь можно выведать причину недовольства, он спокойно произнес:

– Как же уследишь? Стоять возле нее, что ли? По очереди и будем наведываться в сарай.

Из боковушки вышла заспанная Даша, c печки выглядывали младшие братья. Всем было интересно ежегодное рождение теленка. Его заворачивали в старый тулуп и приносили в хату, иначе он мог бы замерзнуть в сарае. Каждый год корова приносила приплод, и каждый год с нетерпением вся семья ожидала его. Беспомощность новорожденного приводила в восторг детей. Все вместе они учили его пить молозиво, поочередно окуная упрямую голову в ведерко. Вот и теперь они прислушивались к разговору взрослых. Скоро будет новая потеха. Но бабка, решив, что обделена вниманием, не выдержала:

– Только о хозяйстве и думаете, о детях подумали бы!

Домочадцы удивленно переглянулись: не иначе от Лизки безумием заразилась. Дети все дома, здоровы, слава Богу. Но бабка не унималась:

– Ты вот, Катерина, все соринки на полу ищешь, на дочь бы внимание обратила. Выросла она, жених вон объявился у нее, а вы со своей коровой, – укорила бабка сноху и сына. Все взоры обратились к Даше, заставив ее покраснеть.

– И кто же? – Катерина строго смотрела на дочь, требуя немедленного ответа. Братья примолкли, могло достаться и им. Не доглядели единственную сестру. Мать могла решить, что им незачем ходить в деревню, если сестра не нуждается в опеке. Лука и Иван переглянулись в недоумении: кому, как не им, знать об ухажере? Дашка, оказывается, скрытная какая! Катерина покраснела от негодования, дочь не сказала ничего о парне! Михаил в растерянности смотрел на дочь – выросла, женихается уже.

Даша готова была разрыдаться под строгими взглядами. Ну почему надо отчитываться перед всеми? Вон подружка Глашка начала встречаться с парнем, так родители души в нем не чают. И никто не сказал ничего поперек. Всегда это было, повстречаются, потом поженятся. Ну почему ей, Даше, надо объяснять, кто ее избранник. Почему в семье считают, что без ихнего общего одобрения она не может встречаться с парнем? Бабка Авдотья и сама могла бы рассказать о нем. Несомненно, знает все подробности. Вон как многозначительно молчала. И не надо было бы вот так стоять перед всей семьей. Даша, сдерживая слезы, подняла глаза:

– Егор это. Словно вас никогда парни не провожали, – она посмотрела на мать. От отчаяния она готова была наговорить лишнего, такого, на что никогда раньше не решилась бы. Присмиревшие домочадцы переваривали сообщенное. Все понимали, что рано или поздно появился бы у дочери жених. Но, как-то неожиданно. Да и парень старше ее лет на пять.

Обстановку разрядил дед Василий:

– Егор парень серьезный…

Катерина тут же вскинулась:

– Так и что, что серьезный? В нищету не отдам дочь, что у них есть? Вон девки у них еще не все отданы замуж. С золовками жить, нахлебаешься попреков. Будет дочь всем угождать. Богаче жених найдется. Мало их в округе что ли?

Слезы сами потекли из глаз, сколько Даша не пыталась сдерживаться. Она вытирала их ладонью, но горькие струйки превращались в ручейки, наплывая тяжелыми каплями. Что ни говори, а судьбу ее решали именно здесь. Можно, конечно, пойти против родителей, уйти из дома. Но Даша и представить себе не могла жизни без родительского благословения. Да и как жить под косыми взглядами сельчан? О том, что можно уехать из деревни, у нее не закралось даже малейшей мысли. Михаил, тяжело вздохнув, произнес:

– Что это мы сразу накинулись на дочь? Ведь не замуж она собралась за него, в самом деле. Пусть гуляют, чем она хуже других? А там видно будет, я свою дочь принуждать не буду. За кого хочет за того и пойдет, – подытожил он. Даша бросилась на шею отцу: папка я знала, что ты за меня заступишься. Как хорошо, что ты меня понимаешь.

– Ну конечно, только он тебя и понимает, – ворчала Катерина, расставляя по местам ухваты. Она была очень недовольна мужем, поддержавшим дочь. Позволь ей встречаться с парнем, а дальше что? Родителей ни во что ставить не будут, сыновья тоже слабину почувствуют.

– Хватит вам! – не выдержал дед Василий, – на стол накрывайте. Нашли об чем переживать!

Катерина умолкла. Примолкла и бабка Авдотья. Даша кинулась к печи, достала большую жаровню с запеченной в постном масле золотистой картошкой, быстро разложила ложки, нарезала хлеб. Дед Василий прочитал молитву и, окрестив себя широким крестом, опустил ложку в жаровню. За столом воцарилась относительная тишина. Братья потихоньку толкали друг друга под столом ногами, отвлекая внимание от самой зажаренной картофелины. Санька, объевшись, расстегнул пуговицу на штанах, в ожидании киселя. Наконец и кисель был выпит под всеобщее молчание. Дед отложил ложку в сторону. Это был знак для нетерпеливо ожидающего Саньки. Он вскочил, чтобы продолжить дрессировать кота. Штаны чуть не свалились с него. Бабка Авдотья, глядя на него, покачала головой: «и-и-х! Терентий богатый залез на небеса, ширинка разорвата, виднеется колбаса!» В отличии от набожного мужа, бабка, имела веселый нрав и позволяла себе иногда вольности.

Дед строго взглянул на жену:

– Авдотья!!!..При детях!

Катерина, догадавшись о чем говорит свекровь, окликнула Саньку:

– Поди ко мне!

Санька недовольно вернулся. Катерина застегнула пуговицу:

– Вечно ты спешишь!

Лука не мог сдержать улыбки:

– Эх, Санек, говорили тебе – потеряешь!

– Чего тогда делать будешь? – улыбнулся и Иван.

– Мамань! – завопил Санька, – опять они надсмехаются!

– Лихоманка вас забери, – замахнулась Катерина на сидящего рядом Ивана. Тот нехотя увернулся от тяжелой материнской руки. Даша вздохнула свободнее. Негласно семья признала Егора. Оставалось выяснить, по какой причине он не пришел вчера вечером?